Текст книги "Землянка по ту сторону неба Хайд (СИ)"
Автор книги: Адель Хайд
Соавторы: Екатерина Евгеньева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)
42 глава
Птица
Пока шли лунные бои за меня, я обнаруживала в себе всё новые и новые способности. Судя по информации, содержавшейся в файле, который мне прислал Дмитрий, и той информации, которую нашёл «кораблик», это определялось тем, что механизм формирования связи между алетейей и её будущим партнёром включил изменения и в моём организме. То есть менялись не только тенорцы, менялась и я.
И это было странно, потому что я не была ни потомком, ни уроженцем Теноры. Но «кораблик» объяснил, что так устроен организм «девушки с Земли», я со своим набором генов, с формулой ДНК имею то, что утрачено живущими сейчас, и это позволяет мне адаптироваться под любую ситуацию, выжить в любых условиях и сохранить жизнь. То есть мой организм «землянки» способен перестроиться так, что я могу дать потомство любой гуманоидной расе.
Он назвал это «фактор Евы». Вот так я стала библейским персонажем.
А сегодня на факультете были занятия по боёвке, и если в теоретических дисциплинах мне практически не было равных благодаря открывшейся памяти, то идя на боёвку, я переживала, что ареты захотят отыграться на мне. И когда мы шли на занятие, многие из них, проходя мимо, весело ухмылялись:
– Ну что, птичка-невеличка, готова к драке с настоящими бойцами?
Откуда пошло это «птичка», я точно могла сказать – от Ларса, который однажды на всю академию крикнул: «Птица!»
Я сказала, что меня зовут Ална, но было уже поздно, теперь меня называли Птицей: кто-то по-доброму, а кто-то с издёвкой, как вот сейчас.
Но про невеличку они, конечно, правы, ареты все были почти наголову выше меня.
Переодевшись и тоже встав в общий строй для разминки, я сразу начала упражняться с дыханием, чтобы в случае чего быстро войти в режим «лисса».
Но вдруг, обводя взглядом выстроившихся кадетов, поняла, что знаю все их слабые места.
Вот стоит подруга Кайры, Моника, и я вижу, что у неё слабое левое плечо, потому что именно эта часть у неё плохо проработана, и ей бы работать над этим, а она продолжает развивать то, что ей удобно. И если ударить и вообще «работать» на левую сторону, то Монику можно очень быстро «вывести из строя».
А вот Линара, она очень быстрая даже для ареты, но это и есть её слабость. Если провести обманный приём с намеренным запаздыванием, то она слишком поторопится, и можно будет нанести удар, который сразу же даст преимущество, потому что у неё перехватит дыхание, и можно будет быстро завершить бой.
Мне по жеребьёвке сегодня достались двое: как раз Линара, которая скептически хмыкнула, и ещё одна арета, с которой мы ни разу не пересекались. Я ещё подумала, что, может быть, она новенькая? Селена.
Я обратила внимание на то, что у этой Селены практически не было слабых мест. Создавалось впечатление, что все вокруг… рангом ниже, что ли. Потому как у каждой было какое-то ярко выраженное слабое место, а у «новенькой» его не было.
Первый бой у меня был с Линарой, и это вызвало настоящий шок у всех, потому как все ждали моего поражения. Ареты знали, что я могу «от страха» поднапрячься, но не в случае с Линарой. Она твёрдо состояла в тройке лучших бойцов курса, и вдруг сейчас вся её быстрота оказалась неспособна остановить «птичку-невеличку».
В зале установилась неестественная тишина. Линара, поднявшись с татами, посмотрела на меня, мотнула головой, усмехнулась и вдруг хлопнула себя по накачанным бёдрам и радостно сказала:
– Наша птичка.
И вместо того, чтобы просто поклониться, как это было принято до и после окончания боя, она подскочила ко мне и обняла, приподнимая.
И все вокруг сначала жиденько, а потом всё громче и громче захлопали!
А потом настала очередь второй пары, и на арену снова вышла я, только драться мне предстояло с Селеной.
И здесь я поняла, что мне без «лисса» не обойтись. Если не хочу быть битой, то мне нужен боевой транс. Но как войти в боевой транс и сохранить управление над разумом?
И тогда я решила сначала попробовать так. И уже через тридцать секунд лежала на татами минимум с двумя сломанными рёбрами.
В зале снова возникла тишина. По правилам у меня было десять секунд на то, чтобы встать, если хочу продолжить бой. Отсчитывая эти секунды передышки про себя, поднялась.
Следующую атаку удалось отбить, но мне не понравились глаза Селены, в них не было того, что обычно я видела у других девчонок-сокурсниц. В глазах ареты было равнодушие, как будто она выполняет работу. И я вдруг поняла, что это не сокурсница, вообще непонятно, как она сюда попала, и что она меня сейчас убьёт.
И тогда я решила сдаться. Это урок, мне не нужна победа ценой моей жизни. И я подняла руку, показывая инструктору, что не могу продолжать бой.
Обычно в таких ситуациях спарринг-партнёр сразу останавливался, но в глазах Селены мелькнула злость, как будто я нарушила все её планы, и она снова атаковала меня, причём удар был из смертельных… для человека.
Если он настигнет меня, то сердце моё остановится, и хорошо если только сердце. В голове я уже слышала хруст ломающихся костей, когда вдруг меня отшвырнуло в сторону.
И услышала возглас Линары – только она могла со своей феноменальной скоростью перемахнуть через ограждение арены и встать между мной и убийственным ударом, который она и получила вместо меня. Но у арет гораздо крепче кости, да и удар был рассчитан на мой рост, поэтому арета даже не упала, а вот Селену отпихнула так, что та вылетела с арены.
Конечно, никто не стал раздувать большой скандал, и меня это удивило, потому что я заявила инструктору, что имел место запрещённый приём, да ещё и после «поднятия руки». Но инструктор, тоже арета, прямо заявила, что она не заметила никаких нарушений и поэтому не видит смысла в эскалации.
Но после пары ко мне подошла Линара и сказала:
– Я знаю этот приём, Птичка, ты бы не выжила, и я бы на твоём месте сходила к ректору и сообщила об этом.
– А ты не знаешь, кто эта Селена? – спросила я.
– Её вроде бы зачислили на место Кайры, – ответила Линара.
– Кайры? – удивилась я. – А она что, сама не будет учиться?
– Этого я не знаю, но Селена из их рода, – Линара хмыкнула. – Но я тебе этого не говорила.
И ушла, не оглядываясь.
А я подумала: «Вот мне ещё убийц не хватало», – и пошла к ректору. Пусть гардов вызывает, я считаю, что это была попытка убийства, а если не отреагируют, напишу брату. А то инструктор «ослепла», а на курс прислали, похоже, профессионального убийцу под видом студентки. Достали!
К ректору я всё-таки дошла после всех лекций и, что удивительно, Эван Декартид принял меня сразу, выслушал, и тут же связался по коммуникатору с гардами.
Гарды снова задали мне всего несколько вопросов, тут же проверили выписку из медпункта, где меня латали в регенераторе сразу после странного, так не похожего на учебный, боя. После чего запросили у ректора доступ к записям урока и отпустили.
На следующий день кадета по имени Селена больше на курсе не было, а вместе с ней исчезла и наша инструктор по боёвке, и теперь вместо неё поставили одну девушку-арету с выпускного курса.
А Линара чуть позже мне рассказала, что Селена вообще непонятно как оказалась в академии, потому что никаких документов, подтверждающих основание находиться здесь: ни перевода из другой академии, ни сопроводительных писем – не нашли.
Наутро я столкнулась с Петрой, подругой Кайры, и она с обидой в голосе произнесла:
– Я смотрю, ты добилась своего? Радуйся, Кайра не вернётся в академию.
Я промолчала, да и что я могла ответить? Разве что, это не я добилась, а Кайра сама «добилась» всего того, что с ней произошло.
43 глава
Адриан
Пошло четыре ночи лунных боёв. До того, как я получу свою алетейю, один шаг и два боя, потому что в последнюю ночь нас осталось только четверо.
Двое парней с моего курса и один из гардов, гран-капитан, тот самый, что встречал нас с Алной, когда мы вернулись в академию после «приключения» на горящей планете. Его имя Варрес, и он, похоже, не из простых. Такой молодой, а уже гран-капитан. Жаль, у меня не было времени выяснить про него подробнее.
Я был уверен в себе, хотя энергетический обмен был каким-то странным, я даже позвонил отцу, чтобы посоветоваться. Но, как оказалось, волноваться было не о чем. Сила каждого из оставшихся продолжала расти, и с каждой победой мы получали всё больше энергии, поэтому те четверо, кто сейчас ожидал своей очереди, были невероятно сильны. И даже я не мог теперь сказать, что как наследник сильнее.
В этом был риск. Если силы равны, бой может затянуться, но больше пяти ночей драться нельзя. И тогда зовут алетейю, и есть такая легенда, что тот, кому алетейя благоволит, становится сильнее в её присутствии.
Я, конечно, надеялся победить раньше и не затягивать бой, но если такое всё же случится, то хотелось бы верить, что Птица выберет меня.
Прозвучал гонг, и вышла первая пара бойцов.
Кейд и Орин двинулись первыми. Их бой был точным, быстрым и почти бесшумным. Кейд работал на опережение, Орин ловко уворачивался, отбиваясь силовыми импульсами.
Парни были сильны, я видел, как они считывают друг друга, каждый словно предугадывает, что будет делать другой. Их движения были сдержанными, выверенными, и казалось, что их бою не будет конца, потому что они дрались уже час, а никто не показывал усталости или желания признать своё поражение.
Внезапно ситуация на арене изменилась. Кейд отступил от Орина всего на миг, у меня создалось впечатление, что что-то его отвлекло. И вдруг Орин вспыхнул, его кожа пошла синим свечением, а за спиной проявились… крылья! Какие-то острые и резкие, как у хищной птицы.
Все почувствовали, даже те, кто находился за пределами силового поля, что на арене резко возросло давление. Энергетические контуры бойцов сияли так, что сложно было смотреть. Это был признак того, что кульминация, крещендо[1] боя близко.
Кейд вернулся в бой, он пытался увеличить скорость, но видоизменившийся Орин был для него недосягаем. И вдруг и на коже Кейда тоже появились линии, и они засияли серебром, как контур нашей планеты Теноры. Его удары стали быстрее, а движения точнее.
И мне показалось, что у Кейда тоже будто начали проявляться крылья. Но Орин не дал возможности Кейду использовать проявившуюся трансформацию, он сбил соперника с ног, но не стал добивать, отошёл, дал ему подняться. Правила ритуала требовали уважения к поверженному противнику.
Теперь победитель нашей пары будет драться с Орином.
Я застыл в ожидании гонга. Лёгкие работали, накачивая кислород в кровь, ощущал, как энергия вливается в ток крови, делая меня тем, кто способен шагнуть за грань возможностей. И я уже был готов выпрыгнуть на арену, но вместо гонга к началу боя прозвучал сигнал боевой тревоги – три красных гудка.
Я взглянул на стоящего на той стороне арены гарда. Варрес, судя по свечению, исходящему от него, тоже был готов сделать шаг внутрь арены и биться до победы.
Прозвучал голос императора, отца.
Я поднял голову, удивившись: «Он что, здесь?»
Но это была трансляция обращения к нации, ко всем тенорцам, где бы мы ни находились. Мы все ожидали, что когда-то наступит такой день, когда сааги перейдут черту, и вот этот час настал. Ради него всё человечество приняло наш протекторат, ради этого поколениями мы обучались в лучших военных академиях.
И сейчас император призвал всех, кто достиг возраста призыва.
Он звучал на древнем языке, поэтому сидящий на трибуне Эван Декартид, которому всё-таки разрешили присутствовать на лунных боях, вопросительно взглянул на меня.
– Война, – сказал я коротко, и голос мой прозвучал как сигнал.
Все, кто находился в этот момент на трибунах, встали и стройными рядами направились в пункты сбора. Это отрабатывалось, и все знали куда идти и в каком порядке. Я так и не сделал шаг на арену.
На лице моего противника я тоже увидел сожаление. Проклятые сааги! Возникло желание как можно быстрее разбить их и продолжить, хотя теперь неизвестно, как всё пойдёт.
Для всего живого наступил момент, когда решалось, продолжится ли вообще жизнь в этой части галактики. Долг звал нас.
Птица
В академии только и разговоров было, что о каком-то турнире, который проводился только среди тенорцев. Меня многие спрашивали, знаю ли я что-нибудь, всё же я была единственным человеком, проживающим в общежитии с тенорцами.
Я по большей части отмалчивалась, чем вызвала недовольство, которое очень чётко и зло сформулировала Миранда:
– Оказывается, ты теперь тоже смотришь на людей свысока, но помни, тебе никогда не стать теноркой, и даже если ты думаешь, что наследник тобой заинтересован, то всё это до того момента, как он женится на той тенорке, которая предназначена ему с детства.
И хотя я не стала вступать с ней в перепалку, но меня тоже посещали такие мысли. Я вспоминала наш единственный откровенный разговор с Кайрой, когда она рассказывала про свой контракт и про то, что у каждого высшего тенорца есть невеста, предназначенная ему с детства.
Но у меня не было возможности переговорить с Адрианом, а больше ни у кого об этом спрашивать не хотелось.
Адриан, да и все те, кто участвовал в боях, на занятия не ходили. Однажды я попыталась дождаться его в общем холле общежития, но пришедший Лоренс, ближайший друг Адриана, который, наверное, единственный не расстраивался, что он не успел меня «унюхать» до того, как я воспользовалась поглотителями запаха, в свойственной ему язвительной манере сообщил:
– О, Великая и единственная алетейя, если ты не соизволишь убрать свою симпатичную задницу в каюту, то двадцать несчастных парней не смогут отдохнуть и подготовиться к очередному раунду боёв за тебя, о, несравненная!
– Шут! – сказала я, но ушла.
Правда, показалось чуть позже, что возле моей двери кто-то стоял, но я не стала активировать визор, чтобы не открывать дверь, потому что не знала, смогу ли удержаться, если увижу там Адриана.
Почему-то он мне рисовался таким взъерошенным, усталым, потным, пахнущим гарью и пеплом. И когда я думала об этом, то сердце начинало биться быстро-быстро, а голос моего «кораблика», с которым мы договорились о взаимопомощи, сообщал о превышении уровня определённого гормона.
Сегодня была последняя ночь боёв. Я даже написала Дмитрию, чтобы он мне перезвонил, хотелось с кем-нибудь всё обсудить, но кому я могла рассказать о своих переживаниях? Рине? Миранде? Девочкам я так и не рассказала ни про алетейю, ни про лунные бои. И, судя по тому, что я ни разу ни от кого в академии об этом не слышала, это действительно была закрытая информация.
Единственный, с кем я могла это обсудить, был ИИ, но он не мог поохать и посопереживать или «войти» в моё положение, представив, что скоро придёт победивший всех тенорец и предъявит на меня права. Я, конечно, уже решила, что откажу, но мне всё равно было страшно.
Конечно, у меня был Ларс, с ним я могла бы поговорить, о тенорцах он знал много такого, что остальным было неизвестно. Например, он сразу сказал, что впервые слышит о каких-то там турнирах, и, скорее всего, это что-то связанное либо с войной, либо с наследованием. Он даже предположил, что на Теноре происходит смена власти, и тоже, как и остальные, уговаривал меня узнать хоть что-то.
Но отношения между нами несколько охладели после того, как я побывала на опасной планете. Ларс сам сказал, что его уже несколько раз вызывали на допрос, что на камерах обнаружили, что он был последним, кто меня видел.
– Ты, наверное, что-то им всё-таки про меня наговорила, Птица, – сказал он мне как-то, и я даже обиделась.
– С чего бы мне что-то на тебя наговаривать? Ты вообще-то мой единственный друг здесь, в академии.
После этого разговора мы вроде бы помирились, но холодок, который возник, всё равно остался. Хотя на общих лекциях мы всё равно садились вместе и обедать ходили тоже вдвоём.
Тенорцы с младших курсов, те, кто не участвовал в боях, если так совпадало, что они тоже в это же время обедали, смотрели на нас так, будто мы делали что-то запрещённое.
– Почему они так смотрят? – задавался вопросом Ларс.
– Откуда я знаю, – привычно отмахивалась я.
– А мне думается, что знаешь, но не хочешь говорить, – улыбался Ларс, но дальше выпытывать не старался.
На эти выходные мы с Ларсом снова договорились сходить на стартрек, мне хотелось сбросить накопившееся напряжение. Я подозревала, что как только узнаю, кто победил в лунных боях, напряжение станет ещё больше. И ещё мне хотелось думать, что став алетейей, я всё ещё могу сама управлять своей жизнью, этим был приятен уход в увольнительную.
А пока я сидела, «кусала ногти», если говорить образно, а на самом деле сгрызла кучу орешков, так что у меня уже язык начал болеть. И вдруг из динамика раздался незнакомый голос, говорящий, как мне показалось, на том самом языке, на котором тенорцы произносили формулу вызова.
И одновременно с этим раздался сигнал коммуникатора. Звонил Дмитрий.
– Ална, – лицо брата было встревоженным, и звонил он откуда-то из тёмного помещения. – Ална, сааги перешли в активное наступление, две планеты полностью уничтожены, они вошли в систему…
Лицо брата на коммуникаторе начало мерцать, и некоторые слова проглатывались:
– …эвакуация… Тенора… пришлю… как можно дальше…
На секунду я увидела лицо Дмитрия очень чётко, и после этого экран коммуникатора погас, и я услышала сигнал, означающий общий сбор академии.
[1] Крещендо – музыкальный термин, обозначающий резкое возрастание силы звука.
44 глава
Птица
После того как выпускной курс тенорцев, а вместе с ними и выпускной курс эольцев ушли на войну, прошло уже несколько дней.
Академия готовилась к эвакуации. Планета, на которой была расположена Вышка, находилась в дальней части системы Зенора, и это давало надежду, что сааги сюда не доберутся, что их удастся остановить раньше.
Кадры, которые нам показали с погибших планет, поражали своей беспощадностью. Сааги, которых не просто так называли энерговампирами, жили тем, что потребляли энергию, вырабатываемую органикой и любыми живыми существами. Их мёртвому миру и им самим для того, чтобы продолжать существовать, была необходима эта живая энергия, и они, уничтожив все обитаемые системы вокруг своей, двинулись дальше.
И вот они здесь.
Три дня им понадобилось, чтобы полностью уничтожить две планеты вместе с не успевшим эвакуироваться населением. Вместо планет теперь в космосе образовался новый астероидный пояс.
Адриана мне удалось увидеть, когда все, кто уходил, стояли в очереди на погрузку в космолёты. Я подошла, увидев многих из тех, кто участвовал в лунных боях, среди них был и Адриан. Рядом с ним стоял ещё один тенорец, кажется, тот, кто встречал нас, когда мы прилетели в Вышку на спасшем нас с Адрианом катере.
Головы всех повернулись в мою сторону. Мне хотелось подойти и обнять Адриана, но поняла, что не смогу это сделать вот так, при всех. Здесь те, кто, возможно, идёт на смерть, чтобы мы жили.
Я встала, поклонилась и, прижав руку к сердцу, сказала одну из ритуальных фраз, которые заучивала, когда боялась, что в каюту ко мне ворвётся победитель боёв, а я не смогу ему правильно отказать:
— Дат инне канен даг (Нет выше чести, чем знать вас).
И эта фраза не имела ничего общего с согласием или отказом, просто мне запомнилась она, как означавшая наивысшее уважение, и это то, что я сейчас действительно испытывала по отношению к этим молодым мужчинам, уходящим в неизвестность.
И слёзы едва не полились у меня из глаз, когда вся эта толпа в одно мгновение, подняв руки и потом прижав их к сердцу точно так же, как и я, молча мне отсалютовала.
Плакать было нельзя, я прочитала, что провожая тенорца на войну, надо улыбаться. Смешные…
Дата эвакуации академии не была точно определена, но всё было подготовлено. Оставалась надежда, что войскам Альянса удастся выкинуть сааги из нашей системы.
Но напряжённость чувствовалась, особенно когда не приходили сводки с фронта.
От этих мыслей становилось плохо. Спала в итоге урывками и чуть не завалила коллоквиум по межрасовым отношениям.
– Кадет Горич, – строго взирал на меня преподаватель. – Боюсь, если средний балл за этот семестр останется таким же, то мне придётся поставить вопрос о вашем допуске к экзамену на педсовете. Не думаю, что вам это нужно.
– Да, вы правы, – согласилась с ним. – Сейчас это точно не то, чем бы я хотела заниматься.
– Это касается всех вас! – мужчина обвёл взглядом тут же притихших студентов. – Не думайте, что если я не обращаюсь к вам напрямую, то ваши оценки остаются для меня секретом.
– Так, а когда жить-то? – смельчак подал голос откуда-то с галёрки. – Одни задания, да проверочные.
– А когда хотите, мне всё равно, – в кабинете стало на несколько градусов холоднее. – Вы пришли сюда учиться, так что будьте добры соответствовать гордому званию кадета Вышки! Достаём планшеты и записываем новую тему…
А дальше урок продолжился так же, как и на Земле. Много писанины, примеров и рассуждений об особенностях гуманоидов как расы. Разве что разговоры на отвлечённые темы отсутствовали, чему я была рада.
С Риной и Мирандой встретилась как обычно, в столовой. Сегодня у нас был почти праздник – пары кончились, и мы могли наконец-то не торопясь поболтать. К сожалению, в обычные дни такую роскошь мы не могли себе позволить. Всё время в учёбе, лекциях и докладах, а ещё практические занятия. Иногда и правда казалось, что жить некогда.
– Ох, Ална, ну и пересудов было после вашего с Рианом появления. Да и вообще из-за всей этой ситуации шороху подняли, – Рина с наслаждением откусила кусочек эклера и слизнула с пальчиков вытекший крем.
– Ну поболтают да забудут, делов-то, – пожала плечами, решив не придавать этому значения.
– А ещё слышали новость? – Миранда заговорщицки понизила голос. —Говорят, что в городах уже началась эвакуация.
– Что? – в один голос удивились мы с Риной.
– Вы что, совсем за новостями не следите? – Миранда, наслаждаясь нашими недоумёнными лицами, не спешила и дальше делиться новостями.
– Ой, не до этого было, – отмахнулась от её вопроса Рина. – И что, откуда слухи? Давай выкладывай подробности.
Стараясь не выдать большей заинтересованности, чем она должна быть, я вся превратилась в слух, теребя ободок стаканчика с кофе.
– Парни говорили, когда я мимо них проходила. Но подробностей я не расслышала, попробовала сделать запрос в поисковике, но он, похоже, заблокирован. Думаю, что мы всё равно узнаем самыми последними. Обычно говорят поздно, чтобы паника не началась.
– Ну это как раз и логично, – кивнула Рина, наконец-то разделавшись с пирожным. – А то все начнут изыскивать способы покинуть планету самостоятельно, и начнётся хаос.
– Эван Декартид такого не допустит, – возразила Миранда.
– Он-то да, но есть ещё люди, ну особенно те, что с деньгами, – и Рина покосилась на меня. – На них же это не распространяется. Сделают запрос родителям, и за ними пришлют космолёт. Вот, например, Ална позвонит брату и улетит.
Я вздрогнула от упоминания своего имени. Отчего-то стало не по себе, ведь после того звонка от брата не было никаких вестей, сколько бы я ни пыталась с ним связаться.
– Не знаю даже, – сделала как можно более безразличный вид, хотя сердце билось как сумасшедшее, – думаю, логика в этом есть, – выдала что-то нейтральное и начала обдумывать пути отхода. Обсуждать эту тему дальше не очень хотелось.
– Ладно, девочки, у меня сейчас боёвка, надо пойти подготовиться, вечером увидимся, – через силу улыбнулась я и убежала из столовой.
Выбежала в коридор, по пути снова врезаясь в чью-то твёрдую грудь.
– Птичка! – Ларс поймал меня и удержал на весу. – Снова не смотришь, куда бежишь?
– Хм, – искренне улыбнулась парню. Рядом с ним тревога начала понемногу отпускать. – Видимо, это стало входить у меня в привычку.
– О, – он удивлённо посмотрел на мой всё ещё мигающий браслет, – сломался?
– Не думаю, просто с девочками говорили про эвакуацию, вот я и разволновалась.
Не дослушав меня, Ларс нажал на нём какую-то кнопку, и браслет тут же оказался в его крепких руках.
«Ну и ладно, зато показатели тревоги и волнения можно будет списать на сбой системы», – быстро придумала отговорку.
– Пойдём, покажу кое-что, – Ларс взял меня под руку и повёл дальше по коридору. – А заодно и гляну, что с твоим браслетом. Вряд ли в столовой произошло что-то из ряда вон, чтобы он так мигал.
Но не успели мы пройти и несколько шагов, как всё вокруг дрогнуло, и раздалась сирена.
– Что это? – спросила я Ларса.
– Сигнал тревоги, но на учебную тревогу не похоже, – ответил он.
Внезапно раздался громкий хлопок, и мы с Ларсом рухнули на пол, сверху на нас что-то посыпалось.
Сирена продолжала выть, слышались крики, появился резкий неприятный запах, дым. Ларс помог мне встать, мы обернулись и увидели, что на том месте, где была столовая, теперь… ничего не было!
Я дёрнулась, чтобы побежать туда, но Ларс резко схватил меня за руку:
– Стой! Куда!
– Там девочки, Рина, Миранда, – я тщетно пыталась вырваться из крепкого захвата парня.
– Ална, никого там уже нет, никого! – кричал Ларс прямо мне в лицо, пытаясь перекричать сирену и грохот.
И словно в ответ раздался голос ректора:
– Экстренная эвакуация, всем собраться у шлюзов.
Вслед за этим то же самое начал повторять механический голос ИИ академии.
– Следуйте по светящимся знакам. Экстренная эвакуация. Начинаю обратный отсчёт.
Все знали, что при объявлении экстренной эвакуации есть десять минут, причём пять минут на то, чтобы добраться до шлюзов, и пять минут на посадку. Если опоздал, никто ждать не будет.
– А если они ещё живы? – я не могла поверить в то, что вот только что мы с девочками сидели и разговаривали, и теперь их нет.
– Там никто не выжил, Ална, – с горечью сказал Ларс. – Но мы ещё можем выжить, пошли.
И он потянул меня в сторону, куда бежали те, кому посчастливилось пережить этот удар.
Я шла за Ларсом, механически переставляя ноги, в полном шоке и, судя по движениям остальных, у всех было одинаковое состояние.
Перед коридором, ведущим к шлюзам, столпилось большое количество кадетов. Столпотворения не было, но пройти сразу не представлялось возможным.
Ларс сказал:
– Смотри, сейчас ИИ отсчитает пять минут, и ворота шлюзов закроются. Как думаешь, мы сможем попасть?
Похоже, такие же мысли пришли в голову и остальным, и в толпе началось движение. Вот кто-то вскрикнул, видимо, упал, вот послышались звуки борьбы.
Ларс, глядя на это, сказал:
– Люди, даже лучшие, превращаются в неуправляемую толпу, когда возникает угроза жизни.
Потом взглянул на меня и произнёс:
– Пойдём, Птица, у меня есть кое-что.
И потянул меня в противоположном направлении.
Я хотела сказать, что у меня тоже кое-что есть, и уже была готова связаться со своим «корабликом». Уверена, что мы бы смогли улететь. Но одно быстрое движение руки Ларса – и я тут же почувствовала резкий укол в области шеи. В голове сразу же помутилось, а глаза стали закрываться сами собой.
Уже падая на пол, успела услышать, как из индикатора раздался громкий голос ИИ Вышки, извещающий о том, что до окончания экстренной эвакуации осталось шесть минут…
