Текст книги "Дареная истинная. Хозяйка лавки «С огоньком» (СИ)"

Автор книги: Адриана Дари

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Глава 28

В город? С драконом? Но… Зачем?

В голове сразу поднимается рой вопросов, на которые куча предположений, но гарантированных ответов нет. Поэтому я решаю не тянуть кота за хвост:

– Зачем?

Губы Роуварда растягиваются в усмешке:

– Говорят, что если хочешь, чтобы то-то было сделано хорошо, сделай это сам, – он откидывается на спинку кресла. – А я вообще привык многое делать сам.

Не понимаю, что скрывается за этой странной фразой, поэтому продолжаю смотреть на него, ожидая приказа.

– Иди, одевайся и жди меня, – правильно расценивает мое молчание дракон. – Только потеплее, сегодня там мороз.

Сдерживаю усмешку: как будто у меня есть выбор. И так, что дали, то и ношу… Но…

– Роувард, позвольте все же сначала написать письмо сестре, – не двигаюсь с места и смотрю в его синие глаза.

В них интерес и, по-моему, желание влезть в мои самые потаенные мысли. Как будто я для него загадка, которую ему непременно хочется решить, но у него никак не получается.

– Может, сходим к ней просто? – внезапно предлагает дракон.

Это кажется внезапным и никак не вписывающимся в мои планы. Не горю я желанием с Аурикой встречаться, пока не пойму, что на самом деле с ней происходит. Тем более, что Руди сказал, что видел ее с каким-то мужчиной. Опять.

– Я бы не хотела тратить ваше время, – как можно непринужденнее улыбаюсь я. – Но вот письмо…

– Я понял тебя, – качает головой дракон. – Пиши.

Он протягивает мне листы и перо с чернильницей и кивает на столик у диванчика, где я в прошлый раз заснула. Хитрый. Хочет, чтобы я при нем писала. Может, еще и подсматривать будет? Думает, буду доносить обо всем, что здесь происходит? Или чего доброго, вообще не сестре, а мэру писать буду?

И правильно, если так думает. Марика бы точно так и сделала. И о его ночной ране бы рассказала непременно. Но я, к счастью, не она, поэтому постараюсь вообще о нем ничего не писать.

Поэтому спокойно беру предложенные письменные принадлежности и сажусь за столик. Мне приходится сильно постараться, чтобы не задумываться о том, как писать, позволить телу на автомате все делать, потому что стоит мне только подумать о той или иной букве, как дело стопорится.

Кратко оповещаю сестру, что прийти не получилось, что у меня, если ей интересно, все хорошо и намекаю, что подробнее писать не получится (скрывая, что не хочу).

Дракон, на удивление, даже не читает письмо, просто складывая бумагу и опечатывая ее сургучом со своей печатью.

– Думаю, что так никто посторонний не решится вскрыть письмо, – улыбается он в ответ на мой недоуменный взгляд и убирает послание во внутренний карман. – Ну а теперь же вы можете пойти одеваться?

Спустя минут двадцать мы с Роувардом уже идем по людным улочкам Хельфьорда, а я стараюсь не обращать внимания на то, как нас рассматривают, а потом переходят на другую сторону дороги. Дракону, кажется, вообще все равно на происходящее.

Он взял меня под руку и хмуро, как, впрочем, и обычно, уверенным шагом идет вдоль аккуратных двухэтажных домов. Их светлые фасады с высокими окнами выстроились вдоль узких улочек, вымощенных серым камнем, сейчас покрытый местами тонким утоптанным слоем снега и наледью.

Зимнее солнце уже клонится к горизонту, и его косые лучи ненадолго пробиваются сквозь облачную пелену, а потом снова прячутся, погружая улицы в сумрак. Холодный ветер с залива гонит по мостовой поземку и треплет единичные, развешанные между домами гирлянды из можжевеловых ветвей.

Город начал готовиться к празднику середины зимы. Вчера это было еще не так заметно, но праздник ближе, и все больше украшений. Кое-где на дверях домов уже висят венки из вечнозеленого падуба с ярко-красными ягодами.

Как подсказывает память Марики, на окнах принято расставлять свечи, чтобы отгонять злые силы, но пока что в них только темнота. Но аромат можжевельника уже начал примешиваться к запаху дыма очагов и морской свежести.

Если на площади, где мы вчера были, были сосредоточены в основном продуктовые лавки, то сейчас Роувард безошибочно выбрал улицу, вдоль которой тянутся ряды лавок кузнецов, стекольщиков, кожевников… Их немного, они не очень богатые, но снаружи выглядят очень уютно, особенно когда их вывески поскрипывают на ветру.

Роувард уверенно ведет меня мимо лавки старьевщика, чья витрина пестрит диковинными вещицами, и мастерской часовщика, откуда доносится мерное тиканье.

На углу, где улица делает крутой поворот к площади с ратушей, стоит двухэтажный дом с большими окнами-витринами, задрапированными изящными гардинами. Вывеска "Модная одежда Хильды" украшена гирляндой из веток падуба с серебряными лентами.

Колокольчик над дверью мелодично звенит, выпуская даму в богатом платье. Увидев нас, она замирает на пороге, но быстро берет себя в руки и, подобрав юбки, спешит прочь по темнеющей улице. Надо же, даже не отпустила никаких колкостей в мою сторону. Волшебное действие дракона.

Роувард слегка хмурится, но решительно направляется к двери магазина, увлекая меня за собой.

Нас встречает богатая приемная с несколькими манекенами в дорогих платьях, украшенных кружевом, вышивкой и лентами с драгоценными нитями. Теплый воздух наполнен ароматами лаванды и свежевыглаженного белья.

Чуть дальше потрескивает камин, а рядом – высокое зеркало, которое при необходимости может отделяться ширмой с плотным кружевом. У самого камина стоит кофейный столик и удобное кресло, видимо, для ожидающих.

– Чем могу быть… полезна? – из глубины магазинчика выходит невысокая женщина с проседью в волосах и мушкой над верхней губой.

Первый испуг на ее лице быстро сменяется интересом. Правильно, дракон, его игрушка и игра в переодевашки. Честно говоря, не очень хочется чувствовать себя куклой, но отказываться не буду, потому что мне действительно нужна как минимум более теплая уличная одежда.

– Нужно одеть ниру Марику, – говорит он, используя какое-то обозначение, непонятное мне, но, похоже, привычное ему. – Полный гардероб.

Хильда, а это, несомненно, она, окидывает меня взглядом, поднимает одну бровь и зовет двух помощниц. Пока Роувард располагается у камина, а хозяйка магазинчика заискивающе разговаривает с ним, с меня в четыре руки снимают мерки, а потом отводят к зеркалу, закрывая ширмой.

Там я почти мгновенно оказываюсь раздета сначала до нижней сорочки, а потом стягивают и ее, чтобы облачить в новую. Из белоснежного тонкого шелка, едва доходящую до колен, что просто скандально-неприлично по местным обычаям. Она приятной прохладой скользит по коже, словно лаская, и едва скрывает то, что под ней.

Мне примеряют несколько платьев: от строгого и достаточно простого из плотного зеленого сукна, с отделкой из черного бархата по вороту и манжетам до небесно-голубого из легкой шерсти с шелковой подкладкой и лифом, украшенным тонкой серебряной вышивкой.

Все платья на мне показывают Роуварду, рассказывая о достоинствах, а потом снова скрывают меня ширмой, чтобы снять наряд.

Когда, снова стоя в одной сорочке, я слышу позади себя чьи-то шаги, я готовлюсь к очередному платью, но… В зеркале позади себя вижу Роуварда.

Глава 29

Никогда особо не страдала природной стеснительностью, но взгляд Роуварда заставляет по-настоящему покраснеть и вызывает желание прикрыться. Что я, собственно, и пытаюсь сделать, обхватив себя руками.

– Не надо… – дракон перехватывает мое запястье. – Не стесняйся себя.

Его пальцы скользят от кисти к локтю, потом к плечу, запуская волны мурашек, разбегающихся по всему телу, а потом замирают на плече.

– Не слушай этого идиота, – Роувард ловит мой взгляд через зеркало, и я оказываюсь загипнотизирована синевой его глаз. – Не слушай никого, кто говорит, что ты нехороша. У тебя прекрасная аккуратная грудь, тонкая, практически идеальная талия… А его наряды не могут исправить ничего. Только испортить то, чем одарила природа.

Он касается тыльной стороной ладони моей щеки, проводит по губам, а потом так же неожиданно для меня, как появился, уходит за ширму.

– Мы берем все, – доносится до меня голос дракона. – Со старым платьем делайте что хотите, а ниру сейчас одеть так, чтобы она не замерзла на улице. Остальное отправьте в мой дом. А еще вон то платье…

– Но, ваше величие, оно…

– Подумайте, Хильда, хотите ли вы со мной спорить? – в голосе Роуварда насмешка граничит с угрозой. И я бы очень не хотела знать, что он сделает Хильде, если она не согласится.

Меня одевают быстро. В теплое платье из мягкой шерстяной ткани глубокого ультрамаринового оттенка. Белый кружевной воротничок красиво оттеняет шею, а манжеты украшены такими же тонкими кружевами. По низу подола идет широкая полоса кружева, которая изящно колышется при ходьбе.

В качестве обуви мне дают теплые сапожки с мягким мехом внутри. Они достаточно высокие, чтобы защитить от снега, но при этом удивительно легкие. Шнуровка позволяет идеально подогнать их по ноге.

В конце на плечи накидывают плащ из плотного темно-серого сукна. Он подбит мехом серебристого оттенка, а капюшон отделан более длинным ворсом того же меха. Застежки серебряные, с затейливым узором.

Я смотрю на себя в зеркало с ощущением, что меня сводили к модному стилисту, который из юной затюканной девочки смог сделать молодую леди из обеспеченной семьи.

Как-то неожиданно на контрасте вспоминается муж, который вечно бухтел, что я перестала за собой следить и одеваюсь, как тетя Марфа с завода. Я старалась как могла, но он всегда был на первом месте. И сплошные упреки… Теперь-то я понимаю почему. С аспиранткой просто было веселее.

И на фоне этих воспоминаний в голове звучит низкий, обволакивающий голос Роуварда: “Не слушай никого, кто говорит, что ты нехороша”. А еще его взгляд, который заставил внутри меня что-то сжаться, затрепетать… Каждая женщина должна хоть раз в жизни почувствовать такой взгляд на себе.

– Ваша… спутница готова, – Хильда сама складывает ширму, демонстрируя меня в полной экипировке для прогулки.

Роувард оценивающе окидывает меня взглядом:

– Перчатки, – произносит он. – На улице мороз, руки могут замерзнуть.

Хозяйка магазина от неожиданности замирает и немного вытягивается в лице:

– А вы на удивление внимательны… – отмечает она. – Прошу простить за рассеянность. Пусть они будут подарком.

Хильда достает длинную коробку и открывает ее тут же, протягивая вместе с перчатками из тонкой серой кожи, которые доходят до самого локтя. Они мягкие, словно сделаны из бархата и украшены серебристыми пуговичками, гармонирующими с плащом.

Роувард оставляет на каминной полке увесистый мешочек с монетами, снова берет меня под руку, и мы выходим из магазина в морозный зимний воздух. Солнце уже почти скрылось, окрашивая небо в густые фиолетовые тона.

– Сейчас отправим твое письмо сестре, – спокойно говорит дракон. – Если ты, конечно, не хочешь дойти до самого приюта и встретиться с ней.

Несмотря на столь щедрое предложение, я отказываюсь, потому что, во-первых, я не уверена, что Аурелия в приюте (не просто так же Руди видел, как она идет в доходный дом), а во-вторых, вряд ли она со мной нормально будет разговаривать в присутствии Роуварда. Хотя, наверное, это было бы самое безопасное решение.

Теперь на меня бросают не только пренебрежительные, но и заинтересованные взгляды. Наверное, думают, что я достаточно удовлетворяю “досуг” дракона, раз он решил даже приодеть меня.

Эта мысль царапает, потому как содержанкой чувствовать себя не особо приятно. Но я старательно отгоняю ее: какое дело, кто что думает? Я-то знаю, как обстоят дела на самом деле. Главное, чтобы я не ошибалась.

В тесной каморке усталый почтовый работник, записывает адресата, шмыгая носом в такт движения пера, а потом, получив от дракона дополнительный медяк, обещает, что “передадут лично в руки и никак иначе”. Хотя, боюсь, в приюте не получится выполнить это обещание. Там все письма всегда получал Старший наставник.

Мы выходим из почтовой службы, задерживаясь на площади рядом со стойлом для лошадей и небольшой гостиницей. Здесь же расположена ратуша, полицейский участок и нотариальная контора.

Но больше всего мое внимание притягивает двухэтажное здание, в котором, согласно вывеске, на первом этаже расположена городская библиотека, а на втором – школа. Надо запомнить и как-то все же попробовать уговорить Роуварда отпустить меня.

– Ваше величие! – раздается дребезжащий голос Гриндорка.

Роувард останавливается, а на его лице появляется высокомерие и жесткость, которой еще пару мгновений назад не было.

– Решили выйти на вечернюю прогулку? – мэр идет к нам под руку с круглой девушкой в красном плаще и с глуповатой улыбкой, адресованной Роуварду. – Как вам наш город?

– Подстать мэру, – с легкой усмешкой отвечает дракон.

– Сочту это за комплимент, – улыбается мэр. – Вы уже заканчиваете прогулку? Быть может, я могу что-то показать еще?

– Благодарю, я видел достаточно.

– Тогда мы с дочкой просто немного проводим вас, – от улыбки и противного взгляда Гриндорка мне становится немного не по себе. – Я бы еще хотел предложить вам попробовать местное развлечение – прогулку на льду. Мы в честь праздника залили каток немного в стороне от ратуши.

Роувард сжимает челюсти и хмурится.

– Откажусь, – коротко отвечает он.

Дочка мэра постоянно посматривает на Роуварда, улыбается и старательно делает вид, что смущается. Переигрывает. Меня же старательно игнорирует.

Мы медленно сворачиваем с площади на главную улицу, которая тянется до нашего дома, а я чувствую, как напряжен Роувард. Его рука крепко держит мою, а на виске бьется жилка. Мэр идет чуть впереди, то и дело оборачиваясь и продолжая рассказывать о городских достопримечательностях, а его дочь семенит рядом с ним, бросая на Роуварда заискивающие взгляды.

Снег поскрипывает под ногами, в воздухе кружатся редкие снежинки. Откуда-то доносится запах свежей выпечки и ароматного ужина.

Внезапно позади нас слышится нервное ржание лошадей и неровный цокот копыт. К нам приближается почтовый экипаж, и все прохожие спешат поскорее убраться с его пути. Мэр резко останавливается, а его дочь, словно испугавшись, кидается в сторону Роуварда.

Он инстинктивно отстраняется, его хватка на моей руке ослабевает, и в ту же секунду Гриндорк, будто теряя равновесие, всем телом наваливается на меня.

Я не успеваю среагировать и удержаться, падаю на заснеженную мостовую. Роувард делает едва заметное ловкое движение, подхватывает за талию, вздергивая в воздух, и в следующую секунду экипаж с громким скрипом тормозит именно там, где я только что лежала. Лошади встают на дыбы, испуганно всхрапывая, а толпа вокруг охает.

– Ох, как неловко вышло! – картинно вздыхает мэр.

Роувард прищуривается, глядя на Гриндорка, но ничего не говорит. Однако и этого хватает, чтобы мэр побледнел.

– Позвольте загладить свою вину, – произносит он, – и пригласить вас на небольшой прием в честь приближающегося праздника.

– Мы придем, – коротко отвечает Роувард, и его рука снова ложится мне на талию, но теперь уже в явно собственническом жесте. Дочь мэра при виде этого заметно мрачнеет.

Дракон жестом позволяет вознице трогаться, следом расходятся и остальные зеваки.

– Но, пожалуй, вам стоит пойти домой и успокоить вашу дочь, – продолжает Роувард. – А то молодым нирам бывает сложно справиться с нервными потрясениями и испугами. Тем более что скоро прием…

Гриндорк понимает намек, раскланивается с нами и, взяв свою дочь под руку, уходит обратно, в сторону площади.

Позже, когда мы отходим от места происшествия подальше, я все еще чувствую дрожь в коленях.

– Почему мне кажется, что это было не случайно, – внезапно вслух произношу я мысль, которая крутится в голове.

– Потому что это было не случайно, Марика, – усмехается Роувард. – И теперь мне несказанно хочется знать, чего добивался ваш достопочтенный мэр.

Мы заходим в дом, Роувард галантно помогает мне снять плащ, а потом, не говоря больше ни слова, скрывается в своем кабинете. Я прикидываю, чем могу себя занять, но не успеваю подняться на второй этаж, как ко мне кидается Улька. Она внезапно падает передо мной на колени и обхватывает ноги:

– Марика, – шепчет она, – спаси меня и мою сестру. Ты сказала, что у тебя есть идея. Именем Всеблагого прошу.

Глава 30

– Эй, ты что? – наклоняюсь, чтобы поднять ее, но она упирается, не отпускает меня.

– Пожалуйста, Марика! Я не знаю, где еще искать помощи…

– Для начала встань, – говорю я. – Идем, объяснишь, что тебя довело до жизни такой.

– Пожалуйста, не выдавай меня… Меня уже не должно быть в доме, но я не могла не дождаться тебя!

Киваю, поднимаю с колен Ульку и практически затаскиваю в свою комнату.

– Будь добра, пожалуйста, растопи камин, – прошу ее я, а сама подхожу к столику, где стоит свеча, и зажигаю ее. – Я замерзла.

Лукавлю, потому что до самого дома Роувард не выпустил меня из рук, прижимая к себе за талию. А рядом с ним, когда сердце так быстро стучит, просто не может быть холодно.

– У мэра должен быть торжественный прием, – дрожащим голосом произносит Улька, когда огонь в камине начинает разгораться с легким шипением. – Каждый год перед праздником они устраивают. Приезжают даже из соседних городов…

Да, я что-то припоминаю такое. Но Марика слышала это больше в виде случайных сплетен или восторженных рассказов тех, кто мечтал побывать на таком приеме. Марика не хотела, в отличие от Аурики, которая грезила красивыми платьями, балами и блеском украшений.

– Какая ты красивая… – выдыхает Улька, когда оборачивается и замечает мое платье. – Не зря рассказывали, что дракон щедро платит за…

– Давай вернемся к твоей просьбе, – перебиваю я, не желая слушать, за что платит мне дракон.

Улька, к счастью, понимает, подходит ближе и продолжает:

– Одна из традиций мэра – зажигать его главную люстру. А туда нужны свечи. Дорогие. Восковые… А их нет… – Улька закусывает губу и отводит взгляд. – Но супруга мэра ничего не хочет знать об этом. Мэр ей во всем потакает. Сегодня она снова подняла руку на мою сестру…

Вот гадина. Что с этим городом не так? Куда ни плюнь, везде какое-то… Кхм. Безобразие. Словно дух самодурства в воздухе, как вирус летает и поражает мозг.

– Кто-то из наших даже пробовал до соседнего города добраться, чтобы разжиться свечами, – рассказывает горничная. – Но туда ехать неделю, а потом неделю обратно. На весь город же не привезешь. Да и дороги там коварные, в непогоду лучше не соваться. А зимой у нас непогода почти всегда.

Улька искусала все губы, измяла подол платья и, кажется, еле сдерживается от того, чтобы снова кинуться мне в ноги.

– У меня нет никаких гарантий, Улька, – вздыхаю я. – Что получится, как получится… Да и получится ли? Я же тут это еще не делала…

– Но ведь уже делала?

Тру переносицу. Делала. Только не Марика, а я. И не в мастерской, где только простейшие приспособления и огромный очаг вместо обычной газовой горелки, а в нормальной химической лаборатории. С нормальным оборудованием и чистыми веществами, а не тем, что раздобыла.

Но попытка не пытка ведь? Так?

– Я попробую, – вздыхаю я, боясь пробудить в горничной напрасную надежду. – Но ничего не обещаю.

Улька все же кидается ко мне, хватает меня за руки и сжимает в своих ладонях.

– Это большее, на что я могла бы сейчас рассчитывать, – говорит она, а потом опускает взгляд на перчатки, которые я все еще не сняла. – Позволь мне хотя бы почистить их, я завтра верну.

И правда: от падения остались пятна. Наверное, и плащ тоже не совсем чистый, но сейчас проверять не пойду. Стягиваю перчатки, отдаю Ульке, она кивает и натянуто улыбается:

– Выйду через задний двор… Даже если не получится, ты не отказала, и хотя бы этому я благодарна, – она идет к двери, а потом оборачивается: – Ты просила золу. Я ее собрала и положила в том теплом чулане.

Я еще несколько минут стою, пытаясь привести мысли в порядок. Потом меняю платье на то старое, которое у меня еще осталось, потому что это жалко испортить, если чем-то обольюсь и тихо, загасив свечу, чтобы не привлекать внимание дракона, выхожу из комнаты.

В последний момент вспоминаю, что хотела захватить с собой книгу с алхимическими заметками, поэтому возвращаюсь и беру верхнюю. Кажется, это была она.

В доме я уже достаточно хорошо ориентируюсь, потому даже в темноте быстро нахожу и лестницу, и спуск на кухню. Отмечаю только тонкую полоску света, привычно мерцающую под дверью в кабинет дракона.

Опять не спит… Может, и права Марта, что не все с ним так просто? Что его мучает и не дает заснуть? Какая проблема мучает. И где, черт возьми, он умудрился вчера получить ранение?

Одна мысль тянет за собой другую, и я ловлю себя не том, что дотрагиваюсь пальцами до губ, вспоминая то, с каким жаром Роувард целовал меня. И чуть ли не вслух фыркаю от того, что мне понравилось. Даже не так. Ну умеет дракон целоваться, в этом ничего такого нет. А вот разочарование от того, что он и не вспомнил об этом поцелуе – вот что ненормально.

В кухне все же приходится зажечь снова свечу, чтобы сходить в подпол за котелком с салом. Отложить? Или взять все? Глупо сразу все брать, вдруг не получится. Нахожу еще один чугунный котелок, поменьше, выкладываю туда часть нарезанного сала, а остальное возвращаю.

Замираю на мгновение, когда мне на глаза попадаются подвязанные пучки мяты и вербены. Может, сделать Роуварду чай? Нет... Не решусь. Да и... Вдруг из-за этого не смогу даже попытаться помочь Ульке? А я обещала.

Захватываю еще с собой яблочный уксус, снова гашу свечу и по стеночке поднимаюсь снова к холлу. Вход во флигель можно даже не искать: оттуда по ногам тянет зимним холодом.

Сначала отношу все, что забрала с собой в лабораторию, то есть мастерскую, а потом отдельно захожу в чулан и забираю оттуда ведро с золой. Отлично: в щелоке не будет недостатка. Главное – его приготовить.

Разведя огонь, вешаю на него котелок с водой. Собираю на рабочую поверхность сито, большую деревянную кадку, в которую будет сливаться щелок, деревянную лопатку для перемешивания и еще несколько фарфоровых емкостей.

Все это занимает почти весь стол, поэтому я освобождаю себе еще подоконник, а потом опускаюсь на скамью, осматривая фронт работ. Одно я знаю точно: отдыха этой ночью ждать не стоит…

У меня, по прикидкам, около килограмма очищенного сала. Посмотрим, сколько из этого выйдет стеарина и сколько свечей, а потом уже будет видно, насколько вообще реально хоть чем-то помочь Ульке и ее сестре. А то ведь от двух-трех свечей им легче не станет.

Пока закипает вода в котелке, откатываю горсть горящих угольков в сторону и подвешиваю над ними котелок с салом, в которое добавила немного воды. Нагревать надо небыстро, чтобы не пригорало, но все равно даже так придется регулярно помешивать. Так что вряд ли мне удастся присесть надолго.

Оставив очаг работать, нахожу в чулане пару старых тряпиц и складываю их в несколько раз, создавая своеобразный фильтр. Его укладываю на дно сита, которое ставлю на деревянную кадку, а потом насыпаю сверху золу, которую мне оставила Улька. Где-то пальца на четыре.

Сейчас не буду заморачиваться сильно на чистоте щелока. Потом, если что озабочусь этим вопросом. Главное – создать щелочную среду для реакции. А потом, если что, и для стирки использую, не пропадать же добру.

Хотя в городе наверняка же должна быть прачечная? Надо будет Ульку спросить: она сама стирает или куда-то носит. Так-то городок здесь оказывается больше, чем я ожидала.

Понимаю, что в этом на воспоминания Марики опираться смысла нет. Как и во многом другом. Уж очень однобоким представляли ей мир. Узость мышления касалась почти всех сфер жизни, и я вообще сомневаюсь, что у нее было бы хорошее будущее, на одном добром и благородном сердце далеко не уедешь.

Возможно, это была еще одна причина, по которой она самоотверженно пошла на жертву. Ей бы немного потерпеть, зато потом сестру под свое покровительство взяли бы те самые люди: хоть какой-то, но шанс.

Беру деревянную лопатку и помешиваю сало. Морщусь: запах, конечно, при этом – то еще удовольствие. Вся надежда на то, что в очаге будет достаточная тяга, чтобы это все вытянуть.

Но, кажется, она напрасная. Может, дымоход бы почистить, а, может, в принципе на такое не рассчитано, ведь свечной мастер работал с чистым воском. Провоняет все: и мастерская, и платье, и волосы. Вот последнее особенно обидно: часто голову мыть не получится.

Найденные безразмерные рукавицы оказываются очень полезными: с их помощью снимаю котелок с водой. Она уже почти закипела, как раз то, что нужно. Начинаю потихоньку выливать жидкость в сито с золой, запуская процессы выщелачивания и гидролиза.

Спустя некоторое время, когда вся ткань пропитывается водой, до моего слуха начинает доноситься мерный стук капель по дну кадки. Теперь остается только набраться терпения и время от времени подливать воду к золе.

Снова помешиваю сало, которое начинает тоже потихоньку закипать, поэтому убираю немного углей из-под котелка. Запах с каждой минутой становится все ярче и противнее.

В окна хоть и дует, но толку-то? Запах не улетучивается, а форточки нет. Надо бы придумать, а то тут же дышать будет нечем! И дверь-то не откроешь – доберется аромат до дракона, еще раньше времени втык получу.

А вдруг получится? Так у меня хоть какой-то аргумент будет, ему же тоже сальные свечи не по душе.

И вообще… Что у них тут за проблема такая со свечами? Ну я поняла, что местный мастер был монополистом, весь город сам обеспечивал. Да еще и особенными. Но ведь уехал же?

Как я поняла, основная торговля с другими территориями идет через море. Но Улька что-то говорила про другие города, значит, к ним можно добраться по суше?

Еще она упоминала, что в этом году купцы ни воск не завезли, ни свечи. Но ведь можно же было как-то и своими силами справиться? Заслать своих торговцев куда-нибудь?

И что вообще могло стать причиной такой нехватки? Массовая гибель пчел? Бывает, конечно. Но чтобы даже в этом случае совсем не завезли – странно. Могли бы привезти и продать по сильно завышенной цене.

Хотя… какая-то мысль мелькает в голове, связанная с сыном мастера и мануфактурой. Но рука дергается, и я случайно попадаю горячей водой себе на ногу в тонких домашних туфельках.

– Тц! – дергаюсь и чуть не ошпариваюсь еще сильнее. – Проклятье!

Запах становится совсем тошнотворным, когда в голову приходит практически гениальное решение. Магия. Слабая, странная, бесполезная на первый взгляд магия Марики может помочь и тут: запах – это молекулы, а значит, что? Значит, их тоже можно отделить.

Пользуясь небольшой паузой, концентрируюсь, чувствуя тепло в груди и на интуиции просто отделяю что-то от чего-то. Я как будто “узнаю” всякого рода жирные кислоты, соединения с серой и прочие “пахнущие” вещества. От сгорания сальной свечи в том числе.

Собираю их мысленно в одно отдельное облако, к которому теперь и подойти-то страшно, а потом загоняю в бутыль. В воздухе действительно становится намного свежее. Даже резкий запах, который витал над моей конструкцией для приготовления щелока, становится мягче.

Все, что мне остается – закупорить бутылку. Главное, потом не забыть, что в ней, иначе это будет газовой бомбой.

Чем ближе к полному расплавлению сала, тем запах становится менее резким и почти весь утягивается в дымоход, поэтому мне остается только помешивать и процеживать воду.

Так проходит пара часов, когда наступает время снять растопленное сало с огня. Его тоже приходится процедить, поскольку далеко не все удалось отделить при нарезке, но это не отнимает много сил.

В этот момент проходится зажечь вторую свечу – первая окончательно догорела. Сгорают быстро, грязно да еще и пахнут так себе. Не для других, так для себя нужно было заморочиться со стеарином.

Медленно, тонкой струйкой вливаю подготовленный теплый щелок и продолжаю помешивать. Ощущение, как будто я вернулась в свою жизнь: привычные действия заставляют улыбаться.

Мне все же нравилось то, чем я занималась. Нравился запах химических реагентов, расчеты, эксперименты, долгие зимние вечера, когда приходилось задерживаться. Было ощущение, что я всегда оставляла частичку этого наслаждения в каждом удачном опыте.

Почему-то мне кажется, что старый свечной мастер точно так же относился к своей работе. Душу вкладывал, а не какие-то связи с темными силами.

Естественно, он был расстроен, когда сын не разделил с ним этой страсти! Променял свечи на артефакты. Да грош цена этой мануфактуре, если они до сих пор не обеспечили ни город, ни хотя бы знать какими-нибудь штуками для освещения.

Масса в котелке начинает густеть и приобретает молочно-белый цвет, поэтому я снова вешаю его над огнем и продолжаю помешивать, пока не начинает отделяться осадок из примесей, от которых надо избавиться. Моя магия вновь ускоряет процесс, чуть-чуть подталкивая его. Мне это начинает нравиться.

Переливаю прозрачную жидкость в новую емкость и добавляю яблочного уксуса, запуская последнюю важную реакцию – получения непосредственно стеарина.

И тут я уже не могу себе позволить, по крайней мере, на первом этапе, применить магию. Остывание и расслаивание должно происходить медленно, постепенно, чтобы обеспечить хорошую, мягкую структуру.

Если мне очень повезет, и магия поможет после остывания, свечи будут к завтрашнему обеду.

Мне кажется, я прикрываю глаза только на секунду, чтобы избавиться от усталости, но когда я размыкаю веки, в мастерскую уже заглядывают лучики солнца. А это значит, что уже не раннее утро.

И я не уверена, что сейчас, выйдя отсюда, я не попадусь на глаза одному вредному дракону, который непременно задаст кучу вопросов. Он их любит задавать. И еще больше не уверена, что его мои ответы устроят.

С трудом разогнувшись от неудобной позы, в которой проспала остаток ночи, я проверяю, что расслоение идет правильно, закрываю мастерскую и сбегаю в свою комнату, чтобы переодеться.

Однако по дороге, в холле, меня останавливает звук дверного колокольчика. Ни Ульки, ни Клоти рядом не оказывается. Я пытаюсь найти хоть малейший повод не открывать, но потом меня берет сомнение: а вдруг это уже ответ от Аурики?

Приоткрываю дверь, и меня тут же резким движением впихивают внутрь, до боли сжимая плечо.

– Кажется, одна маленькая дрянь заигралась, – шипит мэр. – Или уже не смущает быть под драконом?