Текст книги "В Средиземье бардак."
Автор книги: Ал Райвизхем
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)
Глава 6. Фолко Брэндибэк – друг дорфаков.
В один из вечеров, когда хоббит караулил в ночь, он проснулся от сильного толчка в плечо. Открыв заспанные глаза, Фолко увидел огромного попугая, вцепившегося ему в плечо острыми коготками.
– Че те надо, – грубо спросил хоббит.
– Звуковое письмо, – заявил попугай и принялся вылавливать неведомых насекомых у себя под крылом.
– Дорогие члены ПЛЖиБЗ, – заявил попугай, хлопая крыльями. – Не думайте, что я забыл про вас. Мои верные соглядатаи – птицы постоянно докладывали о ваших перемещениях. Они напали и на след Олмера, вернее на след его верного Ниссана Олмеро. Он обогнал свое отступающее войско, что впрочем, немудрено, на машине-то, – продолжал попугай, склонив голову на бок. Он миновал город Невзад и движется на восток. Сколько он пробудет там, не знает никто. Поэтому, хватайте свои задницы обеими руками, и двигайтесь к его главному убежищу между Опустелой грядкой, Большой прирунной песочницей и Лесами Ча. Рано или поздно он там появится.
– Еще мне донесли об его интересе к местам падения небесного огня. Так что он тоже может там появится. Эти места легко найти, когда-то Небесный Огонь нанес почти непоправимый ущерб сети платных лесных туалетов, уничтожив с десяток отхожих будок, причем вместе с посетителями. Скандал был страшный, оказалось, что сети платных туалетов не застраховали свои риски и вконец разорились, выплачивая бешеные деньги семьям погибших.
– Олмер еще интересуется домом какого-то Высокого. Это жилище одного из могущественных волшебников нашего времени, который помогал строить нынешний мир, прибивая звезды к небосводу. Подступы к нему охраняют Восточные эльфы, которые называют себя "Львы освобождения Фарабундо от Марти". Можете встретить Олмера и там. Посылаю вам волшебный эликсир правды, сделанный моими руками из яиц немого. Достаточно одной капли в стакан водки и человек расскажет вам все, что знал и не знал. Пользуйтесь осторожно, ибо при передозировке разговорный эликсир превращается в разрывной эликсир, и допрашиваемому оторвет голову. Мой попугай запомнит все, что вы хотели мне сказать.
– И убейте этого гребаного Олмера. Мне из Валинора уже звонили, интересовались, когда я разберусь с ним. Радагаст, когда-то ДвуКарий. А теперь просто Карий, – закончил диктовать попугай.
Торин и Малыш тут же начали передавать ответное сообщение, то и дело выставляя перед лицом попугая здоровущие кулаки с выставленным средним пальцем и перемежая свою речь ругательствами на гномьем языке. А хоббиту сразу же вспомнилась Красная книга, где Билл-Бо красочно описывал то, как Двукарий Радагаст стал Карим. Во время войн не то второй, не то третьей эпохи, Радагаст командовал одной из эльфийских армий. Уже тогда он любил возиться с разной живностью, и использовал птиц для того, чтобы бомбардировать орочьи легионы птичьим пометом, навевая уныние на войска Врага. Одна из пташек умудрилась нагадить прямо в глаз Саурону, после чего тот прилюдно пообещал Радагасту "натянуть глаз на жопу". Битва, последовавшая вслед за этим, была ужасной. Из всей армии выжил лишь один Радагаст, плененный, а впоследствии, сбежавший из плена. Удалось ли Саурону выполнить свое страшное обещание, так и осталось под завесой тайны, но Радагаст вышел из того боя без глаза, а после этого эмблемой Барад-дура на долгие века стало изображение багрового ока. Чье это око, тоже оставалось загадкой, поскольку оба своих глаза у Саурона были на месте, а багровое око злобный Саурон всегда держал в руках, перебирая его словно четки и улыбаясь при этом.
Улыбнувшись своим мыслям, Фолко отобрал попугая у гномов, и принялся старательно надиктовывать попугаю требование о выплате командировочных. Оно перемежевалось описанием тягот пути, причем настолько тяжелых, что возникает вопрос, как еще маленький отряд держится на ногах.
Попугай махал крыльями, верещал и страшно ругался, пытаясь клюнуть Фолко в глаз, но хоббит цепко держал птицу за крылья. Два зеленых пера из хвоста попугая уже гордо красовались на фашисткой каске хоббита.
– Куда ты вырвешься, ну куда ты вырвешься из моих могучих лапищ, – с апломбом заявил хоббит попугаю. – Запоминай, я тебе сказал, диктофон летающий, блин, – угрожающе процедил Фолко, и бедная птица смирилась со своей судьбой, перестав вырываться.
Все последующие три дня Фолко мучил птицу, обмазав лапы быстросохнущим эльфийским клеем "Момент", и посадив ее на свое плечо. Весь первый день птица летала вместе с дико хохочущим хоббитом на высоте тридцати сантиметров над землей, но освободиться ей никак не удавалось. Последующие дни несчастный попугай только и делал, что запоминал все анекдоты и сальные шуточки, на которые хоббит был горазд, а на ночь Фолко спел такую колыбельную, что даже невозмутимым гномам стало страшно. На пятый день странствий по сгоревшему наполовину лесу (хоббит был неосторожен с огнем настолько, что запалил столетний дуб, а от того занялась половина леса), хоббиту стало стыдно, и он попытался отпустить нахохлившегося попугая, особенно после того, как тот приловчился гадить на плащ хоббита. Но эльфийский клей держал намертво. Фолко долго глядел на свой плащ, потом на бедного попугая, потом вздохнул, достал из ножен подарок Олмера и... спустя 30 секунд попугай, вереща потоки гномьих ругательств, скрылся из виду. Ампутированные лапки так и остались намертво приклеенными к плечу Фолко.
– Птичья лапка – на счастье, – заявил Фолко.
Гномы переглянулись и сплюнули. Детская непосредственность и житейская сметливость хоббита начинали действовать им на нервы. Тем временем, хоббит, словно устыдившись содеянного, принялся швыряться камешками в лесные заросли. Спустя полминуты заросли затрещали и оттуда вышли пятеро неизвестных, наставивших на наших друзей острые копья. У одного из начал заплывать глаз.
– Вот ю факинг дуинг, эсол? – принялся возмущаться неизвестный. – Ду ит йоселф мазефака! – его копье угрожающе покачивалось в такт его слов. – Зис факинг литл чмо маст дай! – заявил он и замахнулся копьем.
Фолко мгновенно сориентировался и, отскочив на шаг, в мгновение ока натянул свой лук до уха, нацелив острие волшебной эльфийской стрелы с зазубренным наконечником и вибратором прямо на другой глаз неизвестного. Торин и Малыш, оправившись от столбняка, поступили проще. Они распахнули свои плащи и на солнце заиграли мифриловые доспехи. Неизвестный с подбитым глазом поперхнулся и тут же перешел на всеобщий язык.
– Добро пожаловать дорогие гости на землю Дорфаков, – заявил подбитый глаз. – Вы должны заплатить таможенный сбор за проход по нашей земле, а также заплатить за подбитый глаз. Наши таможенные сборы – самые низкие в мире, всего полтриалона с каждого, итого десять триалонов, золотом.
Хоббит присвистнул и опустил лук. Гномы присвистнули тоже. Торин подтолкнул Малыша, и тот показал дорфаку большой волосатый кулак.
– Мы можем пройти в долг, выдав расписку за оба подбитых глаза, – смешливо заявил Торин.
– Почему за оба? – с опаской спросил дорфак.
– А вот почему, – заявил Торин и его кулак описал короткую дугу. Дорфак с воплем покатился обратно в заросли. Его соплеменники напыжились и вновь нацелили копья на наших друзей.
Фолко с восхищением наблюдал за Торином. Тот, по его мнению, являл собой образец мужества и храбрости. В этом с ним был согласен Малыш, вырвавший для острастки дорфаков зрелую березку с корнем, и потрясая ею не менее воинственно, чем дорфаки копьями.
– Держитесь, мои верные воины, я приведу подмогу, – донесся из зарослей крик дорфака с подбитыми глазами.
– Эй, а у вас есть что пожрать? – спросил Малыш, угрожающе помахивая березкой, так словно это было маленькое бревнышко.
Дорфаки закивали, показывая пальцами на заросли.
– Пожрать да, есть, это самое главное для воина, – загомонили они.
– Тогда ведите, – заявил Торин, с ненавистью глядя на хоббита. Тот сделал вид, что не заметил укоризны во взглядах гномов и вприпрыжку последовал за стражниками. Гномы последовали за ним. Вскоре они оказались перед высоким частоколом, охватывающим большое поселение. У входа в частокол бурлила огромная толпа вооруженных дорфаков. Центром водоворота был тот самый дорфак, он размахивал руками и изображал, как он бился с неведомыми противниками. Со стороны казалось, что Геббельс проповедует с рейхстага, настолько вкладывал в это занятие душу молодой дорфак. Наша троица, несмотря на огромную толпу, проследовала в самый центр и оказалась прямо позади оратора. Фолко недолго думая, подскочил к нему поближе и отвесил смачный пендель. Дорфак, не ожидавший этого, упал носом прямо в коровью лепешку. Толпа начала смеяться. Хохот стоял такой, что вскоре все побросали свое оружие и только и делали, что утирали слезы. Смех прекратился как по команде, когда к нашим друзьям вышел немолодой дорфак.
– Меня зовут Шантрап, – начал он свою речь. – Я старейшина нашего рода, а это, – он ткнул толстым пальцем в крепко сбитого бородача с погонами, – Это наш воевода, Пенопласт, а это, – он кивнул в сторону молодого дорфака с заплывшими глазками, – Его сын, Пепелац.
Фолко и гномы нарочито вежливо кивнули Шантрапу и Пенопласту.
– Да, подумать только, какого сына вырастил, дай бог каждому, – обратился хоббит к Пенопласту, глядя, как Пепелац с осовелым видом косится в сторону наших друзей. В руках у Пепелаца находилась коровья лепешка, которую тот с трудом оторвал от своего лица. Осознав, что его враги стоят совсем рядом, он заверещал и с натугой метнул коровью лепешку. Необычный предмет для метания развалился еще в полете на несколько частей и поразил сразу несколько целей. Единственными, кто не пострадали, были трое наших друзей. Фолко заблаговременно лег на землю, а Торин и Малыш, выхватив боевые топоры, рассекли летящие в них предметы на две части.
– Да уж, – решил поддержать разговор Торин, глядя, как Шантрап и Пенопласт выдирают из своих бород налипшие куски коровьей лепешки, – Действительно, дай бог каждому, – Торин с интересом наблюдал, как за Пепелацем погнался десяток-другой соплеменников, которых не обошла, точнее, не облетела стороной коровья лепешка. Следует добавить, что каждый перед этим выломал из частокола по пруту. Теперь-то Торину стало понятно, почему в частоколе зияет так много дыр. Тем временем откуда-то издалека донеслись визгливые крики Пепелаца. Гном с интересом вслушивался в доносящиеся крики.
– Похоже, они его все-таки догнали, деловито заявил он.
– Да уж, – подтвердил хоббит, поднявшись с земли.
Шантрап и Пенопласт с ненавистью уставились на Торина и Фолко. После непродолжительной внутренней борьбы, Шантрап махнул рукой и пригласил гостей отобедать с ними в процессе их же допроса.
– Кто такие будете? – буднично спросил наших друзей Шантрап. – И по какому праву, вы напали на наш патруль? И по какому такому праву вы отказались заплатить подорожный сбор?
– Сами мы не местные, – начал Фолко.
– Местных порядков не знаем, – встрял Малыш.
– И, кроме того, у нас есть подорожная от самого Наместника, выданная нам Радагастом, согласованная с САМИМ Гэндальфом, и вообще мы состоим в тайной разведке генерал-ефрейтора Рогволда, – заявил Торин. – В соответствии с этой подорожной, мы можем начхать на все таможенные и иные сборы на всем пути следования, – гордо заявил он.
– Кроме того, – нагло заявил маленький гном, – Нас обязаны кормить бесплатно!
– На нашей территории не действует налоговое законодательство королевства, так что можете этой подорожной воспользоваться в ближайшем сортире, – радостно сообщил нашим друзьям Пенопласт. – Но, учитывая, что вы, как и мы, сражаетесь, судя по этой бумажке за Светлые силы Средиземья, то я приглашаю вас пообедать.
Лица наших друзей расплылись до ушей.
– Пожалуй, мы у вас ненадолго задержимся, – радостно заявил хоббит.
Лицо Пенопласта потемнело.
– Дык, это понимаешь, сенокос, озимые, делов много, и все такое, урожай шишек собирать, нам как раз помощники нужны, – зачастил он, с удовольствием заметив, как при последней фразе улыбка наших друзей сменилась гримасой недовольства.
– Не, нам запрещено работать в других местах, наша миссия может быть рассекречена и все такое, – нашелся хоббит. – Пожрать, поспать, получить паек на неделю вперед и снова в путь, выполнять спецзадание!
– Где это написано? – подозрительно спросил Шантрап.
– Ну вот же, – принялся тыкать ему под нос письмо Радагаста. Старейшина ставился в каракули и, сделал вид, что умеет читать.
– Гляди-ка, действительно написано, – подтвердил он, не желая признавать тот факт, что не умеет читать.
– И впрямь, – состроив глубокомысленное лицо, заявил Пенопласт. – Вона одна печать чего стоит, – он ткнул кривым и немытым пальцем в печать на письме – огромный жирный попугай, машущий крыльями над плечом у Радагаста. В лапах попугай сжимал нунчаки и нагло смотрел на всех, кто рассматривал печать. – Иптыть, как живой, – благоговейно сказал Пенопласт, колупая попугая грязным ногтем. – А-а-а-а-а-а, – заорал он, когда изображение попугая ожило и треснуло маленькими нунчаками Пенопласта по пальцу, после чего вновь застыло в виде печати.
– Во бля, Радагаст дает, – потрясенно заявил хоббит. – А мы эту штуку с собой таскаем. – А если бы он атомную бомбу нарисовал бы?
– Радагаст ундервуд швондер! – грязно выругался Торин. Малыш согласно закивал.
– Швондер стебануть киндерсюрприз, – глубокомысленно подтвердил маленький гном.
– Чего? – удивленно переспросил хоббит.
Дорфаки с опаской вслушивались в беседу друзей. Шантрап пригласил друзей в низкое бревенчатое сооружение, типа "коровий хлев" на котором красовалась криво приколоченная табличка "дворец старейшин". Внутри насквозь прогнившего сооружении были несколько вещей, достойных внимания – большая бочка с пивом и столики с топчанами. От стены до стены рядами висели нанизанные на суровую нитку воблы.
Шантрап и Пенопласт жестами пригласили друзей присесть за самый большой стол, с вогнутыми от долгого сидения топчанами. На большом неструганом столе красовалась шелуха, в ряд выстроились огромные пивные кружки.
– Да, неплохо вы тут устроились, – заявил хоббит. – Дай бог каждому.
Радушные хозяева и наши герои расселись вокруг стола. Десяток вобл перекочевали на стол, вместе с большим бочонком пива. Торин и Малыш одобрительно крякнули. Хлебосольность хозяев явно пришлась им по вкусу.
– Мы сражались в великой битве далеко на западе (если верить компасу), – начал степенный разговор хоббит. – В Арноре, где дружины людей Запада вместе с верными своему слову и просроченным долговым распискам гномами разгромили этого самого самозваного короля Эарнила, Олмера, Хозяина. Мы узнали, что он собирает всех, кто служил Тьме, чтобы устроить турнир палачей для игры в боулинг, используя головы эльфов. Нам удалось настигнуть остатки воинства этого Олмера, мы преследуем их, чтобы... э, ну чтобы отменить турнир, – заявил хоббит.
– Я верю вам, – медленно сказал Шантрап, сдувая пену. – Ваши глаза напротив, то есть тьфу, ваши глаза не лгут. Воинство Трегга, так зовут здесь Вашего Олмера, прошло здесь четыре дня назад. Их было ик-ик, много, они просили сало, куры, яйки и девки, йа-йа, и даже, – он сделал страшное лицо, – воблу! Но у нас самих мало этих яйков, курей и все такое, на закуску не хватает, а воблу так вообще наглость несусветная, он с возмущением поставил свою кружку на стол, хлопнул воблой по столу и стал ее очищать от шелухи. – Тогда-то он и распорядился отобрать силой, и мы решили, хватит! За воблу поднялись все, от мала до велика. Перед боем мы опустошили все наши пивные запасы, чтобы они не достались врагу, и при битве, в которой Олмер уже начал брать вверх, я воскликнул только одно слово "вобла", после чего враг позорно бежал. А мы захватили в качестве трофеев проданное накануне врагу пиво, так что запасы мы восполнили. Так что с ним мы вроде бы разрулили, больше у нас, – он осушил кружку одним глотком, – Претензий нет, и все такое.
– Но ведь он может начать большую войну! – сделав страшные глаза, воскликнул Торин. – Было бы гораздо лучше, если бы вы его убили, это снимет с нашей души смертный грех, и нам не придется его убивать. К тому же он кроме турнира по боулингу, планирует турнир барабанных оркестров, а им для барабанов сырье потребуется, вот увидите, скоро чья-нибудь задница из вашего народа точно пойдет на барабан.
– Если человек при жизни был задницей, то и при посмертном служении в качестве барабана, толку от него будет как от задницы, – глубокомысленно заявил молчавший доселе Пенопласт. – Нам свою задницу за других подставлять не пристало. Вот пострадает кто-нибудь, тогда мы вновь выпьем пива, и набьем морду этому Олмеру, – он взмахнул тяжелым кулаком. – Вот этим самым вчерась ему в глаз дал, а он, вражина, как только на лошади усидел, ума не приложу. Нечеловеческое в нем что-то, – заявил он. – Фингал, правда, расплылся так, что видеть он будет только одним глазом еще долго, – со знанием дела сказал он.
– Вы первые на нашем долгом пути, кто не поддался на Олмерову ложь, – стиснул руки Торин. Многих, многих он улестил, многие ему поддались и пошли за ним. Он покорил не только хазгов и басканов, он сбил с пути еще немало западных племен, увлекая их обещаниями отдать эльфиек в публичные дома. Людям свойственно вспоминать старые обиды и придумывать новые. Сейчас уже не разобраться в тех обидах, которые прекрасные (и бессмертные) эльфийки нанесли не одной тысяче особей мужского пола, отказавшись разделить с ними ложе.
– Дорфаки уже трижды заслоняли собой Айбор и Невзад, когда все другие падали ниц перед степными бандитами, – холодно сказал Шантрап.– И каждый раз кожа наших лучших воинов шла на вражеские барабаны. Вы предлагаете нам вновь взять на себя роль поставщиков кожи? Но что мы с этого будем иметь? Мы не знаемся с Арнором, а король Гондора и вовсе ходил на нас походом, желая заставить платить налоги. К тому же никто пока не доказал народу дорфаков, что эта война, которую может быть и замышляет Олмер, все-таки разразится.
– Неужто, вы беретесь за оружие только, когда враги стоят у порога? – спросил Торин, выгрызая воблу. – Сейчас можно войну придушить в зародыше, мы беремся походатайствовать о награде, да, всего лишь за десять процентов отката.
Фолко и малыш согласно закивали, да, дескать, раз плюнуть.
– Да, раз плюнуть, – заявил Малыш и сплюнул прямо на пол.
Старейшина и воевода переглянулись, было видно, что слова гнома задели их за живое.
– Плевать то, оно, каждый умеет, – заявил Пенопласт, с ненавистью глядя на Малыша.
Фолко скосил глаза и увидел на стене криво присобаченный график мытья полов. На этой неделе значилось имя Пенопласта, поэтому хоббит решил перевести разговор в другое русло.
– Почтенный Шантрап, и не менее почтенный Пенопласт, а не встречались ли вы с эльфами и не видели ли элефантов? Мои предки говорили, что есть такие элефанты. Я хочу элефантов увидеть! – зачастил он.
– Прекрати, – поморщился Шантрап. – В ушах режет. Встречался я с эльфами, они же гады, бессмертные, все старые расписки еще наших праотцев и дедов до сих пор предъявляют, – он улыбнулся. – Но с тех пор как мы уничтожили гене.. гинее.., короче, гинекологическое древо, им стало очень проблематично искать наследников, кому предъявлять расписки. – А так, они воистину хранители древнего знания. И они учили нас, ведя из тьмы к свету. Учили видеть красоту в обыденном, говорили, кто признает себя обязанным по старым долгам, будет спать спокойно, научили через них укрываться от налогов (с эльфов подоходный налог не взимается). Еще они говорили, что не надо бояться смерти, этого проклятия людей, потому что жизнь у нас нескучная, а вот им уже все опостылело, женщины, мужчины, лошади, куницы, словом, скукота. А мы люди живем мало, зато скучать времени нет.
– А говорили они что-нибудь о Магах? – спросил Фолко.
– А, об этих, – он махнул рукой. Один из них предался злу и плохо кончил. Другой стал повелителем птиц, зверей и растений. Третий две тысячи лет сидел и пил пиво в Хоббитании, продавая заморские хлопушки и фейерверки, выписанные им, якобы, для борьбы с Сауроном, а в конечном итоге переложил всю тяжесть борьбы на плечи маленького противного существа из невообразимо далекой страны, а потом получил за это орден, новый белый плащ и гринкард на въезд в Валинор. Еще два мага, Редбор и Фендар, таинственным образом пропали по дороге. Вместе с ними пропали наручные часы Гэндальфа, бумажник Сарумана и порнографические игральные карты Радагаста. Что с ними сталось, неизвестно. Известно лишь, что Гэндальф в одном из трактиров превратил в жабу одного из скупщиков краденого, якобы за то, что часы, которые ему предложили купить, удивительным образом походили на командирские часы Гэндальфа с непристойной эльфийской надписью.
– Продолжай, – благоговейно сказал хоббит. Страницы Красной книги, словно заново, проплывали перед ним.
Торин с интересом вслушивался в слова дорфака.
– А знаете ли вы, – возвысил голос старый дорфак, – Что еще дальше на восток есть неведомые земли, где и слыхом не слыхивали ни про какие кольца? Что есть такие Черные Гномы (гномы-негры), лошади-матросы (с расцветкой кузова, то есть крупа в тельняшку), Тропа Соцветий (где совокупляются энты), Дом Высокого (где всех кто ниже определенного роста вытягивают до необходимого минимума)? Да что вы вообще знаете? А говорят ли тебе что-нибудь такие слова как Ночная Хозяйка (не путать с публичным домом), Ущелье прыгающих горлумов, Клад Ореме (сим-сим откройся)?
– Только про Ореме я что-то слышал, – уклончиво сказал Фолко, наливая себе вторую кружку. Он неосторожно протянул руку за воблой, но быстрый на руку Пенопласт схватил рыбу первым, и с силой ударил ею об ладонь хоббита. – Ы-ыыы, – огорченно сказал Фолко, после чего, не вставая с табурета, метнул один из своих метательных ножей в суровую нитку, на которую были нанизаны рыбки. Вся связка рассыпалась в мгновение ока, а на всех, кроме Фолко обрушился град вобл. Мстительный Фолко успел одним махом осушить кружку Пенопласта, пока тот с воплями пытался закрыться от падающей рыбы.
Возникла неловкая пауза. Даже гномы с недовольством смотрели на своего маленького товарища. Хоббит счел за лучшее извиниться, и беседа продолжилась. Но словно растратив запал, друзья все оставшееся время говорили с дорфаками об иных вещах. Рассказывали о пережитом, об Арноре, о гномьих поселениях на Западе, но еще больше расспрашивали сами. Дорфаки изрядно дивились услышанному, да и немудрено; ведь со слов их гостей выходило, что на стороне Арнора воевало только трое наших друзей, а против них стояли несметные и бесчисленные враги, но после страшной битвы враги бежали, а они, трое бесстрашных гнома-терминатора (Фолко после недолгого разговора зачислили в гномы), продолжают идти по следам Олмера. Изумленные дорфаки рассказывали долго. Наши друзья узнали, что дорфаков много, что их земли тянуться на сотни и сотни лиг к востоку, они владеют всем лесом, который тянется вдоль Великого хребта. Шантрап рассказал, что внутри гор живут неведомые существа, поклоняющиеся Ночной Хозяйке, сами покоряющие для нее новые земли, откупаясь жизнями пленных лесорубов-браконьеров, которых они закупают у дорфаков, внимательно следящих за своей монополией на поставки леса. Фолко стало немного страшно, и он поспешил перевести тему на другие земли. Дорфаки рассказали об Опустелой гряде и лесах Чакчак. Опустелая гряда была местом, где люди Запада добывали руду, редкие камни и мрамор для королевских туалетных покоев династий Юга Средиземья. Гномы за хорошую цену (втридорога) продали людям эти места, а сами перебрались в Гелийские горы. В те годы люди заселили первые поселения со странными именами – Йайавротибор, что на эльфийском означало "благословенный бор, где можно предаваться усладе" и Далинтоконевзад, что на гномьем языке означало "Окончательное нет эльфийки гному". Потом имена поселений приобрели более простые и благозвучные названия, Айбор и Невзад, но эти места до сих пор хранят неповторимую ауру присутствия старых хозяев. После заселения люди Гондора двинулись вырубать леса Чакчак, однако лес сумел постоять за себя. Дошедшие до дорфаков предания рассказывают о деревьях-чудовищах, отобравших топоры у дровосеков, связавших и вкопавших их в землю. Несчастных дровосеков затем принялись рубить топорами так же, как сами лесорубы рубили деревья. Наученные горьким опытом гондорцы начали обходить леса за грядой стороной, несмотря даже на отмену пошлин на древесину из лесов Чакчак. Кстати само название Чакчак означало "опилки из дровосеков, политые медом". И по сей день про эти леса идет дурная слава. Одним словом эти леса стоят несокрушимой стеной, ограждая с юга и востока небольшое пространство перед грядой.
– А как там пройти-то, – беззаботно спросил Торин.
– Трудное это дело, оно лишь обеспеченному человеку под силу, – заявили в один голос Шантрап и Пенопласт. – Тропы там есть, но их вам не пройти, – посмотрев на скорость поглощения гномами пива, Шантрап не колебался. – Но мы вам дадим провожатых, причем бесплатно, – последние слова он произнес с трудом и нажимом в голосе.
– А почему гряда называется Опустелой? – поинтересовался хоббит.
– Потому что в свое время, первооткрыватель этих мест увлекался игрой в домино, а с той стороны, где он впервые увидел гряду, она показалась ему похожей на костяшку "пусто-пусто".
– А что вы слышали про Небесный Огонь, – тщательно прожевывая воблу, спросил хоббит.
– Конечно, слышали, – с досадой сказал Пенопласт. – В свое время им интересовался этот самый Олмер. С него он и разбогател. В свое время партия старателей возвращалась с приисков с богатым уловом, а сам Олмер возвращался ни с чем. Тут вдруг с неба прилетел небесный Огонь и накрыл всю толпу, а Олмер, плетущийся следом и взятый ими из жалости, оказался обладателем несметных сокровищ, которые старатели везли на ишаках (ишаков Небесный Огонь не тронул).
Вокруг него сразу сколотилась банда таких же горе-неудачников старателей, ранее промышлявших торговлей недвижимостью в окрестностях Мордора.
Последние слова Шантрап и Пенопласт уже бормотали, тупо уставившись на гору шелухи требухи, возвышавшихся на столе. С трудом встав на четвереньки, они поползли к выходу. Наши герои оказались более крепки телом и еще долго сидели в комнате, оглашая ее пьяной беседой, звуками раздираемой воблы и лопающихся пузырьков пены.
– Небесный огонь. Небесный огонь, – недовольно бурчал Торин. – Но зачем он ищет другие места падения этого огня, хоть убей, непонятно, ик-ик.
– А че тут понимать, вдруг и в тех местах старатели тоже везли золото и их тоже всех того, накрыло, а золотишко лежит.
– Короче! – стукнул кулаком по столу Торин. – Надо опередить Олмера у очередной ямы и захапать золотишко. Заодно и Олмеру молотком по башке стукнем и ордена загребем.
– Так в путь друзья! – завопил Фолко и тут же заснул, преклонив голову прямо в шелуху.
– Точно, – заявил Малыш и последовал его примеру.
Последним захрапел Торин. От его храпа кружка, стоявшая на краю стола стала двигаться к концу, пока, наконец, не рухнула на пол. К утру, когда все проснулись, стол был девственно чист. Все кружки и бочонки, не говоря уже о шелухе, обрушились ночью на пол от богатырского храпа Торина.
Они выступили на следующее утро. Трое рослых дорфакских воинов ждали их у околицы.
– Мы проводим вас как можно дальше в вашем длинном и нелегком пути, – заявил один из них, – Так сказал Шантрап и Пенопласт, когда они увидели, что запасы пива и воблы исчерпаны, – добавил он.
Наши друзья осовело посмотрели на них, но возражать не стали, голова гудела у всех троих так сильно, что спорить было выше сил.
Предутренний туман заволок все вокруг. Не было видно ни кротовых нор, ни корней деревьев. Отряд шел бесшумно, но всю дорогу только и слышались что гномьи ругательства, да препирательства хоббита, наткнувшегося на очередное дерево. Хоббиту это очень не нравилось, и он то и дело выливал на каждое дерево немного бензина. Когда лучи солнечного света начали проникать за завесу тумана, дальновидный Фолко выкурил, и бросил, не глядя, за спину тлеющий бычок. Едва слышно за спиной хоббита затрепетал огонь, перекидываясь от одного дерева к другому.
– Бьется в тесной печурке огонь, на поленьях смола как слеза, – напевал Фолко, вприпрыжку двигаясь за увеличившимся отрядом. За его спиной весело занимался лес, экспортируемый дорфаками на Запад, а переметные сумы наших друзей ломились от воблы, а Малыш тащил на себе аж целых два бочонка пива.
– Хей-хей, пиво пей, – напевал отряд, бредя по склону. Темпы передвижения отряда резко снизились после опустошения одного из бочонка. Келаст, Недаст и Передаст влились в ряды отряда весело и беззаботно. Отряд передвигался как пьяная гусеница, извиваясь, словно дождевой червяк в поисках своей половинки (то есть на 180-270 градусов).
После выпитого пива никаких сомнений в успешности своей миссии у наших героев не было. Они твердо знали, что они пройдут и разузнают все, что может потребоваться, а если нет, то "они здесь все нахрен разнесут".
