Текст книги "Лука и огонь жизни"

Автор книги: Ахмед Салман Рушди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

– Маат! – взревела в ответ толпа богов, а еще зарычала, зачирикала или зашипела, в зависимости от природы того или иного бога. крикнул Ра.

– Маат нарушена и должна быть восстановлена! – эхом откликнулся сонм богов. – раскатился громоподобный рев Ра. – Да исполнится Маат!

– Что такое Маат? – спросил Лука у белки.

– Как бы тебе это объяснить… – задумалась Рататат, подкручивая усы. – Это божественная мелодия Вселенной – вот именно! – и склад мироздания, и природа Времени. Это основа всех сил, нарушение которой считается преступлением…

– Короче, – потребовал Лука.

– Короче? – Рататат казалась разочарованной. – Ну, ладно. Говоря вкратце, Ра имеет в виду, что был нарушен порядок, а потому должна восторжествовать справедливость.

Лука почувствовал, что все это его ужасно раздражает. Какое право имеет эта кучка отправленных в тираж богов судить его? Кто они такие, чтобы запретить ему спасти собственного отца? Тут он увидел, что прибыли под конвоем его верные друзья, и это еще больше вывело его из себя. Нанюхавшиеся воскурений пенсионеры просто обнаглели. Ну ладно, он им покажет, что к чему.

– Переводить? – неохотно спросила Рататат.

– Да, – отрезал Лука.

– К счастью, – промолвила, вздыхая, Рататат, – у меня прекрасная память и развито чувство ответственности. Но тебе это не понравится. Раз и навсегда обитатели Реального Мира должны усвоить, что им не дозволяется использовать Огонь Жизни. Он не может оживлять мертвых, потому что покойные уже внесены в Книгу Мертвых и больше не являются Сущностями, становясь лишь Словами. Огонь может даровать умирающим новую жизнь. В здоровых людях он пробуждает огромную энергию, и они могут жить долго, возможно даже вечно, что является неотъемлемым и исключительным правом богов. Огонь Жизни не должен попасть в Реальный Мир. А тут перед нами Похититель, который намеревается пронести Огонь через запретную грань. Преступника нужно примерно наказать.

– Ах вот как?! – разозлился Лука.

В его груди вспыхнул и засверкал огонь, отразившийся в глазах. Чудесная внутренняя сила, овладевшая им после исчезновения Никтопапы, снова возродилась и придала ему мужество, в котором он так нуждался сейчас. Вот ведь как, сказал себе он, теперь я точно знаю, что им сказать.

И он поднял голос на такую высоту, что толпившиеся вокруг отставленные боги прекратили рычать, шипеть, чирикать, ржать и вообще издавать всякие привычные для них и странные для всех остальных звуки, смолкли и прислушались.

– Теперь мой черед говорить, – объявил Лука всем этим сверхъестественным тварям, – и уж поверьте мне, у меня найдется что сказать. Слушайте меня внимательно, потому что от этого зависит не только мое, но и ваше будущее. Видите ли, я знаю о Волшебном Мире побольше вашего. Ведь это не ваш мир и даже не мир Аалим, кто бы они ни были и где бы сейчас ни прятались. Этот Мир сотворен моим отцом. Наверняка существуют и другие волшебные миры, созданные воображением других людей. Страна Чудес, Нарния, Средиземье, да мало ли еще что… Но именно этот, со всеми его богами и богинями, великанами и людоедами, чудовищами и подводными тварями, рожден фантазией моего отца, Рашида Халифы, знаменитого Океана Идей, сказочного Шаха Балабола. С начала и до конца, от первого уровня до девятого, вдоль и поперек, все решительно в этом Мире принадлежит ему.

Именно он произвел его на свет таким, какой он есть, придал ему форму, наделил законами, населил, потому что он все знает о вас, всю жизнь изучал и воображал вас. Все дело в том, что этот Мир, Правый или Левый, Ничейный или Абсурдный, выкристаллизовался в его голове! И я все знаю об этом мире. Может, именно поэтому я сначала оступился вправо и попал в него, а потом шагнул влево и добрался сюда. Я слушал рассказы о нем каждый день своей короткой жизни, сказки на сон грядущий, байки за завтраком, саги за обедом, бесконечные эпосы, излагаемые всем, кто был готов слушать, в городе Кахани и во всей стране Алифбей. Мне ведомы все маленькие тайны, которые он нашептывал на ухо мне одному. Так что в известном смысле этот Мир и мой тоже. И вот вам простейшая истина: если я не добуду Огонь Жизни или принесу его отцу слишком поздно, умрет не только он. Исчезнет все, что здесь существует. Не знаю в точности, что случится с каждым из вас, но знаю наверняка: того Мира, в котором вам так удобно и вольготно живется, больше не будет. Не будет места, где вы можете воображать, будто что-то значите, хотя не нужны никому на свете. В худшем случае вы все просто испаритесь: пуф! – и нету, как будто и не было никогда. Ведь кто еще на всем белом свете, кроме Рашида Халифы, может сказать о вас хоть слово, продолжить историю вашей жизни? Много ли народу вспоминает о Саламандре, что живет в огне, или о Сквонке, несчастной зверюге, которая исходит слезами, не в силах пережить собственного уродства?

Проснитесь и вдохните запах кофе, реликты! Вы уже вымерли, исчезли! Вы покойники! Вы перестали быть богами и объектами поклонения! Вы говорите, что Огонь Жизни не должен попасть в Реальный Мир? Уверяю вас, если этот Огонь как можно быстрее не достигнет одного-единственного обитателя Реального Мира, от вас не останется ровным счетом ничего.

Ваши золотые яйца уже поджарились, и волшебная гусыня испеклась.

– Ого! – шепнула белка ему на ухо. – Ты задел их за живое.

Вся толпа развенчанных богов замолчала, будто зачарованная. И Лука, стоявший под Деревом Ужаса, понял, что нельзя нарушить эти чары хотя бы на миг. Да он еще не все им высказал.

– Сказать вам, кто вы теперь такие? – продолжал он. – Начну с того, кем вы больше не являетесь. Вы больше не распоряжаетесь жизнью и смертью, не имеете силы благословения или проклятия. Вы не способны превращаться в быков и похищать земных девушек, вмешиваться в людские войны – не способны ни на что из того, что проделывали раньше. Посмотрите на себя! Вместо настоящих сражений вы довольствуетесь драками богинь, мутузящих друг друга в грязи. Несолидно как-то для богов. Послушайте вот что: только благодаря историям вы можете попасть в Реальный Мир и обрести там хоть частицу былой силы. Когда ваша история излагается убедительно, в вас начинают верить. Не так, как бывало, не до слепого поклонения, но так, как верят в талантливые выдумки – с радостью, волнением, ожиданием продолжения. Вы же хотите быть бессмертными? Так вот, только мой отец или ему подобные в силах даровать его вам. Мой отец способен внушить интерес к вам тем, кто и знать вас не желает и помнить не помнит, возбудить желание, чтобы приключениям вашим не было конца. И вы пытаетесь остановить меня? Да вы должны умолять, чтобы я совершил то, ради чего сюда добрался. Вы должны мне помочь, своими руками поместить в выдрин горшочек Огонь, который воспламенит выдрины картофелины, и приставить ко мне почетный эскорт, охрану, которая сопроводит меня до самого дома. Кто я такой? Я – Лука Халифа, ваша единственная надежда.

Это была прекраснейшая речь в его жизни, произнесенная в самом важном месте, где он когда-либо оказывался. Он вложил в нее все свое умение и страсть, но расположил ли он к себе аудиторию? Может, да, думал он с беспокойством, а может, и нет.

Пес Медведь и медведь Пес, все еще сидевшие верхом на Короле Лошадей, изо всех сил поддерживали его, выкрикивая: «Слушайте! Слушайте!», но молчание богов создавало такую гнетущую атмосферу, что в конце концов даже Медведь замолчал. Это ужасное молчание сгущалось подобно туману, сумрачные небеса темнели все больше, пока единственным источником света, который видел Лука, не остался Храм Огня. В его мерцающем сиянии он наблюдал, как вокруг Древа Ужаса движутся гигантские тени, подбираясь все ближе к нему и шумерскому демону грозы, который сторожил его. Все теснее и теснее сдвигались тени, образуя исполинский кулак, который, казалось, вот-вот стиснет Луку и выжмет из него жизнь, словно влагу из губки. Ну вот и все, подумал он. Моя речь их не убедила, теперь конец всему.

Как жаль, что он не может обнять напоследок своих верных друзей, Пса и Медведя. Как жаль, что рядом с ним нет близких, тех, кого он любил, чтобы держать его за руку. Как жаль, что он не в силах выбраться из этой западни. Как жаль…

Внезапно Гора Знания затряслась, словно невидимый колосс запрыгал по ее склонам. Ствол Древа Ужаса раскололся от верхушки до корня, и само Древо распалось на части и рухнуло наземь, едва не задев отвалившимися ветвями Луку и демона грозы. Один здоровенный сук обрушился прямо на Мимира, Голову-без-Тела, отчего тот обиженно взвизгнул. В толпе богов и чудовищ послышались крики боли, замешательства и страха. И тут произошли самые ужасные события. На краткие мгновения исчезло всё и вся, и Лука с Медведем и Псом, три пришельца из Реального Мира, словно повисли в страшной, бесцветной, беззвучной и неподвижной пустоте. Затем Волшебный Мир вернулся, но видно было, что он в опасности, и это осознали все. Самые основы его сотрясались, география размывалась, само его существование подверглось скачкообразным превращениям: он то исчезал, то возвращался. А что, если он исчезнет надолго? Что, если исчезновение продлится дольше, чем возвращение? Вдруг существование сократится до нескольких секунд возвращения, а потом он исчезнет окончательно? Может, Похититель Огня поведал им горькую истину, в которую они отказывались верить, кутаясь в лохмотья утраченной славы и питаясь остатками былой гордыни? Неужели голая, неприкрашенная правда состоит в том, что все их существование висит на волоске и зависит от угасающей жизни больного, умирающего человека? Этими вопросами терзались обитатели Волшебного Мира, но Луку волновало совсем другое: неужели Рашид Халифа уже умирает?

Анзу, демон грозы, пал на колени и принялся умолять Луку тихим, печальным и жалобным голосом:

Дрожащим от страха голосом Рататат переводила с шумерского:

– Спаси нас, господин! Пожалуйста, господин, сделай так, чтобы мы не остались только персонажами из волшебных сказок. Мы хотим, чтобы нас снова почитали! Мы хотим быть… божествами.

Ишь ты, господин, да? – не без злорадства подумал Лука. Совсем по-другому заговорили. В нем ожила надежда, боровшаяся с отчаянием. Он собрал все силы для последнего натиска и со всей возможной твердостью заявил:

– Хотите – соглашайтесь, хотите – нет. Другого предложения не будет.

Тьма вокруг него перестала сгущаться. Гнев богов ослаб, поколебленный страхом, распался на осколки и рассеялся, сменившись ужасом. Тучи гнева разошлись, вернулся дневной свет, и при свете дня все увидели, что щель в небе, сквозь которую проник в Левое Измерение весь сонм бывших богов, стала раз в десять шире; по всему небу, от края до края, побежали трещины; да и само сборище мифологических персонажей заметно деградировало: все они на глазах старели, рассыхались, увядали, слабели, уменьшались и теряли жизнеспособность. Афродита, Хатхор, Венера и другие богини, заметив, как одрябла и сморщилась кожа у них на руках, тут же завопили: «Уничтожить все зеркала!» Сокологоловый верховный бог Ра, подобно Анзу, пал на колени и начал крошиться, как древний памятник. И все остальные последовали примеру Ра (по крайней мере, те, у кого были колени). Тихим, уважительным, испуганным голосом Великий Ра произнес:

– Что он сказал? – спросил Лука у Рататат, которая принялась прыгать у него на плече, громко стрекоча.

– Он говорит, что они согласны! Они принимают твое предложение! – стрекотала Рататат, одновременно с ужасом и облегчением. – Можешь взять Огонь прямо сейчас. Поспеши! Чего ты ждешь? Спасай отца! Спаси нас всех! Не стой на месте! Вперед!

В небе над их головами пронеслись тени.

– Ну и ну, вы только посмотрите, что делается! – произнес знакомый голос Хам-Султанши, владычицы Выдрии. – Я-то думала, что бросила все подвластные мне военно-воздушные силы Выдрии в безнадежный, хотя и благородный бой ради спасения невежественного, но такого милого юного героя. По здравом размышлении я пришла к выводу, что, несмотря на все твое глупое упрямство, не могу оставить тебя один на один с безжалостной судьбой и успокаивать себя тем, что к тебе прикомандирована Рататат, по праву носящая звание Почетной Выдры. И что я вижу? К моему полному удивлению, ты совсем неплохо справился без всякой помощи – учитывая, насколько ты в самом деле глуп.

В обновленном, хотя и попорченном, небе над Горой Знания барражировали ВВС Выдрии – сотни ковров-самолетов, готовых бомбардировать противника гнилыми овощами и обстреливать бумажными самолетиками с чесоточным порошком. Возглавляла воздушное воинство сама царица Сорайя на Решаме, ковре-самолете царя Соломона Мудрого, вместе с Койотом, бывалым обманщиком, и Слоноптицами.

– Мы тоже здесь! – кричали эти последние. – Мы не хотим просто хранить память о событиях!

– Мы хотим участвовать в событиях! – вторил им великан преклонных лет, совершенно нагой и обезображенный множеством шрамов, избороздивших его грудь.

Луке некогда было отвечать, некогда спрашивать, кто этот голый незнакомец, некогда было даже обнять своих друзей, Пса и Медведя, которые буквально слетели со спины Короля Лошадей и кинулись к нему.

– Мне нужно взять Огонь! – крикнул он. – Дорога каждая секунда.

Пес Медведь среагировал мгновенно и сломя голову ринулся в Храм Огня, откуда через несколько секунд уже нес в зубах головню, от которой исходил самый яркий, радостный, притягательный и надежный огонь, когда-либо виденный Лукой. Медведь Пес вскарабкался по одной из колонн святилища и могучей лапой буквально припечатал золотистый шар над портиком. Лука услышал легкий звон, увидел цифру «восемь» на счетчике, выхватил горящую головню из пасти Медведя и погрузил ее в выдрин горшочек, где крошечные выдрины картофелины занялись тем же теплым, бодрящим огнем.

– Надо идти, уже пора! – закричал Лука, снова вешая себе на шею горшочек, от которого шло приятное тепло.

Сорайя спустилась пониже, чтобы Лука, Медведь и Пес могли запрыгнуть на ковер-самолет царя Соломона.

– Во всем Волшебном Мире нет более надежного и быстрого транспортного средства, – воскликнула она. – Прощайтесь со всеми и в путь!

Натхог с сестрами и белка Рататат закричали:

– Некогда, некогда! Прощайте! Удачи вам! Вперед!

И они полетели. Сорайя направила ковер-самолет сквозь расщелину в небе.

– Ты пришел из Праворукого Мира, поэтому и выбираться назад должен тем же путем, пояснила она.

Все воинство Выдрии летело вслед за ними, но быстро отстало, потому что ковер-самолет царя Соломона не имел себе равных по скорости.

– Не беспокойся, – подбодрила Луку Сорайя. – Я доставлю тебя домой вовремя. В конце концов, ты ведь спасаешь не только своего отца, но весь наш Волшебный Мир.

Глава 8
Гонка на время

Небо рушилось. Они пролетали сквозь дыру в небесах, а вокруг них прямо на Средоточие Магии падали осколки неба. Лука (снова завернутый для тепла в волшебную шаль Сорайи) не ощущал ветра внутри защитного пузыря, созданного Хам-Султаншей вокруг ковра-самолета, но наблюдал бесчинства этой стихии. Прямо у него на глазах ветер вырывал с корнем огромные деревья и носил в воздухе, словно пушинки одуванчика. Здоровенных драконов с их могучими крыльями швыряло во все стороны, как детские игрушки. Сама Небесная Сеть, наиболее хрупкая часть Средоточия, сотканная из пятидесяти пяти слоев блестящей паутины, была порвана в клочья. Великое Царство Чистоты, легендарная библиотека Лин-бао тянь-цуня, которая тысячи лет хранилась в слоях Небесной Паутины, пропала навсегда. Ее древние тома летали в воздухе, маша порванными страницами, будто крыльями.

– Дуют Ветры Перемен, – восклицал Слоноселезень, а Слоноутица вторила: – Все наши знания ничего не стоят по сравнению с той мудростью, которая теперь разрушается.

Лука их почти не слышал, потому что все заглушал пронзительный вопль. Казалось, то кричит живое существо. Как пояснил Койот, у которого шерсть стала дыбом, это вырвались на свободу Воздушные Ревуны. Когда они принимаются реветь, все живое, не в силах вынести ужасного звука, трещит по швам и распадается. Лука решил, что ему не хочется знать, кто такие Ревуны и что они собой представляют.

Мальчик, Койот, Слоноптицы, пес Медведь и медведь Пес сбились в кучу в передней части ковра-самолета, наблюдая, как мимо них проносится бушующий Волшебный Мир. Позади, в самом центре ковра-самолета, стояла Сорайя, закрыв глаза и широко раскинув руки, – разгоняла Решам до такой скорости, на какой ему прежде летать не доводилось. За ее спиной опустился на колени, чтобы положить руки ей на плечи и передать всю свою мощь, нагой Титан, которого Лука никогда раньше не видел.

– Это он самый и есть, – прошипел Койот на ухо Луке. – Похититель. Первый и Величайший. Услышал о твоем деле и пришел предложить свою помощь. И это после всех своих мучений. Это, паренек, скажу я тебе, нечто. Великая честь для всех нас.

Они вылетели из Средоточия Магии, и теперь под ними протекали многочисленные русла Развилки, вода в них бурлила так, что поднималась в воздух стеной и потом рушилась обратно.

– Вот он, девятый уровень, – сказал себе под нос Лука, но Сорайя беспощадно поправила его:

– Нет, это Конец Света.

Неминуемый Водоворот и ловушка Эль-Темпо закручивались все быстрее и быстрее, всасывая все, что попадало в их воронки, с еще большей силой, чем прежде. Сорайе пришлось поднять ковер-самолет на опасную высоту более ста километров над поверхностью Земли, где до линии К армана оставалось не больше километра. И тем не менее их едва не засосало. К счастью, они все же вырвались и понеслись, словно ракета, в направлении, которое Сорайя была не в силах контролировать. Ковер-самолет крутился вокруг своей оси, как монетка, и путники ухватились друг за друга, опасаясь за свою жизнь. Лука даже не заметил, как они пролетели болотину Великого Застоя, как оказались над Туманами Времени. Туманы тоже были в беде: в их ранее непроницаемой серой стене появились разрывы и дыры. И в Туманах Решам все так же вращался, а Птицы Памяти плакали от страха перед Забвением, даже Койот завывал, и жизнь стала бы совсем невыносимой, если бы не Прометей, который стал на ноги и впервые за все время заговорил, заклиная неведомые силы.

– Хуло! – закричал он громовым голосом на вращавшуюся вокруг туманную пустоту. – Я не для того спасся от Зевсова орла, чтобы сгинуть в тумане! Дафа хо! Прочь, мерзкая Завеса, дай нам дорогу.

И в то же мгновение ковер-самолет вырвался из серого вихря Туманов.

Только теперь Лука понял, где они находятся, и увиденное его вовсе не обрадовало. Их отнесло очень далеко от Реки Времени. Теперь под ними был город снов Хваб, и пока Сорайя отчаянно старалась повернуть ковер-самолет в нужном направлении, Лука разглядел башни, рассыпавшиеся, как карточные домики, и лежавшие в руинах дома с сорванными крышами, а еще он увидел неприкаянные Сны, которые расцветают только в уютной темноте за плотно закрытыми шторами, а теперь, спотыкаясь и падая, они бродили по улицам при ярком свете дня. По дорогам города галопом скакали Ночные Кошмары, не разбирая пути, и лишь несколько горожан, с виду не пострадавших, брели неведомо куда, не обращая внимания на хаос вокруг, как будто все еще жили в собственном мире. «Наверное, это Грезы», – догадался Лука.

Крушение Волшебного Мира ужаснуло его, потому что могло означать приближение смерти Рашида Халифы, и теперь он скорбно наблюдал за разорением полей и ферм Страны Утраченного Детства, с грустью видел дым лесных пожаров на склонах Голубых Холмов, в отчаянии наблюдал распад города надежды Умид-Нагара и мог думать лишь об одном: только бы не опоздать, пусть я вернусь вовремя!

Потом он увидел Облачную Крепость, Баадал-Гарх, с ее массивными укреплениями, которая неслась прямо на Решам с огромной скоростью. Вся туча, на которой стояла цитадель, кипела и пузырилась, и он с замиранием сердца понял, что последняя битва еще впереди. Левой рукой Лука охватил выдрин горшочек, что висел у него на шее, и тепло огня, мерцавшего внутри, придало ему сил. Он подполз на четвереньках к Сорайе (встать во весь рост и идти по волнистому, раздуваемому ветром ковру, выделывающему фигуры высшего пилотажа, было выше человеческих сил) и спросил ее, уже зная ответ:

– Кто командует этой крепостью? Они нападут на нас?

Сорайя испытывала крайнее напряжение.

– Жаль, что мы вырвались вперед и сильно обогнали ВВС Выдрии, – произнесла она, словно размышляя вслух. – Но честно говоря, от них было бы мало толку в сражении с таким противником. – Она повернулась к Луке и грустно пояснила: – В глубине души я подозревала, что это может случиться. Не знала когда и как, но не сомневалась, что они от нас не отстанут. Это Аалим, Лука, Стражи Огня, Владыки Времени. Ио-Хуа, Ио-Хаи, Ио-Айга. Весьма неприятное трио. А сопровождает их, как я и подозревала, подлый предатель, ренегат. Смотри, вон там на стене. Красная рубашка. Поношенная панама. Негодяй принял сторону наших заклятых врагов.

Это действительно оказался не кто иной, как Никтопапа, теперь уже не призрачно-прозрачный, а непроницаемый для света, как обычный человек. В душе Луки боролись гнев и отчаяние, но он справился с ними. В таком деле надо иметь ясную голову. Крепость Баадал-Гарх нависала над ними и по мере приближения увеличивалась в размерах. Облако, на котором она держалась, распространилось вокруг ковра-самолета царя Соломона Мудрого и, обволакивая Решам, одновременно окружало его крепостной стеной. Лука понял, что их заключили в своего рода воздушную тюрьму, и, даже не видя ничего в небе над головой, он ощущал незримое присутствие некоего барьера, преграждавшего им путь к побегу. Они оказались узниками Времени, и ковер-самолет остановился прямо под крепостной стеной, на которой стояло существо, известное Луке под именем Никтопапа, и с презрением взирало на них.

– Взгляни на меня, – сказало существо. – Как видишь, ты опоздал.

Лука с трудом овладел собой, но сумел крикнуть в ответ:

– Это ложь, в противном случае тебя бы уже здесь не было. Если, конечно, ты не врал, когда говорил про обратный эффект Большого Взрыва. Ты перестал бы существовать, как сам это называешь. А ведь ты утверждал, что тебе этого вовсе не хочется.

– Перестал быть, – поправил его Никтопапа. – Пора уже освоить терминологию. Ах да! Я утверждал, что мне этого вовсе не хочется? Я лгал. С чего бы любому созданию противиться тому, для чего оно создано? Если ты рожден для танца, ты танцуешь. Если ты прирожденный певец, ты поешь, во всяком случае, не сидишь, держа рот на замке. А если ты приходишь в этот мир для того, чтобы вобрать в себя чужую жизнь и удалиться в Небытие, это же высшее достижение, верх всего. Да! Экстаз!

– Получается, ты, если честно, любишь смерть, – произнес Лука и только тогда сообразил, что, собственно, сказал.

– Вот именно, – ответил Никтопапа. – Наконец-то ты это понял. Признаюсь, в какой-то мере я люблю самого себя. Согласен, это не слишком благородное качество. Однако я повторю: экстаз. Да еще какой! Например, в данном случае. Должен признаться, твой папаша сражался со мной отчаянно. Преклоняюсь перед таким противником. Он знает, что ему есть ради чего жить. Возможно, отчасти ради тебя. Но теперь я держу его за горло. И все же ты прав: когда я говорил, что ты опоздал, то опять солгал. Смотри сюда.

Он поднял правую руку, и Лука заметил, что на ней отсутствует одна фаланга мизинца.

– Вот столько жить ему и осталось, – пояснил Никтопапа. – Пока мы разговариваем, жизнь утекает из него и вливается в меня. Кто знает, может, тебе доведется стать свидетелем грандиозного события? И не рассчитывай добраться домой вовремя и спасти его, даже если в этом выдрином горшочке у тебя на шее действительно спрятан Огонь Жизни. Кстати, мои поздравления, ты забрался достаточно далеко. Восьмой уровень! Достижение что надо. Но теперь – не забывай об этом! – Время на моей стороне.

– Ну и дрянь же ты, честное слово, – поморщился Лука. – Какой же дурак я был, что тебе доверился.

Никтопапа холодно усмехнулся.

– Если бы ты не подвернулся под руку, это оказалось бы не так забавно, – признался он. – Благодаря тебе я получил больше удовольствия, потому что сумел его растянуть. Так что спасибо тебе.

– Так для тебя все это было игрой! – воскликнул Лука, но Никтопапа покачал своим недоделанным мизинцем.

– Нет-нет, – с упреком возразил он. – Это отнюдь не игра. Это дело жизни и смерти.

Медведь Пес встал на задние лапы и зарычал:

– Этот тип выводит меня из себя. Позволь разделаться с ним.

Но Никтопапа был вне досягаемости на укрепленном валу, Пес нипочем бы до него не дотянулся. И тогда своим глубоким басом заговорил древний Титан.

– Предоставьте его мне, – попросил он и поднялся с колен из-за спины Сорайи.

Он вырастал все выше, выше и выше. Когда Титан встал в полный рост, задрожала Вселенная (она даже попыталась отвернуться, потому что нагота, увеличенная до таких размеров, гораздо заметнее обычного и на нее трудно не обращать внимания). В давние времена дядя Титана вот так же восстал и разрушил само небо. После этого разразилась битва между греческими богами и двенадцатью гигантами, которые были побеждены и повержены. И вот теперь ветеран той битвы, подобно древним героям пренебрегавший одеждой, поднялся во весь рост. И был он настолько велик, что Сорайя поспешно увеличила размеры ковра-самолета до максимума, чтобы огромные ступни не столкнули всех вниз. Лука с удовольствием наблюдал, как лицо Никтопапы исказилось от страха, когда Титан протянул гигантскую левую руку, схватил его и крепко стиснул.

– Отпустите меня! – пискнул Никтопапа. – Теперь его голос, как показалось Луке, не имел ничего общего с человеческим, в нем слышалось что-то от гоблина, демона и вообще от насмерть перепуганной темной сущности. – Выпустите меня! – вопил Никтопапа. – Вы не имеете права меня хватать!

Титан ухмыльнулся (улыбка его по площади равнялась целому стадиону).

– Видишь ли, – сказал он, – зато у меня есть лево. Мы, левши, всегда поддерживаем друг друга.

С этими словами он отвел руку назад до упора, крепко стиснув в ней дергавшегося и визжавшего Никтопапу, а затем швырнул эту мерзкую, подлую, высасывающую чужие жизни тварь за пределы атмосферы и самой пограничной линии Кармана, туда, где кончается земной мир и открывается космическая тьма.

– Мы всё еще в ловушке, – ворчливо заявил медведь Пес, чувствуя себя несколько задетым титаническим подвигом. Поэтому он добавил, слишком громко и с явным вызовом: – Где вообще эти Аалим? Пусть покажутся, если они не трусы и способны взглянуть нам в глаза.

– Поосторожнее с желаниями, – поспешно одернула его Сорайя, но опоздала.

«Никто не знает, – говорил Рашид Халифа, – обладают ли Аалим какой-либо материальной формой. Может, у них действительно есть тело, а может, они просто принимают какую-нибудь личину, если в этом появляется необходимость, а в иное время существуют как бестелесные сущности, распространенные по всему космосу. Ведь Время – повсюду. В любом месте есть хотя бы Вчера, которое уступает место Сегодня, а тому вряд ли можно рассчитывать на светлое Завтра. Во всяком случае, известно, что Аалим весьма неохотно появляются на публике, предпочитая действовать втихаря, за кулисами. Когда они показываются, то обязательно закутываются в свободные одежды и надвигают на лицо край капюшона, подобно монахам. Никто не видел их лиц, и всех охватывает страх, когда они проходят мимо, – кроме, пожалуй, некоторых детей…»

– Некоторых детей, – произнес вслух Лука, припоминая рассказ Рашида, – детей, которые бросают вызов Времени самим фактом своего рождения. Ведь они возвращают молодость своим родителям.

В действительности, первой эти слова – или что-то похожее – когда-то произнесла мама, но вскоре сама идея влилась в неистощимый поток Лампридовых историй. «Да, – признавался он Луке со смущенной улыбкой, – я украл эту мысль у твоей мамы. Запомни, сынок: чтобы стать хорошим вором, нужно красть что-то хорошее». Да уж, подумал Лука, Похититель Огня Жизни, я последовал твоему совету, папочка, и посмотри, что я украл и куда меня это завело.

Три фигуры, появившиеся на крепостной стене Баадал-Баллада-Гархане внушали почтения ни ростом, ни видом. Лиц их не было видно, а руки они сложили так, будто держали у груди младенцев. Они не сказали ни слова, но в словах нужды не ощущалось. Достаточно было увидеть выражение лица Сорайи и услышать, как поскуливает Койот:

– Maire de Dis [10]10
  Матерь Божия ( исп.).


[Закрыть], не будь я сейчас высоко в небе, бросился бы бежать со всех ног куда глаза глядят!

Слоноптицы тряслись мелкой дрожью и причитали:

– Может, мы вовсе и не хотели участвовать в каких-то там событиях! Может, мы просто хотели жить и сберегать в памяти все, что случается в этом мире. Ведь для этого мы, собственно, и предназначены!

Одно появление фигур в капюшонах повергло в ужас всех обитателей Волшебного Мира. Даже сам великий Титан беспокойно дергался. Лука понял, что все со страхом представляют себе Dis, где будут заточены навеки в глыбах льда. Или видят перед собой птиц, которые примутся вечно клевать их печень. Н-да, подумал он, похоже, наши друзья из Волшебного Мира теперь нам не помощники. Если кто-то и выйдет с честью из этого положения, так это обитатели Реального Мира.

Аалим заговорили в унисон, тихими, потусторонними голосами, от которых исходил тройной холод, словно от сверкающей стали трех неодолимых мечей. Даже отважная Сорайя пала духом при этих звуках.

– Никогда не думала, что мне доведется услышать голоса Времени, – воскликнула она и зажала уши руками. – Это невыносимо! Я этого не переживу!

Корчась от боли, она упала на колени. Все остальные волшебные создания катались по ковру-самолету, содрогаясь от нестерпимых мук, кроме Титана, который с достоинством переносил боль, ибо привык к мучениям за целую вечность, проведенную в цепях, когда посланная Зевсом птица исклевывала его печень. Однако медведь Пес не испугался, а пес Медведь ощетинил загривок и злобно оскалил зубы.

– Вы оторвали нас от Ткацкого Станка, – произнесли хором три голоса, от которых веяло холодом стали. – Мы, все трое, Ткачи. На Станке Дней мы переплетаем нити Времени и ткем Бытие из Становления, Познанное из Познаваемого, Совершенное из Совершаемого. И вот вы оторвали нас от работы, и мировой порядок нарушен. Беспорядок вызывает у нас недовольство. Недовольство, в свою очередь, вызывает у нас недовольство. Поэтому мы вдвойне недовольны. – После короткой паузы они произнесли: – Верните то, что похитили, и, возможно, мы сохраним вам жизнь.

– Да вы посмотрите, что творится вокруг вас! – крикнул Лука. – Вы что, не видите? Не видите, что в вашем мире произошла катастрофа? Разве вы не хотите спасти его? Именно это я и пытаюсь сделать. Все, что требуется от вас, – это убраться с дороги и дать мне вернуться домой…