Текст книги "Альтернатива. Бой за власть"

Автор книги: А. Динцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

[введение]

В эпоху, стёртую из памяти временем, когда сама Жизнь не знавала людей, сушу населяли нэогары. Им были чужды кровь и плоть, тепло и доброта; нэогар – это живая сталь, укрытая бронёй. Лица их, – плоские и холодные, чем-то походили на людские, но точно не светившимися словно фары глазами. Очи их были широки и глубоки, а излучаемый свет ярок, как факел во тьме. О выступе для дыхания их лики не знали, зато узкие рты кусали твёрдые губы ради слов. Пища их – ток, а жидкость враг, от которого берегли латы.

Скверные, жестокие натуры нэогаров разорвали два полушария материка, разделённых пустыней-перешейком, на четыре королевства, чьи престолы отдали сильнейшим внутри стран. Наивно полагать, что турниры, коими избирали правителя, были простыми схватками холодных стальных рук. Преклонение пред могуществом природы породило «особые механизмы», обуздавшие власть естества. Рвение к главенству своего «механизма» возвело нерукотворные границы меж державами, закрытыми и враждебными. Гордыня и амбиции то и дело разжигали войны, а власть природы обратилась оружием, против собрата с чужим «механизмом». Мира в этом мире не бывало. Только затишье, чей срок иссяк…

1 эпизод.

Бессмертие.

Сказать, что любовь к войне у нэогаров в крови – запрещает логика, но эта фраза ясней всего отображает суть их жизни. Хотя, на момент царствования Вэнтэра – короля Витры, чей «воющий механизм» повелевал ветром, перемирие меж странами казалось крепким. Но Вэнтэр не был из тех, кто упускал шансы. Его обуревало рвение к тотальной власти, а в мире четырёх держав, это лишь мечта.

Главная обитель королей, несомненно тронный зал. Помпезность и реки льющего сквозь открытые ставни света нельзя было встретить в залах монархов. Они выглядели мрачно, сдержано, строго, точно как их хозяева. Эталоном готичности служил тронный зал Витры, чей каменный престол отягощал Вэнтэр. Его слава гуляла по материку, крича о себялюбии, бездушии и бесстрашии.

–Сталис,– громыхнул в тишине холодный глас короля, объявив начало военного совета,– сильнейший в Сталии, что лежит за границей, готов пропустить наше войско через свою землю, дабы армия дошла до перешейка.

–Пока его землю,– вставил ехидный до основания укрытых бронёй плат нэогар.– Сталии никто не поможет, я об этом договорился,– с удовольствием заверил улыбавшийся советник.

–Сталис мудр, его войско уже мобилизовано. Даже один на один мы можем потерпеть поражение,– генералу Витры часто приходилось обращаться голосом реальности.

–В войне с «магнитами» соседей? Не смеши, наш «вой» сметёт их оборону, как пыль!– Вэнтэр всегда был самоуверен. Даже когда сила его измерялась чужими жизнями, он видел только цель. И шёл к ней. Шагал так, что сотрясал сам свет, и добывал территории в свою усладу. Меньше чем чужие смерти его волновали только чужие желания, хотя мало кто выступал против войны.

Витра пожрала Сталию как змея мышь, не встретив и половины трудностей, что ожидала. За доверие король державы поплатился жизнью, а народ его – свободой. Как и прочие короли, как и два других народа. С доступом к перешейку и возросшей армией, Вэнтэр протянул пальцы к Валлону, сорвав голову с плеч её короля, а затем подмял и Маггар – соседа, союзника, и предателя «лазурного механизма», процветавшего в Валлоне.

В тот выжженный огнём и стёртый ветром день, на рассвете которого пала королева Маггара, страны, слывшей самым свирепым могуществом, Витра подчинила последнее свободное место планеты, столицу «пламенного механизма». В момент, когда это свершилось – Вэнтэр сделался императором, что видел в самых смелых мечтах. Но с империей, выкованной из четырёх народов молотом смерти и огнём раздора – пришли бунты, восстания и крамолы.

–Видел бы ты, что они вытворяли,– словно пред нэогаром был не император, а давний друг – молвил Вэнтэру его заместитель. Если покоритель всегда был строг, сдержан и хладен, а его латы серо-чёрного цвета видом своим увеличивали владельца, то избранный заместитель, тот, что сплёл сеть из вранья и интриг победы ради, облачался в доспехи белёсые, лёгкие и узорчатые.– Как они требовали свободы и своей земли… эти маггарцы чего доброго вытолкнут наши силы за стены своей столицы,– словно мир – игра, а война – миссия, отчитался Кадэн властителю.

  -Сложи их стены на землю, да так, что бы жертв побольше,– выдал Вэнтэр, что даже сидя на массивном каменном троне, не мог обрести покой.

–Всех всё равно не перебьёшь,– с насмешливым сожалением молвил заместитель, вышагивая по ступеням, вёдшим на трон.– А если и перебьёшь, кто будет держать твою империю? Только наших соотечественников, на всё не хватит,– выдавил заместитель образ грусти.

–И что мне теперь делать?– заметно напрягся тиран, вытянувшись на встречу Кадэну. Его голубые впалые очи встретились с глазами докладчика, цветом и формой схожими с ограненными изумрудами.

–Отними у них разницу,– с лёгкой усмешкой предложил Кадэн.– Пущай все будут как один. Вырежи из них «механизмы», и империя станет общей, а не только витровцев.

Владыка неизбежно задумался, и надолго думы сковали его. Все три победы заслужил в первую очередь Кадэн, ведь не только баталиями Витра покоряла врага. Альянсы, созданные и разлаженные, вот чем помог нэогар, ставший заместителем. Вэнтэр доверился ему однажды, и не прогадал.

Не было угрозы в том, чтобы вновь испытать его мудрость.

Миром да лаской железное население империи никто и не вздумал уговаривать. Кампания императора против раздора четырёх народов затянулась на десятки лет, и обошла стороной привилегированных вельмож, министров, генерала, императора, что естественно… но цели своей Вэнтэр достиг. Смертями, гонениями и болью, но достиг. Он водрузился на чужих страданьях так высоко, как не удавалось ещё никому. Он сотворил то, о чём его предки боялись мечтать: Империя – единая и нерушимая, великая и безграничная.

Иссякли земли, которые можно было отобрать; перевелись войска, которым полагалось противостоять. Но это не означало, что исчезли все имперские враги. Что теперь Вэнтэру не к чему было стремиться, и не стояло пред ним более угроз.

Сталь крепка и опасна, но если нечему её точить – она ржавеет и рассыпается. Две сотни лет со дня триумфа ничто не точило воеводу. Под грузом годов своих, сдавленный пятью веками жизни – Вэнтэр состарился. Даже для живой стали этот срок был внушителен; в среднем, нэогары проживали не более четырёх сотен дней создания. На арену против тирана, вышла сама смерть.

В день неприметный ничем, под низкий голос генерала Кана, что возглавлял основные войска при штурме и взятии каждого королевства, Вэнтэр не взглянул никуда, кроме пустоты. Внешние звуки до него долетали, но бились о врата раздумий и опадали, как осенние листья. Властителя заковали в латы новые и чистые, мрачные и внушительные, но то, что переодеть нельзя было – испачкала старость. Лицо укутал плед шрамов сотен битв, длани скрипели, а ступни пожрала ржавчина.

–Император,– настойчиво окликнул его Кан,– вы одобряете? Спонсирование нового жилого квартала…– генерал несколько озадачился безразличием владыки, но в целом оставался учтив. Его преданные глаза цвета лесной зелени ждали ответа, высвечивая совсем тусклый свет. На широкий воротник его брони самого тёмного из синих цветов спускался ряд брусков шлема – символ высокого сана. Они словно радуга оберегали шею со спины и боков, но не загораживали блестящие на свету щёки.

–Оно важно?– даже голос Вэнтэра состарился. В него впилась хрипоца и помехи.

–Спонсирование?– не сразу сообразил Кан.– Более чем; на окраинах жилища достигли статуса аварийности, необходимо переместить…

–Одобряю,– прервал его покоритель, передвинувшись к другому подлокотнику каменного трона. Даже законное место теперь казалось ему слишком внушительным, для жалкого старика.

Кан, как подобало генералу, держал руки за спиной, когда отчитывался или представлял своё мнение. Но сейчас он распустил десницы, и покрытые бронёй руки свисли к бёдрам.

–Император, я вижу вашу озадаченность. Если я могу чем-то помочь…

–Не можешь,– снова проскрежетал повелитель.– Иначе я давно бы приказал помочь.

–Что вас заботит? Я способен на большее, чем вам могло показаться,– заверил верный генерал.

–Смерть,– прошипел Вэнтэр, в этот раз выслушав Кана.– Я чувствую её. Смерть ступает мне на пятки. В моём дворце целое крыло отдано лаборатории!– голос владыки не усилился, но слова он отчеканил быстрее, громче, к тому же резко поднялся, и гневно ударил твёрдый подлокотник. Это подкосило устойчивость, и Вэнтэр рухнул обратно на престол.– Эти лодыри на моём полном попечении, но они не способны ни на что, кроме оттягивания конца!– гнев тирана не остыл, зато силы иссякли.– Зачем мне их держать? Ради свежего железа в проржавевшем корпусе?– император зашёлся кулаком по груди.– Ступай в лабораторию,– натянул он покой,– и пусть профессора изгонят из меня смерть. Либо я изгоню из них жизнь.

Кану не впервой было слышать подобные указы, и не раз уже приходилось вершить приговор. Не над учёными правда, их император берёг… но терпение его таяло вместе со временем.

Лаборатория, занимавшая всё левое крыло первого этажа дворца, не смотря на жалобы воеводы, бурлила работой, точно муравейник. Нэогары недостаточно смелые, или достаточно умные, чтобы беречь себя от побоищ, выделялись отсутствием брони на облицовке тел. Сероватую футеровку технологи прятали под белыми халатами, но отражавшие свет головы, никогда не покрывали. В улье из полсотни умников, похожих, как две пчелы, не трудно было отыскать заведующего лабораторией. Его рабочее место отделялось от стоявших в длинные ряды столов личным углом, промеж двух высоких окон. Но не это служило главной отличительной чертой. Здешний заведующий весь, с головы до пят был раскрашен чёрно-белым узором, симметричным и расчерченным. Он был невысок, его коралловые очи выглядели слишком маленькими, от чего казались прищуренными.

Почуяв за спиной что-то недоброе, а на мониторе и столе заметив тень – Чан обернулся.

–Кан?– голос его был неприятен; для нэогара это странно, но он будто гундосил.– Что привило тебя в «Грааль науки»?– вопросил учёный нависшего как утёс генерала. Ему даже встать было некуда.

–Я по приказу императора,– сверху вниз ответил визитёр.– Он утверждает, что его срок истёк. И требует не только продлить свою жизнь, но увековечить её.

–Бессмертие?– пискляво отозвался растерянный Чан.– Я уже пояснял императору, это невозможно! Его тело обновлено насколько допустимо, но любой нэогар погибает, конца не избежать!

–Его точно не избежишь ты, если император умрёт. И поверь, ты будешь жалеть об этом куда больше, чем он,– Кан не привык просить, как и его повелитель. Нэогар вознамерился уйти.

–Время,– в след ему бросил учёный, даже на железном лице явивший испуг.– Мне нужно время! Хотя бы год,– в голосе его проявлялась паника, а в темпе страх. Кану стоило лишь обернуться, и взглянуть своими зелёными как лист глазами, чтобы технолог исправился:– Полгода, мне и полгода хватит!

–Месяц,– безынтересно ответил генерал.– Большего, у тебя не будет.

В тишине Кан ушёл; ему никогда не было приятно находиться среди слишком умных трусов. Да, они важны и нужны, но стоит исчезнуть сильным и смелым – как профессора отправятся следом.

Это редкость, раскрашенный нэогар, особенно, если краска покрывала его лицо. Вычурный именно этим технолог, заслуживший звание умнейшего в лаборатории, с облегчением развернулся на кресле обратно к монитору, что успел погаснуть. Лишь минуту он взял перерывом, ощущая незримыми ушами, как давило молчание взволнованных подчинённых.

–Император возжелал бессмертия,– громко, но всё равно гундося, поведал он ждущим сотрудникам,– и пригрозил расправой за провал. Сроки вы слышали сами,– оглядывая коралловыми точками другие глаза, Чан взял паузу.– У кого какие идеи?– открытый любой мысли, вопросил заведующий.

Даже будучи королём, Вэнтэр частенько гнул лучшие умы своими поручениями. А став императором, его запросы вовсе лишились границ реальности…

Президент «объединенных научных ассоциаций империи» – лишний раз доказал заслуженность своего поста, первым придумав путь решения имперского поручения. Только в его голову пришла идея заменить обычное, нэогарское тело, чем-то новым, пойти на нечто кардинальное. Ни без помощи коллег и пинков скоротечного времени – Чан вырастил первого бессмертного, но то был не более, чем сосуд: без сознания, сил, мышления, памяти. Творение лучших умов пребывало в стеклянном цилиндре высотой по самый потолок; помимо низкого подле нэогара человека, совсем ещё юного, не достигшего совершеннолетия по меркам людей, в аквариуме от вздохов бурлила густая зеленоватая жидкость, тёплая, как летний дождь. То, что должно было спасти Вэнтэра от смерти, выглядело беззащитным и слабым. Мальчик на скидку шестнадцати лет, стройный, но крепкий, с тёмными волосами, стоявшими настоящей короной и закрытыми миндалевидными глазами. Не было на нём никакой брони, никакой стали; его покрывала лишь кожа, светлая и гладкая, словно у младенца. Это тело умиротворяло, когда пускало из носа пузыри, а его расслабленные конечности поддавались веянию жидкости.

Но Вэнтэру видеть его было рано, а император не славился усидчивостью. Каждый новый день, встречая тяготы и муки страшнее прежних, воевода не сползал с трона, разбирая исписанные проблемами бумаги. Этим днём, солнечным и тёплым, в мире жестоком и холодном, его покой потревожил вначале звук дверей, открытых с размаху, а затем голос – немолодой, но чистый и простой, ни то, что у владыки.

–Эй, антиквариат, жив ещё?– шагая к покорителю, выдал нэогар, сохранившийся чуть лучше Вэнтэра.

–Кадэн?– безмятежно выдавил владыка.– Радуйся, что никто этого не слышал…– вернувшись к делам, отрезал властитель.

–Ага, жив значит. Тебе помирать не сегодня – завтра, а наследника ты так и не назвал. Пора с этим что-то делать,– подойдя вплотную к подножью ступеней, с тенью веселья огласил гость. Возраст не то что коснулся, а с размаху ударил и заместителя, но он держался жизнерадостней; хотя, он и был моложе.

–Нет достойных,– даже голубизна очей императора выглядела престарелой.

–Ах, вот в чём беда,– язвительно отшагнул Кадэн в сторону.– А может дело в твоём решении, стать бессмертным? Может поэтому, ты наложил запрет на выборы поединком?

–…многие знают об этом?– из-подо лба вопросил воевода.

–Не переживай, эта сплетня ещё не разбежалась. Но ножки у неё уже растут…

Сменив позу на более грозную, Вэнтэр сложил руки перед собой и, глядя в самые глаза собеседнику – строго изрёк:

–Империя – моё детище, я вложил в неё всего себя и даже больше. Никто не достоин сидеть на моём месте, и обладать моей властью. Я лишь забочусь о том, чем дорожу. Если цена господства – вечная жизнь, я уплачу её!

–Да плати на здоровье, только впредь будь аккуратней. Узнал я, узнают и другие. А нам ведь ни к чему восстание глупцов, желающих усесться на трон,– не меняя ехидной улыбки, остерёг ворчуна его гость.

Кадэн куда больше ненавидел старость, чем его повелитель, но именно Вэнтэру не терпелось скинуть её оковы. Скинуть живо, но время для стариков всегда лениво…

Выбора у хронологии не было, пришлось-таки унести в вечность назначенный месяц. Но не вышло утащить жизнь императора, или пунктуальность научного главы.

В полдень дня, когда истёк период разработок, в лабораторию «вплыл» император, сопровождённый одним лишь Каном. Учёный штат замер на месте, завидев едва живого, но тем не менее сильнейшего на свете короля.

–Чан, мне доложили, что ты закончил,– раздался голос покорителя в безупречной тишине.

–Это так,– гордо ответил начальник проекта.

–Тогда спровадь смерть от моих дверей,– прохрипел властитель.

Заведующий учтиво кивнул, ощутив под ступнями не талый лёд, а прочную землю.

–Прошу, садитесь,– молвил он, указав на подобие стула, приделанного к наспех собранному центру для переноса сознания.

Император, медленными шажками подковылял к Чану, сохраняя спокойствие и доверяя технологу, но глубоко внутри себя переживая, опасаясь смерти. Его надежды устремлялись к Кану; в случае чего, генерал не бросит.

Учёный усадил владыку в кресло. Аккуратными движениями он наладил связь между сознанием Вэнтэра и центром, похожим на увеличенный системный блок. Руки технолога неизбежно дрожали, боясь допустить погрешность, но действия были точны, словно Чан делал это в сотый раз.

–Вы готовы?– волнительно прогундосил профессор. Он боялся ошибок даже больше, чем Вэнтэр.

Император слишком размяк на удобном сидении. Его изношенная голова кивнула, беззвучно отдав приказ. Стремление величайшего короля четырёх держав поскорее оборвать жизнь в оболочке механизмов и стали огорчило нэогаров, понимавших это. Но недовольствовать – не осмелился никто.

Чан, чей груз ответственности почти стал осязаемым, в исторический миг переборол переживания и тревоги; спустив пару рычагов и вбив пароль, он начал перенос сознания.

Из высокой колбы, в которой пребывал человек – стремительно утекла тёплая жидкость. Человек глубоко вдохнул – первый признак жизнеспособности. Профессор восхитился, увидев это. В отличие от Кана, чьё лицо проявило умение переживать.

Сосуд для покорителя остался на ветвистой подставке, не ограничивавшей движения. Он начал пошевеливать пальцами, локтями и коленями, но лицо его было неподвижно, как и налипшие волосы. Настал наконец миг, когда человек открыл глаза: глубокие, выразительные глаза цвета синей пыли.

Узкий экран выше чела умирающего нэогара явил долгожданную весть – перенос окончился. Прочное стекло круглого аквариума поднялось вверх, впитавшись в потолок. Бессмертный, в полной тишине, сделал свой первый шаг. Но опосля второго шлепка босых ног по плиточному полу – раздался взволнованный возглас:

–Император, постойте! Вам ещё нельзя ходить!– остановил Чан Вэнтэра, слишком обессиленного и напряжённого, для попытки что-либо сказать.

Владыку насухо обтёрли, удерживая полотенцами на весу, и завернули в синий халат, под стать новым глазам. Его уложили на подоспевшую кушетку, с неким трудом разогнув временно чопорное тело. Четвёрка нэогаров – личная имперская охрана, вызванная Каном, унесла его в заранее подготовленную комнату. Туда, где Вэнтэра могли разместить на кровати.

–Какого чёрта,– голосом идеальным для сказок, проронил властитель.– Ужасная слабость…– промямлил он, бесцельно озираясь.

–Император, расслабьтесь,– молвил Чан, подойдя к сонному человеку.– Это последствия переноса сознания,– на редкость нежным, заботливым голосом, пояснил учёный.– Сейчас вы должны выспаться, набраться сил, и самочувствие улучшится,– пообещал он, выпрямив спину подле владыки.

Силы противостоять зову сна иссякли. Возможно, и недослушав Чана – Вэнтэр уснул.

–Проследи за императором, пока он не проснётся,– твёрдо обратился технолог к Кану.

–Вместе со мной, здесь останутся все ответственные за его защиту,– глядя из-подо лба, сообщил генерал.– Император не самый добрый нэогар, но его стараниями – наша страна стала единой на обоих полушариях материка, и только за это, он заслуживает вечного уважения. Я знаю, ты его недолюбливаешь, и подобных тебе – больше половины населения. Но что бы вы ни делали – я не позволю ему навредить!– чуть ли не крича изрёк преданный помощник.

–Не переживай,– с одолжением ответил Чан.– Вэнтэр, конечно, мне неприятен, но он слишком важная часть моих исследований. Он ключ к развитию науки. Я сам заинтересован в его сохранности…– ни у генерала, ни у заведующего лабораторией не осталось желания продолжать диалог. Чан закрыл за собой дверь, отделившись от Кана, и императора.

Никто не мог предсказать, сколько продремлет владыка, а когда его сон затянулся на двое суток – подозрения напрочь растерзали душу генерала. Но солнце взошло в третий раз, и с поцелуем его света – властитель лениво приоткрыл глаза.

–Император, вы… вы в порядке?– первое, что с тревогой вопросил Кан.

–Да!– отрезал Вэнтэр со всей строгостью.– Вызови Чана,– непривычным уху гласом, распорядился человек. Смотреть в его матовые синие  глаза было непривычно, видеть тёмные волосы спутанные сном – тоже. Но первой же повадкой, стремлением к самостоятельности и твёрдостью слов, он проявился.

Кан всё исполнил. Президент «научного единства» предстал пред императором, ровно сидевшим на диване. Вэнтэр ещё не успел освоиться в самом себе, от чего внимание с гостя было полностью сдвинуто к коже и телу.

–Вы меня вызывали?– стоя напротив бессмертного, вмешался разработчик.

–Да,– будто он ждал этих слов, ответил тиран.– Что ты со мной сделал? Я будто умер!– глаза его давили не хуже прежнего, и даже подростковое лицо пугало в гневе.

–Не волнуйтесь, вы всего лишь спали,– заторопился Чан оправдаться.– Перенос разума – очень утомительный процесс, а ваше новое тело уникально. Оно отлично от других, но всё же не может не уставать. Восстанавливать силы необходимо, особенно ради вечной жизни,– профессор был напуган, но не подавал виду. Император, как агрессивный хищник: становился строже, если чуял страх.

–Мой сон был вовсе не сном,– повышать голос человеку оказалось не к лицу.– Я впал в забытье!

–Но сейчас ваше самочувствие стабильно?– когда прав был кто-то кроме него, владыка предпочитал грозно молчать.– Сон неотъемлем, а его небольшое усиление – малая плата за вечную жизнь.

–Ты мог бы о ней хотя бы предупредить,– непреклонен был император.– Я могу пользоваться этим телом, или всё ещё рано?– угодить Вэнтэру было куда труднее, чем выиграть все его войны.

–Конечно, прошу – осваивайтесь,– отступив в сторонку, елейно ответил Чан.

Ни без усилий, воевода поднялся, ни без помощи Чана оделся в непривычные нэогару, но приятные человеку вещи и, обутый в открытые сандалии вышел, только осваивая равновесие плоти и костей.

Его с первого момента бодрствования окружили необычные, непривычные и странные на первый взгляд чувства; они преданней самого Кана сопроводили его к запертым вратам. Массивные, высотой как четыре Вэнтэра бронзовые двери для владыки раскрыли полностью, налив мрачный холл его дворца светом. На первом этаже потолки были самыми высокими, но окон недоставало, и все они располагались высоко. Мраморные колоны врезались в арки, отделанные чёрным и червонным золотом.

С внешней стороны дворца Вэнтэра встретил нэогарский отряд, приставленный к бессмертному указом генерала. Под их защитой император выступил из монументального дворца – жемчужины архитектуры целого континента. Из массивного готичного основания – первых четырёх этажей, возвышались ещё четыре, увенчанные небольшими башнями на каждой своей грани. Высотой эти башенки не превышали одного этажа, да и просторностью не блистали; тем не менее, как снаружи, так и внутри, они были по имперски роскошны. Отделка их вобрала львиную долю известных драгоценностей, а палитра цветов благородных металлов, даст фору радуге. Но, пожалуй, главная особенность этого возвышения – самый последний этаж дворца, девятый по счёту; он располагался как раз меж башнями. Его ровно изогнутая крыша, заострённая на конце, была высочайшей точкой. Подобно невычурным комнаткам на гранях возвышения, вокруг него тоже отстроили залы; большие, и само с собой невероятно богатые. Панорамные окна вместо целых стен, позолоченные балконы, помпезная отделка и броский интерьер, так и кричали о любви императора к роскоши. Умалчивал об этом лишь фундамент и основа макушки.

За императором закрылись двери, и его величество всецело отдалось любованию небом.

Личная Вэнтэрова охрана не держала властителя в тесном кольце, но шесть нэогаров всё равно его окружали, глядя за контур. Тираничный владыка был уязвим как никогда, и оберегаем тоже.

Вокруг главного замка, на расстоянии около полусотен шагов росла лишь трава, несколько деревьев, да парочка кустов. Цветов или садов здесь и в помине не было; только мощеная тропинка до внешней стены. Кладка массивным кольцом окружала цитадель императора; её высота и прочность впечатляли не меньше, чем отсутствие хоть одной бреши.

Оказавшись на улице в новом, идеально выполненном теле, император задышал полной грудью. Он улыбнулся, и неслыханно удовлетворённо молвил:

–Я чувствую тепло солнца, мягкость травы, чистоту воздуха; вижу красоту неба… мне ещё никогда, не было так хорошо. Мне легко дышать, легко ходить, я всё так чётко вижу, прекрасное ощущение. Почему Чан раньше не мог это сделать,– коснувшись нового себя, озадачился Вэнтэр.

Вэнтэр – некогда это имя оживляло образ бездушного зла, в мрачных латах и с ледяными глазами. Но теперь, Вэнтэр являлся бессмертным, а сосуд его молодым, и не способным изнашиваться. Тот, кем он стал, был кем-то другим. Тоже Вэнтэром, тоже императором, строгим и властным, но другим.

Он сменил свои покои, стоявшие на первом этаже, сменил тронный зал, заменив всё это роскошью последнего яруса. Вид из его окон стал живописней, обстановка больше подходила владыке.

Когда наступил день, обязывавший генерала представить покорителю еженедельный отчёт об общем положении дел империи, Кан впервые посетил новый зал сильнейшего короля. Сам по себе девятый этаж представлялся длинным коридором, с тёмно-красными бархатистыми обоями на верхней половине стены, и деревянной отделкой на нижней. С широкими арочными окнами, меж которыми своего часа ждали бра, но без занавесей или портьер. Единственные двойные двери на всём этаже, тесненные серебром и золотом в узор крупной змеи отделяли тронный зал, и именно их осторожно раскрыл генерал. За пределами мозаики коридора его стальные сапоги встретил паркет, на котором широким кругом лежал ажурный алый ковёр. Он заправлялся под стол для совещаний из красного дуба, но трона не касался. Хрустальны престол, гордость властелина империи – вонзался в сам пол, и сдвинуть его было невозможно. Узор из мириад ромбиков и тысяч граней мерцающего стекла создавал высокую спинку, широкие подлокотники и пусть твёрдое, зато богатое сидение. На потолке, в свете дня, бездействовала люстра, сделанная словно из факелов, а окна, которых было больше десяти, но все узкие и протяжённые – рябили на округлых стенах, во всём полукруглом зале. Под кабинет владыки отдали четверть лучшего этажа; меньшего, Кан и не ожидал.

–Вы готовы принять мой доклад?– вопросил генерал, спрятав руки за спину.

–Готов,– сухо ответил Вэнтэр, что-то вписывая в листок.– Но прежде, я хочу сам кое-что доложить,– бодрее озвучил властитель, и поднялся с зиявшего всеми цветами радуги трона. Он поманил нэогара к себе, на пути к балконным дверям. Выход к небесному пирсу располагался прямо за спинкой трона, и служил главным его осветителем, ибо выполнен был из чистого, тонкого стекла. Дверь послушно въехала в борозды, проделав отверстие к воздуху и ограждённому перилами балкону.

–Что ты видишь?– спросил Вэнтэр, указав рукой на сбитые в районы и города чёрные с серым дома. Они походили на затупленные спицы, и их было так много, что улицы терялись.

Кан взглянул на вид с балкона, затем на императора, чьи сине-серые одежды шевелились вместе с ветром, и учтивостью сквозь замешательство ответил:

–Вашу Империю.

–Верно, Империю. Так я наказал называть это полушарие материка, чтобы сбавить недовольства черни, что всё ещё помнит старые королевства,– поглядев на генерала, согласился Вэнтэр.– А чего отсюда не видно, но нам известно, что оно там есть?

–Пустыню, и Евразию,– с ещё большим конфузом ответил Кан.

–Евразию,– с ноткой отвращения повторил покоритель, и потопал обратно в тронный зал.– Название северного полушария мы не тронули, ведь Витра и Сталия раньше лежали там. Евразия меньше, бедней, и холодней,– Кан задвинул дверь, оградив потоки тёплого воздуха, а Вэнтэр уселся на трон.– Тем не менее, с каждым днём туда переползает всё больше и больше рабочей силы, что я вижу как в твоих отчётах, так и во всех остальных. Скажи, это хорошо?– Вэнтэр уже знал, какого ответа ждать; его синие глаза впились в Кана, вставшего напротив престола.

–Нет,– уверено ответил генерал,– от потери трудящихся рук страдает экономика Империи и существует опасность, что военные гарнизоны отдаленной Евразии не смогут погасить возможные восстания.

–Именно,– удовлетворённо кивнул тиран, и мимолётная улыбка посетила его уста.– Я хочу искоренить это рвение нэогарских масс утечь из Империи. Огласи мой указ и делай всё нужное, пока он не будет исполнен: Категорически запрещается пересекать черту Империи и пустыни, стремиться обосноваться в Евразии и проживать на её территории. Евразия объявляется зоной отчуждения, где будет храниться всё, временно или постоянно не нужное Империи. Эмигранты из Евразии получат жильё, постоянный доступ к питанию и рабочие места согласно специфике способностей. Неподчинение карается смертью,– словно это ничего не значило, безразлично окончил император. Он опустил холодные сапфировые очи к документам, и когда Кан, кивнув, пошёл к двери, добавил:– Надеюсь на тебя,– из уважения подняв глаза ещё раз. Этим крайне просто было подкупить Кана, этот знак ему льстил.

Вэнтэр не всегда искал ключи от чужой самоотдачи, но заместитель его раскрыл императору глаза на важность этого умения. Как гласило правило Кадэна: «Приказ это хорошо, но желание – вот что отлично». И властитель понял, кого нужно ободрять, а кого пугать. Тем не менее, когда президент «объединенных научных ассоциаций империи» вместе с закатом пожаловал в тронный зал, воевода неизбежно изумился. Завидев раскрашенного нэогара на пороге, он одарил его хмурым взглядом.

–Простите, не отвлеку?– осведомился Чан, закрывая двери.

–Уже отвлёк,– выдохнул Вэнтэр.– Надеюсь, не зря?– в красных лучах хрустальный трон отдавал сочными бликами всех оттенков огня, что смотрелось величественно и пугающе.

–Мне хватило смелости взяться за один проект… надеюсь, он вас заинтересует,– без робости шагая к краю длинного стола совета, молвил Чан.– Недавно я выходил за пределы стены, что стоит вокруг замка. Я посмотрел на наших нэогаров со стороны. Они безустанно трудятся, на благо вас и империи, но… разве, они это заслужили? Объединенные народы всё ещё помнят ожесточенные войны, и держат на это обиды. Может быть, нэогарам стоит отдохнуть?

–Отдохнуть?– моментально исказилось имперское лицо недовольством.– Что за глупости? Им незачем отдыхать. Они будут покорнее, сильнее уставая.

–Разве? С другой стороны, они тоже чувствуют, у них есть эмоции, нравы и характер. Если их слишком многое не будет устраивать, народ не свергнет вас?

–Нет!!!– вздыбился император.– Мой народ не предаст меня!

–В ближайшее время, конечно нет. Но у вас в запасе вся вечность…– свёл Чан голос к тихому.