Текст книги "Во имя отца"

Автор книги: А. Дж. Квиннел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц)

Глава 3

Мирек Скибор сидел на третьей по счёту скамейке от начала второй тропинки за часовой башней в венском императорском парке Шенбрунн. На этом месте ему было приказано сидеть и ждать. Рядом сидела толстая старуха в чёрном. На голове у неё была шерстяная косынка, скрывающая седые волосы. Она очень раздражала Мирека. Связной должен был появиться через пять минут, а эта бабка и не думала уходить.

Она сидела на этом месте уже целых двадцать минут, время от времени покашливая в неопрятного вида платочек. Он посмотрел на её ноги, обтянутые чёрными чулками. Они были такими толстыми, что, казалось, раздирали истёртые, наверняка слишком маленькие по размеру туфли. От неё так и несло чем-то протухшим, немытым. Он, негодуя, отвернулся, посмотрев на город, и тут его недовольство и негодование как рукой сняло. Он всего лишь второй день был на Западе, и все здесь вызывало в нём восторг. Он был настолько захвачен всем, что видел после побега, что горящая у него в душе ненависть уже как будто стала затихать. Не достопримечательности и знаменитые строения производили на него такое впечатление (ведь в Польше и в России тоже были такие же великие исторические места), а люди и повсеместное изобилие. Все люди в Вене выглядели счастливыми и беззаботными, а товаров было множество. Он был не настолько глуп, чтобы верить, что везде на Западе так здорово. Где-то тут, поблизости, должны быть места, где царит нищета и, как следствие, несчастье, но, казалось, здесь, в Вене, никто об этом не думал. Он добрался до города в трейлере, в котором, по иронии судьбы, перевозили бекон. За час езды от границы до Вены запах бекона въелся Миреку в кожу, и ему уже становилось дурно при одном воспоминании о беконе.

Двери контейнера открыли в каком-то тёмном дворике. К этому времени Миреку было уже совсем плохо. На улице его ждал монах; он кивнул Миреку и велел идти следом. Неся в руках небольшой узел с одеждой, Мирек последовал за монахом по коридору с низким потолком. Было три часа утра. Вокруг не было ни души. Монах указал Миреку на какую-то дверь, и тот вошёл в комнату. Это было что-то вроде тюремной камеры. Вся обстановка состояла из железной кровати с тонким матрацем и тремя серыми одеялами поверх него. Больше в комнате ничего не было, так что она вполне могла сойти и за тюремную камеру. Он повернулся к монаху, лицо которого буквально излучало «душевную теплоту». Тот сказал, указав неопределённо куда-то рукой:

– Туалет и душ дальше по коридору. Вы должны оставаться здесь, в семь часов вам принесут завтрак, в восемь с вами будет говорить викарий.

Он направился к двери, а Мирек вдогонку сказал с долей сарказма:

– Спасибо вам огромное и спокойной ночи!

Не последовало никакого ответа, но Мирек совсем этому не удивился. Он понял, что тут знают, кто он такой и чем он раньше занимался. Везде во время путешествия его принимали очень «гостеприимно». Голые, унылые комнаты и враждебные лица. Для них всех он был хуже прокажённого, ведь к прокажённому они испытывали бы какое-то сострадание, а с Миреком общались лишь из чувства долга, явно без всякой радости. Правда, пришедший утром викарий оказался более снисходительным. Мирек, благодаря своей бывшей уже профессии, понял, что этот священник отнюдь не пешка в структуре католической церкви. Мирек решил, что, может быть, хоть у него окажутся какие-нибудь новости. И действительно, викарий сказал:

– Вы останетесь здесь ещё на одну ночь. Завтра в час дня вы должны будете находиться в определённом месте в городском парке. Возьмите с собой свои вещи. Связной подойдёт к вам и попросит прикурить. Вы должны будете ответить, что никогда не носите спичек. Затем вы последуете за этим человеком.

– Куда он меня поведёт?

Викарий пожал плечами.

– Куда? Куда он меня поведёт? Когда я смогу встретиться с Беконным Священником? – продолжал настаивать Мирек.

Священник в недоумении поднял брови:

– Беконный Священник?

Мирек разочарованно вздохнул. Все отвечали ему полным непониманием, когда он спрашивал о Беконном Священнике. Его поездка была длинной, он провёл её в одиночестве, она была к тому же опасной, о комфорте и говорить не приходилось, но его поддерживало страстное желание встретиться лицом к лицу с человеком, за которым он столько лет охотился. Это желание и ещё постоянная ненависть были его единственными спутниками. Судя по всему, викарий понял это. Он сказал уже немного мягче:

– Скибор, это ваш первый день на Западе. Но даже на Западе у нашей церкви аскетические условия существования. Вена – очень красивый город. Почему бы вам не пройтись и не посмотреть на него своими глазами. Я не думаю, что вы тут надолго задержитесь. Попробуйте венских пирожных, погуляйте по улицам, подышите, наконец, воздухом свободы.

На губах у него появилась ироническая улыбка:

– Зайдите в церкви и посмотрите на богослужение. Вы увидите, что здесь люди боятся только Бога, а не кого-то ещё.

– И это не опасно? – спросил Скибор.

– Не беспокойтесь, в городе вас никто не знает, можете ничего не бояться. Вас никто не тронет.

– Я не это имел в виду.

– Я понимаю, извините за сарказм. Просто двое из нашего братства уже десять лет сидят в тюрьме в Чехословакии. День сегодня для декабря вполне приемлемый. Просто затеряйтесь в толпе. Повторяю, вас никто не знает, вам нечего волноваться. Пообедайте, выпейте нашего знаменитого вина.

– У меня нет денег.

– Ах, да, конечно!

Викарий выдвинул ящик стола, вытащил пачку банкнот и, отсчитав несколько бумажек, положил их перед поляком:

– Я думаю, этого будет достаточно.

Так Мирек оказался на улицах Вены. Он был ошарашен увиденным. Его убежище находилось в восточном пригороде, недалеко от большого торгового центра. Целый час он провёл там, рассматривая горы продуктов, каких он не видел никогда в своей жизни, даже в лучшие урожайные годы на родине в своём селе. И какое разнообразие! Бананы, ананасы, авокадо и вообще фрукты, о которых он даже никогда не слышал. Он изумлённо наблюдал за тем, как пухленькая продавщица выкинула несколько яблок, которые были только чуть-чуть подпорчены. Он купил у неё небольшую веточку винограда и был одарён весёлой улыбкой. Скибор медленно шёл к центру города, жуя виноград и часто останавливаясь. Вот он у витрины мясного магазинчика в ужасе перед множеством выставленных в витрине сортов мяса, колбас и птицы. На завтрак он съел всего лишь кусочек хлеба с сыром, но не почувствовал голода. Он как будто пребывал в трансе. Всю свою сознательную жизнь Мирек был преданным партии коммунистом. Он читал партийные газеты, слушал речи руководителей и принимал участие в собраниях. Он, конечно, понимал, что не вся пропаганда – сущая правда, но при этом всё же верил в марксистское учение. Он думал, что пропаганда с Запада была ещё менее правдивой. Мирек остановился у газетного ларька и пробежал глазами многочисленные названия изданий на всех европейских языках. Смущение переполнило его. Он вернулся в мясной магазинчик и спросил у продавца почти зло, неужели мясо может купить каждый безо всяких талонов. Продавец улыбнулся. Он слышал этот вопрос уже много раз от поляков, чехов, венгров, румын. Вена – перевалочный пункт для покидающих свои страны беженцев из Восточной Европы.

– Всё, что вам нужно, это деньги, деньги – и все, – ответил он.

Почти автоматически Мирек уже было полез в карман за деньгами, чтобы купить говяжью вырезку, лежавшую на прилавке прямо перед ним. За всю свою жизнь он только однажды ел говяжью вырезку. Это было, когда эта сволочь Конопка взял его с собой в ресторан в Кракове. Но он пересилил себя, ведь ему негде было готовить еду. Ладно, он обязательно найдёт ресторан и закажет там жареную говядину на обед. Когда он опять вышел на улицу, его внимание привлекли люди. На улицах Москвы, Варшавы или Праги можно увидеть только мрачных, куда-то спешащих людей. Люди в Вене тоже двигались быстро. У них в руках были или пакеты с продуктами, или кейсы, или портфели, но главное – не было заметно ни одного мрачного или угрюмого лица. Даже полицейский-регулировщик был, похоже, весьма доволен своей жизнью. Мирек остановился у табачного ларька и купил пачку французских сигарет «Житан». Его товарищ по работе получил как-то такую пачку в подарок от главы делегации Французской компартии и дал Миреку попробовать одну сигарету. Ему они очень понравились. Он удивился, найдя французские сигареты в Австрии, но потом обнаружил в ларьке множество других сигарет из разных стран. Мирек уже было собрался купить коробок спичек, но тут увидел разноцветные зажигалки с надписью: «Можно перезаправлять». Он купил себе голубую и, закурив, продолжал играть с ней, будто был ребёнком и это была его первая игрушка. На Александерплатц он нашёл небольшое кафе под открытым небом, и, когда сел за столик, молодая белокурая официантка в платье в красную и белую клетку и в белом фартуке принесла ему меню и, улыбаясь, терпеливо ждала, пока он его изучал. Мирек решил не портить аппетит перед предстоящим за обедом мясом и заказал яблочный пирог и пиво. Он оценивающе смотрел вслед официантке, шедшей между столами, покачивая бёдрами, а когда опять посмотрел на площадь, ему показалось, что там были только женщины и девушки. Их было множество, самых разных типов. Сперва он решил, что симпатичных всё же больше, чем в Польше. Но потом отказался от своего первого впечатления. В Польше было не меньше красивых женщин. Просто он уже несколько недель не имел с ними дела. Скибор почувствовал желание, сильное и жгучее. Он уже было решил сходить в специальный квартал, который, как он считал, должен быть в любом городе, и уж тем более на загнивающем Западе, но тут же подумал, что, во-первых, ему не хватит на все денег, а во-вторых, он никогда этим не занимался, да и не было особой надобности. Он хорошо знал, что был достаточно привлекателен. Вот и сейчас некоторые женщины уже бросали на него заинтересованные взгляды. Не была исключением и официантка, поставившая перед ним тарелку и бокал с пивом. Мирек уловил тонкий аромат духов, заметил нежный пушок на её руках и тонкие пальцы. Но тут все внимание Мирека переключилось на пирог, покрытый толстым слоем крема. Три часа спустя он наслаждался стейком и вином, и его мысли снова были заняты женщинами. Однако они моментально улетучились, как только ему принесли счёт. У Мирека после его оплаты осталась пара шиллингов. Он подсчитал, что истратил примерно недельный заработок. У него не осталось денег ни на дискотеку, ни на бар, где можно было бы подцепить женщину. Этой ночью в своей «камере» Мирек думал о Беконном Священнике, потом мысли снова переключились на женщин. Будь он менее дисциплинированным, он бы занялся мастурбацией, но Мирек твёрдо пообещал себе заняться любовью только с любимой женщиной.

И вот теперь он сидел рядом с самой забитой старушенцией в Вене и старался не вдыхать в себя тошнотворный запах, исходящий от этой карги. Посмотрев на часы, он отметил про себя, что до встречи осталось всего три минуты.

Скибор подумал, что связной сейчас, видимо, разглядывает его. Он почувствовал раздражение. Всё это выглядело непрофессионально. Ему не были сообщены запасные условия. Другого места и времени не будет. Идиоты! А если старая карга – шпик? Тихо проклиная Беконного Священника, он обвёл взглядом окружающих его людей, пытаясь вычислить, есть ли поблизости кто-то, хотя бы отдалённо похожий на связного. Но таковых поблизости не было. Молодая парочка, занятая только своими делами. Двое мальчишек метрах в пятидесяти, играющие с полосатым резиновым мячиком. За ними наблюдала пожилая женщина в голубом костюме, которая, как понял Мирек, была няней. Больше никого поблизости не было. Он опять выругался про себя и опять посмотрел на старуху. Та рылась в изношенной холщовой сумке. Потом он услышал крик детей и увидел мяч, катящийся прямо к нему. Он ударил по нему и с удовольствием наблюдал, как мяч полетел прямо к детям, а няня поблагодарила его. И тут сзади раздался голос:

– Извините, у вас не будет спичек?

Мирек обернулся. В руках у старушки появилась сигарета, и она изобразила что-то вроде кокетливого взгляда. Ему чуть не стало плохо. Уже в который раз выругавшись про себя, он полез в карман за новой голубой зажигалкой. Мирек решил про себя, что отдаст ей эту вещицу, лишь бы карга исчезла отсюда. Но тут профессиональный опыт взял верх, и, подчиняясь ему, он с сомнением сказал:

– Я не ношу спичек.

Старуха с досадой хмыкнула, погрозила ему пальцем и сказала:

– Вы должны были сказать: «Никогда не ношу», а не просто: «Не ношу».

Чёрт подери, вот и связной!

– Да, да… конечно, – запинаясь выговорил он. – Я никогда не ношу спичек.

Она огляделась и заговорила почти шёпотом.

– Так это вы поляк? Такой симпатичный и молодой человек.

Старуха ухмыльнулась.

Он с нетерпением перебил её:

– Да, да. Вы собираетесь устроить мне встречу с Беконным Священником?

– Нет.

– Нет?!

– Нет, Мирек Скибор, это ни к чему. Ведь вы разговариваете с ним.

Несколько секунд Скибор вникал в смысл этих слов, затем от удивления раскрыл рот:

– Вы? Беконный Священник? Питер ван Бурх? Не может быть!

Она кивнула. Мирек стал старательно изучать её лицо. Он вспомнил всё, что знал о Беконном Священнике: ему должно было быть где-то шестьдесят – шестьдесят пять лет, рост чуть меньше шести футов, довольно полный, круглолицый. Но эти приметы явно не соответствовали внешности старухи. Мирек уже было собрался выразить своё сомнение по поводу её заявления, но вспомнил известные способности ван Бурха к маскировке. Он посмотрел на старуху ещё раз, повнимательней. Рост сидящей женщины определить было трудно. Широкое платье могло скрывать под собой объёмистую талию. Лицо было полноватым, и все сплошь покрыто косметикой, со лба свешивались пучки седых волос. Все похоже на маскировку. Но манера держаться не давала основания для сомнений – так могла себя вести лишь женщина лет семидесяти. Мирек знал только один способ установить, кто же это был на самом деле. Манжеты платья скрывали кисти рук старухи. Мирек наклонился к ней и твёрдо сказал:

– Покажите мне ваши руки.

Она улыбнулась без всякого кокетства и медленно подняла руки. Манжеты сползли чуть не до локтей, обнажив чисто мужские крепкие запястья. Мирек восхищённо покачал головой:

– Вот уж никогда не догадался бы.

Беконный Священник довольно засмеялся:

– Три года назад я был на таком же расстоянии от вас, на вокзале во Вроцлаве.

– Может быть. Но вы ведь не были одеты так же, как сейчас.

– Конечно нет. На мне была форма полковника польской армии. Мы с вами ехали в Варшаву в одном поезде, только я ехал в первом классе.

И опять Мирек удивлённо покачал головой.

Тут ван Бурх понизил голос:

– Подвиньтесь ко мне поближе.

Мирек подвинулся к нему, но тут же зажал нос.

– Чёрт, ну от вас и воняет!

Священник улыбнулся.

– Мирек Скибор, вам ли не знать, что это самое главное при маскировке. Я сам потрудился над этим «ароматом». Люди обычно избегают находиться рядом с человеком, так благоухающим. Так что придётся вам немного потерпеть, пока мы будем разговаривать.

– Ничего, переживу. Я уже достаточно настрадался во время этого чёртова путешествия.

– Я знаю. Я знаю, зачем вам надо было бежать, но зачем вам нужно было обязательно увидеть меня, не имею ни малейшего понятия.

Мирек с любопытством посмотрел на ван Бурха и спросил:

– А вы не боитесь, что я сюда специально направлен? Ведь только за время переброски я многое узнал.

Священник улыбнулся и покачал головой.

– Даже КГБ не пойдёт на то, чтобы пожертвовать двумя старшими офицерами ради осуществления какой-нибудь операции. К тому же вы узнали лишь об одном из дюжины каналов, причём не самом ценном для нас. Да и вообще я доверяю выбору отца Ласона. Он ведь беседовал с вами не один день. Он доложил, что вы ненавидите русских, а особенно – Андропова. Интересно, за что?

При упоминании имени Андропова лицо Мирека сразу посуровело. Голландцу пришлось наклониться к нему, чтобы разобрать, что тот говорил.

– Я узнал, что он сделал мне такое зло, которое не поддаётся описанию.

– Он лично?

– Нет, но отдал приказ он.

– А люди, которых вы убили, выполняли этот приказ?

– Да.

– Что это был за приказ?

Мирек смотрел на гравиевую дорожку. Потом поднял взгляд на детей, играющих рядом, и уже было собирался что-то сказать, но явно передумал.

– Сперва мне надо вам кое-что сообщить. Можно считать это подарком за то, что вы меня оттуда вытащили.

Он повернулся к священнику, и опять ему показалось, что перед ним сидит старуха.

– Сейчас я назову вам имена священников, работающих на СБ в Польше. Я держу их в голове, но вам лучше было бы записать.

Ван Бурх тихим голосом сказал:

– У меня тоже хорошая память, я запомню.

Смотря прямо в глаза голландцу, Мирек начал:

– Я буду говорить, начиная с севера и дальше на юг. В Гдыне – отцы Летвон и Ковальский; в Гданьске – Новак и Йозвицкий; в Ольштьше – Панровский, Мнишек и Буковский.

Он говорил и говорил, а священник сидел с полузакрытыми глазами, как бы задумавшись. Мирек закончил. На некоторое время воцарилось молчание, а затем ван Бурх пробормотал:

– Да простит Господь их души.

Он кивнул:

– Эта информация бесценна и спасёт многим жизни. Со своей стороны, я могу вам кое-что предложить. Давайте немного пройдёмся, а то уже тяжело сидеть на скамейке.

Они медленно направились к озеру, у ван Бурха была походка старой женщины. Он спросил у Мирека:

– Что вы собираетесь делать теперь?

Мирек развёл руками:

– Не знаю. Моей целью было встретиться с вами и побеседовать. Может быть, у вас есть какие-нибудь предложения? – мрачно улыбнулся он.

Священник остановился и посмотрел на озеро:

– У меня нет никаких предложений. У меня есть хорошая идея. И я думаю, что вы заинтересуетесь ею.

– Что это за идея?

– Убить Юрия Андропова.

Мирек громко засмеялся. Голландец жёстко сказал:

– Вы смеётесь! А мне показалось, вы ненавидите Андропова.

Мирек перестал смеяться и посмотрел на ван Бурха с любопытством.

– Да, я отдал бы руку и ногу, чтобы Андропов был мёртв. Но я решил, что вы пошутили. Я имею в виду, что вы поведали мне о своём плане убийства Андропова так, словно предлагали пойти в театр.

Священник посмотрел на Скибора, снова зашаркал своими смешными туфлями и проговорил:

– Вы, очевидно, не знаете, что генерал КГБ Евченко перебежал к нам в Риме.

Мирек кивнул:

– Я прочитал об этом сегодня в газетах. Думаю, это серьёзный удар для КГБ.

– Да, да. Главное, что он сообщил итальянской разведке о планах КГБ и Андропова совершить новое покушение на нашего любимого папу.

– Вот как, – задумчиво произнёс Мирек. Тропинка, по которой они шли, вилась вокруг озера. Вровень с ними плыла пара лебедей. Священник кратко изложил свой план и причины, побудившие его этот план подготовить. Мирек изумлённо спросил:

– Согласится ли с этим планом папа, ведь любое убийство противоречит христианству?

– Папа ничего об этом не знает. План был составлен… ну, скажем, группой людей, служащих церкви.

Мирек слабо улыбнулся:

– Вы говорите мне все это, потому что хотите, чтобы я осуществил эту миссию, то есть убил Андропова.

– Да.

Наступило глубокое молчание, нарушаемое лишь хрустом гравия под их ногами да приглушённым шумом отдалённой магистрали. Ван Бурх говорил со всеми подробностями, но просто, не оказывая на Мирека никакого давления. Мирек хорошо знал о возможностях его организации. Около сотни людей голландца продались СБ, но это было каплей в море. Помимо этих, были ещё тысячи, десятки тысяч. Эти люди были специалистами во всех областях. Тайные священники, работающие на фабриках и заводах, которым разрешено было жениться и иметь детей, чтобы не вызывать никаких подозрений. Люди в правительствах, в сельском хозяйстве, в учебных заведениях, в лечебных учреждениях, даже в секретных службах социалистических стран. Когда в Советском Союзе стала сказываться нехватка зерна, Ватикан узнал об этом раньше ЦРУ. Когда в высших эшелонах власти Польши разгоралась борьба за власть, опять-таки Ватикан узнавал об этом раньше других. Мирек остановился и поднял руку.

– Я знаю. Я восемь лет изучал вашу организацию. Я вполне уверен в том, что вы сможете заслать человека в Кремль, особенно если его там не ждут. Но сможете ли вы вызволить его оттуда живым? Или это не входит в ваш план?

– Да что вы! Наши лучшие умы сейчас над этим работают.

Мирек ухмыльнулся:

– Иезуитские умы, не правда ли?

– Ну, некоторые из них.

– В списке, который я вам предоставил, были иезуиты.

– Всего двое.

Они пошли дальше. Мирек спросил:

– А если я это сделаю? Что будет со мной после этого?

Не колеблясь, ван Бурх ответил:

– Вас ожидает новая жизнь. Новое имя, даже другой континент: Северная или Южная Америка, Австралия. Церковь организует вам новое место жительства и будет помогать вам. И конечно, церковь заплатит вам очень щедро.

Поляк опять ухмыльнулся:

– Только представить себе – католическая церковь платит Миреку Скибору. Деньги меня не волнуют. Меня будет интересовать новое место жительства и… пластическая операция.

Он глубоко вдохнул:

– Я сделаю это. Вы можете на меня положиться.

Это было сказано спокойно, без надрыва. Священник удовлетворённо кивнул:

– Хорошо.

Опять наступило молчание, пока оба собирались с мыслями. Мирек задумчиво сказал:

– Конечно, я получил в СБ хорошую подготовку. Но не для таких целей.

Ван Бурх на ходу указал на скамейку, на которой они раньше сидели. Теперь на ней разместился мужчина с газетой в руках.

– Этот человек – Ян Хайсл. Когда мы окончим наш разговор, вы пойдёте за ним. Вы никогда меня больше не увидите. Он даст вам паспорт, другие документы, настоящие. Вы поедете в другую страну, на юг, в пустыню, в тренировочный лагерь для боевиков. У вас будут необычные однокашники. И коммунисты, и фашисты, часто из одной страны.

Поражённый Мирек спросил:

– Вы можете и это устроить?

– Конечно. Естественно, в лагере не будут знать, что это мы вас послали. Хайсл позаботится обо всём. Вас обучат двадцати способам убийства. Хайсл снабдит вас деньгами, а также всем остальным, что вам потребуется.

– Он знает, что мне будет поручено?

– Да, он – моя правая рука. Помимо Троицы, только он да вы знаете об этой миссии.

– Так вас всего трое?

– Этого вполне достаточно, да так и безопаснее. Ну а теперь расскажите мне, почему вы ненавидите Андропова.