Текст книги "Русские на Восточном океане"

Автор книги: А. Марков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

Отъезд из Охотска

Наконец, простившись с берегами твердой земли, надлежало пуститься в открытое море. Мне предстояло плавание на Российско-Американском судне к острову Ситхе, с заходом в Петропавловска порт. Признаюсь, я не без страха вступил на бриг, который видел внутри еще в первый раз. В грозном величии расстилалось передо мною Охотское море, – и я с грустью смотрел на эту обширную, влажную могилу, от которой одна слабая доска будут отделять меня. – Настал день отилытия; выкатили якорь; отдали паруса, сделали семивыстрельный салют крепости, и мы поплыли по огромным зыбким хребтам пенящихся волн. День был ясный. Дул попутный ветер. С каждым часом мы удалялись от земли на 5 миль, и к вечеру уже чуть были видны высокие берега Морекана, которые издали казались как– будто густым облаком, потом совершенно исчезли на горизонте.

Взошла луна; ветер затих и едва едва надувал паруса: море было светло, спокойно, тихо; в серебристых волнах играл кит: то с шумом он проносился по ним, выпуская высокий фонтан, то как-будто с леностью нырял, выказывал свой гигантский хвост, и надолго уходил в глубину морскую. Но эта картина природы магическим очарованием своим не привлекала моих взоров; меня мучила тошнота, которая бывает почти у всех, кто в первый только раз пускается в море; особливо усиливается она, когда напоминают притом про ром, масло и сахар.

Миновалось три дня по отилытии нашем из Охотска – и робость моя исчезла, тошнота прошла, во мне явилось желание увидать поскорее берега Камчатки.

Во все время плавания по Охотскому морю, мы не встретили штормов или продолжительно-противных ветров; в противном случае нам бы пришлось плыть до Камчатки недели три, а может быть и более. Ветры большею частью были попутные, и погода благоприятствовала успешному ходу нашего судна.

На 8 день нашего плавания мы увидели непрерывную цепь гор с снежными вершинами, представляющимися издали в виде белых палаток раскинутого лагеря. То были берега Камчатки.

Обогнув мыс Лопатку, мы стали приближаться к Петропавловскому порту, где встретили с Авачи противный ветер, который потом утих, и за ним последовал штиль. Находясь кругом в берегах и не имея возможности лавировать, мы принуждены были, в ожидании благоприятного ветра, бросить якорь на большом рейде, чтоб течением не прибило судна к берегу. Цепь загремела и гул протяжно прокатился по высоким горам. Время было довольно темное; кой-где в стороне виден был свет от горящих сопок; вокруг царствовала глубокая тишина, и это торжественное молчание ночи изредка нарушалось или падением камня, сорвавшегося со скалы и глухо ударявшегося об воду, или воем голодного волка, повторявшимся в ущельях гор, и потом снова все погружалось в мертвый сон.

Штиль продолжался во всю ночь. На отдаленном горизонте начинала заниматься заря. Мы известили жителей Петропавловска о своем прибытии, сделав сигнал выстрелом из пушки, и требовали лоцмана с катером для буксировки судна. Немного времени спустя, явился лоцман с 2-мя катерами, которые повели судно в гавань.

Мы прошли песчаный мыс. Первым встретившимся нам предметом была батарея, сделанная из земли, вроде вала, с окнами, из коих выглядывали четыре медные пушки; потом взошли в круглую спокойную гавань, и стали на якорь в глубине 5 саженей. По правую сторону гавани расположено было 80 домов, возвышалась одна церковь, стоял бот для разных посылок, и весь берег был покрыть собаками, кои служат жителям Камчатки вместо лошадей – вот Петропавловская крепость.

Летом невозможно попасть в Камчатку сухим путем, по причине больших рек, а зимою нельзя пристать судном, потому что берега Охотского моря обмерзают на далекое пространство довольно толстым льдом, и притом в зимнее время сообщение между Охотском и Камчаткою делается очень затруднительными.

Но нужда научила жителей сих стран переезжать такое большое пространство на собаках, запряженных в нарту. Нарта не что иное, как длинные сани, шириною в 1 арш., с широкими тонкими полозьями; они очень легки и не тонут в глубоком снегу. 13 собак везут в нарте 30 пуд. грузу и по хорошей дороге перебегают в сутки 150 верст, Неохотно и с воем позволяют они впрягать себя в нарту. Их впрягивают цугом в 6 пар, тринадцатая, передовая, показывает задним собакам дорогу, знает команду направо и налево, предвещает ураган, дает знать путешественнику, чтобы он заранее отыскивал в горах удобное место, где бы мог укрыться дня на три или более, если не хочет быть занесен снегом. Хорошая передовая собака чувствует в который день начнется ураган и ни за что не дастся запрягаться в нарту, как-будто предупреждая тем ездока, чтоб он не отправлялся в опасный путь.

При переезде чрез какую-нибудь снежную долину невозможно сидеть прямо лицом к собакам, потому что от быстрого бега они делают йогами вьюгу, и притом, от них дурно пахнет. Если собаки заметят, что из них какая-нибудь худо везет, то вся свора останавливается, зачинает с ленивицей драку и перепутывается в ременной упряжи, из которой собак надобно выпутывать по-крайней мере 1/4 часа; если же замечание в лености вторично падет на ту же собаку, то во время корма, когда дают собакам запасную сушеную рыбу, они отнимают ее у виновницы.

Жители Петропавловска ездят по всему Камчатскому полуострову, ведут значительную торговлю с Камчадалами, Коряками в выменивают у них пушные товары, которые, по величине шкур, по их цвету, длинной, ровной, густой и шелковистой шерсти, считаются лучшими по сравнению с добываемыми во всех странах земного шара.

Преимущественно находятся здесь соболи, лисицы всех сортов, песцы, куницы, тарабаганы, зайцы, росомахи, медведи, волки; попадаются также выдры и бобры. Все эти товары вымениваются очень выгодно, так что лучшая пара соболей, за которую в наших местах надо дать 300 руб., обходится в 50 руб. Самые нужные для мены товары суть: черкасский табак, чай, сахар, патока, порох, свинец, сукно, ситец, миткаль, холст, медная и железная посуда, оружие и разные галантерейные вещи, которыми Коряки переторговывают с Чукчами из своего барыша.

Здесь был некогда для Охотского купечества самый лучший сбыт товаров, так что последних недоставало на годичные расходы Петропавловского порта, и жители крайне нуждались в разных домашних потребностях. Но Российско-Американская компания открыла в Петропавловск магазин наняла тамошнего купца в комиссионеры, снабдила его всеми нужными товарами на 200 т. руб., и наложила на ппх, разумеется, не без собственной же выгоды, самые умеренные цены, по сравнению с теми, которыми пользовались Охотские торговцы, – чрез что отстранила их от ввоза товаров, не представлявшего уже и им самим никаких выгод.

Главная промышленность жителей Петропавловска состоит в звериной ловле и в переторжке у дальних Камчадалов пушных товаров, которые продают они приезжим купцам.

Местность, почва и суровый климат не позволяют жителям заниматься хлебопашеством. В Нижне-Камчатске бывают в некоторых местах посевы, но весьма в малом количестве. Скотоводство в Петропавловске в бедном состоянии: пуд свежего мяса стоит там 25 руб.; зато в рыбе такое изобилие, что ее можно брать руками близ берегов; в летнее время собаки, по мелким местам, всегда ловят рыбу сами, – а на зиму им ее запасают. Здесь также множество разной дичи; домашних же птиц не разводят, потому что их рвут собаки. – В Петропавловске находится Приморское Управление и местопребывание главного начальства.

В последних числах Сентября бриг наш вышел из Петропавловска, и направил путь чрез Восточный океан к острову Ситхи.

Когда отделились мы на довольно далекое пространство от берегов, ветер начал свежеть, и бриг нам несся по волнам подобно легкой чайке. На расстоянии 100 миль ветер час от часу становился свирепее; мы убрали верхние паруса, взяли по рифу у марселей, и к ночи принуждены были привести судно в дрейф. Горизонт стемнел кругом и тучи быстро закрывали светлое небо; гигантские волны Восточного океана беспрестанно увеличивались; морские разбойники – предвестники бури, с криком летали вокруг нашего брига. Закрапал дождь, сверкнула молния и глухой гром прокатился по густым облакам. На палубе было смирно; по-временам слышалась команда вахтенного штурмана, который беззаботно стоял у рулевого и посматривал на компас. С полуночи сделался совершенный шторм; с одним средним парусом бриг наш утопал в волнах, которые были величиною до 6 саж.; вздымая белые хребты свои, они рассыпались у борта брига; на палубе невозможно было стоять, не держась за что-нибудь надежное от сильной качки; временем воду черпало бортом; каждая снасть издавала свой звук от жестокого ветра; море сердито шумело, как будто силилось задавить волнами ничтожную точку, которая осмелилась вступить в борьбу с грозной, все разрушающей стихией.

Три дня мы штормовали в открытом океане; на четвертый день с полудни пошел крупный дождь, сильнее прежнего; волны понемногу стали опадать и ветер переменился почти в штиль. Мучительная качка продолжалась целые сутки от безветрия.

Наконец, горизонт стал мало по малу очищаться, небо прояснилось, подул легкий ветерок. – Тут мы увидели с правой стороны большое 3-х-мачтовое судно, из средины которого беспрестанно показывался огонь и густой черный дым; через нисколько времена оно было почти в полуверсте от нас; на нем развевался Американский флаг. Это было перемаранное и закоптелое от дыму китоловное судно, с несколькими ялботами.

Мне неоднократно случалось видеть китовую ловлю во время моего плавания по Восточному океану, где киты водятся в большом количестве, начиная от самого северного тропика до Берингова пролива, по широте, – и от северо-западных берегов Америка до Японских островов. Все это пространство усеяно множеством китобойных судов разных наций, кроме Русских. – Вот как происходить китовая ловля:

Кит, по наружности, более походит на рыбу, но принадлежит к породе млекопитающих, – имеет мягкие губы и сосцы и детей своих питает молоком. Он не может быть долгое время в воде без присутствия воздуха, и хотя глубоко ныряет, но опять выплывает на поверхность, выпускает из себя Фонтаном поглощенную воду, и снова запасается свежим воздухом.

В это время, когда стоит тихая погода, киты играют на поверхности моря. В китоловном промысле киты разделяются на два сорта: одни выпускают из верхних ноздрей по одному Фонтану, a другие по два; этих-то последних и стараются ловить китоловы, потому что из них получают самый лучший жир, известными под именем спермацета.

Вообще китоловные суда бывают трехмачтовый, между гротовою и фаровою мачтами устраивается в них кирпичная печь, в которую вмазан котел для топки жира. Вокруг бортов судна, на боканцах, вешаются ялботы, коих на каждом судне бывает не менее 10-ти, всегда в готовности и со всеми принадлежностями для ловли. В каждом ялботе находится кокосовая веревка, длиною до 800 саж., толщиною в палец; она очень крепка и не тонет в воде. Одним концом привязывают ее за гарпун; это ровная, прямая, 3-х-аршинная палка, у которой на конце прикреплена острая с обеих сторон железная стрелка. Когда гарпун бросают в кита, эта стрелка глубоко уходит в тело, и при вытаскивании из него назад принимает положение костылька, так что ее никак невозможно вытащить, не разрезав того места, где она находится.

Па судне стоят часовые с зрительными трубками, и едва заметят вдалеке Фонтан, тотчас дают знать вахтенному. В одно мгновение на воде является ялботов до 5-ти, готовых к отилытию. На каждом ялботе находится шесть человек ловких и проворных матросов; из них четверо гребцов, одни на корме правят длинным гребком для скорых поворотов, и шестой, самый важный, с гарпуном.

Все спущенные на воду ялботы с легкостью ласточки пускаются в то место, откуда видел фонтан; между тем за ними следует судно и ни на минуту не теряет их из-виду.

Когда ялботы подилывут на близкое расстояние к страшному животному, тогда каждый гарпунщик старается кинуть гарпун в заднюю часть кита, ближе к хвосту, и если кто-нибудь из ппх удачно попадет, то все ялботы с неимоверною быстротою отилывают в противоположное направление от кита. Животное, почувствовав рану, глубоко погружается в море, потом вдруг почти все выказывается на поверхности, начинает метаться в разные стороны, широко раскидывая волны и быстро пускается вдоль океана.

В это время выпускается из ялбота веревка, привязанная за гарпун, и сам ялбот следует за китом; лишь только кит вздумает отдохнуть, тогда опять собирают выпущенную веревку про запас на то время, когда кит снова погрузится в воду.

Горе тому ялботу, который не успеет во время отвернуться от кита: одним легким ударом хвоста животное превратит его в щепки, и матросам предстанет неминуемая смерть, если не подоспеют к ним на-помощь товарищи с ближайших ялботов.

Эта борьба громадного животного с человеком – существом слабым и бессильным, и вместе столь могущественным в соединении с подобными себе, – продолжается иногда по целым суткам, и как кит ни увертывайся, он ни за что не избегает предназначенного ему жребия. Когда животное совершенно утомится и до-того обессилеет, что уже не-в-состоянии погружаться в море, тогда подилывает к нему судно, ложится в дрейф и начинается операция. К гротовому марсу привешивают огромные тали с гаком, которым задевают за мертвого кита и с борта судна режут жир в виде лент, нарочно сделанными для того ножами. Обрезав его совсем, выбирают кости, которые у китоловов употребляются вместо дров для топки жира.

При счастливой и удачной ловле китов, судно, величиною в 300 тонн, наливается жиром не более как в 10 месяцев. Все китоловные промышленники, при распродаже груза, получают из него часть в свою пользу, начиная с самого командира и до последнего матроса.

Самый лучший лов бывает в Апреле месяце, потому что в это время появляются сельди, за которыми гоняются киты, употребляющее их в пищу.

Кроме человека, кит имеет у себя еще других неприятелей: это морские свинки или касатки. они нападают на него стадами и острыми зубами своими наносят ему раны, от которых кит непременно умирает, потому что соленая морская вода постепенно их разъедает, и они, вместо того чтоб заживать, с продолжением времени увеличиваются все более и более.

Во время нашего перехода из Камчатки в Ситху, нам по пути много встречалось китоловных судов, по большей части Американских. Последние заходят иногда и в Ситху, для разных поправок на судне или для того, чтоб налиться свежею водою; но ни одно из них не смеет производить там торговли с дикими; в противном случае его конфискуют.

Северо-Американские Колонии

Остров Ситха

В 40 день нашего плавания мы заметили, что вода переменяла свой цвет, из чистой синеватой делалась мутною и грязною, и изредка стали появляться птицы, нерпы и морская капуста. Все эти признаки доказывали, что берег находится от нас не в очень дальнем расстоянии.

Кто бывал на море, тот легко поймет, как радостно, после всех неприятностей и трудностей, неразлучных с продолжительным плаванием, услышать слово: «земля!«Оно заключает в себе какую-то магическую силу, оно ободряет слабого и всех приводит в движение; даже те, которые во время плавания едва передвигались от боли, причиняемой на море беспрестанною качкою, лезут на палубу посмотреть вдаль, и собственными глазами удостовериться в справедливости услышанного ими отрадного слова: земля! Они смотрят на дальний горизонт и не верят чувствам своим, думая: не призрак ли это обольщения, не облако ли, которое вздумало пошутить над нетерпеливыми мореплавателями и приняло вид земли, как это нередко случается на море, когда матросы, не зная, в каком расстоянии по исчислению находится земля, принимаюсь за нее густое, незаметно движущееся облако.

Но я знал, что бриг наш находится в расстоянии 80 миль от берегов, и что первая сопка, которую мы увидим, будет Этжком, с провалившеюся от вулканического взрыва вершиною. Видя очерк Ситхинских берегов на атласе, мне нетрудно было распознать чертившиеся на горизонте берега острова Ситхи, которые по мере приближения нашего становились все яснее и яснее. Наконец мы подилыли к самому подножию сопки Этжком, и на свободе любовались живописными островками, разбросанными природою в разных направлениях по всему обширному Ситхинскому заливу.

Ветер постепенно сгонял нас с большего фарватера на малый рейд, где, при повороте в гавань, мы получили ветер совершенно противные; к тому-же сделалось довольно темно, и мы принуждены были стать на якорь неподалеку от Калюжских барабар или шалашей.

Когда стало рассветать, мы увидали за Калюжскими селениями Ново-Архангельский Порт на самом берегу залива и вокруг нашего брига множество ботов, в которых сидели дикари Калюжи. Одни из них приехали для продажи нам ягод, дичи и разных безделушек, сделанных из аспидного камня, а другие из одного только любопытства, посмотреть на вновь пришедшее судно; но вероятно, все они, сколько их ни было, не могли быть столько увлечены любопытством при виде новых гостей, приплывших к ним из далеких стран, сколько увлечен был я, смотря на эту дикую, пеструю, шумную толпу, которая беспрестанно увеличивалась от вновь приезжавших дикарей с разных сторон залива. Все они были грязные, оборванные, полунагие, между ними находились многие совершенно в первобытном одеянии, как говорится, в чем мать родила.

У многих из Калюж лица довольно правильные, но только все раскрашены разными красками. – Все они разговаривали по-своему в каждый старался, чтоб при всем шуме слышен был его голос.

Один из них, вероятно, отличался особенным даром слова. Его можно было на «звать неумолкаемым оратором. Он кричал громче всех и вел непрерывную речь, стоя на корме своей лодки, весь голый, в изорванной пуховой шляпе и во Фраке без воротника. Перед ним стояла довольно пожилая дикарка, в маленьком передничке, в солдатской куртке, в спальном чепце и, к довершению убора, вся в пуху. Она, как заметно было, слушала оратора с большим вниманием. К сожалению, я не знал их языка и не мог понять, об чем рассуждал с дикаркой наш молодой Франт. Любопытство понудило меня спросить у переводчика о предмете их разговора, и тот отвечал мне, что Франт выговаривал старухе, зачем она так неприлично одета.

Но это любопытное зрелище было непродолжительно; вскоре пришли катера и повели бриг наш в гавань. Я съехал на берег, и когда вступил на него, то, от долгого плавания по морю, мне показалось, что он качается подо мною.

Не лишним почитаю упомянуть здесь о первом заселении Русскими острова Ситхп, где устроен Ново-Архангельский Порт. – Первым основателем этого Порта был незабвенный Баранов, посланный Императрицею Екатериною II с 30 семействами. Первоначально Баранов расположился на острове Кадьяке, еще в бытность частных компаний. Оружием он покорил Алеутов, деятельно заботился о расширении своих пределов, которые распространил на 500 миль от Кадьяка, и устроил редут на острове Ситхе, где было множество Калюж – народа, враждебного Алеутам. От невоздержности и беспечности управлявшего редутом, он был истреблен дикими. Все находившиеся в крепости, старый и малый, были перерезаны или преданы жесточайшим мукам. Калюжи излили всю злобу свою на неосторожные жертвы, в-отмщение за то, что они самовластно поселились на их земле. Зная, что долго ли, коротко ли, но придет Русское судно, которое расилатится с ними за столь зверский поступок, они забрали все пожитки, как свои, так и награбленные у Русских, кинули барабары, в которых жили, может быть, несколько леи, перешли через горы на довольно далекое расстояние от места убийства, поселились в самых неприступных местах, чтоб Русские не могла придти к ним для отмщения за своих собратов.

В 1800 году пришел Баранов к острову Ситхе на корабле Нева, и увидел, что на том месте, где прежде был устроен редут, белелся один пепел и были разбросаны тела Русских, обезображенные руками дикарей и носившие на себе все признаки мучительной смерти, сопровождавшейся варварскими посмеяниями. Баранов входил в барабары диких, надеясь кого-нибудь там встретить, но они были пусты, и виновники давно уже скрылись от справедливого возмездия и преследования за преступления.

Баранов скрыл свою горесть, похоронил с должными обрядами тела убитых, и на могиле их поставил крест, на котором означил имена несчастных жертв. Крест этот и поныне существует неподалеку от Ново-Архангельска, a место бывшего редута называется Старою Артелью.

Руководимый своим смелым, основательным и решительным умом, Баранов не хотел отказаться от своего предприятия и оставить остров Ситху незаселенным. Он пошел кораблем к другому Калюжскому поселению, где была у диких устроена бревенчатая крепость, в расстоянии 3-х миль от Старой Артели, разбил ее ядрами и выгнал дикарей, которые в-свою-очередь упорно защищались, спасая себя от неминуемой гибели; но не имея огнестрельного оружия и других средств к обороне, принуждены были уступить место, и сами тайно скрылись в лес. На третью ночь осады вся крепость опустела. – Близ Калюжинской речки и поныне видны развалины толстых, заросших мхом бревен, из которых выстроена была дикими крепость; тут же поставлен другой крест, под которым лежат три матроса с корабля Нева, убитые дикими во время десанта. Баранов неусыпно принялся за работу, выбрал удобное место для построения своей крепости на скале, так чтоб со всех сторон на довольно далекое расстояние можно было видеть все, что делается в окружности, раскинул палатки для себя и для своей команды и обнес их двойным забором, в промежутках которого насыпал каменьев. – Это называлось тогда крепостью. В нынешнее время на этом месте возвышается прекрасный, обширный дом главного правителя и построена батарея с множеством пушек, к которой не только дикарь, но и Европеец призадумается, как подступить,

Баранов сам был начальник, работник, повар и часовой; ему не надоедали всегдашние дожди, которые и поныне почти ежедневно бывают в этой стране, редко наслаждающейся продолжительною ясною погодою; он не страшился дикарей, ежеминутно угрожавших ему нападением, что неоднократно случалось и на самом деле; но опытностью и благоразумием своим удачно отражал всякий раз неприятелей, предугадывал намерения диких и принимал в отношении к ним самую расчетливую осторожность: попадавшихся к нему в-плен он жестоко наказывал розгами, но не умерщвлял, показывая тем, что имеет к ним сострадание и не желает их гибели.

Чтоб сильнее действовать на суеверные умы дикарей, Баранов всегда носил под кожаным платьем латы, так, чтоб дикарь не мог заметить их. Бывало, он даст пленному лук и стрелы и велит стрелять в себя, говоря: «ваши стрелы не убьют меня» дикарь пробует, метит прямо в сердце, но стрела отскакивает; он берет другую, осматривает конец, снова натягивает лук, – стрела вторично упадает, не достигнув своей меты. Дикарь, освободившись из плена, рассказывал своим землякам эти непостижимые чудеса, за достоверность которых ручался им, как очевидец. Желая уверить диких в своей непобедимости, Баранов показывал им разные Фокусы, от которых они приходили в ужас. И действительно, Калюжи считали его самым великим шаманом, и не смели не только нападать на крепость, но даже если и в лесу встречали во время работы Русскую команду, не решались делать ей помехи.

Калюжи так стали уважать и бояться Баранова, что многие из них начинали даже пособлять Русским в некоторых работах. Но несмотря на все это расположение диких, Баранов не имел к ним доверия; и когда из крепости Русские отправлялись на работу, то каждый должен был непременно иметь при себе ружье; оно даже должно было находиться при нем в крепости, во время еды или сна.

Чтоб приучать команду свою быть всегда наготове к отражению нападении со стороны дикарей, Баранов вот еще что делывал: запрется в крепости со всею своею командою, вынесет котел, полный ромом, велит пить всем, кто сколько хочет, и сам вместе с ними пьет; заметив, что уже все перепились наповал, он вдруг прикажет ударить тревогу. Тогда каждый должен был находиться в совершенной исправности на своем месте. Если кто не мог доползти до своего места и лежал на дороге со всеми боевыми принадлежностями, того Баранов всегда благодарил; но горе было тому, кто лежал пьяными без ружья: за эту оплошность он подвергался наказанию. Баранов часто говаривал: пей, а свое дело знай; если кто лежит пьяный с ружьем, того дикарь никогда не тронет, боясь, не притворился ли он; если же лежит без ружья, то дикарь смело пойдет на него, зная, что ему печем защищаться.

Такого рода обыкновения были в характере тогдашнего народа и служили отдохновением после тяжелых продолжительных, работ.

Диких в те времена было ужасное множество по всем проливам; но закравшаяся от Русских оспа губила их тысячами; не зная, как с ней обходиться и не постигая причин развития этого губительного яда, они в жару болезни бросались в холодную воду и умирали целыми семействами, переменяли места своего жительства, уходили далеко от семейств, бросали детей – но ни что не спасало их, смерть с каждым днем похищала новые, многочисленные жертвы. С этого времени они и доныне не могут размножиться по сравнению с прежним; к-тому же, будучи рассеяны по разным местам, на довольно далекое расстояние одни от других, они беспрестанно враждуют между собою.

Так Баранов, деятельностью, самостоятельностью духа и умом своим, утвердил наше владычество на островах Восточного океана. Он умер на корабле в Южном океане, во время переезда своего в Россию, оставив по себе в летописях Российско-Американской Компании незабвенную память основателя Ново-Архангельского Порта, который в наше время не имеет и признаков прежнего. Мы уже сказали, что на том месте, где были поставлены палатки, в которых жили первоначальные основатели, ежеминутно тревожимые дикими, в нынешнее время возвышается огромный дом главного правителя колоний, с большими, прекрасно убранными залами, из которых видны все стороны Порта. Все селение обнесено крепкими батареями, с башнями по углам, из которых выглядывают в два ряда 20-ти-фунтовые пушки, а на одной из башен развевается Флаг Российско – Американской Компании.

Там, где был дремучий непроходимый бор, стоит теперь храм во имя Архангела Михаила и часовня для лютеран. По прибытии туда миссии с Архиепископом Иннокентием, построен монастырь, при коем находятся семинария и духовное управление. – Кроме того, в Ново-Архангельске замечательны следующие здания и учреждения: школа для мальчиков, в которой учат навигации и другим предметам, воспитательный дом для девиц, обязанный благосостоянием своим добродушно и попечениям жены бывшего главного правителя Этолина, которою положено: выдать воспитанниц замуж за порядочных людей, с наградою из тех денег, которые выручаются питомицами за рукоделия, введенные в этом благодетельном заведении Этолипою же; исправный арсенал, обсерватория, музыкальный класс, библиотека, в которую ежегодно привозятся журналы а книги, выписываемые на деньги, жертвуемые Ситхинским обществом; 2 больницы с прекрасною аптекою, пильный завод, водяная мельница, клуб, отлично отделанный, в котором живут неженатые судовые капитаны, приказчики и штурмана, пристань на каменном Фундаменте, выстроенная Этолоным; на ней расположен запасный магазин, так, что суда для нагрузки и выгрузки товаров могут подходить почти вплоть; 3 казармы для рабочих холостых и женатых и военных матросов, коих постоянно находится, по уложенной привилегии, человек до 50, собственно для охранения Порта и для заграничных походов.

Российско-Американская Компания имеет 8 судов, величиною от 100 до 350 тоннь, один пароход с 14 пушками для проливов, и другой, поменьше, для разных посылок по редутам.

Ново-Архангельский Порт есть главное заселение Российско-Американских колоний; здесь постоянное местопребывание главного правителя всех колоний или, как называют его по-тамошнему, Губернатора, в чине Капитана 1 ранга; он непременно должен быть из флотских, принимает эту обязанность на 5 лет, с правами военными и гражданскими, согласно привилегии, получает от Компании каждый год жалованья 10 т. руб. сереб., и по истечении срока выбываете в Россию. Помощник-! правителя бывает из лейтенантов и именуется портовым начальником; кроме того, находится несколько флотских Офицеров для мореходства.

В Ново-Архангельске основана главная колониальная контора, в которую поступают отчеты изо всех прочих колониальных контор; колонии же Российско-Американской Компании заняли места по северному краю Восточного океана, начиная от северо-западных берегов Америки до Аяна, что на Азиатском берегу при Охотском море. Все это пространство принадлежит Компанин с правом монополии.

Остров Ситха служит складочным местом как пушным так и другим товарам, доставляемым из России чрез Охотское море компанейскими судами и привозимым кругом света на Английских кораблях, по договору с Гудзонбайской Компанией. Самое крайнее количество товаров, менее которого никогда не потребляется по колониям, простирается ежегодно на миллион руб. асе, и то продают их по положению, то есть, не более того количества, какое назначено каждому лицу, смотря но занимаемой им в колониях должности; в противном случае, привозного товара было бы очень недостаточно, в-особенности рому.

При наступлении весны, товары из Ново-Архангельска развозят судами во все компанейские заселения, именно: на острова Кадьяк, Уналашку, Атху, Кинани, Георгия, Павла, Уруп, Симуспр, Шумшу; в Константиновский, в Александровский, Николаевский, Михайловский редуты, в Камчатку и Анан; из этих же мест управляющие рассылают товары в байдарах или в байдарках по разным близким одиночкам.

Равно и пушные товары из всех колониальных контор и отделов привозятся в Ситху: там их сортируют, укупоривают в ящики, так чтоб в каждом, вместе с тарою, было весу 2 1/2 пуда, обшивают ящики сыромятными лавтаками, для предохранения от подмочек по Охотской дороге, и к 1-му Мая нагружают судно, которое и отправляется в Россию чрез Аян. Пушные товары составляют главную статью торговли Российско-Американской Компании.

С прибытием компанейских судов с разных отделов на зимовку в Ситху, Порт оживляется, делается шумным, многолюдным, веселым; в клубе открывается театр, на котором разыгрываются разные небольшие пьесы, и даются вечеринки, на которые приглашается все почетное и полу-почетное Ситхинское общество. Последнее подразделение зависит от того, кто сколько получает жалованья. – В этих вечерних собраниях на отдаленном острове Восточного океана, в стране, отделенной от образованного мира пространством нескольких тысяч верст, вы встретите более радушие, более непритворной веселости, нежели на самом блестящем столичном бале. Здесь люди, которые по положению своему в свете, быть может, никогда бы не сошлись между собою, дружески подают один другому руку; отдаленность сближает их, и каждый гость, вспоминая о родных, о друзьях своих, близких его сердцу, но силою обстоятельств далеко им покинутых, старается на несколько часов отогнать от себя думу о горькой утрать, и заменить ее искренним знакомством с новыми лицами, с которыми свела его судьба.