Текст книги "Дипломатия Симона Боливара"

Автор книги: А. Глинкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 27 страниц)

ПРЕЗИДЕНТ РЕСПУБЛИКИ ВЕЛИКАЯ КОЛУМБИЯ

Решения конгресса в Ангостуре в 1819 году, по существу, носили декларативный характер и представляли собой программу действий на будущее. Значительная часть территории Колумбии все еще находилась во власти испанских колонизаторов.

Вскоре армия патриотов перешла в наступление. На этом этапе со всей полнотой проявился талант Боливара как политического руководителя антиколониального движения и полководца армий нового типа, созданных народом и опиравшихся на его поддержку. Не будучи профессиональным военным, Боливар овладевал сложной наукой побеждать на полях сражений. Его стратегия была проникнута наступательным духом, стремлением сохранять инициативу, наносить противнику неожиданные удары в невыгодных для него условиях, последовательно развивать достигнутый успех.

Воодушевляемые примером своего полководца, офицеры и солдаты освободительной армии проявляли чудеса военного искусства, смелости и героизма. Они стремительным марш-броском преодолели труднодоступные льянос, дважды совершили труднейшие переходы через заснеженные хребты Анд, нанесли сокрушительные поражения войскам генерала Морильо на реке Бояка и в долине Карабобо, освободили сначала Боготу, а позднее Каракас. Каждая одержанная победа преумножала силы патриотов и славу их полководца. Население Боготы восторженно приветствовало героическую армию патриотов и торжественно провозгласило Боливара «Освободителем» Новой Гранады. Собравшаяся в этом городе ассамблея Новой Гранады утвердила решения конгресса в Ангостуре.

Таким образом, в ходе войны за независимость в этом регионе испанской Америки произошел решающий перелом. Десятилетие вооруженной борьбы преобразило сознание людей, и мистический страх перед сувереном и силой испанского оружия сменился уверенностью в превосходстве национальной военной силы. Декреты Боливара о социальных реформах начали, наконец, приносить плоды. Народные массы поддерживали армию патриотов, вливались в ее ряды, восполняли потери, питали ее жизненными силами. Эти перемены уловил генерал Морильо. Он докладывал в Мадрид: «Уже больше не существует той Венесуэлы, которой не хватало сил, необходимых для поддержания своей территориальной целостности».[200]200
  Цит. no Rivas Vicuna F. Las guerras de Bolivar. – Vol. 11. – Bogota, – P. 248.


[Закрыть]

Победы способствовали новому самосознанию армии и населения. История Венесуэлы и Новой Гранады стала восприниматься ими не как цепь непрерывных страданий и унижений раба-негра и индейца-крестьянина, а как история национальной славы, возрождения былого величия американских народов. Если на начальном этапе борьбы за независимость еще действовали старые представления и колониальные нормы мышления, то теперь национальные и общечеловеческие ценности – свобода, равноправие, человеческое достоинство – стали основой нового миропонимания. Это в значительной мере определило не только военную, но и политическую победу патриотов во главе с Боливаром. Логика событий выдвинула его на авансцену освободительной борьбы, наполнила реальным содержанием ранее имевший только символическое значение титул Боливара, присвоенный ему группой соратников на Гаити: «Верховный руководитель республики, генерал-капитан армий Венесуэлы и Новой Гранады». Именно этим титулом от подписывал издаваемые декреты, прокламации, обращения к народу. К середине 1821 года почти вся территория республики Колумбия была освобождена от испанских войск. В их руках оставались лишь несколько крепостей и часть территории аудиенсии Кито. Ликвидация этих последних очагов колониального господства являлась делом времени.

Республика Колумбия, провозглашенная в Ангостуре, стала политической реальностью. Но это не означало завершения борьбы. Только окончательное изгнание испанцев с территории всей Южной Америки гарантировало независимость ее народов. Решение этой задачи требовало консолидации освободительных сил, новых подходов к вопросам государственного устройства. 6 мая 1821 г. в городе Кукуте на границе Венесуэлы и Новой Гранады под председательством старейшины новогранадских патриотов А. Нариньо, вернувшегося после многолетнего заключения в испанской тюрьме, начал свои заседания Учредительный конгресс Колумбии. Боливар и его сторонники добивались создания сильного централизованного государства. Им противостояли федералисты, отражавшие интересы крупных землевладельцев, стремившихся сохранить в неприкосновенности свое влияние на местах и привилегии. В конечном счете после острой борьбы дело закончилось вынужденным компромиссом по ряду вопросов, что отразилось в Основном законе, утвержденном 30 августа 1821 г.

Принятая Конституция провозгласила полную и безусловную независимость страны от Испании и установила на основе принципов унитаризма строгую централизацию власти. Территория республики делилась на департаменты, которые подразделялись на провинции, а последние – на кантоны. Вся полнота законодательной власти вручалась двухпалатному конгрессу, а исполнительной – президенту. Судебная система была независимой и осуществляла контрольные функции. Государственный совет при президенте в составе вице-президента, одного члена Верховного суда и пяти министров выполнял функции правительства.

Статьи Конституции, декларировавшие основные буржуазные свободы и гражданские права, несли на себе печать компромисса между радикальным крылом сторонников независимости и консервативными силами. Провозглашенное равноправие всех граждан на деле не обеспечивалось. Вводилась система многоступенчатых выборов, устанавливались образовательный и имущественный цензы и другие ограничения. По словам Умберто Техеры, «мантуанцы изобрели нужную им правовую формулу для того, чтобы посмеяться над Монтескье, Петионом и Боливаром. Юридически рабы получали освобождение, но они продолжали оставаться в цепях до того момента, когда правительство Колумбии изыщет средства для выплаты компенсации их хозяевам».[201]201
  Цит. no Verna P. Op. cit. – P. 240.


[Закрыть] Таких средств у правительства, конечно, не было.

Конституция 1821 года утвердила официальное название нового государства – «Республика Колумбия». В ее состав вошли территории современных Венесуэлы, Колумбии, Панамы и Эквадора. Их общая площадь составляла 2,4 млн. кв. км, а население – 3,5 млн. человек. Для того времени это было крупное государство, и скоро в политической жизни за ним утвердилось название «Великая Колумбия». Президентом Колубии Учредительный конгресс избрал Боливара, а вице-президентом – наиболее известного участника освободительной войны в Новой Гранаде Франсиско де Паула Сантандера.

Конгресс в Кукуте подвел итог многолетней борьбы народов северной части Южноамериканского континента за национальное освобождение. Это был также важнейший рубеж в жизни и деятельности Боливара. В предшествующий период он опирался главным образом на свой морально-политический авторитет, завоеванный в сражениях. Теперь же Освободитель стал законно избранным президентом крупного независимого государства, облеченным широкими полномочиями. Его авторитет во внешнем мире и его возможности влиять на ход событий неизмеримо возросли.

Каким был облик этого государственного деятеля? Как опыт пройденного пути обогатил и огранил его природные дарования и таланты? Какие неповторимые черты личности Боливара выдвинули его в общепризнанные лидеры? Вопросы эти отнюдь не праздные. В извечном споре, кто кого находит – история личность или личность историю, нет однозначного ответа.

Боливару довелось жить в один из переломных моментов человеческой истории, в эпоху великих революционных потрясений и перемен. Именно революционные процессы обновления мира выдвигают на авансцену истории прирожденных лидеров, формируют подлинных руководителей народных масс, которые вовлекаются в социальное творчество.

Однако движение вперед по пути прогресса, к выстраданному народными массами идеалу не происходит по прямой и не исключает альтернатив. Многовариантность истории состоит в том, что в ней заложены разные возможности, и именно здесь завязывается сложная диалектическая взаимосвязь между личностью и объективным ходом истории, качества лидеров, их политический и нравственный облик, личные интересы и притязания начинают играть немаловажную роль.

Не только каждая эпоха формирует своих лидеров. В конкретные периоды огромный отпечаток на процесс перемен накладывает и крупная историческая личность. Политический деятель, особенно руководитель страны, не только выступает как орудие истории, но и творчески воздействует на исторические события и судьбы народов. Боливар принадлежал к числу таких деятелей. «Лидерам англо-американской и французской революций надо было думать, как руководить народами, а здесь народы надо было создавать»,[202]202
  Цит. по Latinoamerica. Cuadernos de cultura latinoamericana, 36. – Mexico, 1979. – P. 9.


[Закрыть] – говорил учитель Боливара Симон Родригес.

Боливар ясно видел справедливый характер освободительной войны и стремился к тому, чтобы борьба против испанского ига приняла всенародный характер. «Солдаты! – говорил Боливар. – Пусть же ваши ружья несут не только штыки, но и законы свободы, и вы будете непобедимы!»[203]203
  Bolivar S. – Vol. 111. – P. 735.


[Закрыть]

Во имя достижения победы и мобилизации народных сил он широко использовал политические и социально-экономические факторы. Им были изданы декреты о конфискации собственности у сторонников испанской короны и распределении ее между солдатами и офицерами освободительной армии, об отмене подушного налога с индейцев и передаче в их личную собственность общинных земель, о защите гражданских прав индейцев и др. Под знамена Освободителя стекались городские низы, крестьяне, пастухи, бывшие рабы. В освободительной армии царил дух интернационального сотрудничества. Плечом к плечу сражались креолы, мулаты, метисы, индейцы, негры и несколько тысяч добровольцев из многих стран мира. На труднейшем этапе национального формирования Боливар возглавил свой народ и привел его к победе. Он отчетливо осознавал источник своей силы. «Моя вера в народ в десять тысяч раз сильнее доверия к его депутатам, – говорил Боливар. – Суверенная воля народа является единственной законной основой государственной власти».[204]204
  Ibid. – Vol. II. – P. 482, 1229.


[Закрыть] При этом он не идеализировал народные массы и не раз с горечью говорил об их забитости, пассивности, безрассудной вере, способности поддаваться влиянию демагогов.

Свой успех Боливар разделял с плеядой выдающихся полководцев, партизанских вожаков, государственных деятелей, дипломатов. Этих людей замечательного ума, таланта и преданности идеалам свободы, выдвинутых восставшим народом, объединил вокруг Боливара общий путь к высокой цели. Сукре, Сантандер, Паэс, Арисменди, Cea, Брисеньо-Мендес, Гуаль – каждый из этих сподвижников и соратников Боливара был по-своему талантлив, в чем-то равен ему, а возможно, и превосходил его. Выделяли же Освободителя из этой когорты выдающихся деятелей многогранность его натуры, способность связывать вопросы экономики, военных операций, государственного строительства и международной деятельности в единую стратегическую программу достижения независимости. Он был способен мысленным взором охватить весь континент и даже весь мир. Только человек, поглощенный титаническими задачами борьбы за независимость, мог написать такое сочинение, как «Мое видение на вершине Чимборасо» (1822 г.) – философскую поэму в прозе, выражающую космическое видение прошлого и грядущего, поэму о своеобразии, самобытности и исторической роли «нашей Америки», как любил выражаться Боливар, в масштабах «всей Вселенной» и своей собственной миссии в обретении ею свободы.

В начале 20-х годов XIX в. имя Боливара стало известно не только во всей испанской Америке, но и далеко за ее пределами. В США и Европе политики, публицисты, историки часто сравнивали Боливара как полководца с Наполеоном, а как государственного деятеля – с Вашингтоном. Его слава притягивала как магнит, и сотни людей стремились с ним встретиться, узнать его суждения и взгляды. В оставленных ими мемуарах запечатлен облик живого Боливара.

Президентом Великой Колумбии Боливар стал, когда ему исполнилось 38 лет и он находился в расцвете творческих сил. Однако его путь к вершинам власти и славы был тернистым. Превратности судьбы не обошли его стороной. В бурное десятилетие, оставшееся позади, Боливар многое познал: взлеты и падения, испытания жестокостью и смертельным риском, потерю близких людей и соратников, торжество побед и горечь поражений, верную дружбу и предательство, зависть, вражду. Все это оставило свой след: по свидетельству многих, он выглядел старше своего возраста. Но Боливар неистово верил в справедливый характер своей миссии, и это помогало ему преодолевать все невзгоды и трудности.

Внешний облик Освободителя контрастировал с теми грандиозными задачами, которые ему выпало решать: ниже среднего роста, тонкая, на первый взгляд хрупкая фигура, несколько непропорционально большая голова и изящные руки и ноги. Лицо слегка вытянутое, овальной формы. Высокий лоб и глубоко посаженные глаза. Щеки обрамляли густые бакенбарды.

Однако внешность его была обманчива. Боливар отличался огромной энергией, обладал поразительной работоспособностью. Он мог выдерживать кажущиеся непосильными физические нагрузки. В труднейших переходах через венесуэльские льянос и заснеженные вершины Анд Освободитель своим примером вдохновлял солдат и офицеров. Он шел вместе с войсками как рядовой боец, нес свое оружие и боеприпасы. Неделями и месяцами он мог находиться в седле и верхом был способен за день преодолеть расстояние, вызывавшее удивление даже бывалых кавалеристов. Но так же легко Боливар мог после многодневного похода или полных забот мирных дней провести всю ночь на балу, без устали кружась в вихре танца. Как многим выдающимся людям, ему хватало нескольких часов сна, чтобы восстановить силы и энергию.

Уже при жизни наиболее восторженные сторонники Боливара стали называть его гениальным человеком. Их можно понять он был действительно необычайно и разносторонне одарен. Не многие из знаменитых полководцев и государственных деятелей той эпохи – а она была отмечена появлением целого созвездия выдающихся людей – смогли так ярко проявить себя в столь различных сферах, как Боливар. Военное искусство, законодательство, административное дело, дипломатия, философское осмысление мира, изящная словесность, образование – во всех этих областях им оставлен свой яркий след.

Современники поражались его феноменальной памяти и обширным знаниям. Он мог целыми страницами на память цитировать любимых авторов. Политические манифесты, воззвания и письма, написанные им, отличаются великолепием литературного стиля, богатством исторических параллелей и примеров. Боливар, как и Наполеон, знал свою армию «в лицо». После блестящей победы на реке Бойяка в 1819 году он устроил смотр войскам и поздравлял всех ветеранов, сражавшихся вместе с ним с 1813 года, обращаясь к каждому из них по имени.

Освободитель осознавал магическую силу слова и умело пользовался ораторским искусством. Его пламенным речам внимали, затаив дыхание, и депутаты конгресса, и простые солдаты, своим словом он умел увлечь за собой массы. По свидетельству очевидцев, его личность обладала немалым магнетизмом, который К. Роджерс определил как «способность проникать в психологический мир других людей и общаться с ними на этом уровне в той степени, какую позволяют словесные и другие контакты».[205]205
  Цит. по Bolivar y la opinion publica. – P. 44. 66 Bolivar y Europa… – P. 599.


[Закрыть] Большое значение Боливар придавал также печатному слову. Он основал газету «Коррео де Ориноко», ставшую впоследствии официозом правительства и трибуной патриотов.

Зависть, злопамятство и мстительность были полностью чужды Боливару. Его снисхождение к повергнутым врагам вызывало критику даже со стороны друзей. Только суровая политическая необходимость могла заставить Боливара отдать приказ о расстреле Пиара, партизанского вожака, создавшего своим поведением угрозу единству освободительных сил в критических обстоятельствах 1817 года.

Оставив за порогом дома груз государственных забот, Боливар становился общителен, весел, остроумен, любил подтрунивать над друзьями. Лично знавший Освободителя генерал А. Кодасси напишет в своих мемуарах: «Он поклонялся прекрасному полу и любил развлечения, но все это отступало на второй план перед зовом воинского долга и интересами родины».[206]206
  Marti J. Obras completas. – Voi. XIV. – La Habana, 1961. – P. 281.


[Закрыть] Боливар умел бурно и непосредственно радоваться своим и чужим успехам. Весть о решающей победе генерала Сукре над испанцами застала его в помещении штаба. Сорвав свой генеральский мундир и подбросив его к потолку с возгласом «Ура!», Боливар пустился в пляс.

Древние говорили: «Судьба человека – это нрав его». В рассуждениях о личности Боливара не уйти от того, что он был сыном земли, его породившей. В нем нашли проявление доминирующие черты национального характера, являвшего собой сплав многих культур и рас. «Страсть Боливара рождена нашей жаждой отмщения, его язык был языком нашей природы, достигнутые им вершины – вершинами нашего континента»[207]207
  Peru de Lacroix L. Op. cit. – P. 69.


[Закрыть] – таким виделся Освободитель кубинскому поэту и революционеру Хосе Марта. Отсюда – неповторимые особенности его духовного мира и характера. В нем причудливо сочетались трезвость с романтическими порывами, выдержка – со склонностью к театральной аффектации, могучий интеллект – с буйством фантазии и интуиции. «Страстные желания, постоянство и пылкость воображения – вот что двигало мной по избранному пути и не позволяло изменить ему»,[208]208
  Gibson W. M. The Constitutions of Colombia. – Durham, 1948. – P. 49.


[Закрыть] – говорил Боливар. И как часто случается, недостатки Боливара были продолжением его достоинств, но выплеснувшихся из берегов общепринятых мерок.

Порой увлеченность своими идеями приводила Боливара к потере непосредственного контакта с действительностью, что порождало ошибочные шаги и действия, безоглядная вера в человека оборачивалась просчетами в оценке ненадежных друзей и возможных политических противников. С годами, когда физические силы Боливара начали слабеть, груз просчетов и ошибок становился заметнее.

Порывы души Боливара, художника слова и действия, были чужды молодой буржуазии, взявшей верх в Западной Европе и США. Она исповедовала бентамовский рационализм, и для нее романтический пафос жизни и деятельности Освободителя казался чрезмерным. Для местных консервативных кругов он представлялся даже опасным. Не с их ли голоса некоторые исследователи жизни Боливара стали характеризовать его недостатки собирательным термином «донкихотство», имея в виду героически-безоглядное и поэтому непонятное для «черни» в пушкинском понимании этого слова бескорыстное служение общечеловеческим идеалам? Поток мнений о Боливаре так же неисчерпаем, как и богатство его натуры. Уже при жизни в народе о нем начали слагаться легенды.

Создание республики Великая Колумбия открыло новые горизонты для созидательной деятельности Боливара, укрепило его международный авторитет. Отныне он получил возможность выступать на международной арене в качестве облеченного широкими полномочиями законного главы независимого государства. На основании Конституции Колумбии 1821 года президент представлял страну в международных делах и был наделен, согласно ст. 119, правом объявлять войну с санкции конгресса. В соответствии со ст. 120

Конституции он уполномочивался «заключать договоры о мире, союзе, дружбе, перемирии, торговле, нейтралитете и любом другом вопросе с иностранными монархами, государствами или народами».[209]209
  Цит. по Bierck Harold A. Jr. Op. cit. – P. 177.


[Закрыть] Статья 121 предоставляла президенту право назначать с согласия конгресса посланников и других дипломатических представителей.

Боливар много внимания уделял руководству внешнеполитической деятельностью. Ему принадлежало последнее слово при принятии всех принципиальных решений в этой области. Он стремился получать наиболее полную информацию о международной жизни. По его указанию колумбийские представители за рубежом оформляли для него подписку на наиболее важные иностранные газеты, издававшиеся на английском и французском языках. Боливар регулярно читал донесения дипломатов и нередко собственноручно готовил для них указания и ответы.

Однако война против Испании продолжалась, и она требовала его постоянного присутствия на театре военных действий. Согласно Конституции, президент являлся одновременно главнокомандующим вооруженными силами республики. В этих условиях очень большая ответственность ложилась на министра иностранных дел, тем более что вице-президент Сантандер не проявлял большого интереса к внешнеполитическим вопросам. Боливар назначил на этот пост Педро Гуаля. Такое решение было обоснованным – еще Миранда усмотрел в молодом Гуале природные способности для занятий международными делами. К тому же Боливар был уверен в преданности Гуаля их общему делу.

Семейство Гуалей было известно в Венесуэле. Дядя и отец Педро Гуаля принимали активное участие в подготовке антииспанского выступления в 1797 году и подверглись преследованиям. В молодости Педро увлекался сочинениями Руссо, Вольтера, Расина, Локка. После окончания Каракасского университета Гуаль связал свою жизнь с борцами за независимость. Вместе с отцом он участвовал в пропаганде идей Миранды, а когда предтеча вернулся на родину, стал его доверенным секретарем. Судьба свела Гуаля с Боливаром в стенах Патриотического общества, где они вместе со своими единомышленниками представляли наиболее радикальное крыло этой организации. В качестве уже известного юриста он участвовал в составлении текста Декларации независимости Венесуэлы. Последующая жизнь Гуаля связана с борьбой за независимость в Картахене. Именно Гуалю правительство Картахены доверило лично вручить Боливару декрет о присвоении тому звания почетного гражданина Картахены и провести переговоры относительно возможности создания конфедерации Венесуэлы и Картахены.

Гуаль возглавил министерство иностранных дел Великой Колумбии, имея за плечами, пожалуй, самый богатый из всех патриотов опыт дипломатической работы. Около шести лет ему довелось провести в США, представляя сначала интересы Картахены, а затем действуя как «дипломатический эмиссар без родины». Он в совершенстве знал английский и французский, обладал большими познаниями в юриспруденции и философии. По признанию Сантандера, «Бог наградил его умом, предназначенным для дипломатических переговоров». В министерстве иностранных дел он пользовался непререкаемым авторитетом. Одно из первых мероприятий Гуаля – законодательное оформление дипломатической службы. По его рекомендации было утверждено положение о рангах и материальном обеспечении дипломатов. До наших дней сохранился один из портретов Гуаля периода 20-х годов. С полотна смотрит суровое, неулыбчивое лицо со строгим, несколько тяжеловатым взглядом глубоко запавших черных глаз. «Философ-стоик» – так отозвался о нем один из его биографов.

Гуаль вошел в мир большой политики, когда на международной арене выступали такие столпы дипломатии той эпохи, как Адамс, Монро, Кэстльри, Каннинг, Меттерних, Шатобриан, Виллель, Татищев и Нессельроде. И надо сказать, что министр иностранных дел Великой Колумбии не уступал им, хотя и не был столь известен.

В лице Гуаля Боливар нашел единомышленника и талантливого зодчего своих внешнеполитических идей и концепций. Историки потом назовут 20-е годы «золотой эпохой» колумбийской дипломатии. В этот период Богота играла роль главного центра международных отношений испанской Америки. Столица Великой Колумбии генерировала импульсы, во многом определявшие обстановку в регионе. Война за независимость вступала в завершающий этап, и внешнеполитические вопросы выходили на первый план. От их успешного решения во многом зависели как достижение окончательной победы, так и закрепление ее результатов в международном плане. В жизни и деятельности Освободителя наступал звездный час.