Текст книги "Наследник от Тирана (СИ)"

Автор книги: Ада Ридель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

Глава 19

Через несколько часов пилот сообщает, что мы приземлимся раньше времени. Я прилипаю к иллюминатору, показываю дочке огромный остров, покрытый зеленью и немногочисленными домами. И воодушевлённо жду нашего приземления. Я жуть как соскучилась по земле.

Не спрашиваю по прибытию, что за остров, понимая, что это бесполезно. Вообще не трогаю Самира. Молча выхожу из самолёта, спускаясь вниз по лестнице и осматриваясь по сторонам. Пытаюсь отвлечься. В голову лезет много вопросов.

Я впервые в таких местах. Пальмы, палящее солнце, запах прибрежного моря и… Свободы.

Нас ведь здесь никто не найдёт!

– Хватит плясать, – раздаётся рядом. – Пошли.

Один грозный голос портит всё настроение.

Но я всё же бегу следом за Самиром во внедорожник. Там уже не приходится пристёгивать Камиллу. Держу её на руках и рассказываю обо всём, что мелькает за окном. В таких подробностях, будто она что-то понимает. Но мне нравится.

– Без понятия, где мы, – улыбаюсь. – Но тут до безумия красиво.

Надеюсь, что Самир вклинится в беседу, но нет.

Так и остаюсь в неведении, не зная, где мы и на какой срок.

Мы едем молча, и эта тишина начинает мне надоедать.

Но я сдерживаюсь, и через полчаса мы заезжаем на огромную территорию виллы. Я, не дожидаясь команды, выпрыгиваю из авто и осматриваюсь по сторонам, кружась от радости.

Мы останавливаемся недалеко от моря. Пешком до него минут десять. Но помимо этого отсюда открывается волшебный вид на лазурную воду.

– Смотри, малыш, как красиво.

Уже не терпится надеть купальник и пощекотать ножки о песок. Да только вот купальника у меня нет. Как и компании, с которой можно было бы нормально искупаться. Я плаваю плохо. А если говорить точнее, вообще не умею. Поэтому мне точно нужна компания.

А единственный человек, который может её составить, отправляется в дом, и я, словно, хвостик, бегу за ним. Какой же он невыносимый!

Перешагиваю порог виллы и тут же чувствую на себе мощь кондиционера. Прохлада окутывает всё тело, и я расслабляюсь ещё больше. Особенно, когда за спиной слышится звук отъезжающего автомобиля.

Это что же получается, мы остаёмся одни?

Самир, я и наша малышка…

– Мы будем жить здесь? – заговариваю. Тишина надоедать начинает. – Или это перевалочный пункт?

Сканирую всё взглядом, ищу, где располагается кухня, ванная и – главное – детская. Но тут столько дверей, стеклянных стен, что я теряюсь.

– Здесь, – отзывается Самир и идёт мимо всех дверей. Кажется, в зал, или нет. Я без понятия. Но, видимо, собирается оставить нас одних, раз уходит, расстёгивая попутно пуговицы на рубашке.

Но несмотря на это подобное сухарю поведение, я чуть не пищу от радости.

Разборки, убийства – плевать. Если я умру здесь, хоть не так обидно будет.

– А мы потом пойдём на пляж? – да я взбудоражена как никогда! Всё настолько прекрасно, что в какую-то секунду мне кажется – я сплю. Щипаю себя за ладонь.

– Грех не сходить на пляж в таком месте! – я вдруг слышу смех и поворачиваюсь в сторону, одновременно отпрыгивая от лестницы. Думаю, что на нас напали, но нет. Эта маленькая, утончённая девушка на это не способна. Невеликий рост, миловидное личико и розовое платье явно не выдают в ней человека, желающего нас убить. Да и эта тёплая улыбка на губах не принадлежит маньяку.

Смотря на неё, невольно вспоминаю свою сестру. В сердце что-то колет, когда образ появляется в голове. Обнимаю свою девочку и понимаю, что только благодаря ей я сейчас держу Камиллу на руках. Она спасла меня в детстве от мужчины, которому хотели продать меня родители. Всегда беспокоилась обо мне, носилась со мной… И что только ни делала, лишь бы я не попала в чужие руки.

Начинаю скучать и чуть не плачу. Если бы не она… Всего бы этого не было.

– Самир, даже не поздороваешься? – девушка останавливается возле меня, улыбается и с каким-то предвкушением и даже восхищением смотрит на спину в широком проёме, которая перестаёт удаляться. Хаджиев останавливается.

Серьёзно? Он откликнулся, а не прошёл мимо?

Разворачивается, видит девушку. Уголки губ его несутся вверх.

Он даже возвращается, подходит к ней, попутно осматривая с ног до головы, и опускает ладонь на макушку. Треплет по волосам. Так заботливо, мило.

И в какой-то момент я снова думаю, что сплю.

– Рад видеть.

Рад видеть?!

Сглатываю, наблюдая за этими двумя. Сверлю взглядом Хаджиева, желая, чтобы он сейчас провалился сквозь пол. Оказался вновь в России, а его враги уже пристрелили его! Я готова сама выкопать ему могилу.

Почему он на неё так смотрит? Доброта во взгляде. Теплота.

Да он ни разу на меня так не смотрел, а здесь…

Сглатываю и душу странное чувство, возникающее в груди.

Не понимаю его.

Шкрябает и царапает о стенки, словно кошка. Сердце начинает бешено стучать, ударяясь о рёбра. И колет. Так больно, будто меня сейчас предали.

Что это такое?

Почему так хочется встать между ними, показать Хаджиеву его дочь и сказать, чтобы не клеился ко всяким девушкам, когда у него перед лицом ребёнок!

Но вместо этого поджимаю губы. Молчу.

– Ты так вырос, – она встаёт на носочки, измеряет его рост ладонью. Дотрагивается до его волос. И меня кривит. – В телевизоре ты намного меньше. Тебя откормили, да?

Она по-доброму смотрит теперь на меня.

– Твоя девушка, наверняка, хорошая хозяйка.

Я стараюсь не смотреть на Хаджиева в этот момент. Не хочу портить себе настроение этой кислой миной. Но всё же, не сдерживаюсь.

И нет, Самир не злится. Никак не реагирует. Продолжает добродушно улыбаться.

Да кто эта девушка, что рядом с ней он нормальный?

Первая любовь? Хотя… Молодая для первой любви-то. Ей не больше восемнадцати.

– Познакомишь?

–  Да, – кивает, даже не сопротивляясь.  – Это Милана.

– Приятно познакомиться, – протягивает мне свою ладошку. Я не хочу её пожимать. Только потому, что Самир так добр к ней. А меня тем временем хочет выкинуть в иллюминатор самолёта. Но я, всё же, делаю это – пожимаю её пальцы.

– Меня зовут Николь, – улыбается. Но вот только имя мне её ничего не даёт. И теперь не терпится узнать, кто она такая и почему Хаджиев к ней так добр.

– А это что за ангелок?

– Камилла, – говорю первая, чтобы Самир не опередил. Не позволю его ртом говорить её имя. И нет, я не вредная, просто…

Не понимаю, кто меня укусил, но я бешусь!

– Какая лапочка, – чуть смеётся и водит пальцем по щеке моей девочки.

Сдерживаю рык, хотя жуть как хочется зарычать.

– Ладно. Знакомьтесь, – проговаривает мужчина, переставая трогать Николь.  – Пойду приму душ.

После упоминания душа сглатываю. Вспоминаю то, что было совсем недавно. Мы ведь… Обнимались, целовались, как нормальные люди. И даже общались на такие темы, на которые вряд ли бы смело и откровенно говорили в обычной обстановке.

Хаджиев уходит, а мне хочется пойти за ним. Но не успеваю. Отвлекаюсь на грохот двери. В дом заходит приятная на вид женщина лет… Не знаю, но седина говорит о том, что ей больше пятидесяти. Мягкие черты лица, добродушная улыбка и никак не портящая её полнота. Бабушку чем-то мою напоминает.

Что сегодня за день ностальгий?

– О, вы уже прибыли! – восклицает, надвигаясь на нас. – А где Самир?

– Ушёл, бабушка, – так вот, значит, что… Николь – внучка этой женщины? Сколько же тогда ей лет? Хорошо сохранилась.

– Даже не познакомил нас лично, – недовольно цокает и закатывает глаза.

– Ты как будто его не знаешь, бабуль, – смеётся Николь. Значит, они так близки?

– Годы идут, а он всё такой же вредный.

– Вы давно его знаете? – выпаливаю, всё же, не сдерживая своего вопроса.

Женщина хмурится, сводя брови в переносице. На секунду заминается, словно не зная, что и сказать.

– Лет тридцать. Я его няня, – добродушно улыбается. – Меня зовут Ирене. Но если тебе будет проще, можешь звать меня просто Ирой.

– Няня? – округляю от удивления глаза. – Удивительно.

Господи, у такого человека, как он, были няни? Это она его таким воспитала? Да ну… Нет. Этот светлый человек не мог вырастить такого невыносимого мужчину. Пожалуй, я выведаю у неё информацию потом. После того, как…

– А где мы? – не могу утолить своё любопытство.

– Испания же, – недоумевает. – Самир не сказал?

– Нет…

Так вон оно как. Здесь красиво.

– Вы, наверное, устали после перелёта, – Николь трогает меня за плечо и разворачивается в сторону лестницы. – Хотите отдохнуть?

Не хочу.

– Если хотите, я могу позаботиться о вашей девочке, – вступается Ирене.

Она тянет ко мне руки, а я вот сомневаюсь. Стоит ли?

С некоторых пор я перестала кому-либо доверять.

Но она ведь его няня? Он уверен в ней?

Всё же, был проделан нелёгкий путь. Мы сбегали под покровом ночи. Летели над океаном, избавились от гаджетов, охраны и кого-либо. Её даже здесь нет. В этом доме только мы. И Николь с Ирене.

Может, стоит немного довериться?

– Я была бы рада, если бы вы немного присмотрели за ней, – передаю дочь в руки опытной няни. Также вручаю и сумку. – Здесь всё необходимое для малышки, если понадобится.

– Спасибо, – Кама оказывается на руках женщины и радуется. Что не так с этими людьми? Камилла уже дружит с ними!

– Пойдёмте тогда, покажу вам комнату.

Я с подозрением смотрю на Николь.

Не хочу думать о ней плохо. И не знаю, что мною движет, но я тихо проговариваю.

– Нет. Не надо. Самир покажет.

Не вижу её лица. Не слышу, что она говорит. Тут же иду к Хаджиеву. Мне надоедает эта тишина. Мы взрослые люди, мы можем нормально поговорить?

***

Слышу, как хлопает дверь неподалёку, и иду примерно в том же направлении, что и Хаджиев. Даже замечаю, куда он заходит. Захожу следом.

– Решил спрятаться от меня? – разряжаю атмосферу улыбкой. Стараюсь быть милой, неконфликтной. – Может, мы…

Я не сразу замечаю белые бинты, окрашенные кровью в районе его плеча.

Господи, а я ведь совсем забыла, что он ранен! Вылетело из головы!

Я ведь никогда не видела его раненым. Считала сильным, недосягаемым, непробиваемым. А тут кровоточащее плечо. И ведь в самолёте он ни разу не показал, как ему больно. Держал на руках Камиллу. А она у меня… Не худышка. И сейчас вижу окровавленные бинты, от которых сердце в маленькую горошинку превращается.

Как я могла вообще забыть?

А теперь Самир падает в кресло. Кривится. И хватается ладонью за плечом.

– Ты что тут делаешь? – спрашивает, только увидев меня.

А я, не раздумывая, бегу к Ирене. Прошу аптечку.

Через минуту возвращаюсь и уже вижу снятые бинты.

– Чего бегаешь как ошпаренная? – бесится. Говорит сквозь зубы, сжимая челюсти.

Нет уж, хватит. Задрал командовать.

Поэтому нажимаю ему на плечо. Заставляю откинуться на спинку кресла.

– Не шипи, – начинаю злиться сама. – И даже не пробуй меня прогнать.

Задрал.

– Останусь здесь. И займусь твоим лечением, раз ты, упёртый баран, даже не заботишься о себе!

Жду злых слов, но их нет. Немного оттаиваю, спокойно обрабатываю рану этого придурка. Он молчит, даже не шипит. Изредка смотрит на меня  в недовольстве. Поэтому получает тугой бинт на плече, который больно сдавливает рану.

Меньше будет трындеть.

– Готово, – шикаю на него. – Нужно будет перевязать ещё вечером.

– Это не обязательно, – встаёт громко с кресла. – Это сделает Николь.

Николь.

Губы сами превращаются в тонкую полоску.

Только недавно говорил, что я важна ему, а теперь говорит о Николь, которую гладил по волосам. Ну, конечно. Она молода, красива. У неё нет детей, да и судя по тому, как она неловко смотрит на Хаджиева и краснеет, ещё и девственница. Ему такие нравятся. Вижу я, как она смотрит на него. Видит в нём мужчину.

Тяжело смотреть на Хаджиева. Он же лакомый кусочек во плоти. Сладкий, притягательный, но не каждому доступен.

– Ладно, – сцепив зубы, проговариваю. Я хотела по-хорошему, но, видимо, этот мужчина этого не хочет! – Я пойду.

Кидаю бинты и стремительно несусь из комнаты. Не желаю находиться с ним в одном помещении. Николь-Николь. Пусть и живёт с ней.

– Куда?

– В свою комнату, – кидаю так, словно мне вообще плевать, что он этим интересуется.

– Это и твоя комната тоже.

Не успеваю перешагнуть порог. Останавливаюсь, зависнув на месте.

История повторяется.

Прямо как тогда, полтора года назад.

Он ненавидит меня, относится как к обычному инкубатору. Но делает нашу спальню общей.

И теперь снова готов разделить со мной одну кровать?

Моя квартира – совсем не то. Там он приходил сам, чувствуя себя хозяином.

Неужели старые отношения возвращаются? Я бы не сказала, что они те, о которых я мечтаю. Но это ведь что-то значит?

Да чёрт, разве не он сам говорил, что хочет от тебя только одного, Милана?

Ага, только потом кинул козырного туза. Одну фразу.

Я важна для него.

Прокручиваю эти слова в голове снова и снова.

Закусываю губу. И еле останавливаюсь, чтобы не прокусить её насквозь.

Не понимаю, почему сердце бьётся быстрее.

– Тогда… – сдавленно отвечаю. – Я пойду к Николь и Ирене. Хочу погулять с Камиллой поблизости.

Не уверена, могу ли я сделать это. Поэтому поворачиваюсь к нему, смотря в пол. Смотреть на него не хочу.

– Можно?

– Здесь можно всё, – я не вижу, что он делает, но слышу, как щёлкает пряжка ремня. Раздевается. – Не выходи только за пределы ворот. Ты не знаешь испанский, а мне не хочется искать тебя. Особенно с дочерью. Лучше возьми Николь в сопровождение.

Хм, хорошая идея… Как раз поговорю с ней, спрошу, что связывает её и Хаджиева. Это будет интересно. Я мало что о нём знаю, хоть у нас довольно тесные отношения.

– Хорошо. Спасибо, – сама не знаю, за что благодарю его. Но быстро выбегаю в коридор и иду к Николь.

Самир

Откидываюсь на спинку кресла в своём новом кабинете. Шумно выдыхая и пылая от того, что всё тело находится в её следах от пальцев. Каждое место горит, жжётся. И не могу это успокоить. Хочется побежать за ней,  обнять, а потом поцеловать так, чтобы воздуха не хватило.

Но я отпускаю её, понимая, что сделаю это потом. Уж слишком сильно она пробудила во мне аппетит своей шалостью.

Только голод помогает мне сейчас держать себя в руках.

Я зол.

Меня раздражает всё, что связано с Камиллой. Нет, дело не в родстве.

А в том, что мне вообще непонятно, что происходит.

Я резко встаю с кресла, иду к столу. Уже с подозрением смотрю на стационарный компьютер, которому уже как минимум двадцатка. Пыль не лежит (спасибо Ирене), но эта машина не вселяет в себя доверия. Если я включу его, он затарахтит?

Но это лучше, чем ноутбук, в который могли напичкать маячки, прослушки и остальное.

Хочется немного покоя и тишины прежде, чем мы вернёмся обратно. И если придётся отказаться от техники, я готов. Потом выеду в город, куплю новый ноутбук. Плевать, как раз будет возможность вспомнить испанский. Я его знаю, но уже успел позабыть некоторые слова. Практики долго не было.

Ладно, обойдусь пока этим зверем, которого попробую чуть позже.

А пока сажусь в кресло. Достаю заряжённый кнопочный телефон. Ну, вот в нём точно ни одного жучка.

Чёрт.

Я уже стал параноиком.

Молчу, не говорю ни слова. И проверяю всё, что вижу.

Перед тем как выехать, обыскал автомобиль. Весь путь на самолёте шарился в салоне. Осматривал всё, даже под матрасом. А сейчас, войдя в дом, о котором не знает абсолютно никто, первым делом проверил нашу спальню. Параноиком стал до мозга костей.

А теперь беру кнопочный телефон в руки. Набираю по памяти номер Саида. Номера важных и нужных людей помню все наизусть. Саид – один из них.

Чувствую себя не в своей тарелке.

Айфоны, дорогущие часы, печатки пока что в прошлом.

Сейчас смотрю на голое запястье, такие же пальцы. Только татуировки, которых на моём теле не так много, виднеются.

Смотрю на огромные цифры и подставляю телефон к уху.

– Здорова, – слышится. – Ну что,  в отпуске?

– В отпуске, – цежу сквозь зубы. Верните мне мой планшет!

– М-да. Ты реально это сделал.

Зло дышу, выпуская из носа пар.

Ещё хуже делает.

– Ты мне с тапочка звонишь?

– С него самого.

Дикий гогот Саида сильнее меня выводит.

– Уехал такой за тридевять земель. Остался без техники. На выборы забил. Ты же знаешь, что можешь пост потерять?

– Знаю, – киваю. – Плевать.

На кой чёрт мне этот пост нужен?

А вот жизнь – да.

Я же сдохну, на стенку лезть буду, если с Миланой что-то случится.

Вот за это я её ненавижу, чёрт возьми. Залезла в голову, в сердце, под кожу. Занимает каждый сантиметр тела и души.

– Благородно, – хмыкает. – Ладно, чего звонишь?

– Черногорский, – выпаливаю. – Виталий Черногорский. Узнай о нём всё. Замешан ли в грязных делах, насколько он чист. С кем из моих конкурентов он знаком и общается. Всё. Узнай всё, даже с кем спит.

– Это ведь тот докторишка из клиники элитной?

– Да, – киваю.

– Он же свой.

– Свой, – говорю чётко. Я так думал всегда, везде. И думал бы так же. Если бы не они. Не её глаза, тогда, у порога душевой. Нет. Её глаза и тот взгляд не могли мне солгать.

Глава 20

– Николь? – зову девушку, пытаясь найти её и свою малышку. Заглядываю в несколько комнат и нахожу Николь только тогда, когда она сама находит меня, выглядывая из кухни.

– Я тут! – появляется снова с широкой улыбкой на губах. Присоединяюсь к ним, первым делом проверяя, здесь ли моя булочка. – Кушаем. Малышка столько ест… Ужасно. Это точно вторая версия Самира в детстве! Мало того, что на фотографиях – один в один, так ещё и аппетит такой же.

Аппетит у Хаджиева огромный. Но… Откуда она знает?

Подозрительно.

Я точно начинаю думать, что между ними что-то было.

– Сейчас покушаем, и можно погулять. Тут очень красиво, а ещё нешумно. Полезно!

Вот тут я с ней согласна.

Поэтому, не задавая лишних вопросов, помогаю кормить малышку. После этого выходим на улицу. Я думаю, что Николь оставит нас, но нет. Шагает рядом с нами, пока я держу Камиллу на руках и позволяю трогать ей листочки на деревьях.

– Давно вы здесь живёте? – решаю разрушить тишину, появившуюся между нами. Нам обеим неловко.

– Лет десять, – жизнерадостно улыбается и несётся вперед.  – Самир подарил. Вот, мы с бабушкой и живём тут.

– Подарил? – уточняю.

– Угу-м, – кивает. – Мы знакомы давно. Лет семнадцать.

Я издаю нервный смешок.

– Прости, – звучит неловко.– А сколько тебе?

– Двадцать два, – она неуклюже чешет затылок. Ей неловко говорить о своём возрасте? – Я знаю, что выгляжу, как школьница. У меня часто бывают из-за этого проблемы.

Значит, ей двадцать два. Вполне во вкусе Хаджиева. Постойте-ка… Мы ведь ровесницы.

– Как вы познакомились? – вдруг спрашиваю. И, видимо, зря, потому что Николь меняется в лице. Опускает взгляд вниз и замедляется. И я уже жалею о своих словах.  – Прости, я слишком любопытна. Давай закроем тему.

– Нет-нет, всё нормально, – машет ладонью, успокаивая. – Моя бабушка была его няней. А я жила вместе с ней, помогая ей по дому. Владелец не был против, только бы я не лезла не в своё дело. А это немного тяжело… У него жестокая семья. Самир ходил окровавленный чуть ли не каждый день.

Сглатываю, чувствуя странное и гадкое чувство.

Николь поджимает губы и делает шаг вперёд. Я иду следом за ней, не отставая ни на шаг.

– Мы с бабушкой постоянно его латали. Его дед отказывался хоть как-то ему помогать, один раз даже приказал не вызывать «скорую». До сих пор помню, как он сказал одну фразу. Про естественный отбор. Выкарабкается – здорово. А если нет… Никто не будет о нём помнить.

Жестоко.

И обидно.

Я невольно переношусь туда, представляя себя на его месте.

       – В общем, он рос без родителей под гнётом своего деда, который часто отдавал приказы своей свите, чтобы те воспитали Самира.

Теперь понятно, откуда у него столько шрамов на теле.

– Я не помню чётко эти года. Так, обрывками. Рассказываю то, что мне всегда говорила бабушка. В один день Самир не выдержал, пропал. А через несколько месяцев и его дед куда-то бесследно подевался. Как говорили, он умер, и не своей смертью. Мы были огорошены, нам срочно пришлось съезжать из особняка. Мы не знали, где Хаджиев. Но через некоторое время он объявился, как-то найдя нас. Тогда он и стал нам открываться, хотя до этого времени был жутко молчаливым.

Она мило улыбается, прикладывая ладонь к сердцу, с теплотой вспоминая то время.

– Он стал мне старшим братом, – по-доброму отзывается. – Я часто любила его доставать, прыгала на спину. Он злился, скидывал меня. А потом обрабатывал мою коленку, которую я поранила, когда летела на пол.

Да, порой Самир бывает заботлив…

– Куда он ушёл потом?

Она пожимает плечами.

– Хаджиев скрытный. Из него что-нибудь вытянуть невозможно.

Я смеюсь.

Это правда.

– Самир вернулся спустя время. Рассказал лишь, что у него всё хорошо. Бабушка говорила, что на тот момент он уже поднялся на ноги. И…

Делает паузу, которая не несёт ничего хорошего.

Но я рада, что история закончилась так.

– В общем, он разобрался со своим дедом и вернулся, чтобы поблагодарить нас. Подарил этот дом. Я в детстве слишком много кричала, что хочу поехать в Испанию. И вот…

Обводит взглядом виллу.

– Подарил.

Сама щедрость. То клубы дарит, то виллы… Хм, что ещё? А, и детей. У меня уже подарка таких два, и самых лучших!

– Он хороший. Хотя, уверена, поначалу он был тем ещё идиотом.

– О-о-о, – вспоминаю те времена. – Ещё тем. Стоит ли говорить, что мы познакомились в клубе, когда он пришёл узнавать, где мой парень, с которым он разобрался?

Столько всего произошло, что я о нём и не вспоминаю. Своих проблем хватает.

– На него похоже, – смеётся. – Но он поменялся. Могу сказать точно. Уже не такой холодный, как раньше. Ты вообще видела, когда он мне ладонь на макушку положил?

Видела.

Стиснув зубы, причём.

– Да это вообще удивительно. Это ты на него так влияешь!

Я не придаю этой фразе значения.

Хотя, честно, ладошки потеть начинают.

– Самир давно ребёнка хотел, кстати. Мы иногда созванивались. А тут вы…

Взгляд на Камиллу опускается.

– Они так похожи.

Видимо, их схожесть видят все, но только не он.

– Я фотку потом покажу.

– Ого. У вас есть фотография маленького Хаджиева?

Я хочу это видеть!

Она хихикает.

– В инете. Давно. Мы распечатали и в рамку поставили на его столе.

Забавно. Когда только Самир начнёт замечать их схожесть?

– А расскажешь что-нибудь про него ещё? – улыбаюсь. На Николь теперь смотрю немного по-другому. Значит, какое-то время они росли вместе.  Особенно мне нравится, как она подпрыгивает на месте и со всем энтузиазмом громко говорит:

– Без проблем! А ты знала, что он…

А на следующие полчаса я погружаюсь в нового Самира, которого никогда не знала раньше…

***

Мы возвращаемся с прогулки в хорошем настроении. Я многое узнаю о Хаджиеве такого, чего не знала. Например, оказывается, у него была сестра. «Была», потому что дед, который давно в могиле, мучил бедную девочку, делая из неё бойца. И сломалась. Было грустно такое слышать, но потом разговор перетёк во что-то хорошее. Самир любит гренки. Это я уже выяснила, но все равно приятный факт. Раньше у него была собака! И после того, как он ушёл от Николь и Ирене, сделав им подарок, он забрал её с собой. Но в его доме собак я не видела. Видимо, прошло много времени, и она уже не здесь.

Но неожиданно.

Хаджиев любит собак, детей и гренки. В голове не укладываются некоторые факты.

Мы быстро купаем Камиллу после прогулки. Она засыпает у меня на руках, поэтому уже через двадцать минут укладываю её в детскую. Она находится прямо напротив нашей спальни.

Закрываю аккуратно дверь, оставляя ночник, и иду к нам в комнату. Хотя я бы лучше сходила к нему в кабинет… Николь сказала, именно там они оставили фотографию Самира в детстве.

Решаю не отступать от своего решения: забегаю в спальню, переодеваюсь в лёгкое платье чуть выше колена. Спасибо Николь, которая мне его дала. Оно новое, с биркой.  Приятная ткань.  Да и сидит отменно.

Только вот… Слишком много кружев.

«Самиру понравится!» – именно с этими словами она отдала его мне.

Ну, раз понравится…

Кручусь перед зеркалом, расчёсываю старательно волосы. Те вечно путаются из-за кудряшек, которые так сильно не люблю. Но сейчас смотрю на себя по-другому. Чувствую себя привлекательной.

И с воодушевлением выбегаю из спальни, направляясь в кабинет Самира. Дохожу до двери, собираюсь с мыслями и аккуратно стучу.

Разрешения войти нет.

Тихонько захожу сама, осматриваясь в освещённом кабинете. Прохожу к столу и пытаюсь найти хоть одну рамку, но не нахожу. Присаживаюсь в просторное кресло и жду Хаджиева. Хотя руки сами тянутся к ящикам, но я бью себя по ладоням.

Жду минуту. Две.

И не выдерживаю.

Открываю первый ящик и нахожу фотографию. Лежит ко мне спинкой. И зачем он её так положил?

Достаю, веду пальцем по стеклу, рассматривая маленького мальчика на фотографии. Фото обрезано так, что видно только маленькую коляску и чьи-то ноги. На фото его никто не обнимает и даже не держит на руках.

Присматриваюсь и поджимаю в обиде губы.

Хаджиев – придурок.

Они ведь как две капли воды похожи!

Всё то же – даже глаза.

– Что ты здесь делаешь?

От испуга и внезапного голоса чуть не роняю фотографию.

Поднимаю быстро голову, замечая Самира, выходящего с веранды.

– К тебе пришла, – прячу рамку обратно в ящик.

– Поэтому роешься в моём столе? – выгибает вопросительно бровь. Вот, вроде, спокоен, а говорит так… Неоднозначно.

– Ну-у-у, – протягиваю. Встаю с кресла и судорожно пытаюсь найти выход из данной ситуации. Кроме того, чтобы подойти к нему и опустить ладонь на грудь, ничего я не придумала. – Да. Всё именно так.

– Честно, – похвально кивает головой. Взгляд его скользит вниз, на моё платье. Оценивает его и коротко произносит: – Неплохо.

– Не хочешь прогуляться? – вдруг произношу. – Камилла спит, я не знаю, чем себя занять. Можем сходить до берега. Я не стала выходить за территорию участка без тебя.

Неловко говорить с ним после того, как он сказал о тесте.

Я чувствую себя немного грязной и сама верю, что ребёнок не его. Но это ведь не так.

– Если ты против… – сглатываю.

– Пошли, – неожиданно летит. И просто разворачивается и снова возвращается на веранду. Не знаю, зачем, но я иду за ним. Выхожу на улицу, где уже темно. Замечаю плетёные стулья, стеклянные столики… И вижу лестницу, по которой сейчас и спускается Самир. Бегу за ним, осматриваясь по сторонам. Здесь я ещё не была.

Равняюсь с ним.

– А в каком мы городе?

Я любопытная.

– Мы на острове.

Да, это я уже поняла.

– А название?

– А тебе оно что-то даст?

Громко и недовольно выдыхаю. Общаться с ним невозможно.

– Нет, – отворачиваюсь от него. Пусть лучше идёт и молчит.

Я иду следом за ним. Выходим за пределы участка и вместе идём по каменной дорожке. Чёрт, ночью тут ещё красивее, чем днём.

Мы доходим до берега быстро. Я вижу одинокий дом и не сдерживаюсь, чтобы не спросить.

– Кто-то живём прямо у моря?

– Нет, – как-то безразлично отвечает. Или же спокойно. Сейчас вообще вокруг ни души. Только мы вдвоём, тишина и звуки волн, ударяющиеся о берег. Может, всё же, это спокойствие, а не безразличие? Умиротворение, черт. Хотелось бы. – Просто дом. Туда может войти любой желающий. Пойдём.

Он идёт вперёд, засунув руки в карманы шортов. Домашних. Никогда его таким не видела. Даже теряюсь, но всё же иду за ним. Мы заходим в просторный домик, в котором никого нет. Мебели по минимуму. Зато на глаза сразу бросается огромная арка, пройдя через которую попадаешь на деревянный мостик.

– Отсюда любят прыгать в воду, – проходит дальше Самир. Мы снова оказываемся на улице, стоя на деревянном мостике без ограды. – Здесь неглубоко. А вот там…

Кивает на конец строения.

– Ногами до дна уже не дотянешься.

Я сглатываю, смотря в воду. Она ведь не так далеко от нас. Даже метра нет. На мгновение представляю, как падаю в неё и тону, дёргаясь и пытаясь выбраться на сушу.

Хочу шагнуть назад, чтобы быть поближе к Хаджиеву. Делаю это, и ногу, которая и так порой не слушается после отравления, пронзает неожиданной и резкой болью. Хватаюсь за неё, издаю болезненный стон.

– Милана?

Я выпрямляюсь, натягиваю улыбку и разворачиваюсь к Самиру.

– Всё в порядке. Просто что-то стрельнуло.

Делаю шаг вперёд. И ногу не чувствую. Меня косит в сторону, и я взмахиваю руками. Когда понимаю, что лечу вниз, за мостик, смотря в испуганные глаза Хаджиева.

Страх обволакивает своими щупальцами, пока я осознаю, что сейчас упаду в воду. А плавать я не умею. Становлюсь камнем, что идёт на дно.

И я боюсь не за себя, а за маленькую жизнь у меня под сердцем. А вдруг ударюсь? Или... Даже думать не хочу.

Ловлю воздух ртом, чтобы не задохнуться, но ничего не получается. Губы немеют.

Несусь вниз с хаотичными мыслями в голове. Но тут неожиданно, словно лучик света, грубая ладонь хватает меня за запястье.

Один рывок, и я снова стою двумя ногами на мостике, а вздымающаяся от страха грудь утыкается в торс Хаджиева.

– Если хотела поплавать, – рявкает.  – Могла и сказать!

Понимаю, что это всего лишь защитный тон и слова.

Я видела его глаза в этот момент. Широкие, удивлённые. Паника билась о стенки тёмного зрачка.

А там, внутри, что-то странно промелькнувшее в радужке напоминало волнение.

Утыкаюсь лбом в его ключицу и тихонько соплю в его майку.

Черт, как же я испугалась… За нас обоих.

– Случайно вышло… – выдыхаю. Тело колотит всё. Кажется, моя дрожь передаётся и Самиру, раз он сильнее прижимает меня к себе за талию.

– Безногая, – шипит. – Ходить не умеешь. Тебе ходули купить? Или костыли?

– Не надо, – отрицательно качаю головой. Вдыхаю аромат его тела и прикрываю глаза. Как же хорошо сейчас стоять вот так вот, слушать его ругательства и обнимать горячее тело, не отпускающее меня ни на секунду. – Просто это немного последствия того дня.

– Ясно, – отвечает сухо. – Пошли отсюда, пока ты опять не навернулась.

Я киваю, поддерживая его. Если раньше это место было волшебным, то теперь какое-то… Фу.

Лишь делаю шаг, как оступаюсь снова. Благо, Самир не отпускает меня, иначе я сейчас ударилась бы носом о мостик.

–  Опять нога?

Киваю.

– Наступать больно, – говорю честно. – Ничего, сейчас пройдёт, и пойдём. Мне нужна минутка.

Я уже и купаться не хочу, ничего не хочу. В дом бы побыстрее, а там пластом упасть на кровать и уснуть.

– Ждать тебя ещё, – недовольно бухтит. И подхватывает меня на руки, кривясь от боли.

Плечо!

– Отпусти меня, – прошу его. – Ты же ранен.

– Заживёт, – цедит сквозь зубы. Делает шаг вперёд.

– Ну, Самир, перестань, – опять в попытке остановить его. Хочу начать вырываться, но понимаю, что ещё хуже сделаю. – Я же тяжёлая. Сейчас нитки разойдутся. Господи, ты понимаешь, что нельзя таскать людей на руках, когда у тебя только недавно в плечо…

– Милана.

Заходит обратно в дом, прерывая потоки моих мыслей.

– Замолчи, – говорит серьёзно и грубо. – Иначе заткну. У меня свои методы, ты знаешь.

Округлив от шока глаза, пялюсь на его приподнятые уголки губ. Мы выходим на улицу, останавливаемся на пляже, среди песка. Хаджиев отчего-то осматривается по сторонам.

Но молчит.

Хаджиев не торопится ставить мою опешившую тушку на песок. Несёт по-прежнему на руках.