Текст книги "Волчья кровь (СИ)"

Автор книги: Агния Моор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

Его улыбка выразила все разом: скрытую пеленой времени, но разбуженную на днях с новой силой ненависть, его призрение и отвращение в ту ночь, когда она еще была слабым несчастным ребенком, и его предвкушаемые сейчас покой и удовлетворение. «Да, теперь он будет спокоен…» – мелькнуло в голове Волчьей крови, и жуткая боль пронзила её правый бок. Отблеск наслаждения вспыхнул в глазах наемника, когда он поворачивал нож в пульсирующей болью, кровоточащей ране. Она не услышала, а почувствовала внутри самой себя, как сломался нож Черной смерти, и его ледяной осколок, сжигающий внутренности, остался внутри.

Он швырнул сломанный нож в сторону и отпустил Волчью кровь. Боль подкосила ее, и Волчья кровь упала на пол у ног Черной смерти, судорожно хватая ртом воздух, как выброшенная на берег рыба.

Теперь он взглянул на нее, как победитель – высокомерно, даже с сочувствием. Но она поняла, даже теряя сознание, что он сочувствовал не ее мучениям, а ее ничтожности. Ничтожности проигравшей.

Уже будто во сне, она услышала, как вскрикнул от боли Черная смерть: он схватился за плечо, откуда торчала стрела с голубым оперением. Послышался крик Кобры и снова звон тетивы… Вспышка боли и мрак, а сквозь темноту снова чьи-то крики. Опять живот прожгло огнем так, что мрак загорелся красными искрами – и все исчезло.

14

– Сюда ее, – скомандовал королевский лекарь двоим стражникам и указал на свой широкий стол, укрытый чистой светлой тканью. Стражники внесли в комнаты лекаря Волчью кровь. Позади за ними блестела дорожка из капель крови.

Они уложили девушку на стол и ушли. Побледневшая Волчья кровь часто и прерывисто дышала, сознание так и не вернулось к ней.

Глухо стукнули инструменты, которые лекарь быстро раскладывал на столе.

Он разрезал ее куртку, рубашку, и оголил живот. Рана была узкая, судя по расположению должна была пройти мимо жизненно важных точек, от которых лазутчица умерла бы сразу, но кровь текла неумолимо. Лекарь осмотрел рану, достал нитки, и приготовил иглу.

Дверь с грохотом отворилась.

– Уже зашиваете?! – истерически воскликнула Королевская кобра, вихрем подскочившая к Волчьей крови. – Вытащили осколок?! Где он?!

– Выйди вон! Какой еще осколок? – разозлился лекарь.

– Внутри! В ране осколок ножа! – истерика Кобры набирала силу, из ее глаз брызнули слезы.

– Что за глупости, я его даже не вижу! Там ничего нет!

– Есть! Я видела, как он повернул нож! Я видела сам нож… – Кобра задохнулась от своего крика и всхлипываний, и сползла на пол у стола, сжимая в кулаке рукав куртки Волчьей крови: ее рука безжизненно свесилась со стола.

Вошла Гроза, прижимая обе руки к груди. Ее куртка спереди вся была красная от крови, пальцы левой руки в глубоких порезах.

– Гроза! – Кобра в исступлении протянула к ней руки. – Нож! Осколок!

Гроза сперва недоуменно уставилась на нее, а затем озарение сначала осветило ее лицо, а затем проложило на нем скорбную тень.

– Сможете вытащить? – обратилась она к лекарю.

Тот хотел вступить в спор, но глянув на Волчью кровь, вздохнул, и отложил иглу. Он взял щипцы и принялся искать в ране осколок.

– Ничего нет! – раздраженно рявкнул он.

– Ищите! – крикнула Гроза, помогая подняться Кобре: она начала успокаиваться, когда увидела Грозу.

Волчья кровь вдруг застонала и открыла глаза.

– Ничего нет! Она просто истечет кровью, если продолжу! – лекарь бросил щипцы и схватился за иголку.

Кобра изменилась в лице, оскалилась и схватила лекаря за руку:

– Я сама! – прошипела она. – Неси воду, отвар из белого дерева и все порошки, какие есть! Быстро! – лекарь не стал возражать и исчез в соседней комнате, послышался стук, звон склянок, грохот упавшего инструмента.

Волчья кровь зашевелилась и застонала еще громче.

Кобра взяла инструмент, переглянулась с Грозой и судорожно вздохнула. Она наклонилась к самому лицу Волчьей крови и прошептала:

– Айрин, Черная смерть сбежал, так что умирать тебе нельзя! Потерпи, я быстро.

15

Кобра взяла тряпку, вымочила ее жидкостью из пузырька синего стекла и принялась стирать голубые узоры с лица. Краска поддавалась тяжело: она несколько дней провела с ней, а укрепляющий раствор тем лучше сохранял краску, чем дольше держался на коже. Ее руки тряслись от напряжения. Она и доверенный Риндана только что доставили Волчью кровь в их дом, прячась и скрываясь, насколько было возможно.

Лекарь не рекомендовал переносить Волчью кровь куда-либо, тем более на следующий же день, как была промыта и зашита ее рана, но по нему было видно, что он испытал облегчение, избавившись от пациентки, от исцеления которой он не получит ничего, но чья смерть может обратиться для него проблемой.

А Кобра, оценив условия, в которых Волчью кровь предполагал содержать и лечить лекарь, решила, что если Волчья кровь и сможет выжить после такого жуткого ранения, то только под ее постоянным присмотром и ее средствами, которые нельзя было открывать никому во дворце. Поэтому она сочла все риски удовлетворительными. Однако все время транспортировки ее то бросало в жар, то обливало холодным потом, а в голове пульсировала мысль, что она сейчас своими руками убивает Айрин.

Но все прошло, как могло, хорошо. Волчью кровь уложили в подготовленную Грозой постель в ее комнате, Кобра дала ей усыпляющий отвар от боли, сделала перевязку, стянула окровавленную одежду и обтерла водой с обеззараживающими порошками. Затем заплела ее черные волосы в две небрежные косы и стерла красную краску с лица. Кожа Айрин была чудовищно бледной, до зеленого оттенка. Губы сухие и почти белые. Иногда казалось, что она совсем не дышит – так слабо было ее дыхание.

Дрожь унималась, и Бииль уже стерла последние следы голубой краски со лба.

«Лучше бы Эрин была сейчас здесь, одна я не могу, а с ее рукой она все не нужна там», – подумала она с досадой и почувствовала комок в горле. Гроза была вынуждена остаться в замке по приказу Риндана, пришедшего в исступление, когда погоня за Черной смертью окончилась ничем – сперва он убегал по крышам, и они гнались по его кровавому следу. «Крови было достаточно, надеюсь, он сдох где-нибудь в подвале!» А затем нырнул в одну из башен и будто под землю провалился. «Кто бы мог подумать, что замок оказался самым ненадежным местом. Нападение на дороге, попытка отравления, выстрел из толпы – но никто раньше не осмеливался заявиться лично в замок! Почему он осмелился? И почему у него почти все получилось?» До Короля он все-таки не добрался.

Бииль снова вернулась к Айрин. Снова проверила с замиранием сердца, дышит ли она.

«Когда он теперь вернется?.. Надо придумать что-то еще, надо придумать… В следующий раз он не должен уйти!»

***

Черный сгусток тумана гнался за ней, метаясь из стороны в сторону, то исчезая совсем, то появляясь прямо перед ней. Из черноты к ней тянулись цепкие руки.

Она упала на сухую листву, руки утонули в хрустящей желтизне. Вскарабкалась на небольшой холм, быстро обернулась – черный сгусток заметил ее и двинулся за ней.

Она бросилась вперед, через лес, но вот сильные руки тяжело опускаются ей на плечи. Ее прижимают к стене – это Черная смерть! Она видит его глаза, и все холодеет внутри. А у него множество рук: одними он сжимает ее шею – она чувствует горячие пальцы. Другими хватает ее за руки – и она не может ими пошевелить. Третьими обхватывает ее всю, зажимает рот и отвратительно прижимается к ней всем телом.

Она хочет кричать, но у нее будто никогда и не было голоса. Она хочет убежать, но уже забыла, как это – бежать, шевелиться, управлять своим телом.

Ее захлестывает ощущение, что сейчас с ней произойдет нечто нестерпимо ужасное, и она открывает глаза.

16

– Где он… Где… – прошептала Айрин подошедшей к ней Эрин. Она начала бредить спустя день, как оказалась дома, когда Бииль и Эрин уже решили, что худшее позади. Но вот уже третий день ее била лихорадка.

Айрин тряс озноб и мучила горячка. В бреду она иногда что-то говорила, шептала и даже кричала. В беспокойных снах она видела лишь Чёрную смерть, это было ясно. Она пыталась убежать он него, скрыться, спрятаться.

Ее сны рвали далёкие, знакомые голоса, которые звали её, все время спрашивали что-то, говорили о чём-то. И как только она слышала их, боль, которая забывалась в кошмарных снах, вновь возвращалась с удвоенной силой.

Сильное молодое тело словно исказилось и сжалось до одной-единственной точки горячей боли в правом боку. Ей казалось, что сердце бьётся теперь в ране, выталкивая из тела кровь и ее жизнь. В такие часы она пыталась забыться, вернуться в сон, но голоса мешали.

– Где он? – снова повторила Айрин, едва приоткрыв глаза.

– Он сбежал… – глотая слёзы, ответила Эрин. – Но Бииль сильно ранила его.

Айрин застонала, веки отяжелели, и снова кошмарная погоня захватила ее сознание.

Эрин ушла в другую комнату и села за стол, за которым уже сидела Кобра, уткнувшись лицом в дрожащие руки. Она оделась, чтобы пойти в замок, нанесла на лицо голубые узоры, но теперь не могла двинуться с места.

– Ну что? – спросила она, отрывая от лица руки.

– По-прежнему, – ответила Эрин. – Иди в замок, пока за тобой не прислали, Риндан может, он сейчас в настроении.

Королевская кобра мрачно глянула на Эрин.

– Может, нам лучше сбежать? – тихо проговорила она.

Эрин удивленно взглянула на нее и почувствовала, что Кобре сейчас нужна поддержка не меньше Айрин. Она решила воспользоваться напускной веселостью и легкостью, несмотря на тяжесть в душе, словно на шею подвесили камень: пусть хотя бы Кобра думает, что она и правда не теряет надежды на лучшее, пусть у Кобры будет возможность опереться на ее силу, и тогда, может, ей придет в голову какая-то спасительная идея лучше побега.

– Можно, конечно, сбежать, но тогда нам дорога только в Лагерь воров, а у нас и там репутация не очень, – широко улыбнулась Эрин, но улыбка вышла кривой: боль вдруг молнией прожгла зашитые и перевязанные пальцы левой руки. Они заживали хорошо, но ее беспокоило, не потеряют ли они подвижность. Она машинально поправила повязку на руке справа – от перелома и вывиха еще восстанавливаться и восстанавливаться, а времени нет.

Кобра поморщилась в ответ на ее слова, но промолчала.

– Сейчас нет смысла об этом думать, пока Айрин не встанет на ноги. Давай сначала подождем, когда она придет в себя, и оттуда уже будем плясать, – успокаивающе рассудила Эрин.

– Черная смерть может оклематься раньше, – Кобра встала из-за стола и стала нервно нарезать круги по комнате. – Надо придумать…

– Риндан ранил его в руку, мы видели стрелу, и он говорит, что попал. Ты ранила его в плечо, может, даже в сустав, но предположим не такое тяжелое ранение. Мы видели много крови. Если он вообще жив, а не истек все-таки кровью до смерти, то он сейчас где-то отлеживается. У него на это по меньшей мере еще пара дней нужна.

– Думаю, еще дней десять, – нервно отозвалась Кобра. – Встанет через пару дней, но вернуться за Королем сможет не сразу, слишком много крови.

– Замечательно, а мы к этому времени что-то придумаем. Иди уже! – и Эрин вытолкала Кобру за дверь подвала.

– Выпей отвар ангрифа, иначе у тебя пальцы отвалятся, – крикнула Кобра напоследок.

17

Снова убегая от Черной смерти, она оказалась на лугу, сплошь усыпанном серебристо-белыми цветами с длинными нежными лепестками, клонящимися к земле. Вокруг было темно, но цветы будто светились изнутри и освещали все вокруг.

В нос ударил сильный густой аромат цветов. Она споткнулась – нежные цветы погибли под ее ногами и руками, смятые и изломанные. Лежа в цветах, исходящих серебристым соком, она оглянулась.

Черная смерть уже возвышался над ней темной тенью среди белых лепестков и смотрел на нее сверху вниз. Он потянулся к ножу на поясе, и ее сердце забилось сильнее. Он обнажил черный нож, но она осталась лежать – все бесполезно, пусть снова сделает это, все равно не убежать.

Он опустился рядом с ней на одно колено, взял ее за волосы и занес нож над обнажившейся шеей. Она в ужасе зажмурилась, и услышала свое имя:

– Айрин!

***

Айрин открыла глаза. Ей прямо в лицо смотрела Эрин, похоже, звала по имени, пытаясь разбудить. В руках Эрин держала кружку с сильно пахнущим отваром, кажется, из ангрифов. Запах ангрифов на секунду вернул ее на луг с белыми цветами, но она тут же с облегчением осознала, что это был только сон.

– Хорошо, что проснулась, не придется вливать в тебя отвар самой, – оживилась Эрин, – я каждый раз боюсь, что ты захлебнешься. Как ты себя чувствуешь? Вроде спала на этот раз спокойнее.

До Айрин медленно доходил смысл слов Эрин, сознание будто плавало в едва начавшем рассеиваться тумане. Внезапно она вспомнила: боль! Обратила все внимание к правому боку, где, как ей раньше казалось, ее прошила насквозь раскаленная кочерга. Но сейчас боль была умеренной, совсем не такой, которая сжимает мир до одной точки и заставляет все прочее исчезнуть.

Айрин немного привстала и рану, конечно же, прошило острой болью, но она все равно не шла ни в какое сравнение с прошлой. Эрин помогла ей прилечь на подушки, и протянула кружку:

– Пей, быстрее восстановишься, у меня вот пальцы отлично заживают.

Айрин слабыми руками обхватила кружку и стала пить ароматную холодную жидкость маленькими глотками. Сразу почувствовала, как сильно пересохло во рту, как потрескались губы.

– А что с пальцами? – слабо спросила она. Собственный голос прозвучал неожиданно тихо и безжизненно.

– А, ерунда, повисла на крыше, прорезала четыре пальца почти до кости, – Эрин подняла левую руку, показала Айрин ладонь и выпрямила пальцы, поморщившись: на пальцах алели порезы и следы от швов. – Как раз сегодня сняла швы, надеюсь, не поспешила.

– Сколько дней… – Айрин не закончила свой вопрос: силы внезапно оставили ее совсем, и ей захотелось только уронить голову на подушку и не шевелиться.

– Где-то неделя, – Эрин заметила, как Айрин осела на подушки, и помогла ей улечься снова: бережно подоткнула одеяло, поправила подушку, открыла окно, чтобы впустить свежий воздух. – Какое счастье, что ты жива! – она погладила заснувшую Айрин по волосам, и в глазах у нее проступили слезы облегчения.

18

Айрин и Бииль не спеша шли по улицам, залитым бледно-желтым светом утреннего солнца. Навстречу попадались прохожие, некоторых они узнавали, кто-то был совершенно незнаком и на вид был скорее недавним приезжим. Дорожные камни блестели после холодного ночного дождя, и воздух был по-осеннему прозрачным.

Из окон домов свешивались расшитые желтые и красные полотна, между некоторыми домами через улицу тянулись флажки из разноцветной ткани, у некоторых на крыльце стояли корзины с ароматными яблоками и пшеничными колосьями – столица наряжалась к осеннему празднику.

– Куда ты несешься, – мрачно пробормотала Айрин, и Бииль сбавила шаг, беспокойно взглянув на бледную подругу, тяжело и медленно шагавшую рядом с ней.

– Зря я поддалась и взяла тебя с собой, – проворчала Бииль.

– А мне нужно твое разрешение? – усмехнулась Айрин, но забота Бииль и Эрин каждый раз трогала ее. – Все равно уже пришли.

Они вошли в дом городского лекаря, где она держала аптеку и принимала больных вместе со своими учениками. В прихожей было пусто, и они завернули в комнату, которую оборудовали под аптеку.

– Медэни! – позвала Бииль, оглядывая комнату полную шкафов с банками, горшечных растений и инструментов. Несколько стульев и столов, заваленных бумагами, стояли вдоль стен, из высоких окон лился мягкий свет, в котором блестели пылинки.

Айрин осела на стул около двери, лишенная сил. Это была ее первая прогулка, и она сразу не задалась: тянуло и болело в боку, голова кружилась, накатывала слабость, но Айрин усиленно делала непринужденный вид, чтобы не провоцировать Бииль. «У нее нервы, как соломинки, как будто, ранение выбило ее из колеи не хуже меня», – подумала она.

– Подожди тут, – решила Бииль, когда никто не отозвался, и отправилась вглубь дома искать Медэни или ее учеников.

Айрин вздохнула и откинулась на спинку стула, про себя по-детски надеясь, что сегодня ничего не получится: Медэни не придет, и никто не будет снова трогать ее уже почти зажившую рану. О дне, когда придется снимать швы она думала с содроганием и отвращением.

– Лекарь здесь? – услышала она усталый голос. В комнату вошел молодой мужчина с черными волосами, довольно высокий, но настолько, чтобы это выделяло его из толпы. Его серые глаза сильно выделялись на фоне больших темных кругов под глазами. В целом вид у него был подавленный и усталый, правая рука доставляла ему боль: он прижимал ее к груди и морщился, если нужно было ей шевелить.

Он мрачно оглядел комнату, пока ждал ответа от Айрин.

– Не знаю, жду ее, – ответила она, продолжая его разглядывать. «Приезжий или просто раньше не было повода его запомнить?» – Сломал руку? – машинально спросила Айрин и пожалела, потому что вести разговоры не было сил, но привычка всегда про всех разнюхивать оказалась сильнее.

– Нет, упал с лошади, и вывихнул, почти прошло, – он сел на стул неподалеку, и будто только сейчас заметил Айрин, потому что тусклый взгляд сменила живая заинтересованность. Таким он показался ей более приятным. – А у тебя что? Ты почти зеленая.

Айрин кисло улыбнулась и похолодела: она забыла сочинить правдоподобную байку.

– Я колола орехи ножом, нож соскользнул, и я порезалась. Много было крови, – Айрин напряженно читала по его лицу, счел ли он историю нелепым враньем или обычным делом. Выглядела она сейчас совершенно обычно: просто девушка с черными, как у подавляющего большинства, волосами, с глазами неприметного цвета, с распространенными чертами лица без шрамов и приметных родинок или бородавок. Но собственное знание, что она лазутчица Короля и рана совершенно не обычная, не давало ей размышлять хладнокровно, ей чудилось, что, глядя на нее, все понимают про нее всё.

Мужчина удивленно поднял брови, и сочувственно покачал головой. Это оживило его лицо и весь его облик настолько, что Айрин поняла, что он скорее еще юноша, просто крайняя утомленность немного состарила его в ее глазах.

– Ты приехал на праздник? – Айрин продолжила расспрашивать.

– Да, я охотник, кое-что продал и решил остаться на осенний праздник, – Айрин с интересом ждала подробностей, и он продолжил. – Ну, теперь задержусь немного: пока еще мне тяжело долго ездить на лошади. А ты здешняя, да?

– Местная травница, как ты понял?

– Столичные любят допрашивать приезжих. Как будто боятся нас, – он улыбнулся и откинулся на спинку стула.

Айрин поняла его укол, улыбнулась в ответ и закончила с расспросами. Ничего подозрительного: охотники – частые посетители столицы, вывихи – так просто хлеб Медэни, по дюжине пациентов в день, и все с гарантией выживают и оплачивают лечение. «Не стоит внимания». Хотя от этой мысли Айрин стало немного грустно, отчего-то хотелось говорить с ним еще, но темы для разговора, не напоминающие допрос, у нее иссякли.

– Придешь завтра на праздник? Я хотел остаться до фейерверков, мне говорили… – мягко сказал он, но его оборвали – в комнату радостным вихрем ворвалась всегда улыбчивая Медэни.

– Доброго дня, Айрин, моя дорогая, как ты себя чувствуешь? Все хорошо? – она запыхалась, будто прибежала сюда бегом, и не сразу заметила юношу.

– Ой, дорогой мой, сейчас придет моя ученица, и отпустит вам настойку, ждите! – она заботливо и настойчиво взяла Айрин под руку и повела из аптеки в свой кабинет в дальних комнатах.

Айрин растерянно скользнула взглядом по лицу юноши, не зная, должна ли она с ним попрощаться, если даже имени его не спросила. Он ответил ей легкой улыбкой и успел кивнуть на прощание.

19

– Не плясать, не скакать, не бегать, не прыгать, да и вообще тебе лучше остаться дома! – ворчала Кобра и наносила укрепляющую жидкость на лицо, уже покрытое голубыми узорами, пока Эрин заплетала в несколько сложных кос длинные волосы Айрин, попутно вплетая в них желтые и красные ленты.

– Остынь, а, – засмеялась Эрин. – Тебе просто обидно, что ты не идешь. Но вдруг Короля убьют в разгар веселья, без тебя никто не справится. А ты опять опаздываешь в замок.

– А ведь я обожаю Осенний праздник – угощения, игры, танцы, изумительный фейерверк, и все это роскошество только раз в году, – грустно проговорила Кобра.

– Зато в прошлом году он отлично прошел, – усмехнулась Айрин. – Кажется, без факиров, которых ты не пустила в город.

– И без фокусников! А ее бы воля – и без выпивки, – продолжила веселиться Эрин.

– Идите-ка отсюда! – Кобра скривила лицо и выпроводила подруг из дома.

Они не спеша пошли по сумеречным улицам на площадь перед дворцом, откуда уже доносилась музыка и шум голосов. Эрин откинула свою тяжелую черную косу с плеча и поправила серое платье под шерстяной темной курткой. Одетые почти одинаково, с одинаковыми косами, даже лицом немного похожие, Айрин и Эрин могли представляться сестрами, что иногда и делали.

– Выглядишь сегодня уже намного лучше, – заметила Эрин, почувствовав, что походка Айрин стала увереннее и бодрее.

– Чувствую себя тоже неплохо, – улыбнулась Айрин в ответ и взяла Эрин под руку, сразу ощутив спокойствие. «Если бы у меня была старшая сестра, она все равно не годилась бы и в подметки Эрин», – Айрин наполняла радость от ожидания праздника, от того, что Эрин рядом, от того, что сегодня она не Волчья кровь. «Но придется вернуться», – проскользнула горькая мысль, омрачившая радость.

С того дня, как она пришла в себя, она делала вид, что Черной смерти не существует. Что над головой не завис, словно меч палача, вопрос: когда на Короля снова нападет Черная смерть и что будет тогда? Кобра и Гроза сами не заговаривали об этом с ней, желая дать ей возможность восстановиться, но Айрин слышала их беспокойные быстрые разговоры, когда они сменяли друг друга, чтобы уйти в замок. В такие моменты она нарочно уходила в дальнюю комнату, чтобы ненароком не услышать что-нибудь о Черной смерти.

Айрин вздохнула, отгоняя мрачные мысли, и сильнее прижалась к Эрин.

Закатное небо, словно в честь праздника, окрасилось в желтые и красные цвета. Было тепло, и стрижи крича сновали в небе, как будто лето еще не кончилось.

На главной площади было столпотворение. Ярмарка уже сворачивалась, остались лишь несколько прилавков со сладостями: по оставшимся печеным грушам и медовым сотам лазили стаями осы. Площадки, где днем проводились игры, убирали, но на их место уже подтягивались кукольные театры, факиры, фокусники, музыканты. Айрин с удивлением заметила даже палатку гадалки: королевская стража обычно не пускала их в город, потому что Риндан считал их хуже воров. На середине площади была сооружена деревянная сцена, на которой выступали комедианты с побережья, Айрин слышала, что их пригласили в столицу специально для праздника.

Ярморочные прилавки, сцена и каждый фонарный столб были украшены цветами, венками из сухих листьев, флажками и лентами, отчего вся площадь горела желтым и красным, будто огромный пожар.

Стемнело, на небе появились первые звёзды, и на сцену вышли факиры. В темноте казалось, будто огонь в их руках – жидкость, и все время норовит ускользнуть и пролиться на толпу. Их выступление сопровождал резкий запах, отчего Айрин сразу стало дурно, и она ушла от сцены, оставив Эрин, смотреть представление дальше.

У края площади одна из таверн, зажатая между башней с часами и солидным каменным домом, выставила столы на улицу и устроила у себя в уголке отдельное пиршество. Айрин направилась к ней попросить воды. Она проходила мимо одного из столов, когда кто-то крепко схватил ее за руку. В первое мгновение у нее просто не уложилось в голове, что кто-то мог ее так схватить: большую часть времени она проводила на улице как Волчья кровь – а с ней никто так не обращался.

Айрин обернулась. Пьяный помятый мужчина сально улыбнулся, обнажая зубы хищным оскалом, и потянул ее к себе на колени. Айрин вся ощетинилась от отвращения и выдернула руку из его хватки.

– Не смей меня трогать!

– Как невежливо, красавица, – протянул мужчина и медленно стал вставать из-за стола.

Айрин почувствовала боль в боку от своего резкого рывка, и поняла, что бежать или сопротивляться опасно – у нее могут разойтись швы. Ей показалось, что она загнана в угол, и ее бросило в жар. Она медленно попятилась, мысленно проклиная свою беспомощность.

– Эй! – громкий, резкий окрик остановил идущего на нее мужчину. – Или ты сейчас уходишь, или ночуешь в тюрьме! – к ним подошел стражник и грубо ткнул пьяного мужчину в плечо. Тот пошатнулся и рухнул обратно на скамью.

У Айрин камень с души упал, она быстро поблагодарила стражника и торопливо ушла, двигаясь вдоль края площади, где можно было не толкаться в толпе. Она жаждала оказаться как можно дальше от той таверны.

Она успела забыть за эти годы, что такое быть обычной молодой горожанкой. Реальность грубо вырвала ее из фантазий последних дней о мирной жизни простой травницы, которой, в отличие от Волчьей крови, не нужно ловить наемников, рискуя жизнью. Волчья кровь – помеха на пути опаснейших преступников к их жертвам, так что смертельный риск – просто часть ее работы. Но травница – сама жертва любого встречного, который на первый взгляд может даже показаться приличным человеком. Айрин ускорила шаг под участившееся биение сердца, не осознавая, куда идет. Ей захотелось отмыться, а если не получится, содрать с себя кожу, особенно, с руки, которой касался незнакомец. Дурнота усилилась.

– Айрин!

Она услышала, как кто-то ее окликнул, но это точно была не Эрин, и она ускорила шаг.

– Айрин! – снова тот же голос и шаги позади.

Сейчас до нее снова дотронутся – почувствовала она и крепко прижала руки к груди, сжалась в комок.

Кто-то мягко взял ее за плечи и остановил, заглянул в лицо.

– Айрин, мы вчера виделись у лекаря, помнишь? – юноша улыбнулся, но увидев похолодевшее лицо Айрин, он изменился в лице. – Что случилось?

У Айрин при виде знакомого лица ноги стали ватными, а глаза наполнились слезами. Она глубоко вздохнула, чтобы не заплакать, и отстранилась:

– Ничего, мне просто нехорошо. Ничего страшного.

– Присядь, – он взял ее за руку там же, где незнакомец пару минут назад, и ее передернуло. Он повлек ее к пустой скамье под фонарем и усадил. У нее уже не было сил сопротивляться.

– Пей, – снова скомандовал он, протягивая ей флягу. Она покорно хлебнула: это была вода с очень тонким привкусом отвара белого дерева – она узнала вкус обезболивающего, которым ее поили все прошлые дни.

Он понял, что она чувствует тонкий, но все же заметный вкус, и смущенно сказал:

– Я сейчас пью обезболивающий отвар, но здесь его так мало, что вреда для тебя не будет. Если только утром ты не выпила ведро такого же, – он осторожно улыбнулся.

Дурнота быстро проходила, голова прояснялась.

Он сел рядом, и она хотела обратиться к нему, но вспомнила, что все еще не знает его имени, а спрашивать ей вдруг стало неловко, хотя беспардонно выспрашивать все подряд было ее уже отточенным умением.

– Айрин, я так и не представился, я – Аридан, – он словно прочитал ее мысли. – Что случилось у той таверны? Я заметил тебя, когда ты уже оттуда уходила. Видимо, что-то пропустил.

Айрин вымученно улыбнулась:

– Ничего, приставучий пьяница, обычное дело, – он внимательно смотрел на нее серыми глазами, будто не веря. – А потом просто стало дурно, от слабости. Ничего такого.

Айрин показалось, что сейчас она должна встать и уйти, но она медлила: слова застыли во рту, ноги будто приклеились, уходить не хотелось. Просто сидеть рядом с Ариданом вдруг оказалось приятным занятием, но разговор мучительно не складывался в фразы у нее в голове, и она молчала.

Вдруг перед ними возникла девушка в фиолетовой рубашке с объемными рукавами и в штанах, расшитых золотыми узорами, звенящая от множества своих украшений, она смахнула со лба прядку по-мальчишески коротких черных волос и широко улыбнулась:

– Так, так, так! Сладкая парочка, может, вам погадать? На богатство? На любовь, а? – она кокетливо подмигнула Айрин.

Аридан усмехнулся и с улыбкой откинулся на спинку скамьи.

Гадалка присела на корточки перед Айрин, и в ее руках словно из ниоткуда возникла колода карт с темно-бордовой рубашкой в золотых узорах. Она веером растянула карты в руках рубашкой к Айрин и предложила указать на две любые карты.

– А мне одну можно? – шутливо спросил Аридан.

– Ты такой красивый, тебе все можно, – наигранно томно ответила гадалка.

Аридан ткнул пальцем в одну из карт, и гадалка достала ее, повернув карту лицом к ним. На карте был подвешенный на крюках человек, из которого лилась кровь и собиралась в огромную лужу у его ног.

– Кровь! Это очень хорошая карта, она предвещает изобилие во всем. Вижу, любви получишь сполна, до краев, но и пострадаешь от нее немерено, – она лукаво улыбнулась ему, а он в ответ наигранно схватился за сердце.

Она повернулась к Айрин. На этот раз карта изображала крадущегося вора, держащего в руках мешок, из которого сыпались монеты и драгоценности.

– Вор! Дорогая, тебя обокрали или скоро обкрадут, – снова лукавые искорки заплясали в ее синих глазах. – Знаю, знаю, твое сердце украдет этот красавец! Нет, уже, уже украл! – она игриво ткнула пальцем Аридана в грудь.

Айрин не понравилась эта забава, ей хотелось провалиться под землю, будто ее неожиданные мысли о том, как ей приятно общество Аридана, вывернули наизнанку и показали всем вокруг. «Не будь дурой! Она просто несет чушь, чтобы повеселить и получить деньги! Вы сидите тут вдвоем, как парочка, конечно, она и пристала!»

А Аридану будто нравилась эта игра: он, широко улыбаясь, дал несколько монет гадалке. Та рассыпалась в благодарностях и обещаниях счастливой долгой жизни и ушла, пританцовывая и уже приметив новых клиентов.

– Ты так напряглась, будто она сейчас тебя тут просто сожрет, – усмехнулся Аридан, и от улыбки в уголках его глаз веером рассыпались морщинки, отчего он стал еще красивее.

– Один мой знакомый продал за день весь свой скот и все драгоценности, когда колдунья сказала, что на нем порча, а он в такие вещи даже не верил никогда, – она хотела добавить, как потом они с Бииль в последний момент вытащили его из петли, но тогда история обретала слишком мрачный тон для простой травницы и для праздничного вечера.

– Наверняка, она была с побережья. Те могут посреди улицы тебя догола раздеть, а ты уйдешь довольным.

– Ты живешь там?

– Просто часто бываю: я все время в разъездах, как-то не осел пока нигде. А охотой могу заниматься везде.

– А ты хороший охотник? Как-то при мне одна охотница подстрелила белку на дереве прямо в глаз, – Айрин опустила, что этой охотницей была Эрин.

– Нет, если судить так, то я скорее посредственный, – засмеялся Аридан. – А ты, похоже, нигде не была, кроме столицы?