Текст книги "Пирожок для спецназовца (СИ)"
Автор книги: Янтарна
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)
Пирожок для спецназовца
Пролог: десять лет назад
Майор Димитрос Новак просматривал доставленную дежурным сводку происшествий, выделяя маркером «праздничные» происшествия – из главного управления затребовали отдельный рождественский отчет. Плетенка из соломы, увитая золотой лентой и бусами из можжевеловых ягод, обрамляла настенные часы. Время близилось к восьми вечера. В кабинете царила тишина. Неужели не позвонит? Отступился? Или нашел другой выход?
Внутренний служебный телефон деликатно затренькал, словно звонивший дожидался, пока Димитрос уделит ему место в своих мыслях.
– Новак слушает.
– Димко, я внизу, на КПП. Можно подняться и поговорить?
– Заходи.
Положив трубку на допотопный аппарат, Димитрос позволил себе глубокий вздох. Навалилось неприятное ощущение, что Анджей собирается накинуть на него удавку. Сейчас накинет, а потом годы затянут.
«Да что я себя заранее на беды настраиваю? Камул подаст, Хлебодарный вывезет… как-нибудь обойдется».
Стрелка часов щелкнула, задевая цифру XII. Плетенка задрожала, одна из можжевеловых ягод упала и покатилась по полу, словно пыталась найти и изгнать Демона Снопа, притаившегося среди канцелярской мебели. Люди и оборотни чтили зимнее солнцестояние – каждый по-своему. Люди верили, что в этот вечер случилось рождение их Бога во плоти, и звезды, зажженные ангелами, привели пастухов и волхвов к хлеву, где Богоматерь лелеяла младенца. Оборотни праздновали изгнание Демона Снопа. По их преданиям в этот день Хлебодарный отхлестал можжевеловым веником нечисть, портившую зерно в амбаре, и тем самым спас племена от голодной смерти – суровая зима лишила леса дичи и поставила лис и волков на грань вымирания.
Чем теснее переплетались судьбы двух народов, тем больше общих черт находилось в праздниках. Люди начали добавлять можжевельник в рождественские венки, оборотни – перевивать солому золотыми лентами и приправлять имбирем зимнее печенье. Звучали псалмы в храмах, вечерами светились украшенные гирляндами ели, полыхали костры, пожиравшие соломенные подношения и окуривавшие города и села можжевеловым дымом. Завершал декаду День Подарков – а от такого чудесного праздника кто откажется?
– Тук-тук! – Анджей толкнул дверь, вошел, прикрываясь, как щитом, бутылкой дорогого коньяка. – Я с подарком. На денек раньше, чем положено, но, думаю, Камул с Хлебодарным не обидятся.
– Присаживайся, – Димитрос указал на кресло для особо важных посетителей, отодвинул бумаги, полез в сейф за стопками.
Янтарная жидкость, зажатая стеклянными гранями, всколыхнулась, когда наполненные стопки соприкоснулись в молчаливом пожелании здоровья.
– Ты знаешь, почему я пришел, – отпив, проговорил Анджей. – Возьми парня в отряд. Должен буду, отплачу, чем смогу. Я его прикрывал, сколько мог. Сегодня мне влепили выговор за злоупотребление служебным положением в личных интересах.
– Его уволили? Служебное несоответствие?
– Я уговорил начальство принять рапорт по собственному желанию.
Димитрос пригубил коньяк, залип взглядом на можжевеловых бусах, прислушиваясь к себе. Он мог отказать Анджею. Не вмешиваться в чужую судьбу, устраниться, пустить дело на самотек. Избежать неминуемых неприятностей, в конце-то концов.
– Это же он меня нашел, – глухо сказал Анджей, отставляя стопку. – Командир поискового отряда велел сворачиваться, а он полез в подвал, где воды по колено было, добрался до третьей комнаты, дверь вышиб, когда меня услышал. И врача заставил на месте реанимационные мероприятия провести. Если бы мне сразу брюхо от аконита не промыли…
– Я думал, врач сам…
– Нет. Он наорал, пригрозил, и…
– Ладно. Возьму.
Анджей просветлел, набрал воздуха в грудь, но Димитрос оборвал его резким взмахом руки:
– Прикрывать не буду. Удержится в отряде – так тому и быть. Не уживется – пойдет в супермаркете на дверях стоять.
– Твое право. Спасибо, что не отказал. Я твой должник.
– У Камула на полях сочтемся. После Дня Подарков пусть в канцелярию зайдет, подаст рапорт. Рассмотрю обычным путем.
Анджей кивнул, потянулся за бутылкой, чтобы освежить стопки. Несколько можжевеловых ягод сорвались с плетенки и заплясали на линолеуме, скрепляя договор.
Глава 1. Персонал для кафетерия
Дом – крепкий двухэтажный особняк – достался Ахиму при разводе. Адвокаты раскопали имущество мужа, купленное в браке, заставили делить. Ахим забрал особняк, отказавшись от половины квартиры и загородного дома. Жить с Витольдом под одной крышей он больше не собирался, продавать доли не хотел – неизвестно, насколько это затянется. По иронии судьбы особняк Витольд купил своему любовнику-омеге, юному белоснежному волку, твердо намеревающемуся перейти в статус законного супруга. Первый этаж занимала элитная кофейня, безнадежно прогоревшая – любовник пробовал свои силы в бизнесе и крепко промахнулся с выбором места. По диагонали от кофейни, через перекресток, высилось здание городского отдела полиции, раскинувшее щупальца-пристройки на весь кубик. Напротив – пожарная часть, занимавшая часть площади Двух Алтарей, а сбоку – казармы и штаб мобильного отряда специального назначения. Люди и оборотни в форме курсировали из здания в здание, иногда заходили на площадь – зеленый тенистый сквер с часовнями Хлебодарного и Камула – а элитное заведение с дорогущими сортами кофе и авторскими кексами оббегали по кривой дуге. Невысокий уровень культуры, прожорливость и умеренные зарплаты заставляли полицейских, спецназовцев и пожарных толкаться в очередях за пирожками в киоске, приютившемся в углу сквера, носить термосы из ближайшей пельменной и покупать кофе и какао в автоматах, кидая пару монет, а не расставаясь с крупной купюрой.
Бизнес адвокаты отжали вместе с особняком. Ахим оценил ситуацию, порадовался тому, что кофейня была оформлена, как заведение общепита, принадлежащее омеге – со всеми вытекающими из этого льготами и ограничениями – и начал переводить блажь на рельсы обогащения. Первым делом он уволил флориста, отказавшись от ежедневных букетов на столах, вторым – баристу и официанта, третьим – выставил на продажу запасы элитного кофе и чая. Помещение не требовало ремонта, но над начинкой пришлось поработать. Ахим сменил мебель, избавившись от кожаных диванов, заполнил зал длинными столами, лавками и табуретами, добавил десяток высоких столиков для быстрого перекуса и чаепития. Открытую веранду с пепельницами для курения переоборудовать не стал: занавеси из искусственных цветов и лиан никому не мешали, наоборот, могли помочь воякам прятаться от начальства. Нанятые рабочие монтировали холодильники и кухонное оборудование, поверенный Ахима заключал контракты с поставщиками дешевых и сытных полуфабрикатов. Жизнь била ключом. Оставалось привести в должный вид и выставить на рынок аренды квартиры на втором этаже, и нанять персонал для обжорки.
Пару раз Ахим докладывал о ходе дел своим родителям – они тревожились за его моральное состояние, никак не могли поверить в измену Витольда и развод. Старшее поколение, чтящее клятвы у алтаря, не желало принять факт, что Ахим вляпался в пословицу: «Седина в бороду – бес в ребро». Витольд был старше на десять лет, и – как выяснили адвокаты – начал погуливать, справив сорокалетие. Подцепил любовника на корпоративе, через месяц после юбилея.
Наверное, любовника тоже можно было понять: глава крупной строительной фирмы, видный волк с благородной сединой внезапно вспыхивает страстью, осыпает дорогими подарками, желает зачать ребенка. А что супругом обременен… супруг – не стенка, подвинется. Тем более – бездетный. Не родил за восемь лет брака.
Так в итоге и вышло – Ахим подвинулся. Вот только понимать ни мужа, ни любовника не желал: зачем было сначала клясться у алтаря Камула, а потом юлить и прятаться в норах?
Ахим был висом, серединкой на половинку. Отец-альфа – суровый, уже заматеревший волк, отслужил два года в армии по обязательному призыву, и ушел на производство, в сталелитейный цех. Поднялся от мастера до начальника цеха, работал с людьми, волками и даже медведями, дома никогда голоса не повышал, отца-омегу на руках носил и на годовщины дарил роскошные букеты. Отец-омега, песочный лис с бурым ремнем по хребту, был государственным инспектором по охране труда и технике безопасности. Познакомились родители во время проверки на заводе, повстречались около года и пошли к алтарю. Не к Камулу, как принято у волков, а к Хлебодарному. Может, потому и связала клятва крепче, откуда знать?
Родители настойчиво предлагали Ахиму вернуться в их квартиру: его комната еженедельно убиралась, вещи лежали в шкафах на полках. Беспокойство было понятно, но Ахим никак не мог им втолковать, что отчий дом – не место, где можно выплеснуть кипящую злость. Еще не отпустило, временами хочется орать и что-нибудь швырять. Лучше это делать в одиночестве, подальше от родительских глаз.
Больше всего Ахима взбесило убранство любовного гнездышка. Квартиры, где Витольд наставлял ему рога. Круглая кровать с ярко-розовым покрывалом! Ладно бы круглая, но спальня невыносимо утопала в розовом, шевелилась кисеей, потряхивала кистями балдахина, ворсилась мехом абрикосовых ковров на полу. И это логово волков? Тьфу! Стыд и позор!
Ахим специально пару раз прошел по коврам, оставляя грязные следы ботинок. Немножко полегчало.
Он выбрал себе квартиру с двумя спальнями и огромным угловым балконом, с которого были видны и пожарная часть, и отдел полиции, и – совсем немного – штаб спецназа. Розовое гнездышко решил растерзать, вытаскивая покрывала и ковры в мусорный бак – авось каким-нибудь бродяжкам пригодится. На третью квартиру моментально нашлись съемщики – человеческая пара без детей, с толстым и ленивым котом. С подбором персонала дело продвинулось наполовину. На одну смену Ахим почти сразу принял двух братьев-омег, бурых лис, повара и пекаря. На вторую смену с биржи труда направляли людей и бет, и Ахим язык стер, звоня и напоминая: льготный налоговый статус обязывает его брать на работу только омег – ну и альф, если таковые возжелают устроиться в общепит – без возражений давать им отпуск в недели течки или гона, и щедро оплачивать декрет.
Через неделю напоминания достигли цели. На пороге почти готового к работе кафетерия возникло юное создание. Омега, лис мраморных кровей, альбинос с нежной кожей и мгновенно розовеющими щеками. Голубоглазый, приятно округлый, до неприличия молодой и дико смущающийся. Юнца звали Стжеслав, опыта работы он не имел, только двухнедельную практику после кулинарного училища.
Живое воплощение невинности с именем, напоминающим редкий сорт кактуса, претендовало на место пекаря. Ахим осмотрел его с головы до ног и объяснил, на какой прослойке населения собирается зарабатывать деньги.
– Здесь будут толпиться волки. И лисы, и висы. Альфы. Бесцеремонные, шумные, не питающие почтения к омегам. Мы наслушаемся претензий, что наши пирожки – горькие, что наши булочки и ватрушки застревают в горле, царапаясь корками. Самых наглых клиентов я буду посылать на все четыре стороны, мы имеем право отказать в обслуживании любому человеку или оборотню, не озвучивая причин. Но это тяжелая артиллерия, ее не применишь на каждый чих. Мелкие претензии придется выслушивать тебе и напарнику-повару. Ты уверен, что справишься с этой работой? Я беспокоюсь не о твоем стаже и отсутствии опыта. Мне кажется, что ты не сможешь хладнокровно советовать альфам запить булочку компотом.
– Я смогу, – пламенея щеками, ответил Стжеслав. – Мне очень нужна работа. Надо срочно заплатить за квартиру.
– Испытательный срок? – Ахиму не хотелось обижать парнишку. – Извини, Стже…
– Зовите меня Славеком, – создание зарумянилось еще сильнее. – Буду рад испытательному сроку, господин Ахим. Когда можно приступать?
– Надо найти тебе напарника. Я уже взял на испытательный срок повара и пекаря. Смена выходит на неделю. Надеюсь, за это время появится кто-нибудь подходящий.
Краснощекий Славек погрустнел и вытащил из кармана документы.
– Вы же меня оформите?
Ахим взял удостоверение личности, машинально проверил дату рождения, место регистрации – крохотный хутор в недрах провинции – и зацепился взглядом за отметку «происхождение». Вис.
– Я думал, ты чистокровный лис, – удивленно и немного бесцеремонно заявил он. – Волчья кровь совсем не заметна.
– Отец-альфа – лис из клана Арктического Мрамора, – заученно проговорил Славек. – Отец-омега – полярный волк.
– Я тоже вис.
Признание должно было показать: Ахим не верит в бредни и сплетни, преследовавшие детей смешанной крови. Молва наделяла висов, мягко говоря, повышенной любвеобильностью. Злые языки брали за основу правду – омеге-вису было сложно зачать, и откровенную ложь – якобы, бесплодие подталкивало их к бесконечным случкам с разными партнерами. Ахиму приходилось слышать обидное и хлесткое слово «лолка», которым клеймили висов-омег. Не в свой адрес. Но приходилось.
– Я бы не подумал, – внимательно изучив его лицо, сказал Славек. – Вы даже на кварта не похожи. Выглядите и пахнете, как чистокровный волк.
– Весь в отца, – немного принужденно усмехнулся Ахим.
Они прошли в отгороженный уголок-конторку, подобие офиса. Ахим достал из сейфа типовой бланк договора, отыскал ручку, дождался, пока Славек заполнит строки. Поставил свою подпись. Подумал, предложил:
– Ты можешь подойти на открытие. Присмотришься ко второй смене, оценишь клиентов. Решишь, по силам ли тебе такая работа. Если передумаешь – порвем договор, а я подпишу тебе отказ для биржи, возьму вину на себя, поставлю предлогом отсутствие опыта.
– Заранее спасибо! – расшаркался Славек. – Я обязательно приду.
Открытие намечалось через три дня. Как и положено, вылезла тысяча хвостов, которые нужно было срочно подчищать, Ахим завертелся, закрутился, недобрым словом поминая непрофильное образование. Он специализировался на гостиничном бизнесе, несколько лет проработал управляющим небольшого отеля. Опыт такой, да не такой.
В вечер перед открытием в кафетерий пришел очередной кандидат в повара. Замороченный Ахим оторвался от накладных, смерил взглядом молодого волка-альфу, решил, что перед ним один из полицейских, не умеющий читать, и буркнул:
– Закрыто. Приходите завтра.
– Я по поводу работы, – голос звучал едва ли не угрожающе. – У меня направление с биржи.
Ахим настолько изумился, что отложил накладные.
– Направление, – уточнил он. – На работу. Поваром.
– Поваром, – подтвердил молодой альфа.
Ахим изучил документы под пристальным волчьим взглядом. Диплом кулинарного техникума. Год работы на пищевом комбинате. Год работы в шашлычной. Отличные характеристики. Трудно найти повод для отказа.
«А чем Хлебодарный не шутит? – неожиданно подумал Ахим. – Да, по традициям выпечку должен готовить омега, иначе пирожки и ватрушки пеплом в горле встанут. А на самом-то деле, сколько осталось от этих традиций? Нам привозят замороженные полуфабрикаты, которые мы доводим до готовности в печи. Кто там, на хлебозаводе, надзирает за линиями? Альфы? Омеги? Или беты? Может быть, полицейские охотней потянутся в кафетерий, увидев за стойкой собрата? Тем более что повар займется салатами и грилем. Пирожки и ватрушки в печь будет ставить пекарь-омега».
– Вот что, Ёжи… – перед тем, как произнести имя, Ахим сверился с документами. – Ты меня устраиваешь. Но, прежде чем подписывать контракт, я прошу тебя познакомиться с напарником. Если вы не сможете сработаться, я уволю того, кто будет зачинщиком ссор.
– Он омега? – прищурился тот.
– Омега. Вис.
– Я не буду ссориться с омегой.
Прозвучало это так, как будто Ёжи забыл добавить: «Сразу убью».
– Подходи завтра. Открытие в двенадцать дня. У полицейских и спасателей начнутся перерывы. Хоть кто-то, да зайдет. Из любопытства.
– Вы выбрали хлебное место, – в бурчании прозвучало одобрение.
– Досталось по случайности, – усмехнулся Ахим. – Извини, у меня дела. Жду тебя завтра.
Некоторые сомнения оставались. Волк-альфа в поварском деле – редкость. В сфере обслуживания – втройне. Любят они грызться и меряться гордыней. Потому в основном и служат в армии и полиции – там, где можно тратить злость в рамках закона. А еще по Ёжи не определишь, как он относится к омегам-висам, верит ли в сплетни, маскирует ли пренебрежение напускным равнодушием. Сразу этого не выспросишь и не выяснишь, придется наблюдать. Если начнет хамить – самому Ахиму, когда выплывет правда, или Славеку… вот алтарь Хлебодарного, вот – порог. Прощай, забыли лицо и имя.
Глава 2. Торжественное открытие
Ахим ушел спать, мучимый нехорошими предчувствиями. Вскочил, едва услышав будильник, в семь утра. Вышел с чашкой кофе на балкон, оглядывая окрестности. Августовское солнце пробивалось сквозь крону липы. Дерево росло стратегически удобно, прикрывая балкон от жадных спецназовских глаз. Глоток кофе взбодрил, Ахим окончательно проснулся, и понял, что альфы, толпящиеся возле пожарки и полиции, рассматривают его кафетерий. Братья-лисы и уборщик должны были подойти на работу к восьми утра. Торжественное открытие намечалось на полдень. Веранда, еще не украшенная воздушными шарами, по идее, не могла вызывать пристального внимания. Что заинтересовало служивых?
Допить кофе и спуститься вниз – минутное дело. Ахим вышел из ворот, миновал стену фасада и уткнулся носом в веранду. Кто-то предвосхитил его желание украсить заведение к празднику. Занавеси из искусственных лиан переплели ленты: алые поминальные и черные, расписанные почти забытой вязью. Метка Хлебодарного, проклинавшего дом, и объявлявшего хозяина демоном снопа.
Блюстители традиций не побрезговали современными технологиями: прибили ленты к искусственной зелени степлером, не позволяя сорвать метки без повреждений. Ахим выругался, сходил в дом, вооружился ножницами и кухонным ножом, и вернулся к веранде – под взглядами полиции и спасателей. Он резал ленты вместе с зеленью, бросал на асфальт, чтобы потом убрать в мешок, и не заметил, как к кафетерию подошли братья-лисы.
– Ох-ох, – застонал старший. – Грешно работу начинать без покаяния. Надо вызвать жреца, пусть обряд очищения проведет.
– Какой обряд? – взъярился Ахим. – Через четыре часа открытие! Отпирайте помещение, начинайте шинковать овощи, ставьте выпечку.
– Нельзя идти против воли Хлебодарного, – прошипел младший братец-пекарь. – И порог переступать нельзя, пока поминальные зерна не уберут.
Ахим взглянул на пол веранды, засыпанный крашеным пшеном и горохом, срезал очередную ленту и приказал:
– С черного хода иди, если тебе вера через мусор шагнуть не позволяет. И избавь меня от показного благочестия. Тот, кто это сделал, не чтит ни Камула, ни Хлебодарного, иначе бы не шутил с подобными вещами.
– Не тебе судить, – прищурился бурый. – Вы, висы, бродите меж двух алтарей, лавируете, не признавая ни одного, ни другого бога. Мы с братом не возьмем грех на душу. Мы уважаем волю Хлебодарного.
«Вот и вылезло… – подумал Ахим. – Чистая кровь, правильные боги, пониженная социальная ответственность… как некстати. Не судьба сегодня открыться».
– Увольняю обоих, – сообщил он, обрезая очередную ленту. – За документами зайдете завтра. На испытательном сроке я могу отказать вам от места без объяснения причин, чем и пользуюсь. До свидания!
– Добрый день!
Ахим вздрогнул. Волк Ёжи как будто вынырнул из-под земли – уличный шум скрадывал шаги, сбивал с толку.
– Позвольте, я помогу.
С ножом Ёжи обращался уверенно – рубил ленты быстро и аккуратно, рассчитывая силу удара.
– Есть перчатки и мусорные мешки?
Да что же это такое? Славек тоже подкрался незаметно, и, не испытывая никакого божественного трепета, топтался по крашеному пшену.
– В кафетерии, в подсобке, – Ахим отрезал последнюю ленту на правой половине веранды, неловко достал ключи из кармана. – Зеленая кнопка поднимает жалюзи. Замок простой.
К приходу уборщицы и декоратора, который должен был наполнить гелием воздушные шары, о проклятье и поминовении ничего не напоминало. Славек смел пшено и горох, Ёжи набил лентами два больших мешка и вынес их в мусорный бак. Вопрос: «Открываемся или откладываем на завтра?» так и не прозвучал. Ёжи и Славек отмылись, переоделись в форму, и, шурша прозрачными перчатками, принялись за дела: противни с пирогами и ватрушками отправились в печь, бодро застучала овощерезка, от гриля вкусно запахло курятиной. Ахим вспомнил, что не успел позавтракать – да он и переодеться из домашних штанов не успел – и поспешно сбежал в свою квартиру.
Он выпил йогурт, сгрыз несколько печений и начал одеваться, прислушиваясь к себе. Казалось бы – обошлось. Поблагодари Ёжи и Славека после рабочего дня, вознагради материально. Проследи за развешиванием воздушных шаров и принимай первых посетителей. Отчего на душе по-прежнему тревожно?
Ответ пришел незамедлительно. Мотоцикл взревел мотором, разогнался, пересекая перекресток. Водитель вильнул, притираясь к обочине. Седок размахнулся и швырнул на веранду какой-то предмет. Хлопнуло – под визг декоратора и треск лопающихся шаров. Зазвенело. Похоже, стекло осыпалось.
Ахим скатился по лестнице, едва не переломав ноги. Добежал к месту происшествия не первым – в рассеивающемся белом дыму, переворачивая стулья и обдирая уцелевшие искусственные цветы, уже бродили полицейские.
– Взрывпакет, – докладывал телефону рослый сержант-волк. – Пыж валяется, сейчас эксперт подойдет, посмотрит. Стекло разбилось от удара баллона с гелием, декоратор перевернул. Да, хозяин уже тут. Сейчас напишет заявление и даст показания дознавателю. Вы когда подойдете? Хорошо, сейчас закажу. Эй! Повар!
Невозмутимый Ёжи выглянул из-за стойки.
– Курица готовая есть?
– Через десять минут дожарится.
– Отложи, начальство обедать придет.
Ёжи кивнул, сделал пометку на листке бумаги. Славек нагрузил поднос стаканчиками и пирожками, крикнул:
– Четыре кофе, две слойки с мясом, две с сыром, две ватрушки и слойка с малиной. Забирайте. Готовьте мелочь под расчет или платите с карты. Размена нет.
Ахим хотел сказать, что размен есть, лежит в сейфе, но попал в лапы полицейскому-человеку, потребовавшему от него заявление о происшествии. Тут же явился эксперт, омега-лис, возжелавший отобедать блинами с печенкой. Он сфотографировал осколки, пыж с маркировкой, и наорал на двух волков-спецназовцев в полной экипировке, исподтишка лопавших привязанные к веранде шарики. Спецназовцы устыдились и втянулись в помещение – за кофе и пирожками.
Гвалт стоял неимоверный. Полицейские разговаривали по телефонам, прерывались, чтобы обсудить между собой взрыв, пыж и качество пирожков. Кто-то хвалил выпечку, кто-то хвалил Славека, кто-то жаловался, что тесто горькое и куски застревают в горле. Раскрасневшийся Славек в высоком поварском колпаке выслушивал заказы, предлагал пирожки с другой начинкой – «вишню ждать долго, попробуйте воздушный пирог с абрикосами» – шустро пробивал чеки, упаковывал пакеты «с собой». Ёжи, на вид все такой же мрачный и готовый укусить клиента, щеголял в белой косынке, завязанной на затылке, смешивал салаты в контейнерах, фасовал порции горячего: мясо, курица, грибы и овощи на гриле.
«А ведь мы открылись, – понял Ахим. – Открылись и работаем. Цель достигнута. Но методы оставляют желать лучшего».
Вырвавшись из лап дознавателя, он принес размен для Славека, показал Ёжи, где лежат термопакеты. Получил тычок в бок от сержанта, повернулся, услышав: «Командир!». Перекресток переходили трое: высокий седой оборотень-волк, матерый, окутанный аурой власти и опасности, и идущие рядом лис и человек – помоложе, в форме, с папками, внимательно выслушивающие указания.
Заместители бодро протопали в зал. Ахим отметил, что лис не альфа, а бета. Хоть какое-то разнообразие. Сержант отнес курицу и овощи на веранду, шепнул Ахиму: «Подойди».
Полицейский начальник ел курицу с видимым удовольствием. Бросил кость от ножки на пустую тарелку, спросил:
– Почему сразу нас не вызвал, заявление не написал?
– Когда – сразу?
– Когда ленты увидел. Зачем тянул? С шумом хотелось открыться?
– Кто бы у меня про эти ленты заявление принял? – удивился Ахим. – Ущерба никакого не было.
– Ущерба не было, – согласился волк, – а оскорбление чувств верующих случилось. Во всех трех зданиях.
– Про оскорбление чувств я как-то не подумал, – признался Ахим.
– Был бы оборотень – статья найдется. Ты уже догадался, от кого привет?
– Если честно – даже не подозреваю.
– А предыдущий хозяин помещения? – поднял бровь волк и захрустел прожаренным куриным крылом.
– Э? Ну… зачем бы ему? – Ахим растерялся. Он не знал, как объяснить – говорить или не говорить напрямую. Отмел сомнения, сказал: – Он победил, понимаете? Получил Витольда. Дело идет к свадьбе. Это мне бы ему мстить. А у него мотива нет.
– Узнаем мотив, – и, без промежуточных реверансов. – Меня зовут Анджей.
Ахим церемонно представился, но его уже не слушали. Возле столика возник один из заместителей, что-то зашептал волку на ухо. Беседа скомкалась, к утолившему первый голод начальнику потянулись ходоки, и Ахим удалился, не желая мешать.
Он подумал, что намается еще с этим расследованием – вывернут жизнь наизнанку ни за что, ни про что. Тут же отвлекся на зов Славека, принес ключи от второго холодильника, зарядил кофейный автомат, добавил на столы салфеток. Первая волна посетителей схлынула – полицейские ушли на совещание, три звена МЧС уехали на пожар. Относительное безделье закончилось примерно через час. Ахим поблагодарил и похвалил Ёжи и Славека, съел два блинчика с печенкой – гадость, но все полицейские почему-то хвалят – а найти зубочистки, которые точно покупали, не успел. В зал и на веранду ввалились спецназовцы в сизо-черной форме и бронежилетах, увешанные разнообразным оружием и чехлами, скрывавшими предметы непонятного назначения. Помещение заполнило рычание – переговаривались между собой, как будто пасть в рот не превратилась; треск раций и бряцанье металла.
Ахим вышел на веранду, чтобы не путаться под ногами. Ёжи и Славек утонули в ворохе заказов, зачем их отвлекать? Понадобится помощь – позовут.
Вскоре из помещения вышла пара с нагруженными подносами. Волки, альфы – самые капризные и конфликтные клиенты. Еще не попробовавшие еду, но уже недовольные качеством. Ахим краем глаза отметил груду пирожков на одном подносе, контейнер с салатом и курицу – на другом. Спустился на тротуар, чтобы не смущать клиентов своим присутствием, и почти сразу вздрогнул от гневного крика:
– Эй, ты, лолка! Жопой слушаешь? Я тебе сказал – салат без сухарей! Какого хрена?
Волна ярости была такой ощутимой, что Ахим оцепенел. Он повернул голову, увидел, как спецназовец сплевывает в мусорную корзину и утирает рот салфеткой. За этим последовал новый вопль:
– Молчишь? Тупая лолка! Ничего в башке не держится, потому что мозги между ног бултыхаются?
До Ахима, наконец-таки, дошло, что спецназовец орет на Славека – выбитое стекло двери способствовало прямому общению. Этот факт помог сбросить остолбенение. Ахим в три шага оказался у столика и прорычал:
– Фильтруй базар или проваливай. У себя дома будешь такими словами швыряться.
Спецназовец присмотрелся, принюхался и скривился. Ахим понял, что ему сейчас тоже достанется порция площадной брани, и решил, что съездит наглецу по зубам. Драматическое противостояние нарушил невзрачный пожилой волк в костюме. Он хлопнул спецназовца по макушке свернутой газетой, а когда тот взвился, мирно спросил:
– Ты чего тут воняешь, Шольт?
Спецназовец сдержал очередную волну ярости и крик – явным, читающимся на лице усилием. Рыкнул:
– Углем кормят.
– А ты не ешь, – посоветовал волк в костюме и вошел в кафетерий.
На веранде появился Ёжи. Забрал салат, поставил другую порцию. Пробурчал:
– Извините за неудобства. Это я не расслышал заказ.
– Мне ничего не надо!
Движение руки в черной перчатке смело курицу, салат и кофе в мусорный бак. Разъяренный и оскорбленный Шольт удалился в сторону штаба. Дверью веранды не хлопнул только потому, что она была прицеплена на прочный крючок и подперта увесистым булыжником. Но крючок разогнул и почти оторвал. Придется менять.
Славек, побагровевший до свекольных пятен на скулах, демонстрировал волку в костюме ассортимент нарезанных на куски пирогов. Ёжи пробормотал:
– Он заказывал без сухарей. Я отвлекся и подал готовую порцию.
– Он не имел права оскорблять Славека, – ответил Ахим. – Хамов мы не обслуживаем. Это не обсуждается.
Ёжи кивнул и спрятался за стойку. Ахим снова выскочил на улицу, нервно прошелся вдоль фасада дома. Мысли почему-то занимал вопрос, не менявший ситуацию. Придуривался этот Шольт или действительно не выносил вкус сухарей? Ахиму еще не встречались одинокие альфы, которые полностью исключали из рациона хлеб. Витольд во время их романа хрустел бездрожжевыми хлебцами, охотно ел овсяные булки, а от сдобы отказывался – говорил, что в горле першит. После свадьбы просил Ахима готовить на праздники пироги и пирожки – очень уж ему понравился семейный рецепт, начинка с яйцом и зеленым луком. Ел ли отец-альфа хлеб до встречи с отцом-омегой, Ахим никогда не спрашивал. Тогда были другие времена, сейчас промышленность перестроилась, магазины и кафетерии завалены разнообразными пресными лепешками, безвкусными хлебцами и пергаментными лавашами. Большинство одиноких альф не питали страсти к дрожжевой выпечке, но всяческие блинчики и эклеры лопали только в путь. Ахим впервые сталкивался с фактом, что альфа не может съесть салат, в который добавлена щепотка ржаных сухариков без дрожжей. Неужели живет как с проклятьем Хлебодарного?
«Наверное, врет», – решил Ахим и отправился в квартиру, чтобы вознаградить себя чашкой хорошего кофе.
В восемь вечера они закрылись – пришлось выгонять с веранды двух спасателей – и отправились во двор, чтобы распить бутылку шампанского. Ахим захлопнул калитку, Ёжи вытащил через черный ход легкий столик и три стула, Славек протер полотенцем извлеченные из коробки бокалы. Хлопнули, чокнулись, выпили за открытие. Ахим еще раз повторил слова благодарности, вытащил из кармана два конверта – серую премию. Спросил, согласны ли Ёжи со Славеком работать в таком режиме. Согласны ли переработать – возможно, смена найдется не сразу.
– Я буду очень рад, – на этот раз Славек раскраснелся от шампанского. – У меня временные трудности. Мне отказали от квартиры – хозяин выставил ее на продажу, быстро нашлись покупатели. К сожалению, моих сбережений не хватает на то, чтобы заплатить залог за новое жилье. Я готов работать без выходных. Если нетрудно, подыскивайте пока только повара.
– А где ты собираешься жить? – поинтересовался Ахим.
– Не знаю. Попрошусь к знакомым… если откажут, попрошу вас разрешить мне ночевать в подсобном помещении.
