Текст книги "В Средиземье бардак."
Автор книги: Ал Райвизхем
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)
Глава 14. Небесный Огонь.
Три дня пути по буреломам на Восток и Фолко сполна прочувствовал на себе последствия обладания талисманом. Шаг влево, шаг вправо и хоббит вместе с Отоном тут же дружно, под хохот всего отряда бежали в кустики. Это вконец измотало обоих. А Отон пригрозил, что если все будут продолжать смеяться над ним и над хоббитом, то он еще раз дунет в талисман. Но даже эта страшная угроза не подействовала. Тогда разозленный хоббит вытащил блокнот и записал в него имена всех, кто смеялся. От этого у всех мороз продрал по коже. Все вдруг вспомнили, что когда-то, в отдаленном прошлом, хоббит записывал в записную книжку и Дурендила и карлика Шмырдла, а в то время, когда все снимали шлемы, поминая погибших, мохноногий полурослик что-то усиленно вычеркивал. По совершенно случайному совпадению, вечером, смеявшийся громче всех Овцежоп, споткнулся об натянутую чьей-то заботливой рукой веревочку и, потеряв равновесие, влетел всем телом внутрь новой модели самогонного аппарата, с увеличенным ящичком для приема брюквы. Хоббит в этот момент увлеченно слушал многочисленные МП3 композиции, записанные на перстне принца Фондю, и запустил сложный процесс выжимки, не услышав душераздирающих криков, которые принялся издавать Овцежоп. На глазах у всех, спустя несколько минут, из одного конца самогонного аппарата вывалились остатки обезвоженного Овцежопа вместе с остатками отжатой брюквы, а с другой стороны на ленте мини-конвейра показались бутылочки с заранее наклеенными этикетками «Овцежоповка».
Этой же ночью из отряда предприняло попытку дезертировать почти два десятка бойцов, по странному стечению обстоятельств, насолившие в той или иной степени Фолко-самогонщику, ибо с той поры иначе хоббита в отряде никто и не называл. Справедливости ради, следует признать, что этот гигантский "самогонолоид" хоббит построил с помощью друзей, в основном ему помогал охочий до подобного рода новинок Торин. В знак благодарности, Фолко отразил имя Торина в патентных документах, направленных по уставу на имя Олмера.
– "Самогонолоид инженера Торина" – так гласила надпись на заявке.
Вечером Отон вернулся в лагерь во главе заградвзвода – кто-то заблаговременно донес на дезертиров и командир отряда загодя засел на пути их бегства. Заградвзвод вез за собой на колесиках дезертиров, свеженабитых на скорую руку палачом-таксидермистом по последнему слову чучелостроения.
Увидев приближающуюся толпу чучел, Фолко вытащил свою записную книжку и вычеркнул из нее имена дезертиров.
На следующий день Отон приказал не сниматься с лагеря, пока он не вернется из разведки.
– А ты, мохнозадый ублюдок с записной книжкой, пойдешь со мной, – и кривой палец указал на хоббита.
Их кони неторопливо плелись друг за другом, причем напористый конек хоббита то и дело пытался приставать к кобыле Отона. Фолко криво улыбался. Они шли навстречу чему-то непонятному. Животы у обоих то пучили, то опадали.
Они вышли на поляну, в центре которой уродливо зияла яма, глубокая и округлая. Внутри ямы не росло ничего, кроме крапивы. Но Фолко чувствовал, что в отличие от Арнорской ямы, здесь что-то было.
– Сила! – сухим голосом, лишенным эмоций, заявил Отон. – Так вот, что делал Вождь, спускаясь в такие ямы! Я спущусь туда и буду сильным, по одному моему мановению руки все Средиземье наложат в штаны. Только избранные избегут этой участи – те, кто будут рядом со мной, – лицо Отона становилось все суше и суше, кожа обтянула его лицо, или Фолко всего лишь показалось. А может быть, это было всего лишь последствия диареи.
Фолко быстро в уме отверг все предложения Отона. Быть рядом с таким засранцем, это надо было совсем сойти с ума.
– Нет, Отон! – заявил хоббит. – Именем Вождя, остановись! Только Вождь имеет право рыться в ямах, помойках и прочем дерьме!
– Когда я возьму то, что там есть, мне будет глубоко фиолетово на приказы кого бы то ни было.
Фолко вздохнул. Охотиться за Олмером, еще куда ни шло. Но хоббит чувствовал, что допусти он Отона к яме, Гэндальф и Радагаст поручили бы убить и его. К тому же, перспектива стать засранцем вдохновляла его меньше всего.
– Я остановлю тебя, Отон! – заявил хоббит, запустив руки в бездонные карманы своего плаща.
– Интересно, как это такая шкодливая шмакодявка вроде тебя, может мне помешать? – загремел Отон.
– А вот как! – заорал хоббит и швырнул в глаза Отона две горсти смеси толченого стекла вместе с перцем. Хозяйственный хоббит запасся подобными припасами загодя, еще до того, как покинул имение своего дядюшки, Процента Бренди.
Отон с громкими криками принялся раздирать себе лицо. Он выхватил меч и принялся вслепую размахивать им. Парочка срубленных березок рухнуло ему на голову, и Отон со счастливой улыбкой забылся в неведении. Когда он очнулся, то обнаружил, что крепко связан веревочками, кои всегда водились в карманцах хозяйственного полурослика, причем связан настолько хитроумным способом, что если Отон пытался двигать связанными за спиной руками, то другая веревочка в виде петли, наброшенная на шею, начинала душить его. Вдобавок ко всему, толченое стекло с перцем усугубляли неожиданную пытку, поэтому, попытавшись стерпеть мучения, Отон после продолжительной (не более пяти секунд) паузы принялся сокрушаться о том, какую ошибку он совершил, не послушав "доброго" полурослика, причем, при слове "добрый", он принимался жалобно мигать.
Хоббита впервые назвали "добрым" и он настолько растаял, что тут же развязал бедного Отона, который с громким и протяжным криком, принялся вымывать свои несчастные глаза водой из своей фляжки. "Добрый" хоббит тут же предложил несчастному свою флягу. Ее содержимое – "овцежоповка" вчерашнего розлива – тут же заставила Отона почувствовать себя несчастным вдвойне и даже втройне, и то, что предводитель отряда все-таки сохранил себе зрение после этой жгучей, даже выжигающей процедуры, заслуга только счастливого случая и провидения.
– И снова ты спасаешь меня, мохноногий негодяй, – выдохнул Отон, спустя несколько минут придя в себя... – И вновь скажу я, что дивлюсь и поражаюсь твоему народу, который рождает подобных отморозков и подлюг. Но ты же мог лишить меня зрения? – задумался вдруг Отон.
– Неее, – хвастливо заявил Фолко. – Вот, смотри, – он показал на маленькую белочку, доверчиво смотревшую на "добренького" хоббита в трех шагах от него. Фолко сунул руку в карманцы, и в следующую секунду горсть толченого стекла с перцем полетела в зверька. Но внезапный порыв ветра снес зловредную смесь чуть правее, где злобная лисица уже приготовилась схватить бельчонка. Раздавшееся вслед за этим тявканье и скулеж лисицы только подтвердили опасения Отона, тем более, что расцарапавшая в кровь мордочку лисица окончательно взбесилась и понеслась сломя голову прочь. Попавшегося на пути Отона лисица несколько раз яростно укусила и скрылась в зарослях.
– Ы-ы-ы-ы, – только и сказал опешивший Отон. – Надеюсь, Вождь вознаградит нас за находку и за ы-ы-ы, все перенесенные мучения.
По приказу Отона, к Вождю был отправлен последний оставшийся в живых улаг (его пять сородичей, выпущенных на волю подкрепиться, были застрелены недрогнувшей рукой хоббита еще с неделю тому назад и поданы к столу). Старый Гарлог, взрастивший улагов вместе с погибнувшим от руки дорфака Глофуром, ел и нахваливал стряпотню хоббита больше других, пока не обнаружилась страшная правда. Гарлог после этого долго гонялся за хоббитом, размахивая хлопушкой для мух (с помощью которой он добывал пропитание для своих любимцев) и долго кричал, что он будет жаловаться в Гринпис и что он лучше бы отдал свою руку или ногу, чем пустил бы улагов на прокорм ублюдку с мохнатыми ногами, растущими оттуда, где берут начало его мозги, то есть из задницы.
Улаг вернулся очень быстро, и еле дыша.
– Вождь приказал ему умереть, но доставить ответ как можно быстрее, – сокрушался Гарлог на следующее утро. – Он умирает, что же делать?
– Пока он не издох, пускай хоббит сжарит его на сковородке, распорядился Отон. Раскричавшегося Гарлога предводитель отряда приказал связать, а если не утихомирится, исполнить давнишнюю просьбу старика, а именно – пустить его ногу на холодец. Гарлог тут же затих, разражаясь изредка (каждые пять минут) странным заклинанием "Фолко-гнида".
Отон немедля выстроил всех и зачитал приказ Вождя.
– Вы оказались не совсем безнадежными тупицами, поэтому я решил вознаградить Вас за находку и отменил свой приказ об увековечивании каждого десятого в бочке с цементом, каждого пятого в виде чучела и, наконец, каждого третьего в виде живой мишени на учениях для новобранцев.
– Ура! – завопил Фолко. – Да здравствует Вождь, самый справедливый Вождь в мире!
– Ура! – весь отряд как один, подхватил порыв хоббита.
– Командир отряда Отон премируется вечным кожаным диваном из кожи бессмертных эльфов. Выставить охрану возле места падения Небесного Огня и стоять насмерть до моего приезда. Буду в кратчайшие сроки – не более двух недель. Смирно! Вольно! Тридцать отжиманий! Ваш Великий Вождь Олмер Боромирович Денеторский, – закончил зачитывать письмо Вождя Отон.
– Ну вот, наконец, настал тот час, когда мы должны будем сделать шаг за грань и попытаться заработать тысячу триалонов, – Торин ни на секунду не отрывался от заточки своего топора, произнося роковые слова вечером в этот же день.
Малыш, посмотрев на его занятие, тоже взялся за свой меч.
– За тысячу триалонов я кого хочешь, замочу, – заявил бесшабашный Маленький Гном. – Хошь Отона, а хошь его бабушку или тещу. Он мне еще спасибо скажет.
– Вы, два идиота, хотите наброситься на него посреди вооруженной стражи? Да, вы достойны называться сумасшедшими Гномами, наподобие той придурковатой троицы из третьей Эпохи, которая за десять золотых согласилась прибить короля орков Димедрола. Эти придурки принялись избивать жертву ногами на балу, прямо посреди двух тысяч вооруженных орков-телохранителей. Из их кожи потом сделали коврики для туалета, а их имена прославились на все Средиземье. Даже сам Димедрол был поражен их отвагой и безрассудством и выслал коврики их семьям.
– А что ты сам предлагаешь, наш не в меру мерзопакостный друг? Ждать, пока сам Вождь не приедет и не разоблачит нас? Я не хочу, чтобы меня в виде коврика выслали домой, – заявил Торин. – У тебя вообще-то есть план?
– Есть ли у меня план? Есть ли у меня план. Да у меня целых три плана!!! Я предлагаю за день до приезда Олмера слинять из отряда и засесть в засаде. Вы с малышом рубите в капусту его охрану, а я кончаю его из лука.
– Да, не ожидал,– смущенно признался Торин. – Ты брат хоббит не только пакостить, но и гадить мастер. Это не ты убийство Кеннеди случайно спланировал?
– Не, не я, – скромно потупился Фолко. Это, наверное, мой дядюшка, Процент.
– Вот только одна проблема, – встрял в разговор Малыш. – Как же мы узнаем, с какой стороны ждать Олмера?
– Птицы подскажут, – заявил хоббит, листая Рогволдовский справочник Следопыта. – Сойки, сороки, они гам поднимают такое, что далеко слышно. Да и я веревочки всякие протяну, чурбачки подвешу и все такое. Парочка тройных переломов обеспечена.
– Да ты брат-хоббит, кровожадный какой-то, – Фолко не поверил своим ушам. Он вслушался в перстень, и последние сомнения отпали. – Да, это я, Гэндальф. Вроде бы изучил вас вдоль и поперек, все ваши мелкие пакости, так нет, спустя столько лет обнаруживаешь, что вы еще пакостнее на самом деле. Уж люблю я Вас, хоббитов, к тому же Радагаст не в силах Вам помочь. Кстати, перстень принца Фондю укажет на Олмера, как и браслет Ауле. У тебя особый браслет, с браком. Именно он способен указывать на силу Тьмы. Да направит твою стрелу Манда Сулима, пора, пора бы уж вам его замочить. Валинор беспокоит меня каждый день.
Двенадцать дней после этого пролетели словно во сне. Каждый день менялась охрана возле ямы, регулярно уходили в лес назначенные на рубку деревьев. Хазги показывали свою удаль, истерлинги вырезали из дерева непристойные фигурки. Фолко и Гномы однажды тоже попали в охранение Ямы...
– Завтра утром пора линять, – сказал Торин.
– Я припасы сложил и даже пиво взял, – сообщил неразговорчивый обычно Малыш.
– А я в Яму нагадил, – похвастался Фолко. Теперь Олмер точно по уши в дерьме будет.
Торин и Малыш переглянулись. Похоже, способностям хоббитов к заподлянкам начинала удивлять не только Гэндальфа.
Но заснуть им не удалось. Фолко случайно глянул на занывшее вдруг запястье и замер. Браслет светился недобрым красноватым огнем. Хоббит вгляделся в перстень принца и бессильно выругался. В следующую секунду запели рога и трубы. Олмер вступал в лагерь.
Торин и Маленький Гном понурили головы. Сник и жизнерадостный, обычно, хоббит. Идея обгадить яму вовсе не выглядела теперь столь привлекательной.
Глава 15. Убить Олмера (том первый).
Мирно спящий лагерь ожил. Костры вспыхнули, факелы зажглись в ночи, словно фонари. Отон скомандовал построение. Фолко и гномы стояли в общем строю. Все косились на них. Их радовало прибытие Вождя и то, что он, наконец, разберется с этой странной троицей. На лицах у всех была написана готовность исполнить любое желание Вождя.
Строй стоял, не шелохнувшись, уже долгое время. Хоббит и гномы едва не шатались от нервного напряжения. Ждать в полном облачении несколько часов было просто невыносимо. Но вот, полог шатра качнулся и показался Олмер.
Мечи ударили в щиты. Невольно отшатнувшись – клинок соседа едва не задел щеку хоббита, Фолко дернулся сам, и его сосед с другой стороны остался без уха – эльфийский тесак был острым как бритва. Завопив от боли как полоумный, он бросился бежать, не разбирая дороги, прямо навстречу Вождю. На его пути мелькнуло с десяток клинков, и до Олмера он добежал без обеих рук, одной ноги и, потеряв по пути еще и голову. Но упасть ничком его тело не смогло – оно было сплошь утыкано стрелами Телохранители Вождя не зря ели свой хлеб. Торин и Малыш посуровели лицами. Увиденное впечатляло. Невозмутимым выглядел лишь Фолко. Ему осталось только вычеркнуть имя несчастного Гарлога из своей записной книжки.
Остатки свихнувшегося, как посчитали все, Гарлога, уволокли, и Олмер двинулся вдоль строя. Рядом с ним шел Санделло, держа в руке факел. Вслед за горбуном шел знаменосец со знакомым уже штандартом – страшный белый флаг с черной короной и устрашающей надписью "Боромиры-короли!".
Олмер шел вдоль короткого строя, вглядываясь в преданно смотрящие на него в щенячьем восторге лица людей, морды орков и троллей. От него так и веяло Силой. Фолко почувствовал, что у него снова пучит живот, но тут Вождь, сделав еще один шаг, встретился глазами с хоббитом. Олмер огляделся и довольно улыбнулся, заметив рядом двух гномов. Его довольная улыбка продрала Фолко с ног до головы.
– Вы славно послужили мне, – раздался его голос. – Вас осталось так мало, значит, вы бились до конца, чтобы выполнить приказ, – голос Вождя был какой-то безжизненный, но величественный. Хоббиту показалось, что Олмер словно постарел вмиг и похудел.
– Эй! Старые знакомые! – Вождь ждет вас... – Санделло подкрался незаметно и кивнул в сторону шатра. – Я вообще-то рад видеть вас здесь. Нам нужны такие мерзавцы и негодяи, как вы, подлецы самого высокого пошиба, – он добродушно протянул руку с приклеенной к внутренней стороне ладони кнопкой и поочередно пожал руку каждому из наших героев.
– Ух!
– Ах!
– Уй, бля!
Санделло гадостно улыбнулся и сделал знак следовать за ним.
– Вот козел! – шепнул Торину Фолко.
– Не, ты посмотри, Торин, какая гнида этот горбун, – вполголоса возмущался Малыш.
– Таких уродов надо было топить в ведре вместе со щенками, – согласился Торин. – Но все-таки он достойный противник для каждого из нас, поэтому я бы выбрал объект для ругани послабее...
Они подошли к шатру. Санделло встал у полога и, криво улыбаясь, сказал:
– А оружие можете оставить здесь, – с этими словами он выхватил два парабеллума и нацелил их на друзей.
Фолко разоружился первым, при этом тесак остался висеть у него на груди. Санделло махнул парабеллумом.
– Мы не обыскиваем своих. А этот дар Вождя для очистки карандашей, можешь оставить...
Зато Торин и Малыш сдавали свое бандитское снаряжение аж несколько минут. Даже видавший виды горбун крякнул от удивления, увидев топоры, короткие мечи, нунчаки, рогатку, велосипедные цепи, кастеты, арматурные прутья и железные шарики разной величины. Венчала все это оружейное великолепие пара боксерских перчаток Малыша с залитым внутрь свинцом.
Внутри шатра горел огонь. Факелы, вдетые в железные кольца, горели ровно и успокаивающе. В центре шатра стоял стол с макетом – картой Средиземья. На складных табуретках сидели люди. Вместо ковра в центре шатра лежал тролль. Тут был Отон, Берель и еще несколько неизвестных.
Горбун ловко спрятал парабеллумы под плащом. При этом всего на секунду, он распахнул плащ, и взору Фолко предстала эсесовская форма.
– Тоже мне, папаша Мюллер нашелся, – подумал хоббит.
В дальней части шатра в кресле-качалке качался сам Олмер, слушавший рэп.
– Эй, чатлане поднимайтесь!
Эльфы-поцаки совсем на голову сели,
Настоящий-то король – Боромир был.
Малорослый ханыга, и серый прощелыга
в дурацкой шляпе, заныкали колечко!
А колечко не простое,
А колечко золотое.
Заварил Гындальфа кашу,
Посадил на трон бродягу
Орков он не уважал,
Орков он заобижал
Эльфам – льготы по налогам,
Зато втрое для народа.
Фули нам такой король?
Триста лет нас душат, душат,
Никого кроме Олмера не слушай,
Поднимайся простой народ!
Будем грабить эльфов
Всем кой-че перепадет,
Хэй-хо, заипатая песня, не правда ли?
– Ну, вот мы и встретились, – начал Олмер, сплевывая жвачку. – Я рад видеть вас в моем войске. Мы расстались на Сиранноне. Расскажите мне весь ваш путь и постарайтесь того, не врать. А то есть у нас сомнения, что ты мил человек, – Вождь пристально посмотрел на хоббита, – стукачок. И два твоих дружка тоже. Давайте, рассказывайте, что вы там в своем эльфийском МУРе удумали.
И тогда вперед выступил смелый Фолко. Он открыл толстую тетрадь и, дрожащим голосом начал свой рассказ.
Во время выступления хоббита открыли рот даже Торин и Малыш. Молчал и потрясенный Отон. Фолко умудрился сохранить только маршрут их следования. Все остальное представляло собой что-то вроде хоббитской версии фильма "Не бойся я с тобой", где трое друзей прокладывали целые просеки во вражеских рядах, а когда уставала даже сталь клинков, в дело вступали боксерские перчатки Малыша, арматурные прутья Торина и тяжелые металлические шарики хоббита. К слову, в повествовании хоббита, треть словарного запаса тетради занимало пронзительное слово "кийя". Живописал хоббит и будни в отряде Отона. Все погибшие бойцы были сплошь героями, а Отон тактическим гением-главнокомандующим.
После того, как героическая эпопея закончилась, у присутствующих зародилось только одно смутное сомнение. Судя по количеству павших врагов, их было истреблено раз в пять больше, чем их было в Средиземье, даже если сложить вместе всех взятых людей, эльфов и гномов.
– Мда, складно калякаешь, мусор, – сказал, наконец, Олмер. – А слабо на пианине сыграть? Руки у тебя я смотрю длинные, загребущие...
– Правда твоя, Вождь, – взволнованно ответил хоббит. Я в мирное время у дядюшки в салуне на пианино тренькал, – с этими словами Фолко подошел к пианино и в пижонской манере, то есть не только руками, но и мохнатыми ногами, и даже задницей, наиграл нехитрый мотив и громко, некрасиво фальшивя, запел:
В шумном балагане был завсегдатаем,
Эльф Калигулас по прозвищу Лютнист.
Был он и талантлив, был он гениален,
Но в душе, пожалуй, не совсем он чист...
– Калигулас на все горазд, играет он как пидарас, ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля... – вприсядку станцевали и спели гномы.
Все ошарашено молчали, глядя на нашу троицу.
– Э-э-э, ну эдак и я смогу, – нарушил тишину один из подвижников Олмера. – А ты нашу сыграй, родную.
– Сижу на нарах, как король в Минас-Тирите, – принялся тренькать хоббит, задирая на пианино, еще и правую ногу.
– Вождь, – разом подобрел подручный Олмера. – Да они же из наших, век здравура не видать!
– Утихни, Промокашка, – посоветовал Санделло. Олмер едва заметным кивком головы подтвердил слова Санделло.
– Ну а про Черных Гномов что молчишь, как Склифасовский? Колись давай, славненький хоббит, – улыбаясь, произнес Олмер.
– Мы не можем, о, Великий Вождь, – смиренно заявил хоббит. – Если мы скажем хоть слово, они нас уничтожат при помощи браслетов, – в доказательство хоббит обнажил запястье. В следующее мгновение браслет Фолко ожил. Яркая вспышка озарила шатер, а когда глаза вновь привыкли к освещению, то узрели на лбу Вождя детскую присоску. Браслет Фолко и впрямь оказался особенным...
В следующую секунду к груди хоббита и гномов приставили столько колющего и рубящего оружия, что наши герои почувствовали себя в роли овоща для ошинковки.
– Это не я, это все Черные Гномы, – завизжал Фолко так, что у всех заложило уши. – Я предупреждал!
– Успокойтесь, – заорал Олмер. – А ты мой маленький мохноногий друг, прекрати визжать как свинья, а то уши закладывает. – Это действительно не наши друзья. Браслет самовольничал, – с этими словами он попытался отодрать присоску, но ничего не получилось.
– Мой Вождь, клей гномов действует моментально и отодрать его возможно только по окончании срока годности, – тихо промолвил Малыш.
– А какой срок годности у вашего клея? – спросил Олмер, продолжая попытку отодрать присоску ото лба.
– Не меньше трехсот лет, – с гордостью ответил Торин и тут же полетел на пол. Рассерженный Олмер ударил Торина, а гном, удерживающий обычно удары весом в полтонны, рухнул на пол, словно мальчишка.
– Я что, триста лет с этой присоской ходить буду? – возмущенно заорал Олмер. – гномы пархатые, что удумали! Да я всех на диваны кожаные порежу! Санделло, внеси в список первоначальных дел новую запись. После "завоевать Средиземье", "обессмертить эльфов через производство вечных кожаных диванов", и перед "выбросить мусор", запиши "заклеить всем Черным Гномам задницы их гребаным клеем". Пускай триста лет животами помучаются, шутники, мать их! – ни хоббит, ни гномы никогда не видели столь разъяренного Олмера. – Ну а с вами мы еще разберемся, – заявил Олмер, глядя на наших героев и немного поостыв. – Если окажется, что вы честные фраера, то положу вам жалованье пятьсот триалонов. А если прихвостни эльфийские, то мы вас небольно, чик и зарежем.
– Тысячу! – заорал Фолко. – Тысячу триалонов давай, о, Великий Вождь.
– Зачем тебе столько денег, мой маленький и очень жадный друг? – удивился Олмер.
– Они мне сердце согреют, когда я под стрелы эльфийские пойду, – пылко и цветасто ответил хоббит, прижав для правдоподобности кулачок к сердцу.
– Каждому! – деловито заявил Торин. – Бьют, понимаешь ни за что, а я кровь проливай.
– Торин дело говорит, – прогундел Малыш. – Мы тут, как хоббит, говорит, боксерские перчатки со свинцом до дыр истерли, шарики-подшипники от вражеской крови ржавеют не по дням, а по часам, понимаешь, а нас как Ваньку Жукова, по мордасам бьют, – монолог Малыша вышел на загляденье и оборвался лишь, когда Вождю надоело слушать его жалобное занудство.
– Вон!!! Пошли вон! Завтра с вами разберемся! Клееложцы херовы!
Наших героев вытолкали из шатра взашей, не дав сказать ни слова.
– Что будем делать друзья? – спросил Маленький Гном. – Нам только что пообещали тысячу триалонов. Каждому! И ничего не надо делать. Красота!
– А как же судьба Средиземья? – горестно вопросил Фолко. – К тому же, если Вождь нас заподозрит в работе на эльфов, нам всем каюк. Вот если бы он подарил нам тысячу просто так, или на худой конец, не угрожал бы нам, тогда бы другое дело.
– Ты прав, брат хоббит, но и Малыш тоже прав, – молвил Торин. – Но я бы предложил подождать, может быть, нам обломится тысяча триалонов от Олмера, а потом мы его замочим и заработаем еще тысячу, – и Малыш с хоббитом уставились на Торина так, как будто видели его первый раз в жизни.
– Ты самый умный и хитрый гном, которого я когда-нибудь видел, – вскричал воодушевленный хоббит. – Эх, заживем!
Малыш ничего не сказал. Он только раззявил свой рот до ушей в глупой счастливой улыбке и преданно пялился на Торина.
Друзья на радостях откупорили неприкосновенный запас "овцежоповки", заныканный запасливым хоббитом и всю ночь провели в разговорах. Наутро Маленький Гном предложил пойти потренироваться в воинском искусстве "ик-ик", а то в назначенный час рука дрогнет или оружие подведет.
Тренироваться все решили на двери наспех срубленного к приезду Вождя туалета. Фолко прилепил на дверь плакат с изображением Олмера и надписью "Олмер-мать порядка" и началось. Торин и Малыш с громким хеканьем метали свои топоры в дверь, а Фолко всаживал стрелу за стрелой в глаза плаката. Туалет скрипел и кряхтел, но держался из последних сил.
Фолко после длительной передышки, вызванной опустошением новой порции "овцежоповки", вновь оттянул тетиву и с глубоким придыханием послал стрелу прямо в лицо настоящего Олмера, осторожно открывающего дверь туалета изнутри. Вождь не успел даже испугаться, но какая-то нечеловеческая сила заставила его поскользнуться. В следующую секунду стрела хоббита пробила щеку Олмера и вылетела наружу из другой щеки. Вождь в мгновение ока оказался залит собственной кровью, хлеставшей из двух огромных рваных ран.
– Прощай вторая тысяча триалонов, – застонал захмелевший хоббит. И, придя в себя, заорал, что было сил, – Мочите его прямо в сортире! – с этими словами он сорвал и послал одну за другой три стрелы. В Олмера он, однако, не попал, зато три охранника с заспанными глазами, появившиеся из кустов, повалились замертво. У каждого в левой глазнице торчало по стреле.
– Умри сволочь, – заорал Торин и, пошатываясь, поплелся навстречу Олмеру, с трудом удерживая в руке топор.
– Убью! – заорал свой привычный клич Малыш и потопал вслед за Торином.
В следующую минуту оба гнома повалились в траву и захрапели.
Фолко почувствовал, что тоже засыпает и, зевая, послал стрелу.
Вождь со спущенными штанами, уже трижды простившийся с жизнью, опомнился и бросился бежать, оглашая окрестности истошными криками.
– А-а-а-а! Убивают! Вождя – убивают! Всех уволю нахрен! Охрана!
В этот момент стрела хоббита ударила Олмера в плечо, и Вождь со стоном повалился на землю. Хоббит уже было приготовился добежать до раненого и сделать контрольный выстрел в живот, но тут на шум подвалили телохранители Вождя во главе с Санделло. Увидев хоббита с луком в руках, горбун злобно пукнул и взмахнул рукой. В следующую секунду в грудь Фолко ударил метательный нож, отбросив его назад на несколько шагов. Поняв, что покушение не удалось, Фолко решил задать стрекача.
– Это не я, это все гномы, Торин и Малыш, они меня заставили, – завизжал хоббит, отчаянно работая ногами. Спустя несколько секунд он исчез в кустах.
Лучшего средства для того, чтобы пробудить своих сотоварищей, Фолко выдумать не мог. Гномов словно подбросила неведомая сила. Один взгляд вокруг и гномы сорвались с места, как ужаленные. Уж на что кряжисты и приземисты были гномы, но бежали они почти так же быстро, как и хоббит. В мгновение ока они исчезли в кустах, не забыв, впрочем, прихватить свои топоры. Бросившаяся вслед за ними погоня попала в засаду. С десяток телохранителей Вождя, сдуру сунувшиеся вслед за гномами в заросли, разметала, разрубила и покалечила неведомая сила. Двое вывалились из кустов утыканные эльфийскими стрелами, еще пятеро со сломанными ногами и шишками на лбу выползли из кустов, с громкими стонами. Кто-то неведомый заранее натянул веревочки, развесил металлические шарики и вырыл глубокие ямы в кустах. Троим выползти из зарослей, и вовсе не было суждено. Кто-то разрубил их на кусочки вместе с частью кустов. После непродолжительной рубки в кустах все стихло и лишь удаляющийся топот босых ног хоббита и ботинок из орочьей кожи гномов, свидетельствовал об их причастности к случившемуся.
Немногословный Санделло долго взирал на своих подчиненных и выслушивал их жалобы на подлую засаду в кустах.
– Шумел камыш, деревья гнулись, – насмешливо сказал он. – А ночка темная была. Расстрелять! – скомандовал он.
– Вперед! Вперед! – орал хоббит, улепетывая во весь опор. А может быть, нам следует сделать еще одну засаду, у Небесного Огня? – выкрикнул Торин и тут же повалился на землю, захрапев.
– Точно! – заявил Малыш, останавливаясь и зевая. – Только проспимся пять минут, – и повалился рядом.
Фолко ничего не ответил. Он сослепу влетел головой в дуб и теперь отдыхал у его корней.
Очнулись они в полдень. Жутко болела голова. Гномы принялись жутко поносить хоббита, который гнал подобное пойло, приносящее только головную боль. Фолко показал им язык. Свою фляжку он бессовестным образом осушил в однеху.
Троица поплелась зигзагами в сторону Небесного Огня. Но они опоздали. На подступах к яме их встретил разнесшийся на всю округу вопль Олмера.
– Какая зараза обгадила всю Яму?
