Текст книги "История инквизиции"

Автор книги: А. Мейкок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

Применение пыток

Последней мерой, применяемой только в самых серьезных случаях, однако, без сомнения, разрешенной Святой палатой, было использование пыток. По римскому закону можно было применять пытки против рабов, но не против вольноотпущенников или граждан; мистер Танон утверждает, что применение пыток и не прекращалось в Темное и раннее Средневековье. Однако с восстановлением римского права во всей Европе в XII и XIII веках, с началом применения костра в качестве «кары Божьей» при решении спорных вопросов пытки постепенно стали занимать определенное место в законной юридической практике. Аеа находит упоминание о пытках «в кодексе Веронезе 1228 года и в сицилианской Конституции Фридриха II 1231 года», однако он считает, что «в обоих случаях мы видим, как щадяще и нерешительно их использовали». [119]119
  Г. С. Леа. История инквизиции в Средние века. – Т. 1, с. 421.


[Закрыть]

Мсье де Козон цитирует документ, который, по его мнению, демонстрирует, что в начале XIII века при светском дворе в Париже о пытках еще ничего не знали. Но с 1230 года упоминания о пытках встречаются все чаще. В 1252 году папа Иннокентий IV официально разрешает применение пыток в практике инквизиции. В своей знаменитой булле «Ad Extirpanda», которая была обновлена и подтверждена Александром IV в 1259 году и Клементом IV в 1265 году, было предписано: «Больше того, podesta, капитану, консулам и другим лицам, которым дана власть, приказано принуждать плененных еретиков полностью признаваться в своих ошибках и называть имена всех других еретиков, знакомых им; следует, однако, обращать внимание на то, чтобы эти действия не приводили к травмированию конечностей или к смерти; так же, как разбойники и воры, которых силой заставляют признать свою вину, еретики должны признаваться в своих преступлениях и сообщать о своих соучастниках. Потому что эти еретики и есть истинные воры и убийцы душ, крадущие Святые Дары Господни». [120]120
  Текст этой буллы приводится в журнале «Практика», с. 310 и т. д. Обрати те внимание на признание, что в светских судах пытки уже применялись.


[Закрыть]

Ограничения, касающиеся того, чтобы пытка не «травмировала конечностей» или «не приводила к смерти», не были известны светским судам, при которых судья был волен применять такие жестокие пытки, какие ему было угодно. С другой стороны, по гражданским законам ни солдаты, ни рыцари, ни врачи, ни вельможи не могли подвергаться пыткам. Святая палата этих ограничений не имела. Инквизиторы могли подвергать пыткам всех без исключения, не обращая внимания ни на возраст, ни на пол, ни на социальную принадлежность человека. Чаще всего вопрос о применении пыток решался только инквизитором, хотя Клемент V в 1311 году приказал, чтобы в каждом конкретном случае инквизитор испрашивал разрешение на применение пыток у местного епископа.

А что касается того, чтобы при пытках «не нанести вреда конечностям», то это заявление можно счесть не более чем бессмысленной насмешкой. Когда подозреваемого в ереси вздергивали на дыбу или подвешивали между полом и потолком на раму, выворачивая ему кости рук, не стоило утешать себя тем, что кости при этом не ломались. На самом деле инквизиторы обходили любые запреты на использование пыток с помощью самых грубых уверток. Сначала, к примеру, им запрещалось церковными канонами присутствовать при пытке подсудимого, а сам палач всегда был светским офицером. Однако трибуналы так усиленно жаловались на это ограничение, напирая на то, что оно мешает им работать, что в 1260 году Александр IV позволил инквизиторам разрешать друг другу при необходимости присутствовать в камере пыток. Это разрешение было подтверждено Урбаном IV в 1262 году, когда он заявил, что в случае необходимости инквизиторы могут присутствовать при допросах с применением пыток.

«Пытку не следует применять до тех пор, пока судья не убедится, что более мягкие методы дознания не приводят к результату. Даже в камере пыток, пока подсудимого раздевают и связывают, инквизитор продолжает его уговаривать признать свою вину. Если он отказывается, vexatio начинается с легких пыток. Если они оказываются неэффективными, можно постепенно браться за применение более сильных пыток. В самом начале жертве показывали все инструменты для пыток, чтобы один их вид внушил ей страх и заставил сделать признание». [121]121
  Вакандард Е. Инквизиция. – С. 111.


[Закрыть]

Существовало также правило, по которому подсудимого не должны были пытать более одного раза; продолжительность пытки не должна была превышать получаса. Однако его обходили с помощью еще одной увертки. Потому что когда начиналась вторая пытка, ее описывали как «продолжение», а не как «повторение» первой. Бернара Делисье подвергали пыткам три раза, а – это исключение – некоторых вальденских колдунов из Арасса пытали по три раза в день.

«Как правило, – пишет Леа, – пытка длилась до тех пор, пока обвиняемый не выражал своей готовности признаться; тогда его отвязывали, относили в другую комнату, где он и делал признание. Если, однако, признание делалось под пыткой, ему потом читали его вслух, и он должен был подтвердить, что прочитанные слова – правда. В любом случае в документах записывалось, что признание было «свободным и спонтанным», полученным без принуждения, без использования «силы страха». [122]122
  Г. С. Леа. История инквизиции в Средние века. – Т. 1, с. 247.


[Закрыть]

Если кто-то захочет выразить полное доверие документам инквизиции, то ему будет непросто убедиться в том, что инквизиция практически не прибегала к пыткам. В регистрационном журнале Бернара Гун, который был инквизитором Тулузы в течение шестнадцати лет и за это время вел дела более шестисот еретиков, лишь однажды описывается применение пытки. Однако даже в этом есть противоречие: например, обвиняемый отказывается от своих показаний, объясняя свой отказ тем, что показания были получены с помощью пыток, однако писец возмущенно возражает ему, замечая, что признания были сделаны добровольно. В записях Бернара из Ко приводится один пример того, как еретик сделал признание под угрозой пытки. В записях Каркассонского трибунала с 1250 по 1258 год пытки, вообще, не упоминаются. Похоже, к пыткам никогда не прибегала немецкая инквизиция, где обычным способом получения признания в наиболее трудных для инквизитора случаях были голодание и перекрестные допросы, в интервалах между которыми человек сидел в тюрьме. В записях Жофрея д'Абли, чьи злоупотребления в роли инквизитора привлекли внимание самого Папы Клемента V, пытки встречаются чаще. Однако в записях говорится не об их использовании, а об их неиспользовании. Иными словами, мы находим множество случаев, когда признание было получено свободно и без принуждения. И все же, как замечает Леа, «существует множество случаев, когда информация буквально вырывалась из обвиняемого, у которого не было возможности убежать. Бернар Гуи… слишком горячо говорит о применении пыток к обвиняемым и свидетелям, чтобы мы могли усомниться в его готовности их использовать».

Нам не стоит удивляться тому, что в документах инквизиции так редко упоминались пытки. Полученное силой признание не было законным; мы уже обратили внимание на то, что официальное признание делалось не в камере пыток, а после их завершения. Таким образом, в документах делалась запись, что признание получено свободно и без принуждения. Иными словами, целью пытки было не получить признание, а довести обвиняемого до такого состояния, чтобы он мог сделать признание позднее! Однако в том, что пытка применялась лишь в том случае, когда более мягкие методы дознания оказывались неэффективными, нет преувеличения. И далеко не все инквизиторы стремились применять пытки. Эймерик заявлял, что пытка – это бессмысленный и неверный способ добиваться признания. Довольно трудно сделать какой-то общий вывод о широте применения пыток. Можно лишь сказать, что, с одной стороны, почти полное умолчание о применении пыток в записях абсолютно ничего не доказывает, а, с другой, к применению пыток обращались лишь в тех случаях, когда все остальные методы дознания не приносили результатов.

Виды пыток

Может показаться, что, в общем, инквизиция использовала те же методы пыток, что и светские суды – пытку водой, раму и strappado. Наиболее отвратительный вариант первого применялся в Испании. Сначала к языку обвиняемого привязывали кусочек влажной ткани, по которому в рот стекала тонкая струйка воды. Потом, поскольку человек дышал и сглатывал эту воду, ткань проникала ему в горло, отчего создавался эффект удушья; когда ее вытаскивали из горла, она обычно была пропитана кровью.

О раме, возможно, и не стоит говорить – это пытка, довольно известная. К углам рамы треугольной или прямоугольной формы привязывались запястья и лодыжки человека. Веревки натягивались на некие приспособления вроде лебедок, и палач начинал закручивать их, что вызывало вывих суставов и страшные разрывы мышц.

Strappado считалась наиболее распространенным видом пытки. Она состояла из веревки, пропущенной через блок, прибитый к потолку. Руки обвиняемого связывали за спиной, а потом его начинали подтягивать вверх, к потолку, время от времени резко отпуская, что вызывало сильные вывихи суставов. Палачи иногда «развлекались» тем, что привязывали к ногам несчастного тяжелый груз.

Жестокость всех этих методов так очевидна, что ее не стоит и комментировать. Даже если принять на веру позицию средневековых каноников, даже если согласиться с утверждением, что ересь – большее преступление, чем государственная измена, и что инквизиция более осторожно и обдуманно, чем светский суд, подходила к использованию пыток, даже если признать, как это утверждалось, что ересь представляла собой как социальную, так и общественную угрозу – так вот, даже во всех этих случаях применение пыток было преступлением, которое потомки считают вечным позором инквизиции. И ничто, кроме плохого зрения, не может помешать историку увидеть эти факты. Несколько раз пытку предлагали рассматривать как «суд Божий»; мы уже успели обратить внимание на тот факт, что появление пыток почти совпадает по времени с серией папских постановлений, объявляющих сжигание преступников на костре незаконным. Однако мы склонны сомневаться в том, что светские и церковные трибуналы считали костер и пытки в чем-то схожими. Нам кажется, что, приняв пытки на вооружение, Святая палата осознанно последовала (правда, с некоторыми оговорками) примеру светских судов и римского закона, что инквизиторы лучше понимали свои трудности, чем мы можем понять их сегодня и что, решив, что поставленная перед ними задача была выше их сил – до тех пор, пока им не разрешили применять пытки, – они были в чем-то правы.

Оценив как следует эти утверждения, мы можем с уверенностью сказать, что пытка никак не могла помочь спасению души еретика. Предположение, что признание в ортодоксии, вырванное у обвиняемого после долгих пыток в пыточной камере, может каким-то образом вести к его спасению, можно счесть лишь гротескным и омерзительным, и нормальный человек не станет серьезно относиться к нему. Мысль о применении пыток была куда более обыденной и практичной. Пытки использовались в первую очередь для получения информации. Мы уже заметили, что одним из условий воссоединения с Церковью было условие назвать имена всех еретиков, знакомых кающемуся; именно поэтому утверждалось, что пытка может применяться или только в самых трудных случаях, или тогда, когда палачи верили в то, что обвиняемый умалчивает что-то важное. Вообще обо всех средневековых ересях можно сказать, что они были целыми обществами, а не просто школами мысли. Именно поэтому – опять это старое клише! – интересы Церкви и государства совпадали. Дело было вовсе не в сопротивлении ошибочной теологии нескольких отдельно взятых эксцентриков, а в необходимости разрушить высокоразвитое секретное общество, триумф которого привел бы к разрушению всей цивилизации.

Все вышесказанное, однако, не оправдывает применения пыток, которое остается, как мы уже заметили, темным пятном на репутации Святой палаты. Однако нам все-таки следует попробовать трезво оценить происходящее в Средние века и понять, почему же применение пыток было санкционировано церковным трибуналом. Должен признаться, что обо всем этом говорить весьма неприятно, поэтому я с облегчением оставляю эту тему.

Глава 7
Главные виды наказаний

Долгий, мучительный процесс суда завершен. Возможно, проходило много времени (нередко несколько недель, месяцев и даже – в редких случаях – лет), прежде чем обвиняемый представал перед инквизитором. В любом случае заключение было сделано. Оставалось только вынести приговор. Инквизитор связывается со светскими магистратами и местными церковными судами, чтобы выверить все смущающие его пункты в собранном заключении. Он наводит справки о семье обвиняемого и ее истории, о его друзьях, образовании и т. д. – словом, обо всем, что может хоть как-то объяснить, почему он обратился к ереси. Вся эта дополнительная информация тщательно записывается нотариусами и прикладывается к его досье. Наиболее важные пункты были записаны раньше, а записи переданы собранию экспертов. В конце концов их суждение передавалось инквизитору, который и принимал последнее решение по делу и объявлял fiat [123]123
  Fiat (лат.) – указ, приказ, распоряжение судьи или суда. – Примеч. переводчика.


[Закрыть]инквизиции.

Если наказание заключается в передаче обвиняемого светским властям или в пожизненном заключении, то инквизитору остается лишь передать дело в руки епископа и дождаться его официального подтверждения. Если в деле вынесения приговора между инквизитором и епископом возникали серьезные разногласия, дело передавалось в Святую палату.

В таком случае Святая палата пишет судебную повестку, в которой обвиняемому предписывается явиться в определенный день в такое-то место, где он услышит окончательное решение. Он дает письменную подписку, подтверждающую его согласие сделать это. [124]124
  Дуэ. Документы. – Т II, с. 117 и дальше, где приводится множество примеров подобных сделок.


[Закрыть]

«Sermo Generalis» или аутодафе

Не будет большим преувеличением сказать, что большинство людей знает только испанское [125]125
  На самом деле auto-de-fe – слово португальское, буквально означающее акт веры. – Примеч. переводчика.


[Закрыть]слово, и это слово – аутодафе. Причем к нему относятся как к названию общественного праздника, где много веселятся и развлекаются; на самом деле аутодафе представляло из себя церемониальное сожжение большого количества еретиков. С точки зрения этого любопытного, но неверного представления об аутодафе и рассмотрим этот вид казни.

Sermo Generalis или аутодафе означает торжественный акт веры, исполняемый всеми присутствующими верующими. Он необязательно включал в себя осуждение или наказание еретиков, а уж тем более не наложение наказания в виде смертной казни. За долгие годы работы в Тулузе Бернар Гуи председательствовал на восемнадцати аутодафе, причем на семи из них наиболее серьезным наказанием было тюремное заключение. В период между 1318 и 1324 годами инквизиция Памьера провела девять аутодафе, однако за это время лишь пять еретиков были отправлены на костер. На аутодафе, проводимом 28 ноября 1319 года, Бернар Гуи лишь один раз вынес антиеретический приговор, приказав сжечь большую коллекцию еврейской литературы, попавшую в его руки. На аутодафе, проводимом 14 июля 1321 года, он приговорил одного еретика к изгнанию. На аутодафе от 29 июля 1321 года единственной мерой против ереси стала отмена запрета, наложенного на деревушку Кордес. Аутодафе было, по сути, серьезной церемонией подтверждения власти инквизиции, целью которой было утвердить верующих в их вере и стимулировать их религиозное рвение. Любое важное событие, например, назначение в какую-то местность нового инквизитора, могло сопровождаться одной из подобных церемоний.

Однако, с самых ранних времен, стало принято во время аутодафе, считавшегося, как мы уже упоминали, просто торжественной церемонией, подвергать казни всех еретиков, представавших перед трибуналом, которые были осуждены за время, прошедшее после последней такой церемонии. Большинство приговоров Бернара из Ко и, насколько нам известно, Бернара Гуи были приведены в исполнение во время Sermo Generalis, то есть большой проповеди. Обычно она проходила в церкви. Однако мы слышали, что в 1247 году аутодафе проводилось перед воротами Тулузы, а в 1248 году – в городском отеле. Инквизиция Памьера, страдавшая отсутствием юмора, как и все методы инквизиции, характерные для Средних веков, проводила подобные церемонии на кладбище. Иногда аутодафе проводились в епископском дворце, иногда – в монастырях или на городских площадях. «Проповеди» Бернара Гун всегда проводились в церкви святого Стефана в Тулузе.

Не существовало общего правила, в какой именно день проводить аутодафе. Однако обычно для того чтобы собрать побольше народу, для него выбирали воскресенье или день какого-нибудь большого праздника. Правда, с другой стороны, в дни больших церковных праздников, таких, как Рождество, Пасха, Троица, а также воскресенья в Рождественский и Великий посты, аутодафе не проводились, потому что считалось нежелательным мешать церковным службам и молитвам верующих.

Церемония начиналась рано утром. В церкви или любом другом месте, где она должна была проводиться, воздвигали два деревянных помоста. Сначала в здание входила мрачная процессия: герольды в сопровождении вооруженной стражи, потом – инквизитор со своими помощниками, епископы, священнослужители, представители королевской семьи, вельможи и гражданские магистраты. Они занимали места на одном, центральном, помосте. На другом собирались еретики, которые должны были выслушать приговор Святой палаты каждому из них. Все помещение церкви бывало занято народом, который всегда собирался на подобные крупные мероприятия. В одном случае, произошедшем в 1420 году в Аррасе, собрание было прервано громким треском – это проломился помост, на котором сидела знать. Должно быть, этот инцидент немало повеселил стоявших невдалеке еретиков.

Церемония открытия начиналась службой, которую проводил инквизитор. Она обычно состояла из короткого обсуждения первого принципа веры, при котором непременно упоминалась извращенная натура ереси вообще и тех еретиков, которые предстали перед людьми, в частности. Заканчивалась служба словами предостережения и проповедью. Потом инквизитор произносил слова папской индульгенции о сорока днях, которая была гарантирована всем присутствующим. Затем следовал суровый акт веры – аутодафе – со стороны коронованных особ или их представителей, дворян, сенешалей, судебных приставов, магистратов и других официальных светских лиц. Эти люди клялись в верности Церкви и вере, а также обязывались преследовать еретиков и оказывать возможную поддержку миссии Святой палаты. Инквизитор завершал эту предварительную церемонию, объявляя анафему всем, кто стремился противостоять инквизиции.

Теперь наступала очередь еретиков. Похоже, о предстоящих наказаниях и епитимьях обвиняемым сообщали за несколько дней до публичного обвинения аутодафе. Правда, это нельзя утверждать с полной уверенностью, однако мсье де Козон замечает, что: «При аутодафе было особенно много обвиняемых – похоже, их специально приводили в церковь побольше, чтобы избежать нарушений процедуры, слез и возможных протестов». [126]126
  Де Козон. История инквизиции во Франции. – Т. II, с. 279.


[Закрыть]

Сначала инквизитор и его представители объявляли о помиловании и смягчении некоторых приговоров. Так, на аутодафе, проводимом 30 сентября 1319 года, Бернар Гуи выпустил из тюрьмы пятьдесят семь человек и освободил тридцать от наказания в виде ношения крестов. [127]127
  Этот вид наказания мы обсудим в Главе 8. Здесь мы только заметим, что он заключался в ношении полосок ткани на одежде в форме креста, что означало принадлежность этого человека к секте еретиков.


[Закрыть]Третьего и четвертого июля 1322 года он выпустил из тюрьмы одного человека и одиннадцати отменил наказание в виде ношения крестов. Вслед за этим все присутствующие в церкви еретики, признавшиеся инквизитору в своих прегрешениях и высказавшие желание воссоединиться с Церковью, вставали по очереди на колени и, положив руки на алтарь или Евангелие, произносили слова покаяния и клятву об отступничестве от ереси. Затем читались покаянные псалмы, и инквизитор объявлял о прощении грехов. Наконец, нотариус, начав с мелких наказаний в виде небольших паломничеств и исполнении различных религиозных обрядов, читал приговоры о наказании тем еретикам, которые, раз покаявшись в ереси и отказавшись от нее, снова возвращались к ней, и были за это приговорены к сожжению на костре. Приговор читался сначала на латыни, а затем на национальном языке; в нем коротко описывалось совершенное каждым еретиком преступление, а затем говорилось о назначенном инквизицией наказании. Последними шли приказы о разрушении домов. Осужденные на тюремное заключение уходили в сопровождении вооруженной стражи: нераскаявшиеся еретики и те, кто вернулся к ереси после раскаяния, немедленно передавались в руки светского суда.

Должен добавить, что приведенное описание – весьма приблизительное. Оно не означает, что приговоры всех видов обязательно произносились на всех аутодафе. Мы видели, что на семи из восемнадцати аутодафе Бернар Гуи никого не передавал в руки светских властей. Лишь в трех случаях он отдал приказ о разрушении домов; на восьми он никого не приговорил к тюремному заключению. Так что все, разумеется, зависело от обстоятельств.