Текст книги "Тринадцатая ночь"
Автор книги: Алан Гордон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)
Глава 13
Кто надеется на себя, тот глуп…
Притчи Соломоновы, 28, 26.
Наступила еще одна плохая ночь, поскольку в моем сне Фабиан присоединился к Орсино. Фабиан укоризненно взирал на меня. «Когда-то мы были друзьями, – сказал он. – Частенько веселились и пьянствовали до отупения. Почему же ты не помог мне сейчас?» Однако он не дождался ответа: я был слишком поглощен жонглированием, стараясь не допустить падения остальных дубинок.
Возможно, Бобо прав, подумал я, проснувшись. Его критические укусы уязвляли самолюбие, но порой именно это позволяет одному шуту наставить другого на путь истинный. Мои интриги оказались опасными и бесполезными. Пора срочно переходить к спасению жизней тех людей, что могут стать потенциальными жертвами. Все остальное, в конце концов, не имеет особого значения.
Оглядываясь назад, я понял, что меня перехитрили с самого начала. Я вписался в некий тщательно разработанный сценарий, но даже осознания этого было недостаточно, чтобы разрушить его. Моего напарника вывели из игры, а мне связывала руки маска рассудительного торговца и слежка Перуна. Не исключено, кстати, что он и есть Мальволио. На мой взгляд, удовольствие, с которым он забавлялся со мной, делало его еще более подозрительным.
Похороны Фабиана состоялись утром. Я почтительно стоял в задней части церкви, потом проследовал за прихожанами на кладбищенский холм. Графиня облачилась в траурное платье, так соблазнительно подчеркивающее фигуру, что я удивился, почему мертвецы не встают из своих гробниц. Она улыбалась и оживленно болтала с горожанами, словно все собрались тут на праздничную прогулку. Себастьян явно страдал от похмелья. Нет, не только от похмелья, но и от чувства вины.
Я нашел взглядом Александра и подошел к нему.
– Что случилось с графом? – спросил я.
– По-моему, терзается угрызениями совести за свое вчерашнее поведение, – ответил он. – Твердит, что если бы он вовремя пришел на репетицию, то Фабиан остался бы в живых. И с ужасом вспоминает, как насмехался над этим парнем, когда тот уже лежал мертвым.
– Это не его грех, – сказал я. – Он ведь не знал.
– Тем не менее он поклялся сохранять трезвость до конца Двенадцатой ночи и в наказание сам займется репетициями мистерии.
– Краткосрочная епитимья за мелкое прегрешение.
– Уж поверьте мне, столь долгая трезвость будет для него предостаточной карой.
Я не стал спорить с этим.
Фабиана положили в склеп, предназначенный для преданных слуг графини, и толпа отправилась обратно в город. Сопровождающий герцогиню Клавдий покинул ее и пристроился ко мне.
– Печальное событие, – сказала Виола голосом Клавдия. – Кто-то даже осмелился бы сказать – дурацкая нелепость.
– Согласен, – уныло сказал я. – Вы ошиблись, положившись на меня.
– Вы не правы, – заметила она. – Мы не можем целую зиму прятаться по домам. Человеческое коварство порой безгранично. Вы не должны винить себя.
– Должен.
– Что ж, если вам хочется чувствовать себя виноватым, то мы можем прямо сейчас признать наше бессилие. Послушайте меня, герр Октавий. Потерпите еще немного. Если известный нам человек стал тем, кем я думаю, то этот успех вдохновит его на более рискованную затею. И следовательно, у нас будет больше вероятности его схватить.
– А кто еще успеет погибнуть за это время?
– Никто, я надеюсь. Вы забыли, что его жертвы обитают преимущественно в двух домах. Наш дворец хорошо охраняется, и я полагаю, что в свете последних событий Оливия также предприняла дополнительные меры предосторожности. Я намекнула ей, что убийство, возможно, связано с ее денежными делами. Она резко побледнела, подумав об угрозе ее состоянию.
– А как быть с сэром Эндрю? С Тоби и Марией?
– Я поручила нескольким верным слугам присматривать за ними. Это самое большее, что я могла сделать. Но вам придется поскорее найти убийцу. Моя семья нуждается в защите, и мне не хочется слишком долго оставаться без надежной охраны.
– Ясно. Я постараюсь не подвести вас.
– Уж пожалуйста, постарайтесь. Я доверяю вам, понимаете.
И она вновь присоединилась к служанке, игравшей роль герцогини.
Да, такие вот дела. Я блуждал в дурацких поисках, а Виола в очередной раз доверила мне свою жизнь. Но я ведь ничем не заслужил ее доверия. Мне ничем не удалось оправдать его. Знать бы, что поможет мне исправить положение.
Я поискал Бобо в его комнате и обнаружил, что он увлеченно играет в шахматы с мальчиком. У подростка были черные волосы, смуглая кожа, волевой подбородок и умные глаза. Я видел прежде такие глаза, да и такой подбородок тоже. Бобо, заметив меня, предостерегающе поднес палец к губам. Герцог сосредоточенно обдумывал положение, сложившееся на шахматной доске, и наконец сделал ход конем.
Бобо ахнул и в своей лучшей драматической манере откинулся на подушки, приложив руку ко лбу. Марк торжествующе рассмеялся.
– Превосходно, государь, – простонал Бобо. – Вы играете с таким мастерством, что разгромили несчастного дурака.
– Хорошая партия, синьор Бобо, – сказал герцог. – Вы играете лучше всех моих знакомых. Можно я еще зайду к вам?
– Вы окажете мне честь, – сказал Бобо. – Но поскольку честь ничего не значит для шута, позвольте мне уточнить, что это будет скорее удовольствие. А если уж речь зашла об удовольствии, то позвольте мне с удовольствием представить вам господина Как-бишь-его, прибывшего невесть откуда, нашего торговца пряностями, о котором вы уже наслышаны.
Я поклонился.
– Государь, надеюсь, вы в добром здравии.
– Да, благодарю вас, герр Октавий. – Мальчик прекрасно изъяснялся по-немецки. – Мы рады видеть вас в нашем дворце и нашем городе. Вы играете в шахматы? Мне еще не приходилось играть с германцами.
– Играю и буду счастлив составить вам компанию. Возможно, сегодня вечером?
– Это было бы чудесно. Тогда после ужина.
Я поклонился, и он убежал.
– Какой умный мальчик, – сказал Бобо. – Задавал мне много интересных вопросов о нашей профессии. Да и играет весьма умело.
– Ты позволил ему выиграть, конечно.
– Я, может быть, и дурак, но не идиот. Естественно, я позволил ему выиграть. Но скоро ему не понадобятся никакие уступки. Он расспрашивал меня о вас.
– О ком из нас?
– О Фесте. Он предположил, что все настоящие шуты должны знать друг друга, хотя и не знал о гильдии. Я сказал, что знаю Фесте понаслышке. Он расстроился, но я рассказал ему несколько непристойных историй, которыми он мог бы поделиться со своими приятелями, и он вновь повеселел.
Я уселся на стул, только что освобожденный герцогом.
– Не желаешь ли поделиться со мной плодами твоего мыслительного процесса? – спросил я.
– С удовольствием. После нашего последнего разговора у меня созрело несколько идей. Вы не против сыграть партию?
– Почему бы и нет?
Бобо расставил фигуры на доске, выбрав черные. Я сделал ход пешкой. Он продвинул вперед одну из своих.
– Возможно, будет полезно вернуться к истокам, – сказал он. – Уточните с самого начала все имеющиеся у нас факты и ваши заключения и объясните мне, почему вы думаете, что Мальволио здесь, и кем он может прикинуться. Сыграйте мудреца Соломона, а я сыграю для вас роль Марколфа[22]22
Средневековые истории о приключениях Соломона и шута Марколфа (или Маролфа) были популярны во многих странах средневековой Европы; умный дурак Марколф в шутливой форме дает ответы на загадки новоявленного мудреца Соломона, подобные загадкам, которыми испытывала его царица Савская.
[Закрыть].
Партия бодро шла своим чередом, пока я собирался с мыслями.
– Мальволио здесь, – наконец начал я. – Он должен быть здесь, потому что никому, кроме него, не пришло бы в голову сообщать мне о смерти герцога. Он здесь, потому что герцог убит, а у него имелись мотивы для такого убийства. Он здесь, потому что убит Фабиан, а Фабиан принимал участие в розыгрыше, выставившем его дураком перед Оливией. И он здесь, потому что мы видели его и он пытался убить меня. Но вот мыслей по поводу того, кем он мог прикинуться, сейчас у меня не больше, чем в начале расследования. Он может быть любым из трех известных уже нам личностей, которые вхожи в оба эти дома, а возможно, мы его пока даже не видели. – Я сделал рокировку, спрятав своего короля за пешками. – И больше, как ни прискорбно, мне сказать нечего.
Бобо сделал ход ладьей.
– Я провалил порученное мне задание, – сказал он. – И раз уж я лишен возможности передвигаться и вести активные поиски, то вынужден использовать мои мыслительные способности. Позвольте сделать несколько замечаний относительно ваших доказательств присутствия здесь Мальволио. Вы построили их на одном допущении, одном факте, одном сомнительном предположении и одном заблуждении.
– Продолжай, – сказал я, заинтригованный его замечаниями.
– Допущение таково: сообщение поступило от Мальволио, потому что никому другому не пришло бы в голову известить вас. Но возможно, кто-то все же сохранил о вас теплые воспоминания и, зная о вашей любви к Орсино, подумал, что стоит слегка подсуетиться и известить вас. Или же вас заманили сюда по причине, не имеющей никакого отношения к Мальволио.
– По какой же причине?
– Не спешите, всему свое время. Однако если ваше исходное предположение ошибочно, то есть если Мальволио вовсе не посылал вам сообщения, желая заманить в ловушку, то все остальное встает на свои места. Рассмотрим теперь факт: Орсино убили. В таком городе, как этот, найдется много людей с возможными причинами или средствами для организации его убийства. Взять хотя бы такие древнейшие мотивы, как страсть, жажда власти или даже хуже – денег. Вы искали только Мальволио, а нужно было искать убийцу.
– Но…
– Выслушайте меня. Я думаю, что вы так увлеклись этим Мальволио, что он вытеснил из вашей головы все иные возможности. Ни с того ни с сего вы сделали вывод, что все это безвкусное дельце состряпано, чтобы заманить вас сюда. Вечное противостояние между вами и придуманным вами же Мальволио так захватило ваше воображение, что вы оторвались от реального мира. Этот человек становится вашей тайной противоположностью, таинственным убийцей, прячущимся в лесах. Но мир куда шире разворачивающейся здесь мистификации. Вы можете оказаться пешкой, а вовсе не королем. Фабиана убили. Почему Фабиана? Вот вам и сомнительное предположение. Ведь он всего лишь второстепенный персонаж. Почему не сэра Тоби? Не Оливию?
– Они по-прежнему в его списке. Он не торопится.
– Но, убив Фабиана, он раскрыл себя. В этой смерти нет никакой тайны, в отличие от убийства Орсино, которое можно записать на счет Юпитера, пославшего с небес молниеносную стрелу. Тем самым он насторожил всех и создал себе лишние трудности.
– Если только Мальволио не действует под маской Перуна.
– Вполне вероятно, – сказал Бобо, покусывая верхнюю губу и сосредоточенно глядя на доску. Он переместил королеву. – Но перейдем к заблуждению.
– Какому заблуждению?
– К случаю на скалах. Вы сказали, что мы видели Мальволио. Но вы не видели, а только слышали его голос. А я видел только бородку да усы, подобные тем, что были у вашего пресловутого Мальволио, но я никогда не видел его самого. И вот что я думаю по этому поводу. То был не Мальволио.
Если бы Юпитер действительно вдруг метнул в меня через окно свою громовую стрелу, я не был бы поражен более.
– Похоже, теперь ты перешел к сомнительным предположениям, – сказал я.
– Меня потрясло убийство Фабиана, – ответил он. – Включая сам выстрел. С лесов нового собора, с расстояния в сто шагов и с пятнадцатиметровой высоты. Даже Аполлон позавидовал бы такой меткости. Однако же стрелок на скалах не смог поразить вас на ровном плато и с расстояния вдвое меньшего. К тому же он заранее предупредил вас злорадным смехом. Ему хотелось, чтобы вы узнали его голос, хотелось внушить вам, что он пытается вас убить.
– Он просто промахнулся, – возразил я.
– Нет, он все точно рассчитал. Он явился туда с намерением убедить вас в том, что Мальволио здесь, в Орсино, и стремится отомстить вам. Вспомните, что я говорил вам вчера. Чего ради он так долго ждал, чтобы напасть на Фесте? Тем более зная о существовании гильдии и зная, что вы начнете разыскивать его сразу же по прибытии сюда? Важно именно время этого нападения, разве вы не понимаете?
– Нет, не понимаю, – сказал я и, встав со стула, распахнул окно.
Мне вдруг стало ужасно душно.
– А я думаю, что понимаете, но отказываетесь признать это, – тихо сказал он. – На вас напали после того, как вы открылись герцогине Виоле. Напали после того, как вы выведали один из ее величайших секретов, может, даже и не один.
– Но ты наверняка видел там не Виолу, – возразил я. – Даже по росту не подходит!
Глотнув свежего морозного воздуха, я вновь сел за шахматы. Эта партия уже перестала занимать меня.
– Да, он был высоким. И у него была аккуратная черная бородка. Но носит ли Мальволио ту же бородку по прошествии пятнадцати лет? И осталась ли она черной? И стал бы он рисковать, гордо выставляя ее напоказ? Или, может, он приклеил ее специально ради того, чтобы убить вас? Ведь вы узнали бы его как с бородой, так и без нее. Я подозреваю, что это был кто-то из слуг Виолы, слегка замаскированный для пользы дела. А мы знаем, как отлично она умеет клеить фальшивые бороды.
– Замолчи, – хрипло сказал я. – Не городи чепухи.
– Чепухи? – усмехнулся он, делая очередной ход. – Тогда позвольте мне спросить. Она ведь должна была поджидать вас на скалах? Не так ли?
– Она задержалась. Клавдию приходится много заниматься делами.
– И какие же это дела во время зимнего сезона? Зимой город вымирает. Если бы не было праздничных двенадцати дней от Рождества до Крещения, то все сидели бы по домам за закрытыми ставнями, греясь около очагов и рассказывая друг другу сказки. Ее опоздание как раз более чем уместно.
– Но голос Мальволио…
– Ему легко подражать. «Как пес возвращается на блевотину свою…» – произнес Бобо, отлично имитируя тот голос. – Я могу изобразить его, так же как и вы. И подозреваю, что многие могут. Он является легендарным персонажем здешней истории, и полгорода способны копировать его голос.
Мне захотелось выпить, захотелось утопиться в бочке вина.
– Позвольте мне изложить иную версию. Виола убивает своего мужа. Почему? Трудно сказать. Но я, наблюдая за знакомыми мне супружескими парами, всегда удивлялся, почему большинство жен не делают этого. У нее была для этого возможность. Герцог, уклонившись от родительских обязанностей, идет прогуляться, а она предположительно отправляется на поиски лекаря. И говорят, разыскивает его целый час. Достаточно времени, чтобы сбегать на скалы, незаметно нанести ему смертельный удар, найти лекаря и вернуться во дворец. Умнее не придумаешь. И полнейшим потрясением для нее стало то, что вам удалось не только обнаружить это убийство, но и раскрыть тайну ее маскировки. Однако вы открываете ей и свое исходное подозрение, что дает ей шанс отвлечь ваше внимание. Она устраивает сцену с мнимым Мальволио, чтобы еще крепче вбить эту идею в вашу голову. А вас и не нужно убеждать. Вы уже давно несетесь во весь опор по ложной дороге.
– А как же в эту версию укладывается Фабиан?
– Не забывайте, что он был управляющим Оливии. Почему бы не предположить, что все эти страсти разгорелись из-за торговли? Возможно, Виола провернула какие-то сомнительные махинации с деньгами Орсино, к примеру, с помощью таинственного Алефа. Вы не спрашивали ее пока об Алефе?
– Нет, – озабоченно сказал я.
– Допустим, Фабиан участвовал в каких-то секретных сделках. А с вашими расследованиями стало слишком опасно оставлять его в живых. Поэтому его убрали. И теперь вы готовы объявить о втором пришествии Мальволио. Все остальные спрячутся в его тени на очередное десятилетие, а это более чем на руку герцогине. Кстати, где она была, когда убили Фабиана? Может, она расскажет о себе?
Сходится. Все сходится.
– Хорошо, это звучит правдоподобно, – неохотно признал я. – Но у тебя нет никаких доказательств.
– Меня научил этому мой учитель, – заявил он, кивая в мою сторону. – Я всего лишь предложил более правдоподобное объяснение, чем возвращение из небытия мстительного управляющего. Если бы Мальволио действительно был так одержим ненавистью, то появился бы уже много лет назад. Что скажете?
– Ты упомянул о мотиве для призвания меня сюда. Каков же он?
– Еще одно сомнительное предположение, если позволите. Вас могла вызвать Оливия.
Я задумался.
– Тебе кажется, что она подозревает Виолу, но не может открыто предъявить ей обвинение?
– В самую точку. Итак, она посылает к вам анонимного посланника, зная, что вы рано или поздно приедете и найдете убийцу.
– Это предполагает, что ей известна подлинная сущность гильдии.
Бобо пожал плечами.
– Я не думаю, что мы все еще остаемся тайным обществом. Графиня – сообразительная женщина, устроившаяся, подобно пауку, в центре собственной паутины и улавливающая в нее любые пролетающие мимо слухи. Все это вполне вероятно.
Я выглянул в окно, где за городскими стенами темнела река, по-зимнему спокойная. Никаких кораблей, только рыбачьи лодки. Бобо прав: в это время года замирает вся торговля.
– Да, я полный идиот, – сказал я. – Как мог я быть таким слепцом?
– Вы хотите сказать, что не знаете? – сочувственно усмехнувшись, спросил он.
Я в смятении взглянул на него, слезы застилали мне глаза.
– Извините, но очевидно же, что вы любите ее. Вероятно, вы влюбились в нее с первого взгляда, когда она появилась в городе, одетая в мужской наряд. Она была скорее одной из нас, чем одной из них, не так ли? Но вам, как добро порядочному шуту, нужно было довести до конца задуманный план, что вы и сделали. И теперь вы примчались спасать ее. Она, вероятно, поняла это, когда вы открылись ей, и с тех пор продолжает подыгрывать вам. Кстати, ваш черед ходить.
– Прости, я задумался, – сказал я, вытирая глаза и садясь к доске. – Каков был твой последний ход?
– Епископом[23]23
Епископ (bishop) – используемое в английском языке название шахматной фигуры, известной у нас как слон.
[Закрыть].
– Что?
Он показал пальцем на фигуру. Я в замешательстве уставился на доску и проверил диагонали.
– Епископом, ну конечно, – сказал я. – И как я вижу, ты загнал в угол мою королеву. Ловко, очень ловко. – Я сердито положил моего короля. – Поглядите-ка на меня, я проиграл больному на голову сопернику.
Бобо тихо рассмеялся.
– Да, похоже на то, – согласился он. – Итак, что же мы будем делать? Если Мальволио тут ни при чем, то дело, в сущности, не касается гильдии. Мы можем просто отказаться от этого задания и с достоинством слинять отсюда.
– Нет, – сказал я. – Надо еще схватить злодея. Или следовало сказать «злодейку»?
Он невозмутимо кивнул.
– Тогда, может быть, стоит разузнать побольше об этом Алефе?
Я встал и протянул руку. Он пожал ее.
– Извини, что я втянул тебя во все это, – сказал я. – Из-за меня мы теперь переселились, вероятно, в самое опасное для нас место. С тобой все будет в порядке?
– Я надеюсь, – сказал он. – Ведь Виола думает, что мы ищем Мальволио. Да и вряд ли она решится на какие-то крутые меры прямо под собственной крышей. Но будьте осторожны в городе.
Я кивнул и отправился на конюшню. Зевс с надеждой взглянул на меня, когда я пошел за седлом.
– Вперед, мой старый грек, – сказал я. – Нам надо кое-что сделать.
Глава 14
По какой бы дороге ни шел глупый, ему всегда недостает смысла…
Екклесиаст, 10, 3.
Вняв моим увещеваниям, Зевс бежал мелкой рысью по берегу реки мимо бань, мимо причалов – туда, где пресные воды смешиваются с солеными. Обычно можно было легко найти перевозчика для переправы на южную дорогу, но эта зима оказалась достаточно ранней и холодной, чтобы заморозить всю реку, кроме узкой протоки посредине. Зевс ловко перепрыгнул ее, когда я предоставил ему свободу выбора.
Когда мы выехали на пустынную дорогу, я перестал сдерживать его порывы, и он полетел галопом мимо заснеженных полей и лугов, где редкие стада жавшихся друг к другу овец или коз пытались выкопать из-под снега замерзшие травы. Этот берег реки был более пологим, горы отступали дальше от моря, и здешние земледельцы, судя по пейзажу, не строили никаких укрытий. Меня никто не преследовал, да я и не волновался на сей счет. Все опасности поджидали меня впереди.
Южная дорога прижималась к морскому побережью, и ветер с такой силой взметал соленую водную пыль, что я промерз от нее гораздо больше, чем от самого мороза. Вскоре, к моей большой радости, поля в основном остались позади, сменившись рощами, которые все же обеспечивали известную защиту от ветра, несмотря на то что там росли аккуратные ряды оливковых деревьев, покойно дремлющих в ожидании весны. Я вновь перевел Зевса на рысь и начал приглядываться к растущим по сторонам дороги деревьям.
Последние два-три дня тут явно никто не проходил, но я искал следы более давнего путешествия. Хотя я не был настоящим лесником, однако частенько ночевал под деревьями и успел узнать их названия и особенности. Я не знал, что именно хочу найти, но понял бы это, если бы увидел нечто подходящее. Мы проехали неторопливо километров восемь-девять, и я старательно присматривался к сломанным веткам и малейшим нарушениям в покрывале опавшей листвы, но пока не обнаружил ничего особенного. Решив, что пора заканчивать прогулку, я повернул Зевса, и он потрусил обратно к городу.
Теперь у меня появилось время поразмыслить насчет обвинения в любви, брошенного в мой адрес синьором Бобо. Странная идея для шута, давно привыкшего скрывать свои чувства не только от других, но и от самого себя, однако она оказалась очевидной для моего наблюдательного напарника. Такие опасности представляет бытие без привычной маски. Черт бы побрал мое предательское лицо!
Я пел о любви, подсмеивался над любовью, сочинял длинные романтические поэмы для неудачливых поклонников с тугими кошелями, многократно разыгрывал могущественных и смиренных воздыхателей. Но самому влюбиться… В общем, я плохо себе представляю, что будет, если это случится. Кошка может смотреть на короля, а шут может любить герцогиню, но довольной при этом останется только кошка. Я должен был выполнить задание, когда она впервые появилась в Орсино в мужском платье, и теперь уж ничего не поделаешь.
– Что бы ты, мудрый грек, сказал по такому печальному случаю? – спросил я своего жеребца. – Если в легендах есть хоть крупица правды, то у тебя на сей счет гораздо более обширный опыт, чем у меня. Стоит ли мне переживать?
Зевс фыркнул, ответив разом на все мои слова. И тем не менее ответ мне понравился.
– Что ж, пусть так и будет, – сказал я ему да встречному ветру, и мы поехали быстрее в тишине, нарушаемой лишь приглушенным топотом копыт по снежной дороге.
Возле реки нас поджидал одинокий всадник. Это был Перун, его рука спокойно лежала на рукоятке меча, словно лаская ее, хотя, возможно, у меня разыгралось воображение. Я намеренно показал ему мои пустые руки, не желая давать ни малейшего повода для атаки.
– Я хотел послать человека проследить за вами, – сказал он. – Но потом передумал, вспомнив, на какой лошади вы отправились. Вы нашли то, что искали?
– Моего брата, вы имеете в виду? – ответил я.
Он пожал плечами.
– Прекрасно, допустим, вашего брата.
– Увы, нет. Но, учитывая, что я один, вы уже и сами догадались об этом. Вы не проводите меня обратно в город? Уверяю вас, на этой дороге вы ничего не найдете, а в такой морозный денек лучше не затягивать прогулку без особой надобности. Да и вечер уже на подходе.
Капитан вздохнул.
– Да, лучше я пошлю туда кого-нибудь завтра утром, – сказал он.
– Пожалуйста, поберегите свои силы. Там действительно нечего искать. Я не видел ничего достойного внимания, поверьте мне.
– Зрение зачастую подводит нас, герр Октавий. Я предпочел бы набирать к себе на службу одних слепцов, вот только они плохие следопыты.
Впервые, насколько мне помнилось, я рассмеялся в его присутствии. В почти дружелюбном молчании мы вернулись в Орсино, и капитан отсалютовал мне на прощание, когда наши пути разошлись.
Я отвел Зевса в дворцовую конюшню и хорошенько почистил скребницей, к его удивлению и удовольствию. Своенравное и очень упрямое создание. Очевидно, мы с ним одного поля ягоды. Войдя в свою комнату, я обнаружил записку, написанную в высшей степени аккуратным почерком, с просьбой составить герцогу компанию за шахматной доской.
Я нашел парнишку в большом зале, хорошо запомнившемся мне по былым приемам. На возвышении стояло массивное герцогское кресло, искусно вырезанное из эбенового дерева. Марк сидел под ним на ступеньках, пристально глядя через высокое узкое окно во внутренний двор.
Он встал, мы обменялись поклонами, и он пригласил меня к столику – богато отделанной вещице из алебастра и черного мрамора с шахматными фигурами, вырезанными из слоновой кости и эбенового дерева. Особенно хорошо смотрелись ладьи – чудесные изваяния слонов с башенками на спинах.
– Какими вы хотите играть, белыми или черными?
– Не буду злоупотреблять вашим гостеприимством и предоставлю решение судьбе, – сказал я и, взяв по пешке с каждой стороны, спрятал их за спиной.
Потом я вытянул сжатые в кулаки руки вперед, предлагая ему выбор. Марк стукнул по левой руке и выиграл белые.
– Ваш немецкий язык очень хорош, государь, – заметил я в ходе партии. – Должно быть, у вашей матушки способности к языкам.
– А вы знакомы с моей матерью? – спросил он.
– Нас лишь представили друг другу, – сказал я. – Но ее прекрасные способности к языкам широко известны. Ага, я понимаю, что вы задумали.
– Но сможете ли вы выпутаться из этого? – ликующе сказал Марк.
Я внимательно изучил ситуацию и протянул ему руку.
– Мастерская игра, государь.
Он пожал мне руку, но не отпустил ее, а слегка потянул на себя.
– Вы очень добры, – прошептал мальчик. – Вы позволили мне выиграть гораздо более тонко, чем тот шут сегодня днем. А теперь давайте сыграем по-настоящему. И не волнуйтесь. Если вы выиграете у меня, я обещаю, что не прикажу обезглавить вас.
Я усмехнулся.
– Теперь моя очередь играть белыми.
Мы вновь расставили фигуры и начали новую партию. Мальчик отлично играл и умудрился вскоре лишить меня всех преимуществ, которые давал мне цвет моих фигур. В конце концов дело кончилось ничьей.
– Вот это уже интереснее, – заявил Марк. – Мне не хочется, чтобы со мной обходились с таким большим почтением.
– Боюсь, это неизбежно. Пока вы не подрастете и не утвердитесь в своих желаниях, люди будут относиться к вам с настороженностью.
– Может быть, мне уже пора заявить о своих желаниях, – задумчиво сказал он, откинувшись на спинку кресла.
Я пожал плечами. Юноша печально посмотрел на доску.
– Это подарок отца, – сказал он. – Он привез эти шахматы из крестового похода.
– Он недавно покинул вас, не так ли?
– Да. И покинул навсегда. Слишком рано я потерял отца. Мне пока вовсе не хочется быть герцогом.
– Мои соболезнования, государь. Мне совершенно нечем вас утешить, разве что тем, что такой человек определенно отправился на небеса. Вспоминайте с благодарностью те годы, что вы провели вместе с ним. Вспоминайте из них все самое лучшее, когда вам будет особенно не хватать его.
– Однажды он взял меня с собой в Венецию, – оживляясь, сказал Марк. – А потом в Рим. До этого я ни разу не был за морем. Мы побывали там повсюду. Я даже познакомился с Его Святейшеством!
– А подумайте о том, скольким детям ни разу не удалось отправиться в путешествие со своими отцами. Мой отец странствовал по земле в поисках пряностей, и его походы затягивались на годы. Вы, наверное, провели больше времени с отцом за свою короткую жизнь, чем я – за мою долгую…
– Это правда, – сказал он и зевнул, вновь вдруг став похожим на обычного мальчишку. – Мне нужно отдохнуть. Я стараюсь накопить побольше сил, чтобы мне разрешили выступить в рождественской мистерии.
Я встал и поклонился.
– Мне хочется поблагодарить вас за щедрое гостеприимство, государь.
– За это вам, вероятно, следует поблагодарить матушку, – сказал он. – Подозреваю, что она все это подстроила. Но я ужасно доволен. Получил в качестве рождественских подарков шута и шахматиста. Доброй ночи, герр Октавий.
– Государь, – промолвил я, с поклоном выходя из зала.
– Вы очень добры к нему, – прошептала Виола.
Я заметил во время нашей игры, как она проходила мимо зала, и подозревал, что она наблюдала за всей интермедией.
– Он хороший мальчик, – сказал я.
– А вы хороший шахматист. Вы ведь специально свели к ничьей вторую партию, не так ли?
– Признаю.
– Однако во второй раз он не понял, что вы поддались. В вас больше граней, чем в бриллианте, Фесте. У вас есть свои дети?
Видимо, мое лицо вдруг стало совсем отчужденным, поскольку она мгновенно пошла на попятную.
– Извините, – сказала она. – Я не собиралась совать нос не в свои дела. Просто я вдруг поняла, что почти ничего не знаю о вас.
– Так и должно быть, герцогиня, – весело сказал я.
Она отрицательно покачала головой.
– Нет, так не должно быть. Вы пришли помочь нам, когда вас позвали. Вы не обязаны были приходить, но пришли.
– Я должен был прийти. Другого выбора не было.
– Это очень важно. Когда все неприятности закончатся, мы сядем и спокойно обо всем поговорим. Может быть, сыграем в шахматы. И пожалуйста, Фесте, не поддавайтесь, когда мы будем играть.
– Сударыня, – кланяясь, сказал я.
Она слегка коснулась рукой моей щеки, повернулась и ушла.
Каково, а? Может ли герцогиня смотреть на шута? Или любить кошку?
Утром я устремился к тому единственному созданию, которое по-настоящему понимало меня, – к Зевсу. Я накормил его, и мы выехали из города через северо-западные ворота. Оглянувшись, я заметил, что Перун стоит на городской стене, наблюдая за мной. Он помахал мне рукой. Я ответил тем же. Мне вдруг подумалось, что у меня осталось всего два дня до поединка с капитаном.
Зевс, как обычно, резво взбирался на гору, но странно замедлил шаг, приблизившись к тому месту, где тропа сворачивала к скалам. Однако я направил его дальше, прямо по дороге. При въезде в лес он, казалось, занервничал. И я едва ли мог винить его. Я и сам нервничал.
Пустив Зевса шагом, я продолжил мои поиски. Дорога была достаточно широкой для проезда большой подводы, хотя никто здесь в последнее время не проезжал, насколько я мог судить по следам. Меня удивило, что Перун не высылает сюда своих солдат, но, возможно, зимой он ограничивал поднадзорную территорию городскими стенами. Только дурак отправится в путешествие в такую холодину, и защиты он может ждать лишь от одного Господа, поскольку едва ли получит ее со стороны Перуна. Солнце стояло над восточным хребтом, и косые лучи света пронизывали кроны деревьев. Поднялся слабый ветерок, но его дуновение скрадывали заросли кустарника и вечнозеленых деревьев. Следы на дороге отлично сохранились, лучшего не пожелал бы никакой охотник.
Большую часть этой прогулки я провел в изучении обочин дороги, выбирая подходящие укромные места для возможной засады. Где-то на полпути я вдруг вспомнил, что совсем недавно на меня покушались именно из этого леса. До смешного громко прозвучал на этой пустынной дороге лязг вытащенного мной из ножен меча. И я не сказал бы, что он придал мне хоть какую-то уверенность в собственных силах.
