Текст книги "Осенний дождь в Молнегорске (СИ)"
Автор книги: Златовласка с косичками
Жанры:
Слеш
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)
– Для начала спокойно поговорить.
– О чем? Как насиловали меня?
– Не о том.
Он был совершенно непробиваем. У меня так не получалось, хоть я и старался.
– Скажи, лешачка помогла тебе? Твоя боль прошла?
– Что?
Я удивленно покосился на него. Такого поворота я не ожидал.
– Маричка помогла. Но это не ваше дело. К чему эти вопросы? Я сомневаюсь, что вы мучаетесь чувством вины за то, что сделали со мной.
– Нет. По отношению к тебе я испытываю другое чувство. Более приятное.
Он улыбнулся, и от этой подчеркнуто мягкой улыбки меня пробрала холодная дрожь. На его лице опять появилось то непонятное выражение. Это была не нежность, а что-то более темное и пугающее.
– Даже не начинайте, – пробормотал я. – Не хочу ничего слышать.
– Я действительно беспокоился о тебе. Хотел уже плюнуть на все и отправиться в этот проклятый лес. Если бы ты задержался еще на день, я бы так и сделал. Потому что не мог больше ждать.
Его голос стал вкрадчиво-бархатным. Он неторопливо встал, вышел из-за стола и направился ко мне.
– Я соскучился по тебе, котенок.
– Не подходите!
Я отшатнулся. Это была ошибка, но я просто не успел взять себя в руки, поддавшись моментально накатившему страху.
Асталин улыбнулся еще шире. Он был доволен, несмотря на мой явный испуг. Еще бы, хищники ведь любят, когда их жертва напугана. Это означает, что охота почти окончена.
– Не бойся меня.
– Я не боюсь. Просто не хочу…
Я замолчал и сцепил зубы. Какого черта я должен ему что-то объяснять?
– Я больше не причиню тебе боли. Обещаю, что теперь все будет по-другому. Только приятно. Хорошо. Сладко. Тебе понравится все, что я с тобой сделаю.
Его голос обволакивал. Гипнотизировал мое сознание своими мягкими успокаивающими нотками, и это действовало. Я стоял как столб, а Асталин медленно приближался ко мне. Он решил воспользоваться своей силой? Нет, я не поддамся. Нужно было срочно что-то делать, и я сделал первое, что пришло мне на ум. Схватив немеющими руками стул, я швырнул его под ноги начальнику. Это сработало. Стул не зацепил его, но заставил остановиться. Он замолчал, и мое оцепенение прошло.
– Больше вы ничего мне не сделаете, – срывающимся голосом воскликнул я. – Никогда! Потому что меня здесь уже не будет!
Асталин с холодной улыбкой смотрел на меня. Протянув руку, он взял мое заявление со стола, скомкал его и бросил на пол как ненужный мусор.
– Если ты об этом, то я тебя не уволю.
– Я сам уйду. Напишу три таких же заявления и отправлю в Министерство без вашего согласования. Через две недели они будут вынуждены выслать мне мою трудовую!
– Ты так уверен?
Начальник больше не пытался подойти ко мне. Вместо этого он вернулся за свой стол и спокойно уселся в кресло, продолжая улыбаться.
Все, с меня хватит. Я не мог больше оставаться в этом кабинете. Развернувшись, я направился к выходу. Если придется, я выломаю эту чертову дверь голыми руками. Однако мне не пришлось даже поворачивать дверную ручку. Дверь открылась сама еще до того, как я приблизился к ней. Я не оглядывался, но знал, что Асталин продолжает смотреть на меня.
– Ты останешься, котенок, – мягко произнес он за секунду до того, как я переступил порог. – И через две недели. Вот увидишь.
Я не стал задерживаться в Институте. У меня даже не было желания заглядывать в свой кабинет. Я выскочил на улицу, испытывая самые противоречивые чувства. Больше всего я ощущал злость, но страх и горечь, сжимающие сердце, тоже были достаточно велики. Я понимал, что Асталин не оставит меня в покое. Похоже, он был уверен, что я приду к нему сам и предоставлю себя на блюдечке с голубой каемочкой. Голубой, тьфу… Мне даже думать об этом не хотелось. Достаточно было мерзких воспоминаний, которые пока еще смирно дремали в глубине моей памяти.
Серый осенний день и непрекращающийся дождь помогли мне немного отвлечься. Я вспомнил, что у меня оставалось еще одно важное дело, и это придало мне сил. Я знал, куда мне следует сейчас пойти.
В больнице было тихо и еще холоднее, чем на улице. У дверей палаты Лины меня встретила незнакомая медсестра.
– Вы куда, молодой человек? – строго спросила она, загораживая мне дорогу. – Сюда нельзя.
– Почему нельзя? Там лежит моя подруга. И я приходил к ней уже не раз.
– Вы про Алину Самойлову? Возможно, вас пускали к ней раньше, но сейчас ситуация стала другой. Дело в том, что ее состояние внезапно изменилось. Девушке стало лучше.
– Правда? – недоверчиво ахнул я. – Она пришла в себя?
– Пока еще нет. Но это ожидается со дня на день. Доктор назначил пациентке некоторые процедуры, и поэтому к ней пока никого не пускают. Чтобы не нарушить лечебный процесс.
– Понятно.
Я был слишком ошеломлен и слишком счастлив, чтобы протестовать.
– Это прекрасные новости. Но можно мне просто увидеть ее? Хотя бы на минутку?
– Нет, извините, это запрещено. Вы можете ей навредить.
Медсестра категорически покачала головой. Она не двигалась с места. Сквозь стеклянную дверь я мог видеть только краешек больничной постели и длинные пряди каштановых волос, разметавшихся по подушке. Я все еще помнил их мягкость и легкий нежный аромат. Лина. Моя фея. У меня даже в мыслях не было навредить ей.
– А когда можно будет прийти? – вздохнув, спросил я.
– Думаю, что через пару дней. Лучше в конце недели.
Я покинул больницу в приподнятом настроении. Лина выздоравливала, и это было замечательно. Однако радовался я недолго. Мелкий дождик внезапно превратился в настоящий ливень и загнал меня в ближайшее кафе, где на меня внезапно накатила гнетущая тоска. Я умудрился насобирать достаточно мелочи на чашку кофе и пока ждал заказ, успел погрузиться в невеселые раздумья. В это кафе мы часто приходили с Маринкой и Лешкой, чтобы отметить любое подходящее событие. Тогда моя жизнь была такой простой и понятной. У меня была работа, о которой я всегда мечтал, и поэтому будущее представлялось мне в самых веселых и радужных тонах. Я был уверен, что останусь работать в Молнегорске, после того как окончу учебу, но реальность не оставила мне выбора. Сегодня я собственными руками написал заявление об уходе и одним махом перечеркнул все, чего достиг за последние два года.
Я долго просидел в кафе за пустой чашкой и своими мыслями, а когда я спохватился, уже вечерело. Дождь, наконец, закончился, и я поспешил домой, шлепая по холодным лужам. Вот и родная улица. У наших ворот я заметил знакомую фигурку. Это была мама. Она неподвижно стояла, кутаясь в теплую вязаную шаль и непрерывно вглядывалась в подступающие сумерки. У меня сжалось сердце. Точно так же она встречала меня темными зимними вечерами, когда я возвращался с занятий школьного кружка.
– Мам, – негромко позвал я, и она обернулась. Ее лицо дрогнуло. Я испугался, что она сейчас заплачет, но мама просто улыбнулась.
– Данечка, – сказала она, делая шаг мне навстречу. – А я уже третий раз выхожу тебя встречать. Я поняла, что ты заходил сегодня, поэтому и ждала.
– Мам, прости.
Я подошел к ней и крепко обнял. Мне хотелось одновременно согреть ее и забрать этим объятием всю тревогу и боль, которые я ей причинил.
– Прости за то, что я пропал так надолго. Ты сильно волновалась? Прости меня. Я все объясню.
– Все в порядке, милый. Главное, что ты вернулся.
Мама гладила меня по волосам и негромко приговаривала:
– Теперь все будет хорошо. Сыночек, родной мой, все наладится.
Мы пошли в дом, а она все гладила меня по голове и рукам, как ребенка. С ее лица не сходила улыбка, но она ни о чем не спрашивала. Вместо нее меня засыпал вопросами Вовка, сбежавший по лестнице со второго этажа мне навстречу.
– Ты уже вылечился, Дань? – выпалил он, глядя на меня испуганными глазами. – Ничего себе не сделаешь? Обещаешь, да?
– От чего вылечился? – не понял я. – И что я могу себе сделать?
– Все что угодно. С тобой нужно осторожнее. Это сказал Ан…
– Вова! – оборвала его мама. – Иди, поможешь мне накрыть стол к ужину, пока Даня примет душ и переоденется.
Я не стал спорить и отправился в ванную. Обжигающе горячий душ оказался как нельзя более кстати и помог смыть с себя усталость и пронизывающую сырость осеннего вечера. Через двадцать минут я уже блестел, как новая копейка, и, натянув старые джинсы и любимую зеленую футболку, отправился вниз. Спускаясь по лестнице на первый этаж, я пытался придумать подходящую историю для мамы по поводу своего десятидневного отсутствия, но ничего не придумал и решил сказать как можно больше правды. О том, что мне внезапно стало плохо и я был вынужден опять пройти некоторое лечение. Не совсем стандартное и не совсем в Молнегорске, что с учетом специфики моей работы было не таким уж и диким. Можно даже сказать, что мне помогла сама Маричка, хозяйка и покровительница местных лесов.
Мои размышления прервал звонок в дверь. Я удивился, потому что не представлял, кого это могло принести в такое время.
– Мам, я открою…
Я сделал шаг в направлении прихожей, но меня опередили. Сначала из кухни опрометью выскочил Вовка, а затем показалась и мама. Она улыбнулась мне какой-то странной и немного нервной улыбкой.
– Все в порядке, Даня. Я сама открою.
Я пожал плечами. Мне не хотелось сегодня принимать гостей, но я понимал, что уже никуда не денешься. До прихожей оставалось всего несколько шагов. Я не видел, кто пришел, зато слышал, как громко выпалил Вовка.
– А мы вас ждали!
Через несколько секунд послышался мамин голос. Она говорила приветливо и даже радостно, как будто встречала хорошего друга.
– Здравствуйте, Андрей Александрович. Как хорошо, что вы пришли. Проходите.
Я застыл на месте, отказываясь верить собственным ушам. Нет, не может быть, мне просто показалось…
В следующее мгновение мужской и до ужаса знакомый голос ответил на мамино приветствие, разбивая в пух и прах все мои отчаянные надежды.
– Добрый вечер, Анна Викторовна. Это вам.
Они зашли в гостиную все трое. Мама, Вовка и Асталин. Улыбающиеся друг другу, как хорошие знакомые. У мамы в руках была коробка с эмблемой французской кондитерской, самой дорогой в нашем городе. Вовка смотрел на нее горящими глазами, и его голодный жадный взгляд повторял Асталин. Только смотрел он при этом не на коробку, а на меня.
– Добрый вечер, Даниил, – вежливо поздоровался мой персональный кошмар.
– Что вам надо? – непослушным голосом выдавил я, заставляя себя спокойно стоять на месте, а не шарахаться в поисках укрытия. Я понимал, что нахожусь дома, на своей территории, но шок все равно был слишком велик. Такой подлянки от судьбы я не ожидал.
– Я не вовремя? – насмешливо спросил Асталин.
– Даня! – укоризненно воскликнула мама. Она удивленно смотрела на мою застывшую физиономию. – Что с тобой?
– Со мной все хорошо, мам. Я в полном порядке. Полнейшем.
Я прикусил губу, сдерживая рвущийся наружу истерический смех. Самое время забиться в истерике. Да только это делу не поможет.
– Зачем вы пришли? – опять задал я вопрос Асталину.
– Проведать тебя, – мягко, как неразумному ребенку, сказал начальник. – Посмотреть, как ты себя чувствуешь.
– А что, за мной необходим надзор? С какой стати?
– Это не надзор. Просто после всех последних событий тебе было нелегко. Я хочу быть уверен, что с тобой все в порядке.
И улыбалась эта сволочь тоже мягко. Почти ласково. А я просто стоял, понимая, что при родных даже не могу послать его куда подальше.
– Спасибо вам, Андрей Александрович, – с такой благодарностью произнесла мама, что я чуть не подавился воздухом. – Если бы не вы, я не представляю, чем бы все это могло закончиться. Мы как раз собирались ужинать. Надеюсь, вы останетесь?
– С удовольствием. Спасибо.
– Здорово! – обрадовался Вовка. – А то вы уже два дня как не приходили. Я испугался, что это из-за Тимки. Из-за того, что он на вас рычал.
– Не беспокойся. Я не боюсь собак.
Асталин протянул руку, чтобы погладить Вовку по голове. У меня все внутри скрутило в холодный колючий узел. Ни секунды не раздумывая, я схватил Вовку за руку и дернул его к себе. Успел. Начальник так и не коснулся макушки брата.
– Данька! – недовольно замычал, вырываясь, Вовка.
– Даня! – встревожено воскликнула мама. – Ты хорошо себя чувствуешь, милый?
– Хорошо, – процедил я, с ненавистью глядя на спокойное лицо Асталина. – Я просто голодный.
– Тогда пошли ужинать.
Мама улыбнулась, но тревога в ее глазах никуда не исчезла. Они прошли с Асталиным на кухню. Он что-то сказал, она ответила. У меня звенело в ушах, и я не различал слов. Вовка уже не вырывался. Он просто стоял, запрокинув голову, и смотрел на меня и с искренним и совсем недетским беспокойством.
– Дань, ты, правда, вылечился? Совсем-совсем?
– От чего, Вовка?
Я испугался, что слишком сильно стиснул руку брата, и разжал пальцы.
– Ну, от твоей психической болезни. Андрей Александрович нам об этом рассказал. Он приходил к нам почти каждый день.
– Что?
Я почувствовал слабость в ногах.
– Зачем он приходил?
– Рассказывал, как ты себя чувствуешь. И маму успокаивал. Он мне фотки русалок принес, и я их потом в школе показывал! Он классный! Тебе повезло, что ты с ним работаешь!
Вовка заулыбался. Я смотрел на него и ничего не мог сказать. У меня внезапно пересохло в горле.
– Пошли уже есть!
Брат вприпрыжку помчался на кухню. Я тоже пошел. Правда, не так быстро и не так радостно. Каждый шаг давался мне с трудом, словно к моим ногам прицепили по железной гире.
Они уже сидели за столом. Мама, брат и монстр, который решил разрушить мою жизнь.
– Значит, вы уже частый гость в нашем доме, Андрей Александрович? – спросил я, усаживаясь за свое место. – Вовка сказал, что вы приходили почти каждый день. С чего такая забота?
– Просто хотел держать твоих близких в курсе о том, как у тебя дела. Ты не мог звонить домой, потому что тебе пришлось возобновить лечение. Последствия Воздействия, к сожалению, не редкость. Десять дней назад у тебя опять случился приступ на работе. Впрочем, ты, наверное, уже и сам все рассказал?
– Не успел еще, – процедил я. – Значит, у меня был приступ на работе, а потом я возобновил лечение. Ну да, как же вы могли не рассказать о таком событии!
– Ты не вернулся в тот день домой, Даня. И не позвонил. Я не знала, что и думать. Андрей Александрович пришел лично, чтобы успокоить нас. Хотя, конечно же, был не обязан этого делать.
Мамин голос дрогнул, но она быстро взяла себя в руки.
– Еще раз спасибо вам огромнейшее, Андрей Александрович.
– Я знал, что вы будете беспокоиться, Анна Викторовна, – успокаивающе сказал Асталин. – И не хотел, чтобы вы зря тревожились.
– Вы обо всех своих сотрудниках так заботитесь? – вскинулся я. У меня уже начинало стучать в висках от бессильной ярости.
– Даня, что за тон?
Судя по голосу, мама была неприятно удивлена моим вызывающим поведением.
– Я тебя не понимаю. Я считаю, что все мы в неоплатном долгу перед Андреем Александровичем. Он ведь столько для тебя сделал.
– Вы ничем мне не обязаны, Анна Викторовна. В случившемся есть и моя вина. В конце концов, именно последние события в Институте спровоцировали приступ у Даниила.
– У вас же там был захват заложников! – с горящими от восторга глазами воскликнул Вовка, оторвавшись на минуту от жареной курицы. – Настоящий!
– Это совсем не так весело, как ты думаешь, – хмыкнул Асталин.
– А потом еще случилось несчастье с той девушкой, вашей секретаршей, – добавила мама.
– Да, с Алиной. К сожалению, она сейчас в коме.
– Ей уже лучше!
Стакан со смородиновым компотом дрогнул в моей руке, и несколько темных капель выплеснулись на белоснежную скатерть. Все дружно посмотрели в мою сторону, и меня вдруг сковал леденящий страх. На какую-то секунду мне показалось, что они заодно, все трое, а я совсем один, и тут же затряс головой, прогоняя ужасные мысли.
– Лине уже лучше, – пробормотал я как заклинание. – Она скоро придет в себя.
– Это твоя невеста? – неожиданно выпалил Вовка.
– Что?
За столом воцарилось гробовое молчание. С меня по-прежнему не сводили глаз. Мама смотрела с ожиданием, но без признаков удивления на лице, а Асталин был невозмутим и спокоен как всегда. Правда, его глаза начали стремительно темнеть.
– С чего ты это взял, Вовка? – спросил я, стараясь не вздрогнуть. У меня вдруг появилось чувство, что я стою на краю бездны. Один неверный шаг, и я полечу вниз.
– Как с чего? – удивился брат. – Разве не из-за нее у тебя начался приступ?
– Тебе небезразлична эта девушка, да, милый? – тихо спросила мама. – Я все понимаю. Ты так переживал, что тебе опять стало плохо. Андрей Александрович сказал, что так бывает после Воздействия. Но теперь все будет хорошо, потому что мы все рядом с тобой. Помни об этом. И не делай… ошибок.
– А что еще сказал Андрей Александрович?
Я с грохотом впечатал стакан в стол, выплеснув половину содержимого на собственную тарелку, и уставился на Асталина.
– Что вы им наговорили?! Какие ошибки имеет в виду мама? Вовка тоже спрашивал меня, ничего ли я не собираюсь себе сделать! Что я должен сделать, по-вашему? Покончить жизнь самоубийством?
Я понимал, что сорвался. Я уже не стоял на краю бездны. Я летел в нее вниз головой.
– Даня! – потрясенно ахнула мама.
Вовка замер и притих. Асталин нахмурился, но я с ужасом понял, что это всего лишь очередная его маска. Его глаза блестели, и я уже знал, что это означает. Он был доволен происходящим. Все шло по его плану, а я только играл ему на руку, как послушная марионетка.
– Успокойся, Даня, – вкрадчиво сказал начальник и перевел взгляд на маму. – А вы постарайтесь не волноваться, Анна Викторовна. Я же говорил, что такое состояние вполне объяснимо. Это не страшно. Я уверен, что все будет хорошо. Главное, в чем сейчас нуждается ваш сын, – это покой.
– Да, я помню, – дрожащим голосом согласилась мама и через силу улыбнулась. Асталину, не мне.
– Ну что ж, давайте пить чай.
Чаепитие растянулось еще на какое-то время. Я не проглотил ни кусочка кремово-воздушного торта из французской кондитерской. Мне просто кусок в горло не лез. Наконец, пытка подошла к концу, и Асталин встал из-за стола.
– Спасибо, Анна Викторовна. Все было очень вкусно. До свидания.
– До свидания, Андрей Александрович. Это вам спасибо за все. Приходите к нам в любое время.
Мама встала, чтобы проводить гостя, но я оказался быстрее.
– Я сам провожу.
Мы вышли во двор. На улице уже было темно. Воздух был прохладным и свежим после дождя, который моросил весь день. Меня трясло, но вовсе не от холода. Я стоял на пороге, а начальник в нескольких шагах от меня. Все окна в доме были закрыты, и я знал, что мама и Вовка меня не услышат, если не слишком повышать голос.
– Никогда больше не смейте приходить в мой дом, – напряжено сказал я. – Никогда, ясно вам?
Асталин стоял на шаг дальше от облачка света, распространяемого лампой над крыльцом. Его лицо было в тени, но я все равно видел, как он усмехнулся.
– Вы меня слышали?! – я повысил голос.
– Это угроза? – негромко спросил он. – Между прочим, меня пригласила твоя мама.
– Не смейте приближаться к ней! И к Вовке тоже! Оставьте меня и мою семью в покое!
Что-то теплое и мягкое ткнулось в мой бок огромной шерстяной массой. Это был Тимур. Он сдавленно рычал и скалил зубы, не отрывая глаз от фигуры в вечернем мраке. Я слишком поздно понял, что его тело сжалось для прыжка, и не успел ничего сделать. Тимка рванулся вперед, но темные глаза блеснули красным, и в следующую минуту моего защитника отбросило к стене невидимой силой. Он ударился о холодный камень и сполз на землю, поскуливая, как щенок.
Асталин двигался, как бесшумная молниеносная тень. Он навис надо мной, и я не смог даже отшатнуться. Сильная рука сжала мой затылок, притягивая меня ближе, лицом к лицу с ним и заставляя смотреть в алеющие глаза.
– Ты еще не понял, котенок? – насмешливо прошептал он. – До сих пор? Я никогда тебя не оставлю.
Вторая рука очутилась на моей застывшей спине, и длинные тонкие пальцы медленно заскользили по мягкой ткани футболки.
– Помнишь, тогда на озере я сказал, что у тебя нет никаких шансов в борьбе со мной? Так и есть. Потому что я сильнее тебя. А еще у меня много козырей, о которых ты даже не догадываешься. Так что лучше сдайся сам.
Его губы были совсем близко. Горячее дыхание обожгло мою щеку, и я содрогнулся. Нет! Только не опять!
Каким-то чудом мне удалось вырваться из его рук. Это было слишком легко, чтобы я мог поверить, что сделал это сам. Он отпустил меня, и я отшатнулся назад к двери, слишком ошеломленный и испуганный, чтобы продолжать храбриться.
– Убирайтесь! – через силу выдавил я. – Катитесь к чертям собачьим из моего дома!
Ответом мне был негромкий смех. К моему глубокому облегчению, Асталин направился к воротам, но потом вдруг остановился и оглянулся, посмотрев на меня красными огоньками глаз.
– Знаешь, котенок, я был довольно терпелив с тобой, – сказал он. – Но сейчас мое терпение уже подходит к концу. Подумай об этом, пока у тебя еще есть время.
Он ушел. Негромко цокнула калитка, и в следующую минуту послышался звук заводимого мотора. Потом в мою ладонь ткнулся холодный нос поскуливающего Тимура, и я без сил опустился на порог, прислонившись к теплому и мягкому собачьему боку. Ноги меня не держали. Я был совершенно измотан.
Комментарий к Глава 2
========== Глава 3 ==========
Следующая неделя была не просто тяжелая. Она была невыносимая. Асталин сдержал свое слово. Он не собирался оставить меня в покое. И не давал мне забыть о себе ни на минуту.
На следующий день я первым делом принес новое заявление. Это была очередная глупость с моей стороны. Начальник протянул руку, но вместо того, чтобы взять листок бумаги, схватил меня. Его пальцы начали настойчиво гладить мое запястье, лаская выступающие под кожей бугорки вен. Мои щеки вспыхнули. Я вырвал руку и поспешил убраться из кабинета. Уходя, я прекрасно слышал звук разрываемой на клочки бумаги.
В конце концов, я написал еще одно заявление и отправил его без согласования. Однако на этом неприятности не закончились. Последовавшая подготовка квартального отчета превратилась для меня в настоящую пытку. Недолго думая, Асталин потребовал, чтобы я делал отчет вместе с ним. Эту потрясающую новость мне принесла Риточка, появившаяся специально для этой цели на пороге моего кабинета. В последнее время она выполняла обязанности Лины и, судя по всему, была очень довольна своей судьбой, несмотря на очевидное понижение с главного специалиста до обычного секретаря. По крайней мере, по всем поручениям Асталина девушка предпочитала бегать лично, пренебрегая услугами телефонной связи.
– Даня, бери все свои бумажки и бегом к начальнику, – настойчиво заявила она, нетерпеливо постукивая по двери. – Андрей Александрович уже заждался. Он решил, что квартальный отчет вы будете делать вместе.
– А я решил, что сделаю его один.
Я продемонстрировал Риточке лист с расчетами.
– Можешь сказать Андрею Александровичу, что половина уже готова.
– Но он ясно сказал, что ждет тебя, – запротестовала девушка. – Боюсь, что он разозлится.
– Рит, мне плевать, если он разозлится. Извини, но я не пойду.
Выпроводив расстроенную девушку, я погрузился в работу. Через несколько минут зазвенел телефон на моем столе. Не отрываясь от бумаг, я протянул руку и, сняв трубку, положил ее на стол. Вот так. Пусть этот урод объявит мне выговор, если хочет, но я никуда не пойду.
Урод не стал объявлять мне выговор. И больше не присылал ко мне Риточку. Вместо этого он пришел сам. Услышав, как открывается дверь, я поднял голову, уже холодея от нехорошего предчувствия. На пороге стоял Асталин и смотрел на меня с улыбкой, от которой бросало в дрожь.
– Игнорирование распоряжений начальника – это серьезный проступок, Даниил Владимирович, – насмешливо сказал он. – Пожалуй, мне стоит лишить вас премии.
– Как пожелаете, Андрей Александрович, – процедил я. – Все равно я никуда не уйду из своего кабинета. Это мое рабочее место.
– Как скажешь. Тогда я тоже останусь.
Он закрыл дверь и направился ко мне. Я не успел опомниться, как он очутился совсем рядом и наклонился надо мной. Его руки легли на край стола, по обеим сторонам от меня, заключая меня в ловушку.
– Ну, показывай, что ты уже сделал, – вкрадчиво протянул начальник. – Я хочу посмотреть, как ты работаешь.
– Уйдите, – сквозь зубы выдавил я, стараясь не паниковать. – Вы мне мешаете.
– Я тебя смущаю?
Его рука оказалась на моем плече и плавно скользнула вниз.
– Успокойся, котенок. И лучше смотри в таблицу расчетов. Ты перепутал данные в левой графе.
Настойчивые пальцы гладили и ласкали мою грудь прямо сквозь ткань рубашки. Он нащупал сосок и сжал его.
– Уберите от меня свои лапы!
Я резко вскочил, опрокинув стул. Это была ошибка. Асталин был слишком близко и мгновенно схватил меня за плечи. Его глаза блестели, выдавая все его намерения. Он просто играл со мной, как хищник с мелкой зверушкой, наслаждаясь ее испугом, прежде чем проглотить. Я попытался вырваться, но не смог даже оттолкнуть его.
– Попался, малыш, – прошептал он.
Меня спасла неугомонная Риточка. К счастью, она додумалась постучать, прежде чем войти.
– Андрей Александрович, вы здесь? К вам Горченко приехал. Он сказал, что вы его ждете.
– Уже иду.
Асталин с видимым сожалением отпустил меня и ушел. Я тоже не стал задерживаться в ставшем вдруг небезопасном кабинете и, быстро собрав все свои папки, двинул к Серафиме и девчонкам. По дороге я утешал себя мыслью, что это не трусость, а тактическое отступление.
Вот такими стали мои рабочие будни. Я был на пределе. На нервной почве мне начало казаться, что за мной кто-то следит, и я поймал себя на том, что дергаюсь от каждого шороха. Единственным разумным выходом из этой ситуации было немедленно уйти из Института, не дожидаясь двухнедельного срока, но я не мог этого сделать, потому что опять пропал Степашка. Его не было ни в моем кабинете, ни в приемной. Я чувствовал, что с ним случилось что-то плохое. Понимая в глубине души, откуда ноги растут, я все же обошел в поисках домовенка весь Институт и первым делом побывал у Кости. Но тот не дал мне и слова сказать про Степашку.
– Ты совсем с головой не дружишь? – сходу накинулся на меня Луковский. – Или эта хрень собачья насчет твоего увольнения неправда? Успокой меня и скажи, что так и есть! Как ты можешь уволиться, если ты влюблен по уши в этот наш чертов ИЭС!
– Костя, я и правда увольняюсь.
– Что ты сказал?
Костя потрясенно уставился на меня.
– Блин, не верю! Почему?!
– Извини, ты просто не поймешь, – покачал я головой.
– Конечно, я ведь такой тупой! Что за муть с тобой приключилась за время твоего отпуска? Ты сам на себя стал не похож. Ты глаза свои видел? Они же совсем дикие!
Я ничего не мог ему сказать. Совсем ничего. Но насчет диких глаз он, наверное, был прав.
– Что вообще творится в этом Институте? – сокрушенно выпалил Костя. – Сначала ты с катушек слетел, потом мне новую начальницу подогнали! А еще, какого хрена мы оказались в центре политической возни с выборами мэра?
Я был в курсе Костиных тревог. У него действительно появилась новая начальница. К искреннему удивлению всего Института, эту должность отдали Инессе Бариновой, которая так и не вернулась к себе в Звенигород. Вместо этого она осталась работать у нас и возглавила медицинское отделение нашего Института. По счастливой случайности, эта талантливая барышня оказалась еще и обладательницей диплома медика.
Что касается политической возни по случаю предстоящих выборов, то здесь я был осведомлен гораздо меньше. Я знал только, что основной кандидат на кресло мэра, наш местный олигарх с криминальным прошлым Виталий Горченко, вдруг зачастил к нам в Институт после недавнего круглого стола.
По большому счету, мне было не до Инессы и Горченко. Сейчас меня больше всего волновали двое маленьких домовых. И Степашка, и Матрена как сквозь землю провалились. Я обошел весь Институт с горьким пониманием того, что все мои поиски напрасны. Исчезновение домовых было неслучайным. Я был готов поклясться, что тут постарался Асталин. Он ведь говорил, что у него есть козыри. Похоже, это один из них.
В данной ситуации у меня не было другого выхода. Я должен был узнать правду. Собравшись с духом, я направился к Асталину.
– Андрей Александрович, к вам Маринский, – с важным видом объявила Риточка, на секунду проскользнув в кабинет начальника. – Сказать, пусть придет позже?
– Нет, пусть зайдет.
Меня пробрала нервная дрожь от одного лишь звука этого ненавистного невозмутимо-спокойного голоса. Обойдя Риточку, я зашел в кабинет. Асталин сидел в своем кресле. Он был не один. У окна стояла ведьма Анжела и что-то делала с огромным засохшим растением в керамической кадке.
– А-а, Даниил, – лениво улыбнулся начальник. – Что могло случиться такого, что ты сам пришел ко мне? Или тебе надоело убегать?
Я не видел смысла в том, чтобы ходить вокруг да около. На стоявшую у окна ведьму мне было глубоко плевать.
– Что вы сделали со Степашкой? Где он?
– Почему ты решил, что я знаю, где твой домовой?
Асталин даже не стал делать удивленный вид. Он продолжал улыбаться.
– Потому что знаю. Куда вы спрятали его и Матрену?
– Ненавижу домовых, – вдруг вмешалась в разговор Анжела. Она теребила высохшие до черноты лепестки своего странного растения, состоявшего из двух карликовых деревьев с переплетенными ветвями. – Мелкие пакостники, прячущиеся по углам, вот кто они такие. Комнатные цветы нравятся мне гораздо больше. Например, вот этот цветочек. Как он тебе?
Она явно обращалась ко мне.
– А это цветочек? – с неприязнью уточнил я. – Больше похоже на сухую колючку.
– Тебе не нравится? Значит, ты не будешь возражать?
Анжела взяла канцелярские ножницы и с усмешкой, адресованной тоже мне, поднесла их к почерневшей ветке.
– Анжела! – окликнул ее Асталин. – Не перестарайся.
В этот момент в кабинет влетела Риточка.
– Андрей Александрович, у меня плохие новости!
– Рита, для таких случаев существует телефон, – поморщился начальник. – Вам не надо прибегать ко мне лично по каждому вопросу. Тем более, врываться без стука.
– Извините, но мне только что звонил Григорий Евгеньевич! Дело в том, что в Хранилище одному охраннику стало плохо. Григорий Евгеньевич поспешил туда и попросил немедленно вам доложить.
– С ума можно сойти, – пробормотал Асталин и потянулся за своим телефоном.
Я негромко фыркнул себе под нос. Новость, принесенная Риточкой, меня не удивляла. В Хранилище за последнее время появилось столько артефактов, что их сила могла отправить в нокаут весь Институт.
Григорий оказался вне зоны доступа. Очевидно, он уже успел спуститься в Хранилище. Асталин отложил мобильный и быстро вышел из-за стола.
– Ладно, пойду посмотрю что там. Анжела, ты тоже пойдешь. Твоя сила может понадобиться.
Я шагнул было к двери, но, к сожалению, о моем присутствии никто не забыл.