Текст книги "Лик в бездне(сборник фантастических романов)"

Автор книги: Абрахам Грэйс Меррит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 40 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

Приказано? Но это означает, что тот, от кого исходил приказ, кем бы он ни был, знал, что этой ночью Грейдон окажется в пещере Женщины–Лягушки, а это, в свою очередь, означает, что, несмотря на все предосторожности Ригера, они преданы.

Дорина! Ее имя, казалось, полыхнуло из темноты языком пламени.

Еще одна мелочь пришла ему в голову и потрясла его. Если то, что он придет сюда, заранее было известно врагам Хаона, значит, то, из–за чего он придет, тоже было известно. Господи боже, значит, Суарра схвачена!

Его намеренно пытались отрезать от Ригера, это наверняка. Началось с того, что при первом нападении его оттеснили к пещере. Тогда они открыто своего замысла еще не показывали. Во второй фазе напавшие из засады на Грейдона человеко–ящеры и те, кто волной захлестывали Ригера, совместно образовали между ними кровавый заслон.

Снова и снова, пока шипящая толпа несла его сквозь тьму, он мысленно возвращался к Дорине, которая не хотела совместно с Хаоном открыть Ворота Жизни, не хотела, чтобы Грейдон встретился с Матерью до того, как она убедит Хаона оставить закрытыми Ворота Смерти, Дорина, которая не хотела умирать!

Ему захотелось узнать, как долго они прошли в этой тьме, в которой люди–ящеры двигались словно при ярком свете. Он бы не мог сказать, как быстр был их шаг. Однако ему казалось, что они уже прошли, должно быть, несколько миль.

Находились ли они еще в пещере Женщины–Лягушки? Если да, то что охранял колосс – страж огромной темной пещеры?

Он вынырнул из тьмы нежданно–негаданно, так, как будто его пронесли сквозь неосязаемый занавес.

Красный свет ударил в его глаза, более яркий, чем тот, тусклый, красноватый, туманный, сквозь который он шагал осторожно вместе с Ригером, когда они вышли из убежища. Это была уже знакомая, вызывающая раздражение разновидность тьмы, пронизанная темно–красным ржавым светом.

Вокруг толпились человеко–ящеры, сотня, может быть, даже больше. Восемь тварей несли Грейдона, подняв его над головами на предплечьях и ладонях. В жутком этом свете их жесткая кожа тускло отливала оранжевым. Чешуйчатые алые гребни, пересекающие их черепа рептилий, выглядели в этом свете как ядовито–багровые. Пронзительно шипя друг другу, человеко–ящеры мягко шагали по желтому песку.

Грейдон лежал на спине, и усилие, которого требовал поворот головы, причиняло боль. Он посмотрел вверх.

Потолка он не увидел, ничего не увидел, кроме мрака ржавого цвета. Постепенно свет делался менее тусклым. Внезапно шипение человеко–ящеров сделалось громче, продолжительнее.

Откуда–то издалека впереди донеслось ответное шипение.

Скорость человеко–ящеров резко возросла.

Красный свет вдруг стал гораздо менее смутным. Те, кто несли его, остановились, опустили его и поставили на ноги.

Изогнутые когти просунулись под связывающие его ремни и сорвали их. Грейдон размял сведенные судорогой руки и ноги и осмотрелся.

Шагах в ста впереди виднелся огромный щит черного камня. Он был полукруглый и по форме походил на раковину, из тех, которые встречаются на мелководье. Вся поверхность его была пробуравлена и изрезана, образуя тонкий узор, по которому бежали странные рисунки и неизвестные символы.

Близко к центру щита стоял агатовый, странно знакомый трон. У Грейдона даже закололо в голове. Он вдруг осознал, что это точный двойник сапфирового трона Повелителя над Повелителями во Дворце. Щит и трон находились на возвышении в несколько футов над полом.

К возвышению вел широкий скат. Между троном и тем местом, где находился скат, стояла огромная чаша. Ее основание было врезано в камень. Грейдон подумал, что она похожа на сверхъестественных размеров купель, созданную для детей–гигантов. От боковин изогнутого щита отходило что–то, что на таком расстоянии казалось низкой каменной скамьей.

Черный трон был пуст, и пусто было возвышение. Были ли они пустыми?

Он обшарил их глазами. Разумеется, они были пусты. Затем Грейдон почувствовал, что из каждого дюйма возвышения, из щита что–то… кто–то смотрит на него, измеряет его и взвешивает, что–то злое, что–то невообразимо злое, похожее на силу, которая устремилась на него от Лика в бездне.

Сделав сознательное усилие, он повернулся спиной к возвышению и посмотрел на толпу человеко–ящеров. Их были сотни, выстроившихся правильными рядами.

Они стояли молча, красные глаза направлены на Грейдона. Они стояли так близко друг к другу, что, казалось, их злые гребни создавали фантастический ковер. Среди них были женщины–ящеры и дети. Он уставился на них. Маленькие существа, похожие на детей–демонов. Маленькие глазки поблескивали, словно фонарики домовых.

Он поглядел направо, налево. Насколько можно было различить, пещера представляла собой круг, вероятно, полмили в диаметре. Яркий свет, в котором стоял Грейдон, там обрывался, гранича с ржаво–красным мраком. По правую сторону к границе мрака протянулись гладкие желтые пески.

Слева был сад. Сад зла!

По полу пещеры запуганно–изогнутыми петлями бежал узкий поток. Он был темно–красный. По берегам росли большие красные лилии, на которых были пятна налета ядовитой зелени.

Цветы орхидеи угрюмого багрового цвета были испещрены отвратительными злыми прожилками, уродливые розы, грязные заросли чего–то еще.

На ветвях изогнутых деревьев висели белые, как пораженные проказой, фрукты сердцевидной формы. Лужайки заросли растениями с мясистыми листьями. По краям их медленно стекали блестящие капли какого–то отвратительного сока.

Легкий ветерок закружился водоворотами вокруг Грейдона. Он донес смешанные запахи этого странного сада, запахи зла. Грейдон покачнулся от навеянных ими богохульных образов, от засасывающей злой тоски.

Ветерок замер на мгновение, казалось, рассмеялся, а затем, оставив дрожащего Грейдона, убрался обратно в сад.

Грейдон боялся этого сада.

Страх перед ним был так силен, как боязнь черного трона. Почему он его так сильно боится? Неизвестное, невообразимое зло – вот что представлял собой сад!

Вот что он был – живое зло, полное жизни зло! В каждом цветке, в каждом растении и дереве пульсировало, пронизывало и затопляло зло, энергия зла. Растения высасывали зло из эгого кровавого потока. Но как силен тот, кто питает их, выращивает и поддерживает в них жизнь…

Как только эта темная мысль вползла в мозг Грейдона, что–то глубоко запрятанное в нем, казалось, пробудилось и с холодной презрительной мощью дало ей отпор, сурово взяло контроль над его мозгом. Уверенность и вся его былая смелость вернулись к Грейдону. Он без страха смотрел прямо на черный трон.

Он почувствовал, как то невидимое, что вторглось в него, было вышвырнуто, заметалось, выискивая какую–нибудь цель в его защите, как бы озадаченное, ретировалось, злобно набросилось на него, будто пытаясь сломить, и снова отхлынуло. Немедленно, словно повинуясь команде, человеко–ящеры ринулись вперед, оттесняя Грейдона к скату. У подножия ската Грейдон попытался остановиться, но из рядов вышли с полдюжины тварей, тесно сомкнулись вокруг и толкнули его вверх.

Они толкнули Грейдона к каменной стене по правую сторону щита и усадили его на скамью. Он попытался вырваться от тех, кто держал его руки, и почувствовал, как другие человеко–ящеры вцепились в его ноги. Какие–то кольца легли на его лодыжки. Раздались два резких щелчка.

Человеко–ящеры отхлынули от него.

Грейдон поднялся со скамьи, глядя на свои ноги. На каждой лодыжке было металлическое кольцо. Кольца были прикреплены к цепям. Ему захотелось узнать, как длинны цепи. Он сделал шаг, еще один, и, однако, цепи не останавливали его. Он нагнулся и принялся вытягивать одну из них до тех пор, пока она туго не натянулась. Измерив ее, Грейдон пришел к выводу, что она как раз той длины, чтобы он мог взобраться на черный трон. Неприятное подозрение подтвердилось, и Грейдон поспешно вернулся на каменную скамью.

Он услышал приглушенное шипение, тяжкое шарканье множества ног. Люди–ящеры уходили. Тесными рядами они хлынули прочь. Никто не оглянулся на Грейдона. Человеко–ящеры дошли до стоявшего вокруг мрака и исчезли в нем.

Грейдон остался один в тишине, один на один с садом зла и агатовым троном.

Падавший на возвышение красный свет начал медленно тускнеть и сгущаться, будто начало отсеиваться вкрапленное в него черное.

Темный свет над агатовым троном делался все плотнее. На троне обрисовалась глубокая тень. Сперва колебавшаяся, бесформенная, она медленно конденсировалась. Колебания прекратились, тень обрела четкие очертания.

На троне сидела тень человека, безликая, непрозрачно–туманные руки обхватили ручки трона. Ржавого цвета тусклый сумрак, а в нем – волны черных частиц. Человеческая тень!

Безликая голова наклонилась вперед.

Она не имела глаз, но Грейдон почувствовал на себе его взгляд. Она не имела губ, но из губ тени начал доноситься шепот.

Грейдон услышал голос Темного, шепот тени Нимира, Повелителя Зла!

Глава 15. «ОДОЛЖИ МНЕ ТВОЕ ТЕЛО, ГРЕЙДОН!»

Голос Тени был мелодичен, прозрачен, словно лесная флейта в сумерках.

Голос рассеивал страх, ослаблял защиту.

– Я знаю тебя, Грейдон, – тек шепот. – Знаю, зачем ты пришел в Ю–Атланчи, знаю, насколько безнадежен твой приход без меня. Я привел тебя сюда, Грейдон, приказав, чтобы тебе не причинили вреда. В противном случае все вы были бы убиты возле той пещеры. Не бойся меня. Ты не боишься меня, Грейдон?

Слушая этот медленный шепот, Грейдон ощутил странную приятную вялость.

– Нет, Нимир, – полусонно сказал он, – я тебя не боюсь.

– А!

Тень поднялась на троне, частично из ее голоса исчезла успокаивающая страхи мелодичность, частично вместо этого появилось в его голосе что–то угрожающее:

– Так ты знаешь, кто я?

Опутавшие Грейдона чары начали слабеть, его разум рывком обрел настороженность. Тень поняла это, и все сладостные, утешающие, навевающие слабость звуки вновь заструились в ее шепоте.

– Но это очень хорошо, Грейдон. Несомненно, там рассказывали обо мне много лживого. Ты уже видел людей Ю–Атланчи. Они находятся в состоянии упадка. Они гниют.

Но если бы в былые дни они последовали моему совету, сейчас они были бы великим народом, сильным, жизнеспособным, властителями всей Земли. Но не погибла вся древняя мудрость. Она создаст новый, лучший мир. Ты видел этих людей, Грейдон, и, думаю, оценил их. Неужели ты веришь, что у них есть основание благодарить тех, кто изгнал меня и, следовательно, обрек их на подобный конец? Я бы не покинул их, как это сделали те, остальные Повелители, оставив их шарлатану и змее женского пола, которая, не будучи человеком, не может поэтому понять человеческие нужды. А я бы повел их вперед и дальше, к достижению большей силы и большей мудрости. С моей помощью они бы достигли самых больших высот, только звезды были бы выше их. Я не оставил бы их в этом болоте, не дал бы им сделаться добычей косности и упадка. Ты веришь мне, Грейдон?

Грейдон задумался. Думать было трудно, мешало охватившее его лениво–приятное настроение, а также странное ощущение радостной приподнятости. Но да – все сказанное было правдой.

В словах была ясная, холодная логика.

Кстати, Грейдон и сам думал то же самое.

Наверняка со стороны Властелинов, кем был они ни были, это была подлость – спокойно уйти, как будто они не несли никакой ответственности за свой народ.

А кто шарлатан? Ну Повелитель глупости, разумеется. А кто Мать? Полузмея! Чертовски подходящая характеристика. Он совершенно согласен.

– Правильно, Нимир. Ты прав! – сказал Грейдон.

Он торжественно кивнул.

Призрачный аромат сада незаметно проникал в ноздри Грейдона. Грейдон с жадностью пил его. Странно, что он считал этот сад злом. Сад – не зло. Грейдон чертовски хорошо себя чувствовал, а запах сада позволяет ему чувствовать себя еще лучше.

Во всяком случае, что есть зло? Все зависит от точки зрения.

Он неплохой парень, эта Тень, чрезвычайно логичен, разумен.

– Ты сильный человек, Грейдон. – Шепот Тени сделался еще мелодичнее. – Ты сильнее любого человека Ю–Атланчи, силен телом и духом. Ты похож на людей Старой Расы, которых, если бы не обман, я вознес бы до самых небес. Не сила победила меня, а лишь хитрые проделки Змеи–Женщины, которую не заботит ничто человеческое. Запомни это, Грейдон: змею не заботит ничто человеческое!

Когда я недавно боролся с тобой, то не для того, чтобы причинить тебе вред, а желая испытать твою силу. Ты достаточно силен, чтобы сопротивляться мне. Я рад этому, Грейдон, поскольку знаю, что наконец нашел человека, который мне нужен!

Так он человек, который нужен Нимиру?

Ну, раньше он был благонадежным человеком, чертовски благонадежным и сделался таковым без всякой помощи кого бы то ни было. Не так ли? Нет, подождите немного – кто–то помогал ему.

Кто? Неважно. Он был человеком, но кто–то помогал ему.

Кто–то…

Шепот Тени вкрадчиво вторгся в ползущие ощупью мысли:

– Ты нужен мне, Грейдон! Еще не слишком поздно переделать этот мир, чтобы он стал таким, каким должен быть. Еще не слишком поздно исправить причиненное в древности человеку зло, совершенное, когда меня предали. Но для этого я должен иметь тело, Грейдон, сильное, способное вместить меня тело. Одолжи мне твое тело, Грейдон! Только на время. Это время ты будешь владеть им совместно со мной. Ты будешь видеть, когда я вижу, будешь наслаждаться, когда я наслаждаюсь, разделишь со мной власть и будешь пить вино моих побед. Когда я достигну моей былой силы, Грейдон, тогда я оставлю его тебе в полное владение. Я сделаю его бессмертным, да, бессмертным, пока существует солнце! Разреши мне совместно с тобой владеть твоим телом, о сильный Грейдон!

Шепот смолк. По жилам Грейдона крепким вином струился, подымая волны, яркий, хмельной, безрассудный поток жизни.

Он слышал громовые звуки победных труб. Он был Чингиз–хан, сметающий королевства метлой татарской конницы.

Он был Атилла, поднятый на щитах ревущими гуннами, Александр Македонский, топчущий лежащий под ногами мир, Сеннахариб, держащий в руке, словно кубок, всю Азию. Он до отказа напился властью, он опьянел от власти!

Пьян? Кто посмел сказать, что он, Николас Грейдон, Повелитель Мира, может быть пьян? Ну, все правильно, он пьян.

Еще одна странная идея: кто захочет стать повелителем мира, если все, что от этого имеешь, – быть пьяным? Каждый может быть пьян, поэтому каждый, кто пьян, – повелитель мира. Странная идея, логичная. Нужно рассказать этой логичной Тени об этой странной идее…

Он понял, что уже очнулся, и расхохотался. Он осмотрелся вокруг, и смеяться ему уже не хотелось, поскольку сейчас он был на полпути к агатовому трону, а Тень согнулась над ним и манила Грейдона, убеждала его, шептала.

С Грейдона спали опутавшие его чары, соблазны, которые тянули его, как выводят на уде рыбу, в добычу Тени. В гневе и горечи, ненавидящий этот туманный призрак на черном троне, ненавидящий самого себя, шатаясь, он поспешно вернулся к каменной скамье и упал на нее, спрятав лицо во вздрагивающих ладонях.

Что спасло его? Не сознание – в этом он отдавал себе отчет, а что–то глубоко лежавшее в его подсознании, какая–то неподдающаяся изменению здоровая часть души, которая юмором, иронией смогла нейтрализовать яд, впитываемый его ушами.

Теперь Грейдон испугался, так испугался, что в остром приступе отчаяния принудил себя поднять голову и посмотреть прямо на Тень.

Тень в упор смотрела на Грейдона.

Призрачная рука подпирала безликую голову, Грейдон почувствовал, что Тень в замешательстве, как и в самом начале, когда она, невидимая, пыталась пробить его защиту. Он почувствовал также ее безудержную адскую ярость. Внезапно ощущения замешательства и ярости оборвались, как обрезанные. Вместо них плыл поток спокойствия и глубокого умиротворения. Грейдон, понимая, что это ловушка, изо всех сил сопротивлялся ему, но не смог преодолеть его. Поток плескал вокруг маленькие волны, лаская, успокаивал.

– Грейдон, – донесся шепот, – я доволен тобой, но ты ошибаешься, отвергая меня. Ты сильнее, чем я думал, вот почему я доволен тобой. Тело, которое я буду делить с тобой вместе, должно быть очень сильным. Раздели со мной твое тело, Грейдон!

– Нет, клянусь богом, нет, – простонал Грейдон.

Он ненавидел себя за желание кинуться к этому призрачному существу и позволить ему слиться с собой.

– Ты не прав. Я не причиню тебе вреда, Грейдон. Я не хочу, чтобы это сильное тело, которое должно стать моим домом, сделалось слабым. На что ты надеешься? На помощь Хаона? Его дни сочтены. Дорина предаст его Ластру, как уже предала мне тебя. Его убежище будет взято до праздника Созерцателей снов, и все, кто останется в живых, послужат пищей для Ксинли. Или моей… они будут умолять об этом!

Шепот умолк, будто Тень сделала паузу, чтобы посмотреть, какой эффект возымело ее сообщение. Если это был тест на глубину оцепенения, охватившего Грейдона, Тень могла быть довольна.

Грейдон не шевелился, не мог отвернуть лицо от ее пристального, зачаровывающего взгляда.

– Одолжи мне свое тело, Грейдон! Змея не сможет помочь тебе, одолжишь ты его мне или нет, но скоро я добьюсь своего воплощения. Я завладею твоим телом раньше, чем оно ослабеет. Только раздели его со мной… и лишь ненадолго. За это – власть, бессмертие, мудрость кого бы то ни было! Все это будет твоим. Одолжи мне твое тело, Грейдон! Ты томишься по некой женщине? Что одна женщина по сравнению с теми, которыми ты сможешь обладать? Смотри, Грейдон!

Изумленный взгляд Грейдона последовал за призрачной указывающей рукой.

Он увидел, как цветы сада зла кланяются и кивают друг другу, словно живые, и услышал колдовскую песнь. Лютня, колокольца, систрумы вплелись в поющий весело и ритмично хор. Голос сада. Над садом пронесся порыв ветра и обнял Грейдона.

Грейдон вдохнул его аромат, и в крови его зажегся дикий огонь. Исчезли кивающие цветы, исчез кроваво–красный поток.

Ржаво–черный свет сделался прозрачным и ярким. Возле ног Грейдона бежал журчащий, смеющийся ручей. За ручьем была буковая и березовая рощица. Из рощицы потоком выбегали женщины удивительной красоты, белые и коричневые нимфы, полногрудые вакханки, стройные и изящные девственницы–арнады. Они простирали к Грейдону жаждущие руки, их глаза обещали ему невообразимое наслаждение.

Женщины приблизились к берегу ручья, манили его, звали к себе голосами, от которых в его крови запылал экстаз желания.

Боже, какие женщины! Эта – в короне белых локонов – могла бы быть Верховной Жрицей Танит, жрицей тайного храма Танит древнего Карфагена, а та, у которой потоком лились золотые волосы, могла бы быть самой непорочной Афродитой! Да по сравнению с любой из них прекраснейшая из гурий Ма–гометова рая выглядела бы не более чем кухонной служанкой!

Жарче разгорелся огонь в жилах Грейдона. Он рванулся вперед.

Стой! Та девушка, которая держалась в стороне от других, – кто она? У нее черные, как ночь, волосы, они закрывают ей лицо. Она плачет! Почему она плачет, когда все ее сестры поют и смеются? Когда–то Грейдон знал девушку, у которой было такое же облако черных, как ночь, волос.

Кто же она была? Неважно. Кто бы она ни была, никто, похожий на нее, не должен плакать, и сама она никогда не должна плакать. Ее звали…

– Суарра!

Волна сострадания захлестнула его, потушила колдовской огонь в его крови.

– Суарра! – закричал он. – Ты не должна плакать!

Закричав, он содрогнулся. Исчезла череда манивших его женщин, исчезла девушка с облаком волос, исчезли смеющийся ручей и березовая и буковая роща.

Перед Грейдоном раскачивался сад зла. Грейдон стоял неподалеку от агатового трона. Сидевшая на троне Тень наклонилась далеко вперед, дрожала от нетерпения и шептала:

– Отдай мне твое тело, Грейдон! Все они будут рады, если ты одолжишь мне свое тело!

– Христос! – Грейдон застонал, а затем крикнул: – Нет, ты дьявол! Нет!

Тень выпрямилась. Исходившее от нее биение ярости ударило Грейдона, словно нечто материальное. Он зашатался под ударом, спотыкаясь, поплелся обратно к своей скамье, к безопасности. Тень заговорила, и вся мелодичность исчезла из ее голоса. В ее шепоте была злоба, холодная воля.

– Ты дурак! – сказала Тень. – А теперь слушай меня. Я получу твое тело, Грейдон! Отказывай мне, если тебе угодно, но я получу его. Спи, а я, тот, кто юг спит, войду в твое тело. Борись со сном, но когда усталость истощит силы, я войду в него. Какое–то время ты будешь жить в нем вместе со мной, как осужденный к смерти раб. Понимание этого будет для тебя такой пыткой, что ты снова и снова будешь умолять меня уничтожить тебя. И потому, что мне так нравится твое тело, я проявлю благодарность и разрешу тебе надеяться. Когда ты мне надоешь, я уничтожу тебя! А сейчас спрашиваю тебя в последний раз: подчинишься ли ты мне?

Одолжи мне твое тело не как раб, а как хозяин всего того, что я обещал тебе, дай мне владеть им вместе с тобой.

– Нет! – твердо сказал Грейдон.

На агатовом троне взметнулся крутящийся вихрь. Трон был пуст. Тень исчезла, но сеялись все еще сквозь свет на возвышении черные атомы, и хотя трон казался пустым, Грейдон знал, что это не так и что темная сила все еще находится там и наблюдает за ним, выжидая подходящего момента, чтобы ударить.

Грейдон, неподвижный, как статуя, сидел на своей скамье. Он не знал, сколько часов уже прошло с той поры, как исчезла шепчущая Тень. Тело его онемело, но разум бодрствовал и был светел. Тела своего Грейдон вообще не чувствовал, а разум был, как не знавший страж устали на объятой сном башне, как негасимый свет в охваченном темнотой замке. Грейдон полностью находился в безмятежной концентрации на собственном сознании. Он не ощущал ни жажды, ни голода. Он даже не думал.

То, чем он был, полностью ушло в глубь себя, терпело, не сдавалось, оказавшись в мире, где нет времени.

Сперва все было не так. Он погружался в сон и боролся со сном. Он дремал и чувствовал, как Тень вытягивается вперед, касается его и испытывает его способность к сопротивлению. Из последних, казалось, сил он отбрасывал ее обратно.

Грейдон старался закрыть свой ум от всего окружающего, представляя вместо этого сохранившиеся в памяти картины нормальной жизни. Снова подкрадывался к нему сон. Он просыпался и обнаруживал, что скамья находится позади, а он ползет по направлению к черному трону. В панике Грейдон бежал обратно, падал, хватался за край скамьи, словно потерпевший крушение моряк – за обломок мачты.

Грейдон понял, что для Тени существуют ограничения, что она не может овладеть им, пока не принудит его подняться на трон или он не поднимется туда по доброй воле. Пока он остается на скамье, он в безопасности. Поняв это, Грейдон уже не осмеливался закрывать глаза.

Ему хотелось знать, не может ли он, мысленно сосредоточившись на Матери Змей, войти с ней в связь. Он бы установил связь, если бы смог вытащить одетый на руку браслет и сконцентрировать взгляд на фиолетовых камнях. Рукав кольчуги прилегал к руке слишком плотно. Грейдон не мог достать браслет.

Предположим, Мать позовет его, как она это делала раньше. Разве не сможет Тень тут же забраться в оставшееся без охраны тело? Холодный пот стекал со лба Грейдона. Он с бешеной силой закрывал свой разум для Женщины–Змеи.

Он помнил, что у него под мышкой в кобуре есть пистолет. Если бы только Грейдон мог добраться до пистолета, это дало бы ему определенный шанс. Во всяком случае, он смог бы помешать Тени заполучить его тело и использовать его. Нимиру не слишком понравится тело с разрушенным мозгом!

Но в кольчуге не было отверстия, через которое Грейдон смог бы вытащить пистолет. Он гадал, не сможет ли он придумать какой–нибудь план, чтобы убедить человеко–ящеров раздеть его, если они вернутся. У него хватило бы времени пустить в ход оружие до того, как они смогут отнять его.

Затем сознание Грейдона медленно отступило в свою неприступную крепость.

Он больше не боялся уснуть, сон остался где–то в другом мире. Когда этот страж, который был его сущностью, покинет свой пост, его тело умрет, оно потеряет свою ценность для Темного в качестве пристанища. Грейдон знал это точно и был этим доволен.

Ржавый свет над троном начал сгущаться, как это было в первый раз, когда Тень явилась Грейдону. Вначале бесформенная, колеблющаяся, она обрела свою форму, конденсировалась, становилась резко очерченным контуром. Грейдон смотрел с отвлеченным интересом случайного наблюдателя.

Тень не обращала на него никакого внимания, даже не обернула в его сторону свою безликую голову. Она восседала на троне, неподвижная, как и Грейдон, и пристально смотрела на дальнюю стену мрака, сквозь которую ушли люди–ящеры.

Будто в призыве, Тень подняла руку.

Где–то далеко послышался глухой стук множества мягко шагавших ног, слабый хор шипящих голосов, быстро делавшихся громче. Грейдон не повернул головы, чтобы посмотреть, не смог бы, даже если бы хотел. Мягкие шаги приблизились и остановились. Шипение прекратилось.

Грейдона обволокло мускусное зловоние человеко–ящеров.

На скат большими шагами взошел человек в маске ящера.

Отвратительная голова покоилась на широких плечах, тело мощное, облаченное в плотно облегавший зеленый костюм. В руке у него был тяжелый ременный кнут.

На Грейдона человек не обращал внимания. Он подошел к подножию агатового трона и низко поклонился Тени.

– Привет тебе, Властитель Тьмы!

Голос, исходивший из клыкастой пасти, был мелодичным и слегка насмешливым. За насмешкой явно сквозило высокомерие.

– Я доставил тебе еще один сосуд. Возможно, тебе захочется перелить в него вино своей души!

Грейдону показалось, что Тень смотрит на человека в маске ящера со злобой, с более чем ужасающей злобой.

Но если и так, это осталось незамеченным человеком в маске. Когда Тень ответила, шепот ее был просто пропитан лаской:

– Благодарю тебя, Ластру!

Ластру! Спокойствие Грейдона поколебалось. Оно тотчас вернулось, но недостаточно быстро, поскольку Тень тут же обернула лицо к нему, словно рыболов, дергающий леску, когда чувствовал, что рыба клюет.

– Благодарю тебя, Ластру, – повторила Тень, – но, полагаю, мне удалось найти лучший сосуд. Сейчас он на гончарном круге, надо кое–что в нем вылепить по–другому, потому что сосуд думает про себя, что он предназначен для других целей.

Ластру повернул красные глаза своей маски к Грейдону и подошел к нему.

– Ах да, – сказал он. – Полный надежд дурак, который пришел извне, чтобы избавить Ю–Атланчи от меня и от тебя, Повелитель, который, чтобы потрясти нашу власть, вступил в заговор с неженкой Хаоном, который крался сквозь ночь, чтобы встретиться со своей любимой. Его любимая! Собака… Осмелился взглянуть на ту, которая отмечена мною! И Суарра… Отдать свои губы такому, как ты! Тьфу! Она выйдет замуж за урда! Да, сперва будет принадлежать мне, а потом – замуж за урда!

Вот теперь сооруженная Грейдоном крепость действительно зашаталась.

Он снова ощутил свое тело и напрягся, чтобы рвануться к глотке Ластру. С почти слышным лязганьем сомкнулись открытые врата его мозга. Стоявшее где–то в стороне сознание вновь уверенно взяло власть в свои руки. Отразить нападение!

И опять это произошло недостаточно быстро, потому что, как раз когда врата закрывались, Грейдон почувствовал, как Тень ударила в них. Будто читая фразу, написанную огненными буквами, Грейдон понял: что бы он ни услышал и ни увидел, он не должен обращать на это внимания, иначе Тень скрутит его.

Ластру поднял кнут и примерился, чтобы с плеча опустить его на лицо Грейдона.

– Что? – Он усмехнулся – Даже это не пробуждает тебя? Ну а это пробудит!

Кнут свистнул.

– Стой!

Шедший от трона шепот был пропитан угрозой. Рука Ластру отлетела назад, будто кто–то сжал тисками его запястье, кнут выпал на камень.

– Не трогай этого человека! Я, Тень Нимира, говорю тебе это!

В шепоте ясно слышалась угроза.

– Ты осмеливаешься ударить мое тело, смеешь обезобразить его? Иногда ты раздражаешь меня, Ластру. Остерегись, чтобы это происходило не слишком часто!

Ластру нагнулся, подбирая кнут.

Рука его дрожала, но Грейдон не мог бы сказать – от страха или от ярости.

Он поднял голову и заговорил. Давно ставшее привычным высокомерие слышалось в его голосе.

– У каждого свой вкус, Повелитель Тьмы! – отчетливо сказал Ластру. – Поскольку это тело вызывает у тебя одобрение, полагаю, что это в какой–то мере оправдывает Суарру. Но – не то, которое выбрал бы я, если перебрать весь Ю–Атланчи, чтобы найти достаточно крепкое.

– Есть в тебе и кое–что большее, чем его внешняя форма, Ластру, – язвительно прошептала Тень. – Точно так же, как есть в голове нечто большее, нежели ее череп. Вот почему он только что одержал над тобой победу, хотя ты свободен, а он в цепях. Полагаю, ты и сам это понимаешь.

Ластру затрепетал от ярости, рука его снова крепко сжала кнут, но он владел собой.

– Что ж, – сказал он, – он увидит плоды своей глупости. Сосуд, который я доставил тебе, Повелитель Тьмы, – это тот, кто должен был предоставить убежище предпочитаемому тобой сосуду.

Ластру свистнул. Вверх по скату поднялся, спотыкаясь, человек расы Ю–Атланчи, такой же высокий, как и Ластру. За руки его держали два человеко–ящера. От красоты человека не осталось и следа: лицо исказил страх. С желтых волос каплями стекал пот. С ужасом в глазах он уставился на туманную фигуру на троне.

Человек смотрел, и крошечные пузырьки пены надувались и лопались на его губах.

– Иди, Кадок, – глумился Ластру. – Ты не ценишь честь, оказанную тебе. Что ж, через мгновение ты уже не будешь Кадоком. Ты станешь Темным! Это обожествление, Кадок, единственное возможное обожествление в Ю–Атланчи! Улыбайся, дружок, улыбайся!

Грейдон снова подумал, что при этой зловещей насмешке невидимый пристальный взгляд Тени с мрачной злобой уставился на человека в маске ящера, но, как и прежде, когда Тень заговорила, никакой угрозы в ее голосе не было.

– Я уверен, что этот сосуд слишком слаб, чтобы вместить меня.

Тень протянулась вперед, безразлично изучая дрожащего пленника.

– Да и не будь я уверен, все равно я не влил бы себя в него, Ластру, поскольку там, на скамье, тело, которого я жажду, и войду в него. Думаю, я немного устал, и это, по крайней мере, освежит меня.

Ластру жестоко рассмеялся. Он подал знак человеко–ящерам. Те содрали с Кадока одежду, оставив его нагим.

Тень наклонилась и поманила его.

Ластру сильным ударом толкнул Кадока вперед.

– Ступай, получи свою высокую награду, Кадок!

Внезапно с лица Кадока исчезло выражение беспредельного ужаса. Лицо сделалось наивным, как у ребенка, оно сморщилось, и крупные слезы покатились по его щекам. Глаза уставились на подзывающую его Тень. Кадок приблизился к агатовому трону и взошел на него.

Его окутала Тень.

Мгновение Грейдон ничего не мог разглядеть, кроме Кадока, корчившегося в страшном тумане. Туман окутал Кадока плотнее, начал проникать в его тело. По широкой груди человека бежала дрожь, мускулы дергались в агонии.