Текст книги "Альтернатива. Бой за власть"

Автор книги: А. Динцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

–…допустим. И что ты предлагаешь?– взбодрившись, спросил император.

–Я сумел создать пустое человеческое тело и оживить его, не перенося в него разум нэогара,– улыбаясь, похвалился учёный.

–И что?– Вэнтэр усмехнулся, но ему всё же стало интересно.

–Такого человека легко обратить рабом. Глупой и преданной рабочей силой, самой выгодной из всех,– профессор развёл руки, а чёрно-белое лицо выпустило улыбку.

Синяя пыль Вэнтэровых глаз расширилась, перебив сверкание изгиба уст.

–Мне нравится,– приглушённо признался тиран.– Этот проект достоин жить,– улыбка не отпустила его губы.– Рабы собственного производства… может, хоть это угомонит зреющие недовольства,– Вэнтэр откинулся на спинку, мечтательно обдумывая свою утопию.– Наводни ими Империю.

Только этих слов Чан ожидал. Теперь, получив согласие от самого императора, можно было масштабировать проект. Одним единственным, уже созданным рабом, ограничиться не придётся. О нём-то Чан и умолчал… о Джаине – таким стало имя первому автономному человеку. Первому, из каскада грядущих…

2 эпизод.

Латата.

Успех кружит голову сильнее карусели, а слава творца бессмертия и того больше.  Удача за удачей соскребли с поведения Чана осторожность; в пору было сказать, что он стал самонадеянным, но учёный отобрал сей повод. Император вновь дал добро его задумкам, а профессор подготовился к этому, будто заранее был уверен. Иначе он бы не решился на самостоятельный, никем не заверенный и никому не известный эксперимент. Но солнце взошло, и вот он, в позолоченных лучах итог самоуверенности Чана. В комнате, куда отлёживаться отвезли императора, едва тот стал бессмертным – свои очи раскрыл новый человек, не бывший до этого нэогаром. Его разум сохранял автономию, воля была свободна, но мысли пока задурманены.

Глаза Джаину достались карие, волосы каштановые, комплекция плотная, а рост внушительный. Но лицо его было настолько добро и безобидно, что верить в злые умыслы за тонкой душой – не хотелось. Как подобало творению Чана, Джаин был строен и мил глазу; в отличие от Вэнтэра его одели сразу, и не в халат. Пусть вещи походили на пижаму, зато были куда приятнее, чем орнаты владыки.

–Стало быть, три дня,– любой нэогарский голос отличался от человеческого, но ни гундосость Чана, ни его чёрно-белый лик, не спугнули Джаина. Паренёк на вид двадцати пяти лет приподнялся с кровати, но ноги на пол не спустил.– Созревал ты дольше императора. Ну что ж, не удивительно… адаптация свежего разума к такому же телу должна проходить дольше. Ты поди голоден? Или вы во сне настолько экономичны, что аппетит не просыпается?

–Мы?– человек, как видно, растерялся, да и не очень-то проголодался.

–Уверен, у остальных из твоей серии, всё будет так же. База у людей одинаковая, так что…

–Я раб Империи,– вдумчиво прошептал Джаин, чем отвлёк любившего похвалиться создателя.

–Верно,– присев рядом с рабом, умилённо подтвердил Чан.– Так я и сказал тебе, едва ты ожил.

Это удивляло, насколько пристально раб впитывал каждый звук. Он был словно губклй, что поглощала тонкости странного мира вокруг.

–Так вышло, что именно ты – первый человек, обладающий собственным разумом,– поднявшись над ним, озвучил Чан очевидное.– Успех с твоим становлением открыл мне новые горизонты. Не далее, чем через неделю, я взращу ещё полсотни бессмертных рабов. Ты мой главный триумф, и именно тебе я доверю их воспитание. Воспитанность, покорность, преданность, самоотдача – из этих пазлов мы соберём шедевр нэогарского комфорта,– Чан пребывал в искреннем восторге от своей находчивости, но он всё же не упускал такие мелочи, как контакт с куратором. Положив стальную ладонь на тёплое плечо, технолог молвил:– А будешь хорошо справляться, станешь моей правой рукой.

Джаин улыбнулся, не потому, что так надо, а потому, что нежному сердцу льстила вера в него.

–Я… буду очень стараться,– кивнул Джаин, источая добродушие.

–Не отрицай, ты голоден,– убеждён был учёный.– Эту комнату я выделяю в твоё распоряжение, но только сейчас сам принесу тебе пищу. В следующий раз, сходишь ты,– забота об успехе – путь к новым успехам, но рабу нельзя наглеть, и Чан это понимал.

Джаин ещё не освоился, пущай приходит в себя. Но питаться надо в любом случае, и любому, кто хочет жить. Вэнтэр же, за безграничностью своей занятости, не редко об этом забывал, но кому хватит смелости его ругать. Уж точно не Чану…

Вэнтэр брал передышки в частности благодаря Кану, с его часто всплывавшими неотложными докладами. Вот и сегодня, в преддверье полудня, генерал предстал перед мальчишкой-императором.

–Мы ожидали недовольств, но не полагали, что открыто негодовать будут высшие слои населения,– удерживая руки за спиной, вступил генерал.– Вельможи и состоявшиеся собственники недовольны не только изгнанием из Евразии и лишением обогащающих территорий, но и отказом в выставлении бессмертных тел на продажу. Если вопрос выборов поединком мы кое-как уладили, рвущиеся к вечной жизни богачи не желают униматься.

Вэнтэр с недовольной терпеливостью выслушал это, переминаясь на хрустальном троне.

–Не их трудами империя росла, и их труды необязательны, при её поддержании. Дай им понять, что мы не намерены долго терпеть недовольства. Император здесь я, и только мне положено бессмертие!

–Вы хотите сказать…

–Избавься от самых крикливых, а остальные умолкнут сами. Только сделай это чисто и тихо, без провокаций,– с Вэнтэром было просто хотя бы в том, что с ним не бывало недомолвок.

Кан кивнул, и пусть он чувствовал досаду душой, голова твердила: выбор они отняли сами.

–Ещё мы получили отчёт от последней поисковой группы,– приглушённо доложил Кан, и властитель напрягся. Спина его стала ровнее, а глаза сузились.– Никаких следов вашего заместителя найти не удалось. В Империи его точно нет, а Евразию из-за беспорядков обыскать слишком трудно…

–Чем только Кадэн думает,– потерев лоб, качнул Вэнтэр головой.– К чёрту его. Одумается, сам вернётся. Ты лучше скажи, что думаешь об идее Чана? И как новость о рабах встретили в народе?– судя по искорке в глазах и слабой улыбке, это владыке и правда было важней.

–Нэогары полны сомнений,– без пауз отчитался Кан.– Многие заявляют, что чужим бессмертием свою жизнь не улучшишь. Другие твердят о заоблачных ценах, и обвиняют Вас в скупости…– передавать плохие вести Кану всегда было неловко. Он чувствовал вину за то, что не позаботился об их благополучии.

–Пусть больше работают, раз им не хватает,– сердито выкинул мальчик на троне.– Ничего, рабы приживутся в Империи, я уверен. А у дураков будет новый мотив покинуть Евразию…

Кан потупил глаза, и расслабил сплетённые за спиной пальцы. Его десницы опустились, и тогда генерал сильнейшего в мире войска, сквозь силу изрёк:

–Я извиняюсь, но можно вопрос не по делу?– даже теперь он не поднял глаз.

–Отказывать тебе, жуткая наглость,– без интереса одобрил воевода.

–Что вы думаете, о Чане?– сморозил генерал, и его тёмно-зелёные глаза устремились точно к трону.

–Что думаю?– усмехнувшись, переспросил Вэнтэр.– Мне слов не хватит, чтобы передать, насколько изумительно жить в этом теле. Я думаю, что Чан не зря считается умнейшим нэогаром империи. Не могу судить о его мудрости, но интеллектом – я восхищён.

–Считаете, ему стоит доверять? Лично я убеждён – он лицемер,– случайно шагнул Кан вперёд.

–Так можно сказать о каждом, кто чего-то достиг. И даже если так, он важен, и нужен империи,– пожал император плечами, на миг став добрым в тёплом теле.

Кан уяснил позицию императора, и не посмел больше спорить. Вэнтэр почти прикоснулся к неприязни своего помощника, но даже власть бессмертного не могла это исправить. Как и привязчивую натуру победителя смерти – Чана.

Чёрно-белому нэогару было крайне важно, чтобы его слушали, с ним соглашались, и ему подчинялись. Он понимал, что не мог всегда быть прав, и приветствовал советы, но только не критику, которая сочилась к нему со всех сторон. За то, что Джаин стал именно тем, кто покорно последует за заведующим лабораторией даже в огонь, лишь поссоветов сменить маршрут – Чан привязался к первому рабу. Его помощь быстро стала уместной в стенах «Грааля науки», а знания он поедал ещё быстрей, чем Чан был способен их подавать. Компания бессмертного и за пару дней стала технологу родной, не говоря уж про неделю, которую они провели вместе. Провели в трудах, в разговорах и спорах, которыми талантливый Джаин подталкивал Чана к верным решениям.

Прошение президента «научного единства» о спонсировании отдельного центра выращивания людей император отверг; «У нас и без науки расходов по разорение. Я выделил тебе весь первый этаж, если мало – возьми второй, но сиди во дворце и делай своё дело»– такой ответ не сильно, но упростил учёному жизнь. В просторных палатах второго этажа, где кроме дежурной охраны никто не блуждал – Чан, ни без участия правой руки и верного штата – организовал простор аквариумов и спальных мест. Пять десятков стеклянных колб от пола до потолка залитые зелёной жидкостью растили рабочую силу, бессмертную и исполнительную. Учёные могли заложить в облик только основные черты внешности, к примеру цвета глаз или волос, цвет кожи и мышечный тонус, который для всех рабов был одинаково хорош. Но рост, черты лиц и вес – дело индивидуальное…

Разные всем, кроме сути своей, люди – раскрыли пятьдесят пар глаз, когда питательная среда утекла из колб. Тонкие влажные стёкла растворились вверху палаты, слившись с потолком. Свежий воздух темноватого помещения прошёлся по нагим кожным покровам, и некоторые распушили мурашки.

Первым, кто предстал пред их открытыми глазами, был Джаин, стоявший на шаг ближе к рабам, чем Чан, державшийся близ закрытой двери. Что очевидно – только первый автономный человек был одет, в изысканный костюм цветов неба и угля. Первый голос, что новоиспечённые рабы услышали, тоже принадлежал Джаину:

–Вы,– ступив к ним на встречу, молвил он,– бессмертные существа, созданные с целью служить великим нэогарам. Вас ничто не должно отвлекать от угождения тому, кто вами обладает. Своей жизнью – каждый из вас обязан до конца вечности, служить нэогарам,– глас Джаина был громок, а лицо непреклонно. Слушая его, и самому Чану захотелось исполнить указы. Шаги человека были степенны, а зиявшие вниманием очи, что обращались к нему – впитывали звуки подобному самому Джаину, в его первый день.– Я знаю, как много у вас вопросов, и вы получите ответы. Но сперва, вам следует одеться,– указав на стол со сложенными в стопки вещами, объявил Джаин,– выспаться, и отдать себя службе Империи!

Строгой очередью послушные люди потекли мимо разложенных однотипных вещей, а затем прошли путь за возглавившим процессию предводителем туда, где для них подготовили спальные места. Замыкал ряд отборных автономных рабов Чан, чей лик лучился довольством, как бы не был хладен его металл. Но Джаин не поднимал глаз на своём пути, и его облик выглядел сожалеющим. Слова его речи звучали убедительно и чётко, но сейчас – очи полнились жалостью.

Ничто не помешало спровадить полсотни рабов к спальному залу, где весь пол – один большой матрас, и ничего кроме. Усталость, накатывавшая с каждой минутой, и сон, стягивавший веки – сами разложили людей на пол, обозначив ряды.

К концу процесса размещения, к куратору обучения незамеченным подступил Чан, и глядя на свой успех сквозь амбразуру – мягко молвил:

–Молодец. Мне понравился твой спич,– взглянул учёный коралловой прищурью в очи Джаина.

–Зачем давить на них, чуть-только они раскрыли веки?– с трепетом и первый раб взглянул на Чана.– Гуманнее было бы подождать, пока они выспятся,– и заведующий и его правая рука знали, что это так.

–Это ваша физиологическая особенность,– закрыв глаза на спор, ответил профессор.– Люди запоминают всё, что узнают до сна, с потрясающей точностью. Кстати ты – доказал мне это,– важно кивая, сложил нэогар руки у груди.

–Я рад быть полезным,– неискренне улыбнувшись, ответил Джаин.– Я могу вернуться в лабораторию?

–Да, только не на долго,– дозволил создатель.– Когда я вернусь, мы проведём инспекцию оборудования, и запустим новую партию.

Не дождавшись даже кивка первого раба, Чан покинул его. Да, Джаином не грешно было гордиться, но это ведь заслуга профессора, а не человека. Помнить своё место для него не лишнее…

Визит в тронный зал всегда был волнительным, даже когда вести твои могли только обрадовать. Сам Вэнтэр, его вид и искрящийся хрустальный трон – уже душили смелость.

За парным стуком объявился Чан, и помня ошибки прошлого, с той стороны дверей вопросил:

–Император, разрешите обрадовать?– Вэнтэр лениво махнул к себе рукой, не отрывая глаз от стопки бумаг.– В нашем распоряжении находятся первые полсотни рабских душ,– похвастался Чан.

–Полсотни?– приподнял император брови, вместе с головой.– Я думал, их будет больше.

–Ну…– Чан осёкся, не зная, что ответить, а это для него было редкостью.– Из того, что было в моём распоряжении, большего добиться нельзя… я… я ведь просил для себя…– технолог мямля загундосил.

–Ладно, сколько есть, столько есть,– пощадил свои уши император.– Ты не затягивай, расширяй производство. Кан уже предоставил пару сотен потенциальных покупателей. Не опозорь нас,– даже просто просить, обычным голосом и простым взглядом, владыка мог пугая.

–Мне так неудобно,– переминаясь с ноги на ногу, проронил Чан, и мальчик поднял уставшие ждать синие глаза.– Самый первый автономный человек, Джаин – так его зовут… вы позволите оставить его под моим началом? Я нуждаюсь в его помощи, он дельный человек…

–Если нужен, оставляй. И скажи Кану, чтобы отобрал самых влиятельных покупателей и первых рабов вверил им,– на этом повод пребывать в благовидном тронном зале у Чана испарился. Вэнтэр, без сомнений лишённый повода сердиться, но и не особо радостный – изгнал науку из храма власти. А время изгнало из реальности те дни, когда рабы дремали, и под неусыпным надзором неба – люди разлетелись кто куда.

Первые покупки не превышали одной особи, но очень скоро людской труд сосредоточил на себе неподдельный интерес; от богатого до нищего нэогары возжелали заполучить бессмертного человека-раба, если бы ещё позволить себе его мог каждый… При всём этом – количество предзаказов ушло далеко за тысячу рабских сердец в первый же месяц, когда произведено было чуть больше двухсот. Президент проекта, хоть с Джаином, хоть без – никак не поспевал за аппетитом покупателей.

Золотое пятилетие – так вошёл в историю бархатный период, когда ненасытные нэогарские хозяева, то и делали, что копили средства на покупку раба из плоти и крови. Вэнтэр и без того превосходил богатством любого на планете, а с подобным доходом – равных ему и не станет. Но Золотое пятилетие окончилось, и ажиотаж вокруг людей угас. Стандартом обратилось обладание двумя-тремя рабами. Теперь, личным человеком никого не удивишь; если раньше, чем лучше выглядел твой раб, тем выше был твой статус – теперь, это утратило значения. Никогда не удавалось встретить человека, заплывшего жиром, но сейчас – не удастся встретить человека, у которого жира было достаточно.

Само с собой, падение интереса заставило поначалу сбавить производство, а затем и вовсе его прекратить. Чан смирился с утратой золотых времён; его поглотили новые исследования, они его и спасли. Если мечам нужна заточка, а войнам брань – учёным нужно утонуть в науке.

Джаин снова умудрился выделиться, даже когда интерес к рабам обветшал. Он отличался от миллионов других людей хотя бы тем, что оставался ухожен и сыт. Одежда его была цела и чиста; пусть не всегда с иголочки, но это всяко лучше многолетнего рванья, где от пуговиц или молний остались только следы. Люди поплотней подтягивали пояса из истрескавшейся кожи, и несли своё бремя, неспособные что-либо изменить. В этом даже Джаин был серой массой… но, пожалуй, только в этом. Времени у него порой было так много, что накатывала скука. Из недели в неделю арсенал любимых занятий истощался; со временем всё приедалось, и даже Чан с его поручениями не спасал от тоски.

Когда стало ясно, что грядущий вечер освободился от дел, и во всём дворце не осталось ничего не опостылевшего – Джаин сыскал выход. Он, в лёгком осеннем плаще цвета древесной коры покинул стены замка, открываемые людьми взамен нэогаров. Кости на их спинах, рёбра и скулы – выпирали из-под тонкой кожи, но они даже не жаловались. Что уж там, смотрели только вперёд, дабы не стеснять господина, вышедшего на прогулку. Видеть это первейшему рабу стало больно; он старался закрывать глаза, но от боли не сбежать.

Мощёная тропинка привела его вначале к внешним стенам, а затем в столичный нэогарский квартал. Пусть уже свечерело – в свете уличных фонарей всё ещё можно было увидеть нэогара, что гуляя по дороге пинал раба, драявшего улицу, или чистевшего и так чистый дом. И правда, как раб посмел не поклониться хозяину, которого даже не знал.

Эти сцены – новые капли боли в графин человеческой души; смотреть на них Джаин мог лишь с опущенной головой. Между казнью и этим зрелищем – он выбрал бы казнь, но сердце запрещало игнорировать жизнь за круглой стеной. Погода нахмурилась так же, как вышедший человек.

  -Какой же я глупец,– проронил первейший раб, вместе со слезой.– Я собственными руками обрёк миллионы людей на вечные мучения. Это казалось таким простым, беззаботным – помогать тому, кем восхищаешься, и слушать его похвалы. Но теперь, это превратилось в настоящую кару – наблюдать за результатом, этой «помощи»,– оглядывая десятки сцен бездушия и безразличия к сотням невинных людей, продолжил Джаин свой путь.

Везунчиком считался уже тот, кому дозволяли прятаться под крышей от дождя. Но везло не всем, а небо под светлой луной всё поедало чернью прозрачные звёзды.

–В нэогарской истории ведь тоже были случаи геноцида… они убивали собратьев только за не такой «особый механизм», за веру в превосходство другой природной силы… Печально, что этот опыт забыт. Чан отличный учитель; благодаря нему, я разбираюсь во всех науках, и нет на свете слов, способных выразить мою благодарность. Но его же учения всегда твердили – поступать по совести, защищать справедливость, бороться за свои идеалы. Не знаю, какое предательство хуже – его учений, или его самого, но людям нельзя оставаться в этом месте. Мы не обязаны быть рабами, мы не меньше нэогаров, имеем право на свободу!– кулаки Джаина со скрипом стиснулись, а зубы стукнули о зубы. Подняв красные от слёз глаза, раб молвил:– И мы им воспользуемся!

Небосвод заплакал, окропив сухую землю холодным дождём. В мире стали и тока воды не боялись, но даже нэогарам дожди были неприятны. Улица стала пустеть, также стремительно, как и темнеть.

Три года лицемерия, двуличия и подпольной жизни – таковой стала цена свободы. Из запаса вечности это не так уж много, но угроза быть пойманным и наказанным постоянно холодными железными пальцами сжимала шеи революционеров, и делала это по сей самый день. Но у Этого дня было большое отличие – его наметили последним под металлической пятой.

–Нашего картографа казнили,– озвучил Джаин, заняв своё место в скромном ответвлении рудника. Его окружение, ставшее вдохновением волны рвения к свободе – составило всего восемь человек, как раз собравшихся. Сидеть людям приходилось на выступах, выточенных в скале, а освещение поступало сквозь прорехи в потолке.– Его карты обнаружил хозяин, и счёл, что тот планирует сбежать. Нэогары пытали его, но он не выдал напарников. Никого не выдал…

–Но у нас ведь есть, кем его заменить? Кто-то же должен иметь копии карт и разбираться в навигации?– может кого-то новость о казне и задела, но точно не этого загоревшего от изнурительных работ раба.

–Да, но донести вести о замене некому. Другой картограф на самом юге Империи, и даже если выдвинется к границе с пустыней сейчас, вряд ли успеет…– Джаин скорбел, и раздумывал.

–Время ещё есть, я найду, как поскорей переправить его,– пообещал интеллигентной наружности человек, вероятно с плохим зрением, раз он так щурился.– Наши склады провизии с каждым днём всё заметней. Чего нельзя допустить, так это простоя, иначе запасы обнаружат, и отнимут.

–Нам через пустыню три дня переваливать!– излишне громко выкинул крепкий, но сутулый человек в белом халате. Это относило его к службе науке, и он явно боялся замараться.– Если не удастся определить знающего маршрут человека в первые ряды, мы что с едой, что с оружием, застрянем в песках, пока нас не настигнут нэогары. Возможно, нужно переждать…

–Нет,– вмешался Джаин,– Фолт прав. Хватит с нас ожиданий. Мы обещали людям свободу начиная с этой ночи, и нам нельзя подвести их.

–Нам и без еды обойтись нельзя,– смиренно напомнил интеллигент.– Если оружия в Евразии много, и нэогаров нет, что в принципе не факт…

–Факт!– вставил видом своим похожий на солдата раб.– Император объявил Евразию зоной отчуждения. Попытка там поселиться приравнивается к измене, и даже патрулирование с целью разведки давно прекращено. Ни разу никого так и не словили…

–Ну хорошо,– покорно кивнул человек без очков,– в любом случае, имея отрыв от преследования Империи меньше суток, мы не успеем ничего кроме как вооружится с Евразийских складов. Провизия нам необходима, хотя бы пока первую волну нэогаров не отгоним от границ.

–Это тоже мудро, нам нельзя оставаться без припасов,– выдохнул негласный предводитель – Джаин.– Трудами продовольственного министра за пустыню вывезли все консервы, которые император счёл невкусными. К тому же, там остались поля и сады, но каков с них урожай мы не знаем… Нам необходима пища на первое время, а лучше и на второе,– с этим словом повстанец улыбнулся.

–Меня вскоре начнут искать, и снова изобьют, если тут же не найдут,– человек из лаборатории, с квадратным лицом и выступавшими скулами, очевидно нервничал, и обоснованно.– Если больше обсуждать нечего, мне пора.

–Под контролем рабов находится всё, даже слишком многое,– с лёгкой улыбкой проронил Джаин.– Последние три года мы соблюдали осторожность, но сегодня можно раздвинуть грани допустимого. Переправьте хранителя карт на границу Империи дотемна. Пускай люди держат наготове оружие, и защищают его, если придётся. До восхода луны осталось около шести часов, и мы должны успеть. Либо человечество отправится в Евразию этой ночью, либо никогда. Провал – недопустим,– Джаин научился говорить тихо, и вести себя как истинный, оберегающий каждого друг. Но временами он долженствовал становиться лидером, и пробил тот самый час.

Неизбежно, переждав эпоху тьмы – над Империей поднялось солнце, золотыми пальцами стуча в покои Вэнтэра. Владыка перевернулся на другой бок, избегая колкостей восхода, но не только его присутствие мешало спать. В дверь трижды стукнул настойчивый кулак, отняв вместе с мраком тишину.

–Император!– раздался голос генерала, окончательно разорвав связь имперских век.– Люди сбежали!

А это разорвало связь императора со сном. Властителя подбросило кверху, и он впился миг назад спавшими глазами в Кана.

–Что?!– словно раненный зверь взревел он.– Как?! Куда?– такого гнева на нём не было уже давно.

Заправляя верхние вещи в нижние и мучаясь с непослушным ремнём, растрёпанный тиран спеша раскрыл двери тронного зала.

–Мне плевать в Евразию или на Луну! Немедленно верни их!– резко развернувшись на подходе к столу заседаний, потребовал Вэнтэр.– Если сбежали ночью, далеко не ушли. И Чана ко мне! Живо!

Кан забыл не то что кивнуть, а даже руки за спиной собрать. Он вылетел из тронного зала быстрее, чем слова вылетали из уст воеводы.

–Ох, зря они это,– тихим гневом молвил мальчишка, чуть не проткнув ногтями ладонь.

Когда на пороге раздался тихий шорох, успевший поправить тёмные волосы и мятую одежду Вэнтэр всадил взгляд в амбразуру, где тенью показался Чан.

–Вызывали, император?– прошелестел он, остерегаясь проходить дальше.

–Вызывал!– крикнул император, сделав лицо каменным.– Твои рабы нагло смылись из Империи! Как ты можешь это объяснить?– даже не в полном крике мальчуган был грозен, точно нэогар.

–Я… я не знаю, не понимаю… клянусь, это… они воспитаны безупречно!– Чан покрыл стыд мнимой уверенностью, но что это против гнева Вэнтэра… тем не менее, что-то в его лице переменилось.

–Первый разумный человек – Джаин, верно? Он остался в Империи?– подняв бровь, вопросил бывший нэогар, не скрывая иронии.

–Нет,– качнул головой разработчик.

–Это его ты назначил ответственным за воспитание. Но его-то воспитывал ты. Кто из вас виновнее?

–Это не мог быть Джаин, я за ним хорошо следил!– набравшись смелости, выдал профессор. Обижать самое ценное творение, самый главный дар, не позволит даже покорный технолог.

–Тем не менее, больше провернуть такое – некому. Он единственный раб, наделённый властью править другими рабами. Ты сам обучал его, сам вкладывал оружие из знаний в автономные руки. Вот он и вздумал поднять восстание,– разведя десницы, Вэнтэр откинулся на твёрдый трон.

–Простите, император. Это моя вина,– глядя прямо предводителю в глаза, перестал сопротивляться разработчик.

–Да, твоя,– выпалил тиран, оторвавшись от спинки.– Но что сделано, то сделано,– добившись подчинения, размяк воевода.– Возврат рабов на их места, даже не обсуждается, как и наказание. Главным зачинщиком я считаю Джаина, его мы публично казним. Что до остальных… лишишь их бессмертия,– распорядился мальчишка, так просто, словно пожелал доброго дня.

–Что?– подобного тона не ожидал и сам Чан.– Казнь Джаина я понимаю, но к чему лишение бессмертия? Именно на нём держится выгода в рабах!– воскликнул разработчик, взмахнув кулаками.

–Да, и вместе с выгодой, на нём держится их опасность. Оставаясь без хозяина, они нередко устраивали беспорядки, отбиваясь от общества и формируя разбойные группы. Может хоть смерть напомнит им, что главенствуют здесь нэогары!

Многое мог бы ответить президент «научного единства», указать владыке на ошибки и глупости, но спорить с императором себе дороже.

–Я всё сделаю…– буркнул Чан, понимая, в чьих руках покоилось его будущее. Не скрывая недовольств, он покинул зал. Дверь за ним хлопнула, но Вэнтэр закрыл на это глаза. Одиноким, он вновь устроился на троне.

–Нечерта всяким жить без конца,– буркнул он, закрыв глаза. Его светлокожие пальцы стали массировать виски, и он добавил:– Пускай стареют, болеют и помирают. Больше бояться будут…

Страх всегда гнездится там, где есть жизнь. Страх за её потерю, за потерю близкого, за провал… страх за предательство, которого лишился император, но который дышал в затылок Джаину.

Колоссальная процессия, несравнимая ни с чем, кроме рабского побега – светлой от намотанных на головы тряпок волной захватила пустыню. Предводитель сказал, что важнее уберечь от солнца голову, остальная кожа если обгорит, сознанье не отнимет. Вот многомиллионный муравейник из голых спин и укутанных голов плёлся через мириады дюн, под солнцем огромным, и жарким. Вялый марш разрозненных на гигантскую территорию людей почти что смыкал два берега пустыни-перешейка, куда не редко заходили самые восточные беглецы, дабы хоть слегка охладиться. Среди дюн, утопая в жгущем песке – звавшиеся гордыми революционеры теперь походили на муравьев, испечённых солнцем.

–Джаин,– после глотка противно-тёплой воды, окликнул повстанца один из его приближённых, тот, на ком что тогда, то и сейчас – был белый халат из имперских лабораторий,– тыл передаёт замеченных в паре километров нэогаров,– правый глаз человека был закрыт, левый щурился, а щетина нагоняла лишние годы.– Империя выслала не больше двух легионов, но они движутся не пешими, а на вездеходах. Не все конечно, около половины. Но часть нагонит нас уже к полудню, а вторая добьёт, если первых откинем. Пора вершить первый шаг. Как ты и говорил, придётся…

Джаин остановился, обернув покрытую тряпицей голову к беглецам. Увидевшие это остановились, а за ними остановились те, кто увидел их. Из-под зеленоватого хлопка торчали склонные завиваться волосы бунтаря, ставшего главным, и обжигающий бриз колыхал их.

–Кто слышит пусть слушает, а затем перескажет тем, кто не слышал,– крикнул Джаин, собрав внимание ждущих, блестящих глаз.– Мы знали, что просто уйти нам не позволят. Недолго осталось ждать, прежде чем преследование нэогаров ударит в наш тыл,– это и сказано было так, что печалило.– Но мы знали это,– тут проявилась бодрость, зажёгся лучик надежды.– Мы знали, что за свободу придётся платить. Не жарой и не потом, но отвагой и кровью. Пускай все, кто несут багаж – переходят дальше, и занимают позицию в новом тылу. Те, на ком вооружение, пускай раздают его, а те, кто взял – выстраивают линию обороны. Мы остановимся здесь, и встретим нэогаров готовыми! Тем самым железом, из которого они ковали нам кандалы! Мы выстоим против них, и доберёмся до Евразии!

Джаин стал одним из немногих, кто не вскинул руку. Прочие взгромоздили над головой кулаки, и заревели все видимые глотки.

Переносчики продовольствий двинулись вперёд, подальше от нэогаров. Со всех направлений они стекали нагруженными рюкзаками струйками, как пот с их лиц. Они делились продовольствием с теми, кто будет биться, с кем-то в последний раз, а с кем-то в первый.

–Напомни мне,– попросил Герд у Джаина, с которым и познакомился бунтарь в лаборатории, и подружился,– что ты там говорил, когда люди боялись бежать?– судя по хитрому лицу, он всё отлично помнил. Но судя по улыбнувшемуся Джаину, ему не трудно было повторить.

–Смертей не избежать, и этот поступок – риск. Но ради того, чтобы смерть была не твоей, попробовать стоит,– предводитель хлопнул ворчливого учёного по плечу, и сам пустился в ряды рабов. Он направился к тому, кто раздавал оружие, а за ним и его скептичный товарищ.

Едва ли бледный серпик луны выплыл на вечерний небосвод, как пробравший пол удар имперских кулаков обрушился на стол подле хрустального трона. Властитель стоял над ним полусогнувшись, с рыком испуская вздохи сквозь оскаленные зубы.

–Что значит отбились?– мрачным взором ударил Вэнтэр по Кану, чьи руки стиснулись за спиной.– Как голозадые рабы могли отбиться от наших сил и продвинуться дальше в пустыню?– владыка рухнул на хрустальный трон, и руки заёрзали по его лицу.

–Простите, мы отправили недостаточное войско,– пристыжено выдавил генерал.– Когда люди заметили надвигающийся с флангов флот, их основная часть двинулась в Евразию, а отобранное меньшинство осталось держать натиск. Высадившиеся отряды менее чем за полчаса перебили всех брошенных, но львиная доля рабов сбежала,– Кану во всём чудилась его вина, хотя при сражении его даже не было.

–Что Джаин?– свинцовым взглядом нависли синие монаршие глаза.