Текст книги "Русские на Восточном океане"

Автор книги: А. Марков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

Я зашел в одну из боковых комнат. Там за открытым столом сидели пять Мексиканцев и играли в карты. Весь стол был покрыт высокими кучками дублонов; судя по спокойным лицам играющих, можно было подумать, что из них никто не страшился проигрыша, хотя бы и довольно огромного.

Стало рассветать. Гости начали разъезжаться один за другим, кроме некоторых запоздалых игроков.

Мы хотели также распроститься с банкиром и ехать на свое судно, но он остановил нас, сказав:

– Господа, лучше переночуйте у меня, а завтра получите свои деньги.

Мы с удовольствием приняли предложение услужливого банкира, и нам отвели комнату для ночлега. Сон что-то бежал от глаз моих, воображение было еще полно воспоминаний минувшего вечера. На востоке заиграла заря; я видел, как солнце всходило из-за высоких гор, подернутых легким утренним туманом, как будто прозрачною дымкою. Оно было уже довольно высоко, но жители Массатлана все еще покоились сном; улицы были пусты; лишь время от времени проходил по ним патруль, состоявшие из семи человек. У каждого в рук было ружье. Одежда их состояла из белых парусинных брюк и из такой же куртки с красным воротником, из черной портупеи с сумкой и низенького клинообразного кожаного кивера с медным одноглавым орлом Судя по неровному шагу Мексиканских солдат, нельзя предположить, чтоб они могли сравниться с Европейскими солдатами, не говоря уже о Русских.

В конце улицы я заметил трех человек. Один из них, в черное мантии, шел впереди с книгою в руках, двое других, в белых куртках и шляпах с большими полями, следовали за ним с длинными пиками.

– Что это за люди? – спросил я у служителя, находившегося в нашей комнате.

– Это, – отвечал он, – пастор с своими телохранителями; он верно идет куда-нибудь с требою.

На крепостной башне пробило шесть часов; на улицах стали появляться люди. Так как дом банкира находился в прямой линии набережной, то из комнаты, отведенной нам накануне для ночлега, видна была вся пристань. Лишь только отворились погребки, матросы были первыми их посетителями; вероятно, они с большим нетерпением дожидались этого блаженного часа, потому что еще задолго до наступления его стучались в двери и окна погребков.

После матросов, открывших раннее заседание свое в погребке, на улице явились водовозы. Любопытен их способ возки воды. Бочка вмещает в себе по-крайней мере ведер до 15. К обоим днам её центрально прикреплены оси и продеты в длинные оглобли, в который запрягается один человек и с легкостью катят бочку по гладким улицам. Улицы постепенно наполнялись разносчиками, разносчицами и торговцами гостиного двора. Капитан наш еще спал, я же и штурман вышли из дому и пошли прогуляться по городу. Пройдя несколько каменных строении, мы встретили театр – очень красивое здание, украшенное с переднего фасада колоннами коринфского ордена; неподалеку от него находилась довольно обширная больница; далее следовал конный двор с казармами; влево был рынок, заваленный разными плодами и огородною зеленью. Тут мы вышли на другую сторону города, которую также омывал залив, следовательно город расположен на большом мысу. Перед нами тянулся длинный ряд лачужек, сколоченных кое-как из тонких досок и покрытых банановыми листьями; вокруг была всякая нечистота и лежали груды сору. Это жилища канаг, полунагих, загорелых от жару. Занятия их состоят в поденных работах; они переносить и перевозят тяжести, копают землю, употребляются для посылок, одним словом, исправляют все так называемые черные работы. Жены некоторых из них занимаются продажей плодов, за которыми сама ходят в лес, или собирают по-найму сахарный тростник, или дома плетут из трав и кореньев мешки, корзинки, тонкие рогожки и т. п. Пройдя эти лачужки, мы взошли на гористый мыс; с вершины его видны были весь город и залив, с судами. Семь колоколен возвышались в разных сторонах города; до тысячи домов, по большой части каменных, тесно были расположены на обширном мысу; ко многим из них примыкали сады с пальмами, кокосами, банановыми и лавровыми деревьями. На восток простиралась роскошная долина, упиравшаяся далеко в гору и покрытая мелкими лимонными; померанцевыми и апельсинными деревцами; по ней широкой полосой пролегала дорога в Мексику. Долго любовались мы разнообразными видами Массатлана. Но нам было уже время воротиться в дом банкира. Пришед туда, мы застали капитана за кофеем в кругу банкирова семейства, которое пригласило и нас разделить с ним завтрак; после чего принесли пять мешков пиастров.

– Вот извольте сосчитать, – сказал банкира.

– Вероятно, они сосчитаны, – отвечал капитан.

– Да, здесь 5000 пиастров.

– Следовательно, их нечего считать; прикажите придти нашим матросам, взять эти мешки и снести в катер, – сказал капитан, обратясь к штурману, который через несколько времени привел пятерых матросов.

Таким образом мы дружески расстались с банкиром и его семейством. Штурман отправился на катер, а капитан пошел со, мною в гостиный двор взять выбранную накануне шаль, и закупить для освежения команды несколько провизии. К полудню мы уже готовы был отваливать, простились с Массатланом, и катер наш отплыл от пристани.

Грустно нам было расставаться с этим роскошным берегом, и мы молча продолжали путь; наконец достигли корабля, который с развевающимся от легкого ветерка вымпелом медленно переваливался на волнах океана; вокруг корабля стояло множество небольших лодочек, приехавших с фруктами и разными мелкими галантерейными вещами. Несмотря на далекое расстояние корабля от берега, торговцы не страшились встретить на пути своем опасность, которая могла бы произойти от внезапного ветра. Они плыли на верный сбыть своих произведено, и действительно, по приезде пашем к кораблю, лодки были уже пусты и готовились в обратный путь.

По выходе капитана из катера на корабль, старший штурман отрапортовала, ему о благосостоянии судна и команды, потом доложил, что в то время, как отвалили мы от корабля, с Английского фрегата приезжала шлюпка с лейтенантом, узнать о причине нашего прихода в Массатлан.

– Что же вы отвечали лейтенанту? – спросил капитан.

– Я сказал ему, – отвечал штурман, – что причина прихода мне неизвестна, и что капитан уехал на берег.

Выслушав рапорт штурмана, капитан приказал готовиться к выходу.

Раздался – свисток боцмана и вызвал матросов, бывших внутри корабля, на палубу, чтоб подымать катер в ростры и выкатывать цепь. Когда корабль стал на нангер, матросы рассыпались по реям для отдачи парусов. Все эти работы производились чрезвычайно быстро; с стоявших на рейде фрегатов были наведены на наш корабль зрительные трубы. Вероятно, иностранцы с любопытством наблюдали за стройными и проворными движениями Русских матросов. Отдав паруса, мы сделали поворот в море; тут с нашего корабля раздался салют крепости последний, седьмой выстрел быль самый громкий, потому что в пушку положили двойной заряд с тугим пыжом, натертым солью. С крепости также ответили равным числом выстрелов. С последним из них весь рейд покрылся дымом от выстрелов с иностранных фрегатов. Иностранцы также пожелали проститься с нами семивыстрельным салютом, на который, в благодарность за их дружеское расположение, мы ответили девятью выстрелами, и направили путь к NNW в Калифорнский залив или Багряное море. Молча смотрели мы на постепенно исчезающие здания Массатлана и мысленно переносились к очаровательному берегу и его гостеприимным жителям, которые так ласково приняли нас, пришельцев с далекого Севера.

На баке составился кружок из матросов, бывших и не бывших на берегу. Между ними находился и боцман-ман. Первые рассказывали свои приключения, последние им завидовали.

– Ну, – сказал один из бывших на берегу, – напали же мы на местечко; вот как попили, что, право, кажется, и отродясь из нас никто так не пивал.

– Что ж, на рубахи что ли пили вы? – спросил матрос из небывших на берегу, – ведь денег-то у вас был грош.

– Эх, голова; да у нас денег-то было столько, что скупому в полгода не прожить.

– Где ж вы раздобылись?

– Еще бы не раздобыться! Нам так давали деньги, только лишь бери. Когда мы приехали на пристань, народу столько собралось смотреть на нас, как будто на какое чудо. Во второй наш приезд капитан был у коменданта. Мы остались одни. Тут какой-то барин с двумя барынями подошел к нам, и они что-то долго меж собой толковали; потом барин дал одному из береговых денег, и тот принес две бутылки рому с большим стаканом. Барин взял стаканналил его полнехонек и дал выпить первому мне. – Что за клад, подумал я, да и смекнул, верно, он хочет показать барыням, как Русские пьют. Я снял фуражку, сделал ему почтение и выпил залпом, даже не поморщившись. Барыня так и ахнула. Потом он угостил другого, третьего, купил еще бутылок пять и подал всем. Барыни, глядя на нас, только пожимали плечами. Тут еще какой-то принес нам джину, и мы так подпили ловко….

– Что даже не могли и ехать, – подхватил боцман.

– Как не могли! – сказали человека три почти в один голос. – Мы были уж на половине дороги, да капитан приказал поворотить назад. Вишь, будто нас утащит в море, если будем так грести.

– Оно и значит, что была очень пьяны, – заметил боцман.

– На брасы! – раздалась команда вахтенного штурмана.

– Есть! – был ответ боцмана, и матросы рассеялись по палубе. Ветер отошел к SSO и сделался полным фордевиндом. Струя зашипела под кораблем и мы, при самой малой качке, плыли по семи узлов.

Расстояние, которое надлежало нам переплыть от Массатлана до Лоретто, простиралось на 280 миль. К вечеру на другой день нашего выхода показался вторично мыс Лукас с левой стороны. Мы шли в параллель берегу восточной стороны Калифорнии, не теряя его из виду. Он казался то высоким, то низменным, то исчезал из глаз, вероятно, от больших заливов, далеко простиравшихся внутрь калифорнского полуострова. Погода стояла самая благоприятная. С берегов доносился до нашего корабля запах душистых дерев и полевых цветов.

На третий день мы увидели вход в залив Эскандито. Высокие утесы разделялись в разных направлениях проливали, и издала трудно было распознать, где находится настоящий проход в Эскандитскую бухту. Ветер был тих, и мы почти одним течением приближались к месту своего назначения; наконец вступили в неширокий пролив, окруженный высокими берегами. Здесь мы встретили совершенный штиль. К 8-ми часам течение переменилось, сделавшись противным, и постепенно усиливалось. Бросаемые лоты не доставали грунту; бросили лотлинь; глубина оказалась 49 сажень, и так, по невозможности отдать якорь, нам оставалось или идти вперед в бухту, или поворотить в море. Последний выбор, сопряженный с удалением от берегов, конечно никакому моряку не может нравиться. И так, не разбирая чинов, мы стали всеми силами буксироваться до якорного места, спустили катер и шлюпки; вся команда перешла на гребные суда. Капитан стал править рулем, а мы пошли на реи убирать паруса, которые, от безветрия, хлопали о стеньги. Луна освещала перед нами дикие утесы, и окружающая нас тишина нарушалась только взмахами весел, дружно ударявшихся о сонные воды. К полуночи мы достигли мыса, у которого можно было бросить якорь. Отсюда нам уже недалеко оставалось до Эскандитской бухты, где предстояла нам продолжительная стоянка. Капитан, чтоб дождаться попутного течения и между тем временем дать отдохнуть команде, заблагоразсудил стать на якорь, в глубине восемнадцати саженей. Мы простояли тут пять часов; наконец дождались попутного течения, и с рассветом, выкатив якорь, потянулись в бухту, подобную Камчатской. Она отовсюду защищена от ветров, берег её с обеих сторон сливается с долиною, покрытой мелким кустарником и не представляющей никакого заметного строения, кроме одного развалившегося от времени каменного дома. В прежние годы, когда свирепствовала в Лоретто повальная болезнь, Испанцы, боясь заразиться, привозили в этот дом больных и оставляли в нем на-произвол судьбы. Некоторые из страдальцев исцелялись от болезни и возвращались в свои семейства, большая же часть умирали и предавались земле с потребными обрядами религии. Ошвартовав судно, командир и я подъехали в шлюпке к самым развалинам и вышли на берег; возле него лежала огромная куча жемчужных раковин, собранных для пережигания из них извести. Далее расстилалась равнина, поросшая кустарником. Множество столетника, толщиною обхвата в два, возвышалось на ней. На большом числе деревьев видны были ягоды алого цвета; мне удалось сорвать несколько из них, и они показались мне очень приятного вкуса.

Извилистые тропинки далеко тянулись кустарниками, между которыми пробирались мы, в надежде увидеть какое-либо селение; но отойдя более полумили от берега, ничего подобного не встретили. Твердый грунт земли местами был покрыт пробелинами: это выступала от солнечного зноя на поверхность земли соль. Вдруг послышался конский топот.

Чрез непродолжительное время показался из-за кустов всадник, в синей куртке с красными обшлагами, в парусинных белых брюках и в соломенной шляпе. Это был комендант из Лоретто. Поздоровавшись с нами, он почтительно спросил о причине вашего прибытия.

– Нам нужно соли, – отвечал капитан.

– Сколько тонн в вашем корабле? – продолжал комендант. – Я должен донести об этом своему правительству в Ваймос; там назначат цену за тонну, и тогда вы можете брать соль с Кармена.

Капитан сказал меньшее число тонн, чем действительно подымал наш корабль, ибо никому не было нужды мерить наше судно; притом же, судя по самому коменданту, как лицу, долженствующему занимать первое место в Лоретто, вероятно, не нашлось бы в целом городе такого человека, который умел бы вычислить кубически пространство нашего корабля.

Мы все трое продолжали путь. По дороге встретилось нам очень красивое растение, подобное вьющемуся перлиню. Я хотел отломить частичку растения, чтоб посмотреть его сердцевину, но едва дотронулся до него, как почувствовал в руке колотье и пальцы начали у меня пухнуть. По счастью, что комендант был с нами. Как жителю здешних мест, ему знакомо было свойство этого растения, и он научил меня, чтоб я потер ладонь и пальцы об волоса моей головы. Я воспользовался этим простым средством, и действительно, опухоль и колотье у меня исчезли.

Вот, показалась загородка довольно большего огорода или сала. Там росли разные огородные овощи и садовые плоды; посреди их увидел я перец, виноград и множество деревьев хлопчатой бумаги. Далее была площадка; и посреди её стояла хижина, с небольшой пристройкой. Вот вам и все селение Эскандито. Тут живет один Испанец (дон-Хуан). Внутренность дома его показывает пустоту; кроме одного стола, с скамейками вокруг, а в другой комнате кровати с несколькими сундуками, в доме почтенного дона напрасно бы вы стали искать другой мебели. Все семейство его состоит из жены и четверых детей. По правую сторону дома устроен был колодезь, из которого два мула посменно вытаскивали воду в чан для пойла скота. Богатство дон-Хуана заключается в табунах лошадей, в рогатом скоте, в овцах, с которых собирает он шерсть, и в нескольких слугах. Тут мы расстались с комендантом, который спешил в Лоретто, чтоб написать донесение в Ваймос о приходе Русского корабля за солью. Мне кажется, трудно найти жизнь спокойнее и уединеннее дон Хуановой. Осмотрев поместье дон-Хуана, мы отправились на корабль. На другой день командир и я, взяв лошадей у дон-Хуана, отправилась с проводником, в Лоретто. – Эскандито отстоит от Лоретто на 20 миль. Привычные кони быстро понесли нас по высоким каменистым горам. Небольшие озера простирались вдали; их спокойная, зеркальная поверхность манила наша взоры. Дорога была гориста только до половины, потом раскрылись перед нами прелестные долины, покрытые роскошною растительностью. По лесам встречалось нам множество попугаев; они как будто шутили с нами; близко подпускали к себе и потом отлетали далее. – Вдали показался монастырь, обнесенный зубчатою стеной со многими башнями; местами он был разрушен но судя по его величественной наружности, вероятно, отличался великолепием. он стоял один посреди площади; далеко от него виднелись небольшие каменные домики, раскиданные вдоль залива. Посреди города протекал извилистый ручей, по берегам которого росли кокосовые и банановые деревья. Близ ручья стоял дом несколько получше других. Мы въехали на его широкий двор. Дом принадлежал одной вдове, жене бывшего коменданта, но, кажется, и поныне сохранившей власть свою и влияние на весь Лоретто, потому что, как заметил я, жители этого бедного городка с особенным почтением являлись к ней. Она имеет очень зажиточное состояние, а по необыкновенной толщине своей, вероятно, в целом городе не находит никого равного себе. Мы остановились на ночлег в её доме. Поутру нам подали чай, что очень редко можно встретить у других жителей Лоретто. Завтрак также был очень вкусный и изобильный; про Фрукты же и говорить нечего, – они здесь нипочем. Фиги составляют, в Лоретто предмет торговли; их рвут, набивают в кожаные мешки и продают по 3 пиастра за кинтал. В прежние годы здесь много добывали жемчугу, но ныне стало его очень мало. У некоторых из жителей мне случалось видеть добытый в Калифорнском заливе жемчуг превосходной доброты, чистой воды и величиною с каленый орех; только такого очень мало. Я купил у двух канаг золотника три жемчугу; он был величиною с конопляное семя, в том числе находилось несколько жемчужин в горошину; за все заплатил я пять витушек виргинского табаку.

В Лоретто водятся в большом изобилии черепахи. Нам удалось самим ловить их. Для этого мы спускали бревешко, черепахи сами всползали на него, мы притягивали его к мелкому берегу и просто брали черепах руками. Верхняя чешуя Калифорнских черепах очень красива, а вкусное мясо служить в пищу.

В Лоретто приходят суда из Массатлана, и берут у жителей па-мену или на деньги их произведения, заключающиеся в жемчуге (в маюм количества), черепахах, фигах, апельсинах, лимонах, померанцах и кокосах.

В трех домах торговали вином своего изделия, но оно было очень лурпо, по неумению приготовлять его.

После завтрака у бывшей комендантши, мы пошли во внутренность монастыря. Огромный железные двери были отворены; через них мы прошли на один двор, перейдя который, увидели каменную лестницу, ведущую в храм, и поднялись по ней на паперть. Направо, сквозь стеклянную дверь, виден был алтарь, в котором уже давно не совершалось службы, потому что пастор, имея постоянное пребывание в Ваймосе, очень редко приезжает в Лоретте. По карнизам лежали толстые слои пыли и местами пауки плели длинные нити паутины. По левую сторону находилась большая комната с огромными книгами; некоторые из них были длиною аршина в полтора, а толщиною по крайней-мере четверти в две. Любопытно было заглянуть в содержание этих исполинских книг, но без пастора мы не хотели нарушать их спокойствия, которым наслаждаются они, вероятно, очень с давнего времени, – чему служит доказательством и покрывающая их пыль. Монастырь внутри разделяется на несколько дворов, перегороженных толстыми стопами, заросшими мхом.

Наводнение разрешило Лоретто, и в нем считается не более 200 жителей обоего пола. Здесь все показывало отсутствие прежнего народонаселения. В иных местах мальчишки совершенно нагие валялись по песку, или бегали на четвереньках вперегонку. Все наводило скуку. Мы зашли к коменданту, у которого дом был ничем не лучше других, как снаружи, так и внутри. При входе нашем в комнату, комендант сидел на сундуке и читал черновое донесение о приходе нашего корабля. Он сказал нам, что еще вчера послал нарочного с донесением в Ваймос, и что нам надо дожидаться ответа дня через четыре.

Капитан подарил ему десяток сигар, за которые он очень благодарил пас, признавшись, что у них уже давно нет табаку. Капитан обещался еще прислать пять фунтов курительного табаку. Начальник города Лоретте не находил слов как отблагодарить щедро Русского капитана.

Прибыв на корабль, капитан, не дожидаясь ответа из Вапмоса на донесение коменданта, отправил 10 человек команды на остров Кармен, находящийся в тридцати милях от Эскандито и изобилующий солью. Посланные снабжены были провизией на три недели и отправлены на баркасе. Им дали также палатки. Спустя несколько времени, поехал и я с капитаном на Кармен – осмотреть местность и узнать, нет ли на поверхности озера воды. По прибытии нашем, озеро, к удивленно, было полно воды на глубину слишком 2 1/2 аршин. Эта неудача крайне опечалила нас; оставалось или идти назад в Ситху с пустым кораблем, или дожидаться, когда обсохнет вода и соль выступит на поверхность; но касательно последнего обстоятельства мы ничего не могли сказать верного, ибо вода от дождей могла прибыть еще более прежнего. Во всяком случае, благоразумие заставляло нас подождать несколько времени и сделать наблюдение убыли воды. Прошла неделя; воды убыло лишь на один фут. Судя по подобной убыли, нам предстояло очень долго дожидаться выступления соли на поверхность озера, напрасно терять время и тратить провизию, которой достать было не откуда, а потому капитан объявил, что намерен обратно идти в Ситху.

Надобно заметить, что в прежние разы, компанейские суда, проходя с тою же целью на остров Кармен, находили озеро сухим, и соль, как лед, покрывала его толщиною на пол-аршина, так что десять человек команды, в течение 8 дней, наламывали соли на полный груз судна в 350 тонн. Соль обходилась Компании по 50 коп. за пуд и была превосходной доброты.

Мы стали приготовляться к обратному походу, дополнили балласту и запаслись дровами, Последние наделали нам много хлопот. Мы воспользовались выкидниками, состоявшими по большей части из сердцевин столетника. То были довольно толстые бревна, источенные большими дырами. они сухи и горят превосходно. Набрав таких дров баркасов до шести, мы уложили их в трюм. Дня через два на судне появились скорпионы, которые размножались все более и более. Не понимая причины появления этих гадов, мы однажды достали для кампуза из трюма сложенные там недавно набранные дрова. Фельдшер, бывший на нашем корабле, сел на кучку вынесенных дров, и вдруг, вскрикнув ужасным образом, прыгнул так высоко, что чуть не перевалился за фальшборт. Причина вскоре открылась. Когда он сел на дрова, скорпион вполз к нему на шею и впустил в нее ядовитое свое жало. Эта нестерпимая боль сопровождалась скорой опухолью, и если б вскоре не захватить рану, то страдальца ожидала неминуемая смерть. Самым спасительным средством против укушения скорпиона служит нюхательный табак с солью: надлежит присыпать этой смесью рану, и опухоль немедленно прекратится. Этот пример до того напугал нас и сделал осторожными, что мы принуждены были окуривать судно.

Совершенно приготовившись к отплытию, мы вытянулись из бухты Эскандито, вышли на простор Калифорнского залива, обогнули мыс Лукас, в последний раз взглянули в ту сторону, где стоял роскошный Массатлан, и стали постепенно приближаться к северу.

На тридцать шестой день корабль наш уже стоял в Ново-Архангельской гавани острова Ситхи.

Тут кончилось законтрактрованное время службы моей в Российско-Американской Компании, и любовь к родине манила меня выехать из Российских колоний. – Путь предстоял мне чрез Аян, с которым я хочу познакомить любознательных читателей.