Текст книги "Прости, но я ухожу (СИ)"
Автор книги: Адриана Чейз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)
Прости, но я ухожу
1.1
1.1
– Так что прости, Глаш, но я ухожу… – спокойно говорит муж, который сидит рядом со мной.
Я не застала его на измене, я даже в самых страшных снах не могла представить, что он от меня уйдет…
– Дети выросли. А к приемному ребенку у меня чувств нужных нет, – продолжает Вадим.
А у меня даже сил нет запротестовать и запретить ему так говорить о Ксюше, нашей младшей дочери, которая нам неродная.
– Кто она? – хриплю, глядя прямо перед собой.
– А разве есть разница? – тут же напрягается рядом муж.
И правда… Никакой.
– Кто она? – зачем-то перехожу на крик, хотя в этом нет нужды.
И он ничего не изменит.
– Лёля…
Нет-нет! Только не это!
– Она же еще ребенок! – вскрикиваю, пораженная тем, что сказал муж.
– Ей двадцать три, Глаш. И поверь… Леля вовсе не малышка.
Детский день рождения – это всегда хлопоты, даже если твоему ребенку уже давно не пять лет. Вот и для меня, сбивающейся с ног, праздник старшей дочери, которой завтра исполнялось целых двадцать, был настолько масштабным, что я начинала сходить с ума.
Муж, сын, а также все, кто знал о готовящемся сюрпризе, посмеивались надо мной, но все инструкции выполняли четко. А я горела этим праздником, как горела и всеми теми мероприятиями, что устраивала для своей семьи регулярно.
Она была идеальной, эта семья. С Вадимом мы встречались с первого курса института, сойдясь на той почве, что поступили туда экстерном. Я – в пятнадцать, Вадик – в неполных шестнадцать. Когда писали дипломные работы, оказалось, что я жду ребенка. Как только выпустились из ВУЗа, наша семья пополнилась Юлькой, в которой мы оба души не чаяли. Еще через три года родился Петр – серьезнейший молодой человек, который сейчас, в свои семнадцать, бесконечно участвовал в каких-то соревнованиях по робототехнике, и грозил, что он в итоге изобретет аппарат, который долетит аж до самого Юпитера.
А еще у нас была Ксюша – крошка-дочь двух лет, которую мы взяли из приюта. Я бы и сама еще могла родить, возраст вполне позволял. Сейчас в сорок порой заводили первого ребенка. Но после вторых родов врачи категорически запретили мне даже думать в сторону беременности и родов.
В общем, у меня была вроде как обычная и среднестатистическая семья, которая мне самой казалась идеальной. Почему была и казалась? А об этом я расскажу вам уже сейчас…
– Ксюшенька, поиграй пока сама, хорошо? – сказала я младшей дочери, усадив ее в небольшой манежик, стоящий на полу гостиной. – Сейчас мама торт дождется и мы с тобой пойдем ужин готовить.
– Тот! – тут же откликнулась малышка, которая принялась играть в кубики, которые лежали в манеже.
Ксюша была совершенно беспроблемным ребенком. Иногда на ее личике мелькало такое странное выражение, как будто она все понимала и до сих пор не верила своему счастью. Не всегда малышам так везет с приемными семьями, а вот нашей Ксюне улыбнулась удача.
Мы все ее просто обожали! Юлька и вовсе приезжала три раза в неделю, даже когда у нее дел было по горло, чтобы побыть с сестренкой. А Петя позволял вить из себя веревки. То катал Ксюшу на себе, то задаривал ее подарками, которые покупал на карманные деньги. И Вадим не отставал – уже продумал, в какую школу мы ее отдадим, и даже в шутку обзавелся для нее женихом – трехлетним сыном наших друзей.
Убедившись, что с малышкой все в порядке, я помчалась на кухню. Хотела успеть подготовить овощи до прибытия торта, который нужно было положить на балкон, чтобы постоял до завтрашнего дня. А завтра со всеми предосторожностями везти за город, где мы сняли для дня рождения дочери целый коттедж. Туда должны были приехать наши родные и близкие, только самые важные для нас люди. А Юлька планировала отметить свой праздник еще и на выходных, собравшись с однокурсниками и старыми приятелями.
Я почистила всю морковь и взялась за картофель, когда из прихожей раздался звук открываемой ключом двери. Машинально взглянула на часы и нахмурилась. Все семейство еще должно быть занято на своих учебах и работах. Это я могла себе позволить побыть дома, трудясь удаленно, потому что посвящала время младшему ребенку. Но сложа руки в любом случае не сидела – на мне было хозяйство и какой-никакой, но все же заработок. Хотя в последнее время муж и начал намекать на то, что возраст два года – идеален для того, чтобы отдать Ксюшу в садик.
– Ой, Вадик! А ты чего так рано? – удивилась я, вытерев руки о полотенце и выйдя в прихожую.
– Привет, – просто поздоровался он и посмотрел на меня так, что я схватилась за сердце.
– Что случилось? – пролепетала упавшим голосом.
Вытащила телефон из кармана передника, стала быстро просматривать семейный чат. Все на месте, живы-здоровы, писали какую-то милую ерунду не далее получаса назад. Или за такой короткий срок что-то успело стрястись?
– Все в порядке, – ответил Вадим каким-то чужим голосом. – Давай поговорим?
То, что он произносил, совсем не коррелировало с тоном, которым муж ко мне обращался. Я аж задохнулась от ощущения бетонных стен, каждая из которых выполняла свою функцию. Одна встала между нами с мужем, вторая легла мне на плечи многопудовой плитой.
Может, он заведет речь о том, что меня корежило до сих пор? А именно о моих лишних килограммах, которых было не так уж и много, но которые, судя по случайно услышанному разговору, Вадима нервировали.
Я стала свидетелем небрежной беседы, которую Вадик вел с лучшим другом семьи – Игорем Вороновым, когда мы выбрались за город на рыбалку. Точнее, рыбачили мужики, а мы с подружками просто расслаблялись и отдыхали. И вот вечером одного из чудесных дней я услышала, как Вадик говорит, будто мои почти незаметные глазу лишних десять килограммов его порядком раздражают. И я уже не та девочка, которую он встретил и полюбил когда-то.
Вадим был пьян, а на следующий день, словно желая искупить свою вину, набрал мне полную охапку шикарных кувшинок, а ночью показал, что я очень желанна. И тогда я его откровения обсуждать с ним не стала. Наверное, зря.
– Давай, конечно, – кивнула я, указав на гостиную. – Там Ксюшка в манеже играет, можно при ней говорить?
Вадим рассеянно кивнул, мы прошли с ним к дивану, на котором и устроились. Какое-то время посидели молча. Я не торопила Вадима, потому что казалось, что вот-то случится нечто, от чего вся моя устаканившаяся и спокойная жизнь полетит кверху тормашками. И тема моих лишних килограммов казалась сейчас самой безобидной из того, что муж мог выбрать для обсуждения.
– Дети выросли, Глаш… Уже взрослые такие. Юльке двадцать, подумать только! – усмехнулся он.
– Да и Петька не отстает… Настоящий мужик, – сдавленно ответила я, борясь с ощущением, что прямо сейчас меня настигает конец наших с Вадиком отношений.
Это было иррационально! Ничто не предвещало беды, как говорится. Но то, что и как вещал Вадим, обескураживало.
– Сначала выслушай меня, а потом будем все обсуждать прицельно, – произнес муж, чем понудил меня застыть ледяной статуей. – Дети уже взрослые, мы их вырастили и свою функцию, как родители, выполнили. Алименты на Петра и Юлю, пока она учится – это святое, и я буду их платить. Квартиру тоже оставляю вам, это не обсуждается…
Он говорил это, а я сознанием цеплялась за отдельные слова и сердце мое заходилось в рваном ритме, пока в кровь выбрасывались щедрые порции адреналина. Алименты… Квартиру оставляю…
– У меня другая, Глаш… Уже несколько месяцев. Я думал, что это просто седина в бороду, надеялся, что отпустит, но нет. Так что прости, но я ухожу…
Последние четыре слова выбили почву из-под ног, затуманили разум и мне показалось, что я лечу в бездну, разверзшуюся прямо подо мной. Какие лишние килограммы? Какой кризис в виде беса в ребро? Все гораздо прозаичнее… У моего мужа – другая женщина.
– Дети выросли, – вновь повторил Вадим, который, казалось, хочет прежде всего уговорить самого себя, что он поступает правильно. – А к приемному ребенку у меня чувств нужных нет.
Сил нет даже на то, чтобы запротестовать. Я убита и уничтожена. Развеяна на миллиарды атомов родными руками человека, с которым прожила больше половины жизни.
Меня больше нет.
– Кто она? – удалось прохрипеть, пока я пыталась хоть на чем-то сфокусировать взгляд.
Даже Ксюня застыла в своем манеже, как будто чувствуя, что сейчас происходит что-то из ряда вон выходящее. Или ощутив своим маленьким исстрадавшимся сердечком, что именно сейчас сказал ее папа.
– А разве есть разница? – тут же напрягся рядом муж.
Он тоже закаменел, застыл, будто готовясь оборонять ту территорию, на которую мне хода нет. Она чужая, там мне не место. Даже издали посмотреть – это уже опасность для Вадима и его новой женщины.
– Кто она? – зачем-то перешла я на крик, хотя в этом не было нужды.
Ксюша замерла, я видела это по силуэту в манежике. Мне нельзя было позволять себе подобного в присутствии ребенка. Она повидала всякого, моя маленькая нежная девочка. Была и агрессия в ее крохотной жизни, потому у нас под запретом даже повышенный голос, не то что крик. И тут ее мама, тот источник силы и уверенности, который должен быть непоколебимым, разваливается на части прямо здесь и сейчас и позволяет себе то, на что не имеет права.
– Леля… – выдохнул муж, и мои глаза округлились, превратившись в две огромных плошки.
Нет-нет! Только не это! Только не Леля – дочь нашего давнего приятеля, Юлькина подруга… А может, есть какая-то другая барышня, которую называют так же узнаваемо, как и ее?
– Она же еще ребенок, Куденков! – возмущенно воскликнула я, вскочив с дивана.
– Ей двадцать три, Глаш. И поверь мне – Леля вовсе не малышка!
1.2
1.2
Ну, конечно, она не малышка! И муж наверняка убедился в этом не единожды! Я сжала и разжала кулаки. Вновь согнула пальцы, впиваясь ногтями в ладони. Мне нужно хоть немного протрезветь от той жуткой боли, которая выворачивает меня наизнанку…
– Глаша, я хочу быть с тобой честным и поэтому говорю тебе все как на духу – я влюбился. Полюбил очень сильно. Леля отвечает мне взаимностью, у нас очень много планов на жизнь.
И в этой жизни не будет меня и Ксюши, ведь я останусь за бортом, как ненужная вещь. А Ксюшу Вадим, как он изволил выразиться, полюбить нужной любовью не смог. А еще есть взрослые дети, которых уже не нужно растить. Как удобно!
– Миронов знает? – просипела я, глядя на мужа, в глазах которого чувство вины было тесно сплетено с уверенностью, что он поступает правильно.
Да и не могла я его ни в чем упрекнуть, по сути. Полюбил другую, так бывает. Иногда ведь случается, что клятвы в вечной любви становятся ничем, просто пшиком. Вот и с нами такое произошло. И муж действительно был со мной честным. Почти. Ведь он же сам признался, что их роман с Леной Мироновой – это не действие одного акта в пьесе. Он длился какое-то время. Определенный период, за который Вадим успел понять, что эта история серьезна.
– Да, знает. Сначала он был удивлен, но ты же знаешь Лельку… Она любого уговорит.
Куденков расплылся в улыбке, но, видимо, очень быстро понял, что это неуместно. И что в принципе его слова звучат довольно двояко. Потому принял мрачный вид.
– А сейчас что? Уже не удивлен? – спросила я, сложив руки на груди.
Конечно, я непременно поговорю с Артемием – отцом Лены. Что это вообще за ерунда такая? Леля – подруга нашей с Вадимом дочери, и я бы очень не хотела, чтобы Юля нахваталась от нее таких замашек.
Неожиданно мне в голову пришла ужасающая мысль, от которой я охнула и прижала руку ко рту. А что если Юляша тоже обо всем знала? Нет, этого не может быть!
– Надеюсь, хотя бы с нашей дочерью твоя малолетка это не обсуждала? – процедила я, вцепившись в лицо мужа взглядом.
На нем запылало острое негодование. Похоже, сказанное настолько не понравилось Вадиму, что он готов был беседовать со мной в жестком тоне, защищая свою Лелю.
– В тебе говорит уязвленное самолюбие, Глаша… Но скоро ты поймешь, что сейчас все происходит совершенно так, как нужно. Это тебя встряхнет, потому что ты слишком погрязла в быту, когда мы взяли Ксюшу.
Теперь уже настала моя очередь внутренне вставать на дыбы. Если он сейчас начнет плохо говорить про нашу младшую дочь – это буде ниже любого достоинства.
– И вообще с ее появлением все пошло наперекосяк, – продолжил Вадим, но я его оборвала:
– Сколько длится ваш роман с Леной?
– Она не любит, когда ее так называют.
– Так не рассказывай ей о том, что твоя жена зовет твою шлюху так, как хочет!
Куденков вскочил с дивана и бросился ко мне так внезапно, что я вскрикнула. А когда он схватил меня за плечи и встряхнул, Ксюша в манежике издала испуганный всхлип.
– Пожалуйста, Глаша… не надо! – прошипел Вадим мне в лицо, пребольно впиваясь в меня руками.
Он причинял мне страдания не только физически, он уничтожал меня каждым словом, которое ранило точно в сердце.
– Я хочу расстаться достойно. Да, ты имеешь право на любую реакцию, но я умоляю, не нужно трогать Лелю! Она очень переживает из-за того, как все случилось. И сейчас ждет в машине, потому что хочет тоже с тобой поговорить.
Я отшатнулась, услышав то, что сказал муж. Он привез сюда свою Лену? Ту самую девочку, которую мы оба знали еще малышкой? Как у нее совести хватит взглянуть мне после всего в глаза? Как она вообще не сгорела со стыда, когда ложилась под Вадима и раздвигала свои ноги перед моим мужем?
Подойдя к манежу, я вытащила из него Ксюшу. Малышка нервничала так, что ее личико постоянно кривилось. Так дочь всегда реагировала на те события, которые приносили с собой тревоги и переживания. Вроде и плакать ей хотелось, но она не решалась на обычную реакцию нормального человека.
Мой маленький испуганный воробышек…
– Юля знает о том, что мы с Лелей вместе, – проговорил за моей спиной муж тихо, и я застыла.
Показалось, что мне со всего маху вонзили нож прямо под левую лопатку, туда, где неровными скачками билось сердце.
– Точнее, мы ей сказали вчера. Она потребовала, чтобы ты обо всем узнала.
Я медленно повернулась к мужу, взирая на него с неверием. Шок, в котором я пребывала, лишь множился, пока не захлестнул меня с головой. Но, наверное, в таких ситуациях иначе не бывает? Не могла же вся эта история пойти по иному сценарию, когда мы бы сели тесным кружком, все обсудили, а потом обнялись бы и разошлись каждый в свою жизнь?
– То есть, она воспримет все нормально, если я просто буду обо всем знать? – прошептала я, делая свои выводы.
Вадим замотал головой, прикрыв глаза. От необходимости отвечать его избавил звонок в дверь. Он испуганно метнулся в прихожую, а я прижала к себе Ксюшу крепче. Прислонилась лбом к виску дочери и попыталась привести в порядок дыхание.
Прибыла, слава всем богам, вовсе не Леля, хотя я и начала подозревать, что эта наглая девица, которая не погнушалась тем, чтобы приехать сюда на разговор, могла прийти в мой дом. Это был курьер, что привез торт, о котором я напрочь забыла. Как и о дне рождения, который теперь даже не представляла, как праздновать.
Держа Ксюшу на руках, я прошла на кухню, куда Вадик занес большую коробку. Опустила дочь на пол и какое-то время была занята тем, чтобы пристроить торт на балконе, где он должен был оставаться до завтра. Мысли мои крутились вокруг праздника. На нем я сосредоточилась, чтобы не сойти с ума.
На Юлином юбилее должны присутствовать и Вадим, и Леля… Им же хватит ума не показываться на торжестве? Или они будут делать вид, что ничего не случилось?
Я решила задать эти вопросы напрямую Куденкову. А когда вошла в нашу спальню, куда он ретировался, расплатившись за торт и проводив курьера, обнаружила картину, от которой сердце снова неистово забилось.
Вадим быстро, словно был вором, орудующим в чужом доме, собирал свои вещи…
1.3
1.3
То, что Куденков так просто и легко это делал – бежал из нашей общей жизни, которая была для меня всем, попросту добило. И хоть казалось, будто я уже валяюсь в луже собственной крови, бездыханная, обесточенная, прозрачная, у Вадима получалось показать мне, что это не предел. И что он способен своими руками снова убивать меня и убивать, пока я не исчезну.
– Вадик… Скажи, что это шутка… – взмолилась я, начиная метаться по комнате.
На сумки, стоящие на постели, старалась не смотреть. Чудилось, что это порталы в другое измерение, через которые из меня точно так же утекает жизнь, как из открытой раны в груди.
– Глаша… Мне тоже очень больно, поверь. Но я хочу сделать все быстро, чтобы минимизировать страдания.
Он сосредоточенно складывал и складывал аккуратные стопки одежды в сумки, а я задыхалась и бегала туда-обратно, заламывая руки. Такой беспомощной я не была даже в тот момент, когда с аппендицитом увезли в реанимацию мою дочь…
– Как можно минимизировать то, чем ты меня сегодня уничтожил? – вновь захрипела я.
Спазм в горле был непереносимым. Он сдавливал шею изнутри, расползался всюду, распространяясь по каждой клеточке тела. Он мешал говорить, хотя я желала лишь одного – кричать.
– Не нужно так, Глаш…
С этими словами он направился в ванную, где стал собирать свои вещи – одеколон, машинку для стрижки, которой подравнивал щетину. Ее Вадик отращивал в отпуск и постоянно шутил, что мечтает стать дикарем и убежать в джунгли. А в последнее время брился так гладко, что я даже над ним стала подтрунивать.
«Ну ты снова прям жених!», – смеялась, не зная, что за этими словами кроется самая, что ни на есть, правда моей рухнувшей жизни.
– Папа, папа, папа…
Ксюша оттаяла, перестала пугаться и побежала за отцом. Схватила его за штанину и стала вышагивать следом, пока Куденков передвигался по ванной.
– Что будет с нашей дочкой? Ты вообще оборвешь с нею все контакты? – спросила я, встав в дверях ванной и прислонившись к косяку, по которому я едва не сползала киселем на пол.
– Глупости, Глаш, – отозвался Вадим. – Где, блин, мой гель после бритья? Ты же покупала сразу несколько… – пробормотал он.
Меня так и подкинуло от этих слов. Вадик просто перетащит к любовнице свои умывалки и прочие шампуни, просто расставит их точно так же на полочках и будет жить припеваючи?
– Нет, конечно… Я не стану обрывать все контакты ни с одним из детей. Мы же взяли на себя ответственность, когда приняли в семью Ксюшу…
Он подхватил малышку и усадил ее на сгиб локтя. Наконец нашел свои чертовы гели и вынул их из шкафчика. Один вручил ребенку, второй сунул в карман, третий взял в свободную руку. В таком виде вновь добрался до сумок, разложил там баночки, а потом они с Ксюшей сделали еще несколько «ходок» туда-сюда, чтобы забрать остальное.
– На, – проговорил Вадим, передав мне дочь. – Сейчас посмотрю, все ли забрал.
Он ходил и ходил по квартире, открывал шкафы, ящики, комод… Забирал и забирал свои вещи, которых в поле зрения становилось все меньше.
– Глаш, я колонку возьму, которую нам на годовщину дети дарили. Ты же ею все равно не пользуешься, – уведомил меня Куденков, пакуя вышеозначенную вещь.
А у меня даже сил не осталось не то что ответить ему, но в принципе понять, о чем он вообще говорит.
– Подытожим, – проговорил Вадим, когда собрал свое барахло. – Квартира ваша. Переписывать на кого-то из семьи я свою часть не буду, но и претендовать на проживание здесь не стану. Алименты, как и сказал, с меня в полном объеме. Развод оформим чуть позже. Я понимаю, что для тебя все это очень болезненно, поэтому пока отложим судебные тяжбы.
Он немного поморщился, взглянув на Ксюшу. Если сейчас скажет, что разойтись легче можно было бы, если бы дождались совершеннолетия Петра, но при этом у нас бы не было приемного ребенка, я брошусь на него с кулаками.
Эта маленькая крошка, которая сейчас тихо сидела у меня на руках, вцепившись пальчиками в мою домашнюю блузу, стала тем якорем и источником жизни, благодаря которому я все еще могла делать вдохи.
– Все… Я пошел. До встречи.
Взяв сумки, он приблизился к нам, небрежно чмокнул Ксюшу в лобик и просто покинул квартиру.
Бросаться за ним, падать на пол и впиваться в ноги с криком, что я без него не могу, разумеется, не стала. Если бы это могло хоть что-то исправить и стереть мне память, пожалуй, я бы рассмотрела такой вариант. Но ничего уже нельзя было изменить. Куденков просто ушел, оставив меня на растерзание тем чувствам, что бушевали внутри.
Он отправился в новую безоблачную и свободную жизнь, оставив позади груз, состоящий из не такой уж и молодой жены и маленького ненужного ребенка. Который, по сути, оказался важен лишь мне.
Я сделала несколько рваных вдохов и выдохов. Дочь смотрела на меня во все глаза, но молчала, только поджимала свои губешки.
– Так… Нам надо с тобой затеять стирку, – сказала я, ссадив Ксюшу с рук.
Начала с остервенением срывать с кровати постельное белье, на котором только сегодня ночью мы с мужем спали в обнимку. Помчалась к машинке, стала запихивать его внутрь, несмотря на то, что обычно разбирала вещи по цветам, а простыня была светлой, в отличие от остального.
Успокоилась только когда стиралка набрала воду и стала крутить барабан. А в себя пришла лишь в момент, когда дверь в квартиру снова открылась, ко мне быстрым шагом подошла Юля и сказала:
– Мама… это просто ужас…
