355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Адамов Григорьевич » Круги по воде » Текст книги (страница 7)
Круги по воде
  • Текст добавлен: 25 сентября 2016, 23:15

Текст книги "Круги по воде"


Автор книги: Адамов Григорьевич



сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– Конечно. Секретов делать не будем. И ещё. В случае чего свяжитесь с подполковником Коршуновым в Москве. Он нас сюда направил и полностью в курсе дела. Вот его телефон. Запишите. – Первый раз с милицией соглашение заключаю, — рассмеялся Мацулевич, доставая записную книжку. — Любопытно даже… Ну ладно, милые мои, — он с усилием поднялся и застегнул пиджак на громадном животе. — Пойду. Ещё о билете хлопотать надо. – Это мы вам поможем, — сказал Томилин. — Билет будет. И на аэродром подбросим. – Вот и первые плоды соглашения, — улыбнулся Игорь. Расстались они дружески. Когда Мацулевич ушёл, Игорь нетерпеливо спросил: – Ну, Николай, есть что-нибудь новое о Булавкине? И без того сумрачное лицо Томилина ещё больше нахмурилось. – Есть, — мрачно произнёс он. — Звонил Ревенко. Криком кричит. Этот парень, оказывается, ещё и заводскую машину угнал неизвестно куда, «газик» их. Волов уже там, на заводе. Игорь даже присвистнул от удивления и досады. Голубые глаза его потемнели, тяжёлый, квадратный подбородок выдвинулся вперёд, придавая лицу упрямую и жёсткую решимость. – Та-ак… И никто, значит, его не видел вчера на машине, ни одна душа? – Выясняем, — вздохнул Томилин и, покачав головой, добавил: — Машина — это дело второе, помяни моё слово. Что-то парень неладное сотворил. – Или с ним сотворили. В это время дверь кабинета распахнулась, и появился раскрасневшийся, потный Виталий с пиджаком через плечо. – Заседаем, мудрецы? — отдуваясь, спросил он. — Напиться у вас есть? Африка тут прямо. Термометр у горсовета сорок показывает на солнце, — и решительно добавил: — Постучат, надену. Он запер дверь на ключ и стянул мокрую рубашку. – Что нового? — сухо спросил Откаленко, явно отметая пустой разговор о погоде. – Нового вагон. Виталий налил из графина тёплую воду и в два глотка осушил стакан, потом сразу же налил ещё. Лицо и грудь его заблестели от выступившего пота. Отдышавшись, Виталий приступил к рассказу. Одновременно он аккуратно повесил на спинку стула брошенный было пиджак, затем достал из кармана галстук и, разгладив его на колене, накинул поверх пиджака, потом так же бережно разложил рубашку, после чего развалился на соседнем стуле, вытянув ноги, и, не прерывая рассказа, принялся набивать трубку. Игорь и Томилин напряжённо слушали. – Где письмо? — деловито спросил наконец Игорь. – У меня, конечно. Виталий достал из кармана пиджака сложенный вчетверо листок. Игорь прочёл и молча передал письмо Томилину, затем, что-то обдумывая про себя, закурил, громко щёлкнув крышечкой зажигалки, и раскрыл лежавшую на столе папку. Оттуда он вынул небольшой клочок бумаги, внимательно разглядел его и сунул обратно. Тем временем Томилин прочёл письмо и, возвращая его Виталию, спросил: – Что же ты про это думаешь? Тот сделал выразительный жест рукой. – Угроза убийства. Не видишь? В тоне Виталия чувствовалось скрытое раздражение. Он как будто и сам был не рад своему открытию. – Я все-таки предлагаю, — недовольно произнёс Виталий, — возобновить официальное следствие по делу. – Снова поверил в убийство? — испытующе поглядел на него Томилин, и на длинном, пасмурном лице его мелькнула усмешка. — А у нас тут до тебя Мацулевич был. Слыхал про такого? – Ну да? — насторожился Виталий. — И что говорил? – Говорил, что не верит в акт ревизии. В Москву летит хлопотать. И ещё, что Лучинин вполне мог из-за этого с собой покончить. Он его, оказывается, хорошо знал. – Но он не знал про письмо! — досадливо воскликнул Виталий. — И мы не знали. У вас, кстати, есть опытные патологоанатомы? – Опытные и давали заключение. – Самые опытные? – Ну, самый опытный — это профессор Очаков Иван Фёдорович, из медицинского института. Но он в отпуске, на море отдыхает, в Прибалтике, кажется. – Вот бы его и вызвали. – Скажешь, — усмехнулся Томилин. — Ему, брат, семьдесят три года. Кто его будет вызывать? Предложение возобновить официальное следствие по делу Лучинина возникло у Виталия, когда он шёл в горотдел. Мысль эта вначале была предположительная, в форме «а что, если?..», «хорошо бы…». Но в ходе спора с Томилиным, как часто бывает с горячими, увлекающимися людьми, Виталий все больше утверждался в своей мысли, и сейчас ему уже казалось, что это самая необходимая и безотлагательная мера. – Следователь прокуратуры такого постановления не вынесет, — покачал головой Томилин. — Я-то его знаю. – Ну, это мы ещё посмотрим, — упорствовал Виталий. — Вы считаете дело законченным. Но разве тебе самому сейчас не стало ясно, что все надо проверить? Все! – Мне другое неясно. – А тут, значит, все ясно? – А тут ясно, — угрюмо отрезал Томилин. – Так. Хорошо, — процедил Виталий, снова закуривая погасшую трубку. — Ну, а что тебе неясно? – Мне неясно, что случилось с Булавкиным. Почему он скрылся и ещё машину угнал. – Машину? — недоверчиво переспросил Виталий. — Между прочим, мне Лучинина про него сказала так: «Гадкий человек, неискренний». – Булавкин? — неожиданно произнёс Откаленко, словно очнувшись от раздумий, и в голосе его прозвучала какая-то странная нота, заставившая Виталия насторожиться. — Да, этот узелок затягивается все туже. – И он прямо связан с делом Лучинина. С нераскрытым делом! — все ещё не остыв от спора, воскликнул Виталий. Откаленко загадочно усмехнулся. – Пока что я предлагаю провести одну экспертизу. – Какую ещё? — раздражённо спросил Виталий. – Почерковедческую. – Это зачем? – А вот зачем, — Игорь протянул руку. — Дай-ка то письмо. Он взял у Виталия письмо, потом достал из папки клочок бумаги, который только что рассматривал, и, подойдя к столу, положил его рядом с письмом, бережно разгладив по углам. – Ну-ка, товарищи, взгляните, — предложил он. — Кое-что, по-моему, тут и без эксперта ясно. Виталий первым подскочил к столу, за ним приблизился и Томилин. Некоторое время оба молча и внимательно вглядывались в разложенные перед ними бумаги. Наконец Виталий озадаченно произнёс, покусывая губы: – М-да… Открытие, я вам доложу… На столе перед ними лежали анонимное письмо и записка, полученная вчера вечером от Булавкина. Сомнений не было: и то и другое было написано одной рукой. ГЛАВА IV СУХАЯ МАТЕМАТИКА ЖИЗНИ – Меня интересуют материалы в прокуратуре, — сказал Виталий. — В частности, акт ревизии. Что они там понаписали, хотел бы я знать. – Будь здоров, какой акт, — ответил Томилин. — Завтра тебе Роговицын первым делом его раскроет. – Я так полагаю, — сказал Игорь. — Версия о самоубийстве не снимается в любом случае, верен акт ревизии или не верен, то есть действительно Лучинин совершил преступление или его оклеветали. Согласен? Виталий вздохнул. – Конечно. С одной только поправкой: Женька не мог совершить преступления. – Это надо доказать, — покачал головой Игорь. — Надо все объективно проверить, все обстоятельства, все документы. – Не веришь в мою объективность? – Ты ещё недавно был в плену другой версии. – Это не плен! Это было внутреннее убеждение. Но теперь я верю: когда обвиняют в таких преступлениях, несправедливо обвиняют, то любой придёт в отчаяние… – Но и версия убийства не снимается? – Нет. Оставим и её. – Ну все. Я спокоен, — усмехнулся Игорь. — А что касается самоубийства Лучинина, то тут, не забудь, есть твёрдые, точно установленные факты, — как всегда, спокойно и рассудительно продолжал Игорь. — Угнетённое состояние Лучинина в последние дни, бесспорно, крупные неприятности, наконец, то, что его видели в тот вечер у реки, на мосту. Ну и заключение медицинской экспертизы, конечно. – Кажется, его в тот вечер видели вдвоём с кем-то? — невинным тоном переспросил Виталий. – Это уже деталь. – Немаловажная, между прочим… – Но и не установленная, — сухо отпарировал Игорь. — Тебе предстоит ещё это установить. – Как и многое другое, — Виталий вздохнул. — А ты ищи Булавкина. Вот кто нам о многом расскажет, я думаю. Эх, если бы напрячься и увидеть его, как учит парапсихология, — он подмигнул Игорю. — Было бы здорово, а? – Все чудишь, — Игорь досадливо взглянул на окно. — Кажется, что-то прольётся на нашу голову. А надо бы действовать. И кое-кого повидать уже сегодня. Тяжёлые чёрные тучи, клубясь, медленно наползали из-за далёкого леса за рекой и уже закрыли почти все небо. Из окна потянуло прохладой. – Сейчас дождь во как нужен, — заметил Томилин. — Горит все. – Мы тоже горим, — откликнулся Виталий. — Во всяком случае, дымимся. – Кого-кого, а тебя охладить не мешает, — поддел его Игорь. В этот момент в почерневшем небе вспыхнула гигантская молния. Ослепительно белый ствол её, вырвавшись из туч, изломился и распался, словно трепетный обнажённый нерв. И сразу тяжкими перекатами загрохотал гром. Казалось, дрогнула земля, покачнулись дома, тревожно и растерянно заметались кроны деревьев. На землю ринулся ливень. Сверкающая, шумящая стена воды мгновенно возникла за окном, и на миг показалось, что ничего и никого уже не осталось на свете, кроме этих ненадёжных четырех стен и окна с дребезжащими стёклами. – Стихия, — восхищённо произнёс Томилин, и на хмуром, озабоченном его лице тяжёлые складки словно нехотя расползлись в улыбке. – Поскольку мы отрезаны от театра военных действий, — объявил Игорь, — давайте кое-что уточним, — он придвинулся к столу. Дождь хлестал с такой силой, что пришлось закрыть окно. – Темень-то какая! — сказал Виталий. Он стремительно пересёк комнату и щёлкнул выключателем у двери. – Да будет свет! Но света не оказалось. – Так, — констатировал Виталий почти с удовольствием. — Погасло ночное светило. Игорь, однако, уже настроился на деловой лад. – Меня интересует следователь прокуратуры, который вёл дело Лучинина, — он обернулся к Томилину. — Что за человек? – Серьёзный, — ответил тот и закурил, по привычке прикрывая большими ладонями спичку, словно был на улице. – «Серьёзный» — понятие расплывчатое, — требовательно возразил Игорь. — Ты давай конкретнее. Ему завтра, — он кивнул на Виталия, — переговоры с ним вести придётся. – Да, в самом деле, обрисуйте, — поддержал Виталий. Томилин не спеша затянулся папироской, и рубиновый уголёк в полутьме загадочно вспыхнул и тут же угас под столбиком пепла. – Ну, чего тебе конкретней? — сказал Томилин. — Фамилия Роговицьш, зовут Павел Иосифович. Дело знает. Ну и его, конечно, знают, — последние слова прозвучали многозначительно. – А нрав? — спросил Виталий. Но тут зазвонил стоявший рядом с ним на столе телефон. Виталий поспешно сорвал трубку. – Николай Игнатьевич? – Нет, Лосев. – Дежурный по горотделу говорит. Тут гражданка Булавкина пришла. Насчёт сына. – Пусть поднимется! — оживился Виталий. — Томилин тоже здесь, — и, положив трубку, добавил, обращаясь к Игорю и Томилину: — .Везёт вам, братцы. И вызывать не надо. Он невольно посмотрел на окно. Гроза не стихала. Через минуту дверь кабинета со скрипом приоткрылась, и в тот же миг неожиданно вспыхнула лампа под потолком. На пороге появилась маленькая старушка в блестевшем от воды чёрном плаще, почти до пола, и с открытым мокрым зонтом в руке, который она несла перед собой, как щит. – Господи, никак я его, проклятого, закрыть не могу, — неожиданным басом произнесла она. – Это мы сейчас сделаем, мамаша, — подскочил к ней Виталий. — Вы же нам свет принесли, в прямом смысле, так сказать. – А может, и в переносном тоже, — добавил Игорь, поднимаясь. Пока Виталий возился с зонтом, он помог женщине освободиться от мокрого плаща, осторожно стряхнул его и развесил на короткой деревянной вешалке у двери. – Что же это вы, мамаша, на улицу-то выходите в такую непогоду? — спросил Виталий, когда Булавки на наконец уселась на пододвинутый ей стул. — Мы бы и сами к вам пришли. Старушка, однако, с ответом не торопилась, тщательно расправила на коленях тёмную юбку, затем достала из кармашка вязаной старенькой кофты очки, надела их, аккуратно заправив дужки под седые волосы, затем строго оглядела по очереди всех троих и укоризненно, тихим басом произнесла: – Сынов у вас, видать, нет. Вот что. А милиция наша нешто искать умеет? Штрафовать за курей — это она умеет. Глотку драть тоже умеет, — голос её налился гневом, — при всем честном народе. Тут Барабанов герой, тут он нрав свой показывает. А вот горю помочь… — она вдруг всхлипнула, торопливо достала платок, промокнула глаза под очками, затем трубно высморкалась. – Это кто же такой Барабанов? — тихо спросил Виталий, обращаясь к Томилину. — Что это за герой? Тот, хмурясь, ответил: – Участковый их. Замену вот никак не найдём. – Разберёмся, — многозначительно пообещал Игорь. – Сын говорил, из Москвы люди приехали, — вздохнула старушка, пряча платок. — Должны они найти младшенького моего. Один он при мне остался. – Найдём, Анфиса Гордеевна, — хмуро ответил Томилин. — Непременно найдём. – И ещё сомнение в меня вошло, — старушка строго поглядела на него сквозь очки. — В обед Ларка прибегала, спрашивала, нашли Серёжку аль нет. Глаза, конечно, чёрным намазаны, дух цветочный на весь двор, а юбка вот, — она растопырила пальцы, — чистый срам, прости господи. Чего только Серёжка мой в ней нашёл? Виталий и Откаленко с улыбкой переглядывались. – Вот она, Ларка-то, и сказала, что видели Серёжку аккурат в тот вечер, когда он к вам собрался, — продолжала старушка. — И будто шёл он не один. – А где же видели? — быстро спросил Виталий. – Да на Речной, вот ведь что. – Это где же такое? — Виталий посмотрел на Томилина. – Другой конец города совсем, — ответил тот, покачав головой. — Ни к гостинице, ни к заводу, выходит, не шёл, — и, в свою очередь, спросил: — С кем шёл, не говорит? – Нет. Уж я Ларку пытала. Между тем гроза стихла, посветлело небо, в разрывах уже не свинцово-чёрных, а серых, словно размытых водой, туч пробивались золотистые отсветы скрывшегося за лесом солнца. Где-то далеко, в той стороне, куда ушла гроза, погромыхивал гром. – Куда же он шёл, интересно знать? — задумчиво произнёс Виталий, машинально вытаскивая из кармана свою трубку. Старушка опять всхлипнула и, достав платок, стала вытирать глаза, придерживая другой рукой очки. – Найти его надо, граждане милиция. Беспременно найти, — горестно пробасила она. — Чует моё сердце! беда с Серёжкой моим стряслась, беда. Меня зовёт. Христом-богом прошу, найдите! …Поздно ночью Виталий и Откаленко вернулись в гостиницу. Не притронувшись к стоявшим на столе бутылкам с молоком и прикрытым салфеткой булкам — все это они ещё утром приготовили себе на ужин — оба повалились спать. Уже в постели, погасив свет, Виталий убеждённо произнёс: – Одно пока ясно: исчезновение Булавкина связало с новым расследованием дела Лучинина. Отсюда вывод… Ты меня слышишь? Но Игорь ничего не слышал. Уткнувшись лицом в подушку и подсунув под неё руки, он уже спал. Утром Виталий отправился в городскую прокуратуру. Разговор там предстоял трудный и неприятный. Накануне начальник горотдела Раскатов предупредил: «Уж если Павел Иосифович в чем утвердился, то его нипочём не сдвинешь. Скала. Вот так». А следователь прокуратуры, видимо, «утвердился» в мысли, что дело Лучинина закончено. И «утвердился» не без помощи того же Раскатова. Попробуй теперь их «сдвинь», обоих, Виталий вздохнул, невольно замедляя шаг. Было рано, но солнце уже палило невыносимо. Тени нигде не было. О вчерашней грозе вспоминалось, как о немыслимом счастье. На углу, около пыльного сквера, Виталий подошёл к зеленому дощатому киоску, терпеливо выстоял в очереди, изучая макушки вихрастых парнишек, стоявших перед ним с громадными бидонами, и, наконец, выпил кружку тёплого кисловатого кваса. Затем, истерзанный жарой и сомнениями, поплёлся дальше. Около газетного киоска представился случай встать в новую очередь: пришли московские газеты. Ноги сами собой уже двинулись было к ней, но тут Виталий внезапно обозлился. «Трусишь, подлец? — со злостью сказал он себе. — Иди, иди, товарищ Роговицын умирает от нетерпения увидеть тебя». Но старший следователь, видимо, не умирал от нетерпения, потому что Виталию пришлось довольно долго дожидаться в маленькой приёмной: Роговицын временно занимал кабинет уехавшего в Москву городского прокурора. Мимо Виталия деловито сновали озабоченные люди с папками, дверь кабинета то и дело противно скрипела. Виталий ждал, стоя около окна и заложив руки за спину. Отвратительный зелёный балкон напротив он уже успел изучить во всех деталях, как и сохнувшее на нем бельё. Наконец кто-то окликнул его: – Товарищ, вас просят зайти. К этому моменту основное чувство, владевшее Виталием, была злость, которая уже давно поборола все сомнения и опасения по поводу предстоящей встречи.

    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю