Текст книги "Ересь Робаута: Битва за Макрейдж (ЛП)"

Автор книги: Zahariel

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)

Жиллиман рассмеялся, и это был низкий и ужасный звук, от которого поврежденные фрески и статуи задребезжали. Когда его веселье утихло, его голос скрежетал от презрения:

– Полагаю, это смешно, жалкий дурак. Ты действительно думаешь, что у тебя все получится? Даже в своем неповиновении ты служил мне, очистив мой Легион от слабаков из его рядов, а теперь собрав тех, кто достоин преклониться мне. Я Тёмный Повелитель Хаоса, и все, кто носит символику Губительных Сил, – мои подданные. Хаос не может быть обращен против самого себя. Многие пытались до тебя, и все они столкнулись с одной и той же судьбой: в конечном итоге они подчинялись тем самым силам, которые надеялись победить. Ты точно такой же.

– Ты не прав, – слабо рассмеялся Эонид, с каждым словом из его рта текла красная кровь. – Есть, вернее, был способ. Или твои покровители тоже скрывали это от тебя? Нет, я вижу, что ты знаешь, о чем я говорю. О да. Я нашел это, отец. Я нашел гробницу, и она открыта.

– Ты врешь! – закричал Робаут, тряся Пожертвованного Сына как тряпку, его коготь разрывал его внутренности. – Да, я знаю о чем ты говоришь, но эта сила не может быть той, которой ты владеешь. Он мертв. Мёртвый, ушедший и забытый Бог, сама память о его существовании стёрта из Вселенной!

– Да… – прошептал Тиэль, несмотря на ужасную боль, – но Варп ничего не забывает… и даже мертвые боги могут мечтать.

С яростным ревом Жиллиман бросил Эонида через зал, и тот упал на мраморный пол. Пожертвованный Сын впервые за всё время схватки закричал от боли, когда его позвоночник был раздавлен под доспехами, и боль была еще сильнее, когда рана зарастала, а отломанные куски костей и разорванные нервные окончания были принудительно воссоединены. Он лежал на земле, дрожа и пытаясь преодолеть боль. «Пока нет, » – подумал он про себя. «Я пока не могу остановиться. Нужно больше времени…»

– Это не имеет значения! – заорал Жиллиман. – Даже если ты являешься воплощением его давней силы, это ничего не меняет. Ты умрёшь здесь и сейчас, и последний вздох этого сгинувшего бога будет напрасным. Ты – не что иное, как еще одно испытание, поставленное Силами Хаоса на моем пути, чтобы доказать мою ценность для них, прежде чем я верну свое законное место в качестве верховного владыки Хаоса!

Медленно, мучительно, Пожертвованный Сын поднялся на ноги. Эонид избавился от шлема, разбитого вдребезги от удара, и его сила была почти исчерпана, поэтому он не мог с её помощью восстановить головной убор. Его лицо, обнажившееся впервые за бесчисленные века, было покрыто ушибами и порезами. Однако Тиэль все еще улыбался, а потому Жиллиман насторожился.

– Ты всегда был… такой слепой. Всегда так уверен… ты знал… что происходит. Но сейчас… как и прежде… ты слепой. Ослепленный своей гордостью… и своей уверенностью во всём вокруг тебя. Я… не… аватар. И при этом… никогда… не собирался убить тебя.

Дрожащая правая рука Эонида извлекла из сумки на поясе маленький металлический цилиндр с красной кнопкой на одном конце, уже нажатой, и мигающим красным огоньком на стержне.

– Слишком поздно, Робаут. Ты… слишком поздно.

В тот момент, когда последнее слово покинуло губы Эонида, земля сотряслась, и через доли секунды чудовищная ударная волна обрушилась на святилище.

– ЧТО ТЫ НАДЕЛАЛ? – взревел Жиллиман, изо всех сил пытаясь удержаться на ногах, когда пол раскололся от землетрясения.

– Бомба, найденная Титом на Грайи, – выдохнул Эонид. – Мои еретехи изучали её и скопировали… повысив разрушительную силу примерно в сто раз. Они поместили бомбу в тот храм, где мы нашли Бе’лакора. Я нажал на детонатор, как только увидел, что ты пробудился… все, что оставалось, – это отвлекать тебя, выиграть достаточно времени, чтобы бомба пришла в действие. Сначала Альфарий на Эскрадоре… а теперь я. Скажи мне… о могучий Тёмный Повелитель Хаоса. Каково это… быть побеждённым одним и тем же трюком… дважды?

Жиллиман взвыл от ярости. Он ощущал, как разрушение распространяется вслед за детонацией, ощущал полное уничтожение сотен миллионов культистов и муки планеты. Он ощущал смерть своего родного мира и чувствовал, что его амбиции превращаются в пепел вместе с самой первой планетой, которую он завоевывал.

И всё же он мог кого-то спасти. Жиллиман привлёк всю свою силу к себе и подобно богу обратился к каждому Ультрамарину на планете. Он схватил их за тела и души и телепортировал их на борт преданных ему звездолетов, парящих над планетой, зашвырнув их в пустые отсеке, не заботясь об их комфорте. Астартес из других Легионов Предателей, которые воевали на стороне Жертвенного Сына, были брошены на Макрейдже и принялись срочно вызывать свои звездолёты, чтобы за ними прибыли десантные челноки и спасли от неминуемой гибели. Лишь немногие из них смогли сбежать с Макрейджа и столкнулись с трудным выбором: что делать дальше?

Что касается самого Жиллимана, он телепортировался прочь, бросив ядовитый взгляд на окровавленное тело Эонида, который продолжал улыбаться, даже когда святилище разваливалось вокруг него.

******

«Он здесь! Он вернулся! Он восстал со своег отрона, воскрешённый кровью своих детей! Предательство некогда возвысило его, и благодаря предательству он восстал вновь!

Море Душ кричит, будущее пылает! Я вижу, как звёзды превращаются в пепел, я вижу смертоносный дождь на миллионах планет! Я вижу, как яд Хаоса распространяется по душе Галактики! Я вижу мрачную судьбу, уготованную нам всем! Я слышу крики триллиона душ, обречённых на вечные муки, слышу обещание Империума Хаоса! Скорбите и плачьте, дети Императора, ибо Надежда погибла и Спасение сгорело! Галактический пожар был зажжён, и всем суждено закричать, прежде чем пепел осядет!

Потерянные и Проклятые возвращаются, неисчислимое войско, выкованное в единый меч, удерживаемый Его рукой!

Конец близок!

И всё же…

И всё же, я что-то вижу.

Что это может быть? Бог-Император, что это может быть?

Сын, он здесь! Огонь, огонь и смерть… я вижу красную эмблему и слышу смех человека и вопли Богов! Я вижу презрение пред ликом забвения и горение углей надежды!

Победа, оплаченная кровью, разрушенные планы величайшего предателя… Я слышу, как раскалывается мир, как сгинул великий кошмар! Я вижу его погибель, погибель в огне, его наследию зла наступил конец…

Пал, в конце концов, пал… МАКРЕЙДЖ ПАЛ!

Отрывок из записи бормотания имперского псайкера-провидца Доминика перед его смертью от сердечного приступа.

******

Всё было кончено.

Он чувствовал вкус крови, пепла и пыли во рту. Каждая часть его тела болела, и он мог чувствовать то, как нечто, бывшее, по его мнению, его собственной душой, медленно разваливалось, когда истощились его последние силы. Это было хорошо, решил он. Именно так следовало ощущать подобную победу.

Эонид Тиэль поднялся на ноги, когда вокруг него разваливалось святилище, его древние основания не выдержали силу сотрясений, раскалывающих мир. Стена рухнула, обнажив внешний мир. Крепость Геры разваливалась, и был виден рушащийся Храм Птолемея неподалёку. Горизонт был освещен светом невообразимо большого взрыва, который убил планету, и звуки разрушения были настолько громкими, что почти заглушали крики умирающих – почти, но не совсем. Миллиарды умирали, испытывая последние минуты ужаса и паники, когда их бог вернулся и бросил на произвол судьбы.

Пожертвованный Сын не получал от этого удовольствия, несмотря на всю браваду, которую он показывал перед Жиллиману. Он родился давным-давно на Макрейдже и теперь увидел, как его родина погибает, и это зрелище разрывало остатки его души на куски. Но это нужно было сделать.

Не так ли?

Макрейдж больше не был миром, который он помнил из полузабытых детских воспоминаний. Он превратился в обитель Ада, место, где души были прокляты с самого их рождения, превращены в слуг и жертв Богов Хаоса. Царство мучений, посвященное подпитке амбиций Жиллимана. Конечно, было бы лучше покончить с этим, истребить планету огнём и лишить Архи-Предателя легионов культистов, которых он мог бы собрать с Макрейджа для своего нового военного похода на миры Империума.

Не так ли?

Так много вопросов. Правда была в том, что Эонид не знал. Возможно, было бы лучше, если бы он умер все это время назад, во время Ереси, вместо того, чтобы выжить и оставить свою силовую броню, которую смог найти Альфа-Легион, пока он исчез в тени Истории. Возможно, было бы лучше, если бы он погиб в последующие десять тысяч лет. Лучше, если бы он погиб в бою с одним из многих, многих врагов Человечества, с которыми он боролся в течение этих долгих веков, и никогда не нашёл бы гробницу, похороненную глубоко под черным светом этой ненавистной звезды, в этом далёком-далёком секторе Галактике. Возможно… да, возможно, тогда Галактике было бы лучше. По крайней мере, храня силу мёртвого Бога внутри себя, гробница осталась бы в равновесии и не выплеснула бы свое зло на весь сектор, угнетая его миры своим губительным сиянием. В результате его действий очень многие умерли или получили судьбу гораздо хуже смерти. В прошлом, настоящем и будущем миры кричали, ибо дела Богов не связаны временной причинностью. Был ли Жиллиман прав, в конце концов? Все его действия служили Хаосу?

Нет, он не верил этому. Он не мог в это поверить.

Он многого достиг после своего попадания в Губительный Шторм, лишившись большей части своей человеческой натуры из-за чужеродной силы этой ужасной гробницы. Знание того, что должно было произойти, помогло ему обеспечивать безопасность Империума от замыслов Тринадцатого Легиона. Он не был настолько самолюбив, чтобы считать, что он один защитил Человечество от Ультрамаринов, но он знал, что сыграл в этом огромную роль. Даже если Железные Воины никогда не узнают об этом, отчасти благодаря ему Железная Клетка всё ещё держится.

Он до сих пор помнил тот ужасный момент откровения, когда он понял, что случилось с ним, когда он понял, что его переместило не только в пространстве, но и во времени. И вскоре после этого откровения пришло еще одно, когда он искал момент первого нападения Мария Гейджа на Макрейдж, решив сделать так, чтобы все происходило согласно его воспоминаниям, и обнаружил, что Пожертвованного Сына, вышедшего из Варпа, чтобы возглавить неверующих в божественность Жиллимана, не существовало. И поэтому он сделал единственное, что ему тогда пришло в голову: он стал Марием Гейджем и не рискнул изменить ход истории. Тринадцатый Легион должен был быть раздроблен, и он сделал это. Было ужасно легко сыграть роль Мария – сына, которого предал и изгнал его собственный отец, оставивший сгореть на алтаре собственных амбиций. Его судьба была слишком знакома Эониду Тиэлю.

Он сплотил недовольных и изгнанных вокруг себя, и вместе они разрушили единство Ультрамаринов, чтобы ни один Магистр Ордена не смог их сплотить. Эонид знал, что это приведет к созданию Проклятых – он узнал об их существовании в мрачных текстах, изъятых у культистов Тринадцатого Легиона во времена своей смертной жизни. Его беспокоило, как легко ему было приговорить тех, кто был его братьями, к такой ужасной судьбе, и все, чтобы он мог использовать их позже. Много ночи он провел в своих комнатах, мрачно размышляя о том, сколько от него осталось после посещения той самой гробницы.

Спустя столетия, когда Война против Зверя закончилась, он услышал эхо войны, когда Легионы Предателей пытались воспользоваться возможностью, которую орки невольно предоставили им. Прежде чем Империум сумел бы восстановиться от нашествия зеленокожих, армии хаоситов нанесли бы ему невосполнимый ущерб. Опять же, Эонид действовал, чтобы защитить Человечество – но на этот раз он был не один. Он вышел на связь с Гидрой, используя частоты и последовательности шифрования, выгравированные на доспехах, которые он им доверил, и предупредил их о предстоящем.

Они создали Вознесенного, военачальника Ультрамаринов, который повёл войско Тринадцатого Легиона из Губительного Шторма навстречу другим Легионам Предателей, вылезшим из Ока Ужаса. Один из героев Двадцатого добровольно вызвался на роль, вся его личность была переделана с помощью гипнокодирования настолько тщательно, что даже Корвус Коракс не смог увидеть его истинное происхождение, когда они столкнулись друг с другом на борту этого демонического корабля, служившего примарху флагманом. Эонид встретил Вознесенного только один раз в своём образе Мария Гейджа и передал ему долю от своей силы, чтобы агент мог принять облик Князя демонов и обмануть даже Тёмных Богов, как это сделал Эонид. Конечно, этой силы было недостаточно, чтобы противостоять Владыке Воронов – вот почему Альфа-Легион сделал так, чтобы звездолёт взорвался, когда Вознесённый встретился с Кораксом. Когда оба военачальника сгинули, их войска уничтожили друг друга, остатки рассеялись и стали легкой добычей для возрождающегося Империума.

Сыновья Альфария никогда не знали истинной природы своего информатора. О, Эонид не сомневался в том, что было много людей, которые подозревали, что именно он скрывался за таинственными разведотчётами и актами саботажа, но никто не узнал, под каким именем он скрывался в Губительном Шторме. Во всей галактике было только три человека, которые знали, что Эонид Тиэль сделал во имя долга: он сам, его друг, который отправился с ним в гробницу по своим собственным причинам… и Император.

Часто он задавался вопросом, что произойдет, если он покинет Губительный Шторм. Если бы он начал искать свое прежнее, смертное я. Смог бы Эонид выжить за пределами Губительного Шторма? Мог ли он предупредить себя прошлого о том, что должно было произойти? Или некоторые из демонов, с которыми он сражался во время своей долгой военной кампании, были теми самыми посланниками, которые пытались донести знания из будущего?

В конце концов, он отказался от этого. Его судьба лежала перед ним: закрепить за собой имя Мария Гейджа, чтобы скрыть свое настоящее имя от всех – даже от самих Тёмных Богов. Даже от самого себя, иногда. На века Эонид забыл, кем был на самом деле, и стал Пожертвованным Сыном воистину, а из притворства. В этом состоянии Тиэль совершал ужасные поступки, которые будут беспокоить его до конца жизни, который, похоже, наступал.

И какой это был конец! Он не только лишил Жиллимана армии культистов и целой планеты, но и освободил имперских пленных с Мортендара. Он манипулировал силами, направленными для нападения на тюремный мир, чтобы помочь имперским пленникам сбежать, объединиться и захватить небольшой звездолёт. На нём, как оказалось, стоял варп-двигатель, а среди беглецов была недавно захваченный навигатор, преданная Золотому Трону даже после всего, что она пережила в Губительном Шторме. Они разнесут вести о том, что случилось с Макрейджем, и у Империума не будет иного выбора, кроме как их слушать. В конце концов, даже Железные Воины не смогут игнорировать слова Живой Святой и нескольких Лордов-Инквизиторов в придачу.

Последний Осирианин тоже был уничтожен. Если бы этот мерзкий ксенос остался один на своей кошмарной планете и продолжил мучить своих рабов, он бы вскоре освоил дары Тзинча, и человечество сильно пострадало бы от его рук. Включив его в Тёмный Крестовый Поход, – искушение, пред которым инопланетянин не сможет устоять, – Эонид лишил Архитектора Судьб одного из потенциально могущественных приспешников в будущем. Возможно, это мелочь, если сравнивать с масштабами угрозы, исходившей от Жиллимана – но во всём, что было связано с Великим Обманщиком, не было слишком мелких угроз, чтобы не сокрушить их преждевременно.

Эонида вырвало из воспоминаний неожиданное зрелище, которое открылось, когда облака дыма и пыли разошлись. Из-за взрыва Варп-бомбы вуаль Эмпирей на какое-то время была рассеянна, и в небе Макрейджа загорелись настоящие звезды впервые с того дня, когда забушевал Губительный Шторм. «Интересно, » – подумал Эонид. «Сколько времени прошло с тех пор, как я вижу настоящие звезды, а не многогранное безумие Варпа?» С тех пор как он прибыл в Губительный Шторм после посещения гробницы, он знал, сам не ведая от чего, что если он покинет Шторм, то это его убьёт. Возможно, это было из-за парадоксального нахождения в в двух местах одновременно, или, возможно, без энергии Варпа он не смог бы поддерживать свою материальную форму.

Когда он посмотрел на небеса с улыбкой на лице, Эонид почувствовал, что последняя часть его жизни сгорела. Он не взглянул на свои ноги, но почувствовал, что его тело начало растворяться, превращаясь в туман. Тиэль закрыл глаза, позволив забвению поглотить его. Его душа угасла, так как последние его силы были истощены, сожжены тем самым пламенем, которое прежде двигало его.

За исключением одной искры, мельчайшего фрагмента его души, осколка настоящего характера Пожертвованного Сына. Её захватило психической волной разрушения Макрейджа. Её забросило сквозь бушующие приливы Моря Душ в глубины, куда даже Боги Хаоса не осмеливаются соваться, и она затем вынырнула из Эмпирей в другой, более невежественной эпохе. И эта искра внедрилась в тело новорожденного мальчика на Макрейдже, который вырастет под властью Робаута Жиллимана и станет потом новобранцем Тринадцатого Легиона, как только Великий Крестовый Поход достигнет Пятисот Миров.

И имя этого ребенка, теперь и навсегда, было Эонид Тиэль.

******

Стоя в одиночестве в одном из наблюдательных отсеков «Чести Макрейджа», Робаут Жиллиман наблюдал за гибелью своего родного мира. Звездолёты, прежде сражавшиеся за господство над ближним космосом планеты, теперь улетали прочь, опасаясь гибели. Взрыв варп-бомбы завершился, и Эмпирей уже двигался назад, чтобы заполнить область, откуда его изгнал взрыв. Нити Варпа захватили осколки мира и затягивали их в глубину Моря Душ. Стаи Нерождённых питались страданиями и ужасом, которыми были насыщены эти безжизненные камни, прежде чем бросить их и перейти к следующим.

Вся планетарная система также пострадала от разрушения Макрейджа. Путь к Славе завершил своё существование, и древние заклинания, которые сохраняли баланс между мирами, распались. На сохранившихся мирах демонов снова запылала война между полчищами Тёмных Богов, когда легионы Бога Крови вторглись в болота Тулия, а войска Архитектора Судьб стекались в сады Лаписа. Вслед за посещением Последнего Осирианина Ардий погрузился в безумие, и даже адские легионы Хаоса опасались могущества «Дремлющих Королей». Что касается Нова Тулия… Там действительно ничего не изменилось, и на нём по-прежнему полыхала глобальная война.

Тёмный Повелитель Хаоса стоял в одиночестве, потому что никто не осмелился рискнуть навлечь на себя его страшный гнев. Сам воздух дрожал от едва сдерживаемой ярости Жиллимана. Армия культистов, которую он взращивал тысячелетиями, была мертва. Артефакты Губительных Сил и секреты, которые они таили, сгинули. Биотехнологические лаборатории и все реликвии, находящиеся в хранилищах Крепости Геры, были уничтожены. Одним ударом Эонид забрал у него больше ресурсов, чем сто Лордов Хаоса могли обладать вместе взятые. Его планы были сорваны, и, хотя ситуацию еще можно было исправить, Робауту предстояло полностью переосмыслить план предстоящей кампании.

И, в довершение всего, душа Эонида исчезла. Первое, что сделал Робаут после телепортации на «Честь Макрейджа», была попытка поймать душу изменника. Ох, каким бы он мучениям подверг его, чтобы наказать Тиэля за его предательство… Но Жиллиман ничего не нашел. Душа Эонида пропала без вести после уничтожения Макрейджа, и никакие угрозы не могли заставить Нерождённых, кружащих вокруг обломков планеты, доставить отступника ему. И поэтому Робаут остался здесь один и мрачно размышлял над разрушением своих планов, в то время как преданные ему Тетрархи работали, чтобы привести в порядок войска под его командованием.

Внезапно он ощутил новое присутствие, внезапно с ним в смотровой, где раньше их не было. Жиллиман узнал, кто к нему прибыл. Он повернулся и увидел гостя, которое его сыновья знали как Хранителя Могил. Древний демон Нургла стоял, вытянувшись в полный рост, будучи облачённым в свою черную мантию, не указывая никак на то, как он вошел в этот запретный отсек звездолёта. Впрочем, Робауту это было не важно.

– У нас был договор, отрок Нургла, – фыркнул Тёмный Повелитель, сдерживая свой гнев – битва с демоном была бесполезна. – В обмен на трупы всех, кто погибал на территории Губительного Шторма, ты должен был защищать Макрейдж, чтобы убедиться, что баланс сохраняется. Почему ты позволил этому случиться? – и Робаут указал на разрушенный мир, видимый через бронированный иллюминатор.

– Детали нашего договора были ясны, – ответил Могильщик хрипящим басом. – Я оберегал Макрейдж до тех пор, пока твой сон не завершился. Ты уже пробудился, когда взорвалась бомба, не так ли? Я выполнил свою сделку, Робаут, и теперь наш договор закончен.

– Я не забуду этого, – сказал Жиллиман. – Ты знаешь все, что происходит в Губительном Шторме, ибо это было частью твоих обязанностей как Хранителя Могил. Должно быть, ты знал о бомбе, но ничего не сделал, поскольку она была заложена на Макрейдже. И когда Мортендар был потерян, ты тоже ничего не сделал. Не думай, что из-за этого не будет последствий, сынок Бога Чумы.

Демон засмеялся, и хотя звук его смеха был совершенно нечеловеческим, это не доставило Жиллиману никакого дискомфорта.

– Ты мне угрожаешь, Робаут?

– Да, – ответил Архи-Предатель прямо. – Наступает Конец Времён, демон. Это предсказанный момент, когда я вернусь и закончу то, что начал. Я не позволю никому вмешиваться в мои планы. Даже тебе.

– Как страшно! – усмехнулся Хранитель Могил. – Я вижу, что мне здесь не рады, поэтому я уйду. Пожалуй, Робаут, я прощу тебя в этот раз, так как ты явно не в лучшем настроении. Но ты должен быть более осторожным в будущем. Твоё положение в иерархии Сил Хаоса совсем не то, что было раньше… Ты не можешь позволить себе настраивать своих возможных союзников против себя.

С этими словами Могильщик исчез без следа, покинув «Честь Макрейджа» точно так же, как он прибыл. Оставшись один, Жиллиман мысленно вернулся к тому разговору, который он только что имел с демоном Нургла. Он сосредоточился не на фразах разговора, а на том, что видел. Благодаря благословениям Тёмных Богов, его глаза могли проникать сквозь маскировку Нерождённых и увидеть их истинную форму, но он все еще не мог видеть сквозь чары Могильщика, видя только силуэт с капюшоном, который демон позволил окружающему миру разглядеть. И все же… В последний момент, когда демон повернулся перед уходом, Жиллиман мельком увидел руки существа в черной мантии. То были пальцы скелета, лишённые любой плоти, но было что-то… что-то странное…

Робаут замер. Теперь он вспомнил. В этот последний момент, буквально перед исчезновением Хранителя Могил…

…на одном из его пальцев было серебряное пятнышко.