Текст книги "Дар Императора"

Автор книги: Аарон Дембски-Боуден

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

Глава пятнадцатая
ИМЕНА

I

Спустя пару часов после отбытия Волков б о льшая часть нашего разномастного братства приступила к последним приготовлениям. Благодаря связи с Кастианом я мог дотянуться и найти своих братьев без особого труда, но сейчас у меня не было желания присоединяться к ним. Малхадиил, Энцелад и Галео слились в психическом единении и медитировали, готовясь к тому, с чем нам придется встретиться на планете. Думенидон, как и я, решил побыть в одиночестве. Я ощущал его напряжение, жар полнейшей сосредоточенности, пока он тренировался в оружейной капсуле.

Мне не хотелось тренироваться, как не хотелось тратить время на медитации. Я занимался этим все время на пути к Армагеддону. Сейчас мое внимание привлекало нечто другое.

Я остановился у входа в ее личные покои и постучал костяшками пальцев по переборке. Со щелчком включился настенный домофон.

– Кто там? – спросил мягкий девичий голос.

+ Гиперион, + отправил я сквозь дверь. Домофон отключился, и дверь плавно отъехала в сторону.

– Привет, Гиперион, – с улыбкой поздоровалась Василла. За спиной у нее уже были закреплены латунно-серые баки с прометием.

Они как раз готовились к бою. Дарфорд возился с разобранной винтовкой у верстака, прочищая ветошью сменные стволы. Кхатан обматывала тканью место хвата на древке копья, пока Меррик отверткой подкручивал челюсть своему кибермастифу. Анника и Кловон ухаживали за собственным оружием. Они сидели в разных концах комнаты, но от этого их общий запах распространялся еще сильней. От него пахло ее кожей, от нее – его. Это было не в первый раз, когда перед заданием от них пахло близостью.

Никогда не понимал людей.

– Все хорошо? – поинтересовалась Василла.

– Вполне, – я не был уверен, что мне нравится то, как девочка смотрит на меня. Вместо того чтобы сказать что-то осмысленное, я спросил, как она себя чувствует.

– Рада быть здесь, – ответила она. Самым грустным было то, что ей действительно здесь нравилось, а ведь Василле было не больше шестнадцати. Ее преданность долгу заслуживала всяческого уважения, но ведь предполагалось, что это бремя следовало нести нашему ордену, а не человечеству. Меня мучила вина всякий раз, когда я смотрел на нее.

– Ты же писарь, – сказал я ей. – Не понимаю, почему ты посвятила себя войне.

– Даже писарь может стрелять, Гиперион.

Я не нашел что ответить. Анника ощутила мою неловкость или внимание, поскольку отложила болтер и вопросительно подняла бровь.

– В чем дело?

– Мы можем поговорить? – спросил я. + Наедине. +

– Конечно, – сказала она, беззвучно добавив, – «здесь?»

+ Здесь было бы в самый раз. +

Она откашлялась, привлекая внимание товарищей.

– Дайте мне пару минут, – сказала она остальным. Они цепочкой прошли мимо меня. Лишь Кловон попытался на выходе встретиться со мной взглядом. Я проигнорировал его.

Когда мы остались одни, Анника присела на край верстака Дарфорда. Ее черные волосы еще были распущены, а я знал, что она заплетает их перед боем.

– Что-то не так? – спросила она.

– Все отлично. У меня есть вопрос, вот и все.

– Я знала, что ты спросишь. – От ее улыбки племенные татуировки на щеках изогнулись. Я не мог сказать, выражает она удовольствие или симпатию – мне нелегко было распознавать такие незначительные оттенки.

Я глубоко вдохнул и еще раз прокрутил в голове слова, прежде чем произнести их.

– Кем я был?

Анника потянулась через весь стол и взяла инфопланшет. Она коснулась экрана и принялась прокручивать информацию.

– Ты уверен, что хочешь знать? – судя по ее голосу, она дразнила меня или развлекалась. – На тебя это не похоже, Гиперион. Подобным образом переступать через традиции.

Тут не поспоришь.

– Завтра я умру, Анника.

Ее улыбка исчезла, словно солнце, спрятавшееся за облако. У нее хватило здравого ума не спорить со мной и не отказать в просьбе. Мы смотрели друг на друга достаточно долго, чтобы мне стало неуютно. Я не был уверен, почему.

– У меня есть информация, но она за несколькими замками с шифром, – ее голос становился все тише и мягче. – Мне потребуется несколько минут, чтобы ввести все пароли.

– Я подожду.

Я бродил по ее покоям, как нередко в прошлом она ходила вокруг меня. Вся разница была в том, что я ни к чему не прикасался, стараясь не раздражать ее. Я обошел поочередно все комнаты. В спальне Дарфорда царил хаос из разбросанного оружия и одежды, что мне показалось странным для столь щепетильного человека. В комнате Василлы практически отсутствовала мебель, кроме письменного стола и маленького алтаря. Комната Кхатан целиком пропахла ею – потом, дредами и долгими ночами.

– Гиперион.

Я пошел обратно к ней, чувствуя растущее в груди напряжение, которому не мог найти объяснения.

– Ты выглядишь… встревоженным, – заметила она.

– Я чувствую себя необычно, – мне пришлось сглотнуть и сжать кулаки, чтобы она не увидела, как у меня дрожат руки. В горле пересохло, из-за чего мне стало тяжело говорить.

– Ты… ты нервничаешь? – спросила она, ее голос опасно смягчился. Ее глаза были широко открыты.

– Это физиологически невозможно.

+ Что… что это за чувство? + вдруг спросил Малхадиил. + Что происходит? +

Я ощутил схожие вопросы от Галео, Энцелада и Думенидона, которые также потянулись к источнику странных ощущений.

+ Все хорошо, + я взял себя в руки и скрыл внутри обуревавшие меня чувства, не позволяя им просочиться наружу. Биение моих сердец начало замедляться.

– Гиперион… – мягко позвала Анника.

– Просто ответьте, – сказал я резче, чем намеревался. – Пожалуйста.

Она не передала мне инфопланшет. Вместо этого инквизитор соскользнула с верстака и подошла к главному экрану-оккулюсу гостиной, установленному на правой стене. Анника вставила инфопланшет в гнездо, и экран загорелся.

Я увидел мальчика. Некачественный пикт мальчика лет пятнадцати, хотя изображение было зернистым и искаженным. Он был худым, голодным и больным. Его глаза были темными, дерзкими, подозрительными.

Но больше всего он выглядел уставшим.

Нет. Это ложь. Больше всего он выглядел, как я.

Я подошел ближе, еще ближе, пока моя рука не легла на экран. Анника оперлась на стену, наблюдая за тем, как я наблюдаю за собой. Даже не оглядываясь, я чувствовал ее нежную улыбку, а еще меланхолию.

– Есть еще? – спросил я. – Кроме картинки?

Она ввела следующий код. Я отошел от зернистого изображения, чтобы прочесть возникший текст.

Приказом Его Святейшего Величества Бога-Императора Терры

Доступ исключительно для уполномоченных душ

Материалы дела – SAB-Tepmuyc-AQ901:SS: GX1345L: 88:XHD

Вторичное соответствие: ПЕЧАТЬ-ПЕЧАТЬ-ПЕЧАТЬ

Третичное соответствие: 77-EP:513T: X:3a: ASP: 8183659

Ответственный имперский представитель – [инквизитор Лилит Абфекварн, Ордо Еретикус]

Имперское божественное солярное летоисчисление: XXX.ХХХ.406.М41

[Допустимое отклонение эмпиреев учтено; см. дополнительные материалы (ЗДЕСЬ) и (ЗДЕСЬ) и (ЗДЕСЬ) и (ЗДЕСЬ)].

СУБЪЕКТ доставлен в стазисе с Юстиса Майорис на Титан. Целостность стазиса по прибытии абсолютна: абсолютность подтверждена инквизитором Лилит Абфекварн (представитель), абсолютность подтверждена бастионом Апекс Крону с (Цель Назначения).

СУБЪЕКТ до и после реанимации представляет собой человека мужского пола, хронологический возраст 15-пятнадцать-ХV, физический возраст ниже – замечены отклонения, относящиеся к биологической остановке роста. Физически недоразвит, заметные признаки нарушенного питания, карпопедального спазма, мышечной атрофии и задержки роста, передозировки вредными веществами, цинги, железодефицита, дефицита йода, вспышек мании, бредового восприятия и отражающей психической способности.

Инквизитор Лилит Абфекварн представила СУБЪЕКТ ордену VI–VI–VI на основании последней аномалии. СУБЪЕКТ связан с действиями ИНКВИЗИТОРА ГИДЕОНА РЕЙВЕНОРА, ОРДО КСЕНОС.

Начальное тестирование подтверждает усиленную отражающую психическую способность СУБЪЕКТА, перекрестная ссылка: «зеркальный псайкер»

Пояснение – СУБЪЕКТ не обладает возможностью раскрыть врожденную психическую силу. СУБЪЕКТ кормится из ближайших источников психической силы. После этого СУБЪЕКТ проявляет способность подражать любой психической способности, которую похитил у других.

Основное отражение для аномальных условий: СУБЪЕКТ выказывает признаки потенциала, который возможно раскрыть. В процессе раскрытия в СУБЪЕКТЕ сломают паразитический инстинкт и воссоздадут соответствующим образом. Невероятный потенциал для психического освоения.

Как уже отмечалось, хронологический возраст СУБЪЕКТА отличается от уровня физического развития. Вероятность отторжения генетического семени при имплантации с учетом хронологического возраста – восемьдесят девять процентов (89 %). Вероятность отторжения генетического семени при имплантации с учетом физического возраста – семьдесят семь процентов (77 %).

После начального тестирования СУБЪЕКТ доставлен в крепость-монастырь Титана. СУБЪЕКТ помещен в КАМЕРУ САМОАНАЛИЗА D-3111-ENC-AX44-JA.

СУБЪЕКТ сочтен готовым для Часа Испытаний. Все воспоминания удалены.

Личность СУБЪЕКТА необходимо стереть из всех НЕЗАЩИЩЕННЫХ имперских записей во имя Императора и великого Империума.

Я молча вчитывался в текст, в каждое его слово. Дочитав до конца, я перечитал снова. Дважды. Только тогда я обернулся к инквизитору. Анника продолжала улыбаться, но поскольку я не разбирался в выражениях лицевых мышц, то не знал, что бы это могло значить.

– Тут нет имени, – заметил я.

– Вообще-то, есть. – Она набрала еще один код и вывела вторичный экран. На нем возник доклад касательно судового дознания инквизитора Гидеона Рейвенора с подробным описанием некоторых его показаний.

Анника указала на первое из них.

– Вот, – сказала она.

Я проследил за ее рукой.

ЭФФЕРНЕТИ, ЗАЭЛЬ.

Мне оно ничего не говорило.

– Заэль Эффернети. Так это было мое имя?

– Было, – она выключила экран и вынула инфопланшет. – И ты стал причиной неслабой шумихи пару десятков лет назад. Ты был вместе с одним из самых уважаемых инквизиторов ордоса во время самого мрачного его часа.

Инквизитор Рейвенор. Я знал его. Да кто в Инквизиции сегментумов Солар и Обскурус не слышал это имя? Он пользовался такой славой, что его труды считались обязательной для изучения литературой кандидатами в инквизиторы в нескольких субсекторах.

– Я не помню.

– Ты ждал чего-то иного?

Даже в глубине души я не знал ответа.

– Не уверен.

Анника покачала головой.

– Ты помнишь проблески, Гиперион. Попробуй сосредоточиться.

По мне пробежался холодок, внезапный, как резкий порыв ветра. Я больше не хотел этого.

– Нет. Пожалуй, я пойду. Спасибо, инкв…

– Гиперион?

– Черный трон, – я потер веки, раздраженный нахлынувшим воспоминанием. – Я говорил, что мне постоянно видится черный трон. Черное кресло. Ну конечно.

Она кивнула.

– Трон жизнеобеспечения инквизитора Рейвенора. Видишь? Ты помнишь больше, чем думаешь.

– Эту информацию сложно достать? Вы знаете, кем был я, кем были Малхадиил и Сотис… насколько засекречены эти данные?

– Их не найти за пределами Инквизиции. Сомневаюсь, что они существуют даже на Титане.

– Это очевидно.

– Даже в Инквизиции этой информацией пользуются нечасто. Я взялась за поиски, потому что проклята любопытной душой. Пришлось кое-кому напомнить о старых обещаниях, чтобы мне оказали услугу. Честно говоря, подобные данные попросту оставляют в архиве покрываться пылью, а не сознательно скрывают в анналах Тронной системы. Кого, кроме самых любопытных душ, даже среди Инквизиции, волнует эта информация? Она не имеет ценности, кроме как для праздного любопытства. Врагу она не даст преимущества. Серых Рыцарей упорно обучали, связывали и бичевали, чтобы их больше не заботили прошлые жизни, и обладание этими данными не дает инквизиторам особой власти над ними. Лишь немногие души достаточно любопытны, чтобы взяться за поиски. Всего горстка за десятилетие. Не более.

– Я ценю то, что вы поделились информацией со мной.

– Любопытство не порок, Гиперион. Мне нравится копаться в старых архивах. Там многое можно почерпнуть, – она одарила меня еще одной улыбкой. – Я рада, что смогла показать тебе.

Я посмотрел на нее. Впервые мне в голову закралась одна мысль.

– Существует ли наказание за то, что вы показали мне эти данные? Не накажут ли вас ордосы?

Анника пожала плечами.

– Гиперион, Инквизиция не… устроена… подобным образом. Это не единый культ или мир, которым правит один совет. Посторонним этого не понять. У каждого мира, системы, субсектора и сегментума есть собственные организации, ритуалы, архивы и политический курс… Понимаешь?

– Не совсем, – у меня был только орден и больше ничего за его пределами. Я попытался представить нечто, охватывающее всю Галактику, состоящее из миллионов враждующих душ, которых объединяли только самые общие интересы. От подобной разобщенности у меня мурашки побежали по коже.

– То, что для одного инквизитора грех, для другого будет спасением. Это как Имперское Кредо. На одном мире Императору поклоняются как богу, восседающему на троне из золота. На другом Он считается метафорой вечной жизни, даруемой за самопожертвование. На еще одном Он божество света, которое отвечает за рост злаков – люди молят Его о щедром урожае. Но на иных планетах Его почитают как пророка, чьи слова затерялись во времени, а люди разбрасываются подходящими к случаю фразами во имя Его, которые понятны только местному населению. Где-то еще Он – высшее существо, которое привечает и оберегает после смерти души предков. А здесь Он уже путеводный свет, источник Астрономикона, живой, смертный человек, который обладает силой бога, его устройства проецируют путеводный луч, за которым наши корабли следуют в безбрежной тьме.

– Понимаю.

Мне не приходилось сталкиваться с подобными культурами – у меня были довольно скромные познания о любой культуре за пределами монастырских стен. Даже во время изучения материалов по мирам, которые мы очищали, я уделял внимание только тому, что играло важную роль для операции.

Анника попробовала растолковать еще подробнее.

– Все эти религии – допустимые отклонения Имперского Кредо. Они и есть Имперское Кредо. Галактика огромна, и Экклезиархию не волнует, чем занимаются различные миры и их жители, пока они поклоняются Императору. Империум не единое целое, Гиперион. Это человечество во всем его бесконечном, затерянном, разделенном многообразии. С Инквизицией все обстоит так же. Скажи, сколько тебе пришлось повидать инквизиторов, похожих на меня?

Наверное, она забыла, что за жизнь я встретил пока только четырех инквизиторов. Откуда я мог знать подобные вещи? О них было немного сведений, и всю правду знали только те, кому приходилось иметь с ними дело в повседневной жизни. Я жил четыре десятилетия в монастыре, а год после принятия в братство провел по большей части в варп-путешествии, отмеченном лишь редкими проблесками сражений.

– Кроме вас, я почти не общался с Инквизицией.

– Конечно. Прости меня. Порой я забываю, какой ты юный.

Я молча посмотрел на нее.

– В смысле… относительно, – исправилась она.

– Я понял.

– Мне приходилось встречаться с другими, – сказала Анника. – Я видела инквизиторов, которые пользовались примитивными талисманами, и тех, кто всецело полагался на ксенотехнологии, шаманов и прогрессивных еретиков, которые сражались ради единой цели. Да, некоторые пользуются большей властью, нежели другие, но в сущности все мы одиночки, каждый из нас, и наше могущество измеряется лишь длиной наших рук и теми, с кем мы в союзе. Мы боремся друг с другом столь же часто, как с Извечным Врагом. Той монолитной, неделимой Инквизиции, какой ее считают люди, попросту не существует. Это… вальделнаг. Недопонимание. Общее заблуждение.

Я понял, что она пытается провернуть. Почти сработало.

– Вы уходите от ответа, инквизитор. Вас за это накажут?

Она нежно рассмеялась.

– Зависит от того, кто обнаружит. Большинству инквизиторов будет все равно, они знают, что для Серых Рыцарей это так же окажется безынтересным. Другие могут захотеть убить меня. Кое-кто сочтет это очередным хитрым планом. Не важно.

Я посмотрел на свои руки, закованные в серебряный керамит.

– Там говорилось, что у меня нет психических способностей. Им необходимо было раскрыть мой талант.

– Только Серые Рыцари способны на такое. Вот почему Лилит отвезла тебя на Титан.

– Это была ее идея?

– В докладе не упоминается, хотя я сомневаюсь в этом. Скорее всего, она получила саммекулл от прогностикаров.

Саммекул. Еще одно фенрисийское слово, обозначающее призыв. Вполне вероятно. И что там Торкрит говорил обо мне? «Твои силы привлекли внимание еще до того, как ты прошел испытания».

Интригующе. Возможно, именно он и отправил за мной.

– По крайней мере, это объясняет, почему мои силы лучше действуют в присутствии братьев. – Я всегда удивлялся этому, и почему-то они казались мне столь уникальными. То, что это нисколько не тревожило моих собратьев, успокаивало меня лучше любых слов, так что вскоре я начал считать, будто все дело в близости и уверенности. Правда же состояла в том, что мои психические способности пришлось развивать довольно поздно, и сам я походил скорее на… вампира.

Теперь я не мог не задаться вопросом, продолжаю ли я кормиться ими до сих пор, как кормился в детстве другими.

С пробежавшим по телу холодком я понял, что это объясняло то, почему мастера сомневались во время моего изначального обучения. Наверное, я сильнее приблизился к гибели, чем мог себе представить.

Я вспомнил, что сказал мне Энцелад и двое других после освобождения из камеры.

– Что это за символы? – спросил я.

– Стражи. Гексаграммные стражи. Нам следовало убедиться, что в тебе нет порчи. Также следовало убедиться, что ты ничего не помнишь о прошлой жизни.

Второй голос был таким же строгим.

– Ты находился здесь положенные девяносто девять ночей, пока мы изучали твою душу.

– Ритуал завершен, – наконец прозвучал третий голос, который, как я узнал позже, принадлежал Энцеладу. – Мы удовлетворены твоей чистотой.

Бронированные сочленения рыцаря зарычали, когда он склонил голову.

– Хотя некоторые сомнения остались.

Моргнув, я отвлекся от воспоминаний.

– Мне пора.

Анника не стала возражать.

– Как хочешь. Мы еще увидимся до… до высадки?

Я понял, почему она на миг заколебалась. Она едва не спросила: «Мы еще увидимся до твоей смерти?». Меня повеселило, как она попыталась скрыть эту заботу. Я был рожден сражаться, рожден умереть. Эта судьба не была для меня тайной, как не вызывала и страха.

Воистину отважные слова для того, кто дрожал при одной мысли увидеть свое детство. Это, по крайней мере, заставило меня улыбнуться.

– Вряд ли, – сказал я. – Если вы отправитесь на Армагеддон к Волкам, то это наша последняя встреча. Прощайте, инквизитор Ярлсдоттир.

Она коснулась ладонью символа Либер Демоникум на моем нагруднике.

– Эта твоя книга – ближайшее подобие священного писания?

Я кивнул.

– В ней содержатся наши ритуалы и традиции, а еще…

Она шикнула на меня. Она действительно шикнула на меня. Ей пришлось встать на цыпочки, чтобы прижать крошечный, хрупкий человеческий палец к моим губам. От безумности момента я едва не расхохотался.

– Тихо, – сказала она. – Верь, Гиперион. Ты был создан, чтобы побеждать в подобных войнах. Все вы.

Я не смог придумать подходящего ответа. Не сумев подобрать верных слов, я просто склонил голову и оставил ее одну.

Призыв к войне пришел девять часов спустя.

II

Вместе с остальными из Кастиана я стоял на мостике «Карабелы». Выпрямив спину, капитан Тальвин восседал на командном троне, облаченный в официальную серую форму, которая выглядела еще темнее из-за черной куртки с золотыми пуговицами. Тальвину Кастору подобная одежда казалась едва ли не траурной, что как нельзя лучше соответствовало моменту.

Все офицеры находились на своих постах, и с нашим прибытием на мостик опустилось торжественное молчание. Люди были в чистой и выглаженной парадной форме. Даже сервиторов временно приглушили, чтобы они бормотали как можно тише. Сам корабль расположился точно в предписанном ему месте среди остального флота – Тальвин лично присмотрел за этим.

Из оккулюса отрывался вид с воздуха на территорию вокруг уцелевших городов-ульев Армагеддона. Река Стикс – как и все на планете получившая свое название из подземных миров терранской мифологии – походила на темно-синий разряд молнии, который словно расколол саму землю. Что же такого первые поселенцы увидели в этом мире, что дали местным географическим точкам такие нелицеприятные названия? Мне этого уже не узнать.

Мы наблюдали по оккулюсу за тем, как армии с лязгом сталкиваются друг с другом в невиданных мною раньше масштабах. Целые батальоны Имперской Гвардии и милиции атаковали и бежали, поднимались из окопов и удерживали строй по велению собственных сердец и приказов, которые выкрикивали офицеры. Танковые роты, сотни сотен боевых машин, вздымая бурю пыли, врезались во вражеские ряды или отступали прореженными, разгромленными порядками.

Орда, с которой им пришлось столкнуться, состояла из людей, мутантов и иных существ, одно хуже другого. Только то, что солдаты держались против такого воинства, с кристальной ясностью свидетельствовало о живущей в их сердцах невообразимой отваге. Я своими глазами видел, почему человечество заслуживало того, чтобы унаследовать Галактику. Ни одна другая раса не сочетала в себе такие достоинства с таким интеллектом.

Признаюсь, думая о подобном, я почти представил, как Анника смеется над моей наивностью. Даже Василла улыбнулась бы, узнай она об этих мыслях, что снова напомнило мне о том, как мало у меня информации о тех, кто подарил мне жизнь.

Мы смотрели, как по оба берега Стикса разворачивается величайшая баталия всей войны. Отсюда она казалась черным пятном, которое с каждой минутой разрасталось все больше и больше от губительного эпицентра. Из-за высоты и дыма, поднимающегося с поля боя, подробности сражения оставались от нас скрытыми.

В тишине мостика раздавались потрескивающие вокс-разговоры с поверхности. Мы держали каналы связи открытыми только для трех душ: ярла Гримнара, который сражался на реке. Еще для Анники, чье измученное дыхание тонуло в громком рявканье болтера. И наконец, для капитана Таремара, который поочередно обращался к отделениям, тем из нашего братства, которые готовились нанести последний удар.

– Доложить состояние, Кастиан, – проскрежетал его голос через громкоговорители.

Галео кивнул Думенидону, чтобы тот ответил вместо него.

– Ждем последних благословений телепортационной платформы. Еще пару минут, капитан Третьего.

– Вас понял, – голос Таремара с треском стих, вернув голос ярла Гримнара, орущего что-то своим братьям, и Анники, ругающейся самой отборной фенрисийской бранью, которую мне приходилось слышать.

+ Тебе смешно, Гиперион? +

Я повернулся к Галео, не в силах сдержать улыбку.

– Мне показалось удивительно приятным, что последний услышанный мною голос будет принадлежать инквизитору Ярлсдоттир, ставящей под вопрос отцовство врагов. Никогда не думал, что погибну вот так.

Губы Галео не шевельнулись, но я заметил, как в его глазах сверкнули искорки веселья.

+ Мгновению явно не хватает должной торжественности. +

Даже Думенидон хмыкнул, что при определенных обстоятельствах можно было счесть за смех.

Мы были закованы в тактическую терминаторскую броню, что значительно добавляло нам веса и размеров. Кастиан редко шел в бой в самом драгоценном наследственном облачении, и я уже стал скучать по той уверенности, которую придавал мне генератор варп-прыжка, установленный на ранце силовых доспехов. Терминаторская броня питалась от внутреннего источника – одна из причин, по которой она была в разы надежнее, чем наши обычные доспехи, – но я бы с радостью променял дополнительную защиту на привычность и свободу движений.

Я чувствовал себя медленным, неуклюжим, несмотря на громадную силу, которая гудела в фибросвязках механических мышц, увивающих мое тело. Когда капитан Таремар приказал облачиться в броню, даже Галео сначала возражал.

+ Мои братья и я предпочли бы идти в этот бой в обычных доспехах, капитан. +

Таремар остался непреклонным.

– Мы направляемся в пасть ада, Галео. Каждая секунда, что мы остаемся в живых, дарует нам шанс изгнать это существо. Надень свою лучшую броню, юстикар Восьмого. Это приказ.

Нам пришлось подчиниться.

Уже на мостике я надел шлем, застегнув его со щелчком и шипением сжатого воздуха.

В эту же секунду двери стратегиума с грохотом отворились. В дверях стоял Аксиум, по обе стороны его величественной серебряной фигуры выстроились техножрецы в мантиях.

– Время пришло.

III

Лязг оборудования заглушал все остальные звуки. Вокруг наших ботинок уже клубился туман, пока мы шли к телепортационной платформе. Никто из нас не проронил ни слова. Говорить было нечего. Мы проверили все возможные детали уже больше сотни раз. Каждое отделение на своих кораблях знало, куда ему предстоит телепортироваться. Последние снимки с поверхности – размытые, неполные, искаженные статикой, сделанные со шлемов сражающихся Волков, – отражали лишь блеклые обрывки того, с чем мы встретимся.

Наши войска с боем отступали к бастионам в двух километрах от берега реки. Я наблюдал за происходящим по каналу через глазные линзы одного из Волков, когда тот поднял культю, оставшуюся от левой руки, и недоверчиво выругался.

Первая волна сил Извечного Врага, накатившая на имперские порядки, состояла из самых быстрых войск и разведчиков, которых наспех собрали из авангарда. Даже передовые части орды сражались достаточно умело, чтобы связать армии Армагеддона боем.

Когда наконец, спустя часы непрерывной битвы явилась настоящая угроза, Волки приказали сотням тысяч солдат отступать со всей поспешностью. Я почти не уделял внимания тактическим вопросам. Никто из нас этим не занимался – наша роль сводилась к удару клинком в сердце. Мы были молотом, а не рукой, его держащей.

Оружию не полагалось ставить под сомнение действия полководца, а также знать расположение каждого полка на поле боя. Уделом оружия было удобно лежать в руке и вкушать вражескую кровь.

Я подозревал холодный и прагматичный расчет, по которому нам не доверили общий боевой план. Мы не переживем следующий час, поэтому ход кампании для нас мало что значил. Я знал обстановку лишь в самых общих чертах – позиции большинства полков, которые входили в состав имперских войск, имена старших офицеров, хотя даже представить не мог, при каких обстоятельствах мне бы пришлось с ними говорить. Одного моего присутствия будет достаточно для вынесения смертного приговора в большинстве случаев. Конечно, они все равно обречены на смерть после того, как своими глазами увидели лорда Двенадцатого легиона и его армии.

Вот она, награда за непоколебимую службу. Впервые меня посетила мысль, действительно ли так необходимо…

Галео телекинетически хлопнул меня по плечу, чтобы привлечь внимание.

+ Не думай о подобном, + предупредил он. + Не сомневайся в наших повелителях. Этот путь ведет к ереси. +

Аксиум ввел нужные коды и координаты на балконе, с которого открывался вид на платформу. Адепты начали петь.

+ Кастиан готов, + пропульсировал Галео капитану Таремару на флагмане.

+ Вас понял, Кастиан. +

+ Помните, + отправил нам Галео. + Помните, что мы должны сделать. +

– За Императора, – одновременно произнесли мы.

Остальные братья молча ждали последнего призыва, следя за подергивающимися каналами со шлемов Волков. Внезапно я поднял руку, чтобы привлечь внимание Аксиума.

– Прощай, Аксиум.

Он поднял глаза, его серебряное лицо идеально изобразило теплоту.

– Умри хорошо, Гиперион.

– Непременно.

Поступивший приказ стал моментом совершенного единения. Сто девять разумов соединились в устремлении, в единстве цели и узах братства. Никогда в жизни я не чувствовал себя таким защищенным, таким уверенным в себе, таким праведным.

Голос Таремара направлял единение, скользя вдоль невидимых, которые связывали каждое сознание.

+ Серые Рыцари Лоскутного братства… +

Никогда не пойму, как Таремару удалось произнести их с такой ясностью, но следующим звуком, который мы услышали, стал вой ярла Гримнара с планеты. Таремар выхватил его из разума Волка и дал услышать призыв всем нам.

От этого звука моя кровь вскипела. Туман сгустился, двигатели взвыли громче, и я проревел имя своего отделения в паутине соединенных разумов. Не один я так поступил. Каждый Рыцарь беззвучно закричал в наше единство, и мы стали одним целым в последний раз, прежде чем мир обратился в безумие.