Текст книги "Ересь Робаута: Битва за Макрейдж (ЛП)"

Автор книги: Zahariel

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

И за свои грехи я узнал…

На окраине Галактики, куда опасаются ходить боги да демоны, окутанной тёмным светом, вместе с единственным спутником, ещё более отчаянным, чем я, я нашёл силу, которой мог покончить с позором моего Легиона. Эта сила схватила нас, перековала наши тела и забросила меня назад. Насколько я знаю, мой спутник остался там и, хотя я почти не испытываю эмоций, я вздрагиваю от мыслей об его судьбе и о том, кем он мог бы стать после своего освобождения. Я не уверен, что Галактика готова принять такого, как он, хотя в такие времена он может быть единственной надеждой.

Сколь много я повидал всевозможных чудес да кошмаров. Столь много событий, которые я прежде считал невозможными, если бы смог их вообразить. Галактика гораздо больше, гораздо невероятней, чем мы когда-либо считали. И гораздо прекрасней, если бы я потратил сотни лет на то, чтобы осмотреть её и восхититься ей.

При всех своих ужасах она – место, которое не стыдно ни защищать, ни умереть за.

И теперь, в конце эпохи, моей Отец пробудился на своём троне и вся Вселенная закричит перед своим концом. Псайкеры среди звёзд будут плакать, не зная от чего, ощущая ужасную темноту, которая вернулась в Галактику. Слуги, которых он рассеял в рядах противников, поймут, что он вернётся, когда поводки натянутся на их шеях, и они будут исполнять свои задачи с приливом новых сил от страха подвести своего господина и бога. В Оке Ужаса демоны-примархи зашевелятся, когда древние клятвы преданности задёргают их чудовищные души.

Потребуется время, за которое они осознают, что происходит, но будет уже поздно. Врата были открыты теми, кто не знал лучшего, их петли смазали кровью моих павших братьев, и он вернулся через них.

Отец здесь.

И я тоже.

******

Над Макрейджем звездолёты Тёмного Крестового Похода, собравшиеся под знаменем Мария Гейджа, до сих пор вели битву с оборонительными системами планеты и космическими кораблями военных группировок, которые откликнулись на зов Марнея Калгара.

В командирском отсеке «Предательства Макрейджа», флагмана самого Мария Гейджа, существо, когда-то известное как Эдуард де Лионкир, зашевелилось на своём троне. Прошли столетия с тех пор, как капитан был подключён к своему звездолёту до такой степени, что от его тела остались лишь голова и туловище, сочленённые с изощрённой сетью кабелей, часть которых не была механической по своей природе. Вторичные сердца закачивали черную кровь в оставшуюся плоть, и нервные скопления передавали его приказы через извращённый Хаосом космический корабль быстрее любой команды отлично подготовленных офицеров.

Несколько веков назад, до того как ему пришлось сбежать из Имперского флота по (совершенно правдивым) обвинениям в пиратстве, Эдуард был командиром и господином на крейсере «Сияющее копье». После потери этого корабля в бесконечных битвах Губительного Шторма он был завербован Гейджем и, доказав свое мастерство в серии жестоких сражений с соперниками Пожертвованного Сына, был избран капитаном только что построенного звездолёта «Предательство Макрейджа». Если бы он знал заранее, что повлечет за собой этот пост, Де Лионкир послал бы к Варпу своё привилегированное положение в кругу Гейджа и убежал куда глаза глядят – но к тому времени, когда он понял, что с ним делают еретехи, это было уже поздно. С тех пор его разум был преобразован слиянием с кораблем до такой степени, что Эдуард не мог вспомнить, почему он вообще боялся этой участи.

Эдуард мог чувствовать каждое убийство «Предательства», как если бы оно было совершено его собственными руками, и его восхищала сила, которой он обладал. Слишком долго флагман караулил прилегающие к Калту территории, где власть Гейджа была незыблема. Этот крестовый поход был первой настоящей войной, в которой звездолёт принял участие, и это было великолепно. В ходе боёв в Макрейджской планетарной системе флот Тёмного Крестового Похода с легкостью разгромил жалких рабов Жиллимана благодаря превосходному планированию Пожертвованного Сына. Де Лионкир предложил своему командиру просто разбомбить Макрейдж из космоса, пока не останется ничего, кроме пыли и пепла, но Гейдж отказался. По-видимому, он не будет доверять факту уничтожения тела своего отца, пока не увидит этого своими горящими глазами. Эдуард восхищался силой ненависти своего хозяина, и он должен был признать, что пустотные щиты над Крепостью Геры были мощнее, чем он ожидал, поэтому де Лионкир посчитал, что Марий был прав в проведении планетарного штурма.

Судя по тому, что сообщал ему ауспекс корабля, ситуация на планете шла хорошо, и войско Гейджа наконец достигло самой крепости. Внизу полыхала финальная битва, и Эдуард рассчитывал вскоре получить известие о победе Гейджа. Он задавался вопросом, что планировал сделать Пожертвованный Сын после того, как Марий, наконец, завершит свою тысячелетнюю месть против примарха, который отправил его на смерть во времена легендарных дней Великого Восстания.

Он размышлял об этих вещах, лениво расстреливая вражеский фрегат, когда внезапно все его нервные окончания, связанные со звездолётом, задрожали, а в командирском отсеке взвыла тревога. Де Лионкир отвел свое внимание от фрегата в подходящий момент, чтобы увидеть сенсорами «Предательства», как разлом открылся в бурных потоках Варп-пространства на некотором удалении от Макрейджа и войска Тёмного Крестового Похода. Звездолёт за звездолётом прибывали из этого разлома, полностью минуя Путь к Славе, но Эдуарду было все равно, насколько это невозможно. Он был слишком занят, всматриваясь в шок и ужас в судно, ведущее эту новую армаду.

«Честь Макрейджа». Древний флагман Тринадцатого легиона, построенный на великих орбитальных фабриках Марса по повелению Самого Лживого Императора и отданный Его сыну Жиллиману как величайшая боевая машина Легиона Ультрамаринов. Он узнал его по данным, хранящимся в некоторых из самых старых когитаторов звездолёта, которые были демонтированы с гораздо более древних космических кораблей для строительства «Предательства». Хотя линкор сильно изменился со времени последней из этих записей, его форма и размер выдавали его модель, даже до того, как его машинный дух транслировал сообщение о господстве и власти. Самым большим отличием, которое больше всего встревожило Эдуарда, было колоссальное орудие, которое установили на двадцатишестикилометровый линкор: чудовищный объект из черного металла, испещрённый горящими рунами, на которые было больно смотреть даже через сенсорику «Предательства Макрейджа». Изощрённый машинный дух звездолёта застонал от страха при виде древнего линкора, и Эдуард не сомневался в том, с какой целью было создано это оружие.

Чтобы прорваться сквозь заслон Железной Клетки. Чтобы вывести Ультрамаринов за пределы тюрьмы Четвертого Легиона.

Когда Эдуард стал капитаном «Предательства», ему нравилось название космического корабля. Это была декларация о намерениях Мария и прямое оскорбление Ультрамаринов, все еще преданных наследию Жиллимана, отголосок прошлого, перекованный в обещание будущей славы. Но теперь, когда источник этого имени был здесь и летел наперерез де Лионкиру, имя внезапно перестало забавлять капитана. Каким бы могущественным не было «Предательство», оно все равно не могло сравниться с мощью истинного линкора класса «Глориана», особенно такого, как «Честь Макрейджа», который был значительно усилен Тёмными Механикумами, когда еретехи починили его в ходе длительной кампании Ереси.

Тем не менее, как бы он ни был силён, линкор был всего лишь одним звездолётом. В одиночку против армады Тёмного Крестового Похода он не сможет победить, хотя Эдуард не сомневался, что за его уничтожения придётся дорого заплатить жизнями звездолётчиков. Вернув себе уверенность, де Лионкир приготовился разослать приказы, которые соберут воедино огневую мощь армады. Но его слова замерли на его губах, прежде чем он успел даже начать говорить, поскольку датчики «Предательства Макрейджа» снова завыли.

За «Честью Макрейджа» появлялось все больше звездолётов, несущих символику Ультрамаринов. Все они принадлежали Тринадцатому Легиону, и когда их имена достигли Эдуарда, он узнал их как корабли, которые считались потерянными в Варпе во времена Долгой Войны и Ереси, и даже среди них было несколько пропавших во времена Великого Крестового Похода, за годы до того, как Жиллиман предпринял свое роковое путешествие в Око Ужаса в погоне за предыдущим Тёмным Повелителем Хаоса. Все они были покрыты следами долгого пребывания в Губительном Шторме, их корпуса были искривлены, а оружие изогнуто адской силой, а некоторые были полностью преображены Варпом, переделанные адскими кузнями в Эмпирей в демонические корабли, управляемые могучими Нерождёнными. Их было десятки, и хотя войско Черного Крестового Похода все еще превосходило их, де Лионкир больше не был уверен в их победе.

Затем пришла передача, хотя она не транслировалась ни на одной вокс-частоте. Вместо этого она возникла в головах всех, кто участвовал в Тёмном Крестовом Походе, заставив многих встать на колени своей интенсивностью. Эдуард покачнулся на троне от силы голоса, впервые заплакав от боли с тех пор, как проснулся от операции, которая сделала его единым целым с «Предательством Макрейджа».

«Владыка Жиллиман вернулся. Он повелевает прекратить эту мелкую вражду. Подчинитесь Ему или умрите».

Из болтовни среди экипажей флота Эдуард узнал, что каждый псайкер или колдун почувствовали пробуждение чего-то чудовищно мощного на поверхности Макрейджа. Ни один из них не мог детально описать этот источник, чтобы правильно его идентифицировать, но многие уже приняли объявление Голоса и считали его примархом Жиллиманом. Ходили слухи, что Гейдж был уже мертв, убит рукой возрожденного Тёмного Повелителя Хаоса, и союз группировок, который был тщательно собран в течение столетий, распался за несколько минут, столкнувшись с угрозой флота Ультрамаринов и появлением такого мощного военачальника. Это произошло быстро – слишком быстро, по мнению Эдуарда. Он подозревал, что, должно быть, по флоту Тёмного Крестового Похода были рассеяны люди, лояльные к тому, кто бы ни был командиром «Чести Макрейджа», ожидая возвращения своего истинного предводителя, чтобы они могли вернуться на свою сторону и перетянуть с собой как можно больше предателей. Несколько выживших звездолётов Калгара ликовали, приписывая произошедшее божественному провидению, которое уберегло их от неизбежного уничтожения, воспевая похвалы своему Духовному Сюзерену и поддерживая свою нерушимую верность.

Именно так Тёмный Крестовый Поход умер на его глазах.

Эдуард беспомощно наблюдал, как его флот рассыпается на части. Целые группировки перешли на сторону Тёмного Повелителя или воспользовались возможностью свести старые счеты со своими соперниками, в то время как другие удирали к краю системы, чувствуя, что ситуация изменилась не в их сторону. «Честь Макрейджа» и ее сопровождение вторглись, уничтожив все космические корабли, не успевшие перейти на их сторону, и проложили путь прямо к «Предательству». Капитан знал, что ему не дадут шанс перейти на чужую сторону. Оскорбление Легиона, коим являлся флагман Гейджа, преданные Жиллиману не потерпели бы – и даже если бы смирились бы с этим, то экипаж «Предательства» состоял из тех людей, которые были наиболее преданы доктрине Гейджа, согласно которой Тринадцатый Легион должен был стать свободным от контроля Робаута Жиллимана. Даже де Лионкир предпочел бы смерть подчинению.

Некоторый след капитана, которого он когда-то зажег в своей душе, когда он увидел приближение армады, и он отдал приказ покинуть корабль, прекрасно зная, что этот вариант для него закрыт. Десятки тысяч членов экипажа бежали из «Предательства Макрейджа», используя все доступные эвакуационные шаттлы, пускай Эдуард и не мог повлиять на то, получат ли какую-то помощь от прочих звездолётов те шаттлы, на которых не стояли варп-двигатели. К его удивлению, все работники из командирского отсека остались на своём посту, даже те, кто не был физически привязан к своему посту. Это наполнило де Лионкира чем-то вроде гордости, тем, чего он не чувствовал сотни лет.

Когда «Честь Макрейджа» приблизилась, Эдуард направил всю свою волю на руководство кораблем, выступая в качестве замены ушедшему экипажу. Орудия линкора гремели и обрушивали натиск, который мог опустошить целый мир, но щиты и корпус судна класса «Глориана» поглотили его практически без видимых повреждений. Тем не менее, он продолжал стрелять, несмотря на то, что главная пушка «Чести Макрейджа» заряжалась, вызывая всплески энергетических показаний каждой ауспекса в распоряжении Эдуарда. Он продолжал стрелять, даже когда один из офицеров связи перекричал сигналы тревоги, стон металла и шум неистового огня, сообщая ему, что битва на планете остановилась, когда обе армии хаоситов столкнулись на стенах Крепости Геры, услышав то же самое объявление.

Последней мыслью Эдуарда де Лионкира был вопрос, знал ли Гейдж, что подобное может случиться. Он надеялся, что знал, даже если это означало, что Эдуарда оставил умереть его командир. Он надеялся, что у Пожертвованного Сына был план…

******

Они встретились лицом к лицу, отец и сын, примарх и Астартес – хотя они оба больше не подходили под это ограниченное определение. Что Робаут, что Эонид сильно изменились с тех пор, как в последний раз они стояли на одной планете, перекованные жестокими судьбами в существ из силы и воли, нежели чем из плоти и крови. Один был Тёмным Повелителем Хаоса, Избранным Тёмных Богов, а другой был… кем-то совершенно другим. Возможно, кем-то достаточно могучим, чтобы остановить то, что должно было произойти, чтобы предотвратить все ужасы, о которых возвещало возвращение Робаута, но это было не точно.

Позади них на коленях стояли Лорды Хаоса, избранники Тёмных Богов, участвовавшие в Тёмном Крестовом Походе и покорившиеся неукротимой воле Жиллимана. Бе’лакор, Мастер Теней и Первоизбранный Богами; Катон Сикарий, Князь-Воин Эспандора и Избранник Слаанеш; Каст, Сосуд Мерзостей и избранник Парменидия; Тит, Гнев Кхорна; Уриэль Вентрис, Пьющий Скорбь, который не покорился никому из Пантеона, но, тем не менее, служил им всем каждым своим вздохом. Они пришли сюда, чтобы уничтожить Жиллимана, выключить стазисное поле вокруг его трупа и навсегда покончить с возможностью его возвращения. Каждый из них присоединился к Пожертвованному Сыну по своим собственным причинам, образовав союз, редко встречающийся среди Легионов Предателей.

Но они опоздали, а, точней, им постепенно стало ясно, что их обманывали. Все они, когда смотрели на примарха, увидели рану на его груди, где меч Императора пронзил его. Они видели кричащие, горящие лица вокруг примарха, и их чутье подсказывало, что это были души всех Робаутовичей, которые погибли в ходе Тёмного Крестового Похода и превратились в банальное топливо для подпитки воскрешения Тёмного Мастера Хаоса.

Лорды Хаоса поняли, что ими манипулировали, они были лишь пешками на шахматной доске в партии, которая велась с целью вернуть Робаута Жиллимана, и ярость сражалась со страхом в их черных душах. И все же, когда их предводитель «Марий Гейдж» встал перед их заклятым врагом и вдруг обнаружилось, что он тоже обманывал их с самого начала, единственной эмоцией, которую они могли испытать, был шок. Все они смотрели на Космодесантника в красном шлеме, который бросил вызов власти самого Жиллимана, и их мысли разбушевались и превратились в полнейшее непонимание.

– Эонид Тиэль, – тихо сказал Жиллиман, его голос неестественно эхом прокатился по залу, словно вместе с ним заговорили все статуи и фрески одновременно. Позади Пожертвованного Сына Лорды Хаоса зашевелились, так как они тоже узнали имя из легенд Ультрамаринов. – Я помню тебя. Сержант из тринадцатого Ордена, сто тридцать пятой роты. Несущий красный знак, который возглавлял других изгнанников на Исстване III, который даже не смог умереть достойно, когда ему это было приказано. Ты был полным разочарованием.

И всё же… признаюсь, подобно я не ожидал. Марий Гейдж должен был стать моим самым великим подданным, собрав самых могущественных Лордов среди Ультрамаринов и приведя их ко мне, чтобы они могли встать на колени и служить, ибо это их место. И он тоже бы встал на колени, и Легион воссоединился бы под моим командованием. И вместо этого… сюда пришёл ты. Призрак прошлого, маскирующийся под Князя демонов. Как?

– Разве ты не хотел бы знать, – ответил Пожертвованный Сын, и хотя его шлем скрывал его лицо, все могли слышать в его словах улыбку – холодную, злобную и жаждущую мести, в которой Эониду так долго отказывали. Он поднял пистолет, который держал в левой руке, и, не долго думая, выстрелил прямо в лицо воскресшему примарху. Пучок плазмы прошил воздух, расталкивая молекулы на своём пути, и взорвался при столкновении с колдовским барьером, окружающим обнажённую голову Тёмного Повелителя, не причинив никакого ущерба. Невзирая на это, Эонид отбросил пистолет, который превратился в туман в тот же момент, когда покинул его руку, и вместо этого вынул еще один силовой меч из ничего, после чего напал на примарха-предателя.

Жиллиман поднял одну из своих рук, которые были облачены в Когти Могущества, изготовленные Тёмными Механикумами в гротескной пародии на Коготь Гора, подаренный Воителю, чтобы отметить его возвышение после Улланорского триумфа. Робаут ударил чёрной пси-молнией через коготь, но та, взамен того чтобы бросить Эонида в агонии на землю, безвредно окатила его и рассеялась, нейтрализованная другой, примерно равной силой. Архи-Предатель нахмурился и зашагал навстречу своему предательскому сыну.

Оба военачальника столкнулись с громовым грохотом, мечи встретили когти в ливнях искр. Эонид был намного меньше примарха, но он был более проворным, а его мечи были чуть длиннее когтей Когтя, что позволяло ему парировать атаки Жиллимана. Робаут стоял на одном месте, в то время как принесенный в жертву Сын танцевал вокруг него, двигаясь быстрее любого из Астартес, уклоняясь с лёгкостью от ударов, которые даже искусный дуэлянт не смог бы предугадать.

– Что ты такое? – спросил изумлённый Жиллиман. – Эонид, который командовал неудачниками из моего Легиона, не был псайкером… Где ты добыл эту силу? Кому ты продал свою душу?

Эонид не ответил. Он просто продолжал сражаться, демонстрируя захватывающие дух навыки с каждым ударом и парированием. Снова и снова Жиллиман вытягивал энергию из Варпа, высвобождая ужасные энергии против своего сына, ударяя разрядами, которые могли бы испарить танк или привести целые толпы в душераздирающее безумие. Но каждый раз пси-атака просто соскальзывала с брони Вождя Красного знака, и гнев Архи-Предателя рос с каждым неудачным ударом. Из-за этого концентрация Робаута на удерживании в повиновении остальных разумных в святилище ослабела, и Бе’лакор смог преодолеть принуждение своей адской натуры. Повелитель Теней поднялся, покрывшись потрепанными остатками своей славы, его глаза засверкали ненавистью, которую он взращивал дольше, чем Эонид. Для Бе’лакора обман «Мария Гейджа» не был важен – тем более, что сейчас источник всех его бед за последние десять тысячелетий стоял перед ним, снова живым.

Пожертвованный Сын отступил, когда Бе’лакор полетел к Жиллиману, схватил своего древнего врага и поднял его в воздух, дав волю своему гневу. Примарх попался врасплох и отреагировал слишком поздно, чтобы уклониться от нападения Первоизбранного, который терзал его броню и колдовскую защиту. Древние бронепластины покрылись трещинами, когда Повелитель Теней пробил защитное поле вокруг Робаута, продавив его силой чистой ненависти.

Но, несмотря на всю злобу Бе’лакора, тёмная душа Жиллимана была закалена вечностью, протекавшей вне времени, и его владение силами Варпа выросло в сто раз. Тёмный Повелитель контратаковал, используя дары своих покровителей, чтобы разрушить контроль Бе’лакора над искаженной реальностью Губительного Шторма. Вопя в бессильной злобе, материальная оболочка Князя Демонов начала распадаться, но Робауту этого было мало. Он дотянулся до струн варп-энергии, образовывавших саму сущность Бе’лакора, в которую превратилась его древняя душа после дарования ему демоничества бесчисленные тысячи лет назад. Для смертных глаз это выглядело так, как будто Когти светились нечестивым сиянием, когда они рассекали клубы дыма, но все присутствующие были гораздо большим, чем просто смертными. Они увидели, как Жиллиман разорвал Когтями сущность Бе’лакора в клочья, отбросив его обратно в Эмпирей и рассеяв его силы. Это было больше, чем простое изгнание, и только Боги знали, сколько времени понадобится, чтобы Повелитель Теней смог оправиться от такого удара и снова проявиться. Со времени первого столкновения Бе’лакора с Жиллиманом в самом сердце Ока Ужаса Первоизбранный не был так сильно побежден, и его вопли гнева из-за поражения распространились повсюду по Варпу, пробуждая его культистов и слуг по всей Галактике.

Однако в этот раз все было по-другому, поскольку после исчезновения Первоизбранного на его месте остались два силуэта, вышедшие из рассеивающихся теней. Они были бледными и прозрачными, но, несомненно, людьми – и Робаут знал их очень хорошо. Другие в комнате знали их тоже, увидев их сходство с изображениями в храмах, посвященных Мстящему Сыну – или, в случае Эонида, пиктах и ​​видеозаписях. Тишина наступила в зале, когда все наблюдали, ощущая вес судьбы и взгляд Богов.

Призраки Конора Жиллимана и Тараши Ойтен шли к тому, кого они оба считали сыном, когда были живы. Насильственное изгнание Бе’лакора окончательно сломало власть демона над их душами, и они были освобождены впервые с той ночи восстания, когда Первоизбранный манипулировал знатью Макрейджа и организовал их смерти, вынуждая Робаута сделать свой первый шаг на пути к проклятию. Бывший правитель Макрейджа и его сенешаль приблизились к примарху, их стопы парили в нескольких сантиметрах над мраморным полом.

– Робаут, – произнесли они, и их голос был полон мягкости, сострадания и понимания, а также разочарования и горя. – Всё кончено. Ты можешь на этом остановиться. Идти дальше не нужно.

Призрак Конора дотянулся до приёмного сына эфирной рукой. Наступила сверхъестественная тишина, как если бы сами Тёмные Боги умолкли, ожидая следующего мига.

– Мы можем помочь тебе, наш сын. Ты добился всего, чего хотел. Ты же помнишь? Слушать ИХ больше не надо.

При взгляде на призраков приёмных родителей лицо Робаута впервые смягчилось с тех пор, как его заточили в стазисном поле. Инфернальный огонь в его глазах стал утихать. На миг он стал выглядеть настолько человеком, насколько это было возможно для примарха.

– Они лгали тебе, – прошептал призрак Тараши. – Они всегда тебе лгали. Но ты сильнее, чем они думают. Ты можешь вырваться из их оков и стать свободным. Ты можешь снова овладеть своей судьбой…

– Я знаю свой путь, – голос Робаута звучал напряжённым. – И ничто не заставит меня отказаться от него. Даже ваши просьбы.

Огонь в его глазах снова вспыхнул. Примарх Ультрамаринов встал прямо, и при этом все тени в зале стали более глубокими. И вслед за этим Робаут Жиллиман, который больше не был Мстящим Сыном, прошагал прямо через призраки Конора и Тараши, и те обратились в дымку при контакте с его покрытой нечестивыми рунами бронёй, издав последний умоляющий и скорбящий вопль, который так и остался не отвеченным.

– Ты сделал это! – выкрикнул Эонид, и ненависть ушла из его голоса, сменившись изумлением и горем. – Я думал… нет, часть меня думала, что в тебе что-то осталось от человека, которого я уважал. Но, похоже, я оказался неправ. Это ж были твои родители, УБЛЮДОК! Это был у тебя шанс отказаться от прошлого, на котором тебя вела их ложь… твой последний шанс на выбор, Робаут. Но, похоже, ничего у тебя не осталось, не так ли? Тёмные Боги забрали всё у тебя. Ты просто подонок.

– Они забрали у меня слабости и заполнили образовавшиеся пустоты силой, – ядовито откликнулся Робаут. – И ты не в том положении, чтобы обвинять меня, Эонид Тиэль. Чем же ты отличаешься от меня? О способностях, которыми ты владеешь, обычный смертный может только мечтать.

Довольно игр. Мои сыны, убейте этого отступника.

Лорды Хаоса заворчали и вздрогнули, когда воля примарха обволокла их, преодолев их умственную защиту и добравшись до подчинения приказу, которое было записано в самом генетическом коде Астартес. Четыре Космодесантника Хаоса медленно, нерешительно поднялись, борясь с вторжением в свои мысли. Все они были сильны, но они не были достаточно сильны, и Робаут говорил от имени богов, которым принадлежали их души. Один за другим их сопротивление исчезло, и они выхватили оружие и зашагали по направлению к Пожертвованному Сыну.

За исключением Тита. Каждую секунду, которую он проводил на коленях, его ярость росла, доходила до недостижимых прежде высот из-за унижения и потери контроля. Из всех Лордов Хаоса, которые присягнули Марию Гейджу, только Тит сделал это из-за желания уничтожить Тринадцатый Легион полностью. Когда выяснилось, кто скрывался под личиной Гейджа, это потрясло других Лордов, заставило их пересмотреть свои позиции и преданность в великой схеме вещей. Но Титу было все равно. Во всяком случае, откровение о том, что Пожертвованный Сын был Эонидом Тиэлем, легендарным отступником, чьи печально известные деяния до сих пор пересказывались по всему Губительному Шторму в качестве предупреждения для тех, кто осмелится предать наследие Жиллимана, лишь подкрепило его решение остаться с ним.

Тит взревел от ярости, и хотя власть Повелителя Черепов текла в Жиллимана вместе с силой других Богов Хаоса, тёмные дары, которые Тит получил благодаря своему служению, ответили на его злобу. Кхорнит наполнился силой, вырвался из хватки Жиллимана на своей душе, и Гнев Кхорна выступил против своих трех бывших союзников, все еще находящихся во власти Тёмного Повелителя Хаоса. Ибо Кхорну угодно лишь пролитие крови, а не то, чьей она будет.

Однако Лорды Хаоса были великими воинами, и они немедленно отреагировали на нападение Тита. Адский клинок Сикария встретил цепной меч Тита и отразил удар, который бы разорвал шею Князя-Воина, однако Гнев Кхорна ударил с такой силой, что Катона оттолкнуло назад. Булава Каста обрушилась на кхорнита, но Тит уклонился от удара и контратаковал, его демонический пиломеч распорол брюхо нурглиту, и из раны выпали гниющие внутренности, да потекла чёрная кровь, смешанная с гноем.

Затем клинок Тита остановил странный ксеносский меч Уриэля Вентриса. Пьющий Скорбь нахмурился под шлемом, борясь с ужасной силой Гнева Кхорна, в то время как искры чужеродных энергий наполнили воздух между ними, когда поле, окружающее клинок Уриэля, встретилось с адской силой, обитающей в цепном мече Тита. И все это время Тит продолжал нечленораздельно кричать от злобы, его гнев усиливался от всей боли, от всех мучений, которые он испытал от рук Тринадцатого Легиона, – и даже оковы Бога Крови не могли остановить его. Схватив Уриэля одной рукой, он ударил Пьющего Скорбь другой, отправив его прямо в одну из колонн святилища.

Такова была сила этого удара, что колонна треснула и упала, отделив Лордов Хаоса от Пожертвованного Сына и примарха лавиной из рассыпавшейся каменной кладки. Уриэль поднялся на ноги, игнорируя боль от ушибленных костей – как раз вовремя, чтобы увидеть, как Тит замер, когда острие меча Сикария вырвался из его груди. Кровь текла из раны, и зачарованный клинок не давал возможности Титу заживить плоть – всем было ясно, что этот удар смертелен.

Всем, кроме Тита. Вместо того чтобы упасть и умереть, Гнев Кхорна резко повернулся, вырвав вогнанный в своё тело меч из рук Князя-Воина. Катон мог лишь в шоке наблюдать, как кхорнит, которого он вроде бы убил, нанёс свой последний удар, его цепной меч оставил кровавый след от левого плеча Сикария до правого бедра, развалив его надвое. Избранники Кхорна и Слаанеш пали вместе, Тит умер до того, как коснулся земли, Катон изнывал в чудовищной агонии, поскольку демоническая сила, которую он отобрал у Амнаиха Золотого, текла по его телу, чтобы излечить ужасную рану.

******

По другую сторону от образовавшегося завала Пожертвованный Сын злорадно засмеялся:

– Видишь? Что бы ты ни сделал, какие бы ты барьеры не сокрушил на своём пути, среди твоих сынов найдутся непокорные твоей власти. Как тебе такое, отец?

Робут повернул голову и уставился на Эонида. Не говоря ни слова, он двинулся к своему сыну, вокруг его когтей струилась энергия Варпа. Тиэль поднял свой меч, и они снова начали сражаться. Но сейчас что-то изменилось. Возможно, это было из-за того, что разъярённый Жиллиман вкладывал больше сил в свои удары, чем раньше, возможно, из-за того, что примарху больше не нужно было сосредоточивать свое внимание на удерживании Лордов Хаоса, или, возможно, дело было в том, что те силы, которые подпитывали Эонида, постепенно истощились. Так или иначе, с каждым ударом Пожертвованный Сын отступал.

В конце концов, Эонид уступал в скорости реакции и проворстве примарху. Он не увернулся достаточно быстро, и первый пропущенный удар вывел его из равновесия. Следующий удар Когтя Жиллимана пронзил его грудь, четыре клинка вырвались из его спины с кровавым ливнем. Шок и боль – больше от энергии Варпа, окружающей Коготь, чем от фактической раны – заставили Эонида разжать руки, и выпавшее оружие растворилось в воздухе, прежде чем достигло земли.

– Теперь ты мне ответишь, наглец, – прошипел Жиллиман. – Где ты заполучил такую ​​мощь?

– Ты всегда… любил болтать. Я вижу, что, по крайней мере, не изменился, – пронзенный когтем Эонид вздрогнул, прежде чем продолжить говорить, походя на осужденного, наконец, отягощающего его совесть. – Вот тебе правда: я долго и долго искал и, наконец, … я нашел способ обратить силу Хаоса против себя. И с этой силой я вернулся в Губительный Шторм и прикинулся Марием Гейджем. К тому времени он уже давно умер, пожертвовав свою душу Принцу Демонов Самусу, но его имя по-прежнему пользовалось большим авторитетом в Тринадцатом Легионе. Я взял это, замаскировавшись под Князя демонов с помощью моей новой силы, и напал на Макрейдж в первый раз, разрушив сохранявшееся единство Ультрамаринов после твоего поражения от руки Императора.

Эонид опустил голову, уставившись прямо в горящие глаза примарха:

– И с тех пор я сражался против тебя и твоих приспешников. Непрерывно без свидетелей, без надежды, без награды я боролся за то, чтобы сохранить Галактику в безопасности от Ультрамаринов, следя за тем, чтобы Магистры Орденов оставались разобщёнными, чтобы Легион грызся между собой. И мне это удалось, отец. Знаешь ли ты, что другие Легионы-Предатели думают о Тринадцатом сейчас? Они думают, что Ультрамарины – ничтожества. Они думают, что последние десять тысячелетий бесконечных неудач – это наказание Тёмных Богов за твоё поражение. И в некотором смысле, они правы, потому что единственной силой, которой я пользовался для достижения всего этого, была сила самого Хаоса. Скажи мне… Разве это не смешно?