Текст книги "Полководцы и военачальники Великой Отечественной.(Выпуск 2)"

Автор книги: А. Киселев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 27 страниц)

Многое, очень многое и в самый короткий срок нужно было сделать, чтобы привести ПВО Москвы и Московского промышленного района в полное соответствие с условиями военного времени. Громадин и работники его аппарата почти постоянно были на местах, направляя работы по усовершенствованию старых и постройке новых боевых позиций и командных пунктов, складов для боеприпасов, укрытий для людей и материальной части.

Чрезвычайно остро встала задача организации четкого взаимодействия войск ПВО с авиацией дальнего действия, а затем и фронтовой. Актуальность этой задачи выявилась буквально на третий день войны. Ранним утром 24 июня Громадину доложили, что группа наших бомбардировщиков, возвращаясь с боевого задания, потеряла ориентировку и была обстреляна зенитными батареями 1-го корпуса ПВО. Что и говорить, случай из ряда вон выходящий! То, что повинны в нем были прежде всего сами авиаторы, не утешало.

– Хорошо, что без жертв обошлось, – раздраженно сказал Громадин по телефону командиру корпуса Журавлеву. – А где гарантия на будущее? Мы не можем стрелять по своим, даже если они сами виноваты в этом! Нужно научиться отличать свои самолеты от вражеских.

Положив трубку и несколько успокоившись, Громадин устыдился: ведь не Журавлев, а он, командующий зоной ПВО, главным образом повинен в случившемся. Ему прежде всего нужно было обеспечить надежное определение службой ВНОС своих и вражеских самолетов. Обдумывая, как это сделать, Михаил Степанович не сразу взял трубку зазвонившего телефона.

– Если вы не можете, к телефону должен подойти дежурный, – резко сказал Тюленев. – Вас вызовут для доклада о ночном эпизоде. Когда конкретно, вам скажут. Подготовьтесь обстоятельно.

Днем Громадина вызвали в Кремль, к Сталину. Сталин задавал вопросы ровным и спокойным голосом, касался деталей, внимательно выслушивал ответы. В заключение он предложил разобрать происшедший случай с командирами всех степеней и принять меры к тому, чтобы подобное больше не повторилось. Когда Громадин все же нашел возможность сказать о своей личной ответственности, Сталин пристально посмотрел на него и ответил:

– Будем считать это учебной тревогой противовоздушной обороны. – И, помедлив, добавил: – На этот раз, конечно.

На следующий же день Громадин провел инструктивное совещание с командным составом 1-го корпуса ПВО. Через несколько дней им была подписана специальная инструкция постам ВНОС о том, как своевременно обнаруживать самолеты противника, как определять курс, количество и типы вражеских и своих самолетов. Инструкция предлагала сообщать эти данные на главный пост ВНОС, частям истребительной авиации, зенитной артиллерии и соседним районам ПВО.

Были приняты меры и по линии Наркомата обороны СССР: установлен строгий режим полетов над Москвой, для частей ВВС определены воздушные коридоры в зоне, охраняемой столичной ПВО. Громадин связался с командованием ВВС и попросил выделить для ПВО специалистов но опознаванию самолетов. Вопрос был согласован в Генеральном штабе, и в войска ПВО были направлены 150 работников ЦАГИ для обучения воинов различных родов войск безошибочному опознаванию самолетов в воздухе.

Принятые меры оказались весьма своевременными. Первые разведывательные полеты вражеской авиации в пределах Московской зоны ПВО были зафиксированы постами ВНОС уже 1 июля 1941 года: в 17 часов 59 минут "Юнкерс-88" появился над Вязьмой. На следующий день Громадину доложили о разведывательном полете самолета противника над железнодорожным узлом Ржев. Еще через день фашистский самолет-разведчик достиг западных границ столицы. А всего за три недели, с 1 по 21 июля, посты ВНОС зафиксировали около сотни пролетов самолетов противника в границах Московской зоны ПВО. Было ясно, что вражеское командование разведывает паши железнодорожные перевозки, расположение аэродромов, военно-промышленных и других объектов и, конечно же, саму систему ПВО Москвы.

Как стало известно после войны, главное командование гитлеровских ВВС (ОКЛ) в соответствии с установками главарей "третьего рейха" сосредоточило почти все силы "бомбардировочной авиации дальнего действия для удара по важнейшему политическому, хозяйственному и культурному центру Советского Союза – Москве, имея в виду подготовить этот город к последующему решительному штурму". 14 июля 1941 года Гитлером была сформулирована цель воздушной операции по уничтожению советской столицы; ее смысл состоял в том, чтобы "нанести удар по центру большевистского сопротивления и воспрепятствовать организованной эвакуации правительственного аппарата". Спустя пять дней в директиве No 33 от 19 июля "О дальнейшем ведении войны на Востоке" Гитлер потребовал "быстрее начать силами 2-го воздушного флота, усиленного бомбардировочной авиацией с запада, воздушные налеты на Москву".

Конечно, в то время Громадин не знал об этих секретных гитлеровских приказах. Но главное было ясно: враг намерен подвергнуть Москву и Московский промышленный район систематическим массированным бомбардировкам.

Как-то в разговоре со Щербаковым Громадин посетовал на нехватку аэростатов, отсутствие кадров для укрепления постов ВНОС, медленный ход работ на строительстве объектов. Щербаков обещал помощь городской партийной организации.

Михаил Степанович встретился с секретарями и другими ответственными работниками МГК. Помощь оказалась весьма существенной. По указанию МГК тысячи трудящихся столицы были направлены на строительство и оборудование аэродромов и взлетно-посадочных полос, 600 коммунистов-москвичей посланы на укрепление партийных организаций постов ВНОС, рабочие завода "Каучук" и фабрики "Красная Роза" досрочно выполнили заказ по производству аэростатов заграждения.

В начале июля Громадина вызвал начальник Главного управления ПВО Красной Армии генерал-полковник артиллерии Н. Н. Воронов и приказал подготовить для Государственного Комитета Обороны соображения по дальнейшему укреплению ПВО столицы.

– Учтите, Москва должна быть защищена самым надежным образом, закончил разговор Воронов.

Возвратившись к себе, Громадин пригласил командира 1-го корпуса Журавлева и других ответственных работников ПВО столицы. Сразу же приступили к расчетам. Их вели весьма скрупулезно, определяя каждую батарею, необходимую на том или ином направлении. Были учтены данные о средствах ПВО зарубежных столиц. Более суток не покидали кабинет генералы и их помощники. Наконец все расчеты были обоснованы, завершены и сведены в стройный документ. Его положения легли в основу постановления ГКО от 9 июля 1941 года "О противовоздушной обороне г. Москвы".

Громадин имел все основания быть довольным. В постановлении была намечена и сразу же стала претворяться в жизнь широкая программа увеличения сил и средств ПВО столицы. К концу июля в составе войск ПВО, непосредственно прикрывавших Москву, имелось 1044 зенитных орудия, 336 счетверенных зенитных пулеметов, 602 самолета-истребителя, 612 прожекторных станций, 124 поста аэростатов заграждения и 702 поста ВНОС. В каждом районе Москвы были созданы батальоны МПВО. Все это, вместе взятое, по тому времени составляло внушительную силу, способную надежно защитить столицу от воздушного нападения. Задача теперь состояла в том, чтобы умело, наиболее эффективно использовать эту силу, обеспечить тесное взаимодействие истребительной авиации и зенитной артиллерии, максимально учесть их боевые возможности.

Глубина столичной ПВО благодаря продуманному эшелонированию сил и средств составила 200-250 километров, что позволяло встречать противника на дальних подступах к Москве.

Непосредственные подступы к столице на глубину до 32 километров от ее центра прикрывались зенитной артиллерией среднего калибра. Зона аэростатов заграждения располагалась вокруг центра города в радиусе 5 – 6 километров. На западной и южной окраинах Москвы имелась полоса аэростатного заграждения глубиной 2-4 километра. Столица была опоясана тремя полосами наблюдения, на линии Ржев – Вязьма располагались радиолокационные станции обнаружения.

– Да, дело теперь за вами, за войсками ПВО, – сказал Щербаков, выслушав доклад Громадина о том, как выполняется постановление ГКО. Страна дала вам все необходимое. И организовали вы все продуманно. Теперь все нужно отработать, слить в единый механизм.

В середине июля Громадину через Генеральный штаб было приказано подготовить разработку командно-штабного учения по отражению массированного налета авиации на Москву в дневных условиях. Вместе с начальником штаба зоны ПВО генерал-майором артиллерии А. В. Герасимовым Громадин в течение двух суток работал над заданием, а когда доложил о его выполнении, то в Генеральном штабе сказали, что командно-штабное учение будет проведено в присутствии Сталина, членов ГКО и начальника Генерального штаба Жукова.

Учение началось в пять часов вечера 21 июля в кабинете Верховного Главнокомандующего. Из работников ПВО в нем участвовали Громадин, Герасимов, Журавлев, командир 6-го авиационного корпуса Климов, начальник оперативного отдела 1-го корпуса Курьянов и операторы-авиаторы. Когда операторы разложили карты и доложили о готовности к работе, Сталин сказал:

– Покажите нам, как будете отражать массированный дневной налет авиации противника на Москву. Начинайте, товарищ Громадин.

Разработанные штабом Московской зоны ПВО данные представители корпусов наносили на карты, принимали необходимые решения, отдавали приказы на ведение боевых действий. Игра длилась около полутора часов. Громадин сумел создать весьма сложную обстановку: согласно его данным авиация противника пыталась прорваться к столице тремя большими группами, эшелонированными по высоте и времени. Командирам корпусов пришлось изрядно потрудиться, чтобы не допустить условного удара противника по Москве.

Когда игра была завершена, Сталин, внимательно наблюдавший за ее ходом, сделал несколько общих замечаний. Итоги подвел Жуков. В целом он положительно оценил действия Громадина и командиров корпусов.

После разбора Сталин сказал:

– Завтра вы нам покажете отражение ночного налета на Москву.

Но вместо штабной игры командованию столичной ПВО 22 июля пришлось руководить отражением действительного ночного налета вражеской авиации на Москву.

Днем все было спокойно, и Громадин вместе с помощниками, окончив все приготовления к предстоящей игре, ждал вызова к Сталину. Около 22 часов на главный пост ВНОС поступили донесения о движении большой группы самолетов противника в сторону столицы. Их насчитывалось свыше двухсот. Громадин доложил об этом непосредственно Сталину и попросил отменить учение.

– Я и члены ГКО будем на вашем КП, – последовал ответ.

Громадин в первую секунду растерялся: руководить отражением первого массированного налета на Москву в присутствии самого Сталина! Но на чувства не было времени. Встретив Сталина и других членов ГКО, Громадин проводил их на командный пункт. Докладывая обстановку, он сообщил, что головная группа противника уже достигла Можайска.

Опасения Громадина оказались напрасными: присутствие Сталина не сковало его. Сосредоточенный на руководстве приведенной в движение огромной машиной ПВО, Громадин полностью отключился от всего иного.

На КП продолжали поступать доклады, из которых вырисовывалась общая картина. Противник производил налет четырьмя последовательными эшелонами. Вражеские бомбардировщики шли через Минск – Оршу. На пути следования, как стало известно позже, они использовали радиомаяки и световые сигналы вращающиеся прожекторы, служившие ориентирами.

В течение пяти часов длился первый налет фашистской авиации на Москву. И всюду вражеские бомбардировщики наталкивались на активное противодействие. Все звенья ПВО работали слаженно и умело. Громадин последовательно вводил в действие все новые силы, создавая на пути врага мощный заслон противовоздушной обороны. В ходе ожесточенных боев воины Московской зоны ПВО совершили десятки героических подвигов. Высокое летное и боевое мастерство продемонстрировал командир эскадрильи 11-го истребительного авиационного полка капитан К. Н. Титенков. В ночном бою он уничтожил лидера группы вражеских самолетов – флагманский бомбардировщик "Хейнкель-111". Летчик-истребитель младший лейтенант А. Г. Лукьянов, обнаружив в лучах прожектора вражеский бомбардировщик, атаковал и уничтожил его. Отличились и зенитчики. Воины 1-й батареи 176-го зенитного артполка под командованием лейтенанта А. Е. Турукало сбили в ночном бою два самолета. 5-я батарея 251-го зенитного артполка, которой командовал старший лейтенант И. В. Клец, уничтожила два фашистских бомбардировщика. Всего в ожесточенных боях было сбито 22 самолета. Главное же состояло в том, что воины ПВО не допустили к Москве вражескую армаду. Лишь отдельные самолеты прорвались к столице, но и они не смогли произвести прицельное бомбометание.

Отражение первого ночного налета на Москву явилось серьезной проверкой готовности всех звеньев ПВО Московской зоны к выполнению боевых задач, подлинным экзаменом для ее руководителей. На следующий день в печати был опубликован приказ народного комиссара обороны И. В. Сталина. В нем, в частности, говорилось: "За умелую организацию отражения налета вражеских самолетов на Москву объявляю благодарность командующему Московской зоной ПВО генерал-майору Громадину".

Провал первого массированного воздушного налета на Москву не отрезвил вражеское командование. Оно упорно продолжало воздушное наступление на столицу СССР. В течение июля – сентября 1941 года противник предпринял 36 массированных налетов на Москву, в которые в общей сложности участвовало более 4200 фашистских самолетов, 200 из них были сбиты. И каждый раз достигалось главное: к городу удавалось пробиваться лишь одиночным самолетам. Чувствительные потери в самолетах и непреодолимость ПВО Москвы вынудили противника временно отказаться от массированных налетов на столицу и перейти к беспокоящим действиям небольшими группами и даже одиночными самолетами, которые продолжались до конца сентября.

В это время особенно напряженная обстановка в воздухе складывалась у Тулы и Каширы. А. С. Щербаков настойчиво требовал прикрыть Шатуру и Подмосковный угольный бассейн, которые снабжали столицу электроэнергией и топливом. Нужно было также усилить оборону Серпухова и Электростали, важнейших железнодорожных мостов в окрестностях столицы.

– Поспевайте, поспевайте, Михаил Степанович, – говорил при встречах Щербаков.

И Громадин со своими помощниками поспевал. Воспользовавшись паузой в налетах на Москву, он выехал в Тулу. Вместе с командующим Тульским бригадным районом ПВО генерал-майором М. Н. Овчинниковым Громадин пересмотрел расположение огневых позиций зенитной артиллерии в связи с прибытием новых батарей, проверил систему взаимодействия зенитчиков с находившимися на южных подступах к столице полками 6-го истребительного авиационного корпуса ПВО.

Перед поездкой в Тулу Громадин имел обстоятельный разговор с начальником Главного управления ПВО Красной Армии генерал-полковником Н. Н. Вороновым. Речь шла на первый взгляд о необычном: об использовании зенитной артиллерии в борьбе с танками. Обобщая уже имевшийся опыт, Воронов еще 5 июля 1941 года направил командующим зонами ПВО директиву, в которой предлагалось вести дело так, чтобы "противовоздушная оборона была и противотанковой". На отдельных этапах операций, указывалось в директиве, "противотанковая оборона становится первостепенной и требует переключения зенитных средств на противотанковую оборону... Для противодействия танкам противника использовать все зенитные орудия, создавая мощный заслон".

– На Тулу наступает Гудериан, создатель теории о решающей роли танков в современной войне, – сказал Воронов. – Теория, конечно, авантюристическая. Но в применении танков Гудериан искусен. Помогите на месте организовать использование зенитной артиллерии для борьбы с танками.

Организуя прикрытие города русских оружейников, Громадин многое сделал для выполнения указаний Воронова. На танкоопасные направления – южные подступы к Туле – было выдвинуто несколько зенитных батарей среднего калибра. Была организована подготовка артиллеристов к встрече с наземным врагом, проведено соответствующее инженерное оборудование огневых позиций зенитной артиллерии.

Развернувшиеся вскоре у Тулы ожесточенные бои подтвердили правильность принятых решений. Воины ПВО проявили массовый героизм и благодаря своевременно полученному подкреплению совместно с сухопутными войсками остановили механизированные колонны противника, рвавшиеся к Москве. Гудериан впоследствии писал в своих мемуарах: "29 октября наши головные танковые подразделения достигли пункта, отстоящего на 4 км от Тулы. Попытка захватить город с ходу натолкнулась на сильную противотанковую и противовоздушную оборону и окончилась провалом, причем мы понесли значительные потери в танках и в офицерском составе". К этому остается добавить, что только за четыре дня боев воины 732-го зенитного артполка, оборонявшего Тулу, уничтожили более 40 танков и много живой силы врага.

В середине октября Громадина вновь вызвал Щербаков. Разговор оказался долгим и на этот раз касался не столько насущных нужд столичной ПВО, сколько общих, чуть ли не теоретических вопросов, связанных с организацией противовоздушной обороны всей страны и ее ближайших перспектив. Михаил Степанович, уже хорошо знавший Щербакова, недоумевал: "Москва под угрозой, а тут общие рассуждения. Так непохоже на Щербакова – делового, не терпящего пустословия человека". Но, вдумавшись в то, что говорил Щербаков, Громадин изумился: тот хорошо знал не только состояние ПВО Москвы, а по сути, и всей советской территории, находившейся в зоне досягаемости вражеской авиации.

Необычный характер беседы оказался для Громадина кстати. У него давно, что говорится, наболело на душе. Войска ПВО не были объединены под единым командованием. Например, авиация лишь придавалась командованию ПВО, а это усложняло дело. Однако раньше высказать свои сомнения и предложения Громадин не решался: боялся, что его поймут не так, сочтут, что он о своем престиже заботится. Теперь был удобный случай. В общих рассуждениях можно и высказаться. Громадин изложил все, что уж не раз обдумал.

– Все нужно свое. И командование, и штаб, и тыл, – говорил Михаил Степанович.

– Вы что же, о специальном виде Вооруженных Сил думаете? – спросил Щербаков.

Громадин сник: "Ну вот, теперь и за карьериста сойду". Но вслух твердо сказал:

– Думаю. Время требует. А я что? Я буду делать то, что поручат.

– А ведь не вы один так рассуждаете. В ваших рассуждениях много назревшего. Обдумайте все основательно. Возможно, вам придется все высказать еще раз. И не мне одному.

Вскоре у Громадина состоялась беседа в Генштабе. Разговор был таким же, что и со Щербаковым, только конкретнее. Перед беседовавшим с ним генералом лежали справки о состоянии ПВО в различных районах.

– У меня побывали начальники ПВО из многих мест, – сказал генерал. Мнения у всех вас в основном сходятся. ПВО нужно решительным образом перестраивать. Вопрос будет рассматриваться на ГКО. Будьте готовы. Столичная ПВО – центральная. Если что понадобится, к вам первому обратятся.

Дело заворачивалось круто. Урывая время, Громадин подытожил свои взгляды, обдумал конкретные предложения. Но шли дни, и никто его больше не вызывал. Противник подошел к самой Москве. Поэтому и казалось, что сейчас не время для реорганизаций.

В круговерти событий, решая подчас одновременно несколько задач, Громадин, как и все в те горячие дни и ночи, забывал обо всем личном. Поэтому, когда ответственный работник Генштаба поздравил его по телефону с присвоением очередного воинского звания, Громадин, не ожидавший в такое время ничего подобного, переспросил:

– Что? Что?

– 28 октября 1941 года вам присвоено звание генерал-лейтенанта. Поздравляю! – пророкотал густой бас из трубки.

Что и говорить, известие было приятным. Но даже и для этой законной для военного человека радости времени не было.

– Благодарю, – сказал Громадин в ответ на поздравления находившегося у него в кабинете Журавлева. – Вот отстоим Москву, тогда отметим как надо.

30 октября Громадина срочно вызвали к Буденному. Считая, что речь пойдет о предстоящем заседании ГКО, Михаил Степанович захватил необходимые данные. Но маршал сразу же ошеломил его.

– Седьмого ноября на Красной площади состоится парад войск, – сказал Буденный и, как бы отвечая на недоуменный взгляд Громадина, добавил: – Да, да, как всегда, 29 октября ЦК и правительство приняли специальное решение. Этот парад явится огромным ударом по престижу противника. Геббельс весь извертелся, доказывая, что Москва выдохлась и вот-вот падет. Кое-кто из нейтралов клюет на эту стряпню. Да и союзники наши не очень-то верят в наши возможности отстоять столицу. И в народе парад укрепит уверенность в наших силах. Мудрое, очень мудрое решение.

Изменив тон, уже в приказной форме маршал сказал:

– На нас это постановление налагает особую ответственность. Нужно, чтобы во время парада ни один самолет не прорвался в Москву. Дело это большой политической важности. Тщательно продумайте мероприятия.

Буденный помолчал, а затем спросил:

– В частях давно были? – И, не дожидаясь ответа, сказал: – Я завтра поеду к летчикам в Кузьминки. Нужно, чтобы и вы и Журавлев, не говоря уже о работниках политотдела 1-го корпуса ПВО, перед праздниками побывали в войсках.

Вопрос Буденного "В частях давно были?" задел Громадина. Конечно, он часто бывал в частях, объехал многие из них и перед праздником. Но в этих поездках у него был свой метод. По прошлой работе в полковом звене он знал, как порой нервируют людей приезды больших начальников, чтобы "посмотреть, как идут дела". Он ездил в части с конкретными целями и не столько занимался общими проверками, сколько разрешал на месте с командирами частей вопросы, которые те по своему положению не могли решить сами. Иногда эти вопросы носили общий характер, и тогда Громадин тщательно анализировал их и разрешал с вышестоящим командованием.

Позже Громадин узнал о поездке в Кузьминки Буденного. Маршал рассказал летчикам о положении на фронтах, побеседовал об их нуждах, а затем сказал:

– 7 ноября – наш великий революционный праздник. Нельзя допустить, чтобы в этот день фашистские самолеты сбросили на Москву бомбы.

– Не пропустим врага к Москве! Если нужно, будем таранить, – заявили летчики.

– Можно ли об этом с уверенностью доложить правительству?

– Докладывайте, товарищ маршал, мы не подведем.

"Вот этого-то мне и не хватает, – отметил Громадин. – Мало с людьми беседую. II все о конкретных делах. А наши люди особые! Каждый рядовой боец желает знать не только свои обязанности, его интересует ход дел на фронтах, в стране в целом. Надо находить время для живого общения с людьми". После этого очередного "совещания с самим собой" Громадин взял за правило при посещении частей беседовать с личным составом. Со временем это правило стало осознанной привычкой, характерной чертой деятельности Громадина как военачальника.

Организацией противовоздушной обороны Москвы в дни праздника тщательно занимались и в Генштабе. Разработанные Громадиным совместно с командиром 1-го корпуса ПВО Журавлевым мероприятия были там одобрены и значительно расширены. Узнав, что для обороны Москвы в праздничные дни выделяются дополнительные части ВВС, Громадин загорелся: ведь можно от обороны перейти в наступление, нанести по врагу опережающие удары. Видно, не одному Громадину пришла в голову эта мысль, потому что его предложение было принято как само собой разумеющееся. Было решено: истребительной авиации не только бороться с самолетами противника в воздухе, но и уничтожать их на аэродромах.

В первых числах ноября была совершена серия налетов на вражеские аэродромы. Особенно сильный удар советские летчики нанесли по аэродрому, находившемуся южнее Калинина. На нем базировалось большое количество истребителей, обычно сопровождавших фашистские бомбардировщики в налетах на Москву. Удар был нанесен внезапно – на рассвете 30 советских истребителей, вынырнув из-под облаков, забросали зажигательными бомбами стоявшие на земле самолеты, а затем прошили их пулеметными очередями и без потерь вернулись на свой аэродром. Противник потерял 40 боевых машин. Весьма эффективными оказались налеты на аэродромы Юхнов, Ишотино и другие. Результат превзошел ожидания: налеты советских истребителей на аэродромы противника вынудили гитлеровцев отодвинуть базы своей авиации от Москвы.

И все же враг пытался во что бы то ни стало прорваться к Москве. Гитлеровскому командованию, разумеется, не было известно о намеченном на 7 ноября параде на Красной площади, но оно все равно намеревалось именно в великий праздник нашего народа подвергнуть советскую столицу массированной бомбардировке. С середины дня 6 ноября с разных направлений и на разных высотах фашистские бомбардировщики устремились к Москве. Начались ожесточенные воздушные бои. 250 фашистских самолетов пытались прорваться к советской столице. То встречая яростные атаки советских истребителей, то попадая в зоны плотного огня зенитной артиллерии, самолеты противника не выдерживали, сходили с курса, поворачивали назад. 34 машины потеряли фашисты в этот день на подступах к Москве, и ни один вражеский бомбардировщик не смог пробиться к ней. В 18 часов 40 минут в Москве был дан отбой воздушной тревоги, а в 19 часов, как и было намечено, на станции метро "Маяковская" началось торжественное заседание Московского Совета, посвященное 24-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции.

7 ноября на Красной площади состоялся ставший историческим военный парад. Ни один вражеский самолет не смог в этот день произвести налет на Москву.

На другое утро Громадин был вызван в Генеральный штаб. Снова произошел обстоятельный разговор о состоянии и перспективах противовоздушной обороны страны. Но характер его был уже иным. Работники Генштаба говорили так, будто войска ПВО уже самостоятельная система, и касались больше вопросов их организации и управления.

Громадин не выдержал:

– Всего этого ведь нет. Зачем же об этом говорить? Войска подчинены своим командующим: авиация – своим, зенитчики – своим и так далее. Это мешает управлению ими в боевой обстановке. Я уже много раз об этом говорил. Да что я! Это же общее мнение!

– Вот именно, Михаил Степанович, это действительно общее мнение, сказал ответственный работник Генштаба. – Его мы и доложили наверху. В ближайшее время ГКО будет рассматривать этот вопрос. Пока из Москвы не отлучайтесь. Можете понадобиться.

"Ближайшим временем" оказался следующий день. На состоявшемся 9 ноября 1941 года заседании ГКО было обсуждено состояние ПВО страны. На основе подготовленного Генеральным штабом доклада Государственный Комитет Обороны вынес постановление "Об усилении и укреплении противовоздушной обороны территории Советского Союза". Согласно этому постановлению войска ПВО выводились из подчинения командующих войсками военных округов и фронтов. Учреждалась должность командующего войсками ПВО страны – заместителя народного комиссара обороны СССР по ПВО. На эту должность был назначен генерал-лейтенант М. С. Громадин.

Несколько ошеломленный случившимся, Громадин вспомнил слова ответственного работника Генштаба: "Из Москвы не отлучайтесь. Можете понадобиться". "Знал, значит, – усмехнулся Михаил Степанович. – Впрочем, обижаться не на что. Не имел он права заранее предупреждать меня".

Новые обязанности сразу же захлестнули Громадина. Он имел считанные дни, чтобы провести все организационные мероприятия, намеченные постановлением ГКО. Они представляли собой обширный комплекс. Для руководства Войсками ПВО стираны при командующем были созданы органы управления: штаб, управление истребительной авиацией, управление зенитной артиллерией и другие. Новые органы управления ПВО страны совместно с соответствующими службами Генерального штаба провели большую работу; необходимо было разъединить силы и средства ПВО страны и сухопутных войск. Здесь не обошлось без сложностей. Высказывалось мнение, что военные округа и фронты должны иметь собственные войска ПВО. Но как, в какой пропорции поделить войска?

– Распылять силы и средства – это бороться с врагом растопыренными пальцами, – горячился Громадин. – А нужен кулак, и увесистый.

В конце концов необходимые пропорции были найдены. К ПВО страны отошли все соединения ПВО – корпуса, дивизии, бригады, более 90 процентов зенитных артиллерийских полков, значительная часть других войск и специальных частей. Все это сводилось в крупные соединения войск ПВО – корпусные и дивизионные районы ПВО, подчинявшиеся непосредственно командующему Войсками ПВО территории страны. К концу ноября все эти мероприятия были в основном завершены.

– Эко, батенька, размахнулись! – приветствовал Громадина Щербаков, встретившись с ним в Наркомате обороны. – Ну что? Теперь все идет к тому, за что вы ратовали? Но оборону Москвы продолжайте держать в центре своего внимания. Конечно, сейчас. Особенно сейчас.

Да, противовоздушная оборона Москвы продолжала оставаться в центре внимания. В середине ноября после двухнедельной подготовки фашистские войска перешли в повое, теперь, как говорилось в приказах Гитлера, "решительное" наступление на Москву. Вражеские наземные войска поддерживала авиация. Прикрываясь истребителями, бомбардировщики противника попытались вновь подвергнуть советскую столицу массированным налетам.

Совместно с командованием Московского корпусного района ПВО Громадин и его штаб принимали деятельное участие в организации отражения налетов противника на Москву. Громадин брал на себя наиболее сложные задачи. А их было предостаточно. С приближением линии фронта к столице сокращалось количество аэродромов, огневых позиций зенитных артиллерийских подразделений и постов ВНОС. В этих условиях противник имел преимущество в тактической внезапности и мог уже по нескольку раз в сутки посылать свои бомбардировщики к Москве.

Громадин стремился сохранить главное, что обеспечивало успех ПВО Москвы в июле – августе, – глубоко эшелонированную круговую оборону, массирование сил и средств, их взаимодействие при централизованном управлении. Достигать этого становилось все труднее. Приходилось почти постоянно менять позиции зенитной артиллерии, перебазировать аэродромы истребительной авиации на восток от города.

Мероприятия командования усиливались стойкостью и героизмом бойцов и командиров. Вражеское командование во что бы то ни стало стремилось достичь Москвы с воздуха. Несколько раз в сутки оно посылало к городу на разной высоте и с разных направлений по 20-50 самолетов. Но каждый раз совместными усилиями советских летчиков-истребителей и артиллеристов-зенитчиков бомбардировщики противника рассеивались.