Текст книги "Агапи в Радужном мире (СИ)"

Автор книги: Агаша Колч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

Глава 9

Кофе. Его несравненный аромат будоражил обоняние и заставлял открыть глаза. Но как только разомкнула веки, свет через зрачки ворвался внутрь черепа и, взорвав мозг, разнёс голову на миллиард осколков. Как же больно!

Ночью, укладываясь в гамак, среди вороха подушек нашла кристалл, маячком мерцающий в ночи. Сжала в ладони и провалилась в сон. Все своды вселенских прав и обязанностей планетарных богов теперь знаю назубок. Но построение новых нейронных связей в таком объёме и в короткий срок оказалось более мучительно, чем последствия уничтожения их алкоголем. Ох!

Значит, аромат любимого напитка всего лишь нездоровая галлюцинация перегруженного мозга? «Лучше бы я умер вчера», – процитировала на память выдержку из дневника французского летчика «Нормандии-Неман», намедни опохмелявшегося после встречи с русскими асами, и уронила голову, наполненную нестерпимой болью, на подушки.

– Агапи, ты спишь, что ли? – заглянул в дверь Инк. – Пора вставать. Завтрак на столе. Тьфу ты… на полу… Грахинг! На скатерти посреди салона.

– Не хочу есть, – буркнула я, раздражённая громом весёлого голоса друга.

– А чего хочешь?

– Умереть!

Вместе с Инком в комнату просочился Филипп. Вчера я предупредила его, что жду в гости рутлу. Питомец, ревнующий меня к динозавру всей мощью кошачьей души, демонстративно остался ночевать внизу. «Присмотрю за мальчишкой», – объяснил он своё поведение, не желая признаваться в истинной мотивации поступка.

За ночь фамильяр соскучился и пришёл пожелать мне доброго утра. Но сегодня утро добрым не было.

– Инк, ей реально очень плохо, – мгновенно прочувствовав моё состояние, сообщил он Стражу. – Надо лечить.

– Само пройдёт, – простонала я. Терпеть не могу быть центром внимания, особенно когда мне плохо, глаза слезятся и тошнит.

Но Инк уже сорвался из комнаты. Только грохот ног по ступеням. Каждый «бум!» со стороны лестницы впивался в воспалённый участок мозга, делая боль ещё более мучительной. Должно быть, Инк поскакал за своим чудодейственным бальзамом.

При воспоминании об отвратном вкусе зелья желудок сжался, и тошнота подкатила к горлу.

– Можно я попробую помочь, госпожа? – робко попросил Аеркныс.

– Добить, что ли? – рыкнула в ответ.

Но мальчишка, не обращая внимания на вернувшегося Инка, уже присел на пол у постели. Несколько раз резко встряхнул кисти рук и осторожно приложил пальцы к пульсирующим болью вискам. Мгновение ничего не происходило, только нарастало групповое удивление:

– Это он что сейчас делает?

– Я бы подумал, что лечит, но на Лавиньш неведом этот вид целительства.

– Хватит вам! Похоже, мальчишка знает, что творит.

– Тебе лучше?

Мне действительно становилось лучше. По сосудам несчастной головы разливалось успокаивающее тепло, боль отступала. Веки из чугунных трансформировались в обычные и с легкостью открылись. Свет перестал раздражать сетчатку глаз и нервную систему в целом. Мир из злобного монстра превратился в дружелюбное существо. И вновь наполнился ароматом кофе. Кажется, обонятельные галлюцинации остались как побочный эффект после информационного перегруза.

– Госпожа, тебе лучше?

– Спасибо, малыш. Всё прошло. Сейчас я встану.

– Не надо! Тебе следует полежать немного. Иначе головная боль может вернуться.

– Хорошо, полежу. А ты пока расскажи, откуда у тебя такие знания и навыки, – придержала я за рукав своего спасителя, хотевшего было уйти.

– Мне тоже интересно, – присел в дверном проёме Страж, отрезая путь к отступлению. – Мы слушаем.

Мальчик посмотрел полными ужаса глазами сначала на меня, потом на Инка и, подтянув колени, сжался в тугой комочек, дрожащий от страха.

– Эй, ты чего? – к нему на мягких лапках неслышно подошёл Филипп, боднул головой в плечо. – Они нормальные. Мальчишек не едят.

Аеркныс приподнял залитое слезами лицо, увидел, кто его утешает, побледнел и завалился на бок.

– Кажись, он сознание потерял, – растерянно пробормотал кот. И, заметив, что я посмотрела на него с упрёком, воскликнул: – Я хотел как лучше!

– А получилось как всегда, – закончил рес Плой, легко похлопывая мальчика по щекам.

Видя, что пользы его действия не несут, двумя пальцами сжал Аеркнысу губы, превращая их в трубочку, и влил несколько капель чудодейственного бальзама в приоткрывшийся рот. Меня передёрнуло:

– Из чего же он сварен? – мелькнула привычная мысль.

Мальчишка поморщился и открыл глаза:

– Вы меня отдадите Службе слежения? – тихо, но твёрдо спросил он, вставая с ковра.

Показалось, что очнулся другой человек. Не тот затюканный и запуганный, что был до приступа, а повзрослевший и решительный. Готовый принять свою судьбу с достоинством.

– Зачем? – тоже поднялся и встал рядом Инк.

– Я нетрадиционный. Бабушка и мать, пока живы были, заклинали не выдать моего Дара. Это бабушка так говорила – «Дар». А мать считала проклятием. Но у неё не было способностей, а бабуля умела. Кровь заговорить, боль унять, воспаление снять. И меня этому научила. Правда, силы у меня ещё мало. Бабушка говорила, что это как-то с возрастом связано. Но кое-что я и сейчас могу.

– Можешь, – согласилась я. – Скажи, мне уже можно встать?

– Да, вставай, госпожа. Хорошо бы тебе горячего выпить.

– Ну так пойдёмте вниз. Помнится, завтрак обещали.

Когда мы расположились вокруг скатерти, символизирующей стол, Аеркныс прикрыл глаза, погружаясь в молитву. Ладони, сложенные чашечками одна в одну на уровне груди, выражали готовность принять благодать божью. Тело расслабленное, голос проникновенный:

– О Пресвятая мать Лавиньш, благослови детей своих, благослови пищу нашу, дай нам от щедрот своих, а взамен прими любовь и преданность нашу!

После этих слов меня окутало невероятным ощущением тёплой радости. Упс! Кажется, я приняла энергию искренней молитвы, предназначенной богине. Ну, а я кто сейчас? Богиня, хоть и временная. Ощущения были так необычно прекрасны, что мне нестерпимо захотелось чем-то отблагодарить молящегося. Дать ему по просьбе его от щедрот своих. И я влила в мальчика немного магической энергии, слегка увеличив его резерв.

Аеркныс, почувствовав в себе изменения, распахнул глаза, закрытые во время молитвы, обвёл нас недоумевающим взглядом. Филипп и Инк обсуждали, что голодному котику лучше всего съесть на завтрак, а я сделала вид, что слушаю их разговор. Мальчик ещё раз прислушался к своим ощущениям. Но энергия, посланная мной, уже вживилась в его собственную. Отследить её теперь не было никакой возможности.

– Знаете, какие галлюцинации меня преследовали во время приступа мигрени? – сооружая традиционный утренний бутерброд, отвлекла я друзей от еды.

– Знаю! Тебе снился кофе! – опередил всех кот. Сказал и прижал уши, виновато скосив глаза на Инка: – Прости, само как-то вырвалось.

– Тебе не показалось, – легко потрепав Филиппа за холку, признался Страж. – Это я утром экспериментировал с твоей покупкой. Хотел сюрприз сделать. Но за Филькой не угонишься.

– Получилось? – не веря своим ушам и боясь услышать отрицательный ответ, спросила я.

– Сейчас принесу. Сама решишь.

Инк легко поднялся и ушёл на кухню.

– Что такое кофе, госпожа? – спросил Аеркныс. – Я наблюдал, как утром господин Инк возился с плодами. Он гладил их руками, потом подогревал на огне, потом…

Закончить Сынок не успел. Инк поставил передо мной пиалу, наполненную напитком густого тёмно-коричневого цвета. Кремовая пенка, пышная в центре, истончалась к стенкам. Аромат кружил голову.

– Оцени, – предложил Страж.

Кофе был выше всяких похвал: мягкий вкус с фруктовыми нотками и легчайшим ванильным послевкусием.

– Какие специи ты добавил? – прокатив по языку первый глоток, поинтересовалась я.

– Никаких! Представляешь, это его истинный вкус. Без добавок, – с гордостью ответил Страж. Словно он сам вывел и вырастил этот необыкновенный сорт.

Сделав глоток, прикрыла глаза, наслаждаясь ароматом и вкусом любимого напитка, но ментальный призыв друга «посмотри!» заставил вернуться в реальность.

Филиппу страсти вокруг кофе были скучны, и он решил развлечься по-своему. Закончив умывание после завтрака, кот, распластавшись по ковру, медленно крался к Аеркнысу и почти достиг своей цели.

«Не делай так! Мальчик и без твоих шалостей побаивается непонятного зверя. Пожалей ребёнка», – мысленно попросила я фамильяра.

Кот остановился, посмотрел на меня. Я подтвердила свою просьбу кивком. Зверёк вздохнул, поднялся на лапки и не таясь подошёл к гостю.

– Эй, – боднул гостя головой в плечо. – Хочешь меня погладить?

– К-как? – все ещё робея, спросил мальчик.

– Нежно! – важно ответил Филя и беспардонно залез на колени.

– Не бойся его, – улыбнулась я Аеркнысу. – Он хороший.

– И разумный, – прикрыв глаза и вытянув шею, муркнул приготовившийся к почесушкам кот. – Даже читать умею!

Пальцы юного целителя аккуратно дотронулись до головы кота. Зверёк громко замурчал. Аеркныс отдёрнул руку.

– Это он так своё удовольствие выражает, – объяснила я поведение питомца. – Почеши за ушками и под мордочкой. Можно гладить от головы по спинке. Лапы и пузико лучше не трогать – не любит.

Мальчик, выслушав краткую инструкцию по глажке кота, прикоснулся к моему фамильяру смелее.

На кухне, помогая складывать чистую посуду, Инк спросил:

– Может, тебе целителю показаться? – отвечая на моё немое удивление, пояснил: – Сначала по утрам было просто настроение плохое, а сегодня сильнейшая мигрень. Должна же быть этому причина.

– Плохое настроение – это ПМС, который закончился естественным образом. А мигрень… – и я рассказала о визите рутлы.

– Предположения о таком раскладе управления мирами было, но ты мало того что подтвердила это, но и владеешь теперь бесценной уникальной информацией, – возбудился Страж. – Тебе необходимо срочно записать на кристалл подробнейший доклад для Синклита.

С недоумением посмотрев на друга, успокаивающе положила ладонь ему на рукав:

– Инк, ты чего? Я не буду этого делать!

– Ты не понимаешь! – вскинулся рес Плой. – Есть инструкция, которая гласит, что каждый служащий Тайной Стражи обязан без промедления отчитываться о получении новой информации и пересылать её в отдел Сбора Знаний. Мы пока не можем раскрывать своё место пребывания, но кристалл записать необходимо.

– Это ты не понимаешь! – начала сердиться я. – Такие знания не могут быть открыты для всех. И ещё – знаешь, дружочек, я никогда не считала себя стражем на службе у Синклита.

Инк – преданный служака, услышав такую крамолу, тихонько рыкнул драконье ругательство, и в глубине его глаз полыхнуло алым. Мне не было страшно, но ссориться с другом не хотелось. Чтобы закончить неприятный разговор, примирительно добавила:

– Считай, что меня призвала Вселенная, а полученные сведения строго для служебного пользования.

На кухню словно наложили полог напряжённой тишины. Из салона доносился голос Филиппа:

– Да, да… Ещё здесь почеши. Нет! Хвост трогать нельзя… Потому что нельзя. Да, за ушком можно.

Инк неслышно подошёл, положил руку на плечо:

– Прости. За долгие годы службы инструкции и обязательное их выполнение впитались не только в сознание, но и в плоть. Суть Тайной Стражи в чужих мирах – сбор информации.

– Шпионаж, – подумала я, но рес Плой услышал.

– Думай как хочешь. Но у многих из нас это уже на уровне инстинкта: узнал, записал, передал. – Друг легко сжал моё плечо. – Признаю, что был неправ. У тебя могут быть свои тайны.

Кивнула, положила свою ладонь поверх мужской:

– Так же, как и ты.

Инк хмыкнул, осмотрел кухню и спросил:

– На базар пойдёшь?

– Что? Опять?!

– Так принято, – пожал плечами Страж. – А я наведаюсь в Службу слежения. Надо получить разрешение на работу и переговорить насчет злодея. Пусть делом займутся.

– Филя, лапушка, ну не могу я тебя на базар взять. Останься дома, – уговаривала я капризного котика.

– А его берёшь! – обвинительно ткнул лапкой фамильяр в сторону Аеркныса, выбирающего корзины для покупок.

– Мальчик поможет мне нести покупки. А тебя как таскать? Вот разве что в торбочке деда Трофима, – последние слова я выговорила старательно, давая понять, что ничего хорошего в этом нет.

– Не соглашайся! Там очень страшно! – подошел к нам подросток.

От неприятных воспоминаний после пребывания в подпространстве его губы искривились, а брови встали домиком. Бедный ребёнок!

– Прости, Сынок. Без злого намерения было, – потрепала мальчика по макушке. – Прав ты, живым там делать нечего.

От моей мимолетной фамильярной ласки Аеркныс уворачиваться не стал:

– Госпожа, я рад, что так случилось и Пресветлая мать наша не оставила меня в милости своей.

«Аха! Мать ваша… Как же!» – ругнулась я про себя. Но вслух сказала другое:

– Послушай меня, Филипп. Возьму тебя с собой, но если ты хотя бы слово мявкнешь, то сидеть тебе в доме взаперти безвылазно. Понял?

– Ой, да понял я. Понял! Люди здесь без чувства юмора. И ещё не доросли до знакомства с прекрасным, – заметив мою ехидную улыбку, уточнил. – Будешь спорить, что я хорош?

– Не буду, – потрепала любимца за ушами. – Самый лучший из всех котов Вселенной.

– То-то же! – последнее слово, по мнению фамильяра, всегда должно было оставаться за ним.

Проталкиваясь сквозь базарную толпу к выходу, я незаметно посмеивалась, наблюдая, с каким недоумением мой помощник время от времени посматривал на корзину со снедью в своей руке. Не могла я смотреть, как мальчик надсаживается под непосильным грузом, вот и уменьшила вес покупок.

«Туристка, ты где?» – вдруг чётко прозвучал ментальный вопрос Инка в голове.

Памятуя о том, что Страж терпеть не мог мысленные послания – голова у него от этого болела, – вопрос насторожил.

– «На базаре. Домой собрались». – «Ни в коем случае! Филька с тобой? Берите возницу и вон из города. Чем быстрее, тем лучше».

Скомандовал и отключился.

Хм… Великая Вселенная, какие ещё приключения ты для нас приготовила?

Глава 10

Возница, заправив полы халата за кушак, лохматившийся дырами разной величины, споро бежал по утоптанной дороге, увозя нас в узенькой скрипучей тележке в сторону Деревеньки. Босые пятки длинных сухих ног мелькали, соревнуясь со спицами в колёсах и мыслями в моей голове.

После полученного от Инка приказа прошло от силы минут сорок. Аеркныс на мою просьбу о вознице спросил только:

– Далеко?

– В Деревеньку, – ответила, понятия не имея, далеко это или близко к Столице.

Мальчик что-то прикинул и объявил:

– Не меньше шести монет будет стоить. Может, пешком пойдём?

– Нет, малыш. Нам надо срочно.

Еще минут через десять он вернулся с нашим транспортом. По какой-то причине на Лавиньш ездили на людях – то ли не нашлось достойных представителей животного мира, согласившихся на эту роль, то ли люди сами не захотели уступить доходную сферу деятельности. Так что в повозки, тележки и прочие подводы впрягались вот такие высушенные ветрами, светилом и тяжким трудом жилистые марафонцы.

Наш был диким возницей. То есть не принадлежащим ни к одной ватаге.

– Они бегают сами по себе. На свой страх и риск, – понизив голос, рассказывал мне мальчик, коротая дорогу. – Ватажные редко по одному подряжаются. Вдвоём легче везти, да и в случае опасности отбиться проще. Ну а когда груз очень ценный, то собирается человек десять. Правда, и цену ставят высокую. Зато с гарантией.

Я понимающе кивала. Далеко не всё радужно в Радужном мире. Пусть и наказуема здесь ложь, но, похоже, другие виды преступлений вполне процветают.

– Госпожа, а можно спросить? – отвлёк меня от печальных мыслей Аеркныс. – Чего я не заметил сегодня на базаре? Что заставило нас с такой спешностью покинуть Столицу?

– Не знаю, как тебе объяснить, – пожала я плечами. – Прими как данность, что мы с Инком ещё более нетрадиционны, чем ты, и часто совершаем непонятные поступки.

Подросток серьёзно кивнул, соглашаясь с моим признанием, и поправил корзину со спящим Филиппом, стоявшую у него на коленях.

Из города нам удалось выскользнуть незаметно. Без проверок и записей в журнале караульной службы. Ну вот так повезло. Вдруг командиру захотелось провести ревизию в кладовках и он, забрав двоих, удалился в казарму. Еще один что-то съел не то и жёстко маялся животом, не удаляясь от заветного строения дальше, чем на два-три стратегических шага. Оставшиеся двое без присмотра начальства так расслабились, что один, обняв копьё, задремал в тени, а второй…

Девица была необыкновенно сочной и бесстыдной. Она подоткнула юбки выше колен, отставила крепкий зад и тщательно тёрла крыльцо, то и дело окуная голые до самых плеч руки в лохань с водой. Лучи светила отражались в каплях воды, стекающих по загорелой коже. Гипнотизируя переливами и не давая никакой возможности не только взгляд отвести, но и подумать о том, что нет поблизости никакого крыльца. Девицы прилюдно так юбки не задирают и одежду носят другую, подобающую статусу и положению.

Времени и желания придумывать что-то более соответствующее или подходящее не было. Усыпить всех разом – подозрительно. А так все при деле и не цепляются к проезжающим. Морок девицы всплыл из запасников Ведовской Книги, которая давно себя никак не проявляла, а тут вдруг решила пошалить.

Главное результат.

– Не знаешь, далеко ещё? – тихо спросила у спутника.

Но мальчик только плечами пожал: сами мы люди неместные. Зато отозвался возница.

– Обогнём вот этот холм, а за ним Деревенька и есть, – проговорил он, на бегу повернувшись к нам вполоборота. – А вы надолго сюда или сегодня назад поедете? Я бы взад дешевше взял. Всё не пустому бежать.

– По обстоятельствам, – неопределённо ответила я.

– Ну да, ну да, – буркнул возница и побежал, огибая поросший кустарником холм.

Ездовые животные, чувствуя приближение жилища и надеясь на скорый отдых, торопятся закончить отрезок пути. Но наш возница с каждым шагом бежал всё медленнее. И вот уже совсем остановился. Постоял в упряжи, похмыкал сам себе что-то, а потом решительно установил стопор и закрепил тормоз. Сбросил постромки, помогающие тащить тележку, и подошел к нам:

– Госпожа, вот вернусь я в Столицу и спросят меня: «Возил ли ты девицу молодую с пацанёнком?» Что отвечать прикажешь?

– По заветам Пресветлой отвечать следует правду, – сдержанно ответила я, не понимая, куда клонит наш возница.

– Ну да, ну да, – покивал собеседник. – Так и скажу: «Села девица молоденькая с пацанчиком, но передумали отчего-то и, сунув монету за беспокойство, убежали. Зато другие седоки пришли. Тётка толстая с девочкой-служанкой. Их и увёз в Деревеньку». Так?

– Так? – растерянно переспросила я.

– Так! – хлопнув раскрытой ладонью по отполированной временем оглобле, подтвердил возница. – Зачем бежать, если спрятаться не можешь? Как ты толстозадую караульщику показала? – и, видя моё недоумение, фыркнул в кулак. – Аппетитная, чего уж… Вот так и вас с мальчонкой пусть все видят. Поняла?

Я кивнула. Вот так, уважаемая. Возомнила о себе невесть что. Водоёмы строишь – планету улучшаешь; с рутлами якшаешься – обязанности богини на себя взяла. Кажется, во всём мире круче только варёные яйца. На деле же простой возница вычислил за пять минут. Хорошо ещё, что Службе слежения не сдал. И не просто вычислил, но ещё и план действий предложил, чтобы спрятаться смогла.

Нужен морок. Толстую тётку с девочкой-служанкой искать не будут. Если у них есть ориентировка, то на молодую женщину, путешествующую в сопровождении подростка.

«У них». «Они» – это кто, и что за новые козни посылает мне жизнь? Я несколько раз пыталась дотянуться до Инка, чтобы получить ответы на кучу появившихся вопросов или совет, как быть дальше, но безрезультатно.

Морок получился первоклассный. Даже вес своему телу прибавила, что недовольно подтвердила тележка, скрипнув под плотным иллюзорным задом.

– Госпожа, я теперь всегда девчонкой буду? – подёргал за рукав вдавленный в угол моим мощным бедром Аеркныс, рассматривая свои тоненькие пальчики с обгрызенными ногтями.

– Нет, малыш. Мы скоро вернём себе прежний вид. А пока так. Кстати, тебя как зовут?

– Аер… – начал было мальчик, но быстро понял, в чём подвох вопроса, и поправился, – Аернаса – любимая дочь.

– Ничего, если я тебя буду просто Аер звать?

– Зови.

Деревенька по сути деревенькой не была. Большой дачный посёлок, некогда бывший чисто сельскохозяйственным поселением. Но сейчас фермерских подворьев осталось немного. Их теснили дома, прятавшиеся за глухими, как в Столице, заборами.

У крестьян не принято отгораживаться друг от друга наглухо. Мало ли какая помощь от соседа понадобится. Сегодня я тебе помогу – завтра ты мне.

– Куда править, госпожа? – вновь остановился наш возница. Обернулся, увидел изменения, произошедшие с нами, довольно крякнул.

– К дому Ывносара, если знаешь такого.

– Как не знать. Сколько раз возил к нему целителей разных, – вздохнул возница. Поплевал на ладони, взялся за оглобли. – Поехали!

– А молодая госпожа не смогла приехать? – хлопотал вокруг нас фермер, не зная, куда посадить и чем угостить.

– Нет, – едва слышно прошелестела я. На голос морок не набросишь, и пришлось притвориться безголосой, – может, потом. Позже. Проводи к жене.

От тяжёлого воздуха, стоявшего в комнате, хотелось бежать.

– Что это?! – чуть было не сорвалась на крик, едва не порушив всю маскировку.

– Последний лекарь так приказал. Говорит, что тело само выработает вокруг себя целительную субстанцию, и…

Но я уже не слушала объяснений отчаявшегося крестьянина. Срывала с окон пыльные тряпки, закрывающие окна, и впускала в комнату свет и свежий воздух.

– Воды! Много горячей воды и лохань, в которой смогу жену твою вымыть, – шипела я как кобра, которой наступили на хвост. – Тут и здоровый загнётся, а больному выжить почти нереально.

Дремавший до нашего приезда дом захлопал ставнями, дверьми и наполнился топотом ног людей, спешащих выполнить приказания.

Со слов Ывносара мне думалось, что живут в доме человек пять: он, жена его и дети малые. Оказалось, что много больше. Два взрослых сына со своими семьями, незамужняя сестра жены и две девочки-подростки – младшие дочери крестьянина.

Он что, их всех посадил себе на шею и везёт? Странная ситуация.

Пока комната больной осталась в нашем полном распоряжении, я запустила по полу и стенам очищающие вихри, выход которых направила за окно.

– Ты вместо того, чтобы глазами хлопать на мои фокусы, болящую осмотрел бы, – прошептала я Аеру. – Сможешь ли чем помочь?

– Так уже… – потупился мальчик.

– И каков диагноз? – сбрасывая последний поток воздуха за окно, спросила я юного целителя.

– Чего? – не понял вопроса подросток.

– Больна она чем?

– Ничем. Может, и было что вначале, но уже прошло. А то, что сейчас происходит, – это последствия неправильного лечения и внушения, – вынес вердикт мой протеже.

– Вот, и я так же говорила! – в окне показалась женское лицо. Тётенька осмотрелась по сторонам, подтянулась на руках и кулём перевалилась в комнату.

Больная безучастно смотрела на происходящее вокруг неё. Словно всё равно было ей – жить дальше или умереть.

– Там как было-то, – горячо зашептала незваная гостья, – подруга у Турны нашей была. Только не подруга она никакая, а злыдня. В глаза говорила слова ласковые, а за спиной нож держала. Завидовала она Турне сильно. Но люди же слепые. Они только слышат, а дел видеть не хотят. Турна замужем, деток рожает, а змеюку замуж никто не берёт. Только я услышала однажды, как спросила она Ывносара: «Если бы ты вдруг вдовцом стал, взял бы меня в жёны?». Что он ответил ей, я не услышала, но вскоре Турна болеть начала.

– Ты думаешь, что жену Ывносара травят? – ахнула я.

– Уже нет. Но последствия остались. Злыдню-то вдовец заезжий замуж взял и увез из Деревеньки. Некому вредить стало.

Мы с Аером переглянулись. Отравления лечить сложно. Необходимо знать, чем травили, как долго и в каких пропорциях. Даже не надеялась, что мальчик справится.

– Госпожа, а чем обычно травят неугодных в ваших краях? – вдруг спросила моя «служанка».

– Так чем… Если кому быстро надо, то отваром цветков лягушачьей росы. Но следы на третий день на теле проявиться могут. Тогда от проверки Службы слежения не отвертишься. А так, чтобы не спеша, то корень подвозника настаивают на молоке, а потом по капельке в еду добавляют. Вот тогда человек и не живёт, и не умирает. Как Турна.

– Вылечить можно?

– Нет. Только Пресветлой молиться.

– Помолюсь! Обязательно помолюсь, – зло прошептала я, оборачиваясь на шум у двери.

Кто-то пытался втащить в комнату лохань, но узкий проход не позволял людям нормально развернуться. Взаимоисключающие команды, пыхтение и громкое сопение помогали мало.

Я бросилась помогать, на ходу оборачиваясь, чтобы и отзывчивую осведомительницу к делу призвать. Но в проёме окна, через которое она вынырнула на улицу, увидела только ступни босых грязных ног. Ну нет так нет. Информация тоже дорого стоит.

Две девчушки – не то погодки, не то двойняшки – крутились с корытом, едва удерживая его в тонких ручонках.

– Что же вы сами-то? – подхватила я утварь, одновременно уменьшая её вес. – Братьев бы попросили. Или заняты они чем серьёзным?

– Не станут они помогать, – покраснев непонятно от чего, ответила одна. Вторая, подтверждая её слова, кивнула. – Сами управимся.

– Сами – так сами, – согласилась я, устраивая посудину поустойчивее. – Воду вам девочка моя поможет принести.

Дети убежали, а я пошла готовить больную к купанию. Турна как тряпичная кукла лежала в жутких лохмотьях, заполнявших её гамак, безучастно глядя в потолок. Волосы скатались в сплошной колтун. Вонь стояла невероятная. Это каким садистом надо быть, чтобы предлагать отчаявшимся людям такой способ лечения?

Украдкой взглянув на окна – не подглядывает ли любопытная тётка, – я рукой провела по голове женщины, сбривая волосы. Ещё и заклинание прошептала, всплывшее из Книги:

– Идите волосы прочь, унося болезни в ночь. Коса вырастет новая, здоровье вернётся старое.

Девочки притащили ведро горячей воды и два ведра холодной. Для первого замачивания достаточно, но мыть надо будет два, а то и три раза.

– Вода ещё нужна будет, – предупредила я и подняла на руки больную.

«Великая Вселенная! Кожа да кости. Краше в гроб кладут», – запричитала моя внутренняя ведьма.

Что это она активизировалась? Давненько не виделись. Но разбираться было некогда. Проверив воду локтем и убедившись, что температура нормальная, я положила Турну в корыто. Вода сразу перестала быть прозрачной.

Велев девочкам присматривать за матерью, пошла снимать гамак. Аер бросился мне помогать – неловко было ему смотреть на обнажённую женщину.

– Ты целитель, – напомнила я ему тихо, чтобы успокоить мальчишку. – Учись смотреть на тело непредвзято.

Подросток засопел недовольно, но кивнул.

Отмывали Турну долго. Дважды меняли воду и извели кусок мыла, который я вытащила из своей кладовочки.

– Куда только теперь положить её? В старый гамак со всем тряпьём возвращать нельзя. Девочки, есть у вас запасная постель?

Спрашивала без всякой надежды. Откуда в семье, где распродано всё, могут быть излишки? Но девочки переглянулись и кивнули:

– Наше приданое, – открыли они большой сундук.

У меня защипало глаза. Святое богатство, к которому даже в трудное голодное время не прикасались. Девочкам замуж выходить, а значит, должны в дом мужа войти со своим скарбом.

– Деточки, обещаю вам, что не только вернётся, но и приумножится ваше приданое. Но сейчас матери вашей нужна чистая постель.

А те и не спорили. Сами достали и повесили гамак нарядный. На него тюфяк новый положили, подушки, одеяло. И не видела я в их действиях сожаления или желания утаить что-то. Хорошие дочери у Турны.

– Аер, ты присмотри за больной, а мы с девочками пойдём обед готовить. Кстати, как зовут вас, птички? А то за хлопотами даже спросить забыла.

– Я Дела, а она Шеля, – ответила та, что побойчее. – Только, тётенька, с обедом у нас ничего не получится. Еды у нас нет.

– Как нет? Я большую корзину снеди привезла. Кстати, где она?

Корзины стояли там, где их сгрузил возчик – в тени плетня. Одна давно уже была пуста. Филипп, выспавшись, выбрался из своей перевозки и пошёл исследовать окрестности. Всегда чувствовала его передвижения краем сознания, потому и не волновалась за питомца. «Я кот и гуляю сам по себе!» – время от времени напоминал мне фамильяр. А я и не спорила. Ни с ним, ни с Киплингом.

– Будем суп варить, – объявила я. – Турне сейчас жидкое и горячее нужно. Да и нам всем подкрепиться не мешает. Лечение дело небыстрое. Силы понадобятся.

Под навесом, вокруг очага со встроенным в него большим котлом, была устроена кухня. Некогда самое оживлённое место дома сейчас удручало заброшенностью, пустыми стенами и полками.

Выгружая продукты из корзины, видела, как округляются глаза девочек: курица, масло, сыр, разнообразные овощи и крупы. Похоже, всё это давно уже исчезло из рациона семьи.

Ароматы готовившегося супа выманили из укрытий всех членов семьи. Помогать ухаживать за больной желающих было трое, а вот присоединиться к обеду намного больше оказалось.

Отложив в пиалу несколько ложек похлёбки, я отправила сестричек кормить мать:

– Аер моя вам поможет. Она умеет за больными ухаживать, – напутствовала я.

Потом позвала чумазых детишек, крутившихся у навеса. Посадила рядком на потёртую циновку, дала по куску лепешки и мисочке с густым ароматным супом.

Не знаю, все ли дети были родичами хозяина дома, но не понимаю, как можно кормить только «своих», когда рядом шмыгают соплями и слюной такие же голодные, пусть и соседские, детишки.

Ребятня, бойко работая ложками, без капризов и перебора содержимого – фу, здесь лук! – покончила со своими порциями довольно быстро и умчалась по неотложным делам.

Самые занятые люди, подумала я, собирая брошенную посуду. Сколько всего им необходимо сделать до того, как станут взрослыми. Получить опыт и навыки выживания, набить шишки, завести друзей и врагов. Понять и принять себя в этом далеко не радужном мире.

– О, супчик с курочкой! – прервал мои мысли мужской голос. – Плесни-ка, мне, тётка, погуще и погорячее. Да ножку положить не забудь. Очень я куриные ножки люблю.

К угловому столбу, поддерживающему навес, привалился один из сыновей Ывносара. Он жадно втягивал крупным носом аромат, шедший от котла, и грыз соломинку, очевидно, предвкушая сытный ужин.

– Ты знаешь главное правило жизни? – домывая посуду, спросила я.

– Какое?

– Кто не работает – тот не ест, – озвучила я мысль, с детства внушаемую в нашей стране. – Кормлю только тех, кто был занят полезным делом. Что хорошего ты сегодня сделал?

Глаза парня полезли на лоб. Похоже, с ним так никто и никогда не разговаривал.

– Ты, тётка, так не шути. Это не твой дом, чтобы распоряжаться, кому здесь есть, а кому нет! Скажу отцу, и вмиг вылетишь отсюда.

– У тебя с логикой плохо, – спокойно ответила я. – Первое, я не в доме, а во дворе. Второе, еду привезла я, готовила тоже я. Поэтому мне и решать, кого кормить, а кого нет.