355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Адамов Григорьевич » Круги по воде » Текст книги (страница 23)
Круги по воде
  • Текст добавлен: 25 сентября 2016, 23:15

Текст книги "Круги по воде"


Автор книги: Адамов Григорьевич



сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 27 страниц)

– Ну так вот. Ниточка идёт оттуда. – Ишересно… — завистливо протянул Виталий. – Словом, ты пока читай все материалы, — Игорь уже настроился на деловой лад. — А я поехал… Снова зазвонил телефон. Игорь узнал голос Симакова. – Товарищ Откаленко? – Я. Здравствуйте, Иван Спиридонович. – Уж извините, что вчера не позвонил, — сказал Симаков. — Узнавал, так-эдак, о чем просили. – И узнали? – А как же. На заявлении стоит личная резолюция Владимира Яковлевича: «Оформить в дозировочный цех». Все честь по чести. – Выходит, к Носову? – Именно. И ещё ребята говорят, сам Носов его и привёл. Говорят, дружки они, так-эдак. Но мы этих дружков… – Нет, Иван Спиридонович, — возразил Игорь твёрдо. — Этими дружками теперь займёмся мы. Анашин на работе? – Именно. С кем-то уже полаялся, говорят. – Присмотрите, чтобы никуда не ушёл. Мы сейчас приедем. Только осторожно, Иван Спиридонович. Очень осторожно. Вы меня понимаете? – А как же! Насчёт этого все понятно. Тут другое дело, так-эдак, появилось. – Какое ещё? – Говорят, Ревенко арестован, так-эдак? Надо народу объяснить, Игорь Сергеевич. А то всякие слухи, разговоры. Ни к чему это. Конечно, мы его как облупленного знаем… – Как облупленного знаем его пока только мы, — засмеялся Игорь. — И все объясним, все расскажем, Иван Спиридонович. На этот счёт можете не сомневаться. – Ну что ж, — удовлетворённо сказал Симаков. — А за что его, так-эдак, интересно знать? – За многое. Но пока говорить рано, Иван Спиридонович. Следствие ещё не закончено. – Ну, ясно. Всего вам наилучшего. Игорь повесил трубку. – Золотой мужик, — сказал он. — Говоришь с таким, и душа радуется, честное слово. Вот дела. Знакомься. А я поехал. Будем брать Анашина. Виталий, сразу посерьёзнев, взглянул на друга. – Смотри, — строго сказал он. — Это не шутки. Это бандит серьёзный. И что у него в кармане теперь — тоже неизвестно. Так что с умом берите. Может, все-таки мне тоже поехать? Он поднялся с дивана и поправил свою кепку. Под ней мелькнула белая полоска бинта. – Нет уж, — возразил Игорь. — Ты пока отъездился. И черепок твой ещё подлечить требуется. – А, что ему будет! — махнул рукой Виталий. — Но Анашин, понимаешь… – С Анашиным будет порядок. Не волнуйся. Игорь надел пиджак и поправил в кармане пистолет. – А я вот, представь себе, волнуюсь, — с вызовом ответил Виталий. Прежде всего пришлось заехать в прокуратуру к Ку-чанскому, получить ордер на арест Анашина и на обыск в его комнате. Нападение на Булавкина и тяжкое его ранение было вполне достаточным основанием для такой меры. Пока Игорь был у Кучанского, Томилин, Волов и ещё один сотрудник дожидались его в машине. Все нетерпеливо курили, поглядывая на часы. Разговор не клеился. Каждый понимал, что задержание предстоит сложное. Анашин был не такой человек, чтобы покорно примириться со случившимся. Наконец появился Игорь. Он торопливо сел в машину, с силой захлопнув дверцу, и обернулся к товарищам. – Есть мысль, — сказал он, когда машина уже тронулась. — Что мы с тобой, Николай, не возьмём сами этого типа? А вы, — обратился он к Волову, — выйдете с товарищем на Речной. Задача: обыск и на всякий случай засада. Мало ли что… Вот ордер на обыск. Туда сейчас подъедет и Савельев. Нет возражений? Возражений не было. Во всяком случае, никто их вслух не высказывал. Игорь вынул фотографию Анашина, где тот был снят вместе с Носовым. В который уже раз все внимательно вгляделись в худощавое, нервное лицо с тонкими, плотно сжатыми губами, носом с горбинкой, с тёмной чёлкой, падавшей на дерзкие, прищуренные глаза. – Отчаянный, видно, парень, — заметил Томилин. – Опасный, — задумчиво поправил его Волов. Машина остановилась в самом начале Речной улицы, вдали от дома Анашина. Сотрудники вышли. Игорь и Томилин пожали им на прощание руки. Игорь ещё раз предупредил: – Сразу, хлопцы, не заходите. И обыск по всей форме. Машина двинулась дальше. Игорь вытер пот со лба. Было душно и жарко. Врывавшийся в машину горячий ветер не приносил облегчения. Солнце стояло высоко над головой в бледно-синем, как будто выгоревшем, небе и палило немилосердно. На улицах почти не было видно прохожих. Дома казались сонными, равнодушными, словно жара действовала и на них. Уже подъезжая к заводу, Игорь неизвестно почему вдруг забеспокоился. – Дозировочный цех у них не помнишь где? — спросил он Томилина. – Последний корпус. Самый старый. – Вот туда и подъедешь, — сказал Игорь шофёру. — Минут через пять после нас, — и снова вытер лоб. Около заводских ворот Игорь неожиданно увидел длинную фигуру Симакова в голубой, без рукавов рубашке и сдвинутой на затылке кепке. Возле него стоял вихрастый парень в замасленной спецовке. Они озирались по сторонам, и Симаков что-то сердито выговаривал парню. Машина ещё не успела остановиться, когда Игорь выскочил из неё. – Что случилось, Иван Спиридонович? – Вон, пусть скажет, так-эдак, — рассерженно ответил тот, указывая на вихрастого парня. — Дурья голова. Не знаешь, чего она брякнет через минуту, чего наговорит, так-эдак. – А я знал? Чистый же псих! — оправдывался парень, смущённый присутствием посторонних и очевидной ему теперь значимостью своего промаха. — Я же ему ничего такого и не сказал, — он теперь обращался уже к Игорю, и тот догадался, что речь идёт об Анашине. — А он, понимаешь, шум поднял. «Не буду, — говорит, — таскать, не моё дело. У меня своё начальство есть. Когда выздоровеет, тогда и прикажет». Это он про Ваську Носова, — парень презрительно усмехнулся. — А я ему только и сказал: «Как же, — говорю, — болен твой Васька, Сегодня по Гоголевскому иду, а он из окна волком смотрит. Оброс, как черт. Ну я ему и крикнул, чего на работу не выходит. А он башкой крутит и рукой махнул: проходи, мол. Ну я и пошёл». Вот и все. А Егор, как это услышит, весь в лице изменился. Схватил меня за грудки… – Где он сейчас? — нетерпеливо перебил парня Игорь. – Да убег! — воскликнул тот. — Вот сей момент как раз и убег! Мы с Иваном Спиридоновичем выскочили, а его уж нет! Ну, мы, значит… – Ясно! — снова перебил его Игорь и торопливо спросил: — Короче всего на Гоголевскую от вас как? – Знаю! — крикнул из машины водитель, включая мотор. — Садись. Едем. Игорь едва успел вскочить в машину, и она, взревев, бешено сорвалась с места. – Ты потише, — сказал Игорь водителю. — С оглядкой давай. Через минуту они свернули на другую улицу, прямую и тоже пустынную. Вдоль тротуаров росли чахлые молодые деревца. Внезапно далеко впереди, за деревьями, мелькнула фигура бегущего человека. – Давай! — крикнул Игорь, весь подавшись вперёд. Он приоткрыл дверцу, готовясь к прыжку. То же самое сделал сзади и Томилин. Ветер свистел у них в ушах. Когда машина уже почти поравнялась с бегущим человеком, Игорь узнал Анашина. Тот скосил глаза в сторону машины, судорожно хватая ртом воздух, и не успел ещё Игорь выпрыгнуть на тротуар, как Анашин вдруг метнулся к высокому, глухому забору и одним махом перелетел через него. Игорь почти вслед за ним проделал то же самое. Теперь они бежали через двор к стоявшему в глубине дому. – Стой! — крикнул Игорь. — Стой, говорю!.. Но Анашин и не думал останавливаться. Он бежал, как заяц, зигзагами, кидаясь из стороны в сторону, от дерева к дереву, опасаясь, очевидно, что Игорь будет стрелять. И тут вдруг из-за дома на них кинулась белая, в коричневых пятнах собака. Но бросилась она почему-то не на Анашина, а на Игоря и вцепилась сбоку в развевающуюся полу его пиджака. Игорь чуть не упал от её рывка и, не задумываясь, выскользнул из пиджака, продолжая бежать. Анашин в это время уже огибал дом. А собака, с рычаньем отбросив пиджак, кинулась куда-то назад, к забору, В этот момент из дома неожиданно прогремел выстрел, как видно, над самым ухом Анашина. Тот шарахнулся в сторону, упал, зацепившись за что-то ногой и тут на него навалился Игорь. Анашин отчаянно отбивался. В какую-то минуту Игорь оказался под ним, потом, сделав мост и мгновенно перехватив руку, он был уже сверху, но тут же снова опрокинулся на землю. Игорю никак не удавалось взять Анашина «на приём», а тот, в свою очередь, никак не мог вырваться из его цепких рук. Они катались по траве, тяжело дыша, почти ослеплённые от ярости. Из дома выскочил какой-то человек. От забора бежал преследуемый бешено лающей собакой Томилин. Человек закричал срывающимся голосом: – Лорд!.. Назад!.. И остановился в растерянности над дерущимися, не зная, чью принять сторону. В этот момент и подбежал Томилин. Через минуту все было кончено. Томилин железной хваткой рванул Анашина к себе так, что тот, задохнувшись, мгновенно обмяк в его объятиях. Игорь, тяжело дыша, поднялся с земли. Из-под разорванной рубашки сочилась кровь. Возбуждённо рыча, между ними вилась собака, не решаясь, однако, ни на кого кинуться. – Вы понимаете, — взволнованно объяснял её хозяин. — Як охоте готовился. Как раз с ружьём возился. Вижу, бегут. Этот, а за ним вот он. Ну, я понял, что задержать надо. И как-то, не задумываясь, вывалил. А потом… Вы знаете, потом я их совершенно перепутал… – В общем, спасибо вам, — хрипло сказал Игорь, заправляя рваную рубашку за пояс. — Вот только где мой пиджак? – Лорд! — повелительно крикнул собаке её хозяин. — Ищи! — и он указал на Игоря. Собака, словно обрадовавшись, что на неё, наконец, обратили внимание и хоть что-то стало ясно в этой человеческой сумятице, уткнула морду в траву и, вытянув прутом тонкий хвост, кинулась к забору. Через минуту она приволокла мятый, истерзанный пиджак и положила его у ног хозяина. – Великолепный, знаете, пёс, — гордо сказал тот, подавая пиджак Игорю. — Натаскан, правда, на птицу. Но вот видите… Анашина повели к машине. Через полчаса он уже сидел в кабинете Томилина. Допрос по поручению следователя вёл Виталий. Игорь уехал в гостиницу. Надо было переодеться, промыть и перевязать руку и хоть немного успокоиться. Да и вообще этот допрос вести ему не полагалось, ведь он только что участвовал в схватке с Анашиным, и тот сейчас не ответил бы ни на один его вопрос. Пока не ввели Анашина, Виталий внимательно оглядел перепачканную в крови руку друга и покачал головой. – М-да. Метки на всю жизнь. Вот гад… хоть прививки от бешенства делай. Тем не менее встретил он Анашина с самым невозмутимым видом. – Ну что, Егор, будешь сам рассказывать? — спросил он. – Нечего мне рассказывать, — зло огрызнулся тот, сверкнув глазами из-под спутанных волос, падавших ему на лоб. — А хватать будете, так прокурору жалобу подам. – Ишь ты, какой учёный, — усмехнулся Виталий. — Как же тебя не хватать? Сам бы небось к нам не пришёл. Вон какого деру дал. А рассказывать тебе про свои дела большой радости нет. Это я понимаю. Но и ты пойми. Прежде чем до тебя добраться, мы длинный путь прошли. И много чего узнали. Со мной, например, в большой дружбе твой Антон был. Некоторое время, правда. Потом поссорились. Много чего он мне успел рассказать. Анашин снова метнул на него враждебный и теперь уже насторожённый взгляд. – Ладно. Я уж ваши песни знаю. – Плохо знаешь. Врать мне незачем. Мне не только Антон про тебя рассказывал. И Пелагея Федоровна тоже. Ну и, конечно, Носов. «Два друга — метель да вьюга». Так, что ли? – Не знаю. – Нет, знаешь, — покачал головой.Виталий и, вытащив из кармана трубку, принялся не спеша набивать её. — Ты лучше облегчи душу. Легче жить с чистой душой-то. Тебе ведь ещё не поздно. Ты какого года-то? – Сорок четвёртого… — буркнул Анашин. – Ну, вот. Анашин вдруг поднял голову и усмехнулся. – Уговариваешь, начальник? А я уже битый, знаю. Раз уговариваешь, значит, ни хрена на меня нет, — и вдруг, вскочив, крикнул: — Давай прокурора!.. – Садись, — строго сказал Виталий. — Будет и прокурор. Он с трудом сдержался, чтобы не сорваться, чтобы тоже не крикнуть, не ударить по этой наглой роже. Но это был лишь один миг ослепляющей, поднявшейся откуда-то из глубины ярости. Нет, ни крикнуть, ни тем более ударить нельзя. Это можно было там, во дворе того дома, когда шла схватка. Но сейчас Анашин у него в руках. И эта вызывающая ухмылка, этот крик — все это от бессильной злости, от наглости, от привычки к рисовке. А внутри — только страх, мятущийся, зверем воющий страх. Ведь он-то, Анашин, знает все, что совершил, знает, что за это следует. – Ладно, — сказал Виталий, овладевая собой. — Ладно. Ты потом все расскажешь, Егор. А пока кое-что расскажу я. Вот тогда и суди, знаю я тебя или нет. Анашин развалился на стуле и насмешливо проговорил: – Послушаю. Вот только закурить не найдётся? Видно, он неправильно понял терпеливость Виталия, миролюбивый его тон, видно, решил, что и в самом деле «начальник» ничего не знает и сейчас начнёт упрашивать, умасливать, уговаривать. – Сядь, как положено, — резко сказал Виталий. — Не в гости пришёл. А закурить дам. Держи. Он рывком выдвинул ящик и кинул через стол Анашину начатую пачку сигарет. Потом, снова успокаиваясь, медленно и сосредоточенно раскурил свою трубку. Анашин нарочито лениво подобрался на стуле, как бы делая снисхождение, и тоже закурил. При этом вид у него был слегка озадаченный и насторожённый. Все его худое, жилистое тело словно свернулось в жгут, как пружина, и каждый мускул в нем, каждый нерв напрягся в ожидании. Курил он жадно, короткими затяжками, будто стараясь побыстрее одурманить, успокоить себя. – Ну так вот, — начал Виталий. — Слушай. Детдомовские вы с Антоном. Мать не знаете, отца тоже. Хотя Антон мать все-таки помнит. Красивая была, говорит. Весёлая. – Довеселилась… — мрачно бросил Анашин. – Это верно. До того довеселилась, что детей своих в детдом свела. Дурак ты, Егор. В сорок шестом не веселились. От голода кое-где пухли. Разорил фашист страну. Вот что. Мать в детдом вас и свела. Фамилию вашу назвала. Ходила к вам. А потом, говорят, заболела. И все. Не стало матери. Так и росли вы бок о бок. Кормила вас страна из последних сил. Антон, тот слабый, привязчивей, пугливый. А ты нет, ты — ветер, перекати-поле. Антон прижился в детдоме, притерпелся. Худо там было, это верно. А ты убежал. И пошёл гулять. По вокзалам, поездам, барахолкам, пивным, по детприемникам, колониям, пересыльным тюрьмам. Вот такая жизнь была по тебе… Цыган. Анашин вздрогнул и, подняв голову, пристально, не мигая, посмотрел на Виталия, но промолчал, только затянулся сигаретой. – Сколько так лет прошло, не считал, — продолжал Виталий, все больше наполняясь какой-то горечью и не заметно сам увлекаясь. — За тебя их считали в решениях, справках да приговорах. Но и ты, наконец, начал уставать и про что-то думать. Вот однажды и решил отыскать брата — единственную родную кровинку на земле. Отыскал. Брат, оказывается, женился, дом у него. И по тебе тоже тосковал. И характера по-прежнему не было. К бутылке тянулся. Ныл, скулил, не работал и жену изводил. – Хлебнула она с ним, — неожиданно буркнул Анашин. – Да уж, хлебнула. А ведь и тебя полюбила как сына. II плакала по ночам за обоих за вас. И за себя тоже, конечно… Анашин сидел согнувшись, опершись локтями о колени, и, не поднимая головы, курил. – Хватит, начальник, — глухо произнёс он в пол. — Душу-то мне не растравляй. Не поможет это тебе. Знай. – Нет, Егор, я уж докончу, — возразил Виталий. — Пусть это тебе поможет. Да и к концу я подхожу. Решил ты, наконец, на работу устроиться. Тут и дружок появился, Васька. Про свой завод рассказал, про директора. Ну, ты и пошёл. А директор тебя и не взял. – С порога турнули, — все так же глухо, но уже со злобой сказал Анашин. — Принять не пожелал, гад! Виталий сделал над собой усилие, чтобы не сорваться, он лишь умолк на миг, раскуривая трубку чуть дрожащими руками. «Откуда только берутся силы? — подумал он с тоской. — Откуда они у меня берутся?» И снова ровным, может быть, даже слишком ровным голосом продолжал: – Он не гад был, Егор. У него большие неприятности в это время случились. Травили его. Тюрьма маячила. – Ну да? Анашин рывком поднял голову и с недоверием, подозрительно посмотрел на Виталия. И Виталий, смотря ему прямо в глаза, медленно добавил: – Другой бы руку на себя наложил. А он только ездил к тебе на рыбалку. И тут Виталий увидел, как внезапно проступили бисеринки пота на лбу Анашина, как крупные капли потекли по вискам, по скулам, по шее, как вздулись и вдруг запульсировали на лбу Анашина две змеевидные жилки. Он стиснул зубы, устремив куда-то в пространство ничего не видящий взгляд чёрных, как кусочки угля, глаз. Через секунду Анашин ладонью крепко вытер лоб и дрожащей рукой поднёс к губам сигарету, но она выпала из пальцев. Анашин поспешно нагнулся и поднял её. А Виталий продолжал:

    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю