Текст книги "Хамелеон. История одной любви (СИ)"
Автор книги: Агата Лель
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)
Через собственный страх, через запреты, через подругу, которая, я была уверена, крепко на меня обиделась. И через Сашку. Узнай он что я каталась на мотоцикле с левым парнем, не уверена, что он пришел бы от этой новости в восторг. Но тогда я не думала ни о чем, я просто летела навстречу ветру, уже крепче обняв за талию парня, который мне очень нравился, и было глупо и бессмысленно продолжать убеждать себя в обратном. Его тело под кожаной курткой показалось мне таким волнующе упругим, после Сашкиного пухлого животика, который раньше казался мне очень милым, я ощутила, что обнимаю настоящего мужчину. Это было невероятное чувство. Гормоны били в голову, ветер свистел в ушах, я рассматривала его широкую спину, его развивающие темные волосы, ощущала его запах и чувствовала себя сумасшедше счастливой. Сейчас бы я сказала, что я хотела этого парня, но тогда понимала лишь то, что он мне безумно нравится. Мне нравилось касаться его, нравилось находиться так близко, я наслаждалась, и очень жалела, что путь от ДК до моего дома займет не более пятнадцати минут. Но, какого же было мое удивление, когда приблизившись к моей многоэтажке он, не сбавив скорости, поехал дальше.
– Сав, – наклонившись к нему, силясь перекричать свистящий ветер, как можно громче крикнула я, – вообще-то, это был мой дом!
– Я знаю, – коротко ответил он, продолжая ехать в направлении дачного кооператива.
Тогда меня охватили смешанные чувства: с одной стороны, мне совершенно не хотелось домой, а с другой, какого черта происходит, и куда мы, собственно говоря, направляемся? Место эйфории в моей голове потихоньку заменила тревога. По сути, что я о нем знаю? Малознакомый, совершенно посторонний человек, везет меня неизвестно куда… Кто там знает, что творится в его красивой голове. Я сразу же вспомнила все страшилки, и, мягко говоря, мне стало слегка не по себе. Я пыталась выяснить куда же мы все-таки едем, но он только лишь отмахивался, отвечая, что скоро я все узнаю.
Я была готова убить его, вот честно. И единственное, о чем я тогда думала, это то, что буду отбиваться до последнего, но не дам ему ни при каких условиях.
Часть 8
Пока мы ехали мимо дачных домиков, чувство тревоги не покидало, хотя, где-то глубоко внутри, я была уверена, что ничего плохого не произойдет. Почему-то я верила этому человеку. И как оказалось, не зря.
Проехав садовое товарищество, мы чудесным образом оказались возле пруда. Я с детства знала это место. Мы часто ездили туда с отцом на велосипедах, и это было самое счастливое и беззаботное время: я плескалась до синих губ, а потом, стуча зубами сидела укутавшись в полотенце, и грызла зеленые яблоки, а отец ловил рыбу, или просто отдыхал, растянувшись на траве, после тяжелого трудового дня… Лучшее время.
Конечно, оказавшись там, мое напряжение спало само собой. Я была рада снова окунуться в прошлое и вспомнить счастливые минуты. Когда мы остановились на склоне, я разжала-таки онемевшие от напряжения руки.
– Мог бы и предупредить… – проворчала я, неуклюже пытаясь слезть с мотоцикла, стараясь не демонстрировать на всеобщее обозрение свое нижнее белье. Никогда, слышите – никогда не ездите на мотоцикле в юбке! Особенно в короткой и узкой.
Неожиданно проворно Савва обвил меня своими ручищами, и как пушинку опустил на землю. Руки с талии он убрал только лишь через несколько секунд.
– Мне показалось, или пока мы ехали, ты пыталась меня облапать? – хитро улыбаясь спросил он.
– Пфф, еще чего, размечтался! – отрезала я, покраснев уже сто пятый раз за последние полчаса. – И зачем мы сюда приехали? – задала я резонный вопрос, медленно спускаясь за ним по склону, поближе к воде.
– Скажи еще, что тебе здесь не нравится, – с улыбкой обернулся он, и подав мне руку, помог тем самым спуститься, и не навернуться кубарем с горы. Я пробурчала что-то невнятное, усиленно делая вид, что мне все это действительно не очень-то нравится, хотя на самом деле, я пребывала в неописуемом восторге. Мне нравилось место, нравился он, нравилось, что он сделал это вот так нахально, не спросив у меня… Захотел – и сделал. Не то, что Сашка, для меня каждый его шаг был предсказуем. Против своей воли я сравнивала их даже в мелочах, и мой парень сокрушительно во всем проигрывал. С каждой минутой Савва казался мне все привлекательнее, минусы волшебным образом превращались в плюсы, и моя симпатия с космической скоростью перерастала во что-то большее. В шестнадцать лет влюбиться для меня было проще простого, все равно что за хлебом сгонять. А уж в такого красавца было просто грех не запасть! А то, что у меня как бы уже был парень, придавало даже некую пикантность сложившейся ситуации. Хотя совесть моя была чиста: и что такого, если мы просто прокатились на мотоцикле до речки? Подумаешь, тоже мне измена!
–
Это был необычный во всех отношениях вечер. Конечно насиловать меня никто не собирался, более того, он даже не предпринял никакого поползновения на мою честь.
Мы сидели на берегу, оседлав поваленное бревно, и просто разговаривали. Не могу сказать, что мы болтали как старые добрые друзья, перебивая друг друга и заливаясь смехом. Мне было немного неловко, я не могла смотреть ему в глаза, вся моя дерзость куда-то испарилась. Но и его напыщенность и важность волшебным образом куда-то улетучилась. Передо мной сидел совсем, совсем другой парень… Мы много говорили о музыке, творчестве, детстве, о моих выступлениях и его победах в разных музыкальных конкурсах. Я даже не могла подумать, что парень с внешностью бунтаря, все свое детство провел в музыкальной школе или своей комнате, исполняя сложные этюды на скрипке.
– Я родился не в России, до первого класса мы жили в Германии, тогда ещё ГДР, а потом, в связи с переводом отца, перебрались в Краснодарский край. Ты даже не представляешь какого это, жить в двух шагах от моря, но практически не выбираться из дома, потому что так надо, – сказал Савва, извлекая из пачки сигарету.
– Но зачем было продолжать играть на так ненавистном тебе инструменте? – удивленно спросила я.
– Я не ненавидел саму скрипку, я ненавидел время, которое она у меня отнимала, – грустно констатировал он. – Но самое интересное началось тогда, когда я забросил смычок, и начал самостоятельно учиться играть на гитаре. Бедные мои предки, – воспоминания об этом вызвали на его лице искреннюю улыбку, и я поняла, что вся его заносчивость – это всего лишь маска… Затем он поведал мне, что три года назад они перебрались в Москву на пмж, и в прошлое лето он собирался поступать в один престижный музыкальный институт, который опять-таки выбрали родители. Документы были уже поданы, осталось только сдать вступительный экзамен, но накануне, волей случая, он попал на день рождения товарища, который прошел очень бурно – какая пьянка без драки…
– … и как итог: похмелье, фонари и вынос мозга от матушки. Конечно, ни на какой экзамен я в тот день не попал, – закончил свой рассказ Савва.
– Ужасно!
– Ты шутишь? Это лучшее, что пока со мной происходило. Учиться там я однозначно не хотел, но родители методично выносили мозг… – взяв с берега плоский камень, Савва чуть при поднялся, и запустил его в реку. Вопреки его ожиданиям, камень ушёл на дно, а не поскакал по воде. Я тактично сделала вид, что не обратила на его провал внимания.
– Ну да, все верно. Тогда ты решил, ну её, эту Москву с её институтами, поеду-ка я в Мухосранск, в техникум поступлю, – подсказала я продолжение его трогательной истории.
– Не, там ещё веселее, – улыбнулся он, – в технарь я на спор поступил, от балды… – и заметив мой недоуменный взгляд, продолжил. – После всей этой суеты с экзаменами, я поехал к брату, он тут живёт, надрались как-то, и решили, что вместе поступим, он как раз документы подавал, ну и вот… я тут.
Глядя на меня, он засмеялся:
– Да все равно год бы потерял, какая разница… – он беспечно махнул рукой, и, прицелившись, утопил очередной камешек.
– Экстремально!
– Люблю авантюры… – он, щелкнув несколько раз зажигалкой, прикурил.
– Ну и как тебе тут?.. Нравится?
– Нравится… – ответил он, и смерил меня долгим взглядом. Я сделала вид, что заприметила что-то крайне интересное на горизонте, лишь бы не смотреть на него в этот момент. Солнце опускалось за деревья, оставляя на воде розовые блики. Ничего себе, уже вечер… А я даже не заметила как пролетело время.
– Прохладно… – пробормотала я, лишь бы чем-то заполнить возникшую вдруг неловкую паузу. Недолго думая, Савва снял свою куртку, оставшись в одной чёрной толстовке. Теплая кожа приятным грузом давила на плечи, от куртки пахло сигаретным дымом, парфюмом и чем-то еще, и это что-то всколыхнуло очередную гормональную волну в моем неискушенном молодом организме. Это было необычно, и чертовски приятно. Савва без стеснения разглядывал мои неприкрытые курткой ноги, тем самым вынуждая меня нервно ерзать и глупо улыбаться.
При этом он даже не предпринял попытки обнять меня, не говоря уже о чем-то большем.
– Сав…
– Кать…
… сказали мы одновременно, и смущенно заулыбались.
– Ты знаешь…
– Послушай…
… сказали мы вновь хором, и улыбка перешла в смех. Это немного разрядило обстановку, но интимность момента никуда не делась. Серый взгляд сменился медовым… Там, на берегу, в лучах заката, он показался мне просто невероятно красивым! Настоящая мужская красота. Никаких губ бантиком и розовых щечек… Я чувствовала себя такой уязвимой, и мне очень хотелось, чтобы он предпринял хоть что-то. Обнял меня, поцеловал… И плевать хотела на Сашку, я тогда о нем даже не думала! Но Савва просто сидел на бревне, вытянув свои длинные ноги, и медленно поднося сигарету к губам, бессовестно меня рассматривал.
Тогда я сама, отбросив стеснение, повинуясь инстинктам и совершенно не думая о последствиях, подсела к нему ближе, провела холодными от волнения руками по покрывшемуся щетиной лицу, и чуть притянув к себе, закрыла глаза предвкушая поцелуй… Повелись? Зря! Тогда, в мои скромные шестнадцать, у меня бы духу на подобное не хватило. Тем более с ним… Я просто сидела рядом, и отвечала улыбкой на улыбку. Мы продолжали молчать, так и не сказав то, что хотели. И мне было очень хорошо, несмотря на то, что ноги буквально одеревенели от холода.
Река, розовый закат, птички, горизонт, парень, который тебе очень нравится… Сюрреализм. Я завидовала сама себе в этот момент.
Я чихнула так громко и так неожиданно, что мы оба вздрогнули.
– Будь… Да ты замерзла! – округлил глаза Савва, потрогав ладонью мой ледяной нос.
Нос! Он за весь день и вечер пальцем меня не тронул, и тут на тебе – нос!.. Его прикосновение, и вообще забота, напрочь выбили меня из колеи.
– Ну, что, поехали домой? – сказал он, подавая мне руку. – А то еще простудишься. По моей вине, кстати.
– Да мне… не особо-то и холодно… – сказала я поднимаясь, стараясь потише стучать зубами. Из под туфля, шурша, выкатился камешек. Я подняла его, и замахнувшись, кинула в воду. На поверхности образовались три аккуратных круга…
– Ого! Лихо, – присвистнул Савва. – С тебя мастер-класс.
– Отец научил, – с улыбкой ответила я, а про себя подумала: значит это не последнее наше свидание. А свидание ли это было? Черт его знает. Я так и не поняла тогда, что он обо мне думает. Но я чувствовала, что нравлюсь ему, и что это только начало.
К моему дому мы подъехали когда уже совсем стемнело, и на прощание мы просто пожали друг другу руку.
В ту ночь я так и не уснула. В ту весну я вообще мало спала.
Часть 9
На следующий день, сидя на геометрии, и вспоминая о вчерашнем дне, мне начинало казаться, что этого всего просто не было. Не было реки, не было заката, не было долгого откровенного разговора и того страстного поцелуя… Ах да, поцелуя и правда не было. Снова мои фантазии.
Я смотрела в окно, и мечтала поскорее очутиться на территории дома культуры, поскорее увидеть его, и убедиться в том, что все это было по-настоящему. Ритка жутко на меня обиделась, отсела к Ивановой и зло косилась на меня все уроки. Я выловила ее на одной из перемен, и, закосив под дурочку, пыталась выяснить, за что же она так на меня взъелась.
– Ой, ладно тебе, брось. Если ты выбрала парня, а не подругу – это твое решение, – задрав нос от обиды, Ритка, скрестив руки на груди, демонстративно ждала моих извинений.
– Подожди, Савва не твой парень, с чего вдруг такая ревность?
– А с того! Ты же знаешь, что он мне нравится, а тебе, если мне не изменяет память, совсем нет!
– Хватит Рит, не будем же мы из-за пацана ругаться… – попыталась я пойти на мировую.
– Конечно не будем. Нам вообще проще больше не дружить, чтобы не ругаться. И да, мне просто интересно, ты Сашке рассказала о своих вчерашних приключениях?
– О каких? Он просто подвез меня до дома, и на этом всё! – о реке я решила пока умолчать, незачем сейчас подливать масло в огонь.
– Да ну? Я тебе звонила вечером, твой отец сказал, что со школы ты ещё не возвращалась.
– Я с Сашкой гуляла… – неубедительно пролепетала я.
– Сашка вчера на поле с пацанами в футбол до самой ночи играл. Совсем завралась, – окинув меня презрительным взглядом, Ритка зашла в кабинет истории. Вот тебе и подруги! Хотя и правда, неудобно как то получилось… Но она тоже молодец, нет бы порадоваться за подругу. Поразмышляв несколько минут на эту тему, несомненно оставившую в душе гаденький осадок, я решила, что подумаю об этом позже. Что ж теперь, из-за подруги личной жизнью жертвовать? Эх, Савва, Савва. И откуда ты на мою голову свалился.
Кое-как досидев последний урок, я на всех парусах помчалась в ДК. Мотоцикла Саввы на месте не было. Что за…? Моему разочарованию не было предела. Настроение моментально скатилось к нулю. Я-то думала, что он там стоит, ждет меня… Дура ты, Катька!
– О, привет, – в поле зрения материализовался Женька, сжимая между пальцев наполовину скуренный Бонд, – как вчера с Громом покатались?
И ты туда же??
– Нормально, – беспечно ответила я, с делано скучающим видом смотря по сторонам.
– И куда ездили? – не унимался Женька.
– А тебе-то что, Жень? – ответила я вопросом на вопрос. – Ты ревнуешь что ли?
– А тебя уже и поревновать нельзя?
Я поставила на него удивленный взгляд. Что он несёт?
– Вообще-то я не это имела ввиду. Я думала, ты Савву ко мне ревнуешь.
Женька как-то неопределенно хмыкнул, и щелчком швырнул окурок в урну. Промазал.
– Мы сегодня в центр вечером двигаемся, в кино собрались, на новый фильм, про гробницы там какие-то… Пойдешь?
– С кем? – выпалила я.
– Со мной, – ответил Женька, с видом говорящим – а с кем же еще!?
Приплыли!
– Да нет, Жень, боюсь, парень мой этого не одобрит.
– Угу. А кататься с Громом одобряет, – с упреком произнес Женька.
– А кататься – одобряет! – с нажимом повторила я его же слова.
Да вы все что, сговорились что ли? Учить меня вздумали.
– Да ладно тебе Кать, я ж по-дружески… – почувствовав неловкость момента, замялся Женек. – Можешь подругу свою длинную взять, за компанию.
Да уж. Для подруги я теперь враг номер один – грустно подумала я, но в слух не произнесла. В этот момент послышался рокот мотора, и в воротах, поднимая вокруг себя облако дорожной пыли, показался черный мотоцикл Саввы. Меня как током ударило. Наконец-то!
Сославшись на что-то срочное, я поспешно ретировалась и скрылась за дверью. Какого черта? Я же так хотела его увидеть, но зачем-то взяла и сбежала… Сердце набатом колотилось в груди, и мне даже казалось, что я слышу его звонкое эхо в гулких коридорах дома культуры. Мне было очень неудобно, я не знала как лучше себя повести, после всего того, что между нами вчера было. А хотя, постойте-ка, что, собственно, было? Ни-че-го! Так какого тогда черта было сваливать? Ответа на этот вопрос я найти не могла. Вот так, ведя с самой собой внутренний диалог, я, свесив ноги, сидела на краю сцены, и то и дело посматривала на дверь, дожидаясь прихода Саввы.
Парни вошли в актовый зал о чем то болтая, Женька возбужденно жестикулировал, а Савва, рассеяно слушая его вполуха, гулял глазами по помещению. Вдруг лицо его потеплело и озарилось в улыбке. Мы встретились взглядом.
– Не простудилась? – тихо спросил он, присаживаясь рядом. Я бы сказала слишком рядом. Кожа его куртки вплотную прижалась к моей руке. Я вспомнила ее тяжесть на своих плечах… Ощутила знакомый запах сигарет, и чего-то еще…
– Нет, как видишь, я в полном порядке, – так же тихо прошептала я. Мы смотрели друг другу прямо в глаза. Карамельные. Я стала по-немногу привыкать к этим удивительным метаморфозам с цветом.
– Ну и отлично. Значит сегодня снова покатаемся. Надеюсь, ты никуда не торопишься?
Сегодня? О нет, нет! Мозг лихорадочно заработал. Утром, перед школой, позвонил Сашка, и сказал что зайдет сразу после репетиции, в четыре часа, не могу же я вот так просто взять и уехать?
– Не знаю, Сав… Посмотрим… – уклончиво ответила я.
– Посмотрим, значит… – он немного помолчал, и как будто отстранился, хотя остался сидеть на прежнем месте. – Ну хорошо.
Он спрыгнул со сцены, и пошел в оживленно болтающий круг мальчишек. Черт! Черт! Я просто возненавидела в этот момент Сашку, хотя, по сути, он ни в чем был не виноват. Как же мне быть? И Ритка если что не прикроет, скорее наоборот. И как меня вообще угораздило вляпаться в подобное?
–
Погода в этот день не задалась. Небо, еще будучи таким ясным утром, затянуло грозовыми тучами. Ветер порывами поднимал пыль на дороге и разбросанные всюду фантики и окурки. Молодежь, кутаясь в ветровки, и зябко ежась, выйдя из дома культуры, направлялась прямиком на остановки. Трындеть в такую погоду как-то не особо хотелось.
– Ого, ничего себе погодка! – присвистнул Женька, доставая из нагрудного кармана пачку сигарет. Покурить – это святое, пусть хоть земля разверзнется.
Савва одним резким движением застегнул куртку.
– Да, скоро вольет. Надо ехать, – он обернулся и посмотрел мне прямо в глаза, – а то попадем под самый ливень.
Не думая ни о чем, я кивнула, и мы направились в сторону мотоцикла.
– Козел ты, Гром, – буркнул себе под нос Женька и смачно сплюнул.
– Суслов, ты все куришь? – Инесса Марковна выпорхнула их здания, и раскрыла ярко-красный зонт. – Что ж вы здоровое-то свое не бережете!
– Да я не в затяг Инесса Марковна, балуюсь, – успокоил ее Женька.
– Ребятки, аккуратнее, дорога скользкая, опасно! – бросила она, проходя мимо нас.
– Странная. Дождя нет, а она зонт открыла, – пожал плечами Савва, и включил зажигание. Я, сев позади Саввы, и обняв его крепкий торс, растеряла последние крупинки здравого смысла. Взглянула на свои видавшие виды наручные часы, с якобы кожаным коричневым ремешком. Без двух минут четыре. Я успокаивала себя тем, что погода испортилась, и если что, я скажу Сашке, что не стала его дожидаться и уехала на автобусе. Да и вообще, вряд ли он придет, так как с минуты на минуту пойдет дождь. Ну кто пойдет так далеко пешком в такую ненастную погоду?
На плечи Саввы упали несколько крупных капель. Вдали раздался оглушающий раскат грома. Резко сорвавшись с места, мы выехали на дорогу. Я еще крепче обняла Савву и прижалась к нему всем телом. Дождь нещадно молотил по затылку, ледяными струями заливаясь за шиворот. Как назло, шлемы он сегодня снова оставил дома. Выехав за поворот, я увидела знакомую адидасовскую ветровку. Сашка смотрел прямо на нас, держа над головой огромный черный зонт. Одна спица сломалась, и яростно взлетала при каждом порыве ветра.
Он просто стоял и смотрел, а я просто сделала вид, что его не заметила…
–
Это был не просто дождь, настоящее светопреставление!
Тысячи ведер лилось на наши головы, одежда промокла насквозь. Мне было страшно, мощнейший поток адреналина словно током прошибал от макушки до самых пяток. Молния ударила с такой силой, что буквально ослепила на несколько секунд. Я вцепилась в спину Саввы так крепко, что боялась ненароком выдрать кусок его кожаной куртки. Я помню, что молилась, сбивчиво повторяя Отче Наш, чтобы мы благополучно добрались до дома. Было реально страшно! Просто безумие в такую погоду вообще находиться на улице, а ехать на мотоцикле по не совсем ровной мокрой дороге, без шлема, при практически нулевой видимости – чистейшей воды игра с судьбой! Как назло вспомнились слова Марковны про опасную дорогу… Накаркала? Предвидела? Или просто совпадение?
Вдруг Савва завернул в какие-то дворы, и, подъехав к незнакомому мне подъезду, заглушил мотор.
– Прячься под козырек! – перекрикивая шум дождя, он помог мне спрыгнуть с сиденья, и я, зачем-то накинув на голову насквозь промокшую ветровку, побежала в нужном направлении. Загнав мотоцикл в подвальное помещение, Савва с невозмутимым видом присоединился ко мне.
– Классно, да? – он широко улыбался, и его глаза-хамелеоны излучали неподдельное удовольствие. С волос и носа капала вода, ресницы слиплись, и я, к своему стыду, поймала себя на том, что не отрываясь смотрю на его влажные губы.
– Было страшно, – честно призналась я, с огромным усилием переведя взгляд на бетонную, покрытую потрескавшейся зеленой краской, стену подъезда. В самом углу красным лаком для ногтей было нарисовано сердце, с маленькой буквой «С» посередине.
– Твои фанатки? – кивнула я, и он проследив за моим взглядом, хитро улыбнулся.
– Само собой.
Почему-то я вдруг почувствовала неприятный укол ревности. И к чему, к куску стены? Бред какой-то!
– Ну пошли? – одной рукой слегка приобняв меня за плечи, он открыл скрипучую дверь.
– Куда? – искренне удивилась я, но тем не менее продолжая послушно перебирать ногами.
– Как куда? Домой! Дождь неизвестно когда закончится. Не на улице же нам стоять.
Я резко остановилась.
– А может лучше тут переждем?
– Дома никого, – уточнил Савва.
– Ещё лучше… – нервно хохотнула я.
– Да брось ты, меня хорошо воспитали, – он притянул меня чуть ближе к себе. Казалось, что он сейчас рассмеется. – К тому же, сегодня вторник.
– И что?
– По вторникам я никого не насилую.
После секундного молчания уже рассмеялась я.
Часть 10
Квартира, в которой жил Савва, была обычной типовой трешкой постройки восьмидесятых. Просторная, светлая, чистая, явно не студенческий притон, но что сразило меня с первого взгляда – это обилие цветов. Горшки с цветами стояли везде: на специальных подставках, на подоконнике, на столах и тумбах. Цветы висели на стене, причудливые лианы переплетались между собой, создавая живую арку, на полу стояли плошки, из которых росли какие-то невероятно гигантские пальмы. Среди этого тропического буйства, в зарослях какого-то папоротника, по-хозяйски развалив причиндалы, дрых жирный ярко-рыжий кот. Савва проследил за моим взглядом.
– Его зовут Рузвельт.
Услышав свое имя, кот приподнял голову и лениво приоткрыл один глаз.
– Да ты разувайся, проходи, – пригласил Савва.
Я сняла туфли, и неуверенно прошлась по паркету. Мокрые капроновые колготки оставляли четкие следы тридцать пятого размера. На стене висело огромное зеркало. Боже, на кого я похожа? Волосы прилипли к голове, тушь размазалась. Пока Савва что-то бормоча возился на кухне, я лихорадочно пыталась привести свой убогий вид в порядок. Я никогда в жизни не выглядела настолько уродливо. Рузвельт, окинув меня презрительным взглядом, демонстративно повернулся на другой бок.
– А ты с кем здесь живешь? – спросила я, тем временем пытаясь привести свои слипшиеся от дождя волосы, в некое подобие прически.
– С женой и тремя детьми, – Савва показался в дверном проеме, и облокотившись о косяк, крестил руки на груди. На голой груди! Святые небеса! Я никогда не видела такого великолепного голого торса. Дорожка темных волосков спускалась от пупка и уходила ниже, за ремень джинсов. Мокрая рубашка небрежно висела на плече. Я глазела на него как завороженная, потеряв при этом все свое приличие.
– Да ты мокрая вся с головы до ног. Сейчас, – он скрылся в одной из комнат, и вскоре вернулся, держа в руках черный сверток. – Раздевайся. А потом приходи, греться будем.
Он сунул сверток мне руки, а я стояла и смотрела на него округлившимися глазами. Он сказал мне раздеться, а потом приходить погреться? Мне не послышалось? Заметив моё замешательство, он забрал сверток обратно, и резко встряхнул. На меня смотрело мятое, угрюмое лицо Курта Кобейна.
– Футболка, – улыбнулся Савва, и снова всучил вещь мне в руки. – Переодевайся, и потом будем чай пить. Я на кухне.
Он вышел и прикрыл за собой дверь. Через секунду послышался звук включенного телевизора.
Я резко, правда повоевав перед этим со спутанными волосами и перекрученным лифчиком, стянула через голову свою промокшую водолазку, и тут же быстро натянула безразмерную футболку Саввы. Я в его вещи… Волнительно. Майка была мне сильно длинна, полностью скрыв короткую джинсовую юбку. Отжав кофту в первый попавшийся горшок с цветком, я, скомкав, засунула её в свою сумку, и ещё раз окинув себя взглядом в зеркало, открыла дверь в кухню. Савва стоял согнувшись у стола, и огромными ломтями нарезал белый хлеб. По МТВ, треся голыми телесами, завывала Бритни Спирс, и будто вторя ей надрывно засвистел чайник. Обернувшись, Савва окинул меня взглядом, остановившись на ногах чуть дольше положенного.
– Тебе идёт.
* * *
В такую ситуацию я попала впервые. Я в гостях у наполовину обнажённого малознакомого мне парня, который себе на уме, мы одни в квартире, и, что самое пикантное – этот парень меня будоражит, и если вдруг он вздумает распускать руки… «Размечталась! Он же хорошо воспитан», – вспомнила я его же слова, и меня чуть отпустило.
Мы сидели на небольшой уютной кухне, и пили горячий ароматный чай. Еле слышно щебетал телевизор, Рузвельт, покинув насиженное место, присоединился к нам, дабы ненароком не пропустить что-то интересное. Часы показывали начало шестого.
Мы разговаривали о чем-то, то и дело прихлебывая дымящийся напиток и поедая бутерброды с колбасой. Скованность куда-то улетучилась, и мне было хорошо и уютно сидеть вот так, рядом с ним, на его кухне и в его футболке. В коридоре, на стене, висела дорогая чешская электрогитара.
– Хорошо играешь? – держа двумя руками чашку, спросила я. Савва проследил за моим взглядом.
– Может не так вычурно, как на скрипке, но с гораздо большим удовольствием однозначно.
Он сидел на подоконнике, и курил в приоткрытое окно, держа в руках наполовину заполненную окурками жестяную банку из под пепси-колы.
– Да ты просто музыкальный полиглот, – улыбнулась я, искоса поглядывая на его голую грудь.
– Ну ты знаешь, когда твой дед пианист, бабка концертмейстер, а мать преподаватель в музыкальной школе по классу скрипки – это немудрено, – он невесело усмехнулся. – Когда у меня родятся дети, я отдам их на футбол, бокс, балет, да куда угодно, но только не на скрипку!
– Я думала тебе нравится, ты же играешь на выступлении…
– Я играю на выступлении только лишь потому, что по нескольким предметам мне поставят автомат. И можно безнаказанно прогуливать. Только и всего, – он затушил окурок, и убрал импровизированную пепельницу. – Может еще чаю? Я кивнула, хотя это была уже третья кружка. Я никогда не пила столько чая за столь короткий срок. При условии, что чай я совсем не любила.
Когда я, в прямом смысле, давилась третьей чашкой, в коридоре послышался поворот ключа, и на пороге появилась высокая женщина в очках, с невозможной химией на голове. Гнездо из одуванчиков. В руках она держала два больших пакета. На мгновение она застыла.
– Здрааасьте… – протянула Гнездо, и широко улыбнулась. – Савелий, возьми сумки, все вам напоминать надо!
«Савелий» резануло по уху. Савелий – деревенский дед, почему-то пришло мне сравнение в голову, и я чуть не поперхнулась чаем от смеха.
Вообще, мне было крайне неловко. Подумать можно было все что угодно. Да еще Савва без майки… А я в его!!! Меня осенило. Незаметно, под столом, я потянула футболку за края, стараясь прикрыть голые коленки. Но было поздно. Гнездо пристально уставилась на лидера Нирваны.
– А ты не говорил, что у нас сегодня будут гости… – Одуванчик вошла в кухню, без зазрения совести все еще детально меня изучая. Видок у меня был явно не для смотрин, скажу я вам.
– Фу, а накурил-то как! – встрепенулась женщина, и открыв окно пошире, принялась размахивать руками, будто прогоняя невидимых глазу демонов. Выглядело это комично, и в очередной раз я еле содержала смех. – Сколько тебе раз говорить, Савелий, не кури в квартире – причитала Одуванчик, не прекращая свой странный хаотичный танец. – И надень футболку, у нас же гости! – укоризненно добавила она.
Савва, улыбнувшись, закатил глаза, но послушно удалился.
– Ну, давай знакомиться, ты девочка Савелия? – доставая продукты из сумки, задала вопрос Гнездо.
Вот всю жизнь я не переваривала такие вопросы! Помню, как судорожно прихлебывала чай, и глупо улыбалась.
– Ну… мы дружим, просто… – выдавила я.
– Маша, правильно? – по-совиному мигая глазками, спросила Гнездо, и в этот момент у меня все оборвалось. Как обухом по голове. Почему-то я вспомнила нарисованное в подъезде красным лаком сердечко, с буквой «С» посередине…
– Ее зовут Катя, теть Жень, – появился на пороге Савва. На нем была надета голубая мятая рубашка, которую он не потрудился толком застегнуть и заправить в джинсы.
– Аа… Катюша… значит… – тетя Женя заметно смутилась, – а я тетя Савелия…
– … Евгения Васильевна, – закончил за нее Савва, и приобнял женщину за плечи. – В технаре, кстати, философию преподает.
А, вот где собака зарыта. А я уж думала, вот просто так приехал, взял и поступил в конце августа, когда все группы уже набраны… Все кругом по блату! Но обо всем этом я думала уже позже, дома, а в тот момент я размышляла только о том, кто такая эта чертова Маша, и раз Гнездо про нее знает, значит ее имя уже звучало в этой квартире. Я почувствовала себя обманутой, стало так обидно. Захотелось быстренько ретироваться из этого предательского логова, но было неудобно вот так резко вскочить и убежать. Ага, что бы потом Гнездо сказала: какая невоспитанная эта Катя, не то что Машенька! Нет, я по-любому лучше этой козы.
Сквозь обиду и подступающие слезы я продолжала выдавливать улыбку и поддерживать светскую беседу из разряда: а кто твои родители, где работают, куда поступать планируешь, и все в том же духе. Я вежливо отвечала, периодически бросая на Савву косые, полные ненависти взгляды. Видимо он смекнул, что что-то пошло не так, поэтому предложил пойти к нему. После некоторых препирательств, Савве удалось-таки затолкать меня в небольшую комнату, сплошь завешанную постерами каких-то рок-групп. Повсюду валялись футболки, мятые джинсы, тетради – в общем, истинно мужская комната, которую явно не готовили к приходу гостей. Думая, что я не вижу, Савва подтолкнул под кровать пару скомканных носков, и поняв что я все заметила, смущенно улыбнулся.
