Текст книги "Прости, но я ухожу (СИ)"

Автор книги: Адриана Чейз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

9.1

9.1

У них не будет малыша… вот и все. Эта мысль выстрелом прошила Куденкова насквозь. Если до сего момента он хватался за то, что Леля может сказать ему про ребенка нечто обнадеживающее, то теперь все рухнуло.

Отстранив от себя льнущую Лену, он отошел в сторону и сложил руки на груди.

– Я хочу знать все из твоих уст. Слышал во время вашего разговора с матерью достаточно, но все же предпочту, чтобы именно ты поведала мне всю правду.

Леля стала заламывать руки. Не будь Вадим настолько зол, он бы даже испытал жалость по отношению к ней. Но то тлеющее в груди чувство, которое уже выжгло края и подбиралось к самому сердцу, не давало ни единого шанса Куденкову стать понимающим. Потому что это было равносильно тому, чтобы быть лохом.

– Я не знала про Ксюшу, клянусь! Ну, что это именно она… Моя дочь.

Два последних слова Леля произнесла шепотом. Они сорвались с ее губ тяжелым хриплым выдохом, в котором сквозил самый настоящий ужас. От того, что она говорила, было страшно прежде всего самой Лене – не нужно было становиться телепатом, чтобы это почувствовать.

– И когда узнала? – склонил он голову набок.

Она поджала губы.

– Когда мама стала настаивать на том, чтобы я снова попробовала вернуть Яна.

– Ты ушла от него действительно потому, что он был беден? Он тебя не донимал и не обижал?

По выражению лица Лели все было ясно сразу. Она оболгала того, с кем встречалась три года назад. Повесила на него то, в чем он был совершенно не виноват. Напротив, именно Ян и стал пострадавшей стороной, когда она сбежала от него, а потом родила дочь и отдала ее, как ненужную вещь. Даже не сообщив отцу Ксюшиного ребенка, что тот стал родителем.

– Вадик… Мама постоянно твердила, что найти себе богатого мужчину – это мой единственный шанс!

Она снова бросилась к нему, но Куденков перехватил ее руки за запястья и отстранил Лелю от себя.

– У тебя так это сделать и не получилось, – покачал он головой, криво улыбаясь. – Ты так и не нашла себе кошелек на ножках, потому что я – не тот миллионер, о котором вы с Лидой могли мечтать!

Последние слова он буквально выплюнул ей в лицо, хоть и понимал, что они лишь отчасти соответствуют действительности. Или же просто выгораживал Лелю перед самим собой и пытался свалить все на одну лишь ее мать?

– Вадик… я и не хочу никаких миллионов, – всхлипнула Леля. – Я врала тебе, но лишь потому, что… ты бы меня бросил, если бы узнал правду! Ужасно любить человека, который не только избавился от собственного ребенка, но еще и не может родить мужчине наследника…

Господи! Откуда же она всего этого понахваталась? Гештальт в плане детей у Куденкова был с перебором закрыт за время брака с Глашей. Да, он очень обрадовался беременности Лели, но если бы у них не было ребенка – это ничего бы между ними не изменило.

– Скажи… зачем ты восстановила невинность, Лена? – намеренно назвав любимую так, как ей не нравилось, спросил Куденков.

Хотелось хоть чем-то ее уязвить, хоть как-то уколоть… Вот до чего они докатились за считанные часы!

– Я…

Она запнулась. Посмотрела на него виновато и закусила нижнюю губу. Потом залилась краской, почти как тогда, когда у них все было «впервые». Леля так же смущалась, причем делала это, как выяснилось, весьма профессионально.

– Ты пошла на это, чтобы поймать на целку богатого мужика? – процедил Вадим, прекрасно понимая, насколько грубо это звучит.

Но что уж говорить, в этой фразе и скрывалась вся жуткая правда. Ведь он даже не успел произнести этих слов, как понял по лицу Лены, что попал точно в цель.

– Это все мама, Вадик! Это все она! – вскричала Леля, вцепляясь в его одежду пальцами.

Он взял ее за плечи и хорошенько встряхнул.

– Нельзя дожить до двадцати лет и считать, что ты не несешь ответственности за свою жизнь и поступки! – рявкнул он в испуганное лицо.

То лицо, на которое был готов смотреть бесконечно. И которое сейчас не вызывало у него ничего, кроме желания отвернуться и попытаться забыть.

– Ты меня обманула, Лена… ты лгала мне, глядя прямо в глаза! Что ты стала бы делать дальше, а? Инсценировала бы выкидыш? М? Когда ты собиралась устроить эту театральную постановку?

Ему даже не нужен был ответ – ему в принципе все было понятно и так. Ребенка не будет, а с остальным он даже не представлял, что делать. Ждать, когда она сообразит, что Лида права и взять с него, Куденкова, особо нечего? Понимать, что остался с нею, но подозревает каждую секунду, что Леля отправилась к Яну, потому что он более лакомый кусочек? Нет, это невыносимо!

– Все, я ухожу, – сказал он любимой, понимая, что слова эти говорит за короткий промежуток времени уже второй женщине.

С той лишь разницей, что теперь, когда произносил их, не чувствовал ничего, кроме жуткой опустошенности и горечи. Тогда, когда уходил от Глаши, он летел навстречу новому счастью на широко распахнутых крыльях. Теперь же камнем падал в пропасть собственных страданий.

Вот чем все обернулось… Это ему наказание за то, как поступил со своей семьей.

– Вадик! – вскричала Леля, которая бросилась за ним. – Постой!

Но Куденков останавливаться не стал. Он просто помчался прочь, чтобы после побежать в сумерках, куда глаза глядят, а затем метаться по незнакомому скверу раненым тигром.

И если бы Вадим мог запрокинуть голову и громко взвыть – он бы точно это сделал… Но почему-то сил не хватало даже на хрип.

9.2

9.2

Сидя за семейным ужином, который теперь казался совершенно привычным делом, я думала о том, насколько же быстро посторонний, по сути, человек стал настолько нам близким. И когда останавливалась взглядом на Яне, который, словно читая мои мысли, постоянно подлавливал меня на том, что я на него смотрю, мне чудилось, что мы вот так собирались вместе уже очень и очень давно. Едва ли не с начала времен.

И вот очередные посиделки за вкуснейшей лазаньей, которую приготовила дочь, были позади. Кирсанов, который сегодня выступал в роли лошадки для всеобщей любимицы Ксюши, ссадил малышку с рук и, пообещав завтра помочь с тем, чтобы исправить потекший кран, уехал. А мы опять остались вчетвером. И это было очень органично и правильно – жить вот так и даже позволять себе забыть о том, что на свете существует еще и Вадим Куденков.

С которым, кстати, уже вот-вот должно было состояться первое судебное заседание по поводу нашего развода.

– Мам… – сказала мне Юля, что окончательно перевезла вещи в нашу квартиру буквально на днях. – Ян на тебя смотрит вовсе не только как на настоящую маму своей дочери.

Я даже закашлялась от того, что услышала, когда составляла тарелки в посудомойку. Вот уж завернула так завернула!

– Юляш… Давай не будем, – прекрасно понимая, о чем именно речь, попросила я дочь. – Мы с твоим отцом сейчас в разводе и если ты намекаешь на новые отношения…

Повесив в воздухе красноречивую паузу, я стала подбирать слова, чтобы не выдать себя с головой. Потому что у меня по отношению к Яну не так давно родилось то чувство, которое я еще не успела обдумать. И уж тем более пока не было времени понять, что с ним делать дальше. Знала лишь, что сейчас я точно не стану себе позволять ничего лишнего. И под лишним имела в виду какие бы то ни было эмоции в сторону малознакомого мужчины.

Любого мужчины в принципе.

– Да не намекаю я, – отмахнулась Юля. После чего подумала и рассмеялась: – Говорю прямо.

Я подхватила веселье дочери, потому что на душе моей вдруг стало очень легко и светло. А когда услышала звонок в дверь, почувствовала, что щеки мои заливает краска.

– Пойду открою. Ян, когда уходил, забыл часы.

Их Кирсанов снял, потому что массивный ремень то и дело цеплялся за кофточку Ксюши, успев наделать на ней зацепок. Да так и оставил на столе. Но когда я открыла дверь, приготовив неуместную шутку про то, что на ночь оставаться у нас негде, обнаружила на пороге вовсе не Яна. К нам пожаловал Куденков Вадим собственной персоной.

– Тебя здесь не ждут! – заявила я и попыталась закрыть дверь.

Вадик не дал мне этого сделать, но в его жестах и том, как муж себя вел, не крылось угрозы или агрессии.

– Мы можем поговорить? – спросил он, и мне почудилось, что я слышу нотки мольбы в его голосе.

Немного пораздумав, я прикинула в голове – как поступит Куденков, если я его не пущу? Чего доброго, поднимет шум и нам тогда придется от него отбиваться всем семейством. Приняв решение выслушать, что там накопилось у Вадима на душе, пока он отсутствовал, я вышла к нему в общий коридор и, прикрыв дверь, сказала:

– У тебя немного времени. Мы уже ложимся спать.

Не похоже было, что Куденков пришел сюда в поисках Юли и денег, которые она ему не отдала. В случае, если бы Вадим явился по душу дочери, он бы не вел себя настолько заискивающе.

– Как у вас дела? – спросил муж, на что я не удержалась и вскинула брови.

Удивление, которое родилось в душе из-за вопроса Вадика, было не скрыть. Да я к этому и не стремилась.

– У нас все прекрасно. А когда я получу на руки свидетельство о расторжении брака и суд утрясет все формальности с алиментами – будет еще прекраснее.

Куденков поморщился, будто бы мои слова причинили ему боль, потом спросил:

– Я хотя бы Ксюшу увидеть смогу? Петька, наверное, меня на дух не переносит…

И в этот момент я напряглась. Уж не от Лели ли мне этот привет? А что? Она ведь могла во всем сознаться «любимому», вот он и начнет предпринимать шаги по возвращению дочери горе-мамашке…

– Петька тебя на дух не переносит, а Ксюшу, насколько я помню, полюбить ты не смог. Вот и не нужно тебе с нею видеться, Вадим…

Как только я произнесла эти слова, случилось неожиданное. Да так внезапно, что я даже не успела отреагировать. Лицо Куденкова вдруг искривилось, словно по нему прошла болезненная судорога, после чего он молниеносно схватил меня в охапку и, прижав к себе, горько разрыдался.

Стоял, содрогался всем телом, и только и делал, что вдавливал меня в свое тело, пока я не воскликнула:

– Больно!

Растерянность была столь огромной, что я даже не могла сообразить простую вещь – по-хорошему мне бы надо освободиться, а потом прогнать Вадима взашей, чтобы шел рыдать на плече своей чудесной Лели. Но раз уж все обернулось таким пердимоноклем, пожалуй, стоило разобраться в причинах странного поведения Куденкова.

– Что случилось? – потребовала я ответа, когда Вадик все же отступил и, отерев слезы, стал отводить глаза.

Наверное, мне стоило начать испытывать удовлетворение от того, что без пяти минут бывший муж в рыданиях приполз ко мне обратно. И ткнуть его в это носом, сравнивая с тем, каким гоголем он от нас уходил совсем недавно. Но я не чувствовала себя победительницей.

В том, что со мной остались дети и у меня впереди была вся жизнь – да. Я выиграла. А в том, что Куденков вдруг стал вести себя, словно побитый пес – нет.

– Прости меня, Глаш… – выдавил он из себя и как-то жалко, с содроганием, всхлипнул. – Прости, я так виноват…

10.1

10.1

Я позволила себе немногое – попрощаться. Эти несколько бесконечных секунд, когда мы стояли друг напротив друга, я говорила «прощай» тому, что оставалось в прошлом. Ощущению надежности, когда рядом с этим человеком мне было хорошо и уютно. Чувствам, которыми мы раньше горели. И Вадиму в целом, ведь нам не по пути отныне.

Я забирала с собой все хорошее, что он мне дал. И все тяжелое, в которое погрузил так безжалостно. Брала все, чтобы с Куденковым меня больше ничего не связывало и он перешел в статус бывших раз и навсегда.

– Прощаю, отпускаю с миром. И больше видеть не хочу, – ответила я тихо. – За детей не решаю, просто могу сказать их настрой. Петя категорически против тебя, и я не прикладывала к этому руку, – пожала я плечами. – Юля тоже вряд ли станет испытывать желание с тобой общаться – после того, как ты пытался забрать то, что принадлежит лишь ей.

Я всмотрелась в лицо Куденкова, на котором проступило еще более виноватое выражение. Ну, хорошо хоть так… хотя бы за деньгами Юли до момента, пока мы не купим с нею квартиру, он охотиться не станет.

– Ну а про Ксюшу ты все знаешь. Она – моя дочь. И точка. И я не отдам ее никому. Даже биологической кукушке, с которой разговор у меня будет коротким!

Вадим прикрыл глаза и замотал головой.

– Лена не будет забирать у тебя дочь… – начал он, но я его оборвала.

– Конечно, не будет. Потому что это заведомо проигрышное дело!

Я блефовала, ведь кто знает, что будет, если Леля решит со мной судиться из-за Ксюши. Не встанут ли на ее сторону из-за жалостливых историй в стиле: «У меня была родильная горячка, я не ведала, что творила».

– Ей не нужна Ксюша… И ей не нужен я, – выдохнул Куденков и посмотрел на меня с надеждой.

Ой, нет! Нет-нет-нет! Только не эти попытки вернуться туда, где его никто уже не ждал.

– Это только ваше дело, Вадим, – ответила я. – А по поводу себя и моей семьи я тебе все сказала.

Я распахнула дверь и хотела уже войти в квартиру, когда муж схватил меня за руку и довольно больно сжал.

– Это из-за более молодого мужика? Ну же! Отвечай! – прошипел он.

Черты его лица исказила злобная гримаса, на которую я ответила звонким искренним смехом.

– По себе судишь, да? – Высвободив руку, я закончила эту беседу, которая начала выходить за рамки приличий: – Ты, оказывается, очень плохо меня знаешь, Куденков. Значит, мы разошлись не зря.

Юркнув в квартиру и оставив Вадима размышлять над сказанным, я заперла дверь на все замки. Взгляд мой упал на часы Кирсанова, так и лежащие на столе, а губ коснулась легкая улыбка. Надеясь на то, что на этом походы Куденкова к нам на ночь глядя закончатся, я пошла к детям, а сама мысленно представляла следующую встречу с Яном.

Ибо он олицетворял для меня будущее.

Юля вела себя очень загадочно, на что не обратить внимания я не могла. Она то смотрела в никуда мечтательным взглядом, то лицо ее приобретало такое выражение, что я даже не сдерживала улыбки. И если бы не мои собственные тревоги, которые поселились у меня в душе, я бы не стала трогать дочь и дождалась, когда она бы сама решилась открыться мне (ведь что-то же наверняка происходило!). Но терпеть больше сил моих не было. А все потому, что Кирсанов пропал.

Его отсутствие было настолько заметным, что я не уставала поражаться тому, как же молниеносно он стал важен всем членам моего семейства. Даже Ксюша, которая довольно быстро забывала обо всем в силу возраста, ходила и повторяла – Я, Я, Я. И указывала на набор мягких куколок, в которые обычно они играли с Яном, когда он приходил.

Часов Кирсанов так и не хватился, а на звонки не отвечал, и, учитывая странное поведение Юли, я стала придумывать себе всякие глупости. Дошло даже до того, что в итоге в них и поверила, начав убеждать себя в простом объяснении происходящего. У Яна и моей старшей дочери попросту случился роман, а я этого и не заметила.

И так вдруг муторно стало на душе… Прежде всего от того, что отчего-то радоваться за Юлю совсем не получалось. Это осознание приносило мне настоящие моральные страдания, которые стали настолько всеобъемлющими, что я решилась их оборвать. А для этого усадила дочь на разговор.

– Ты какая-то не такая, – зашла я издалека, когда мы устроились пить чай на кухне.

Юлька зарделась и опустила глаза. Все ясно – я была близка к правде. Она влюбилась.

– Я… просто у меня завязались отношения, мам, – призналась дочь безо всяких экивоков.

Меня будто ледяной водой из ведра окатили. Если раньше я просто придумывала себе про любовь Яна и Юли, теперь, кажется, получила этому почти прямое подтверждение.

– Здорово, – только и смогла выдавить в ответ.

Ругая себя на чем свет стоит, я не знала, как перейти к сути. В прихожей послышался голос Пети – он вернулся с площадки, куда водил гулять Ксюшу. Она тоже что-то балаболила на своем языке, я почти не прислушивалась к дочери.

А повод закончить разговор, который был весьма коротким, вообще сочла за благо. Только бросила напоследок, словно прыгала в омут с головой:

– Поздравляю вас с Яном.

Лицо Юли вытянулось так сильно, что я мгновенно ощутила себя жутко глупо. А еще – до неприличия счастливо. Правда, чувство это длилось ровно до тех пор, как от двери в кухню раздался голос Кирсанова:

– С чем ты поздравляешь Яна?

И сам он нарисовался на пороге – хмурый и сердитый.

10.2

10.2

Я заалела как маков цвет – ну точно пятнадцатилетняя девчонка, которую только что поцеловал в щечку понравившийся парень. Совсем мне это было не по возрасту, что и говорить… И от этого стало еще более муторно, хотя радость от присутствия Яна и затмевала собой остальные чувства.

Ему тридцать три. Мне – на семь лет больше. Разница, конечно, не слишком существенная, особенно учитывая тот факт, что нас с Юлей никто и никогда не принимал за мать и дочь. Скорее за сестренок, ну или на крайний случай подружек. И все же не поспоришь с тем, что Ян моложе. И почему я вообще об этом думаю? У меня ведь четкий принцип, который я сама для себя и вывела по мере приближения к разводу – пока не разойдусь с одним мужчиной и немного не приду в чувства, даже не взгляну в сторону других отношений.

Хотя, надо признаться, до момента, когда Кирсанов появился на пороге моей жизни, я и помыслить не могла о том, что когда-то снова смогу захотеть видеть рядом с собой человека, к которому у меня будут вовсе не дружеские чувства.

– Так… Я пойду… Но прежде, чем помогу Пете с Ксюхой, скажу тебе, Ян, – проговорила Юля, поднимаясь из-за стола.

Я глянула на нее с предупреждением, чтобы только не вздумала рассказывать Кирсанову про глупости, которыми я тут ее потчевала.

– Ты очень вовремя! – объявила дочь со смешком и, пройдя мимо Яна, по лицу которого можно было прочесть, что он ни черта не понимает в происходящем, удалилась, бросив напоследок: – Будем в комнате и мешать не станем.

Мы остались с Кирсановым наедине. Мое глупое сердце, которое только и делало, что рвано билось, не позволяло мне оставаться в состоянии покоя. Я тоже вскочила с места и, не глядя на Яна, засуетилась. Взяла часы, протянула их ему:

– Ты забыл, когда приходил в последний раз к нам. А потом куда-то пропал. Я тебе звонила, но ты не брал трубку. Ксюша про тебя говорила… она очень тебя ждала, – затараторила я и, когда Кирсанов все же забрал свои часы, заметалась по кухне, не зная, куда себя девать.

– А ты? – послышался позади его голос, когда я не придумала ничего лучше, как ставить чайник, в котором никто сейчас совершенно не нуждался.

Застыв в моменте, когда набирала воду из фильтра, я какое-то время пыталась осознать сказанное.

– Что – я? – сделала вид, будто не понимаю, о чем речь.

Все же спокойно доделала дело, закрыла чайник и, отставив его в сторону, посмотрела на Яна.

Он все еще был хмурым и, как мне показалось, даже злым. И я напрочь не понимала, что именно рождает в мою сторону подобные чувства с его стороны. Зато знала, за что я сама на себя злюсь – за свое дурацкое поведение, от которого у меня внутри появляется неприязнь. К себе же.

– Я тоже тебя ждала… – проговорила, действуя против собственных убеждений.

Но как же сложно было бороться с ними, когда мне казалось, что вот оно – мое выстраданное счастье, пусть и свалившееся на голову так молниеносно!

– Хорошо, – кивнул Ян. – А что у тебя с бывшим мужем? – потребовал он ответа.

Вопрос был настолько внезапным и абсурдным, что я не сдержалась и нелепо хихикнула. Уж кому-кому, как ни Кирсанову, знать о всех моих злоключениях с Вадимом.

– Я видел вас целующимися, когда вернулся за часами в тот вечер. Вы меня вряд ли заметили – были слишком увлечены.

Он цедил слова, словно апельсиновый сок через мелкое ситечко. Скупо, даже будто бы слогами. А я слушала и ощущала лишь неуместную и неуемную радость. Так вот почему он исчез! Просто, как в глупых сериалах, увидел то, что не являлось правдой.

– Мы не целовались, – размеренно ответила я ему. – Да, Вадим приехал, просил прощения за то, что сделал. У них с Лелей все разрушилось…

Сказав это, я закусила нижнюю губу. Меня окатило страхом, который, как я надеялась, не имеет под собой никакого основания. Если сейчас Ян, услышав, что Леля освободилась, решит строить с ней семью и побороться за Ксюшу, я этого не переживу.

– И как? Удалось выпросить? – уточнил он.

Окончательно расфокусировавшись в своих мыслях, я тупо спросила:

– Ты о чем?

Кирсанов двинулся в мою сторону. Стало волнительно так, что поджались пальцы на ногах.

– Я о твоем муже. Ты его простила? – проговорил он тихо.

Мои глаза округлились, а брови оказались чуть ли не на макушке. Как ему такое вообще в голову могло прийти?

– С ума сошел? – возмутилась в ответ. – Я его прогнала!

Лицо Яна озарилось улыбкой – она была мгновенной, как луч солнца, едва выглянувший из-за хмурых туч, и тут же пропавший. Скользнула и исчезла, будто бы не было. Но я-то все видела… И теперь уже на все сто процентов поняла, как же сильно я ошибалась, когда подозревала Кирсанова во всяком…

– Так с чем ты там поздравляла нас с Юлей? – спросил Ян, когда приостановился в полушаге от меня.

Протянув руку, он ненавязчиво убрал прядку волос, которая выбилась из моей прически. Я же стояла напротив его сильного тела и у меня мурашки всюду бегали от ощущения надежности и безопасности, которое я испытывала.

– Глупости это, – выдавила я из себя. – Ты долго не приезжал, а она, кажется, нашла себе парня… – пробормотала, решив расставить все точки над «i».

– И ты подумала, что этот парень… я? – усмехнулся Кирсанов. – Нет, конечно, мне очень льстит, что в свои годы я еще могу сойти за ровесника Юли, но…

Я подняла глаза и посмотрела на Яна. В ответном потемневшем взоре пылали такие чувства, попав в водоворот которых я осознала, насколько ничтожны мои шансы сейчас сдержаться.

И когда Кирсанов набросился на мой рот жадным поцелуем, все, на что мне хватило сил, была последняя здравая мысль:

«Пусть сейчас все будет так. Я заслужила эти мгновения. А потом я, конечно, скажу ему, что мне нужно время на то, чтобы не только стать формально свободной, но еще и привыкнуть к новому статусу. Но это будет… завтра»…