Текст книги "Механизированная история (СИ)"

Автор книги: Ясная зоря

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

========== Удары сердец. ==========

Человеку суждено дышать и давиться сомнениями.

– Это подорвет репутацию всей корпорации, сто семнадцать статей семи Галактик о правах разумных будет нарушено!

– На кону большие средства и деньги! Эксперимент может стать удачным, и наша компания сможет наладить массовые поставки! Проект «Код Шторма» может стать решающим вариантом многих споров.

– Но вы не понимаете, что искусственно создать заказ Клана мы не можем! Ни один лабораторный сиркеори не обладает нужной для эксперимента устойчивостью к изменению ДНК и вживлению структурного геля! Нужны естественно рожденные!

– Меня это не волнует! Это проблемы ученых, а средства и деньги обязаны остаться на нас. Материал мы вам предоставим, проект немедленно должен быть включен в разработку!

Никем не подслушанный важный разговор.

Мертвую, такую привычную тишину нарушает настойчивый писк. Помутненное сознание отказывается воспринимать реальность. Только противный звук, благодаря чипу, складывается в слова:

«Нарушение криогенного сна. Разморозку начать».

Тело словно чужое, одеревеневшие пальцы не реагируют на импульсы мозга, приказывающие двигаться. Холодное и липкое нечто касается кожи, вызывая раздражение. Легким помогают дышать трубки, проведенные в ноздри. Наконец, кроме писка, в уши прорвался размеренный рокот сердца. Этот спокойный ритм выдернул меня из спасительного беспамятства. Я инстинктивно сделал самостоятельный вдох, и противно-горькая слизь хлынула в нос. Я захрипел, захлебываясь. По нервам электрическим током пронесся приказ мозга и микросхем одновременно. Живи! Так глупо умирать я не собирался. Превозмогая судорожную боль в мышцах, напряженных в рывке, я, следуя ощущениям визоров, дернулся и приложился о стекло со всей своей силы, пытаясь выбраться из криогенной камеры. Сколько времени я провел в мутном полусне, сказать не могу.

Конечно, глупо было с моей стороны надеяться, что у меня получится выбить бронированное стекло криокамеры, но сон прервался, и автоматически разблокированная дверца поддалась. Как выброшенная отливом на берег рыба, я беспомощно затрепыхался, судорожно и жадно глотая долгожданный воздух, обжигая легкие притоком кислорода. Сердце заходилось в бешеном темпе от резкого выброса в мою кровь адреналина, дававшего силы управлять телом, заставляя его шевелиться.

Криогенный сон – вещь не опасная, если спать пять лет с постоянным медицинским осмотром. Соблюдать правила, менять капсулы, которые нужны для поддержания жизни, и следить за состоянием спящего – залог того, что его пробуждение будет безболезненным, и тело тут же отойдет от долгой неподвижности.

Теперь пошел откат, мышцы в судороге сокращались, меня словно выворачивало наизнанку, виски ныли тянущей болью. Организм начал восстановление после многолетнего сна, точную цифру продолжительности которого я не знаю. Наконец глаза смогли нормально различать объекты.

С трудом оперевшись здоровой, но дрожащей от слабости рукой в пол, я приподнялся, осматривая помещение, где находилось пять камер, включая мою. Серые стены, потолок и пол – все было вылито из титана. Потрескивали подсветки, дающие скудный свет, гудела старенькая вентиляция, проведенная где-то в потолке. Этот сектор был опечатан, конечно, фильтры работали исправно, и пыли не было, но все было сухим, стерильным. Ноздри широко раздулись, ничем, кроме металла и старого, почти выветрившегося запаха от криогенных камер, не пахло. Только мой запах, наверное, перебил все остальные. Я внимательно осмотрел капсулы, их стекла должны были быть прозрачными, но сейчас они все запотели или покрылись изнутри заморозью, что нельзя было разглядеть, кто находился внутри. Мрак!

Я обессилено лег обратно на пол, с остервенением выдергивая из тела ненавистные трубки. Но надо было вставать и искать нужное мне, самое дорогое мое существо. На стене около камеры предсказуемо висело табло, на котором светились две цифры – 26. Ни имени, ни боевой двойки, ни описания возможностей. Просто двадцать шестой, нет, я, конечно, не жалуюсь, но на таком товаре могли бы и не экономить, все бы щедро окупилось.

Мой стальной механизированный протез – правая рука, которую я потерял давно, можно сказать в прошлой жизни, сейчас кажущейся чудесным сном, куда хочется вернуться, функционировала как всегда, осложнений не было. Хотя структурный гель в моем организме загустел. Это чудо генной инженерии, полезная штука, ее не раз мне меняли и не раз добавляли внутрь стали полезные микросхемы, проводки и прочие интересные приспособления, не исключая и простого холодного оружия. Протез подключен к моей нервной системе и следует импульсам мозга, как и вторая обычная рука. Я давно привык к его существованию и уже не считаю свою ущербность слабостью, в этой механической малышке мой главный козырь.

Да что я, мрак побери, такое? Наверняка именно этот вопрос возник в голове человека (или не его вовсе), увидевшего мою жалкую, нагую и скрученную на полу фигуру. Ну… Взгляд равнодушно прошелся по бледной от многолетнего отсутствия солнечного света коже, по всему моему телу: от рук, начиная с самых кончиков пальцев со стороны ладони, и до плеча, убегая вниз по спине, рисуя свой странный узор на боках и груди, переходя на ноги и спускаясь к ступням, шли белесые, словно начерченные, абсолютно прямые и точные шрамы. Это результат многочисленных… ммм, нет, не помню точную цифру, операций по изменению меня. Хорошо хоть не вручную, а аккуратно, лазером, разрезали тканевые и мышечные покровы, добираясь до самых костей, проводя особые трубочки вдоль конечностей для вкачивания структурного геля. Меня резали, кололи, зашивали, вживляли что-то чужое. Изменяли генетически и, казалось, выворачивали всё моё существо на изнанку. Эти воспоминания живы во мне до сих пор.

Если обрить мою черепушку, будет вообще сказка. Лысый череп, исчерченный десятками линий от вживления маленьких чипов и всевозможных введений инъекций, стимулирующих мозг и усиливающих его активность, на несколько порядков превышающей норму обычного человека. Жуть – это про меня. Но сейчас эту страшилку скрывали отросшие, измусоленные в слизи криокапсул темно-каштановые патлы, облепившие лицо. Фу, гадость, как неудобно!

Следующие несколько минут можно было пронаблюдать целую эпопею, как я пытался встать и добраться до камеры с номером двадцать семь. Когда мне это наконец удалось, я ладонью нащупал выдвижную панель управления и быстро забил имеющийся в памяти пароль. Механический голос сообщил:

– Разморозка начата. Ожидайте.

Поджав ноги и положив на колени голову, я терпеливо принялся ждать, нервно разрабатывая атрофированные мышцы массажем. Был страх, что я остался один, что двадцать седьмой не проснется. За долгие годы, проведенные в стенах лабораторий Терра Сел, наивность и умение доверять людям испарились сами собой. Честно, не знаю, сколько лет мы спали и где сейчас вообще находимся.

Когда-то одна влиятельная корпорация, зовущаяся Терра Сел и специализирующаяся на всевозможных товарах кибернетики, биохимии и генетики, затеяла проект. Но стоит сделать небольшое отступление и сразу уточнить, что наиболее скупаемым товаром были искусственно выращенные рабы – сиркеори. Основной поставщик – планета Мириорэ. Если кратко, сиркеори – специально выведенные прислужники-рабы для домашней, рабочей да и всякой другой помощи хозяину. Саму их природу сделали полностью зависимой от существа, которого они увидят первым. Это как запечатления, когда раб видит хозяина, в его теле начинается какая-то химическая реакция: раз, и это существо для них бог Вселенной, от которого зависит их жизнь. Чаще всего сиркеори бывают домашними помощниками, реже всего – боевыми. Но это большая редкость, в их гены, несмотря на то, что они дети пробирок, очень сложно внедрить другие ДНК, изменившие тело, и переключить изначальную базовую программу. Во всех Семи Галактиках, расположенных наиболее близко к Солнечной Системе со столицей-планетой Землей, не редкость при влиятельном инопланетяне увидеть хрупкую фигурку смазливой игрушки. Рабов создают под заказ, но все они миловидные и очень красивые, всегда оказываются в постели хозяина.

Но сиркеори – не единственный товар Терра Сел на мировом рынке. Кибернетические протезы стоят просто бешеные деньги, а уж боевые тем более. Я покосился на свою правую руку, да-да, это тоже производство Терра Сел, лямов пять точно стоить будет. Эта организация всегда имела не особо чистую репутацию, вела торговлю с пиратами и работорговцами из далеких Галактик, чтобы не привлекать особого внимания. Да, там сиркеори всем были в новинку.

Вот в одной из тех Галактик кто-то очень богатый и влиятельный затребовал заказ на телохранителей с функцией сиркеори, так сказать. Существ (всех подробностей я не знаю, и эти знания мне и двадцать седьмому пришлось собирать по крупицам), умеющих выживать в любых условиях и служить хозяину, выполняя все его прихоти. Были и еще какие-то детали, касающиеся умственных и боевых характеристик, но все это было в компьютере Терра Сел, и добраться этих документов было просто нереально.

В головах ученых всегда зрела мысль о сверхсуществах, покорных воле и обладающих выдающимися генами для выживания, а чиновники углядели в этом хорошую наживу. Так и началась история проекта «Код Шторма». Красивое название, не правда ли? Но это принесло столько жертв, разрушенных семей, боли, смерти, страданий и крови. Нас было около двухсот, напуганных, выкраденных из семей, очнувшихся в лаборатории, на орбитальной станции вдали от родных планет. Мне было всего тринадцать лет, возраст остальных был не больше пятнадцати.

Я сглотнул неприятный комок в горле, этот период моей жизни был наполнен ненавистью, большой и лютой. До сих пор свеж в памяти ужас перед неизвестным. Терра Сел не особо заботилась о первых потерях. Тогда проект только начал разрабатываться, и многие сыворотки и операции, вернее их последствия, были неизвестны. Многие погибли после первых экспериментов, затрагивающих только мышечную ткань. Сначала «Код Шторма» укреплял наши тела физически, не вводя никаких чужеродных ген в ДНК. Постепенно начались изменения внутренних органов, изменение внешности под воздействием генов. Число подопытных сократилось на две трети, вот тогда Терра Сел задумались и к материалу проекта стали относиться бережливее. Сыворотки проверяли более тщательно и замеряли нужные дозы. У многих из нас от стресса и шока психика полетела во мрак. Эти ублюдки стали проводить над нами свои опыты, пытаясь создать идеальных воинов, которые должны были перевернуть мировой рынок с ног на голову и заставить всех массово скупать подобных. Удалось ли им это, судить я тогда не мог.

Как сейчас помню отчаяние и боль, испытываемую в своей камере, когда меня приносили туда после операций и оставляли одного. Мы должны были быть психологически устойчивы, принимать новых себя с готовностью. Зеркало висело на одной из стен, и, смотря на отражение в нем, я не узнавал себя. Еще налитые кровью шрамы на нездоровой, побледневшей от сывороток коже, выходившие из спины железные кончики укрепленного позвоночника, бритая налысо голова с большим количеством швов, и ужас от того, что в черепную коробку мне вживили что-то чужеродное. А уж когда в организм закачали структурный гель, от перенапряжения и невыносимого болевого шока я чуть не умер. Им пришлось сделать мои органы выносливее, а чип в голове помогал устранять болевые ощущения. Еще была тьма, спасительная мягкая темнота беспамятства, укрывающая от постоянной боли. В какой-то миг все вдруг кончилось, и тело больше не подвергалось мучениям. Меня поместили в гигантскую колбу, наполненную какой-то жидкостью, что залечивала все мои повреждения. Удивительная вода лечила все, кроме искореженного, измученного рассудка. Только сейчас вспомнил, именно это и было последним, что помню.

Я помню и радость, когда мне наконец поставили протез, правда не родной, а другой, измененный на боевой лад, которым мне предстояло еще научиться управлять. Многие пытались бежать, и за это следовало самое ужасное наказание – забирали единственную дорогую вещь, оставшуюся у «Кода Шторма», – память…

В один из самых обычных дней в лаборатории, когда мы – последняя уцелевшая тридцатка проекта и последний его оплот – были признаны годными и достигшими пика своих самых лучших генетических и психологических экспериментов, нас разбили на двойки. Так в моей жизни появилось существо…

– Разморозка завершена, – осведомил меня компьютер.

Уверенно встав, я открыл капсулу с номером двадцать семь. И услышал мерный стук его сердца и тихое дыхание. Живой! Нилауэнь живой! Я не мог сдержать слезы облегчения, щипавшие мои глаза. Я осторожно вытащил из ноздрей и вен трубки. Затем я подхватил легкое тело и, покачнувшись, с тревогой вглядываясь в родное бледное лицо, услышал тихое и хриплое, даже неосознанное:

– Рэм…

Так в моей жизни появилось существо, зовущее меня по имени, единственное любящее меня существо, за которое я и в огонь пойду, и в воду прыгну.

Комментарий к Удары сердец.

========== Неожиданные факты. ==========

Родная душа рядом – это всегда хорошо.

Двадцать седьмой эксперимент проекта “Код Шторма” постепенно отходил от криогена, перенося его лучше, чем я. Знаю, что Нилау уже пришел в себя, и его мозг работает исправно, конечно же чувствует свое тело и то, что я держу его на руках, разминая затекшие мышцы друга. Нилауэню будет проще, ведь в его организме не было загустевшего структурного геля и отказывающегося слушаться протеза. Но проблемы начнутся потом, часов через двенадцать, если мы не найдем воду.

Не считаю нужным пояснять, и так понятно, что я – киборг. Конечно, полностью механическая только моя рука, но утяжеленный и укреплённый титаном скелет, кончики которого выходят из моей спины, структурный гель – вторая кровь и чип в голове, позволяющий подключаться к компьютерам и не только. Нилау – амфибия с планеты Нимбус, где девяносто семь процентов приходится на океан. Раса лу-ни живет в подводных городах, у каждой колонии свой. Точно не знаю всех деталей, мы не любим разговаривать о прошлом, слишком много тоски по семье, известно, что мой лу-ни из колонии Электрических скатов. Лу-ни не мог находиться на суше дольше семи часов. Но Терра Сел смогла провести очень интересный опыт, кажущийся оплотом мозга сумасшедшего, в ходе которого, методами проб и ошибок, Нилауэнь смог менять свой облик на характерный для наземного существа. Только таким образом из лу-ни смогли сделать воина, умеющего сражаться, как на земле, так и в воде. И находиться без воды Нилау может шестнадцать часов в сутки. Но план “просто обрызгай водой и живи спокойно” не пройдет. Партнеру нужно полностью менять облик. И погружаться в воду, меняя дыхательную систему на жабры, человеческую кожу на скользкую амфибии и многие другие нюансы, которых я не знаю.

Но факт остается фактом, если через шестнадцать часов мы не восстановимся, не выберемся из полностью запечатанного отсека, не понять каким лядом не найдем воду на космическом, неизвестном корабле, где скорее всего используется только ионный душ – все, шлем будет. Я вздохнул и с нетерпением глянул на дрогнувшие длинные ресницы. Изящная рука с тонкими и обманчиво хрупкими, перетянутыми перепонкой пальцами, нащупала мое запястье. Дернулся и сильный, покрытый зеленой с синим переливом чешуей, хвост с коротким полупрозрачным голубым гребнем.

– Давай, Нилау, хватить тратить мои нервы! Вставай! – сипло и сильно хрипя, сказал я, приподнимая лу-ни за плечи, заставляя облокотиться на свою грудь. Наконец он тихо вздохнул и с усилием приподнял голову. На меня смотрели самые нежные, любящие и теплые бирюзовые глаза, в которых так и застыли слова радости и восторга.

– Живые, мрак, мы с тобой живые! – зашелся в каркающем, хрипящем смехе. Мой партнер со мной, а уж какая жопа нас поджидает впереди, это все не важно. Лу-ни находился в сухопутном виде. Терра Сел не стала изобретать корабль заново и взяла уже проверенную заготовку ген, введя моему другу сыворотку из крови какого-то существа, способного метаморфировать. Нилауэнь имел привычную ипостась амфибии и наземную существа. Да, лу-ни были очень хороши собой, имели длинный хвост, бледную кожу, их волосы могли быть абсолютно любого оттенка, да и рожки-вибриссы, отвечающие за телепатию и шестое чувство роднили эту расу с мифическими демонами.

Нилау не потерял многих своих черт и в смазливом, но красивым до безобразия облике. Те же пытливые глаза цвета морской волны, нос с небольшой горбинкой и хищно раздувающимися крыльями ноздрей, темные брови, всегда словно чуть нахмуренные, выдавали в лу-ни его истинную упрямую суть. Но в лаборатории нас не зря учили притворяться, чтобы быть доступными для хозяина. Я раздраженно фыркнул, а Нилауэнь, поняв, о чем думаю, тут же состроил милую мордашку. На пухлые, но словно обескровленные бледные губы наползла улыбка, умеющая сводить с ума. Взгляд стал таким непосредственно детским и наивным. Да, мы мастерские актеры. Я, дразня, дернул перепончатое ухо, прошелся пальцами по черным наростам-рожкам, убрал со лба слипшиеся белые, с голубыми концами волосы в той же противной жиже, что и мои.

У друга по всем рукам, плечам, спине и груди шла черная вязь замысловатой татуировки, скрывающая шрамы и маскирующая жабры. Именно на этих участках чувствительной и гладкой кожи расположились те же самые швы от операций, что и у меня, которые можно было нащупать. Все для, мрак его, хозяина! Для этого всем нам ввели этот особый ген трансформации, но не такой активный, как у Нилауэня…

Помог лу-ни встать, поддерживая друг друга, мы с надеждой проверили остальные криокапсулы, но, к нашему удивлению и затаенному облегчению, смешанными с сомнениями, они оказались давно разморожены и пусты. Была крохотная надежда, что не весь “Код Шторма” погиб при перевозке. Может кого-то уже забрали заказчики.

Да, моему сознанию удалось вспомнить, где же мы, и что произошло перед криогенным сном. Три года шли эксперименты над нами, затем разбили на пары и стали учить нашей прямой функции – охранять и убивать. Конечно, это было не единственное, что мы делали, я и Нилау знаем около сорока двух самых распространённых в Семи Галактиках языков, географию, историю планет, экономику, культуроведение, тысячи различных рецептов для приготовления пищи. Да, “Код Шторма” – это сверхсущества, умеющие убивать и выживающие в самых экстремальных условиях, но это лишь поверхностное суждение. Из нас действительно сделали сиркеори. Рабы, обязанные слушаться хозяина, мы знали, что наша жизнь завязана на крови покупателя, которого и в глаза-то никто не видел. Но сзади на шее были выбиты порядковые номера, а слева от номера, переходя на плечо, вился причудливый то ли знак, то ли иероглиф. Клеймо рабства. Мы были и собственностью Терра Сел, и неизвестных хозяев, что, впрочем, не мешало нам их ненавидеть.

– Ты можешь забраться в компьютер корабля? – немилосердно хрипя, спросил Нилау через два часа после своего пробуждения. Он уже уверенно стоял на ногах и взволнованно покачивал кончиком хвоста. Мы смогли открыть двери сектора, ведущие в длинный коридор. Но сейчас соваться наружу без подготовки себе дороже. Возле криокапсул были забытые шкафчики с вещами первой необходимости. Привычные тонкие, облегающие комбинезоны нейтрально черные, в которых всегда ходили в лаборатории, разнообразие там как-то не предполагалось. Но незадача была вот в чем, обуви не было. Пришлось шлепать босым ногами по холодному полу. Нилауэню это не нравилось, он умудрился забраться на свою камеру и довольно потягивал желе из тюбика. Голодные, как собаки, мы были рады и невкусной зеленой жиже, хоть как-то утоляющей голод. Порадовала и аптечка, хранящая в себе бинты и стимуляторы. Лекарства тут же вкололи друг другу, повышая регенерацию и придавая сил.

Смотря на вопросительно изогнувшего хвост друга, на его полные решительности глаза, ответил:

– Не пробовал еще. Но мои силы уже достаточно окрепли. Сейчас попробую, – я облокотился спиной о стену и, прикрыв глаза, привычно кинул сознание к чипу. В моей голове сигналы, подаваемые чипом, визуально становятся понятными для восприятия мозга. Весь корабль – это активные сигналы, создающие общую систему. Проскальзывать в главный компьютер без подготовленного взлома – самоубийство, сразу засекут, но посмотреть бортовые записи и положение текущих дел можно из любого стандартного планшета. Я покачнулся от непривычки, когда перед глазами замелькали данные. Такой большой объем информации мне еще активировать и перерабатывать не приходилось. В Терра Сел меня не учили взламывать сложные компьютеры, так, пароли средней сложности, которые закрывают медотсек или столовую. Про личные ключи от кают уже не говорю. Но в этой жизни научиться можно всему, если жить охота.

Просматривая журнал полетов, наткнулся на координаты корабля и ближайшую торговую точку. Да, это точно те пираты, которым сбагрили нас, чтобы отправить к хозяевам. Но времени прошло очень много, я посмотрел дату и сдержал удивленный вздох. Десять лет, мрак забери, десять лет в криосне! Так долго летели, смена сменяла смену, наши данные, подозреваю, даже не удосужились проверить. Терра Сел получила свои денежки, а дела поставщиков ее не волновали! Скорее всего, после загрузки и отлета от Галактик как можно дальше, троих телохранителей уже отдали заказчикам, а у нас стоял самый долгий сон и самые дальние координаты. Пираты о нас просто забыли, нет, вернее, они знают, что в опечатанном блоке есть две капсулы с рабами, но живы мы или нет, им не интересно. Страховка все бы покрыла.

Мы проснулись на три дня раньше назначенных сроков. Какой-то неизвестный корабль начнет стыковку с пиратским не раньше, чем через двенадцать часов. В списке обмена не было номеров наших камер. Но в моей голове спонтанно созрела идея. Конечная точка нашей продажи означала встречу с хозяевами, собственностью которых мы непременно становимся, и ничего не изменить. Но кто сказал, что это случится? Я лихорадочно полез смотреть поставленные товару описания и сумму. М-даа. У пиратов в базисе мы числимся как… сиркеори-наложники. Вы серьезно? Кажется, о нас забыли напрочь, назвать телохранителей высшего класса сиркеори… Теперь понимаю, почему к нам отнеслись так наплевательски. Ну разве рабы представляют опасность и какую-то особую ценность? Это нам даже на руку, ну вот, меняем список обмена, и этому кораблю достаемся и мы. Теперь нужно заставить поверить в это Нилау.

Я отключился от информационных потоков и шокировано съехал по стене вниз, массируя занывшие виски. Лу-ни тут же оказался рядом и положил свои прохладные ладони мне на лоб, подвеска в виде бирюзовой капельки испускала едва заметное свечение, забирая мою боль. Благодарно ткнулся партнеру в плечо.

– Рэм, что случилось? Почему ты не использовал свои накопители? – его пальчики потеребили две сережки в моих ушах. На Нимбусе научились собирать витающую вокруг энергию в долговечные, материальные носители. Этот артефакт замыкался на одного человека, позволяя преобразовывать эту энергию по своему желанию. Раса лу-ни очень падка на украшения и, когда Нилау попал в лабораторию, у него забрали почти все его накопители. Остались только кожаный шнурок с бирюзовым арисом и золотые сережки. Он заверил меня, что у Терра Сел не получилось исследовать артефакты, при снятии с хозяина они теряли все свои свойства. Кем-кем, а уж дураками лу-ни не были и заранее предусмотрели этот нюанс. Нилауэнь был слишком молод и не обо всех свойствах накопителей он знает.

Ему удалось поменять тональность артефакта, направив его на меня. И с удивлением Нилау обнаружил, что свойства накопителя подстраиваются под своего носителя. У лу-ни его арис усиливал телепатию и увеличивал шестое чувство, нечто похожее на эхо локацию, только телепатическую, партнер все так смутно объяснил, что я сам едва понимаю, как это происходит. Возможно, благодаря именно артефактам мы и протянули без замены капсул так долго, энергия не давала жизни потухнуть в нас. Мы не сошли с ума в первые годы изнуряющих, жестоких тренировок. Мои сережки имеют такие же целебные свойств, как и у ариса, но я не могу ощущать пространство за пределами комнаты, не могу чувствовать живых существ, не слыша их сердца и дыхания, телепатия с эмпатией уж подавно не проснулись. Но свои погружения в информационные сигналы или потоки компьютера с помощью чипа больше не переносятся так болезненно. Только ноющие виски и легкое головокружение. Раньше я терял сознание даже от самого легкого соприкосновения с техникой, кровь хлестала из носа фонтаном, а прийти в себя раньше, чем через три часа не мог.

– Прости, забыл, – поморщился я, но был доволен тем, что лу-ни не спешит убрать свои ласковые прохладные руки с моего лба.

– Узнал что-то полезное? – его голос уже окреп и почти не сипел, становясь привычно мягким и вкрадчивым.

– Да, через двенадцать часов начнется стыковка и обмен товаром с неизвестным кораблем. О нем мало данных, но это не торговый корабль, он очень большой. Я думаю, если рискнём пробраться туда, то найдём нормальную ванную. И ты сможешь войти в облик амфибии, – ненадолго замолчал, внимательно и опасливо наблюдая за нахмурившимся Нилау. Он склонил голову на бок, призывая продолжить. – Но мы с тобой совершенно не знаем, что это за экипаж, можно сразу попасть из огня в полымя, а может и нет. Не думаю, что это будет трудно.

– Выхода номер два у нас нет, Рэм. Но попадем мы на этот корабль, ну найдем воду – а дальше что? Ситуация безнадежная. Вряд ли о проекте забыли, чипы, вставленные в нас, снабжены маячками, ты же понимаешь, что Терра Сел просто так не отдаст свое оружие, – устало вздохнул Нилауэнь, раздраженно ударив хвостом по ноге. Но уперевшись взглядом в мою задумчивую ухмылочку, хмыкнул и вопросительно выгнул темную бровку.

– Все было бы именно так, друг мой, если бы не одно обстоятельство. Это и есть наша конечная точка. Нас усыпили для дальнего перелета мрак его знает куда и сбагрили пиратам, потому что это Галактика, где находятся заказчики. Вот только эта Галактика не пойми где, упоминаний о ней в нашем общем курсе я не помню. Но находится она очень далеко от наших Семи, криосон длился десять лет, – довольно протянул я, закладывая руки за голову. Он мне поверил.

– Десять лет?! Мы спали десять лет! И все это время летели?! – эмоции сменялись на лице лу-ни живо и быстро. Он вскочил, замер на мгновение, подсчитывая, и тихо сказал:

– Неужели нам действительно двадцать восемь лет?

========== Ну мы и попали! ==========

Грудью на амбразуры…

– Да, Нилау, нам уже двадцать восемь, – невесело улыбнулся, чувствуя себя откровенно разбитым.

– Мне становится страшно, Рэм, думаешь, наc уже объявили пропавшими без вести? Пятнадцать лет было неизвестно, живы мы или нет, – проникнутым голосом сказал посмурневший лу-ни.

– Давай не будем сейчас об этом! – резко осадил я амфибию, а потом прижал его к себе и мягко добавил, – Не время, друг мой, не время говорить о родных. Вот выберемся, найдем воду, и, кто его знает, может, на том корабле есть настолько сильные компьютеры, что сигнал дойдет до Земли и Нимбуса. Наши семьи не забыли нас, и все с ними хорошо.

На короткое мгновение партнер уткнулся в меня носом и недолго сидел так, отгоняя плохие эмоции, мешавшие мыслить рационально. Мои слова, в которых я бы хотел быть уверен и сам, успокоили чувствительного ко всему, что касается родни, лу-ни. Конечно, что ему переживать, амфибии живут много веков и не стареют. А мои старики… Подавил укол раздражения, они у меня крепкие, а уж мама и вовсе врач. И хватит, Рэм, не распускай нюни, девчонка.

Вкратце пересказал все, что знаю, Нилауэнь внимательно слушал, а потом выдал идею, которая решила многие мучавшие меня вопросы. Нам, конечно, ничего не стоит пробраться по пиратскому кораблю незамеченными, если отследить патрули по камерам, к которым я без проблем могу подключаться, карту уже перенес в свою память и активно ее изучал. Вентиляция – одна из важнейших составляющих корабля, воздух постоянно обновляется и специальные детали в ней поддерживают гравитацию. Я в лайнерах не разбираюсь, поэтому точное название не знаю. Так вот, шахты вентиляции идут по всему кораблю и в стыковочные отсеки тоже.

Мы подкатили к люку в потолке тумбочку, и я, имеющий отвертку, встроенную в протез, довольно шустро открутил винты, и вуаля – путь к отступлению готов. Залез внутрь и с удовлетворением убедился, что шахта хоть и тесная, но с нашей гибкостью и небольшими размерами пролезть можно. И пыли не было, фильтры работали, как надо.

– Ну вот и все, остается только дождаться стыковки, – облегченно вздохнул лу-ни, опускаясь на пол рядом со мной. Я согласно прикрыл глаза и раздраженно попытался разодрать длинные, почти до пояса отросшие волосы, напрочь слипшиеся в неприятные сосульки. Завистливо покосился на друга, он решил экономить силы и, свернувшись в калачик, положил беловолосую голову на мои колени, закрыв бирюзовые глаза. Нилау не спал, а внимательно ощупывал корабль своей телепатической локацией, осторожно касался мыслей пиратов, считывая нужное нам. Я опустил руку на худую от криогена спинку с выступающими позвонками, легонько провел пальцами вдоль позвоночника. Насколько же истощена его истинная суть, ведь друг не менял ее целых десять лет? Мне становилось страшно от того, что амфибия не сможет измениться, так тревожно, когда на кону жизнь близкого. Ну что я буду делать один? Да и стоит ли моя жизнь чего-то без Нилауэня?

– Не волнуйся, Рэм. Мы найдем воду! – партнер поднялся и заглянул в мои глаза, у меня вытянулось лицо. Лу-ни состроил такое милое личико с такой, ммм, соблазнительной улыбочкой и двумя теплыми бирюзовыми морями глаз. Я засмеялся, взъерошивая его волосы, в этой ипостаси достигавшие плеч, но пальцы путаются в них из-за засохшего желе. Амфибия обиженно шипит, недовольно прижимая перепончатые ушки.

– Тебе даже не надо вживаться в роль сиркеори, друг мой, – фыркаю, чувствуя, как чужие руки обнимают меня за талию, а существо напротив возмущенно урчит, рассекая воздух хвостом.

– Может тоже сменишь облик? – тут же посерьёзнел Нилауэнь. Пожал плечами и пережил ломоту вдоль позвоночника и нестерпимое жжение в швах. Перед глазами еще плясали разноцветные круги, лу-ни осторожно прижал меня к своей груди. В отличии от него, я нечасто меняюсь, и происходит это болезненно и непривычно.