Текст книги "Путешествие в историю. Французы в Индии"

Автор книги: А Каплан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

Дюплекс окончательно потерял терпение. Переводчик генерал-губератора Ананда Ранга Пиллаи отмечал в своих записях: «Люди толпятся на берегу, смотрят на море и ждут. Они только и думают о кораблях… 14 июня в 7 часов утра подняли флаг, на юге показался корабль. Господин не скрывал своей радости, он стоял на балконе и наблюдал, как приближается корабль. К кораблю выслали лодку, она вернулась, и наши люди принесли записку с судна: „Мы купеческий корабль и везем соль“. Господин в бешенстве разорвал ее и ушел в дом». Только спустя три недели на рейде появился купеческий корабль, капитан которого сообщил, что военная эскадра приближается к Пондишери. В городе начался праздник. «Сегодняшнюю радость не выразишь на бумаге», – заметил Ананда в своем дневнике 8 июля 1746 года. Пока жители Пондишери ликовали, Дюплекс и его приближенные готовились к встрече адмирала.

Лабурдонне и Дюплекс не виделись 17 лет, но ни один не забыл о прошлом соперничестве. Оба энергичных и честолюбивых человека не хотели ни в чем уступать друг другу. При продвижении одного другой всегда чувствовал себя обойденным. Лабурдонне не мог простить Дюплексу губернаторства в Бенгалии, а последний долго не мог примириться с назначением Лабурдонне адмиралом островов Иль-де-Франс и Бурбон. Правда, в 40-х годах взаимная антипатия несколько смягчилась. Дюплекс достиг высшего поста в Индии, а Лабурдонне чувствовал себя независимым на островах при поддержке королевского комиссара Фюльви. Дюплекс всегда безоговорочно снабжал корабли адмирала припасами. Война как будто еще более сблизила обоих: и адмирал и генерал-губернатор одинаково мечтали о взятии Мадраса.

9 июля 1746 года под гром пушечных выстрелов адмирал Лабурдонне вступил на землю Пондишери. Начались празднества, банкеты и парады, но не прошло и трех дней, как вновь возникло взаимное раздражение. Лабурдонне с самого начала дал понять, что он-особа, равная генерал-губернатору, и ревностно следил за всеми мелочами военного этикета. 13 июля разразился первый скандал: отряд гарнизона, повстречавшийся адмиралу на улице, не приветствовал его по всей форме. Лабурдонне пожаловался Дюплексу. Губернатор приказал арестовать непочтительного офицера, отдал распоряжение, чтобы адмирала всюду сопровождала особая охрана, но затаил злобу на строптивого военачальника. На следующий день произошла сцена, в которой проявил свою мелочность Дюплекс: адмирал устроил парад морской пехоты перед особняком генерал-губернатора, но тот притворился спящим.

Лабурдонне более не скрывал своей ярости, в своем кругу он именовал губернатора не иначе как «купец». Дюплекс же, по сообщению Ананды, говорил своим сотрудникам об авантюристе, обязанном своей карьерой лишь покровительству королевского комиссара Фюльви, обвинял адмирала в неспособности разбить английскую эскадру. Нетрудно догадаться, как быстро узнавали обе стороны о взаимных оскорблениях: город разделился на две партии. Между офицерами флота и армии происходили дуэли. Военные действия с англичанами еще не начались, а уже резко обозначились контуры будущего раскола во французском командовании. Так проходил день за днем. Лабурдонне опомнился первым и представил губернатору обстоятельный доклад с подробной сметой расходов на военную экспедицию. Дюплекс согласился с требованием адмирала, хотя не преминул напомнить о скудном пайке, на котором оставался Пондишери.

Прежде чем нанести удар по Мадрасу, адмирал хотел окончательно обезопасить себя от английской эскадры. Французский флот двинулся в Негапатам. Эта голландская колония превратилась за годы войны в английскую военную базу. Но ни англичане, ни голландцы не оказывали сопротивления Лабурдонне, он чувствовал себя хозяином всего побережья. Эскадра адмирала Пейтона не приняла боя, и Лабурдонне мог без боя взять Куддалур и форт св. Давида, находящиеся в нескольких десятках километров к югу от Пондишери. Дюплекс же не рекомендовал ему этого делать, чтобы не вспугнуть властей Мадраса. Все побережье трепетало перед флотом Лабурдонне. Управляющий голландской колонией беспрекословно выполнял его приказы. Однажды во время банкета, рассказывает Ананда, вбежал растерянный голландский офицер и закричал: «Приближаются англичане!» Адмирал приказал поднять паруса и идти навстречу врагу. На глазах у голландцев англичане трусливо отступили.

24 августа Лабурдонне вернулся в Пондишери, но буквально на следующий день заболел. Корабли вновь безжизненно стояли на рейде. Дюплекс нервничал. Он подозревал, что адмирал нарочно тянет время, желая показать губернатору бессилие гражданской власти. Дюплекс опасался возвращения английской эскадры. В городе опять начались распри между сторонниками адмирала и губернатора. И тогда Лабурдонне, чтобы положить конец назревавшему скандалу, приказал отнести себя в паланкине в губернаторский дом. Здесь Дюплекс начал осыпать адмирала упреками. Лабурдонне в ответ потребовал приказ о штурме Мадраса за подписью Дюплекса, рассчитывая, что последний откажется взять на себя всю ответственность за последствия. Но Дюплекс тут же составил такой приказ. Лабурдонне почувствовал всю глупость своего положения и решил вновь сказаться больным. Ненависть адмирала к губернатору достигла предела, отодвинула на задний план и заставила временно забыть недавние честолюбивые помыслы. Лабурдонне теперь все свои силы направил на месть. Но и Дюплекс в это время не был более похож на миролюбивого управляющего из Шандернагора. Безграничная власть укрепила в нем упрямство и усилила раздражительность; он не хотел вести дипломатическую игру с человеком, который формально являлся его подчиненным.

Теперь оба начальника, военный и гражданский, действовали наперекор друг другу. Дюплекс старался держать подготовку к захвату Мадраса в строгом секрете; приказал арестовывать всех подозрительных лиц и запретил беспрепятственный выезд из города. Лабурдонне и его офицеры говорили о предстоящем штурме совершенно открыто, так что об этом стало известно не только в Пондишери, но и в Мадрасе. Однако английские власти не предпринимали ничего. Спокойствие и самоуверенность британского губернатора Морса, казалось, не имела предела. Чем активнее действовал Дюплекс, тем инертнее становился командующий флотом. Вся вторая половина августа прошла в многословной, полной язвительных намеков переписке: Совет Пондишери требовал решительных действий, Лабурдонне отнекивался, иронически предлагая Дюплексу стать будущим завоевателем Мадраса.

В конце концов адмирал поручил своему заместителю идти на Мадрас. Когда французские корабли приблизились к городу, там началась паника. Первыми стали покидать город купцы, за ними потянулись ремесленники. Капитан, заменяющий Лабурдонне, вел себя нерешительно (возможно, он имел секретные инструкции). Флот некоторое время крейсировал у берегов Мадраса и затем вернулся в Пондишери. Подобное бездействие оказалось, впрочем, неплохим тактическим маневром, ибо губернатор Морс окончательно уверился в полной безопасности города.

Слухи о неудачной экспедиции флота достигли Пондишери быстрее кораблей. Моряков встретили в городе возмущенные насмешки. Лабурдонне пришел в бешенство. Он решил показать «всем этим жалким купцам и чиновникам», чего стоит его эскадра. Адмиралом овладела жажда деятельности. Казалось, вернулось долгожданное согласие. Однако, оставаясь наедине с переводчиком, губернатор давал волю словам: «Этот негодяй разоряет меня… За преступления, совершенные им на островах Бурбон и Иль-де-Франс, его давно следовало бы отправить во Францию и повесить. Но он спас свою жизнь, подкупив Фюльви». Дюплекс прожил в Индии четверть века, из них 15 лет находился у власти, последние пять лет чувствовал себя почти монархом. Восточная лесть придворных индийцев пьянила его. «Слава о вас, – говорил угодливый Ананда, – гремит в Майсуре, Голконде, Дели. Вас прославляют в песнях». Когда же появился Лабурдонне, над французами в Индии начали смеяться. Только взятие Мадраса могло восстановить престиж французов. Губернатор скрепя сердце вновь стал обхаживать адмирала. Жители Пондишери могли часто видеть роскошный паланкин Дюплекса, двигающийся к резиденции Лабурдонне. План штурма был продуман ими до мелочей и установлены размеры первоначальной контрибуции.

Но Дюплекс и Лабурдонне представляли судьбу Мадраса по-разному. Первый мечтал срыть с лица земли город и вообще изгнать англичан с Коромандельского побережья, а затем и со всего полуострова; второй считал Мадрас собственностью Британии и думал только о сумме выкупа. До поры адмирал не раскрывал свои карты. Как главнокомандующий, он распоряжался всеми морскими и наземными силами. Отборные войска Пондишери под командованием капитана Паради начали грузиться на корабли.

12 сентября 1746 года восемь кораблей с тремя тысячами солдат на борту взяли курс на Мадрас. Часть солдат осталась в Пондишери. Дюплекс был очень озабочен. Во-первых, английская эскадра могла в любой момент появиться у Пондишери, во-вторых, зашевелился аркатский наваб: узнав о первой экспедиции французов, он требовал не тревожить англичан и в противном случае грозил напасть на Пондишери. Наваб рассчитывал периодически брать дань с обеих колоний, и его не устраивала победа одной из них. В Аркат прибыл французский посол и помимо щедрых подарков привез письмо от губернатора. Дюплекс писал, что англичане – пираты, грабят корабли французской Компании и Великого Могола, следовательно, Англия – враг Великого Могола. Французы достигли своей цели: наваб действительно заколебался.

Между тем Лабурдонне плыл к Мадрасу. Город по-прежнему не был укреплен. Командующий гарнизоном, больной 70-летний офицер, располагал 200 солдатами и 400 сипаями. Морс, Гаррис и другие высокопоставленные чиновники Мадраса абсолютно не интересовались гарнизоном. Английские солдаты забыли дисциплину, и 400 мадрасских сипаев были совершенно не обучены. Первый большой десант французских войск во главе с Паради высадился в Сен-Томе. Отряд двинулся в путь. Ни одного солдата вражеской армии французы не встретили. К утру около самого города Лабурдонне с большой группой войск присоединился к Паради. 17 сентября французы без единого выстрела заняли одно из предместий города, небольшое расстояние отделяло французскую армию от стен. Лабурдонне приказал выдвинуть пушки вперед. Одновременно корабли развернулись перед городом и навели на него свои орудия. Утром 18 сентября началась бомбардировка одновременно с суши и с моря.

Характерно, что жители города, увидев французские корабли на горизонте, были спокойны, даже когда флот приблизился к Мадрасу, тревоги не наблюдалось. И на этот раз жители не ждали от французов какой-либо опасности. Тем быстрее поднялась паника после первого залпа. Английские сипаи побросали оружие сразу. Лабурдонне приказал вести обстрел непрерывно. С каждым часом паника все нарастала. Такой канонады индийское население до сих пор не слышало никогда. Люди бежали сквозь проломы стен навстречу смерти, но вон из города. Английские солдаты, не обращая внимания на офицеров, грабили склады – вскоре большинство из них были пьяными. Только несколько офицеров да никому еще тогда не известный писец английской Ост-Индской компании Роберт Клайв были готовы сражаться, но что могла сделать эта горсточка против тысяч солдат! 18 сентября стало ясно, что судьба Мадраса решена. К вечеру топас, по имени Франциско Перейра, пробрался во французский лагерь и от имени губернатора Морса попросил Лабурдонне сообщить свои условия. Мадрасский губернатор надеялся на прибытие английской эскадры и стремился выиграть время. Возможное появление английского флота пугало и Дюплекса, поэтому он посылал курьеров к адмиралу, настаивая на решительном штурме. Однако Лабурдонне не торопился. В его лагерь в это время прибыла английская делегация во главе с Морсом. Несколько часов шли переговоры. Англичане предложили контрибуцию. Лабурдонне настаивал на капитуляции. Но капитулировать британский губернатор отказался, явно надеясь на помощь. Адмирал отправил вдогонку Морсу письмо, в котором возлагал на него ответственность за события, которые могут произойти при штурме (грабежи, резня).

Наступило 19 сентября. Лабурдонне приказал вновь открыть огонь. Обстрел города продолжался и днем и ночью. Напрасно осажденные умоляли адмирала прекратить огонь. Все тот же самый топас Перейра пытался вновь проникнуть во время канонады в лагерь французов, но не смог. К ночи канонада стала еще сильнее, в городе начались пожары. В 6 часов 21 сентября в одном из проломов появился солдат с белым флагом. Пушки замолкли. Затем показались два советника губернатора Мадраса, барабанщик и несколько писцов. Их немедленно провели к адмиралу. «Мы согласны на капитуляцию», – пробормотал советник Монсон.

Операция по захвату Мадраса была проведена Лабурдонне безупречно, французы не потеряли ни одного солдата. Но то, что произошло в дальнейшем, вызывает возмущение почти всех французских историков. Только немногочисленные биографы Лабурдонне менее придирчивы. Дело в том, что Лабурдонне и после капитуляции согласился считать Мадрас английским городом. Гарнизон (или, вернее, офицеры и несколько десятков солдат) объявлялся плененным. Англичане обязывались уплатить за город выкуп.

Англичане не ожидали такого благоприятного для них исхода. Оговаривая пункты капитуляции, они еще раз умоляли адмирала подтвердить тот факт, что Мадрас по-прежнему английский город. «Дайте слово чести», – все время повторял Монсон. «Я уже дал его Вам, – ответил адмирал, – и мое слово нерушимо». Чиновники поспешили сообщить радостную весть своему губернатору. Через несколько минут французские солдаты вошли в город, и флаг с лилиями Бурбонов взвился над Мадрасом.

Французский историк Мартино и советский историк Н. И. Радциг, автор биографии Дюплекса, считают, что решение Лабурдонне в отношении Мадраса было роковым для французской политики в Индии. Другие французские авторы, за исключением биографов Лабурдонне, судят адмирала еще строже. Лабурдонне представляется в лучшем случае капризным авантюристом, в худшем случае – человеком, подкупленным англичанами. Такое суждение по меньшей мере односторонне. Во первых, командующий флотом действовал согласно инструкции генерального контролера Орри, запрещавшей самостоятельно посягать на английскую территорию. Во вторых, владения Англии на Коромандельском побережье были в глазах Лабурдонне вотчиной его соперника. Одно дело доказать свою военную доблесть, другое таскать каштаны из огня для Дюплекса. В-третьих, Лабурдонне в данном случае выступил как типичный носитель дворянской традиции, господствовавшей во французской армии. Предельно точны слова Маркса: «Лабурдонне захватил Мадрас; он не взял в плен английских купцов, не нанес им лично никакого вреда, чем вызвал ярость своего соперника Дюплекса, губернатора Пондишери». Для Лабурдонне главным врагом являлась английская армия, для Дюплекса – английские купцы.

Генерал-губернатор Пондишери 21 сентября еще ничего не знал. Его люди, посланные в Мадрас, не подавали никаких вестей. Ананда отмечает в своем дневнике, что губернатор постоянно вызывал его к себе, интересуясь судьбой его родственника-дельца, отправленного с войсками принимать трофеи.

20-го числа по «черному городу» поползли слухи, правда смешивалась с вымыслом. Говорили, что губернатор Морс сошел с ума от пушечных выстрелов, но индийские купцы нашли новое войско, и теперь город охраняют индийцы; некоторые утверждали, что наваб с войском идет на Пондишери. 21 сентября Дюплекс получил письмо о прибытии в Маэ новой французской эскадры. Настроение его несколько улучшилось. 22 сентября в резиденцию генерал-губернатора прибыл курьер и вручил депешу о том, что Мадрас пал.

Дюплекс приказал дать залп из пушек. Грянул торжественный салют, зазвонили колокола, площадь перед дворцом губернатора быстро заполнялась «лучшими» людьми Пондишери. Дюплекс с балкона произнес здравицу в честь адмирала, объявил о взятии Мадраса, затем о ночной иллюминации в городе. На радостях были выпущены из тюрем должники и мелкие преступники.

Из «белого города» возбуждение перекинулось в «черный». Как пишет Ананда, на улицах и перекрестках собирались бедняки и нищие, проклинали богатых торговцев, взвинтивших во время войны цены на необходимые продукты. С большим трудом удалось утихомирить толпу. Купцов заставили даже несколько дней распределять сахар бесплатно. В свою очередь, делегации купцов и брахманов просили начать строительство индуистского храма. Губернатор казался человеком веротерпимым: пусть жители выражают свою радость, славя своего бога, говорил он, но мадам Дюплекс, ревностная католичка, возмущалась решением своего мужа.

23 сентября в городе продолжались празднества. 24 сентября генерал-губернатор стал испытывать легкую тревогу: подробные сведения не поступали. Дюплекс написал Лабурдонне большое письмо, в котором были следующие слова: «Что же касается Мадраса, то я не могу все решать сам, я могу действовать от имени высшего Совета Пондишери. Вы должны обращаться за указаниями к нему».

Адмиралу, как и всем в Индии, было известно, насколько ничтожна власть Совета, который только подтверждал волю генерал-губернатора. Слова письма давали Лабурдонне понять, что его власть в Мадрасе кончилась и он должен передать свои полномочия гражданской администрации и продолжать военные действия.

25 сентября Дюплекс получил из Мадраса письмо от своего офицера связи. Он умолял Дюплекса лично прибыть в Мадрас, ибо Лабурдонне «сорвался с цепи». 26 сентября в Пондишери прибыл Паради с еще более неутешительными вестями, а 27-го пришло письмо от Лабурдонне, в котором последний язвительно писал следующее: «Что же касается Вас, то я не имею предписания подчиняться Вам, я могу принять Ваши слова как просьбу, но не как приказание… Судьба Мадраса уже решена, город будет возвращен англичанам за выкуп». Адмирал указывал, что, возможно, останется там до зимы.

Губернатор и Совет Пондишери были ошеломлены подобным самоуправством. Восемь часов продолжалось заседание во дворце Пондишери. Мелкие чиновники и офицеры гарнизона, видимо, по приказу губернатора, устраивали на улице шествия, выкрикивая угрозы по адресу «корсара». Из Пондишери в Мадрас мчались курьеры с требованием прекратить произвол. С каждым часом волнение Дюплекса росло.

Но Лабурдонне еще более демонстративно подчеркивал свою независимость. Вызвав к себе 26 сентября губернатора Морса, адмирал предъявил для подписания текст договора. Англичанин не смог скрыть своей радости и удивления. Еще бы, его, сдавшегося на милость победителя, по-прежнему считают правовой стороной. По договору Мадрас должен был заплатить 9 миллионов ливров деньгами, а 4,5 миллиона товарами. Но сама процедура выплаты в тексте не оговаривалась. Морс поспешил подписать документ.

Тем временем Дюплекс разработал подробный проект ликвидации Мадраса: город должен быть уничтожен, земля передана аркатскому навабу, все купцы и ремесленники перевезены в Пондишери, который будет единственным большим городом на восточном побережье.

Когда Лабурдонне ознакомился с этим проектом, он ответил новым издевательским посланием: «Ваше письмо полно замечательных советов, за которые я благодарю Вас, они мне доставили настоящее удовольствие… и хотя я не всегда разделяю Ваше мнение, я всегда с большим трудом противостою Вашим взглядам». После этого «лирического отступления» адмирал в сухом, деловом тоне отмел все проекты губернатора и отказался выполнять какие-либо его военные поручения.

Следует отметить, что Дюплекс, проявляя бешеное недовольство действиями командующего флотом, не сделал решительного шага – лично не явился в Мадрас, предоставив тем самым Лабурдонне свободу действий. Губернатор передал полномочия своим офицерам, но с ними в Мадрасе не считались. Тем временем англичане, видя распри в лагере победителей, смелели с каждым днем. Они начали торговаться о сроке выкупа. Лабурдонне относился к их претензиям спокойно. Офицеров, прибывших из Пондишери, к переговорам не допускал. Адмирал продолжал писать генерал-губернатору саркастические письма или послания такого рода: «Пишу Вам два слова, ибо должен вернуться на переговоры с англичанами». Офицерам связи Дюплекса было заявлено, что соглашение подписано и через десять дней эскадра покинет город.

Дюплекс не знал, что предпринять. Мадрас, его многолетняя мечта, так глупо ускользал из рук. Наконец он, вновь забыв тщеславие, написал адмиралу письмо, полное униженных просьб. Он просил не брать у англичан векселя, а требовать полновесной монеты для уплаты контрибуции, изменить свое решение, отказаться от слова: ведь даже короли Франции так поступали, Лабурдонне казался растроганным и составил ответ в таком же тоне… но ничего не изменил.

Между офицерами Дюплекса и морскими офицерами вновь стали возникать драки. В то же время Депремениль, старший по чину офицер губернатора, пригласил капитанов кораблей на пир, где настраивал их против адмирала, назвав последнего предателем интересов короля. Узнав об этом, Лабурдонне пришел в бешенство, пригрозил арестовать всех друзей Дюплекса и стал еще уступчивее к просьбам англичан, которых открыто называл доблестными людьми.

Дюплекс же, правда с опозданием, создал орган управления завоеванным городом – провинциальный совет Мадраса, в который наряду с чиновниками входили такие заслуженные офицеры, как Паради. Но многие комиссары еще находились в Пондишери. А уполномоченные Дюплекса окончательно рассорились с адмиралом и покинули город, укрывшись в Сен-Томе.

Лабурдонне тем временем решил возвратить форт св. Георгия и несколько пушек англичанам за вексель стоимостью 11 миллионов рупий (14 миллионов ливров) со сроком выплаты два года. Слухи об этом вызвали удивление жителей Мадраса. Говорили, что французы боятся англичан и что Лабурдонне подкуплен.

Из Пондишери выехали комиссары во главе с Бури, у них были полномочия взять в свои руки всю гражданскую и военную власть над Мадрасом. 2 октября Бури и его коллеги прибыли в Сен-Томе и в сопровождении отряда солдат направились к городу. Однако чем ближе они подходили к городу, тем менее охотно двигались солдаты. Напрасно Паради, самый авторитетный из офицеров, призывал солдат держаться твердо и все время повторял: «В ваших руках будет огромное имущество Компании, она не забудет ваших услуг!» Эти слова не достигли цели.

В город офицеры пришли одни. Охрана пропустила комиссаров в резиденцию штаба. В главном зале они нашли Лабурдонне, беседовавшего с большой группой морских офицеров. Здесь же находилось несколько англичан. Увидев людей Дюплекса, Лабурдонне пригласил их в кабинет. «Нет, мы хотим прочитать постановление Совета здесь!» – заявил Паради. Этих слов было достаточно, чтобы привести адмирала в бешенство, глаза его налились кровью, еще секунда, и он отдаст приказ арестовать офицеров Компании, но в последний момент Лабурдонне сдержался. Бури зачитал обращение жителей Пондишери ко всем французским солдатам и матросам с просьбой не отдавать Мадрас англичанам, протест Совета Пондишери против договора от 26 сентября и указ о назначении Бури комендантом Мадраса. При чтении последнего документа адмирал воскликнул: «Пока я здесь, командую я!» «Ваш договор с Морсом выгоден только англичанам», парировал в ответ Паради.

«Ко мне, офицеры! – закричал Лабурдонне, окончательно потеряв власть над собой. – Хватайте этих мятежников!» – «Попробуйте», – хладнокровно ответил Паради, вынув шпагу из ножен. В залу набилось много народу, среди них немало англичан. Все ждали драки. Однако схватки не произошло, в последнюю минуту адмирал опомнился, и инцидент закончился скучной перебранкой. Паради, Бури и другие офицеры заметили, что адмирал, несмотря на свой гнев, держался крайне неуверенно. «Пусть, – заявил он, совет моих офицеров решит, могу ли я отказаться от своего слова».

Вечером на флагманском корабле «Ахилл» собрался совет офицеров флота, который должен был решить, может ли дворянин Лабурдонне нарушить слово чести, данное англичанам. Морские офицеры единогласно высказались: «Господин Лабурдонне должен держать данное слово».

Почувствовав поддержку своих людей, адмирал обрел обычную самоуверенность. Он громогласно подтвердил незыблемость своего решения. Но депутаты Дюплекса также не теряли времени даром: солдаты и младшие офицеры войск, расквартированных в Мадрасе, прислушивались к их голосам. Авторитет Лабурдонне начинал падать, в город вошли новые части из Пондишери, преданные Дюплексу. Несколько офицеров Дюплекса предложили похитить командующего флотом а отправить его в Пондишери. Но Паради, не только наиболее храбрый из всех, но и самый дальновидный, предостерег от этого шага, ибо могла возникнуть междоусобная война между сухопутными войсками и флотом.

Необходимо было присутствие Дюплекса в Мадрасе, однако генерал-губернатор не являлся, хотя офицеры неоднократно звали его прибыть в город. Такое поведение Дюплекса непонятно.

Лабурдонне, видя, что отношение прибывших солдат к нему становится все более враждебным, пошел на хитрость. Он приказал распустить слух о приближении английской эскадры. В связи с этим поступило распоряжение погрузить солдат на корабли для абордажного боя. Причем на суда отправлялись наиболее преданные Дюплексу части. Вся операция заняла немного времени и не встретила почти никакого сопротивления. Солдаты Пондишери оказались запертыми на кораблях, Лабурдонне вновь стал полновластным хозяином в Мадрасе. Провинциальный совет оказался бессильным. Старый служака Бури пришел в ярость, с обнаженной шпагой он и несколько его офицеров вбежали в резиденцию Лабурдонне, но были арестованы. Вскоре к ним присоединился и Паради, который зашел несколько позже в кабинет Лабурдонне и спокойно попросил отпустить своих товарищей.

«Вы мятежник, – закричал в ответ Лабурдонне, – если бы я поступал с вами по всей строгости, то пришлось бы зайти слишком далеко», Паради, презрительно улыбаясь, безропотно отдал свою шпагу и отправился к другим арестованным. Его появление сразу всех успокоило. Охрана явно нервничала. Нервничал и сам Лабурдонне. Добившись своего, изолировав солдат, арестовав офицеров, он, по-видимому, ощутил пустоту, которую испытывает человек, совершивший желанные, но бессмысленные поступки. Неприязнь адмирала к Дюплексу стала проходить. Он написал генерал-губернатору жалобу на его офицеров и чиновников, требуя наказать их, особенно Паради. После этого послал своего мичмана в Сен-Томе, где находились оставшиеся члены провинциального совета, прося их прийти на совещание. Но последние отказались, требуя освобождения арестованных, Паради и его друзья фактически находились под домашним арестом, их конвоиры с каждым часом становились предупредительней.

8 октября в Пондишери вошла эскадра адмирала Дордолена. Он привез роковую для Лабурдонне весть: его покровитель – генеральный контролер Орри и его двоюродный брат Фюльви уже год как были не у дел, явившись жертвой неприязни всесильной маркизы Помпадур. Дордолен привез также письменное распоряжение Компании о передаче всей полноты власти в руки генерал-губернатора, Лабурдонне предписывалось быть простым исполнителем воли Дюплекса. Узнав об этом, Дюплекс тут же стал писать новому генеральному контролеру Машо и другим директорам Компании жалобы на предательское поведение адмирала.

Раздраженный и мрачный, ходил адмирал по своей мадрасской резиденции. Он понимал, насколько упали его шансы. Злость сменилась безразличием, и только упрямство заставляло сохранить в силе договор с англичанами. Офицеров выпустили из тюрьмы, солдаты выгрузились на берег, провинциальный совет действовал все активнее. Адмирал рвался покинуть Мадрас и уйти на острова, тем более что приближался сезон дождей. Он стал готовиться к отъезду.

Тем временем Дюплекс совершенно успокоился, получив акт о капитуляции, по которому солдатам Франции предписывалось покинуть Мадрас 15 октября. Губернатор Пондишери сделал вид, что согласен с текстом договора, и лишь потребовал, чтобы солдаты покинули Мадрас не в октябре, а в январе. Расчет был прост – остаться после отплытия эскадры господином положения в оккупированном городе.

Адмирал опять проявил упрямство. Неизвестно, чем бы кончилась эта длительная тяжба, если б 13 октября в окрестностях Мадраса не произошел сильный шторм. Подобные морские бури происходят в этом районе примерно раз в сто лет (они были зафиксированы также в 1842 и в 1916 годах). Утром и даже после полудня стояла великолепная погода. Буря разразилась внезапно. Корабли «Мария-Гертруда» и «Герцог Орлеанский» мгновенно разбились в щепки, весь их экипаж погиб. «Феникс» перевернулся, «Ахилл», «Нептун», «Бурбон» и «Принцесса Мари» были после шторма в самом жалком состоянии, почти все пушки оказались за бортом, мачты сломаны. За несколько часов адмирал лишился флота. Только три корабля можно было восстановить. Лабурдонне на все махнул рукой, единственной его целью стало добраться до островов. Кое-как починив свои корабли, оставив в Мадрасе значительную часть морских пехотинцев под командованием офицеров Дюплекса, адмирал 23 октября 1746 года отплыл на острова. В последнем письме к Дюплексу Лабурдонне писал: «Соглашение с англичанами я нахожу правильным и соответствующим нашему теперешнему положению. Если Вы думаете иначе о судьбе Мадраса, можете без колебаний следовать по Вашему усмотрению. С меня достаточно того, что я там водрузил знамя моего короля».

Радость Дюплекса по поводу отъезда Лабурдонне не могло омрачить отплытие эскадры Дордолена к берегам Суматры. Ананда записал в своем дневнике: «Теперь генерал-губернатор опять единственный хозяин во всей Французский Индии, а Лабурдонне конченый человек. В Пондишери все говорили; что по прибытии во Францию он будет повешен». Недоброжелатели адмирала почти не ошиблись. Неприятности более не оставляли Лабурдонне. На островах он застал уже нового губернатора. Пришось отправляться во Францию. Штормы и бури продолжали его преследовать, корабли гибли. Английский флот шел по пятам, В конце концов Лабурдонне стал пленником англичан. Последние, помня события в Мадрасе, встретили его с почетом. Но в Париже его ждал совсем иной прием. В дирекции Компании лежало подробное донесение Дюплекса о действиях адмирала в Индии. Возникло дело о предательстве, и завоеватель Мадраса оказался в Бастилии.

В 1748 году был заключен мир. Мадрас передали англичанам. Шли годы, а Лабурдонне томился в тюрьме. Лишь к 1751 году друзья адмирала настояли на пересмотре дела. Процесс привлек внимание парижан. Лабурдонна держался стойко, в тюрьме он написал обстоятельные «мемуары» о взятии Мадраса. Общественное мнение выступило в защиту узника. «Все симпатизировали Лабурдонне, называли его мстителем за Францию и жертвой зависти», – писал Вольтер. Адвокат Барбье, герцог Люинь и другие известные мемуаристы того времени единодушно прославляли героя Мадраса.