Текст книги "Прости, но я ухожу (СИ)"
Автор книги: Адриана Чейз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)
2.1
2.1
Я всмотрелась в лицо дочери, ища на нем ответы на вопросы, которые зароились внутри, но которые казались неоформившимися и расплывчатыми. Связаны они были лишь с одним аспектом – как теперь будет проистекать Юлино общение с Лелей?
– Идем поговорим, – сказала, двинувшись в сторону кухни.
Сделала пару шагов и меня повело от того, что закружилась голова. Все казалось, что я путешествую по самому страшному своему кошмару, из которого уже никогда не найду выхода.
– Мам… тебе плохо? – тут же бросилась ко мне Юля.
Помогла мне добраться до кухни, где я упала на стул и обвела пространство невидящим взором.
– Посмотри, как там Ксюня, – сказала дочери, которая кивнула и бросилась выполнять просьбу.
Мне нужно было начать приходить в себя, хотя как сделать это в сложившихся обстоятельствах я понимала плохо. Как вообще завтра проводить праздник? Что говорить людям, которые непременно спросят о том, куда запропастился Вадим? Ладно, все позже…
– Ксю играет, я ее в манеже устроила, – проговорила Юля, вернувшись и усаживаясь напротив.
Она смотрела на меня испытующе, как будто это не она, а я должна была начать разговор и что-то ей сказать. Даже мысль мелькнула, что Юлька выжидает моей реакции, чтобы уже отталкиваться от нее и понимать, как вести себя дальше.
– Ты с папой и Леной приехала? – спросила я, чтобы дать старт беседе хоть с чего-то.
Юля упрямо поджала губы. Ей можно было не отвечать – она прибыла с отцом и подругой.
– Да! – с вызовом ответила она. – Но лишь для того, чтобы они тебе точно во всем признались. Леля хотела сама с тобой поговорить, но я думаю, что сейчас не время.
Не время? То есть, Юля предполагала, что когда-то наступит тот удобный период, когда мы сядем на кухне с Леной и обсудим все в спокойном ключе? Нет, конечно, дочь не была на моем месте и испытывать того, что ощущала я, никак не могла, но в ее силах было представить, каково сейчас ее матери.
– Как ты узнала? – задала я следующий вопрос.
Вспомнилось, что мне поведал об этом муж: мы ей сказали сами. А еще на память пришел вчерашний вечер, который Юля как раз провела у нас в гостях. Она ведь ни полувзглядом, ни полусловом не дала понять, хранительницей какой страшной тайны является!
– Застала их у Лели дома… У меня же ключ есть от Ленкиной квартиры. Вот я их и застукала…
Так вот что значит произошло! А если бы этого не случилось, то Вадик бы продолжил свою двойную жизнь. Хотя, вроде как уверял меня в том, что сам уже хотел и признаться, и уйти. Впрочем, веры Куденкову у меня не было никакой.
– Понятно, – кивнула я. – И что теперь?
Вопрос, заданный дочери, застал ее врасплох. При виде перепуганного выражения, которое появилось на лице Юли, я поняла, что была права – дочь хотела делегировать мне полномочия решать, как поступать ей дальше с Лелей.
– Мам… Я в ужасе, – прошептала она.
– Это не ответ на вопрос, – помотала я головой. – Ты же должна понимать, что так или иначе тебе придется выбирать: она или я.
Прозвучало весьма патетично, но в этих словах и была вся соль. Юле придется сделать выбор. Как прежде общаться с Леной и приезжать ко мне на пирожки уже не получится.
– Мам, ну конечно, я выбираю тебя! – с жаром воскликнула она. – Знаешь, какую головомойку я устроила Леле? У—у—у!
Она вскочила и крутанулась на месте, входя в раж. А я слушала дочь, потому что мне нужно было собрать всю информацию по крупицам.
– Представляешь, они сошлись случайно. Вдруг поняли, что друг другу нравятся и у них закрутился роман. И об этом знает даже дядя Артем! И одобряет это! Мне Лелька вчера сама сказала, что ничего страшного не случилось, ей только перед тобой стыдно, но папа уже сказал, что между вами давно нет таких чувств, как раньше.
Какая интересная сказочка про белого бычка вырисовывалась… Конечно, между нами не было такой феерии, как во время первых лет совместной жизни, но я считала это совершенно нормальным. И мне казалось, что так вообще происходит у всех. Сначала страсть и взрыв эмоций, а потом простая тихая счастливая гавань.
– Ладно, Юль… Все решено уже. Папа ушел, так что впереди у нас развод, а потом у каждого своя жизнь.
Я поднялась и чтобы чем-то занять руки принялась прибираться на идеально чистой кухне. Дочь так и осталась стоять, замерев в метре от меня.
– Мам… я скажу Ленке, чтобы даже не рассчитывала на то, чтобы быть гостьей на моем дне рождения, – тихо сказала Юля, но в голосе ее мне почудились вопросительные нотки.
Будто бы имелась необходимость одобрить принятое ею очевидное решение.
– В любой другой ситуации я не вела бы себя столь категорично, но в данный момент это невозможно, – ответила я, повернувшись к Юлии. – Тебе действительно придется выбирать – общение со мной или с ней. С обоими дружить не получится, Юля…
Она закусила нижнюю губу. Я не знала, что происходило в голове дочери, и не зажимала ли она крестики на пальцах, соглашаясь со сказанным, но очень надеялась, что Юлия понимает: это не блажь с моей стороны. Может, впоследствии будет как-то иначе, но не сейчас. Не в те мгновения, когда я вся – сплошная открытая рана.
– Мам… я же сказала, что выбираю тебя, – проговорила дочь и, подойдя, крепко меня обняла. – А вообще я сейчас с Ксюшей займусь, а ты отдохни пока.
Она отстранилась и, чмокнув меня в щеку, пошла в комнату к сестре. А я встрепенулась и решила сосредоточиться на завтрашнем празднике, чтобы хоть на что-то переключиться.
Правда, совершенно не представляла, что и меня завтра ждет еще один сюрприз. И он будет точно таким же, как тот, что сотворил для меня Вадим, – весьма неприятным.
2.2
2.2
Петр приехал чуть позже, чем обычно возвращался домой из колледжа, и по его мрачному виду я поняла сразу: отец ему все рассказал. Сын раздраженно сорвал с себя куртку, повесил ее в шкаф, после чего повернулся ко мне.
– Привет… – поздоровалась я с ним, на что он буркнул в ответ:
– Привет… Юля у нас? А этот уже уехал?
Я рвано выдохнула. Этот… Да-да, он так и сказал, имея в виду, конечно же, Вадима. Интересно, в какой момент отец решил выдать новости сыну? Просто позвонил по телефону и сообщил, что уходит к другой?
– Папа да… уже уехал, – ответила я. – Он с тобой общался, насколько я понимаю?
Петр кивнул, и лицо его стало жестким, непримиримым. Сын словно бы сомневался в том, что мне стоит знать о его разговоре с отцом, но после коротких раздумий проговорил:
– Этот козел позвонил и все рассказал! И, знаешь, настолько спокойно, как будто так и должно быть!
Стащив обувь, Петр отбросил ботинки в угол прихожей. Таким я не видела сына ни разу в жизни.
– Петя! Ты так о папе, что ли, отозвался?
На голос брата из комнаты, где она сидела с Ксюшей, выглянула Юля. Я обернулась к дочери – она буквально кипела негодованием.
– Не надо так о нем говорить! – процедил сын. – Он мне с этих пор больше не отец!
Я закусила губу, не представляя, что мне делать. Броситься сейчас защищать Вадима – означало не поддержать Петю в его справедливом негодовании. Но я еще не разобралась ни в чем! Нужно было понимать, удастся ли сохранить отношения отца и детей хоть отчасти в том виде, в котором они существовали до сего дня.
– Мам! А ты почему молчишь? Ладно Леля – на нее ты можешь катить бочку, я согласна. Но папа…
Юля так растерянно на меня посмотрела, словно мы тут не только огульно обвинили человека, который вообще этого не заслуживал, но еще и привели приговор в исполнение.
– А маму ты вообще не трогай! – заявил Петя. – Сейчас ей не нужно ничего, кроме нашей поддержки!
Теперь уже настала моя очередь взирать на сына с растерянностью. Да, я знала, что у меня очень и очень серьезный ребенок, но не ожидала, что он повзрослеет настолько молниеносно за считанные секунды.
Сказанные им фразы немного отрезвили Юлю. Она опустила взгляд и пробормотала:
– Да я не это имела в виду. И конечно, я поддерживаю маму… Мам, скажи ему!
Я вскинула руки и прикрыла глаза. Сейчас обсуждать все это по кругу было выше моих сил.
– Давайте не сейчас, хорошо? Если еще и вы вступите в перепалку – я точно свихнусь. Петь, иди мой руки, потом поговорим, хорошо? Юль, ты ужинать будешь?
Дочь взглянула на экран телефона и замотала головой.
– Нет, – ответила она. – Я поеду. Завтра увидимся.
Юля быстро меня обняла, попыталась взъерошить волосы брату, но он увернулся. И вообще воспринимал старшую сестру будто бы в штыки. А может, это я себе придумала, уже не зная, на какую воду дуть.
Когда же дочь ушла, уговорившись встретиться с нами завтра, я прошла на кухню и стала разогревать для сына еду. Он присоединился ко мне через несколько минут. Сначала повозился с Ксюшей, которая была очень довольна прибытием любимого брата, потом уселся за стол.
– Я не хочу больше его видеть, мам. Никогда. Он нас предал, – сказал Петр, насупившись и глядя прямо перед собой.
Не зная, что ему сказать, я положила на тарелку плов, к которому быстро нарезала овощной салат.
– Давай об этом позже побеседуем, хорошо? – спросила дрогнувшим голосом, от звучания которого захотелось расплакаться.
Петя кивнул и вдруг поднялся, подошел ко мне и прижал к себе. И я, несмотря на то, что очень хотелось быть сильной для моего мальчика, вцепилась в рубашку сына пальцами и беззвучно разревелась.
На следующий день, проведя жуткую бессонную ночь, я все же решила взять себя в руки и отметить предстоящий праздник так, чтобы он сфокусировал мое внимание на себе, отключив все неприятные мысли.
Правда, при взгляде в зеркало хотелось скривиться и обратиться к всевышнему с просьбой выдать мне новую внешность. Глаза опухли от слез, в том числе непролитых, под ними залегли черные круги, а уголки губ скорбно опустились вниз.
В противовес мне Леля, поди, выглядела и чувствовала себя в разы лучше, чем несчастная брошенная престарелая супруга. Нужно было с этим что-то делать, потому я позвонила маме и подруге и попросила их приехать прямо к нам, чтобы они помогли мне со сборами.
Петр был отправлен по делам, которые еще требовалось завершить перед праздником, так что мы с Ксюшей остались одни.
От Вадима известий не было, и я очень надеялась, что у него хватит мозгов сегодня пропустить празднество, а уж я как-нибудь отоврусь, чтобы не портить праздник поиском отговорок по поводу отсутствия мужа.
Размышляя об этом, я вытащила приготовленное для похода в ресторан платье. Надену его, а потом Люся и мама помогут мне собраться. Им о случившемся я непременно расскажу – сил на то, чтобы делить боль с самой собой, у меня больше не осталось.
Когда раздался звонок в дверь, я как раз докормила дочь, после чего она отправилась по своим делам играть с куклой, а я пошла открывать. И когда сделала это, отшатнулась.
На пороге стояла она – любовница моего мужа, которой хватило наглости припереться сюда в тот момент, когда я была занята днем рождения дочери!
– Тетя Аглая, выслушайте меня, умоляю! – взмолилась она, делая шаг вперед и понуждая меня машинально отступить. – Я пришла просить у вас прощения, хоть Вадик и был против!
2.3
2.3
Она даже будто бы поперхнулась следующим словом. Захлебнулась, глядя на меня и протягивая ко мне руку. А я смотрела на Лелю, которая росла на моих глазах, и сейчас осознавала со всей отчетливостью – она больше не маленькая девочка. Она – женщина, укравшая у меня мужа.
Уничтожившая мою прошлую жизнь.
– Я не знаю, как так получилось, что мы полюбили… Вадим старался держаться, я тоже говорила, прежде всего, себе, что так неправильно! Но мы не смогли справиться с чувствами. Тетя Глаша, простите, я вас умоляю! И ненавидьте за все только меня, так будет справедливо!
Сказанных ею слов хватило для того, чтобы я вскипела за считанные мгновения. Эта маленькая дрянь не только потопталась по моей душе, она еще и нашла в себе наглость прийти в мой дом! И хорошо хоть Ксюша была сейчас в малом возрасте, чтобы понимать, что именно кричит эта мерзавка.
Не отдавая себе отчета в том, что делаю, я схватила Лелю за шиворот и толкнула прочь из квартиры. Пока она пыталась осознать, что происходит, я вытащила Миронову прочь, поволокла к черной лестнице.
Пусть на меня смотрели камеры, установленные в общем коридоре; пусть она упиралась и только и делала, что перебирала ногами – ей нужно спасибо сказать за то, что я не схватила Лелю за волосы и не проредила ее шевелюру.
Несмотря на то, что эта наглая девица была выше на голову, в меня словно бес вселился и помог дотащить ее до первого пролета. И когда я уже хотела было отпихнуть ее прочь, Леля заверещала:
– Пожалуйста, не надо! Я беременна!
Трезвость пришла с ощущением, будто мне прямо по затылку ударили тяжеленным молотом. Я отпустила Лену и отступила, тяжело дыша, хотя и казалось, что кислород в мои легкие попросту не проникает.
Я беременна. Я беременна… – эти жуткие два слова звучали в голове, словно рефрен. Леля носила ребенка моего мужа!
Развернувшись, я помчалась в квартиру. Запрусь на тысячу замков и буду осознавать произошедшее. Но уже знаю, что вряд ли удастся совладать хоть с частью того, во что стремительно превратилась моя жизнь…
Когда в дверь раздался очередной звонок, я поняла, что мне в вены будто бы впрыснули лекарство, которое отрезвляет на всю жизнь. Не осталось каких-то чувств, переживаний, эмоций. Все в душе казалось выжженным ледяным ядом, отравляющим внутренности, но приносящим успокоение.
Люся и мама, которые приехали, чтобы помочь мне со сборами, болтали без умолку, а когда подруга усадила меня и стала колдовать над моей прической, я ровно и без каких-либо переключений на ненужные эмоции, рассказала им все.
Надо было видеть лица Людмилы и мамы. Они сначала округлили глаза, затем переглянулись. Я могла поспорить – в их головах одновременно возник один и тот же вопрос: Глаша что, чокнулась?
– Постой, Куденкова… – прошептала в неверии Люся, – Вадик сказал, что он любит Лелю Миронову, потом собрал вещи, уехал жить к ней, а сама она пришла к тебе сегодня и сказала, что беременна от него?
Подруга нащупала рукой спинку стула, подтащила его к себе и устроилась на нем. А мама выглядела так, что стало ясно – хорошо, что она уже сидела к моменту, когда я поведала им о своем несчастье.
– Да, именно так, – кивнула я.
Как же странно я себя ощущала сейчас! Как будто бы известия о беременности Лели отключили во мне все, словно внутри был тумблер, и Миронова одним точным нажатием сумела его опустить.
– Господи, девочка моя! – воскликнула мама и, бросившись ко мне, прижала к себе крепко, как в детстве, когда я боялась, скажем, страшного волка из сказки.
Только сейчас волком был тот человек, которого я обожала и называла мужем. Самым близким и родным.
– Мамуль… у меня все хорошо, – соврала я, вздохнув.
Уже понимала, что это состояние, в котором оказалась, продлится недолго. Но хваталась за него, как за спасительную соломинку. Сейчас переживу этот день и даже смогу искренне радоваться празднику дочери, ну а потом уже будет видно, что делать дальше.
– Глаш, тебе совсем не нужно играть с нами в Железную леди, – поцокала языком Люся. – Но если ты действительно переживаешь это вот так… то я рада.
Мы с подругой посмотрели друг на друга долгим взглядом. Люда знала меня очень хорошо, и уж конечно осознавала, что именно кроется за моим состоянием на самом деле. Но словно бы говорила: твоя взяла, играть будем пока по этим правилам. И если что – я рядом.
Я благодарно улыбнулась подруге, повернулась и посмотрела на себя в зеркало. План таков – сейчас на день рождения, а потом уже будем обсуждать случившееся.
Ну или не обсуждать, если удастся продержаться молодцом.
– Поехали уже, Петя на подходе… а то опоздаем, – сказала я и стала вызывать такси.
Мама и Люся снова посмотрели на меня так, будто не верили ни единой спокойной нотке в моем голосе. Но ничего не сказали и ладно.
Решено было ехать на двух машинах. Люся, мама, Ксюша с детским креслом, мы с Петром и торт просто бы не поместились в одно такси, потому вызывать пришлось сразу два авто.
И стоило только нам выехать на шоссе, как все пошло наперекосяк. Пробка не давала двигаться в том темпе, который был нам необходим, чтобы добраться вовремя. Вдобавок мы с детьми и тортом сели в машину со сломанной печкой, которая работала не переставая. И, несмотря на открытые окна, в салоне был просто Ташкент.
Я опасалась, что торт потечет, я нервничала и едва сдерживалась, чтобы не материться. А когда мы все же добрались до ресторана, оказалось, что почти все гости не только в сборе, но и уже начали праздновать.
– Да-да… привет! Я сейчас… Только торт отнесу! Петя, займись Ксюшей… мам… там просили подойти и обсудить что-то, – махнула я рукой в сторону официантов.
Сама же устремилась на кухню, где должна была поставить торт в холодильник. А когда сделала это и вернулась обратно в зал, украшенный шариками и цветами, меня словно из ведра ледяной водой окатили.
Прямо в центре стоял муж, который держал под руку Лену. И выглядел он весьма кровожадно, а на коленке Мироновой красовалась весьма приметная ссадина.
– Глаша ты с ума сошла? – взревел Куденков и направился в мою сторону. – Леля рассказала, что ты ее спихнула с лестницы и она лишь чудом не свалилась вниз и не потеряла нашего ребенка! Ты вообще думаешь, что творишь, дура?
3.1
3.1
Наверное, со временем, я при очень сильном желании, которого сейчас не было ни на йоту, могла отыскать хоть какие-то оправдания Вадиму и Лене. Поверить, что любовь действительно бывает вот такой, внезапной, которая сносит голову и человек начинает искать лишь поводы избавиться от прошлых отношений любым способом.
Возможно, я смогла бы даже понять мужа, ведь у нас с ним были общие дети, воспоминания, похороненные заживо мечты…
Однако сейчас, когда я смотрела, как Леля, отвернувшись, уткнулась носом в плечо Вадима и всхлипывает, стало ясно, что она та еще актрисулька, которая будет очернять меня до тех пор, пока Куденков искренне не уверует в то, что столько лет жил с медузой Горгоной.
– Что это происходит? А? Ничего не понимаю… – послышался стариковский голос.
Это вертел во все стороны головой дедуля Вадима, который подслеповато щурился и пытался вникнуть в суть разыгрывающегося спектакля. Остальные гости застыли, пялясь на нас во все глаза. Я обвела их взглядом, гадая, есть ли кто-то, кто знал об интрижке Вадика и Лели?
– Я думаю, что творю, Куденков! – рявкнула в ответ. – И если ты постараешься напрячь голову и запросишь записи с видеокамер, которые есть у нас даже на черной лестнице, то сам все поймешь!
На лице Вадима появилось растерянное выражение, а Миронова испуганно округлила глаза и залилась краской. О том, что ее милая маленькая ложь может быть раскрыта, она, видимо, до сего момента не думала.
– Так что если невинная Лелечка не стерла коленки, когда занималась с кем-то непотребством, то сам выясняй, где она получила ссадины!
Глаза мужа полыхнули ненавистью и лютой агрессией. Он шагнул в мою сторону, но тут же передо мною, словно из-под земли, выросли мама и Люся.
– Куденков… иди отсюда, а? Не позорься и не позорь семью еще больше! – процедила подруга. – Или мне позвать пару мужиков из зала, чтобы они тебя вытащили вон?
Она обвела гостей быстрым взглядом. Юлька, которая сидела в центре одного из столов, всхлипнула и быстро отерла слезинку. Петя сжал ладонь в кулак, но, слава всем святым, был занят тем, что держал на коленях Ксюшу, так что вряд ли стоило ожидать боев между сыном и отцом.
– Вообще-то мы такие же гости, как и те, кого позвала дочь на праздник! – начал Вадик, но произнес это как-то неуверенно.
Какая нелепость! После всего, что он натворил, Куденков еще и надеялся на то, что его оставят здесь!
– Пап! Поезжайте домой! – подала голос Юля и вдруг отчаянно разрыдалась. – И спасибо вам с мамой за испорченный праздник!
Она сорвалась с места и выбежала из ресторана, и мне стало одновременно горько за дочь и обидно за себя. Я в этом всем уж точно виноватой не была! А уж празднование и вовсе легло на мои плечи, на что ушли все силы. Хоть я и цеплялась за этот день, как за спасение, было понятно, что не нужно было собирать гостей в тот момент, когда день рождения дочери оглашали погребальные колокола, что звучали по нашему с ее отцом браку.
– Вадик… уедем отсюда! Мне нехорошо! – взмолилась Леля.
Я фыркнула. Что же эта нимфа вовремя не сообразила, как глупо и отвратительно станет смотреться данная сцена, когда навьючивала на любимого свою неправду про меня?
– Да, девочка моя… конечно, уедем.
Куденков окинул всех таким взглядом, что мне показалось – вручи ему сейчас кто-то канистру с горючим и спички, как он заколотит вход в ресторан с той стороны и подожжет его к черту.
Но он лишь развернулся и, взяв Лелю за руку, удалился. И из меня в этот момент словно бы выбили весь кислород и лишили сил.
– Присядь, я пойду посмотрю, где там Юля, – сказала Люська. – А вы, ребят, пожалуйста, просто дайте Глаше немного выдохнуть. Сейчас она придет в себя и, может, расскажет о случившемся.
Она ушла, предварительно проводив меня до одного из стульев. Мама подала мне стакан воды, гости стали разговаривать вполголоса. И хоть мне казалось, что со всех сторон только и происходит, что обсуждение произошедшего, повлиять на это я никак не могла, да и не хотела.
Официанты стали разносить блюда, все вроде бы пришло к тому, как и должно было происходить с самого начала. Только я то и дело ловила на себе удивленные, горестные взгляды, полные жалости, и понимала, что сегодня без ответов на вопросы не обойтись.
– Юлька уехала. Я ее не нашла, – выдохнула Люда, вернувшись в зал.
Я прикрыла глаза и кивнула. Возможно, дочь сделала окончательный выбор. А может быть, просто не стала оставаться там, где нас ничего, кроме новых нервных событий в виде разговоров с родными и друзьями не ждет.
– Будем отмечать без именинницы, – вздохнула я и, поднявшись, направилась к дедушке Вадика, чтобы с ним переговорить.
И хоть как-то попытаться объяснить поведение внука.
Наши друзья и близкие не дали мне ни единым намеком понять, что были в курсе Куденковских похождений. Для всех сам факт того, что он спутался с другой, стал просто шоком. Стоило ли говорить, что персона этой самой «другой» вообще вводила в состояние ступора не только меня?
На празднике, который больше походил на поминки, я обзавелась поддержкой. Это хоть немного меня успокоило, так что последующие пару дней, когда Петя и Люся с мамой были рядом, я чувствовала себя относительно нормально.
Юля пообещала приехать через какое-то время, потому что ей нужно было прийти в себя. Я не настаивала на чем-то другом, просто сделала свои выводы.
А в один из вечеров меня ждали новые открытия. Когда мы с Петей и Ксюшей остались втроем, а часы показывали довольно позднее время, раздался звонок в дверь. Я нахмурилась, когда пошла посмотреть в глазок, кто там, а когда поняла, что приехал отец Лены, Миронов Артем, который до сего момента был в командировке в другой стране, даже застыла на какое-то время, не зная, стоит ли открывать.
И, все же решившись, распахнула дверь, и поняла, судя по виду Артемия, что новости у него если и есть, то весьма нерадужные.
– Можно? – спросил он, глядя с сомнением в зеленых глазах.
Словно не был уверен в том, что я его приму. И это было весьма близко к правде – лицезреть отца Лели было не слишком желательно. Я не знала, что Миронов в принципе может мне сказать и уже ничего хорошего не ждала. Но и гнать его не собиралась.
– Можно, – отозвалась я, кивнув. – Проходи.
Отступив, я пропустила Артемия в квартиру и указала на кухню.
– Давай туда, не хочу, чтобы дети слушали то, что не предназначается для их ушей.
Артем кивнул и, разувшись, прошел в указанном направлении. Я проследовала за ним, плотно закрыла за собой дверь.
– Глаш, прости, что так поздно, но когда я узнал, что случилось, первым делом поехал сюда. Понимаю, каково тебе сейчас…
О! Он понимал, каково мне сейчас… Но я что-то не припомню подобных историй, которые бы происходили с Мироновым. Они с Лидой, матерью Лены, развелись не так давно. Но причиной тому были вовсе не измены с какой бы то ни было стороны. Так что вряд ли Артемий реально понимал, каково сейчас мне.
– Вряд ли это так, – покачала я головой и, взглянув на часы, добавила: – Чаю не предлагаю, давай сразу к сути.
После небольшого колебания Артемий устроился за столом. Я, тоже немного пораздумав, присела напротив. Какие же сказочки собирался мне рассказать Миронов? Я этого не знала, но помнила четко, что сказал мне Вадим.
Леля любого уговорит – и принять эту ненормальную реальность, и показать всем, что только так и должно быть. Что совершенно адекватно – когда мужчина, который наблюдал за взрослением и ростом дочери друга, стал с ней спать.
– Я узнал от Лены о том, что произошло. И категорически против действий Лели и Вадика. О чем им и сообщил сегодня по телефону.
Я воззрилась на Миронова с удивлением. И вот кому мне теперь верить? И главное, как я пойму, где правда, а где ложь?
– Странно. А мне вот муж рассказывал о другом. Что ты сначала удивился, когда узнал новости про их роман, но Лена смогла тебя уговорить, чтобы ты благословил этот союз.
Договорив, я приподняла бровь и посмотрела на Артемия с интересом. А еще захотелось спросить – знает ли он про беременность дочери? И что скоро станет дедушкой, чему поспособствует его друг юности?
– Это значит, Вадим врет, – ответил Миронов, и глаза его сверкнули недовольством. – Повторюсь – я категорически против того, что делают Леля и Куденков! Я вообще не пойму, что случилось у этих двоих в мозгах! Почему Вадик ведет себя так, будто у него напрочь оторвало башку? Ладно еще Леля – от этой дуры вполне можно было ожидать подобного.
Поджав губы, я сделала вдох и выдох, и произнесла то, чем я могла как шокировать Артемия, так и ничем его не удивить. Если Лена уже сообщила ему о ребенке, мои слова не произведут эффекта разорвавшейся бомбы.
– А то, что имеется важная причина, и этим двоим нужно как-то легализовать твоего внука – тебе в голову не приходило? – спросила я ровным тоном.
Судя по тому, как брови Миронова подскочили чуть ли не на макушку, я поняла, что попала точно в цель. О том, что Леля беременна, он не знал.
– У тебя выпить найдется? – прохрипел Артем, схватившись пальцами за край стола.
Я поднялась и стала рыться в кухонных шкафчиках в поисках коньяка, который изредка добавляла в выпечку. Когда же налила Миронову пару глотков в бокал, он схватил его и опрокинул в себя разом. Отер рот тыльной стороной ладони и вернул мне «тару».
– Моя дочь ждет ребенка от Куденкова? – глухо поинтересовался он, глядя на меня исподлобья, словно именно я была причиной тех эмоций, которые сейчас бушевали у него внутри.
– Я думала, что они с Вадиком уже тебе в этом похвастались, – пожала я плечами. – И да, Леля скоро родит тебе внука или внучку, Артемий. А отец этого ребенка – мой муж.
Кажется, коньяка было решительно мало. Но я не планировала устраивать из этого разговора попойку, потому просто налила Миронову еще немного янтарной жидкости и спрятала бутылку до лучших времен.
– А как на уход Вадима отреагировали дети? – спросил Артемий. – Что сказал Петя… И что… Юля?
Он произнес имя моей дочери таким странным тоном, что у меня мурашки по спине побежали. Словно что-то еще крылось в том, о чем он спрашивал. И интерес Миронов проявлял не просто так.
– Петя встал на мою сторону, – ответила я. – Ксюша ничего не поняла, но думаю, что все равно чувствует мои переживания и ощущает их отчасти. А Юля… Дочь отреагировала так, что мне не ясно, на чьей она стороне. Вернее, кажется, Юлька поддерживает Вадика и Лелю. Не то чтобы это было удивительно, ведь там отец и одна из лучших подруг…
Я врала. По крайней мере, относительно того, что не поражена реакцией дочери, но мне нужно было говорить и говорить об этом Артемию, потому что выражение его лица менялось с каждым произнесенным словом. А когда я повесила в воздухе красноречивую паузу, он нахмурился и проговорил:
– Кажется, я знаю, почему Юля так реагирует, Глаш… – изрек Миронов, и я впилась взглядом в его лицо. А он продолжил: – Ты только, пожалуйста, не волнуйся…
Если и существовала фраза, которая за мгновение выводила на эмоции, то это была именно она. Однако, Артемий не зря просил меня не переживать – то, что он произнес следом, вообще ни в какие ворота не лезло.
– Дело в том, что… твоя дочь в меня влюблена, Глаша. И даже предлагала мне быть с нею в отношениях, – буркнул Артемий и посмотрел на меня виновато.
