Текст книги "Лик в бездне(сборник фантастических романов)"

Автор книги: Абрахам Грэйс Меррит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 40 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

Глава 11. БЕССМЕРТНЫЙ НАРОД

– Вставай, умывайся и быстро завтракай. Скоро соберется Братство, и я здесь, чтобы отвести тебя к ним.

Грейдон непонимающе замигал на того, кто его разбудил. В изголовье его ложа стоял Ригер. На лице – широкая улыбка, такая, что шрамы превратились в оскал благосклонного чудовища.

Он снял свою кольчужную броню и сменил ее на плотно облегающую одежду. Похоже, что такой фасон в моде у мужчин Ю–Атланчи. И тем не менее он по–прежнему оставался Черным Ригером.

Грейдон оглядел помещение, куда привел его Хаон. Толстые ковры, словно сотканные из шелкового серебра. Стены, покрытые прозрачно–серебристым полотном, по которому бежали странные узоры более глубокого серебристого оттенка. В одном конце комнаты было широкое углубление, в котором искрился бассейн.

Грейдон вспомнил, как накануне два молчаливых коричневых человека мыли и массировали Грейдона, сгоняя прочь усталость. А затем Хаон сидел рядом, пока Грейдон ел незнакомые кушанья, поставленные перед ним двумя девушками–индианками. Хаон сам разливал вино и много спрашивал о людях, живущих за пределами Запретной Страны. Казалось, его не слишком интересовали искусство, наука, способы правления. Но он жадно выспрашивал о том, как к этим людям приходит смерть и что делают со стариками, о брачных обычаях, много ли там детей и об их воспитании. Снова и снова возвращался он к смерти и к формам, в которых она наступает, будто в этом предмете содержалось какое–то непреодолимое для него очарование.

Наконец он сел, молчаливый и задумчивый. Затем, вздохнув, сказал:

– Так было в старые времени… И какой путь лучше?

Он внезапно встал и вышел из комнаты. Свет померк, и Грейдон бросился на ложе, погрузившись в глубокий сон.

Почему Хаон так настойчиво останавливался на смерти? В этом было что–то, что смутно тревожило Грейдона.

Внезапно он вспомнил, как Суарра говорила ему, будто ее народ закрыл Ворота Смерти. Он сознавал, что не нужно это понимать буквально. Но может быть, это правда?

Он очнулся от своих дум, нетерпеливо встряхнулся и, поднявшись, пошел к бассейну, поплескался там, потом насухо вытерся. Вернувшись в комнату, он обнаружил стол, уставленный фруктами. Там же было молоко и то, что выглядело, как пшеничный торт. Грейдон быстро оделся и сел за стол.

Лишь тогда заговорил Ригер.

– Юноша, – сказал он, – я говорил тебе, что я – хитрый. Сейчас моя хитрость подсказывает мне, что ты тоже хитрый и что прошлой ночью ты очень хитро утаил многое из своей истории. Особенно – полученное тобой указание Матери.

– Добрый Повелитель, – использовав эквивалент аймара, воскликнул Грейдон, – ты не открыл никакой хитрости! Я предупредил тебя, что не могу рассказать, как…

Он остановился, боясь, что обидел гиганта. Но Ригер широко улыбался.

– А я и не спрашиваю об этом, – сказал он. – То, о чем ты так заботливо не упомянул, была награда, которую Мать обещала тебе, если ты повинуешься ее приказу… И ухитришься до нее добраться.

Грейдон в изумлении подскочил, давясь куском торта.

– Хо–хо–хо! – загрохотал Ригер и звучно ударил его по спине. – Разве я не хитрый, а? Сейчас Дорины здесь нет, – поглядывая на потолок, лукаво продолжал он. – И я не обязан рассказывать Хаону все, что услышу.

Грейдон повернулся на своем табурете и посмотрел на Ригера. Тот ответил насмешливым взглядом, но в глазах его было такое неподдельное дружелюбие, что Грейдон почувствовал, что его решимость поколебалась. В Хаоне было что–то, как и в Ластру, что заставляло Грейдона чувствовать себя одиноким. Что–то чужое, нечеловеческое. Грейдон не знал, была ли это их красота, так далеко превосходившая любую мечту скульпторов классической античной древности, или причина лежала глубже. Но Грейдон чувствовал, что все это не относится к Ригеру. Тот казался человеком его собственного мира. И конечно, он наглядно доказал свою доброту.

– Ты можешь доверять мне, – Ригер как бы отвечал его мыслям. – Ты умно поступил прошлой ночью, но что было умным тогда, может не быть им сейчас. Не поможет ли тебе решиться то, что я знаю Суарру и люблю ее, как собственного ребенка?

Сказанное сдвинуло чашу весов в мозгу Грейдона.

– Сделка, Ригер, – сказал он. – Вопрос на вопрос. Ответь на мой, и я отвечу на твой.

– Идет! – проворчал Ригер. – А если мы заставляем Братство ждать, то пусть они грызут ногти.

Грейдон прямо перешел к тревожившему его вопросу:

– Прошлой ночью Хаон задал мне много вопросов. И большинство из них было о смерти. Какие формы она принимает в моей стране, как она к нам приходит. И как долго живут у нас люди. Можно подумать, что он ничего не знает о смерти, если не считать того, что ее можно вызвать убийством. Почему Хаона так интересует… смерть?

– Потому, – спокойно сказал Ригер, – что Хаон – бессмертен.

– Бессмертен? – недоверчиво отозвался Грейдон.

– Бессмертен, – повторил Ригер, – если, разумеется, еще его не убьют. Или если он не выберет определенную… альтернативу, которая есть у нас всех.

– Которая есть у вас всех? – снова эхом отозвался Грейдон. – И ты – тоже, Ригер?

– Даже я, – отвешивая изысканный поклон, ответил гигант.

– Но индейцы… наверняка нет?! – закричал Грейдон.

– Они – нет, – терпеливо ответил Ригер.

– Значит, они умирают. – Грейдон отчаянно старался найти какую–то брешь в том, что казалось ему чудовищным. – Они умирают. Как и люди моего народа. Тогда почему Хаон не узнает у них все о смерти? Почему спрашивает меня?

– На это есть два ответа, – совершенно лекторским тоном сказал Ригер. – Первый. Вы – и, следовательно, вся ваша раса – гораздо ближе к нам, чем эмеры, или, как вы их называете, аймара. Поэтому Хаон убежден, что он сможет узнать от тебя, что, вероятно, выйдет к нам из Ворот Смерти, если будет решено открыть их в Ю–Атланчи. Во всем Ю–Атланчи. Это, кстати, одна из причин, почему мы – изгои. А второй ответ – всеобъемлющ. Он состоит в том, что, за исключением редчайших случаев, эмеры не живут достаточно долго, чтобы можно было обнаружить, каким образом они, вероятно, умирают… Не считая ужасного, всегда одного и того же способа, которым умирают эмеры… Я имею в виду, что их убивают до того, как им представится случай умереть как либо иначе! Это вторая причина, по которой мы – вне закона.

Грейдон в ужасе содрогнулся.

Суарра тоже бессмертна? А если так, то, во имя господа, сколько же ей лет? Эта мысль была определенно неприятна. Они не люди, этот скрывающийся от всех народ. Не нормальные люди! Но наверняка Суарра, прекрасная, не из их числа… этих чудовищ. Он не посмел спросить напрямую. Попытался подобраться с помощью косвенного вопроса.

– Я полагаю, Дорина – тоже? – спросил он.

– Естественно, – безмятежно ответил Ригер.

– Она очень похожа на Суарру, – осмелился Грейдон. – Она могла бы быть ее сестрой.

– О нет, – сказал Ригер. – Она была, я полагаю, сестрой бабушки Суарры… Да. Или прабабушки. Что–то в этом роде, во всяком случае.

Грейдон уставился на него с недоверием. В конце концов, уж не подшучивает ли над ним Ригер?

– Что–то вроде тетки, – заметил он саркастически.

– Можно сказать и так, – согласился Ригер.

– Дьявол! – в полном озлоблении закричал Грейдон и с грохотом опустил свой кулак на стол. Ригер испуганно посмотрел на него, затем рассмеялся.

– В чем дело? – спросил он. – Какой–нибудь из ваших младенцев, если бы у него хватило мозгов думать, вероятно, решил бы, что ты – старик. Точно так же, как ты думаешь обо мне. Все это относительно. И если возраст вызывает у тебя отвращение, – добавил он елейным тоном, – то будь благодарен, что это Дорина – сестра прабабушки Суарры, а не наоборот.

Грейдон рассмеялся. В конце концов, здравый смысл – штука удобная. И все же Суарра – ей, вероятно, сотни лет! Не молоденькая девушка, как он о ней думал! Хорошо, вопить об этом – бесполезно. Это так, либо это не так. А если это так – она все же Суарра. Грейдон пока что оставил в стороне эту проблему.

– Еще один вопрос, и я буду готов ответить на твои. Никто из вас до конца мне не верил, пока я не рассказал о Лике. И то, что я рассказал, испугало вас. Почему?

– Из–за Тени, – с заметным усилием ответил Ригер. – Из–за злой Тени, которую вы обратили в реальность. И из–за древней истории, которую вы обратили в правду. Дальше… Мне сказать больше нечего.

Тень… Женщина–Змея говорила о тени… связав ее с врагом, которого они называли Темным… Называлось имя… Тень… кого? Ах да, он вспомнил.

– Ты говоришь загадками, – сказал Грейдон. – Будто я ребенок. Вас страшит имя этой Тени? Ну а меня – нет. Это Тень Нимира.

Челюсть Ригера отвалилась. Закрылась со щелканьем. С угрожающим видом он шагнул к Грейдону. Лицо его отвердело, глаза сделались холодными и подозрительными.

– Я полагаю, ты знаешь слишком много! И, зная это, боишься слишком мало…

– Не будь дураком! – резко сказал Грейдон. – Стал бы я спрашивать, если бы знал, почему вы боитесь? Мне известно имя – это все… Не считая того, что он враг Матери. Как я узнал это, я расскажу позже… После того как ты ответишь на мой вопрос. И не надо больше загадок.

Целую минуту гигант свирепо смотрел на Грейдона, затем пожал плечами и сел перед ним.

– Ты потряс меня, – сказал он уже спокойно. – Из всего Братства я один (думаю, что один) знаю имя Нимира. Оно забыто. Всем известно другое имя – Повелитель Зла. Это не имя, которое он носил раньше…

Он наклонился к Грейдону и положил ему руку на плечо. Жестокого рисунка губы Ригера дрогнули:

– Во имя Силы, существующей над всеми нами, я хочу верить тебе! Я не хотел бы, чтобы эта надежда умерла.

Грейдон поднялся, сжал лежащую на нем руку.

– Во имя Силы, существующей над всеми нами, ты можешь мне верить, Ригер!

Ригер кивнул, лицо его снова стало спокойным.

– Тогда слушай, – начал он. – Это древняя история. Когда–то страной Ю–Атланчи правили семь Повелителей и Адена, Мать Змей. Они были не как остальные люди, эти Повелители, хозяева страны, властители страшных тайн, повелители странных сил. Они победили как жизнь, так и смерть, отодвигая по собственной воле приход смерти и делая с жизнью то, что им хотелось. Столетие столетий назад они пришли в эту страну вместе с Матерью и ее народом. С помощью своей мудрости они перестали быть просто людьми. Или, по меньшей мере, мы бы не могли считать их просто людьми. Хотя когда–то они должны были быть людьми, подобными нам. Настало время, когда один из них тайно задумал заговор против остальных, задумал лишить их власти. Он захотел стать верховным правителем. И не только Ю–Атланчи, но и всей Земли. Хотел воцариться, стать всемогущим. Богом на Земле. Постепенно и неуклонно он овладел странными силами, неизвестными остальным Повелителям. Когда он почувствовал, что его мощь созрела, то ударил и почти победил. Победил бы – если бы не мудрость и не хитрость Матери. Его имя было Нимир.

Они победили его… Но не смогли уничтожить. Своим искусством они наложили на него узы. И вот что они сделали, как утверждает древняя история. Они подготовили некое место и с помощью своего искусства заточили его в скале. На этой скале они вырезали громадное Лицо, во всем подобное лицу Нимира. Это была не насмешка… но что была это за цель, никто не знает. И своим искусством они пробудили в этом месте к действию силы, которые должны были надежно удерживать его там, пока существует Земля или пока длится жизнь Нимира. О гроздьях из драгоценных камней или о текучем золоте, как ты описал, предание ничего не рассказывает. Когда все было сделано, Мать Змей и шесть Повелителей вернулись в Ю–Атланчи. И надолго воцарился старый мир.

Прошло время. Одни за другим устали те, чей взгляд победил Повелителя Зла. И открывали Ворота Смерти. Или открывали Ворота Жизни, пронося сквозь них в наш мир детей, а затем сами уходили через темный портал, ибо такова цена за детей в Ю–Атланчи! И настал день, когда во всей Запретной Стране не осталось никого, кто бы знал всю правду… Если не считать горстки Созидателей снов. А кто верит Созидателям снов?

Эта война, ставкой в которой был весь мир, превратилась в легенду, в притчу.

Затем, не так давно (по меркам, принятым в Ю–Атланчи), прошел слух, что Повелитель Зла появился снова. Вернее, его Тень. Шепчущая Тьма. Бестелесный, но ищущий тело. Обещавший любые блага тем, кто повинуется ему. Шепчущий, нашептывающий, что он – Властелин Земли. И урды, люди–ящеры, сделались его рабами.

Сперва, когда мы услышали этот слух о Тени и ее шепоте, мы смеялись. Проснулся Созидатель снов, говорили мы, и кто–то поверил ему. Но когда число последователей у Тени увеличилось, мы уже не смеялись так громко. Ибо жестокость и зло быстро росли, и мы понимали: был ли это Повелитель Зла или кто–то иной, но это яд корней древнего древа – Ю–Атланчи.

Из всех шести Повелителей остался только один (и Мать), а он давным–давно удалился от нее. Мы пытались встретиться с Матерью, но она оставалась безразличной.

Затем власть захватил Ластру, и жизнь в древнем городе сделалась для многих из нас невыносимой. Следуя за Хаоном, мы нашли убежище в этих пещерах. И год за годом все мрачнее нависала Тень над Ю–Атланчи. Но мы все еще говорили: – «Она – не тот древний Повелитель Зла!» А затем пришел ты. И ты сказал нам: «Я видел то тайное место! Я глядел в глаза Лика!»

Ригер поднялся и зашагал по комнате. На лбу его были маленькие капельки испарины.

– И теперь мы знаем, что Тень – не ложь и что она и Повелитель Зла – одно и то же. Что он нашел средство для частичного освобождения. И что он пытается добиться полного освобождения, обрести полную свободу. И снова попытается осуществить то, что когда–то ему не дали сделать, – воцариться здесь, а со временем – и над всей Землей.

Снова начал Ригер безостановочное хождение. И снова остановился, глядя в лицо Грейдону.

– Мы боимся, но боимся не смерти, – сказал он, и это было как повторение слов Суарры. – Это нечто неизмеримо худшее, чем когда–либо могла бы сделать любая Смерть. Мы боимся жить в том виде, как это могли задумать Повелитель Зла и Ластру. А что они для нас это задумали – в этом будь уверен.

Он прикрыл лицо полой плаща, а когда открыл его, то снова держал себя в руках.

– Но не будем терять мужества! – прогромыхал он. – Ни Ластру, ни Хозяин Тьмы нас еще не заполучили! Теперь твоя очередь. Что обещала тебе Мать?

И с неясным ужасом, колотящимся в сердце, Грейдон полностью рассказал Ригеру, что он видел и слышал в своем видении. Ригер молчаливо слушал, и в глазах его росла надежда. А когда Грейдон повторил угрозу Женщины–Змеи, обращенную к Ластру, Ригер вскочил на ноги с радостным криком.

– Ты должен добраться до нее, и ты доберешься! – вскричал он. – Я не говорил, что это будет легко. Но есть способы… Да, способы есть. И ты доставишь ей послание от нас. Мы готовы присоединиться к ней и сражаться, как только сумеем, рядом с ней. И что мы ценим спасение Ю–Атланчи, возможно, более, чем она думает. Скажи ей, что, по крайней мере, мы все вместе и каждый в отдельности – если потребуется – будем счастливы сложить наши головы ради ее победы.

Откуда–то издалека донесся густой золотой звук колокола.

– Братство собралось, – сказал Ригер. – Это – сигнал. Когда ты предстанешь перед ними, не рассказывай ничего из тоге, что только что рассказал мне. Просто повтори историю, рассказанную прошлой ночью. Там будет Дорина. И я тебе ничего не рассказывал. Ты понимаешь меня?

– Хорошо, – ответил Грейдон.

– А если ты окажешься хорошим учеником, – сказал Ригер, останавливаясь у завешенной двери и ткнув своим острием чуть не в ребра Грейдона, – если ты по–настоящему все сделаешь как надо, я расскажу тебе еще кое–что.

– Вот как? И что же? – напряженно спросил Грейдон.

– Я расскажу тебе, сколько на самом деле лет Суарре, – ответил Ригер и, рассмеявшись, шагнул в дверной проем.

Глава 12. ДРЕВНИЙ ГОРОД ТАЙН

Грейдон решил, что ему придется пересмотреть оценку, данную им Черному Ригеру. Он смеялся про себя, когда Ригер хвастал своей хитростью, и решил, что он прозрачен, как воздух. Теперь Грейдон знал, что он ошибался. Лукавое напоминание о возрасте Суарры продемонстрировало, как точно Ригер читал в его душе. Это, однако, только один повод для размышлений. Более значимо, что Ригер понял, что Грейдон утаил наиболее важную часть своей истории.

А кроме того – независимость мыслей, явно проявляющаяся и в словах, и в делах. Возможно, он человек Хаона, но руководствуется собственными суждениями. Доказательство этому – проявленное им недоверие к Дорине. И уж наверняка способ, которым он передал Хаону свои зловещие сомнения в ней, был достаточно хитрым. А также – чувство юмора (Грейдон почему–то был уверен, что Хаон его лишен начисто).

Коридор, которым они шли, оказался недлинным. Он заканчивался огромными дверями из черного металла.

– Помни! – предупредил Ригер.

Створка двери скользнула в сторону, открывая паутину занавеса. Ригер отодвинул его, вслед за ним прошел и Грейдон.

Он стоял на пороге огромного зала. С высокого потолка лился свет. Грейдон увидел напротив расположенные полукружием сиденья, вырезанные, казалось, из розового коралла.

Сиденья занимали около сотни соплеменников Хаона, мужчины – в желтом, женщины – в платьях яркой расцветки, Брошенный на них быстрый взгляд сказал Грейдону, что все они отличаются той волнующей красотой, которая является наследием этой неизвестной расы. Рассмотрев их, Грейдон снова содрогнулся, поняв, насколько он одинок и чужд им.

Прямо перед полукружием находилось невысокое возвышение. На нем – широкая скамья из розового коралла, а перед ней – тумба, похожая на ораторскую трибуну.

На скамье сидела Дорина, рядом с ней высился Хаон. Хаон быстро спустился вниз, в высшей степени вежливо приветствовал Грейдона и, взяв его под руку, провел на возвышение. Там Дорина ответила на поклон Грейдона. Ригер опустился рядом с ней.

Затем Хаон развернул Грейдона лицом к остальным и поднял его запястье с одетым браслетом. Увидев браслет, присутствующие приглушенно зашептались, руки их поднялись в приветствии.

– Это, – начал Хаон, – Братство, изгои Ю–Атланчи, ненавидимые и преследуемые Ластру и Хозяином Тьмы. Верные дети Матери, готовые служить ей, если она нам это позволит. Я уже рассказал им кое–что из твоей истории. Я сказал, что мы трое поверили тебе. Однако, хотя они и признали меня своим вождем, я – только один из них. Вынести решение – это их право. Говори, они слушают.

Грейдон подобрал нужные слова, затем начал свой рассказ. По ходу его изгои слушали все напряженнее. И он понял, что, поскольку решение уже вынесено, это слушание – только формальность. Что, еще до того как он вошел, они со слов Хаона уже убедились в его искренности.

Когда он почувствовал их растущую симпатию и одобрение, ему сделалось спокойнее и говорить ему стало легче.

Все сомнения в этом исчезли, когда он дошел до пещеры Лика. Слушатели подались вперед в напряженном внимании, бледные, с побелевшими губами, и в их глазах был ужас. Ужас – да, но ни следа паники, отчаяния, душевной слабости не появилось на прекрасных лицах. Когда он закончил, раздался долгий вздох, а затем – тишина.

– Вы выслушали его, – нарушил тишину Хаон. – А теперь пусть тот, кто сомневается в этом человеке, встанет и расспросит его.

Невнятный говор прошел по рядам Братства, один повернулся к другому. Образовались маленькие шепчущие группы. Затем раздался чей–то голос:

– Хаон, мы верим. Он должен без промедления добраться к Матери. Теперь остается решить, как это сделать.

– Грейдон, – повернулся к Грейдону Хаон, – прошлой ночью я обещал, что, если мы тебе поверим, тебе будет позволено идти своей дорогой, так, как подсказывает твой разум… Или ты сможешь связать свою судьбу с нашей. Теперь ты должен решать. Подожди, – сказал он, когда Грейдон попытался заговорить. – Мы никого не морочим благими обещаниями, о которых знаем, что их трудно выполнить. Сомнительными обещаниями. И очень может быть, что наша помощь принесет тебе больше вреда, чем что–либо иное. До того как решишь, посмотри на сцену, где будет разыгрываться пьеса.

Сделав большой шаг, он сошел с возвышения и направился к дальнему концу зала. Отдернув плотную штору, он открыл гладкую стену. За стеной стоял черный блестящий камень. Хаон положил на него руку, и в камне медленно открылось круглое отверстие. Оттуда вырвался порывом танцующий клуб душистого воздуха.

Грейдон увидел скрытый от всего мира облик Ю–Атланчи.

Далеко внизу искрилась голубая вода длинного озера. Возле его узкого конца находилось убежище Хаона. Озеро окаймляли пляжи золотого песка и заросшие цветами болота. За болотами начинался густой лес.

Грейдон посмотрел вниз, на озеро. В южном направлении оно расширялось. Местность окутывал легкий туман, но вдали Грейдон увидел неровное, ярко окрашенное пятно. А напротив пятна выступали, сходясь в воде, утесы, и озеро снова сужалось. В этих утесах виднелся ряд огромных черных овалов. Возле каждого овала стояла гигантская фигура.

Разумеется! Это пятно, эта куча рассыпанных драгоценностей и была тайным древним городом. Овальные тени – пещеры, которые он видел мельком, когда откликался на зов Женщины–Змеи. Охранявшие их фигуры колоссов… а слева – сверкающая серебряная полоса. Это был большой водопад.

Хаон протянул выточенную из кристалла маску. Грейдон надел ее на лицо. Цветное пятно прыгнуло вперед, рассыпалось перед ним, распалось, превратилось в украшенный башнями и башенками город. Город, построенный джиннами из глыб и пластин сияющего красным золота и мерцающего серебра. С крышами, черепица которых – бирюза и сапфир, тлеющие огнем рубины и пылающие бриллианты. Он увидел пену огромного водопада, увидел, что нет двух одинаковых колоссов, что у некоторых фигуры женщин, а некоторые – словно боги Древнего Египта. Его глаза задержались на одной статуе. Обнаженное женское тело, очень пропорциональное, даже прелестное. Но лицо было лицом оскалившейся лягушки.

За городом находился длинный низкий холм. Его венчало здание, которое затмевало даже колонное великолепие древнего Карнака. Выстроенное из белого мрамора, оно нависало над городом драгоценных камней. Оно было – как одетая в белое весталка. Фасад был украшен без орнамента. И, подобно колоссам, здание, казалось, наблюдало за происходящим.

Улиц Грейдон не видел. Усеянные листьями тропинки с редким движением. Запад, юг, восток… всюду взгляд Грейдона останавливался на достигающей неба горной цепи. Скрытая от всего мира страна представляла собой огромную круглую чашу шестидесяти миль в диаметре, как определил Грейдон.

– Там, – Хаон указал на дворец, – твоя цель. Там живут Мать… и Суарра.

Отверстие закрылось. Хаон опустил занавес и повел Грейдона обратно к возвышению.

– Ты все видел, – сказал он. – То, чего ты не видел, – это препятствия, лежащие между Дворцом, дорога к которому кажется такой близкой и безопасной, и нами. Город хорошо охраняется, и все, кто его охраняют, – люди Ластру. Мы не сможем добраться до Дворца, не будучи схваченными множество раз. Поэтому оставь всякую надежду, что тебе втихомолку, без чьей–либо помощи, удастся достичь Матери. Тебя до этого неизбежно заполучит Ластру. По древнему закону тебе придется поплатиться за это жизнью.

Но может случиться так, что, если ты смело войдешь в город, показывая в качестве пропуска браслет и его именем требуя свидания с Матерью… может быть, тебе без затруднений удастся достичь цели. Может случиться так, что Ластру, приведенный в замешательство тем, что тебе удалось пройти мимо Посланников, не понимающий, какая здесь тайна и как тебе удалось достичь Ю–Атланчи, не посмеет убить тебя, но и не допустит к Матери.

– Скорее всего, он сделает вот что, – проворчал Ригер, – поскольку, кем бы Ластру ни был, он не дурак. Он тебя очень тепло приветствует, выведает у тебя все и будет откладывать встречу под тем предлогом, что Мать следует подготовить к твоему визиту… Вероятно, усыпит тебя каким–нибудь наркотиком, подмешанным в питье, и, пока ты спишь, посоветуется с Повелителем Тьмы, что с тобой делать дальше. Не думаю, что таким путем ты когда–нибудь доберешься до Матери.

Ропот согласия прошел по Братству. И в знак согласия кивнул Хаон.

– Однако ему придется оценить меру риска, – сказал он. – Если вы отвергаете этот план, встает вопрос о нашей помощи. Честно говоря, Грейдон, она может быть не слишком большой. Тех, кто еще жив из Старой Расы, осталось немного. По всей вероятности, нас – две тысячи. Здесь насчитывается едва ли сотня. Но тех, кто за нас в городе, – около трехсот, может, немного больше… Там они принесут нам больше пользы, чем если бы находились здесь. Из оставшихся – полтысячи Созидателей снов. Ничто земное их не касается. Остальные – с Ластру, едины с ним в делах и в развлечениях. Последователи, в той или иной степени, Повелителя Тьмы.

Мы не в том положении, чтобы в открытую схватиться с Ластру. Он повелевает Ксинли, как охотничьими сворами, так и теми, которые предназначены для езды… А последние так же ужасны, как и Ксинли–охотники. Через Повелителя Тьмы он повелевает урдами, человеко–ящерами.

Наше оружие против них – мечи и пики, луки и стрелы, боевые палицы. Некогда у нас было оружие иного рода – громовое, пламенное, испускающее молнии и убивающее всех, на кого оно было направлено. Летучие тени, особый вид огня, пожирающий все живое. И другие необычные смертоносные приспособления. Но, как рассказывают легенды, после одной войны это оружие было взято и спрятано в одной из пещер, чтобы мы никогда не могли его использовать. Либо оно было уничтожено. В любом случае у нас его нет.

Я говорю это, Грейдон, – с небольшой ноткой горечи добавил Хаон, – чтобы объяснить тебе, почему мы не берем тебя за руку и не идем церемониальным маршем к Белому Дворцу. Если бы у нас был хоть один из видов того старого оружия…

– Если бы оно у нас было, мы бы именно так с тобою и маршировали! – загрохотал Ригер. – Если оно все еще существует, Мать знает, где оно находится. Поэтому ты обязан добраться к ней и убедить ее позволить нам получить это оружие. Клянусь адом, если Повелитель Тьмы – это Властелин Зла, тогда Адене следует больше позаботиться о собственной безопасности! Он, может быть, тоже знает, где оно спрятано!

– Вот что мы можем сделать, Грейдон, – продолжал Хаон. – Мы можем договориться с нашими друзьями в городе, где тебя спрятать, если нам удастся тайно доставить тебя туда. После этого нам придется придумать, как попасть во Дворец. Если Ластру попытается схватить тебя, это будет означать открытую войну между ним и Матерью, что, честно говоря, в наших интересах. Опасность в том, что тебя обнаружат до того, как ты доберешься к Матери. Тем не менее, уверяю тебя, что у тебя больше шансов добраться к ней с нашей помощью, чем без нас!

– Верно, – ответил Грейдон. – Но так это или нет, Хаон, что–то говорит мне, что наши судьбы переплелись. Что если я выиграю – это для вас надежда. И для всех тех, кто хотел бы увидеть, как жизнь в Ю–Атланчи меняется. В любом случае, если вы меня примете, я свяжу свою судьбу с вашей.

Лицо Хаона просветлело. Он пожал руку Грейдону. А Ригер в это время что–то бормотал и колотил Грейдона по плечу. И над Братством поднялся гул голосов одобрения. Внезапно сквозь этот шум пробился голос Дорины, томный и нежный:

– Но мне кажется, что вы упустили простейшее решение всей этой проблемы. Несомненно, Грейдон оказался здесь из–за Суарры в не меньшей степени, чем из–за Матери. И несомненно, Суарра заинтересована в нем. А Суарра – любимица Матери. Ну и… надо тайно сообщить Суарре, что Грейдон вернулся, и пусть она скажет, где она с ним встретится. Затем, встретившись, пусть скажет, как лучше всего он сможет добраться к Адене.

Грейдон заметил, что Ригер смотрит на нее с подозрением. Но Хаон радостно воспринял предложение, и Братство, после небольшого обсуждения, совет одобрило.

И было решено немедленно послать к Суарре вестника, чтобы он сказал ей, что Грейдон – здесь. В доказательство этого Грейдон по совету Ригера написал письмо. Одну строчку: «Клянусь твоим пером «караивенкос», лежащим у моего сердца, это – правда». Это, и ничего больше. Местом встречи, также по предложению Ригера, была назначена первая пещера в ряду колоссов, та, что ближе всего находилась к большому водопаду.

– Никто не остановит ее или не спросит, куда она направляется, – убеждал Ригер. – Она может сказать, что послана с какой–то целью Матерью. Никто не осмелится помешать – и зачем бы? Она и прежде посещала пещеры. Хорошо бы, чтобы встреча состоялась после наступления сумерек, скажем, в пять часов. Я и еще полдюжины будет достаточно, чтобы охранять Грейдона. Я знаю дорогу, где опасность, что нас обнаружат, невелика.

Так и решили. Подготовили послание Суарре, и гонец, один из индейцев, отбыл. Грейдон полностью так и не понял, как послание достигнет Суарры. Он пришел к смутному выводу, что оно передано другим индейцам, о которых не знают, что они враждебны властям, и так далее, пока оно не попадет к эме–рам – служителям и телохранителям Дворца, не обязанным никому хранить верность, за исключением Матери и Повелителя Глупости. Они проследят, чтобы Суарра получила послание.

Этот день Грейдон провел с Хаоном и его Братством. И нашел, что они веселы и умны, что они восхитительные товарищи и женщины обладают опасным очарованием. Странно, Дорина уделяла ему заметное внимание, однако ревность Хаона пропала. Как и Хаона, ее интересовало все, связанное со смертью! И эту часть вечера, проведенную с ней рядом, Грейдон нашел не такой уж веселой. Наконец она затихла надолго, а потом сказала:

– Хаон угрожает, что если выиграет эту войну и придет к власти в Ю–Атланчи, то откроет для всех Ворота Смерти. Почему бы нам не иметь право выбора?

Не дав ему времени для ответа, она пристально взглянула на него сузившимися глазами и с крайней непреклонностью сказала:

– Ну, я ради него умирать не собираюсь! Можешь так и сказать Матери, если когда–нибудь до нее доберешься!

И, внезапно отвернувшись, оставила Грейдона. Позже, когда он ложился спать, пришел Ригер, уселся и вот что он сказал Грейдону:

– Друг мой, – произнес он, – у меня плохое предчувствие. Я и сам хотел предложить эту встречу с Суаррой, тем не менее мне не нравится, что этот совет исходит от Дорины. Так что Суарра встретится с тобой не в пять часов, а в три. Местом встречи к тому же будет не первая пещера, а пещера Женщины–Лягушки.

– Но послание уже ушло, – сказал Грейдон. – Как об этом узнает Суарра?

– Не беспокойся, – парировал гигант. – По своему хитрому обыкновению, помимо того послания я отправил другое, мое собственное. Даже посланец, который несет его, не знает, что в нем. Если мы получим обратно от Суарры перо «караивенкос», это будет означать, что она все поняла. Если не получим, то… Что ж, тогда нам придется идти в первую пещеру.