Текст книги "Чародей с гитарой. Том 1"

Автор книги: Алан Дин Фостер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 77 (всего у книги 85 страниц)

– Что он тут делает? – прошептал изумленный Джон-Том. – Я думал, коалы предпочитают тропики. Во всяком случае, в Колоколесье они мне не встречались.

– Ты прав, мой мальчик, они редкие гости в наших краях, – отозвался Клотагорб. – И вправду интересно, что погнало его в такую даль? Надо отметить, одет он как раз по погоде.

– Бедняга, – посочувствовала коале Дормас. – Любопытно, в чем он провинился, что его так мучают.

– Верно, всего лишь шел мимо, – пробурчал Мадж, слегка подаваясь назад. – Ну все, хорош. По-моему, нагляделись вдоволь, пора и удочки сматывать.

– Ты ошибаешься. Разве непонятно, к чему идет дело? Они собираются задушить его дымом. Никто на свете не заслуживает подобной смерти.

– Да неужто, приятель? Откуда ты знаешь, может, он плюнул в душу этой шайке немытых обормотов? Может, его судили и вынесли приговор. Как и положено, все честь по чести. Я тебе говорил, не лезь в чужой дом со своим стаканом. – Выдр кивнул в направлении поселения. – Видишь, как он одет? Одно слово, варвар. Нет, парень, ты как хочешь, а по мне, пускай разбираются сами.

– Если он совершил преступление, – откликнулся Джон-Том, – я хочу знать, насколько оно серьезно. А если нет, тогда мы обязаны выручить его. В конце концов, ведь может сложиться так, что однажды случайный прохожий окажет такую же услугу мне.

– Ну да, – хмыкнул Мадж, – жди! Кореш, сдается мне, ты глуп, как пробка. Ни один дурак не станет с тобой связываться.

– Я тоже был бы не прочь узнать, что привело его сюда, – произнес Клотагорб. – Уж больно странное получается стечение обстоятельств.

– Да вы что, рехнулись? Что за идиотская привычка вечно лезть на рожон?

– Мадж, где твоя забота о ближнем?

– В заднем кармане, приятель, вот где! И потом, о каких ближних речь? Или ты разумеешь вон те гнусные рожи? Не скажу, чтобы я был в восторге от их манер, но рисковать собственной задницей ради того, чтобы пособить какому-то там придурку, – нет уж, приятель, я если и чокнулся, то не до такой степени.

Джон-Том посмотрел на платформу. Пленник ослабел настолько, что уже не мог даже кашлять.

– Мы должны что-то предпринять.

– Давай-давай! Бери с собой эту старую перечницу, и ползите туда, разрезайте веревки, освобождайте своего ненаглядного медведя. Кстати, можешь сказать тем ребятишкам, что тебе очень жаль, но лавочка закрывается. Думаю, они тебя поймут. Нет, они будут просто счастливы – рассчитывали закусить одним идиотом, а их вдруг оказалось трое!

– Хотя меня снедает любопытство, а также переполняет справедливое возмущение, – изрек Клотагорб, – я вынужден признать, что в словах водяной крысы есть определенный смысл. При всем нашем сочувствии коале мы не вправе забывать о том, что подвигло нас на это путешествие. Риск должен быть оправданным, чего я в данном случае не наблюдаю.

– Вы правы, сэр, – проговорил Джон-Том после недолгого размышления. – И ты тоже, Мадж.

– Приятель, – воскликнул изумленный и одновременно польщенный выдр, – да мне никак удалось втемяшить в твою глупую башку хотя бы крупицу разума?

– Мы можем освободить коалу безо всякого риска. – Юноша потянулся за дуарой.

Для того чтобы уяснить намерения Джон-Тома, вовсе не требовалось быть семи пядей во лбу.

– Ты хорошо подумал, мой мальчик? – справился чародей. – Ведь если у тебя ничего не выйдет, мы неминуемо попадем в лапы дикарей.

– Не беспокойтесь, сэр. Уверяю вас, все будет в порядке, – Джон-Том принялся подстраивать инструмент. – Я понял, в чем моя беда. Мне обычно приходилось петь, что называется, с налета, то есть я не успевал подготовиться. Но теперь, когда у меня появилась возможность присмотреться к дикарям и послушать их музыку, все будет иначе. Я не подведу.

– Твоя уверенность обнадеживает. Скажи, мой мальчик, откуда она вдруг взялась?

– Я собираюсь воздействовать на них той самой музыкой, которую они играют. – Джон-Том усмехнулся. – Понимаете, я услышал достаточно, чтобы уловить мелодию, а сейчас попробую переложить ее в стиле рока, разумеется, со своими собственными словами. – Он провел пальцами по струнам дуары. – Ничего сложного. Я мог бы сыграть такое даже во сне.

– Что ж, чувак, валяй, а я пошел обратно. – Мадж повернулся и двинулся в сторону лагеря.

– Не обращай на него внимания, – сказала Дормас и ободряюще улыбнулась. – Я верю в тебя. Давай, покажи этим мерзавцам, где раки зимуют.

– Надеюсь, до такого не дойдет.

Юноша прокашлялся. Он хотел всего лишь освободить пленника и вовсе не стремился стереть дикарей с лица земли. Пальцы ударили по струнам, над лесом раскатились первые аккорды, и Джон-Том запел, стараясь придерживаться той манеры исполнения, которой прославился когда-то Оззи Осборн.

Результаты не замедлили сказаться. Палочки замерли на полпути к барабанам. Посвистывание флейт и грохот тамбурина мгновенно прекратились. Голоса певцов смолкли, и все, кто находился в долине, уставились на диковинную фигуру, что возникла вдруг из тумана на вершине холма.

Джон-Том предполагал, что его парафраз музыки дикарей парализует каннибалов. Однако ничего подобного не произошло. Впрочем, хотя лесовиков явно не зачаровали раскаты тяжелого металла, срывавшиеся со струн дуары, дикари, к немалому облегчению юноши, не кинулись гурьбой на холм, размахивая своими дубинками. Правда, они побежали, но – в противоположном направлении, роняя дубинки, копья и прочее вооружение. Следом за самцами бросились врассыпную самки, волоча за собой детенышей. Воздух огласился жалобными воплями. Воины расставались с оружием потому, что им требовались лапы, чтобы зажать уши или обхватить голову. Не прошло и пяти минут, как все до единого жители деревни исчезли в лесу. И тут заговорил пленник:

– Ради всего святого, перестаньте и развяжите меня, а лучше убейте, чтобы я больше не слышал этих чудовищных звуков!

Коала хотел, по-видимому, прибавить что-то еще, но поперхнулся и закашлялся.

Смутившись, Джон-Том прервал песню на середине куплета и повернулся к товарищам. Как обнаружилось, от его музыки страдал не только пленник. Мадж, скрючившийся под деревом, осторожно отнял лапы от ушей и принялся озираться по сторонам. Сорбл закутался в крылья, как в одеяло; Дормас бессильно скрежетала зубами, ибо ей заткнуть уши было попросту нечем. Клотагорб спрятался в панцирь и, похоже, не спешил выбираться на свет. Какое-то время спустя он все же высунулся наружу: сперва задние лапы, потом передние и – последней – голова. Чародей поправил очки, съехавшие с клюва, приблизился к Джон-Тому и положил лапу на ладонь юноши. Пальцы волшебника слегка дрожали.

– Выполни мою просьбу, мой мальчик.

– А если они нападут на нас сзади? – спросил Джон-Том, всматриваясь в туман.

– Мне кажется, мы при всем желании не найдем их.

– Значит, у меня получилось?

– Скажем так, – чародей деликатно прочистил горло, – им не понравилось, что ты переделал их древний гимн.

– А... – Джон-Том поразмыслил над словами Клотагорба, а затем спросил: – И вам, по-моему, тоже?

– По крайней мере, тебе удалось завладеть нашим вниманием.

– Во-во, – поддержал Клотагорба Мадж, – еще б ему не завладеть! Меня словно шандарахнули кувалдой по башке.

– Весьма примитивная мелодическая линия в сочетании с тем, что ты именуешь современной музыкой, и исполненная вдобавок на дуаре, обладает несомненной и значительной силой воздействия.

– Сэр, вы хотите сказать, что магия тут ни при чем? Что дикари разбежались, не выдержав моего пения?

– Нет, приятель. Его чудомудрие хочет сказать, что от твоей, как ты ее называешь, музыки и кошки бы сдохли!

– Понятно, – Джон-Том пожал плечами и вздохнул. – Ладно, главное, что мы добились того, ради чего все затевалось.

– Развяжете вы меня или нет? – Голос коалы, неожиданно низкий и звучный, будто прибавлял медведю роста.

– Ишь какой нетерпеливый! – Сопровождаемый Сорблом Мадж побежал вниз. Джон-Том подождал, пока выдр отбежит подальше, а затем повернулся к Клотагорбу.

– Иными словами, сэр, петь я так и не научился.

– Сказать по правде, мой мальчик, мне кажется, было бы несколько непоследовательно утверждать обратное. Видишь ли, в твоем голосе наличествует некий тембр, который делает его трудновоспринимаемым для чувствительного слуха. И потом, как я уже говорил, музыка дикарей была весьма примитивной. Принимая во внимание обстоятельства, вполне естественно, что ты не сумел придать ей хотя бы подобие гармоничности.

– Неужели настолько плохо?

– По-моему, водяная крыса один-единственный раз в своей жизни сказала чистую правду. Ну, мой мальчик, не вешай нос. Ничего страшного не произошло. Ты же все-таки чаропевец, а не бард.

– Знаю. Но я хочу стать бардом! И что же мне теперь делать, если я пою не как Лайонел Ричи или Далтри?!

– Увы, мой мальчик, сдается мне, тебе придется довольствоваться ролью чаропевца.

Что ж, размышлял Джон-Том, пока они с Клотагорбом и Дормас дожидались возвращения Маджа, Сорбла и спасенного от смерти коалы, ему, в конце концов, есть чем гордиться. Никто другой из известных музыкантов не способен сыграть и спеть так, чтобы врагов охватила паника, не способен творить чудеса и сдвигать с места маленькие горы. Беда в том, вздохнул юноша, что его тянет петь, то есть делать то, чего он не умеет и чему вряд ли сможет научиться. Сколько он ни пытался подражать Маккартни и Уэйту, всегда выходило нечто вроде помеси Ангуса Макки из «Эй-Си Ди-Си» и исстрадавшейся от полового воздержания мыши. Кстати, если уж на то пошло, сипение Макки и мышиный голосок не слишком отличаются друг от друга.

Положив руки на дуару, Джон-Том глядел на лес, где между деревьями по-прежнему клубился туман. Он, конечно, верил Клотагорбу, однако вовсе не стремился быть застигнутым врасплох, если на холме вдруг появится какой-нибудь отчаянный дикарь. Надо только не забыть предупредить товарищей, когда он вновь соберется запеть ту же песню.

 Глава 8

Мадж разрезал ножом веревки, которыми пленник был привязан к шесту, а Сорбл быстро расклевал путы на передних лапах коалы. Спасенный пошатнулся и, не поддержи его Мадж, наверняка бы упал – так затекли его мышцы. Выдр повел коалу вверх по склону, а Сорбл подхватил мешок, сиротливо лежавший на краю платформы, взмыл в воздух и поспешил к своему хозяину. Он, разумеется, намного опередил Маджа и медведя, медленно взбиравшихся на вершину холма. Недавний пленник все еще кашлял, но уже не так надрывно и часто, как раньше. По-видимому, он изрядно наглотался дыма. Глаза его налились кровью, он то и дело проводил по ним лапой. Мадж подвел коалу к стволу поваленного ветром дерева и мягко подтолкнул в спину: мол, садись. Медведь послушно уселся и некоторое время сидел молча и неподвижно, лишь шевелил порой мохнатыми ушами. Из носа у него непрерывно текло. Наконец он поднял голову, обвел взглядом своих спасителей и заговорил звучным басом:

– Спасибо, друзья. Не всякий нынче отважится рискнуть собственной жизнью, чтобы спасти чужака. Не знаю, поверите вы мне или нет, но я был уверен, что что-нибудь этакое обязательно случится. Однако оно все не случалось и не случалось, и я, признаться, слегка встревожился. В общем, спасибо.

– Что значит «что-нибудь эдакое»? – справился Джон-Том.

– Если вы не против, я объясню попозже. А сейчас мы чересчур близки к костру, с которым у меня связаны не лучшие воспоминания. Может, поговорим по дороге? – Коала поднялся с бревна и запрокинул голову, чтобы взглянуть в лицо юноше. – Не сочтите за грубость, ну вы и дылда! Да, благодарю за музыку. Вы не обиделись, что я не попросил повторить?

– Если вам не по нраву моя музыка, можете вернуться в деревню. Там вас наверняка примут с распростертыми объятиями. Джон-Том улыбнулся, дабы показать коале, что он всего лишь отвечает в том же духе.

– Хватит с меня их объятий! – ухмыльнулся медведь. – Варвары, язычники, трусливые ящерицы! Надеюсь, они не остановятся, пока не добегут до края света. Да, меня зовут Колин. С представлениями можете не спешить, времени у нас достаточно. – Он сделал шаг и споткнулся. Мадж хотел было подставить ему плечо, но коала махнул лапой, давая понять, что обойдется без посторонней помощи. – Спасибо, друг, но я справлюсь сам. Тебе и без того было со мной преизрядно хлопот.

Коала взял у Сорбла саблю и мешок, закинул последний за плечи, а клинок сунул в особой формы ножны, притороченные к куртке на спине. Несмотря на то что лапы у него были короткие и толстые, тем более в варежках, он ухитрился проделать эту операцию, даже не посмотрев через плечо. Да, подумалось Джон-Тому, кем бы Колин ни оказался в действительности, с оружием он явно на «ты». Захоти он сам изобразить что-либо подобное, мелькнула у юноши мысль, беды не миновать.

– Слушай, – обратился к Коале Мадж, – ты ближе нашего спознался с теми милыми ребятишками. Как по-твоему, станут они преследовать нас? Волшебник – вон тот, в очках, – уверяет, что нет.

– Волшебник? – переспросил Колин. Он кивнул Клотагор-

бу; в его кивке чувствовалась вежливость без высокомерия и почтительность без подобострастия. – Сдается мне, он прав. Да что там говорить, храбрейшим из них понадобится полдня только на то, чтобы остановиться!

Засмеялись все, кроме Джон-Тома, выдавившего слабую вымученную улыбку.

– Стойте! – неожиданно воскликнул Колин, когда они прошли примерно половину пути до лагеря. – Давайте наверняка избавимся от погони. – Он повернулся спиной к Джон-Тому. – Верхний карман с левого бока. Маленькая зеленая бутылочка. Осторожнее, ладно? Эти мерзавцы швыряли мой мешок как попало, и я, честно говоря, понятия не имею, что уцелело, а что разбилось.

Джон-Том расстегнул указанный карман, достал бутылку и протянул ее коале. Пробка грозила вот-вот вылететь из горлышка, но пока держалась. Колин повертел сосуд в лапах, посмотрел на просвет, фыркнул и принялся изучать землю под ногами.

– Мне нужны ветки с иголками, – сказал он.

Джон-Том внутренне весь вскинулся, но промолчал и присоединился к Маджу, который с энтузиазмом взялся за поиски.

– И что теперь? – осведомился юноша, когда ветки были собраны. – Они не настолько велики, чтобы за ними можно было спрятаться.

– Как сказать, человече, – отозвался Колин и озорно подмигнул, будто насмехаясь над раздраженным Джон-Томом. Он покапал на ветки бесцветной жидкостью из бутылки, а затем вручил ту юноше и велел положить обратно в мешок. Ноздри Джон-Тома затрепетали от сильного едкого запаха. – Делайте, как я. – Следуя наставлениям медведя, Джон-Том и Дормас пропустили вперед всех остальных, а потом двинулись сами, заметая следы ветками. Какое-то время спустя они отбросили ветки в кусты.

– Чтоб я сдох, приятель, что у тебя в бутылке? – справился Мадж, вытирая лапой нос.

– Концентрированное эвкалиптовое масло, – ответил Колин с усмешкой. – Если лесовики все же попытаются преследовать нас, они так нанюхаются его, что будут чихать аж до темноты. – Коала поглядел сначала на Маджа, затем на Джон-Тома.

Забавный тип, подумал юноша, и вовсе не так прост, как кажется с первого взгляда. Не то чтобы молчун, но и не любитель трепать языком. Говорит, что думает, безо всяких экивоков. Пожалуй, такой без труда доберется в одиночку до цивилизованных земель.

Однако, как вскоре выяснилось, до расставания было довольно далеко. Когда компания уже ближе к вечеру остановилась отдохнуть в тени гребешкового дерева, обнаружилось, что коалу объединяет с путешественниками не только отвращение к варварскому гостеприимству. Колин сидел, прислонившись спиной к толстому, иссеченному шрамами стволу, и о чем-то переговаривался с Сорблом и Дормас. Клотагорб погрузился в панцирь и предался в уединении размышлениям, навещая ту чудесную страну мечты, доступ куда был открыт лишь ему одному. Джон-Тому такое состояние чародея напоминало зимнюю спячку, но сам Клотагорб именовал это метафизическим экскурсом. В беседах с юношей он неоднократно объяснял, что определяет столь экстравагантным способом их местонахождение, ориентируясь по тем или иным звездам, с которыми будто бы состоит в родстве. Джон-Том пробовал доказывать абсурдность той точки зрения, что некое живое существо, песчинка во Вселенной, может находиться в известных отношениях с несколькими неизмеримо далекими солнцами. Клотагорб же упорно твердил, что тут все зависит не от телесных характеристик упомянутого существа, а от степени его духовного развития. В итоге Джон-Том так и не понял, потешается над ним волшебник или говорит правду, а потому не знал, можно ли трогать Клотагорба, когда тот в подобном состоянии.

Юноша уселся на землю чуть в стороне от дерева и принялся от нечего делать тыкать концом посоха, таящим острое смертоносное лезвие, в трухлявый пень. Внезапно ему подумалось, что, может быть, стоит похоронить честолюбивые устремления, забыть о карьере юриста или рок-гитариста и зажить спокойной жизнью, вырезая из дерева различные фигурки – не на заказ, а по велению души. Вон ведь какая резьба на посохе! Эх, если бы он жил в Лос-Анджелесе, у него отбоя не было бы от клиентов!

Поблизости послышался шорох. Джон-Том поднял голову и увидел Маджа. Физиономия у выдра была, как обычно, весьма озабоченной.

– Что скажешь, кореш?

– Все вроде бы в порядке, Мадж, – отозвался юноша, посмотрев на ясное безоблачное небо, голубизна которого сверкала так, что больно было глазам. Туман давно остался позади. – Нас никто не преследует, мы спасли собрата-путешественника, а пертурбаций не случалось уже невесть сколько времени.

– Во-во, так и кажется, что удача развернулась к нам передом, а не задом, верно? – Мадж взглянул в сторону дерева, у подножия которого хохотали и перебрасывались шутками Колин, Сорбл и Дормас. – Тебя не удивляет такое совпадение?

– О каком совпадении ты говоришь? – Джон-Том сокрушенно вздохнул. Способность выдра паниковать по поводу и без повода лишь немногим уступала его склонности к выпивке, обжорству и утехам плоти.

– Подумай сам, приятель. Или ладно, я, так и быть, разъясню тебе, что к чему. Мне просто не хочется, чтоб ты вообразил, будто я тороплюсь с выводами.

– Чтобы ты да торопился? Не может быть!

– Парень, прибереги свои шуточки для другого раза. Я серьезен, как никогда. Слушай сюда. Идем мы, значица, себе, бредем, никого не задеваем; похожи на себя, а не на каких-нибудь там фиолетовых жучков-паучков. Короче, все в ажуре. И тут на тебе – слышим песенку, бежим поглядеть, что стряслось, и находим этого Колина, которого шайка лесовиков коптит себе на праздничный обед. Ну что, какие мысли?

– Во-первых, мы совершили доброе дело, а во-вторых, я решительно отказываюсь понимать, куда ты клонишь.

– Хорошо, тогда слушай дальше. Мы знать не знаем, как долго Колин был в плену, верно? Может, час, а может, день. Допустим, его захватили пару-тройку дней тому назад. Вспомни-ка, приятель, когда произошла последняя серьезная пергорбация? Может быть, тот, кто поймал пердолбатор, потерял нас из виду, йли мы подошли к нему так близко, что всякие фокусы уже не годятся. Что б ты сделал на его месте? А, приятель? На чем бы ты попробовал нас подловить?

Теперь, чтобы понять, к чему ведет Мадж, не нужно было обладать умственными способностями чародея двухсот лет от роду – тут разобрался бы даже младенец.

– Мадж, ты делаешь из мухи слона. Начнем с того, что у твоего предполагаемого злоумышленника не было никакой гарантии, что мы рискнем освободить Колина. И потом, расстояние не имеет для пертурбатора значения. К нему нельзя ни приблизиться и только тогда подвергнуться пертурбации, ни отдалиться от него и тем самым избежать нежелательного воздействия. Наконец, Колин, как мне кажется, не из тех, кого можно заподозрить в служении сумасшедшему колдуну. Он слишком независим, и это не маска, а истинная суть его характера.

– Выходит, тебя не удивляет, что в здешних местах, где нет ни одного мало-мальски приличного ресторана, мы столкнулись с типом, сородичи которого предпочитают нежиться на солнышке в теплых краях? К тому же он бродит в одиночку, что тем более подозрительно.

– Разумеется, мне интересно было бы узнать, что привело его сюда. Между прочим, он, вероятно, тоже полон любопытства на наш счет.

– А че тогда молчит? И почему не говорит, какого хрена ему тут надо?

– Может, потому, – предположил Джон-Том, – что нас это не касается.

– Еще как касается, парень! Мы вытащили его из огня. Пускай даже он весь из себя независимый, все равно за ним должок.

– А вдруг он глубоко религиозен и совершает паломничество к каким-нибудь святым местам?

– Че? Да ты посмотри на него, приятель! Разуй глаза! Тоже мне, бродячий проповедник церкви Шипов и Кожи! Самому-то не смешно?

– Тем не менее, Мадж, я считаю, что ты не там копаешь. Но если у тебя шило в заднице, иди и спроси у Колина, что он здесь делает.

– Понимаешь, приятель, – заюлил выдр, – у тебя язык подвешен получше моего. Может, ты спросишь?

– Значит, у меня лучше подвешен язык? – Мадж утвердительно кивнул. – А по-моему, все гораздо проще. Ты решил обезопасить себя на случай, если Колин рассердится. Ну конечно, кому охота связываться с тем, у кого такая сабля!

– Чувак, за кого ты меня держишь?! – возмутился выдр.

– Не знаю. – Джон-Том отложил в сторону посох и встал. – Наверно, за того, кто ты есть на самом деле.

– Смотри, он сейчас без сабли, – сообщил Мадж. – Но мой тебе совет: приглядывай за его мешком.

– Почему? – Юноша озадаченно нахмурился.

– Эх, приятель, учишь тебя учишь, а ты все такой же лопух. Ты что, не заметил, как он над ним дрожит? А внутри может быть все что угодно, не одна же там бутылка с вонючим маслом.

А ведь верно, подумалось Джон-Тому. Колин ни за что не соглашался расстаться со своим мешком. Он отклонил предложение Дормас, которая любезно вызвалась увеличить нагрузку на собственную спину, и заявил, что понесет ношу сам, хотя все еще время от времени кашлял. Чем дольше размышлял Джон-Том над поведением коалы, тем все более загадочным оно ему рисовалось. Юноша тряхнул головой, отгоняя назойливые мысли.

– Ты делаешь успехи, Мадж. Еще чуть-чуть, и я стану шизофреником вроде тебя.

– Знаешь, приятель, все бы были такими шизофрениками! Ваще, я уверен, что вы с ним поладите. Ты ж учился на адвоката, верно? Ну вот, а меня он просто пошлет куда подальше, и вся недолга. Да, мой тебе совет – не обвиняй его и не задирай. Так, перекинься парой словечек. Ежели что, помни: я сзади.

– Благодарю, – хмыкнул Джон-Том.

– Не стоит, приятель. Разве мы не друзья?

Юноша направился туда, где сидел ни о чем не подозревающий коала. Мадж, шагающий по пятам за Джон-Томом, понюхал траву, а затем попытался, замаскировав, как мог, свои намерения, обойти медведя со спины. Но столь опытного воина, каким, по всей видимости, являлся Колин, на мякине было не провести. Он поставил на землю кружку, чтобы освободить обе лапы, и, судя по всему, даже не взглянув на Маджа, прекрасно сознавал, что именно затеял выдр. Между тем Дормас что-то рассказывала, а Сорбл внимательно слушал. Филин устроился на одной из нижних веток дерева; он переминался с лапы на лапу. Эту привычку Сорбл позаимствовал у своего друга-журавля. Лошачиха поглядела на подошедшего Джон-Тома.

– Мы говорили о краях к востоку отсюда, – сообщила она. – Колин утверждает, что за горами лежит равнина, которую надо пересечь, чтобы попасть к нему домой.

– Далеко забрался, – пробормотал Мадж, притворяясь, будто разглядывает шишку.

– Да, – подтвердил Колин, – вам идти было ближе.

– Не сочти за обиду, – начал Джон-Том, потирая подбородок, – но с нашей стороны было бы не вполне естественно не поинтересоваться, что погнало тебя в путь. Ведь здешние края не располагают к прогулкам; к тому же ты путешествуешь в одиночку...

– Я люблю путешествовать, – отозвался Колин. – А поскольку сородичи не разделяют моих чувств, приходится странствовать одному.

– Понятно.

Мадж кинул на Джон-Тома вопросительный взгляд, а потом, видя, что юноша как будто не собирается продолжать разговор, воскликнул:

– Ну же, парень! Валяй дальше!

– Дальше куда, Мадж?

– Значит, любишь путешествовать, да? – справился выдр, становясь перед коалой, и сплюнул на землю. – И как впечатле-ньице от тутошнего захолустья? Понравилось тебе у лесовиков? И ваще, выходит, ты забрел сюда по чистой случайности?

– Конечно. Какие у меня могут быть дела в этом, как ты выразился, захолустье?

– То-то и оно. – Пальцы Маджа легли на рукоятку ножа. – Выкладывай, приятель. Неужели ты думаешь, что мы раззявим рты и скушаем твою байку насчет любви к путешествиям?

– А разве вы сами не путешествуете? Что-то я не заметил у вас никакого другого снаряжения, кроме походного.

– Када это ты успел чегой-то там заметить?

– Я всегда замечаю такие вещи, – усмехнулся коала.

– Да ну? Любопытный ты, однако, ничего не скажешь. А знаешь, что случается с теми, кто сует нос не в свое дело?

– Не горячись, друг, – произнес Колин ровным голосом. Он посмотрел на Маджа, потом перевел взгляд на Джон-Тома и Дормас. – Хорошо, я расскажу вам. Только вы вряд ли мне поверите.

– Там поглядим, – бросил Мадж, оскалив зубы в волчьей ухмылке.

– Все началось несколько месяцев назад, – начал коала, – настолько давно, что я даже запамятовал, когда именно. Я был сильно занят, причем своей истинной деятельностью...

– Истинной? – переспросил Джон-Том.

– Да. У меня две профессии. Первая, – коала пристально поглядел на Маджа, – телохранитель. Так я зарабатываю себе на хлеб. Поэтому со мной лучше не связываться. – Выдр убрал лапу с рукоятки ножа. – Но истинное мое призвание в другом. Хотите смейтесь, хотите нет, но я гадаю по рунам.

– Что такое? – раздался за спинами собравшихся новый голос, в котором сквозило удивление. Все повернули головы влево. Клотагорб вышел из транса, вынырнул из панциря и теперь потягивался и зевал. Вот он поднялся и направился к товарищам, усиленно моргая на ходу. – Кто тут гадает по рунам?

– Я, – ответил Колин и потянулся за своим мешком. Джон-Том и Мадж замерли в ожидании, но коала достал всего-навсего маленький узелок, завязанный у горлышка веревкой. Узелок был расшит серебряной нитью; вышивка представляла собой сочетание весьма замысловатых узоров, которые, по-видимому, являлись колдовскими символами. – Здесь у меня подручные средства.

– Теперь понятно, почему ты стал телохранителем, – пробурчал Мадж. – Небось, ошибся пару раз в своих предсказаниях, и тебя отколотили как шарлатана?

– Да, – произнес коала с легким раздражением в голосе, – шарлатанов гораздо больше, чем настоящих гадателей. Но я не шарлатан. Раскидывать руны способен всякий, важно уметь их читать. Я практиковался много лет, пробовал снова и снова. Меня учил Солис Длинный Хвост.

– Я слышал о нем, – заметил Клотагорб. – По-моему, он умер.

– Да, десять лет назад. Руны открыли ему, что он скоро умрет, и тогда мой учитель привел в порядок все свои дела, прибрался в доме, а потом пошел на кладбище и упал прямо в свежевырытую могилу. Никогда не видел ничего подобного. – Колин встряхнул узелок. Послышался глухой стук. – Эти руны принадлежали ему и достались мне по наследству.

– Вот почему ты так осторожно обращался со своим мешком, – сообразил вдруг Джон-Том и удостоился за догадливость утвердительного кивка. – Я впервые в жизни встречаю гадателя. На что ты гадаешь?

– Куда стоит повернуть – налево или направо, будет ли успешным замужество, когда сажать те или иные растения и в каких местах, ну и все такое прочее. – Колин подался вперед. – Однако Солис Длинный Хвост делал то, на что не способен никто другой. Он предсказывал будущее, а я, пока он был жив, старался научиться у него в первую очередь этому.

Мадж расхохотался в лицо – вернее, в морду – коале. Дормас громко фыркнула. Сорбл, самый деликатный из всех, только улыбнулся.

– Я же сказал, вы мне вряд ли поверите. – Казалось, Колин не слишком расстроен тем, что дал повод посмеяться над собой. Очевидно, он привык к насмешкам окружающих.

Джон-Том, едва коала кончил говорить, повернулся к чародею. Тот, похоже, не собирался присоединяться к общему веселью. Он пристально разглядывал медведя.

– Значит, – осведомился наконец Клотагорб, – тебя привело сюда не что иное, как гадание на рунах?

– Так и есть. Давным-давно я гадал у себя дома для одного крестьянина. Он хотел узнать, где ему копать новый колодец. Я раскидывал руны шесть раз подряд, хотя место определилось сразу, – ведь надо подать себя, показать, как ты отрабатываешь те деньги, которые берешь с клиентов. И вот я бросил руны в седьмой, последний раз. – Колин судорожно сглотнул. – Они сложились в узор, какого до сих пор еще не выпадало. Я объяснил крестьянину, где рыть колодец, и побежал в библиотеку местной Гильдии волшебников. В конце концов мне удалось отыскать тот узор.

– И? – поторопил Джон-Том, крайне заинтригованный.

– Узор означал грядущее и неотвратимое преображение мира. Перемена должна была совершаться постепенно, шаг за шагом. Вдобавок руны предупреждали, что если не помешать этому преображению, в итоге произойдет грандиозная катастрофа.

– Ты случайно не выяснил, какая именно? – спросил Клотагорб.

– К сожалению, нет. Правильно истолковать узор, в который складываются руны, не так-то легко. Насколько я понял, катастрофа каким-то образом связана с размерами солнца.

– Размерами? – взвизгнул Мадж.

– Узор предвещал нарастание перемен, усиление их воздействия и внезапное увеличение размеров солнца. Сдается мне, уж лучше изжвариться на костре дикарей, чем дожидаться светопреставления.

– Сверхновая, – пробормотал Джон-Том и посмотрел, при-щурясь, сквозь ветки на мирное полуденное солнце, сияющее в чистом небе. – То есть произойдет пертурбация, которая повлияет на гелиевый цикл, и солнце превратится в сверхновую. Интересно, а что тогда станется с моим миром?

– Слушай, приятель, чтой-то я не разберу. Какая такая сверхновая, и каким она боком пристала к нашему солнышку? Ты что, уже поверил этому лопуху с его костяшками? И потом, пускай даже так, при чем тут мы?..

– Вот почему я оказался в здешних краях, – продолжал Колин. – Я хочу предотвратить последнюю перемену. Руны не сказали, что мне надлежит делать, однако указали дорогу к тому месту, где я смогу чего-то добиться. Я иду туда. – Медведь принял молчание спутников за выражение недоверия к его словам. – Я знал, что вы мне не поверите.

– Наоборот, – произнес Клотагорб, – мы верим тебе больше, нежели ты – сам себе. Ибо ответ на твой вопрос совпадает с ответом на наш. Мы преследуем ту же цель. Нас привело сюда стремление осуществить то, к чему, как выяснилось, стремишься и ты.

– Вот оно что, – проговорил Колин, оглядывая по очереди своих спасителей. – Руны обещали мне помощь, но я и думать не думал, что их обещание сбудется так скоро.