Текст книги "Баба Люба. Вернуть СССР 4 (СИ)"

Автор книги: А. Фонд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Ничего не знаю, – огрызнулась Аврора Илларионовна, – может, он проать решил. Или жене на подарок. Но факт остаётся фактом – он у меня украл фен! Так что будем разбираться!

– А почему вы пришли ко мне разбираться? – удивилась я, – я ваш фен не брала.

– Раз вы тут главная, то и разбирайтесь! – заявила Аврора Илларионовна, а я удивилась. Вот уже второй человек утверждает. Что я лидер в нашей калиновской делегации.

– Хорошо, – поднялась из-за стола я с сожалением отставив чашку с недопитым чаем, – идёмте к Фёдору Степановичу. Будем разбираться…

И мы пошли.

К сожалению, сюрпризы на сегодняшний день не закончились. И как я втайне не надеялась, что Куща не будет дома и получится вопрос отложить до того, как я переговорю с ним наедине – не оправдался.

Кущ открыл дверь и уставился на нашу делегацию с удивлением (а за нами само собой увязались Рыбина и Сиюткина. А поодаль обиженно маячила Белоконь).

– Фёдор Степанович, – сказала я, – вы извините, но я должна спросить вас…

– Это он! Он украл! – завопила Аврора Илларионовна, потрясая феном. – Я вас всех выведу на чистую воду!

– Фёдор Степанович, – опять повторила я, – тут вот Аврора Илларионовна утверждает, что вы украли её фен.

И, чтобы даль ему немного времени обдумать ответ, повернулась к ляховской тёще:

– А кстати, Аврора Илларионовна, откуда вы знаете, что это именно Фёдор Степанович? Почему он? У нас в этом здании много народу проживает или работает.

– Потому что фен был у него в номере! – злорадно заявила Аврора Илларионовна.

Бабы за моей спиной охнули, а я изумлённо спросила:

– Простите, а что вы делали у него в номере? Насколько я понимаю, вы проникли туда без разрешения владельца?

– Ничего подобного! Как вы могли такое подумать! – возмутилась она, – я порядочная женщина, не чета вашим ворам!

– А всё-таки? – не сдавалась я.

– Я горничную попросила проверить, и она сразу нашла! – гордо задрала нос Аврора Илларионовна.

Крыть дальше было нечем.

– Фёдор Степанович, это правда? – тихо спросила я, представляя какой сейчас хай начнётся. – Фен Авроры Илларионовны был у вас в номере?

– Конечно правда, – спокойно кивнул Кущ.

Бабы опять охнули, а Аврора Илларионовна злорадно и торжествующе опять что-то завопила.

– Тихо! – рявкнула я и опять обратилась к Кущу, – как вы можете это объяснить?

– Да что тут объяснять? – совершенно спокойно удивился тот, – вчера я нашел возле бассейна сломанный фен. Видно же, что вещь дорогая. А не работает. Вот и взял к себе починить. За вечер починил. Точнее ещё утром съездил в город, нас туда на экскурсию возили, и я попросил, мы возле рыночка остановились, и я пружинку два на три купил. Поставил новую. Старая перегорела. И ещё там была такая гаечка… Ну в общем, сейчас уже всё нормально. Но не успел отдать. Тем более я не помнил, чей это. Думал, возьму на ужин в столовую, когда все наши будут и там спрошу. Ну и вот…

Он умолк, а у меня аж от сердца отлегло.

– Вот видите, Аврора Илларионовна, – сказала я, – всё разрешилось. Фёдор Степанович починил ваш фен.

Та, ни слова не говоря, развернулась и ушла.

– Даже спасибо не сказала! – осуждающе прокомментировала её поступок Сиюткина.

– Ладно, если всё решено, давайте расходиться, а то Арсений Борисович опять ругать будет, – сказала я.

И тут Кущ заявил:

– Любовь Васильевна, можно вас буквально на минуточку?

– Конечно, – удивилась я, хоть виду и не подала, а девочкам сказала, – я сейчас приду чай допивать.

Они ушли к Рыбиной пить дальше чай. А я вошла в номер Куща.

Там сидели Комиссаров и Пивоваров, они всё прекрасно слышали и сейчас буквально давились от смеха.

– Чему радуетесь, товарищи? – спросила я.

– Потому что жулики они! – хохотнул Пивоваров.

– Кто жулики?

– Фёдор Степанович и Ефим Фомич!

– Почему это?

– Раскурочили всю имеющуюся технику в пансионате, – продолжал заливаться смехом Пивоваров, – повытаскивали все детали. На коленке смонтировали глушилку. Подключили её к подстанции и обесточили весь город! А теперь сидят и чинят всё обратно!

Он рассмеялся опять.

– То есть то что мой микрофон отказал прямо во время выступления – ваша работа? – обалдела я.

Пивоваров хрюкнул ещё сильнее.

– И светофоры все в городе сломали тоже вы?

Тут грохнули и Кущ, и Комиссаров. Я тоже не выдержала и рассмеялась.

Глава 10

– Ну, ничего же страшного не случилось. Совсем маленькая дырочка, – сказала я и откусила нитку. – Глянь, как хорошо вышло. И почти ничего не видно. Держи!

Я бросила джинсы Анжелике и аккуратно вонзила иглу в катушку так, чтобы нитки не размотались, и игла не выпала.

– Мама Люба, спасибо! – расцвела Анжелика и тотчас же натянула джинсы.

В этом времени ещё не начали ходить в рваной одежде, когда нитки торчат и дыры такие, что всё тело просвечивает.

– И правда не видно! – она поставила стул на середине комнаты, влезла на него и покрутилась перед зеркалом.

– Не упади только! – предупредила я и принялась складывать в походную коробку нитки и ножнички.

– Мама Люба, а тебе нравится Америка? – вдруг спросила Анжелика.

– Если ты природу имеешь в виду, или архитектуру, то да, – дипломатично ответила я и застегнула сумку. – Очень нравится.

– А если вообще?

– Что значит вообще? – не повелась на уловку я.

– А что тебе не нравится здесь?

– Мне всё нравится, я же сказала, – опять попыталась увильнуть я.

– Нет, ты сказала, что тебе только природа и архитектура нравится, – прицепилась егоза.

– Природа действительно здесь красивая, – сказала я и торопливо перевела разговор, – а тебе что здесь нравится?

– Всё! – выпалила Анжелика, – особенно реклама, Макдональдсы и жвачка.

Мда, вроде уже взрослая девка, а ума как у ребёнка, – мысленно вздохнула я. Хотя, чего тут вздыхать. Помню, когда первая реклама появилась в моём времени, то все так прямо с удовольствием её смотрели и слоганы распевали. А потом, когда от рекламы уже некуда стало деваться – взвыли. Но было уже поздно. Нас, как дикарей, которых поманили блестящими бусами, свели с ума этой рекламой. Но у Анжелики и её сверстников всё ещё впереди.

Я опять вздохнула. Теперь уже вслух.

– Мама Люба, – Анжелика спрыгнула со стула и подошла ко мне, заглядывая в глаза, – а что бы ты сказала, если бы мы шли по улице и случайно мою маму встретили? Настоящую маму…

От неожиданности я аж икнула.

– Это невозможно, Анжелика, – после заминки покачала головой я. – Мы же уже обсуждали это. Сама подумай, Нью-Йорк – многомиллионный город. А Америка – вторая по величине страна. После нашей, конечно. Ну, а теперь прикинь, какова вероятность среди миллиардов людей встретить именно твою маму? Математическая задачка для второго класса.

– Ну, а вот если бы? – упрямо не сдавалась Анжелика, продолжая настойчиво заглядывать мне в глаза.

– Ой, даже и не знаю, – пожала плечами я, – по ситуации, наверное. Я-то что? Я с ней даже не знакома. Это тебе нужно думать, что бы ты делала.

Я взяла со стола свой блокнотик и принялась смотреть, что из запланированных мелочей (покупки, посещения интересных мест) мы ещё не выполнили, ведь времени остаётся всё меньше и меньше:

– Слушай, Анжелика, напомни мне, как будем вечером с концерта возвращаться и мимо того синего магазинчика проходить, чтобы я купила купальник.

– Зачем тебе купальник? – удивилась она, – на море ведь не собираемся…

– Тетя Валя просила, – ответила я, – детский купальник для художественной гимнастики. У неё у Леночки соревнования скоро, а купальников нигде нету. Она и денег дала. Главное, не забыть…

– Ну, мама Люба… – заныла Анжелика, – ну, вот если бы ты всё-таки столкнулась с нею на улице и знала, что это моя мама, что бы ты ей сказала?

– Да что ж ты пристала ко мне! – в сердцах аж вызверилась я, – что за несносный ребёнок!

Но судя по лице Анжелики, что-то было не так.

– Так! Признавайся! – строго сказала я, – к чему ты всё это ведёшь?

Глаза у Анжелики забегали.

– Анжелика! – прищурилась я, – не выкручивайся! Я жду!

– Ну… – уши у неё вспыхнули, затем покраснели щёки, и уже через миг всё её лицо пылало.

Я молча ждала, прищурившись.

Анжелика немного посопела, посопела и выдала:

– Ты Флорес помнишь?

– Какую Флорес? – нахмурилась я, – ты разговор-то не переводи. Я жду ответа.

– Ну помнишь же её? Она к нам в Калинов приезжала, с делегацией. Негритоска такая смешная…

Не запомнить необычайно толстопопую, круглолицую, широкогубую афроамериканку с приплюснутым носом и вертикальной копной курчавых длинных волос было невозможно. Тем более любила она одеваться исключительно в лосины цвета взбесившейся Барби и вырвиглазного цвета туники, которые подчёркивали её выдающуюся пятую точку.

– Конечно помню, – кивнула я, – а что?

– Ну в общем… – замялась Анжелика, опять покраснела, но, таки собравшись с духом, выдала.

Да такое выдала, что у меня аж глаза на лоб полезли.

– Я её тогда попросила, и она нашла маму… – хрипло прошептала Анжелика, стараясь не смотреть мне в глаза.

– Что-о-о? – я где стояла, там и села. Хорошо, что это была кровать.

– Угу… – прошелестела она, – и мама будет ждать нас сегодня в три часа в кафе напротив музея Искусств.

– Ох-х-х… – я схватилась за сердце, – мне надо подумать.

Воздуха не хватало.

Голова шла кругом.

Я вышла из комнаты и поплелась на улицу, я задыхалась.

Нет, не потому, что Анжелика захотела увидеть родную маму, а вообще. От всего этого калейдоскопа событий, что, словно снежный ком, всё увеличивались и увеличивались и уже грозили похоронить меня под своим весом. Возможно, именно это стало последней каплей. Не знаю…

И ведь не призналась, коза!

С ума сойти!

Наш пансионат мало того, что был за городом, так ещё вокруг него был небольшой парк, довольно уютный и тенистый. В нём разместили несколько увитых плющом беседок, большой корт для игры в теннис и ещё парочку каких-то зданий. Я не особо углублялась в изучение обстановки.

Пошатываясь, я доплелась к ближайшей беседки.

Которая оказалась занята.

Там сидел Пивоваров и Комиссаров. Слесарь курил, а юрист что-то ему выговаривал.

– О! Люба! – обрадовался Пивоваров, – вот ты хоть ему скажи!

– Дай сигарету, – перебив юриста, попросила я слесаря.

Надо было видеть его глаза:

– Любовь Васильевна, а вы что, к-курите? – вытаращился Комиссаров.

– Решила, что пора бы уже начинать, – отрывисто сказала я, пытаясь подавить истерический смех. – А то, понимаете ли, возраст, скоро пенсия, а я ещё не курила даже…

Комиссаров машинально протянул мне пачку с сигаретами.

– Люба, что случилось? – забеспокоился Пивоваров, – а ну-ка, брось эту гадость!

– Не брошу, – проворчала я, прикуривая у Комиссарова, при этом я сделала глубокий вдох, и сразу же закашлялась. Аж слёзы из глаз брызнули.

– Ефим, забери у неё эту дрянь! – рыкнул Пивоваров и пристал ко мне, когда я отдышалась, – Люба, а ну говори, что стряслось? Дети?

Я сперва отрицательно помотала головой, потом, сообразив, что таки дети, закивала утвердительно.

– Ничего не понял, – почесал затылок Пивоваров.

– Анжелика через Флорес связалась с родной матерью, – выдохнула я, – и сообщила мне только сейчас. И теперь сегодня в три часа дня эта будет ждать в кафе.

– Да-а-а-а… – пробормотал Пивоваров, – дела-а-а-а…

– Не ходи! – посоветовал Комиссаров, – она заберёт Анжелику.

– Почему не ходить? – насупился юрист и хмуро посмотрел на слесаря, – Ефим, ты сам-то посуди, что нынче девочке у нас в Калинове светит? Она у тебя в ПТУ вроде учится, Люба?

– В колледже, – поправила я.

– Один чёрт, – махнул рукой Пивоваров, – не институт же и точка. То есть у неё ни образования, ни связей, ни денег нету. И что ей светит? Выйдет замуж за такого же голозадого, прости Люба, нарожают кучу детишек, и ты потом будешь метаться между работой, подработками и огородом на даче, чтобы прокормить ещё и их.

Я икнула. Пивоваров сейчас описал ситуацию, которая была у меня в том мире.

– А так мамашка её в Америке всяко нормально пристроит. И, может, и остальных или заберёт, или так помогать будет…

– А как же я? – вытаращилась на Пивоварова я.

– А ты, может, хоть жить для себя начнёшь, Люба! – строго сказала Пивоваров. – А то обвешалась чужими детьми, то она страну спасает, то она мероприятия проводит! А ты когда последний раз с мужиком на свидание ходила, а, Люба? Муж тебя бросил, и ты на себе крест поставила⁈ А это не хорошо! Ты ещё не старая и можешь свою жизнь начать заново!

– А если меня всё устраивает⁈ – сварливо огрызнулась я, – если мне так жить нравится⁈

– Ты это Пушкину рассказывай! – фыркнул Пивоваров, – я же вижу! Хоть и старый, но всё же не повылазило!

– Так ты лучше скажи, что ей делать, раз умный такой, – Комиссаров, который в последние дни был в центре внимание заговорщиков, после пренебрежительных слов Пивоварова почувствовал себя уязвлённо.

– Как это что делать⁈ – взвился юрист, – пусть берёт девку за руку и идёт на свидание с мамашкой. А там пусть смотрит по обстоятельствах. Если мамашка в адеквате – то пусть она своё дитя забирает. И за остальных поговори. Я бы, кстати, на твоём месте, договорился… точнее надо попробовать договориться, чтобы она тебя тоже сюда с детьми забрала.

– И как ты себе это представляешь? – Комиссаров прикурил вторую сигарету, обжег пальцы спичкой и, чертыхнувшись, пульнул её в урну.

– Так и представляю, – хмыкнул Пивоваров, – дети были много лет брошены, привыкли к Любе. Вот пусть мамашка Любу гувернанткой при детях берёт. И зарплату платит. А они уже большие. Ты тут, в Америке, чуток поживёшь, денег соберёшь и потом обоснуешься…

– Нет, Пётр Кузьмич, – покачала головой я, – я в России живу. И там я и умру…

– Если не будешь меня слушаться, то умрёшь, – кивнул Пивоваров и ехидно добавил, – от голодухи.

– У меня там отец старый, – сказала я, хоть это был мне не отец, но раз я отыгрываю роль Любы, значит это – мой отец.

– Отец скоро умрёт, а ты останешься куковать одна, – махнул рукой Пивоваров.

– Зато в России, – рассердилась я. – А не в этой Америке, где я всегда буду даже не вторым сортом!

Если не считать геноцида местного населения, то не было года, чтобы Америка не уничтожала какой-то народ: Африка, Китай, Панама, Куба, Корея, Ливан, Лаос, Иран, Ирак, Босния и Герцоговина, Югославия, Афганистан, Сирия, Пакистан, СССР, Россия… И это я уже не говорю про Хиросиму и Нагасаки, Вьетнам, Украину, Грузию и так далее…

Америка, словно саранча уничтожает всё вокруг. Я когда-то смотрела фильм, американский кажется, называется «Чужой», там страшные полунасекомые-полурептилии уничтожали людей. Вот у меня образ Америки – это Чужой. Причём рядовые американцы – малообразованные ограниченные люди, но при этом как-то же им удаётся проворачивать свои грязные и подлые делишки и разрушать огромные страны…

– Люба… – из задумчивости меня вывел голос Пивоварова.

– А? – буркнула я.

– Я говорю, что ты думаешь про наш план? – повторил юрист.

– Какой план? – невнимательно спросила я.

– Ой, ладно, тебе сейчас не до планов! – махнул рукой Пивоваров и велел, – в общем так, Люба. Сейчас иди в комнату. С Анжеликой не ругайся. Вообще ничего ей плохого не говори. Лучше ляг и часик постарайся поспать. Тебе нужно успокоиться. А потом пойдёшь на эту встречу и там разберёшься по ходу дела. И не волнуйся. Эта дамочка бросила детей в детдоме, а сама укатила за сладкой жизнью. Ты думаешь, дети это не понимают? Так что всё будет хорошо. А если получится с неё денег срубить, или детей в Америку пристроить – это будет ещё лучше. Не паникуй, в общем!

– Угу… спасибо… – кивнула я и побрела обратно к себе.

Шла и думала: ну чего я так разволновалась? Конечно, для Анжелики будет лучше жить в Америке. Здесь она выйдет замуж и ей будет хорошо. Во всяком случае на гамбургеры и картошку фри у неё деньги будут всегда. А у нас дома, в России, в ближайшее десятилетие будет тотальный Армагеддон.

Если только у меня не получится помешать всему этому.

Вот только чем дальше я смотрю на свой план, который тогда казался мне таким гениальным, тем больше я вижу, что он слишком мелкомасштабный и, боюсь, ничего у меня ничего не получится.

Я вздохнула и взялась за ручку двери.

Роно в три часа дня мы с Анжеликой вошли в кафе. В нос шибануло сырно-чесночным соусом и жаренным на углях мясом. В животе у меня заурчало – сегодня мы в столовой только ужинали, а весь день были на подножном корме.

В это время дня посетителей в кафе почти не было. В углу сидела какая-то парочка, а соседний столик заняла компания девушек.

– Где же она? – удивилась я: ни парочка влюблённых китайцев, ни группа школьниц на маму Анжелики явно не тянули.

– Наверное, опаздывает, – Анжелика, чуть не плача, растерянно оглядывалась вокруг.

– Ты точно уверена, что это именно то кафе? – в третий раз переспросила я.

– Но Флорес сказала…

– А твоя Флорес напутать не могла?

– Она мне письмо от мамы передала! – сказала Анжелика, – и там было написано, что здесь.

– Тогда я даже не знаю, – пожала я плечами и вздохнула, – ну, давай, хоть кофе попьём что ли, раз пришли. Может, опаздывает она, пробки там, или что-то ещё. Подождём.

Анжелика облегчённо выдохнула и плюхнулась за ближайший столик.

У меня в животе заурчало. Есть хотелось всё сильнее.

Улыбчивая официантка подбежала и предложила меню.

Я вежливо взяла, но, глянула на цены, тотчас же торопливо закрыла обратно.

– Ммммм… картошечка… – облизнулась Анжелика.

– Мы, конечно, можем купить здесь и картошечку, и гамбургеры, и всё остальное, – строго сказала я, – но лучше мы за эти деньги купим Изабелле новые кроссовки.

– Угу, – кивнула Анжелика.

– Но кофе мы возьмём, – закончила я и кивком подозвала официантку, – а то просто сидеть неудобно.

Заказав кофе, я принялась рассматривать кафе и улицу за окном. Было скучно. Прошло минут десять, нам принесли кофе. Он был невкусный, но приходилось пить и такой.

Анжелика сидела, как на иголках, отвечала невпопад – волновалась. Я перестала дёргать её, втягивая в разговор. Пусть придёт в себя. Всё-таки такой сложный момент.

Но где же эта мамашка⁈

Нехорошо дать ребёнку надежду и не прийти.

Лучше бы вообще отвечать не стала, чем так.

Прошло ещё примерно полчаса…. сорок минут…час…

Бледная Анжелика ёрзала на стуле.

– Ты хоть кофе пей, – сказала я, – а то совсем остыл.

– Где же она? – глаза у неё подозрительно блестели.

– Ой, не начинай вот только! – я попыталась придать себе беззаботный вид, – может, она на машине? Паркуется где-то.

– Ну да, – кивнула Анжелика и в который раз уже без особой надежды выглянула через окно на улицу.

– Ладно, Анжелика, – не выдержала я, – давай будем считать, что у неё что-то не получилось. Пошли домой. Свяжешься с Флорес и спросишь…

И тут дверь кафе распахнулась и внутрь стремительно ворвалась запыхавшаяся женщина.

Глядя на неё я бы точно сказала – вылитая Изабелла, только значительно повзрослевшая. Дама была одета, как говорится «на все сто». Черноглазая, волосы начёсаны в высокую модную причёску. Одета она была в джинсовую куртку и в вельветовые брюки малинового цвета. Ногти и помада у неё были тоже ярко-малиновыми. На пальцах она машинально крутила ключи.

Видно, я точно угадала, что приехала она сюда на собственном автомобиле.

Упакованная дамочка, а общем.

Просканировав взглядом кафе, она сразу же вычленила нас с Анжеликой и ринулась к нам.

– Анжелика! – взвизгнула она, распахивая объятия.

– Мама! Мамочка! – Анжелика подорвалась с места и бросилась к ней.

Они обнялись. Анжелика рыдала.

Когда первый накал страстей стих и мамашка плюхнулась напротив нас за столик, она обратилась ко мне:

– А вы, я полагаю, Люба? – при этом её лицо вытянулось, и она стала похожа на Ричарда, в моменты, когда он хочет у меня что-то выпросить.

Мне очень хотелось сказать, мол, да, я – Люба, обманутая супруга Скорохода, с которым ты, дорогуша, крутила любовь много лет подряд и от которого привела двоих детей. Но так как я была не та Люба, то лично у меня претензий к дамочке особых не было.

Поэтому я просто кивнула. Молча кивнула.

– А меня зовут Маша, – она сделала паузу.

Возможно в этом месте мне следовало сказать «очень приятно», но я не стала. Опять промолчала.

А Маша, между тем, сказала:

– Извините, что я так задержалась. Там весь город дерьмом заливает. Пришлось объезжать через дамбу. Такого ещё здесь никогда не было…

Глава 11

При этих словах я ощутимо вздрогнула.

Не замечая моего состояния, Маша продолжала беззаботно щебетать:

– Поэтому я поехала сперва по дамбе. Но там такая пробка образовалась, просто ужас. Все оказались такими же умными, как и я…

Подошла официантка с меню.

– Мне, пожалуйста, сэндвич с лососем, сэндвич с курицей и мексиканским соусом, варенную кукурузу, наггетсы, порцию френч фрайс и газировку. А на сладкое… – она задумалась, перелистывая страницы меню.

Куда в тебя столько влезет? – недовольно подумала я, но вслух не сказала ничего.

– А на сладкое дайте мне банановый чизкейк с клубникой и шоколадом, – она ослепительно улыбнулась и немного виновато пояснила, – не успела сегодня ещё пообедать.

Анжелика вежливо кивнула и потупила взгляд.

– Вы ведь уже успели покушать? – спросила она, впрочем, лишь для приличия.

Мда, могла бы хоть Анжелике что-нибудь заказать.

– Ой, а ты так выросла, Анжелика, – между тем щебетала Маша, – такая красавица у меня стала!

Анжелика от удовольствия аж вспыхнула и зарделась.

– Расскажи о себе, а?

– Я в этом году поступила в колледж, – сказала девочка и с гордостью добавила, – в педагогический.

– Ой, какая ты молодец! – чуть не захлопала в ладоши Маша, – а я вот так образование и не получила. А с мальчиком ты встречаешься? Признавайся!

Анжелика бросила взгляд на меня, опять покраснела и отрицательно покачала головой.

– А почему так? Ты уже взрослая, такая красивая у меня. Я в твоём возрасте уже встречалась…

Меня эта Маша начала выбешивать. То, что она погуливала ещё в детстве, не значит, что я позволю её дочери, которая находится на моём попечении, поступать также.

А вслух я сухо заметила:

– Анжелика – несовершеннолетняя. И прежде всего ей сейчас следует думать о том, как получить образование и устроиться в жизни…

– Ой, да что там думать! – хихикнула Маша, – главное для нас, женщин – удачно выйти замуж!

Она с неким неуловимым превосходством глянула на меня, и я не удержалась, брякнула:

– Что совершенно не отменяет тот факт, что на твоего мужа всегда найдётся какая-нибудь ушлая профурсетка, которая втихушку нарожает от него детей.

Теперь уже вспыхнула Маша. Но предпочла не комментировать, торопливо переведя тему:

– Так ты сейчас в Калинове живешь, Анжелика? Или в Нефтеюганске?

– В Калинове… – ответила та, – с мамой Лю… ой, с тётей Любой.

Ну вот, я уже не мама Люба, а тётя Люба, – подумала я, но никак не показала свои эмоции.

Но Маша оговорку заметила и ей это явно не понравилась.

Как раз подошла официантка, принесла заказ.

Маша принялась торопливо поглощать еду.

Мне было не впервой быть голодной, когда кто-то рядом ест всякие вкусности, я и в том, моём мире, частенько по молодости сидела на диетах, так что я нормально всё это восприняла. А вот Анжелика, хоть и питалась нормально и полноценно в столовой пансионата «Союза истинных христиан», от обилия стольких вкусностей чуть слюной не захлебнулась.

Но Маша не заметила. Она была поглощена едой.

Анжелика торопливо отвела взгляд, а Маша между тем, вгрызаясь в сэндвич, сказала:

– Расскажи о себе… Ты с братом давно виделась?

– С Ричардом? – удивлённо переспросила Анжелика, – ну, в принципе давно, недели полторы прошло… почти две даже, если брать с дорогой…

– Так ты его видела⁈ – Маша схватила огромный запотевший стакан с кока-колой и жадно припала к нему. – Как он? Где живёт?

– Да с нами он живёт, как и жил, – пожала плечами Анжелика, – что ему станется? Нормально с ним всё.

А я порадовалась, что не рассказала Анжелике о том телефонном звонке из Калинова.

Не хватало ещё сейчас с Машей обсуждать это.

– Тебе нравится в Америке? – вдруг спросила Маша, а сердце моё упреждающе сжалось.

– Здесь природа красивая… и архитектура, – слово-в-слово повторила за мной Анжелика и метнула взгляд на меня, как я среагирую.

Я сделала лицо кирпичом, типа не поняла.

– Ох, я так скучала по тебе, дочка! – ворковала Маша, – столько думала о тебе, переживала, как ты там…

Я уже еле сдерживалась. В голову лезли злые мысли: мол, бедненькая какая, так переживала за дочку, что бросила её, сама укатила в заграницу, и даже ни разу не написала, не позвонила… а если бы Анжелика не нашла тебя, то тогда бы как? Так бы ты и продолжала безутешно орошать слезами подушку по ночам?

– Я тоже, – прошептала Анжелика.

– Слушай, доча, я вот подумала, – сделала хитрое лицо Маша, – а, может, ты останешься здесь, у нас в Америке? Будешь жить с нами. А колледжи и тут какие хочешь есть… выберем тебе самый лучший…

– Ой, мамочка… – Анжелика бросилась Маше на шею, та еле успела отложить очередной сэндвич, иначе быть бы новой футболке Анжелики в мексиканском соусе.

Так, мне это начало надоедать.

Анжелика всё больше и больше попадала под очарование той распрекрасной жизни, которую яркими красками щедро разписывала перед ней Маша.

Нужно было срочно вмешаться. И я вмешалась:

– Маша, – сказала я и та осеклась на полуслове, так и не рассказав до конца, как Анжелике будет хорошо жить у них в двухэтажном особняке в Нью-Йорке и как она будет ходить в модные торговые центры и на латинские танцы.

– А?

– А кто твой муж? – ласково спросила я. – Где и кем работает? Сколько ему лет?

– Мужа зовут Кайл Смитсон. Работает главным менеджером на фирме по автомобильным запчастям. Ему сорок лет, – похвасталась Маша, – И он спортсмен, между прочим, занимается бейсболом. Играет за команду от нашего района. Он нападающий.

– А тебе?

– Что мне?

– Тебе сколько лет? – коварно спросила я.

Маша, не ожидая подвоха, простодушно ответила:

– А мне сорок три. Но я моложе выгляжу, ты же сама видишь.

Да, выглядела Маша неплохо. На забугорных сытных харчах, правда, она отъелась, но жизнь в комфорте давали ей явную фору перед измотанными вечными бытовыми проблемами ровесницами из некогда союзных республик.

– Хм… ему, значит, сорок пять, он в самом расцвете сил, он красивый, он спортсмен, – начала простодушно перечислять я, – а тебе уже сорок три. А Анжелике – шестнадцать. А ещё через год-два она будет совершеннолетней… И ведь правда же, она очень красивая девочка? А через год совсем расцветёт и станет ещё красивее…

Я улыбнулась.

Искушенный человек уровня агента ноль-ноль-семь, явно бы заподозрил уловку, но Маша ведь была просто Машей, которая всю жизнь прожила в Нефтеюганске, охмуряя вахтовиков, и даже среднего специального образования не имела. Поэтому Маша ловушку уровня ноль-ноль-семь не заметила.

Но зато Маша прошла суровую школу жизни среди женатых сибирских вахтовиков и посыл уловила сразу. Ощутила так сказать интуитивно. И крепко задумалась. Так, что даже не сразу ответила на какой-то вопрос Анжелики.

Нет, я не была свиньёй. Наоборот, я бы с радостью отдала Анжелику родной матери, да ещё которая живёт в сытой Америке, если бы я была в этой матери хоть на йоту уверена.

Но эту Машу я видела впервые, а впечатление, которое уже сложилось о ней заочно, сейчас лишь укрепилось. И я банально боялась, что девчонка в чужой стране да с такой вот горе-матерью может запросто попасть в такой переплёт, что не выберется оттуда никогда. И помочь ей мы уже не сможем никак.

Нет уж. Пусть сперва выучится, повзрослеет. Наберётся ума. А мать от неё никуда не денется. Захочет – пусть переезжает хоть в Америку, хоть в Гондурас. Но только тогда, когда уже сможет за себя постоять. Года через четыре. А то и больше.

А вслух я сказала категорическим тоном:

– Так что идея забрать Анжелику в Америку очень хорошая! И правильная! Я одобряю. И, кстати, подумайте, чтобы ей туда-сюда не летать на такое расстояние, то оформляйте документы прямо сейчас. Я всё подпишу. У нас ещё примерно неделя осталась. Если постараться – успеть должны. Если что, с нами юрист приехал, Пётр Кузьмич Пивоваров. Хотя здесь, наверное, нужны свои юристы… Но пока вы будете юристов искать, он хоть сориентирует…

Анжелика захлопала от радости в ладоши, а Маша как-то уж слишком рассеянно и отстранённо кивнула.

Она явно особого восторга больше не испытывала.

Поэтому я подкинула дровишек:

– Так что всем лучше будет, да и дешевле, если Анжелика сразу здесь останется. А одежду и остальные документы ей Ричард привезёт.

– Ричард? – захлопала густо накрашенными ресницами Маша.

– Ну да, Ричард, – кивнула я, – это брат её…

– Я знаю, – икнула Маша и торопливо отпила кока-колы из стакана.

И куда в неё столько лезет?

– Но лучше, если вы одежду Анжелике здесь всю купите, – продолжила рисовать картины прекрасного будущего я, – потому что Ричарду придётся свою же одежду ещё везти, Изабеллу и её вещи тоже…

– Какую Изабеллу? – Маша поперхнулась кока-колой и залила свою куртку.

– Ну, дочь твою, Изабеллу, – неумолимо продолжала нагнетать я, – А у неё одни костыли сколько места займут. Ему же тяжело всё это увезти будет. Поэтому он, скорей всего, возьмёт только самое необходимое! По-минимуму.

Маша побледнела и хватала ртом воздух, словно рыба, выброшенная на лёд.

Мне на секунду стало её аж жалко: жила себе так хорошо, не тужила, как говорится, а тут бац – трое детей на голову, среди которых одна – вообще инвалид. Тут хочешь не хочешь, а воздуха не хватит от потрясения.

– Я это… – она заюлила взглядом, – проконсультируюсь с юристами. Ваш юрист наших законов не знает. Так что я сама всё устрою!

Она схватила десерт и принялась торопливо его жрать, выковыривая оттуда клубнику.

Видимо, стресс заедает, – решила я.

И продолжила ковать железо пока горячо:

– Ты, когда будешь место для Изабеллы готовить, то выдели комнату ей на первом этаже. Она на второй не заберётся. И ей нужна специальная кровать с очень жёстким лежаком. Или матрас ортопедический…

Маша кивала с таким видом, словно ей хотелось послать меня на три весёлых буквы, но присутствие дочери её сдерживало.

И тут в кафе завыли сирены.

– Извините, у нас эвакуация! Через двадцать минут все должны покинуть помещение! – торопливо сказала официантка, – извините за неудобство, но в городе прорвало водоканал и канализацию. Власти сообщили об угрозе наводнения. С вас двадцать два доллара и семьдесят пять центов.

– У меня же машина со стороны Дамбы припаркована! – воскликнула Маша и принялась торопливо складывать недоеденные сэндвичи в свою сумку. – Всё, девочки, давайте, до встречи! Я доберусь и позвоню! Целую!

Она торопливо клюнула Анжелику в щеку и выскочила из кафе.

За еду она не заплатила.

– Что делать? – тихо спросила Анжелика.

Вид у неё был пришибленный. Такое впечатление, что она вот-вот расплачется.

Тем временем в кафе началась паника.