Текст книги "Шанс на любовь (СИ)"
Автор книги: Адалинда Морриган
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)
=25=
Виктория
Виктор смотрит на меня сверху вниз. Взгляд его насыщенно голубых глаз напряжен и задумчив. Я улавливаю легкий аромат его мускусного одеколона, и он мгновенно провоцирует воспоминания о прошлой ночи. Воспоминания, которые никак не оставят меня в покое.
Я отвожу от него взгляд, а сердце колотится все быстрее, и я чувствую, как по спине сбегает первая струйка пота. Мне хочется вырваться отсюда, но я не могу. Он заманил меня в ловушку своих рук.
– Мы не можем. Ещё одна ночь, потом ещё, и мы сами погрязнем в этом. Этого нельзя допустить. Ты слишком волнуешь меня. Рано или поздно больно будет одному из нас. У тебя много девушек, согреют тебе постель. – прошептала я в его губы.
– Ты права. – шепчет он. – Но я не хочу кроме тебя никого.
Взяв меня за руку, Виктор прикладывает ее к своей груди. И без лишних раздумий, но с огромным облегчением, я поворачиваюсь так, чтобы положить ладонь ему на сердце. Оно тут же отвечает, забившись чаще и сильнее, а его ладонь накрывает мою, согревая.
Мне так интересно, о чем он думает, но я не задаю вопросов. Просто наблюдаю, как выражение его лица становится спокойным и мирным, пока сердце все также колотится.
Внезапно Виктор шевелится, разворачивается и аккуратно прижимает меня к сидению. Просит расслабиться, а я еще даже не сообразила, что все мое тело напряглось.
Он не теряет времени. Его губы прижимаются к моим, а язык с силой проталкивается внутрь. В груди у меня легко, но одновременно с этим тяжело, а все тело словно горит, но при этом будто заледенело. И вскоре меня перестает заботить всё и все, кроме меня самой и него.
Я резко вдыхаю, когда его ладонь опускается на мое бедро и начинает подниматься. Природный инстинкт заставляет сжать колени на мгновение, но потом он целует меня с еще большим желанием. Ноги расслабляются, ведь тело жаждет его прикосновений, радуется его рукам, когда они медленно потирают бедра.
Безотчетно я кладу руку ему на затылок, слегка потягивая. Поцелуй становится еще более глубоким, его ладонь движется быстрее, и кажется, что сорвавшийся с моих губ стон становится для него последней каплей.
Он не теряет времени даром, и его рука проникает под мои трусики. Закрыв глаза, я стону и прижимаюсь своим лбом к его. Щеки у меня пылают. Один палец Виктора медленно проникает в меня, спустя секунду вводит в меня еще один палец. И после моего ответного стона снова припадает к моим губам.
На уровне подсознания я понимаю, что сижу в пассажирском кресле машины на трассе. Я должна быть в ужасе. Но быстро нахожу для себя рациональное объяснение: стекла затонированы, а поблизости никого нет. Виктор умело шевелит пальцами, прекрасно зная, с какой скоростью нужно двигаться и как сильно нажимать, чтобы мое тело расслабилось, а бедра раздвинулись.
По тому, как учащается его дыхание, а прикосновения губ становятся более грубыми, я понимаю, что он получает удовольствие. И когда внизу живота у меня начинает появляется приятное чувство, Виктор каким-то образом это понимает и двигает рукой быстрее, заставляя меня елозить, корчиться и раскачиваться.
Его губы прижимаются к моей шее, и, когда меня накрывает волной удовольствия, я выкрикиваю в ответ, цепляясь ногтями за его бицепсы.
Легонько поцеловав меня в нос, он, наконец, убирает руку и опускает мою юбку до приличного уровня.
– Что со мной происходит?
***
Потребовалось ровно три часа.
Три часа я лежала в постели, уставившись в потолок, альбом лежал рядом закрытым. Впервые я не могла рисовать, руки не слушались. И все из за него. Как мне похоронить чувства к нему. Это разрывает меня больше всего.
Несмотря на то, что для меня процесс сопряжен с эмоциями, я словно бомба замедленного действия. Время от времени руки изнывают от желания прикоснуться к нему, а я уже на грани из-за накопившегося внутри меня сексуального напряжения, и уверена, что близка к тому, чтобы внезапно распалиться.
– О чем думаешь? – Голос Виктора раздается возле моего уха.
Я дергаюсь, останавливая свои мысли и пытаюсь забрать альбом из его рук.
– Что тебе нужно? – слова выходят с придыханием и свистом.
– Мне нужно уехать. Макс останется с тобой. – он стал смотреть на меня очень внимательно и сосредоточенно.
– Ты считаешь мне нужна нянька?
Я смотрю на него с подозрением.
– Пожалуйста, не спорь со мной, это всего лишь мера предосторожности, я хочу знать, что ты в порядке в моём доме. – сообщил он мне.
Я размышляю над этим примерно минуту. Я глубоко вздохнула, глядя ему в глаза.
Потом прошептала:
– Хорошо.
– Хорошая девочка. – победно улыбнулся Виктор.
***
Макс расположился на диване с тарелкой в руке, по телевизору идёт какая то передача не знакомая мне.
– Ты бы предпочла умереть от экспериментов пришельцев или быть съеденной каннибалами? – небрежно бросил Макс, поднеся ко рту пончик, не отрывая взгляда от экрана.
Я сделала себе кофе и задумалась над его вопросом и, положив чашку на стол, расположилась на углу дивана.
– Мне сделают наркоз?
– Не все ли равно?
– Нет. Если я буду под наркозом, тогда не важно какой вариант я выберу, потому что в этом случае не буду знать, что со мной происходит.
Макс покачал головой.
– Неправильно. Это важно. Если пришельцы будут проводить над тобой эксперименты, то тогда смогут сделать какое-нибудь открытие, которое потом смогут использовать для уничтожения человеческой расы. Или внедриться в наш мир, как в фильме «Вторжение похитителей тел». Ну а каннибалы… э-э, предполагаю, что они захотят… просто съесть тебя.
Железная логика.
– Отличное замечание.
– Ну так что? Пришельцы или каннибалы?
– Пришельцы.
– Я тоже. К черту человечество, каннибалы жуткие ублюдки.
Я расхохоталась и чуть не подавилась своим кофе.
Уголки его губ слегка приподнялись:
– Хочешь пончик?
– Нет, твои пончики до добра не доведут.
– Ты такая остроумная. – Макс обернулся ко мне.
Я хихикнула, уголок его рта был покрыт сахарной пудрой.
– Ты смеёшься надо мной?
Я сморщила нос.
– Нет. Просто ты весь в сахарной пудре.
– Где? – Макс дерзко мне улыбнулся и прошелся взглядом по моему лицу. – Тут? – он ещё больше размазал пончик по своему профилю. – Или тут?
Я прикусываю губу, стараясь сдержать смех при виде грубого и покрытого татуировками мужчины, который испачкался как пятилетий ребенок. Я моргаю дважды, а затем взрываюсь от смеха.
– Прекрати – говорю, мое тело трясется от смеха.
Макс берет пончик в руки и размазывает по моему лицу. Я от шока открываю глаза, как он посмел.
– Ты поплатишься за это! – говорю я, заставляя его тело сотрясаться от смеха.
– Ага – ухмыляется он.
Смеясь, я сказала:
– Готова поспорить, твои парни не поймут твои пристрастие к сладкому.
Он повалил меня на диван и приземлился сверху, оседлав меня.
– Клянусь богом, я буду щекотать тебя до тех пор, пока не буду уверен, что ты будешь держать свой рот на замке.
Я открыла от удивления рот:
– Ты не сделаешь этого.
Он поднял руки и пошевелил пальцами, будто навострив когти. Я начала смеяться прежде, чем он дотронулся до меня.
– О, боже, пожалуйста, нет! Я боюсь щекотки!
– Тогда скажи мне то, что я хочу услышать.
– Что ты хочешь, чтобы я сказала?
– Парни не так поймут если узнают что я люблю пончики.
Я молчу несколько секунд.
– Знаешь я решила переименовать тебя в телефоне, вместо Макса я напечатаю пончик… АААААААА! – закричала я, потому что его пальцы, опустившись, начали шевелиться в районе моих подмышек. Я так хохотала, что слёзы потекли из моих глаз.
– Хватит! Хватит! Хватит!
Он прекратил щекотать меня.
– Знаешь я передумала, пончика будет мало, пончик с глазурью.
Его пальцы начали свою пытку вновь.
– Хорошо, хорошо. Я никогда никому не скажу, только перестань. Тебя так легко завести, я сказала бы, что сожалею, но это было бы ложью. – сказала я ему на последок, пошевелившись под ним, он уловил намёк, что пора слезть.
Макс встаёт и направляется в комнату Виктора, я иду следом за ним, но только в свою. Он оставляет открытою дверь и я вижу как он направляется к шкафу Виктора, вытаскивая рубашку. Ха, очевидно не только женщины делают это.
– Ты крадешь одежду Виктора? – спрашиваю, поднимая брови.
– Нет. Я краду назад свою рубашку, – говорит он, когда выходит. – Я жду тебя на кухне. Я хочу есть.
– Животное – и не могу сдержать свой смех.
=26=
Виктория
Выйдя из ванны я подошла к зеркалу. Я стянула полотенце с головы, волосы каскадом упали на мои плечи. Виктору, кажется, нравились мои распущенные волосы. Я не любила ходить с распущенными волосами, я считаю это не красиво, лучше когда они убраны, однако стоит признать, он все-таки мужчина и лучше меня знает. Черт, да у него была масса самых разных женщин. И если он считал сексуальной с распущенными волосами, так тому и быть.
Я прошлась расческой по волнистым волосам, разбирая пальцами мелкие кудри. У меня были мягкие, блестящие волосы, рыжие от природы, но не кричащий рыжий. Цвет волос больше напоминал смесь оранжевого и золотого. Ему действительно нравится цвет моих волос?
Я расправила плечи, услышав, как хлопнула дверь. Макс вышел из комнаты. Я развернулась и вышла, закрывая за собой дверь.
Макс стоял в конце коридора возле моей мастерской.
Мысли Максима:
Виктория неожиданно вскрикнула:
– Макс!
Это звучало как предостережение.
Я обернулся. Девушка сильно побледнела.
– Что тебя так расстроило?
Девушка, похоже, была не в состоянии произнести ни слова.
Теперь уже меня всерьез охватило любопытство, потому что я понял – она что-то скрывает от меня.
– А что там, Вик?
Девушка открыла рот, но ни звука не сорвалось с ее губ. Наконец она хрипло выдавила:
– Так мои работы, я рисую. Так не все работы закончены.
Я просто не в силах был устоять, и шагнул к двери, слыша за спиной тихий стон. Но на пороге я замер, потрясенный до глубины души.
Несколько холстов на подрамниках стояли вдоль стен. Я быстро прошел вперед, оглядывая картины. Мне очень понравился портрет ее самой – это была романтичная, нежная картина, светлая, написанная в пастельных тонах.
Я остановился перед натюрмортом с букетом пылающих красных и пурпурных цветов. Эта работа отличалась от портрета, как ночь ото дня. Здесь она использовала драматическую, почти грубую палитру, в натюрморте преобладали красные и очень темные тона, и кисть ударяла по холсту неистово и акцентировано, задний план скрывался в размытой тени.
Я был до глубины души потрясен. Сколько же хранила тайны эта девушка? Все работы ее совсем не походили на обычную салонную живопись, они были куда более сильны, они были прекрасны…
Виктория была способна на дерзость и блеск, на безрассудство и оригинальность, на силу и страсть – и она не должна больше прятать от мира ни себя самое, ни свои картины. Я был более чем уверен в этом.
– Все так плохо? – на ее щеках выступил нежный розовый румянец.
Я пытался найти нужные слова, мой взгляд снова обратился к холстам.
– Ты должна выставить их на выставку. Ты не должна их прятать.
– Макс… – неуверенно произнесла она – они не нужны никому. Кто на них смотреть будет.
Я взял девушку за руку и посмотрел ей в глаза.
– Если ты не попробуешь, не узнаешь.
Глаза ее сверкнули.
– Для этого нужны деньги, а вот их у меня и нет.
– Я помогу тебе, если ты согласишься.
Она улыбнулась самой обворожительной улыбкой.
Около самой дальней стены я заметил закрытый портрет. Мне стала снова любопытно что она написала там, веди другие картины были раскрыты. Я сдернул тенкое покрывало с картины.
– Ох…
Он повернулся, чтобы посмотреть на девушку, но она отвела взгляд, отчаянно покраснев.
– Ты настолько его любишь?
Вика нарисовала Виктора героем, а не тем испорченным человеком, каким он был. Я понимал, что она работала над его портретом с огромной силой, с огромной страстью.
– Как долго ты его рисовала?
– Обычно мне нужно несколько дней, даже несколько недель, чтобы закончить работу маслом, но его портрет я начала неделю назад вечером и закончила почти к утру.
– У меня просто нет слов. Знаешь у меня есть одна идея. Я отвезу тебя в одно место. И там на месте все решим.
=27=
Виктория
Макс останавливается возле небольшого здания. Мне очень хочется спросить его зачем мы сюда приехали, но молчу. Выйдя из машины я делаю шаг назад и оцениваю здание, перед которым стою.
Раньше я проходила мимо него каждый день, мечтала попасть в него, хотя бы, чтобы посмотреть. Подходя поближе рассматриваю на стеклянные окна, украшающие фронтальную часть здания. Они покрыты мелкими бумажками различных форм и размеров, не давая ни малейшего шанса заглянуть внутрь. Каждая бумажка отмечена словами и фразами, написанными разным почерком.
– Прошу входи. – говорит Макс, снова привлекая мое внимание к своим глазам.
Он улыбается, удерживая дверь открытой локтем.
– Зачем мы здесь? – интересуюсь я.
– Сюрприз. – он упирается спиной к двери, толкает ее и открывает настолько, насколько это возможно, жестом указывая путь.
Я вздыхаю и проскальзываю мимо него, чтобы попасть во внутрь здания.
– Во что я ввязываюсь? – бурчу я.
– То, из чего уже не выпутаешься, – отвечает он.
Внутри здани очень светло. Стены совершенно белые и украшены разнообразными картинами. Я не могу хорошенько разглядеть их, потому что все они расположены в нескольких метрах от меня.
– Это художественная галерея?
Он хмыкает, что мне кажется необычным, и я поворачиваюсь к нему лицом.
Он с любопытством смотрит на меня, прищурив глаза.
– Ну, я считаю, картинная галерея – это слишком громко сказано.
Он разворачивается, запирает входную дверь и проходит мимо меня. Он идет через широкую комнату, направляясь к прихожей.
Жестом приказывает следовать за ним и поднимается по лестнице, ведущей к комнате над нами.
– Подожди, – окликаю его, останавливаясь у подножия лестницы.
Он притормаживает и оборачивается.
– Что я здесь делаю?
– Потерпи и узнаешь. Я хочу тебя познакомить. – он смотрит мне прямо в глаза. Уперев локти в колени, он наклоняется вперед, спокойно улыбаясь. – Тут работает моя подруга, это ее студия. Она организует выставки.
Я медленно запрокидывает голову в сторону потолка, выдыхая. Он следует за моим взглядом и глядит на потолок, но там ничего нет, кроме белых потолочных плит.
Добираюсь до вершины лестницы, тут ещё одно помещение больше похожа на спальню. В дальнем углу расположена большая кровать, кажется, “королевского” размера. В противоположном углу находится полностью оборудованная кухня, с двумя дверями, ведущими в другие комнаты. Макс исчезает в одной из них оставляет меня одну. Внезапно что то мягкое касается моей ноги.
Моя первоначальная реакция – закричать, и это именно то, что сейчас происходит.
Или, по-моему, шум, вырывающийся из моего рта больше похож на визг.
В любом случае я поднимаю ногу и смотрю вниз, чтобы увидеть, как черный, длинношерстный кот трётся о мою ногу. Сразу же нагибаюсь, чтобы взять кота.
Из ванны с криком выбегает девушка обмотанная полотенцем в руках у нее гаечный ключ.
– Ты ещё кто? – вода с ее волос капает на паркет когда резко останавливается.
– Я…ммм… Виктория. – глупо улыбаюсь я. Но кто так знакомится?
– И что? Мне нечего это не даёт. – прищурившись говорит она, ее взгляд перемещается за мою спину, гаечный ключ падает к ее ногам – Максик – визжит она и кидается на нее.
– Тарталетка – смеётся он и обнимает ее.
– Ты как здесь? Откуда? – спрашивает она и не даёт ему проговорить целует его.
Я отворачиваюсь так быстро, как могу, краска заливает мои щеки. Это наверное его девушка.
Когда они прекращают целоваться оба улыбаются.
– С кем пришёл? Кто эта девушка? Твоя новая? – спрашивает она, когда встала на около него.
– Да нет, девушка моего друга. Я хочу вас познакомить. – говорит он, его глаза с теплотой прищуриваются. Я выдыхаю, стараясь выглядеть спокойной.
– И зачем?
– Она хорошо рисует, ты организатор выставок, поэтому я решил вас познакомить по ближе. – говорит спокойным тоном.
– Правда хорошо? – с подозрением смотрит на меня. – Сколько тебе лет?
– Почему всем так интересен мой возраст? Мне двадцать два, и да я рисую. Меня зовут Виктория, а тебя? – протягиваю ей свою ладонь.
– Татьяна. – пожимает мне руку.
Я показываю ей картину, которую привезла с собой, Макс настоял.
Она молча рассматривает, эта картина моя любимая, незнаю почему именно ее я привезла. Она грустная, захватывающая и красивая одновременно. Картина о женщине, которую, кажется, охватывают и любовь, и стыд, и каждую промежуточную эмоцию.
– Что ты используешь, помимо акриловых красок? – спрашивает она.
– Я использую много разных средств, от акрила для распыления краски. Зависит от того, что я рисую.
– Портреты людей тоже? – внимательно на меня посмотрела.
– Да.
– Хорошо. Я могу это сделать для тебя выставку, но за определенную плату. – отдает мне обратно картину.
– Я заплачу сколько будет нужно. Это не проблема. – подошёл ближе ко мне Макс и обнял за плечи.
Она улыбается и смотрит на свои ноги.
– Мне от тебя дорогой нечего не нужно. Я требую плату от нее.
Она улыбается мне.
– У меня денег совсем нет. – тихо шепчу я.
– Да кто от тебя деньги просит, я хочу чтобы ты нарисовала меня, неглиже.
– "Этюд обнажённой фигуры"?
=28=
Виктория
Разложив все по своим местам я принялась за дело. Мы расположились на втором этаже в ее комнате, Макс передвинул диван, а сам сел за кресло с тарелкой в руках. Татьяна переодевается в ванной.
– Ты так и будешь здесь сидеть и смотреть? – спросила я его.
– А что не так?
– Ну как? Она же будет не совсем одета.
– Перестань, она не будет против, поверь мне. – подмигнул он мне.
Тут у меня в мыслях возник вопрос. Я не хотела его спрашивать боясь узнать ответ. Но мне так хотелось, просто для себя. Ведь нечего плохо в этом нет, просто знать.
– Макс, а Виктор спал с ней? – не удержалась я и спросила.
Улыбка Макса растаяла.
– Я честно тебе скажу, это лучше узнать у них обоих. Я не знаю, правда тебе говорю.
Он действительно хорошо умеет скрывать свои истинные эмоции. Так хорошо, что страшно.
Он смотрит в сторону ванной, видимо, решив, что пришло время приняться за работу. Татьяна выходит из ванны в одном халате в руках она крутит лямку от него. От этого невольного жеста на губах появляется улыбка.
– Я что то не так сделала? – хитро улыбается она поняв над чем я улыбаюсь.
– Момент фильма вспомнила, Титаник. – веселюсь я.
– Ааа. Да да да. Вот только рисует меня вовсе не Леонардо Ди Каприо. Очень жаль. – она очень мило надула губки. – И у меня нет того ожерелья.
– Секунду – я подошла к своей сумке, достала бархатную маленькую коробочку. В ней лежал кулон. Конечно не такое, как в фильме, даже близко не похожа, но очень красивое. – Это тебе, оно подойдёт к твоим глазам.
Открыв его ее глаза округляются.
– Красивое. Поможешь? – она оборачивается ко мне спиной открывая шею.
– Мне его подарила сестра. Я его не ношу, но мне оно очень дорого. Память о ней. – застегиваю ожерелье. – Готова?
Татьяна выдыхает полной грудью.
– Готова.
Стыдно признаться, но раньше мне не удавалось рисовать голых женщин, у меня даже в мыслях этого не было и по моему замешательству, Макс все понял.
Просто великолепно.
Теперь я еще сильнее почувствовала себя не в своей тарелке.
Мы оба просто продолжали улыбаться друг другу, время от времени я поправляла ее, или же говорила сидеть ровно, когда на меня снизошло осознание того, что я наслаждаюсь этим моментам, несмотря на то, занималась этим впервые.
Я также понимала, что должна сфокусироваться на более важных аспектах своей жизни, но это всего лишь одна ночь. И одна натурщица.
– Знаешь, а у тебя талант позировать.
Она коротко и резко рассмеялась. Я продолжила работу, не переставая говорить:
– Ты будешь очень близко к зрителю. Будешь занимать большую часть холста, теперь я легко с этим справлюсь, я рисую не по памяти, а в живую.
Мы продолжили работать больше часа, я понимала, что Татьяна уже устала, поэтому отпустила ее одеться, так как картину я почти доделала. Она попросила показать что получилось, но я отказалась ссылаясь на то что работа не закончена, как будет полностью готова покажу.
***
– Скажи почему ты не стоишь в отношениях?
Глядя на меня внимательным взглядом, он так и не стал отвечать на вопрос, так что я быстро придумала новый, который на самом деле оказался еще более поспешным.
– У тебя же должна быть девушка, ты когда нибудь был влюблен?
Он быстро отвел взгляд, и мое сердце пропустило удар из-за виноватого выражения его лица.
– Я не хочу иметь никаких отношений. Я люблю свободу, а семейная жизнь не для меня. И давай закроем эту тему. – он отвернулся от меня, глядя на дорогу, стараясь скрыть разочарование в своих глазах. Явно в прошлом у него были проблемы.
– Я считаю, что у слова «любовь» неопределенное значение, – внезапно начал говорить он – Можно многое любить в человеке, но не любить его самого.
Он наградил меня молчаливой улыбкой.
Я наблюдала за ним.
Весь путь до дома мы молчали. Это было не то неловкое молчание. Мы вели себя тихо потому, что никто из нас не готов был разговаривать.
***
Завариваю кофе, прекрасно понимая, что не нуждаюсь в кофеине. А уж после такого дня, как сегодня, точно знаю, что не смогу заснуть, тогда какого черта?
Наливаю ему кофе и передвигаю чашку по барной стойке. Он приходит на кухню, садится и притягивает ее к себе. Добавив в свой кофе сливки и сахар, передаю их ему, но он отодвигает все от себя и делает глоток кофе, с ним я чувствую себя достаточно комфортно.
– Расскажи, как ты познакомился с Виктором?
Он улыбается.
– Как только я вышел из тюрьмы я начал работать у Фила. Это были трудные времена.
– Ты сидел? – не веря своим ушам спрашиваю я.
Он смеётся.
– А чем ты так удивлена? Бывший заключённый тебе не ровня? – говорит он с усмешкой.
– Ну зачем ты так? Я просто не ожидала – на несколько секунд я задумалась – а по какой причине, или ты не виновен?
Я считала Макса правильным, всегда за справедливость. Он достаточно зрелый для своего возраста, но также он очень приземленный и… веселый. Его жизнь, кажется, отлично сбалансирована, и это, наверное, то, что я нахожу в нем хорошего парня.
А еще, меня разрывает противоречивое чувство, потому что я вижу в нем главное. И для обычной девушки, это было бы увлекательно и весело. То, о чем вы бы написали в смс своей лучшей подруге.
«Эй, я встретила очень хорошего парня, и он действительно кажется нормальным».
Он смотрит на меня так внимательно и с таким удовольствием, с таким теплом в глазах, что я была бы счастлива, если бы мы провели остаток вечера занимаясь только этим, вообще не разговаривая.
– Я убил троих парней. Мне должны были дать максимальный срок, но как видишь я быстро вышел.
Видимо, мое сердце так заволновалось, что я забыла о его существовании, потому что сейчас оно громко и быстро бьется в моей груди, напоминая о своем присутствии. Изо всех сил пытаюсь не обращать на это внимания.
– Причину почему ты это сделал лучше не спрашивать? – спрашиваю, удивляясь своему слабому голосу.
Он медленно кивает.
– Да.
– Я не…, – я выдыхаю в попытке взять себя в руки. – Я не осуждаю тебя честно. Просто это для меня… ты такой весёлый, милый. Это в голове не укладывается.
Он медленно встает и подносит свою чашку с кофе ко рту. Мне нравится, как он пьет кофе. Будто его кофе настолько важен, что заслуживает все его внимание. Когда он заканчивает, ставит чашку на барную стойку и фокусируется на мне, оценивая меня острым взглядом.
– Я хочу быть твоим близким другом. Я буду тебя защищать и оберегать. Ты важна мне запомни. А то что я сидел, постарайся забыть. Сделай вид, что ты не знаешь, так будет лучше.
Я смеюсь сквозь слезы, и он крепко обнимает меня. Должна сказать, что сейчас я благодарна ему больше, чем кому-либо в моей жизни.
– Огромное спасибо за доверие, – благодарю я.
Он смеется.
– Ты слишком хорошая – шепчет Макс.
Мы не слышали как скрипнула входная дверь, поэтому так нас Виктор и встретил, обнимающихся друг с другом.
– Почему как только я вас вижу, вы либо целуетесь, либо обнимаетесь.
Мы резко отстраняемся друг от друга.
– Ты входишь всегда не вовремя. – уверенно говорит Макс.
– Как прошли твои дела? – спрашиваю я Виктора.
– Не так хорошо как у вас двоих, чем же вы занимались пока меня не было? – спрашивает Виктор, поднимаясь с места и глядя в упор на Макса.
– Твоя ревность тут неуместна. – говорит Макс, и его прищуренный взгляд показывает его невеселый настрой.
– Сядьте, вы оба, – приказываю я, накладывая поесть в три тарелки. Я беру свою с собой на диван и включаю телевизор. Через несколько мгновений они присоединяются ко мне. Мы все едим в тишине, и я наблюдаю за тем, как парни опустошают свои тарелки за несколько минут.
Напряжение спадает, мы общаемся, пока смотрим музыкальные клипы.
– Виктория, как звали твою маму? – неожиданно спрашивает Виктор.
– Антонина. – говорю я с широко раскрытыми глазами.
Виктор смотрит на меня и хмурится.
– Слушай я тут навел справки как ты и просила, ну про ту фотографию… эмм… на ней нет твоей матери.
