Текст книги "Баба Люба. Вернуть СССР 4 (СИ)"

Автор книги: А. Фонд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Пивоваров аж хрюкнул.

– Так что пора это всё внедрять! – усмехнулась Сиюткина и её улыбка больше походила на полубезумный оскал бешенного хирурга перед операцией по ампутации ноги своего нелюбимого начальника.

– А до завтра они доживут? – спросил Пивоваров. – Чтобы мы стратегию с Любовью Васильевной разработали.

– Скорей всего доживут, – слегка нервно кивнула Сиюткина, – но я бы не стала так рисковать. Если есть возможность начать сегодня – нужно поспешить. Меня беспокоит златка. Деточку пора покормить. А лучше всего она кушает в естественной среде.

– Согласен! – кивнул Пивоваров и добавил, – так что, выдвигаемся? Нужно внедрить златку в естественную среду, а то сдохнет.

– Куда пойдём? – я подавила тяжкий вздох (ноги гудели, и я сейчас даже представить не могла, что придётся сделать ещё хоть один шаг).

– В Ботанический сад, – предложила Сиюткина, – можно взять и другие варианты.

– Ботсад сразу нет, – покачала головой я, – там у них свои санитары должны быть, так что не успеет наша златка поужинать, как её чем-то опрыскают.

– Не санитары, а карантинная служба, – вздохнула Сиюткина, но признала. Но так-то вы правы. Нужно такое место, чтобы она там смогла закрепиться и естественных хищников тоже не было.

– Простые парки? Скверы? – предположил Пивоваров.

– Там тоже могут чем-то потравить её, – не согласилась Сиюткина. – Я думаю, нужно ехать в пригород, искать, где у них ручьи протекают и болотца есть. Это естественные коридоры, по которым златка сможет распространиться очень быстро.

– Она водоплавающая? – хмыкнул Пивоваров.

– По берегам ручьёв растут растения, которые будут кормовой базой для златки, – пояснила Сиюткина, – нам нужно найти сеть ручьёв и речушек и оттуда она уже сама дальше пойдёт. Точнее побежит, и мы тогда…

Договорить ей не дали – в дверь постучали.

Невольно мы вздрогнули.

– Открыто! – крикнула я.

Дверь распахнулась и в комнату вошла процессия: старейшина и руководитель нашей группы Арсений Борисович, очень важный человек Роман Александрович и его тёща Аврора Илларионовна.

– Вот она меня оскорбила! – Аврора Илларионовна указала на меня и добавила, – прилюдно.

– Она и меня оскорбила! В прошлый раз, – недовольно поморщился Роман Александрович и посмотрел на старейшину, – взяли базарную хабалку, вот она тут исполняет.

У меня аж кровь бросилась в лицо – так меня ещё не обзывали.

– Роман Александрович, – тихо сказала я, – извольте покинуть мою комнату. В оскорблениях на своей супруге тренируйтесь. Или вон на любимой тёще. Меня – не надо. А то я ведь и ответить могу.

– Ну вот я же говорила! – взвилась Аврора Илларионовна, – сперва оскорбления, теперь уже и угрозы пошли!

И она с еле сдерживаемой радостью и торжеством посмотрела на меня.

– Любовь Васильевна… – начал Благообразный, но Пивоваров решительно перебил его:

– Арсений Борисович! Я там был! И вот Ольга Ивановна тоже была! Как и остальные наши братья и сёстры. И все могут подтвердить, что первая хамить начала вот эта женщина, – он кивнул на Аврору Илларионовну. – Она унизила Ирину Александровну, обозвала её. Причём ни за что! На ровном месте! А Любовь Васильевна всего лишь вступилась за неё. Причём она не обзывала её никак, просто объяснила, что это тёща уважаемого в области человека, поэтому так себя и ведёт. И что нужно просто вытерпеть её поведение.

– Это неуважение! – взвилась Аврора Илларионовна.

– Всё так и было, – подтвердила слова Пивоваров Сиюткина и посмотрела на Ляхова, – вы бы, прежде чем тёщу в культурные страны брать, подучили бы её, как с людьми себя следует вести.

– Я попросил бы! – взревел Ляхов. Его и так перекормленное лицо побагровело и раздулось ещё больше. На миг мне стало страшно, что оно сейчас лопнет и забрызгает все стены. Потом отмывать долго придётся.

От этой мысли я усмехнулась.

– Вот видишь, Роман, видишь! – завизжала его тёща.

Поднялся такой шум, что у меня аж голова разболелась.

– Пусть извиняется! – кричала Аврора Илларионовна.

– Я этого так не оставлю! – ярился Роман Александрович.

А я сидела, смотрела на них, и вдруг светлая мысль пришла мне в голову. Я повернулась к Пивоварову и тихо сказала:

– Кажется, я знаю, куда нужно идти! Только надо бы с собой ещё Комиссарова взять.

Глава 3

– А ведь я же говорила! Не надо было их сюда брать, Арсений! – возмущённо воскликнула Аврора Илларионовна, – От них же одни неприятности! А Кларочку и Ираиду Арчибальдовну не взяли из-за этих же⁈

Благообразный что-то тихо ей ответил. Но в поднявшемся шуме я не расслышала, хоть и очень хотелось знать, что он про нас ей сейчас сказал.

Нашу перепалку прервал приход американцев. Насколько я поняла, им нужно было что-то уточнить по проповеди, которую Арсений Борисович будет завтра читать в Доме молитв. Поэтому ему пришлось срочно уйти на беседу с ними, а заодно ретировалась и вся семейка Ляховых. Без силовой поддержки они бы явно с нами не справились.

– Мы так это не оставим! – напоследок заявила Аврора Илларионовна и вышла вон, громко хлопнув дверью.

Когда дверь захлопнулась, Пивоваров сказал:

– Пойду-ка я лучше Ефима позову, – и вышел.

А я засыпала вопросами Сиюткину:

– Ольга Ивановна, а как вам удалось всю эту заразу перевезти? Как вас карантинная служба, ну или кто там, в аэропорту, не засекла? И почему вы мне не сказали?

– Да всё просто, – рассмеялась она в ответ, – есть такая хитрость. Меня одна старая лаборантка научила, Марья Ивановна. Я ведь не всегда в совхозе работала. Сперва, после сельхозинститута, я в аспирантуру поступила и почти полгода в лаборатории НИИ цитологии и генетики работала, по защите растений. И меня научили как перевозить дрозофил, чтобы в аэропорту не заметили.

– А зачем дрозофил перевозить? – я настолько удивилась, что аж перебила женщину.

– Потому, что они быстро размножаются, практически молниеносно, а у меня часть научной работы была с генетическими мутациями связана. Да это долго объяснять. Не важно, – хихикнула та, – в общем, дрозофил я возила аж из Москвы к нам. А чтобы довезти, я их упаковывала в шоколадные обёртки. Там же фольга. И никакой прибор не увидит. Очень просто: берёшь шоколадку, аккуратно распаковываешь. Из плитки выламываешь или вырезаешь несколько долек внутри, лучше ближе к центру, и туда помещаешь дрозофил. Затем запаковываешь обратно фольгой, потом бумажной обёрткой. И перевозишь себе спокойно.

– Но они же обожрутся шоколаду и сдохнут? – изумлённо покачала головой я.

– Дрозофилы не едят шоколад, – с улыбкой покачала головой Сиюткина, – и златки не едят, и так далее.

– А они там не задохнутся?

– Так я иголкой им дырочек проколола, – воздуха хватит, – глаза Сиюткиной светились торжеством, – а в сумочку я положила пару плиток. Это не запрещено. Так что досмотр прошла спокойно.

– Но вы перечисляли много всего, каких-то молей-пестрянок, я уже запуталась, долгоносиков всяких, и вот как они все в пару плиток поместились?

– Так семена сорняков я просто в фольгу завернула и в бутылку с шампунем опустила.

– Ничего не понимаю, – от всего этого у меня аж голова кругом пошла, – но ведь в самолете, там, где багаж едет, там же минусовая температура. Кто-то говорил, что там прямо мороз, градусов тридцать, а то и все минус пятьдесят. Они ведь замёрзнут.

– Да нет же! – рассмеялась Сиюткина, – кто это вас напугал! Там, конечно, холоднее, чем в салоне, но не так, чтоб сильно. Градусов десять-пятнадцать примерно. Это же не «анушки», это совсем другие самолёты!

Я развела руками, мол, что знала, то и спросила.

– Кроме того, – продолжила Сиюткина, – если бы даже это было так, то тоже ничего страшного. Для семян холод полезен. Стратификация называется. А борщевика вообще ничего не берёт. Такая зараза, простигосподи. Иногда мне кажется, что он бы и на Луне смог прорасти.

Когда вернулись мужчины, Пивоваров весело взглянул на нас и оживлённо сказал:

– Так куда мы идём?

Однако ответить я не успела. Раздался требовательный стук и на пороге опять возникла Аврора Илларионовна. Она была вся красная, ноздри её раздувались от гнева.

– Это ваша девочка такое там вытворяет? – заверещала она мне. – Убирайте её оттуда немедленно!

– Господи, что там ещё случилось? – перепугалась я и аж с кровати подскочила.

– К Арсению Борисовичу пришли мистер Смит и миссис Миллер! – выпалила Аврора Илларионовна. – Уважаемые люди! А эта невоспитанная девица с ними болтать полезла! Прекратите это сейчас же!

– Подождите, Аврора Илларионовна, – растерянно пробормотала я, – она что ругается там с ними? Хамит им? Мешает вести переговоры, или что?

– Нет, они сами с ней заговорили, но она же могла просто ответить вежливо на вопрос и быстренько уйти. А она стала там болтать! Уже двадцать минут болтает. Это ни в какие рамки не вкладывается! – зашипела Аврора Илларионовна.

– Ну и пусть болтает, – я всё никак не могла взять в толк, что именно её так бесит, – Если они громко разговаривают, то вы можете уйти в свою комнату и не слушать.

– Я не понимаю, что они говорят! – фыркнула Аврора Илларионовна, – Может, она все государственные тайны им рассказывает! А переводчицы рядом нету! Тоже где-то шляется! Развели бардак!

– Откуда ребёнок может знать государственные тайны? – бесхитростно хохотнул Комиссаров, – Но если вы так за нашу страну боитесь, то сходите нажалуйтесь Арсению Борисовичу. У вас это хорошо получается.

– А вас вообще не спрашивали! – зло ответила Аврора Илларионовна и брезгливо поджала губы, – будут мне ещё всякие сантехники указывать! Знайте своё место!

Лицо Комиссарова пошло пятнами. Но он сдержался и ничего ей не сказал.

Аврора Илларионовна ещё немножко побушевала, но, видя, что мы все дружно не реагируем, ушла.

Когда дверь захлопнулась, на несколько минут в комнате повисло недоумённое молчание.

– И вот как мы теперь уйдём? – нарушил тишину Пивоваров. – Нет, уйти-то мы можем, но она увидит и сейчас опять такая вонь начнётся…

– Иногда вонь – это хорошо, – на тонких губах Комиссарова заиграла ехидная ухмылка, и неожиданно он спросил. – Девочки, а у вас нож есть?

Мы синхронно вздохнули – ножа ни у кого, к сожалению, не было.

– У меня был, – нахмурился Пивоваров, – хороший такой, складной, туристический. Я его всегда в походы ещё с юности брал. Но тут сделал ошибку – положил в карман рюкзака и при досмотре в аэропорту отобрали. Так что теперь нету.

– А хотя бы маникюрные ножнички? – опять спросил Комиссаров и с надеждой посмотрел на нас с Сиюткиной.

– У меня есть! – обрадовалась Ольга Ивановна.

– И у меня, – сказала я.

– Одних хватит, – кивнул Комиссаров, когда я протянула ему ножнички. – Спасибо, Любовь Васильевна. Я потом верну.

– А зачем? – спросила Сиюткина.

– Буду творить волшебство, – с крайне загадочным видом подмигнул ей Комиссаров и вышел из комнаты, предупредив, что вернется через десять минут.

Ольга Ивановна и себе выскочила в свою комнату – забрать семена и жуков. Пивоваров вышел за рюкзаком (решили, чтобы не привлекать внимания, нести всё в рюкзаке). А я посмотрела на свои туфли и поняла, что ещё один поход в них я просто не выдержу. Пришлось обуваться в комнатные тапочки. Ну, такие, войлочные, коричневые, которые бабушки очень любят. Жаль, конечно, таскать их по улицам, но ноги ещё жальче.

Через пару минут все собрались у меня в комнате, кроме Комиссарова, и, пока ждали его, Пивоваров спросил:

– Как уходить будем?

– Да как обычно, – пожала плечами я, наблюдая, как Ольга Ивановна ловко распихивает пакетики из фольги с семенами и долгоносиками в кармашки пивоваровского рюкзака.

– Нужно же правдоподобную причину придумать, – гнул свою линию Пивоваров. – Чтобы потом, если что, было алиби.

– Ой, да какую причину! – легкомысленно отмахнулась я, – скажем, что прогуляться хотим.

– Тогда нам на хвост остальные упадут, – категорически согласился Пивоваров. – Вы уже в магазин сходили, все до сих пор не могут оправиться от зависти. Нет, Любовь Васильевна, тут нужно что-то получше.

– Я придумала! – хихикнула Сиюткина, – давайте скажем, что приют для бродячих собак посмотреть хотим. Здесь, говорят, совсем рядом он. Чуть ли не на соседней улице где-то. Рыбина и Белоконь собак терпеть не могут. А остальных мы просто не возьмем с собой.

– Нормально, – одобрил Пивоваров.

Как раз в это время подошел Комиссаров. Он раскраснелся, глаза его странно блестели. И вообще, судя по его виду, он был крайне доволен собой.

На все вопросы и подколки он многозначительно отмалчивался. Понемногу от него отстали.

– Так куда идём, Любовь Васильевна, – задал всё тот же вопрос Пивоваров, и все машинально взглянули на дверь – но никто не стучал и не пришел скандалить.

– Вот! – сказала я и вытащила проспект, который свиснула в дежурке, пока была в полицейском участке, и продемонстрировала всем. – «Проспект-парк, жемчужина Бруклина».

– Ого! – присвистнул Комиссаров.

– А что там? – заинтересовалась Сиюткина, – там водоёмы есть?

– Слушайте! – я стала переводить, – «Проспект-парк – это самая красивая жемчужина Бруклина, она представляет собой гармоничное сочетание обширных лесных массивов, водных путей и зон отдыха. Он считается одним из лучших парков города, предлагая жителям и гостям самые разнообразные развлечения…».

– Во! Водные пути есть, значит. Нам подходит! – одобрил Пивоваров и посмотрел на Сиюткину, – или там какие-то особенные водные пути должны быть? Может, с волнами?

– Нет, нет! – отмахнулась та, – водоёмы можно любые, даже болотце, они нужны для лучшего оплодотворения…

В общем, мы вышли из здания гостиного дома и направились к парку. В этот раз нам явно повезло и все были отвлечены приходом американцев, поэтому выскользнуть удалось без лишних свидетелей.

На всякий случай я оставила в комнате записку для Анжелики, что мы ненадолго сходим в приют для собак, и чтобы она не волновалась.

У меня была с собой карта, так что, немного поплутав, мы добрались к нужному парку.

Я, правда, немного волновалась: кто его знает, может, они к вечеру закрываются или билеты стоят дорого? Денег тратить не хотелось бы. Хотя, на всякий случай, у меня был запасной вариант – лесопарковая зона, которую я видела из окна автобуса, когда мы ехали на рынок. Но, во-первых, там я не увидела водоёмов, а во-вторых, ехать далеко и денег жаль.

Однако, к моему счастью, вход в парк был бесплатным, и он не закрывался.

– Осторожнее, – Комиссаров первым перепрыгнул неширокий ручей и подал руку поочередно всем нам, включая Пивоварова. – Сюда!

По парку мы бродили около часа. Потому что Сиюткиной то почва не нравилась, то фитогенное поле было не такое, то какое-то алелопатическое влияние ближайших деревьев. В общем, она постоянно ворчала и отвергала самые, на наш взгляд, хорошие варианты:

– Нет, здесь не подходит! – скептически отмахивалась она на предложение Пивоварова, – ну сами же гляньте, какой здесь дренаж плохой! Ещё, не дай бог, прикорневая гниль начнётся!

– Тогда здесь, – нашел уютную тенистую полянку Комиссаров.

– Вы разве не видите, Ефим Фомич⁈ Здесь же вокруг плотные заросли папоротников! Категорически нет! Он же будет глушить подрост! Давайте не будем так рисковать!

В общем, находились мы знатно.

Но наконец, Сиюткина выбрала узкий овраг. Как по мне – предыдущая полянка была гораздо лучше. Поуютней (а, может быть, мне так казалось, что я немного промочила тапочки и сейчас хотела домой, в койку). Но старая бывалая агрономша упёрлась, мол, здесь и гумуса достаточно и ещё какой-то фигни (я забыла, там такое зубодробильное название, что ужас). Ну ладно, ей виднее.

Я уже надеялась, что она быстренько рассеет свои семена и выпустит здесь всех долгоносиков, но увы, мои надежды не оправдались:

– Да вы что! Нельзя все яйца в одну корзину! – возмутилась Сиюткина, – мы здесь только семена борщевика подсеем, да и то не все. В трёх точках как минимум надо.

– Но долгоносиков же мы всех тут выпустим? – с затаённой надеждой буркнул Пивоваров, который тоже явно утомился.

– Да вы что! Здесь же для минирующей моли естественных врагов полно! Мы её на водоразделе должны выпустить. А здесь только златку, но не в овраге, а повыше, на склоне. Видите, вооон там ясени растут? Прекрасная кормовая база. И водоём совсем рядом.

Пивоваров страдальчески вздохнул, златку он уже явно начал тихо ненавидеть.

А потом мы пошли искать новую кормовую базу для других каких-то долгоносиков, итить их!

– Не может со своими долгоносиками расстаться, – хмыкнул Комиссаров, глядя, как пожилая Сиюткина, словно адская гончая, резво носится промеж всяких оврагов и практически обнюхивает каждую кочку.

– Если бы мы также тщательно выбирали места для выращивания овощей и хлеба, Советский союз никогда и не распался бы, – со вздохом прокомментировал Пивоваров.

Наконец, мы сделали это! Все долгоносики получили новое жилище с правильной кормовой базой, а все семена сорняков – именно те места, где ничто им не будет мешать расти и активно колоситься.

Теперь оставалось ждать.

– Ща как попрёт! – подытожил наше мероприятие Комиссаров.

И мы, счастливые, отправились домой.

По дороге Пивоваров меня тихо спросил:

– А зачем мы Комиссарова с собой брали?

– Во-первых, он самый молодой среди нас четверых, – ответила я, – а, во-вторых, вдруг там были бы какие-то коммуникации, система полива или ещё что-нибудь эдакое. Личный слесарь под рукой – половина всех проблем, считай, снята.

– Понятно, – уважительно кивнул Пивоваров.

Эх, в этот момент я даже не знала, насколько я была права.

Когда мы ещё только подходили к зданию гостиного дома, я уже поняла, что что-то там произошло.

– Что случилось? – нахмурился Пивоваров.

– Может, собрание какое-то? – прищурившись, попыталась присмотреться Сиюткина.

– Да вроде не должно, нас бы предупредили, – сказала я, всматриваясь за ажурные ворота.

– Там наши, – сказал Пивоваров, достав из нагрудного кармана вторые очки, – вроде разговаривают.

И правда, во дворе переругивались Рыбина и Белоконь. Причём, к моему удивлению, извечные соперницы, сейчас они были заодно, выступали, как говорится, единым фронтом, плечом к плечу. А ругались они с Авророй Илларионовной.

– Кто бы сомневался, – проворчал Пивоваров. Вредная и деятельная старуха успела уже всех достать до печёнок.

Когда мы подошли поближе, стало понятно: в общем, в комнате, которую занимала семья Ляховых, прорвало коммуникацию. И сейчас находиться там было невозможно. Что делать, Аврора Илларионовна не знала, так как её зять вместе с дочерью уже давно ушли в магазин, и до сих пор не вернулись. Благообразный вместе с американцами и остальными членами из областной общины отправились к Дом молитв проверить что-то там к завтрашней проповеди, а наши помогать ей отказывались наотрез.

Я сперва удивилась. Обычно та же Ксюша или другие никогда не отказались бы прийти на помощь, тем более в такой ситуации. Но тут прямо что-то непонятное.

– Где вы ходите⁈ – увидев нас, заверещала Аврора Илларионовна, – у меня всё заливает! Весь санузел в дерьме плавает и уже в комнате!

Я не успела ничего сказать, как Пивоваров опередил:

– А это не ваше дело, Аврора Илларионовна. Где надо, там и ходим. Законом гулять не запрещено!

– Вы что, не слышите⁈ У меня канализация прорвала и всё в дерьме там!

– Я вам искренне сочувствую, – посочувствовал Пивоваров и вправду, вполне искренне.

Я промолчала. Сочувствовать не стала.

– Что вы все стоите⁈ Помогите мне! – теряя терпение, вскипела Аврора Илларионовна.

– Чем мы можем помочь? – удивилась ранее молчавшая Ольга Ивановна.

– Как чем? Там же заливает всё дерьмом! Там мыть надо!

– Ну, так идите и мойте! – в голосе Сиюткиной лязгнул металл.

– Кто? Я⁈ – взвилась Аврора Илларионовна. – Вы предлагаете мне в дерьме ковыряться?

– Ну, так вашу же комнату заливает, – развела руками Сиюткина. – Или вы считаете, что это я должна вашу комнату от вашего же дерьма мыть?

Судя по выражению лица Авроры Илларионовны, именно так она и считала.

– Так вот же у вас сантехник! Я знаю! – некрасиво вытянув шею, Аврора Илларионовна ткнула указательным пальцем в сторону Комиссарова, – пусть идёт и сделает всё.

– Никак не могу, – со тяжким вздохом ответил ей Комиссаров, и от избытка чувств даже руку к сердцу приложил, – я своё место теперь знаю!

С этими словами он развернулся и пошел в свою комнату.

И тут я увидела его лицо: широкая довольная улыбка блуждала по его физиономии, глаза удовлетворённо светились, а грудь распирало от еле сдерживаемого смеха…

Глава 4

– Девочки, я предлагаю скинуться, – с непередаваемым выражением лица заявила Зинаида Петровна Рыбина, глядя на нас с Ольгой Ивановной.

Мы как раз сидели в вестибюле и смотрели какую-то ихнюю музыкальную передачу, когда она нас там настигла.

– На троих, – добавила она и мы с Сиюткиной недоумённо переглянулись.

– Ну вот смотрите, – понизив голос до шепота, сказала Рыбина, воровато зыркнув на входную дверь, не слышит ли кто, – нам выдают купоны на завтраки, обеды и ужины. В общем, я выяснила у администраторши, вместо купонов можно получить деньгами на эту сумму!

– В смысле? – недоумённо нахмурилась Сиюткина.

– В том смысле, если вы, к примеру, не хотите питаться здесь, – охотно пояснила та, – к примеру, рядом есть вегетарианский ресторанчик. И ещё какой-то… забыла, как называется… для евреев который.

– Кошерный, – на автомате подсказала я.

– Ага, точно! – обрадовалась та, – и администраторша говорит, что многие так делают. А молодежь в макдональдсы ходит. И ещё китайский тоже есть.

– А кто именно так делает? – удивилась Сиюткина, – я вроде на обедах всех наших вижу.

– Ксюша и Анжелика позавчера завтрак и обед пропустили, – вспомнила я. – Просто их на экскурсию в университет возили. Но им сухой паёк с собой давали.

– Не из нашей делегации, – отмахнулась Рыбина, – из других. Которые раньше здесь были. Сюда же много гостей приезжает…

– Понятно, – сказала я, – и что вы предлагаете, Зинаида Петровна? Обедать в веганской столовой? Так я котлеты люблю. Мне и здесь нравится. Хорошо кормят.

– Ага, особенно сырники у них вкусные, – поддакнула Сияткина.

– Нет! Я предлагаю, брать деньгами! – возбуждённо зашептала Рыбина, – это же доллары! Живые доллары, девочки! Наличка! Можно будет ещё раз на тот рынок съездить и докупиться. Я бы ещё джинсы взяла и кроссовки. А ещё говорят, где-то совсем рядом косметики можно набрать недорого…

– А как мы ещё полторы недели без еды будем? – задала логичный вопрос я. – Умрём же с голоду.

– Будем солнечной энергией питаться, – хихикнула Сиюткина, – как сине-зелёные водоросли.

– Я же серьёзно! – надулась Рыбина, – давайте посидим немного на подножном корме. Ничего с нами не случится. Немного жопы и бока сдуются. У меня с собой есть банка тушенки и палка колбасы…

– А у меня домашний плавленный сыр и сало, – усмехнулась Сиюткина.

– И у меня сало есть, – сказала я, – только копченное. Отец из деревни передал. И пачка масла, и мятные пряники. И пачка чая. Правда он такой себе. Но пить можно.

– Ну вот и отлично! – расцвела Рыбина. – мы можем на троих скооперироваться, хлеб будем покупать в магазине, здесь не дорого, и подъедать свои продукты. А сэкономленные деньги потратим на нужные вещи.

– Я согласна! – глаза Сиюткиной зажглись предвкушением добычи.

– Я, в принципе, тоже, – кивнула я. – Предложение дельное, я буду с вами. Но моя Анжелика останется ходить в столовую. Растущий организм, нужно полноценно питаться, сами понимаете.

– Конечно, – закивала Рыбина.

– Только я предлагаю не полностью переходить на подножный корм, а оставить или завтрак, или ужин у них. А то мы всухомятку желудки только попортим.

Дамы согласно закивали.

– А почему на троих? – спросила я.

– Ну не Белокониху же звать! – фыркнула Рыбина, – противная баба. А с англичанкой вы сами не захотите, правда, Любовь Васильевна?

И Зинаида Петровна многозначительно взглянула на меня.

– Мне без разницы, – сказала я как можно более равнодушным тоном. – А Ксюшу вы почему не хотите? Или мужчин наших?

– Ой, они все пожрать любят, – хмыкнула Рыбина, – давайте лучше на троих.

Когда они принялись обсуждать, что именно нужно купить на сэкономленные деньги, я не выдержала и со словами, что нужно погладить платье для Анжелики на завтра, вышла в коридор.

Женщины они, конечно, хорошие, но долго я их выдерживать не умею.

Но если я думала, что сейчас спокойно завалюсь к себе в номер и поваляюсь на кровати до ужина, то я глубоко ошибалась.

Скрипнула дверь с противоположной стороны и оттуда на меня зыркнул… Пивоваров. Увидев, что это я, он вдруг захохотал.

– Что случилось, Пётр Кузьмич? – вежливо спросила я, но он захохотал ещё сильнее.

Так мы и стояли в коридоре – Пивоваров, высунувшись до половины из номера и хохоча, и я, с вежливым ожиданием, чем это всё кончится.

Даже интересно стало.

Наконец, отсмеявшись, Пивоваров выдавил, вытирая слёзы из глаз:

– Люб, иди-ка сюда! – и скрылся в номере.

Обычно он всегда со мной на «вы». Во всяком случае, чаще всего. Однако в минуты сильных душевных волнений начинает «тыкать».

Мне стало любопытно, и я вошла.

В номере, на кроватях, сидели Кущ и Комиссаров. Вид у них был странный. А в центре комнаты стоял Пивоваров и опять хохотал.

– Здравствуйте, товарищи! – сказала я и, посмотрев на юриста, спросила, – а что это Пётр Кузьмич так веселится?

Он этого простого вопроса он опять расхохотался, ещё больше.

А Кущ и Комиссаров переглянулись, как мне показалось, со смущенным видом.

– Рассказывайте, орлы, что учудили! – заржал Пивоваров. – Пусть Любовь Васильевна посмеется тоже.

– Да что там учудили, – отмахнулся Кущ, а Комиссаров сказал:

– Ой, ну вышло, как вышло… Зато хорошо же! Я вообще считаю, что мы молодцы!

– Рассказывайте! – меня уже разобрало любопытство.

– Да что рассказывать, – пожал плечами Комиссаров.

– Давайте лучше я начну, Ефим Фомич, – предложил Кущ, и поведал занимательную историю.

Да такую, что у меня аж челюсть отвисла.

– Вы разве не слышали, как наш уважаемый Ефим Фомич вытворил? – начал Кущ.

Я отрицательно покачала головой:

– Н-нет…

– Наш многоуважаемый Ефим Фомич на соседней улице коллектор взорвал! И ваш покорный слуга ему содействовал, – Кущ театрально склонил голову, словно в ожидании аплодисментов.

Вместо аплодисментов я обалдела, по-бабьи охнула и вытаращила глаза. А Кущ тут же вывалил на меня подробности:

– Вы даже не представляете, как он это всё ловко провернул! Сперва перекрыл на соседней улице им воду. Затем проник туда под видом сантехника и втащил в подвал три баллона с кислородом. Там облил их машинным маслом. Вентили открутил почти полностью. Так, что они там, считай, на соплях держались. Причём рассчитал, что под давлением они откроются через двадцать минут! Прямо Эйнштейн! Представляете⁈ На две минуты всего ошибся!

Кущ не выдержал и восторженно хохотнул.

– Продолжайте, Фёдор Степанович, – растерянно промямлила я, от нетерпения щёлкая костяшками пальцев.

Учитель физики не стал делать мне нервы:

– А сам залез в коллектор, который на соседней улице, и постучал по трубе. Я правильно понимаю? – он посмотрел на Комиссарова, тот скромно кивнул, мол, да, вот такой я затейник.

– Ну и рвануло!

– Как так? – удивилась я.

– Элементарная физика! – Кущ аж подскочил от возбуждения и забегал по комнате. – И как я сам не догадался⁈

– Потому что ты теоретик! – скептически махнул рукой Пивоваров, – хоть и с высшим образованием. А вот Фимка, он – практик. Он и не такое могёт! А я всегда говорил, что один хороший слесарь двух академиков в таких вопросах легко за пояс заткнёт…

– Там взрыв был практически фугасный! – глаза у Куща горели, как у боевого кота.

– Божечки! – ахнула я, осторожно схватившись за левую сторону груди, – там много жертв, да?

– Ничего подобного, здание пустое было, – отмахнулся Комиссаров. – Даже сторожа не было. Он в это время за пончиками ходит в кафе.

– Тогда какой смысл так рисковать?

– Потому что в этом здании находится департамент управления водоснабжения и канализации Нью-Йорка, – пояснил мне Пивоваров, – вот Фимка его и грохнул. Точнее всю систему водоснабжения и канализацию.

– И какой в этом тогда толк?

– А такой! Такой! – загорячился Кущ, – сейчас мы пойдём и запустим в городскую систему воду с ядом. Траванутся все.

– А в департаменте сейчас не до того! – поддакнул Комиссаров. – Точнее нету больше у них департамента этого. Там такая неразбериха началась, что они долго не смогут устранить проблему.

– Да вы что! – замахала руками я, – какие бы они не были, но травить невинных людей я не позволю! Там же дети в конце концов! Старики! Мы не убийцы!

– Не эти ли старики всех индейцев вырезали? – буркнул Кущ, но я услышала.

– Это их беда! Их карма! А мы с вами грех на душу брать не будем!

– Да прекрати ты причитать, Любовь Васильевна! – успокаивающе поднял руки Кущ. – Там не такая уж большая концентрация получится. Ну, побегают в туалет пару дней и всё.

– И чего мы добьёмся? – устало вздохнула я, – они побегают три дня, а потом опять все на работу выйдут и продолжат нам гадить.

– Ну… – сконфуженно протянул Кущ, и они с Комиссаровым переглянулись.

– Зря, получается, это всё было, да? – упавшим голосом спросил сантехник.

– А где вы все эти приборы взяли? – спросила я, хмурясь.

– Какие?

– Ну, баллоны с кислородом, вентили всякие, я не знаю, что там ещё у вас было.

– Ой, ерунда какая! – хмыкнул Кущ, – в соседнем доме же ремонт делают. Оставляют всё прямо во дворе на ночь. И почти без охраны. Вот мы загодя и натаскали.

– Даже я помогал, – прихвастнул Пивоваров.

– А что вы собрались в водопровод сыпать? – всё никак не могла успокоиться я.

– Да дуст самый обычный, – махнул рукой Комиссаров, – там его, на задний двор того дома, аж пять мешков зачем-то привезли. Как раз на город хватит.

– Господи, порча казённого имущества, нанесение вреда здоровью жителям, покушение на убийство и воровство в крупных размерах, – я схватилась за голову и с мольбой посмотрела на Пивоварова, – я ничего не упустила? По сколько лет нам дадут? И будет ли ко мне снисхождение, если у меня трое несовершеннолетних детей, среди которых ребенок-инвалид?

– Не боись, Любаша! – запальчиво махнул рукой юрист, – чтобы нам что-то инкриминировать, это всё ещё доказать надо.

– На это же ужас… – у меня даже слов не было.

– Экологический теракт – вот где ужас, – скептически покачал головой Пивоваров, – а это так, мелочишка ерундовая. Что-то ты за разрушение природы так не возмущалась, а за канализацию прямо беда бедой, причитаешь. Нет, Люба, назвалась груздем, так полезай… Будем идти до конца!

Кущ и Комиссаров согласно кивнули. А Пивоваров хмыкнул и покачал головой.

– А что вы ещё собираетесь делать? – слабо спросила я. Сопротивляться напору наших мужиков сил не было.

– Пока только периодически притравливать их, – сказал Комиссаров, – в этом квартале жилых помещений практически нет, школ тоже нет, так что дети не пострадают. Не беспокойтесь, Любовь Васильевна. А всякие департаменты и управления – так это только хорошо, если мы им так сказать изнутри всю работу парализуем.