Текст книги "Подвигов время грядет (СИ)"

Автор книги: яблочный принц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

Аскольд шел по посыпанной ракушками дорожке выдержанными шагами воина, готового в любую секунду броситься и сражаться, и даже сам уже этого не замечал. Осверина это значительно успокоило – значительно, но не до конца.

– Как дела, братец? – крикнул Аль, не доходя до него десятка шагов.

– Убеждаюсь с каждым днем, как интересно работать в цитадели, тем более при Его Величестве, – непринужденно махнул рукой тот. – Думаю, когда-нибудь я даже издам свои рассказы в мемуарах!

Лорд Витт чуть наклонил голову, без усилий читая завуалированное послание. На его лицо не легло ни тени тревоги или заинтересованности, но по этому короткому движению Осверин понял, что и брат все понял. И внутренне поблагодарил почему-то именно Фортуну, лукавую богиню удачи, за такого брата.

Аскольд прищурился:

– Сначала – работа, потом – мемуары. Долго тебе еще возиться тут? Рогар просил зайти.

– Четверть часа или около того. Устроит?

– Более чем, – кивнул молодой лорд, демонстративно усаживаясь на скамейку и закидывая ногу на ногу.

По пути во дворец они останутся без лишних ушей и обсудят самое главное. Аль был уверен, что менестрель не станет зазря пугать его намеками и такой страшной секретностью. Да и нехорошо, что Ро в этом каким-то образом замешан… Теряться в догадках было не в обычаях воина, так что он на время прогнал напряжение и просто дал себе пятнадцать минут отдыха – четверть часа в затишье перед бурей, островок тишины между приливом и отливом морского прибоя.

И за самый хвост, за мелькнувшую тень он поймал неожиданную, его самого удивившую мысль: ему почему-то отчаянно хотелось на море. На пустынное побережье, ходить по песку, дышать соленым воздухом, и чтобы над головой проносились крикливые чайки. Где-то у далекого горизонта водная гладь сливается с небом, дышать легко и свободно, а мерное дыхание волн напоминает биение чьего-то древнего огромного сердца. От моря спокойно и светло на душе, так, как давно уже не было… Королевским элитным воинам некогда мечтать о морях, и Аскольд загнал эту картину подальше и поглубже, запрятал так, чтобы самому не найти. Но прежде – позволил себе несколько долгих минут сполна насладиться видением. И пообещал однажды точно отправиться к морю.

Знал бы Аскольд, как скоро та картина будет его окружающей действительностью! ,. Однако при других, совсем других обстоятельствах, нежели он представлял себе в своей голове.

И начался путь к этому вечером, когда менестрель, воин и король собрались втроем в креслах у камина впервые за несколько напряженных недель. И если Осверин и Аль, поговорившие уже наедине, пусть и очень недолго, были собраны и встревожены, то Рогар, кажется, наконец-то дал себе отдых.

– Знали бы вы, как я рад, что это безумие наконец-то закончится! – выдохнул он, вытягивая ноги к огню.

– С коронации все только начнется, – вставил Аскольд чуть мрачно. – Нам есть, что тебе рассказать, Ро.

– Если это про приготовления к приему, то я точно женю тебя на какой-нибудь старой нудной старухе!

Осверин, в гостиной не присутствовавший и ничего такого не ожидавший, прыснул плохо сдерживаемым смехом в кулак.

– Тебе только кажется, что это смешно! – в наигранном гневе привстал с места Аль, и Осверин захихикал, представив в красках себе эту пару. Впрочем, он посерьезнел, едва отсмеялся: дело было действительно важным и не терпело промедлений.

Он рассказал Рогару о своем столкновении с подозрительным незнакомцем, о лицах без лиц и шагах, которые замирают, если и ты перестаешь идти по коридору, и прямо на глазах Рогар подобрался, поджал губы и сел в кресле упрямо-ровно. Голос его из расслабленного, полушутливого тона стал стальным голосом короля.

– Тайный Совет должен узнать о попытке покушения, – он был первым, кто бесстрашно назвал вещи своими именами.

Аскольд покачал головой:

– Боюсь, что они уже знают. Вряд ли хождения по застенкам и маги во дворце остались без их внимания.

– Тогда…

– Тогда им, напротив, лучше не знать, что об этом знаем и мы.

– Прикинемся дурачками?

– Именно. Как в детстве.

Лицо Рогара посветлелело на несколько мгновений:

– Мы тогда не спали всю ночь и обнесли отцовскую фамильную оружейную! Попрятали реликвии королевского дома в комнате и сделали вид, что перепутали их с игрушками.

– Сколько нам было? Лет по пять, да?

– Около того. Как мы вообще поднимали те мечи?..

Как ни было менестрелю жаль прерывать их короткий глоток светлого и теплого, он кашлянул, напоминая, как далеки они от беззаботного детства.

– Откуда мы знаем, что они не подсушивают прямо сейчас? – слово за словом выдавил Осверин, не поднимая головы и кусая губы.

Рогар замер.

– Перед встречей я простучал стены, – пожал плечами лорд Витт.

– И стражу, – встрял менестрель.

– Ага, и стражу. Все чисто.

Рогар посмотрел на них взглядом «Вы уверены?», на каждого по очереди, пристально и сумрачно.

Музыкант кивнул за них обоих.

– Да, Ваше Величество, точно.

Он не проверял стены и стражников, но брату своему верил, пожалуй, больше, чем себе. Было, за что.

Тогда король Рогар встал и стал ходить по комнате, мерить шагами расстояние от кресла до стены, и до камина, снова до кресла, и до стены… А братья сидели молча, не следили за ним глазами, только одинаково точно и по-разному, каждый по-своему просчитывали все варианты развития событий.

– Они предпримут еще одну попытку, – звякнул бокалом Осверин.

– Две.

– Да, пожалуй что и две.

– Ты же понимаешь, что проигнорировать вторую будет сложнее, чем первую?

– Вряд ли получится.

– А объявить войну Тайному Совету…

Рогар выругался и хлестко, зло всадил в стену еще один кинжал.

– У меня там – война! С другой стороны – пираты. И тут я узнаю, что в моем собственном дворце, те, кому мы с отцом и братьями доверяли наши спины, готовятся начать со мной еще одну войну!

– А ты должен быть милым и начать свое правление с добрых и мудрых решений, – вставил менестрель.

– Черт подери, да! А что, если эти сволочи объединятся?!

Аскольд поднял на него спокойный-спокойный, как гладь зимнего горного озера, взгляд.

– Мы сделаем это раньше.

***

Прием начался минута в минуту. Сиял паркет, сияли красотой первые красавицы Обитаемых Земель, и в окнах и зеркалах плясали тысячи отраженных огней. Такой утонченностью в выборе напитков и блюд не мог похвастаться прием ни одно другого королевского двора. Рубиновые южные вина, золото сладких фруктов с Островов; сладости, словно творения кропотливого ювелира – на посуде с подозрительно золотой каймой.

Лучшие музыканты заняли две галереи вдоль тронного зала. Были там и темноволосые черноглазые выходцы из вольных народов, были и знаменитые придворные музыканты, и кое-кто из братии комедиантов – но, конечно, только те, чья слава летела вперед их песен по всем землям, где ступала нога путника. Дамы всех возрастов, бесспорно неотразимые и только уверенные в своей неотразимости, поглядывали на галереи с интересом: общеизвестно, как девушки и женщины любят менестрелей. Особенно много благосклонных взглядов обращалось на сребровласого и миловидного Осверина. А тот и рад – раздавал улыбки направо и налево, встречал взгляды открыто и прямо и пел, не отводя своих светлых глаз.

Лорд Витт вошел в зал со своим отцом, чинно кивая знакомым. Осверину непривычно было видеть его разряженным в пух и прах – даже при их первой встрече молодой лорд не был одет как-то по особенному, а потом и вовсе чаще был вымазан пылью, слегка потрепан и взъерошен, со штанов вечно не удавалось отстирать чужую кровь, а его аристократичный нос нещадно сгорал на палящем солнце. Теперь же он выглядел тем, кем и являлся, и о чем Осверин неизменно забывал – лучшим другом короля, наследником огромного состояния, лучших замков и земель. Отец его, еще далеко не уступивший времени, широкоплечий, как и в свои двадцать, статный, чертовски похожий на сына, держался так, словно пришел к себе домой: невозмутимо, спокойно-весело и благодушно, тактично пряча ту внутреннюю силу, которая так и сквозила в каждом его движении или взгляде и все равно не скрылась бы под добродушием до конца, что бы милорд не предпринял.

Король же пока не появлялся – герольды объявляли только многочисленных гостей. План соблюдался неукоснительно.

Аскольд Витт совсем легко кивнул младшему названному брату – и больше не смотрел на него. О том, как пристально наблюдают за ними сейчас, молодому лорду ли было не знать.

Воспользовавшись временной заминкой, Осверин украдкой хрустнул пальцами и, убедившись, что это увидел и сосед, и еще говорливый певец с гитаристом, проводил взглядом девицу с винными кубками на подносе.

– Красавица! – окликнул он, подрываясь с места. – Красавица, угостят ли скоромного странника глотком вина? Он был бы счастлив, если бы еще из твоих рук!..

То, что отвечала ему девушка, было уже не важно. Кивнув ей с лукавой полуулыбкой и совершенно не слушая, что она говорит, Осверин подцепил первый попавшийся кубок и в несколько мгновений затерялся в толпе.

Минутой позже менестрель уже сидел на подоконнике, скрытом от глаз гостей роскошным гобеленом, и шептал на ухо баронессе из восточных пределов, стараясь удержаться на грани делового шепота и не придать своему тону значение другого, всем известного рода.

Леди, в розовом платье, самом модном, с украшенными запястьями и прекрасными золотыми волосами, отлично осознавала, что является украшением и этого вечера, и любого другого, где появится. А Осверин, в свою очередь, осознавал это – и выражал свое осознание голосом, которым владел просто мастерски.

– Миледи, уж можете мне поверить, мой брат и впрямь мог не зря заслужить ваше внимание, но человек умный и проницательный вскоре разглядит, что он – откровенно не лучшая партия.

– Почему же? – миледи надула губки и повела глазками так, словно не разговаривала только что с гобеленом.

– Понимаете, Леонора… Как бы сказать, а, – Осверин демонстративно помялся, – он не слишком-то спешит жениться. Я даже не до конца уверен, будет ли он задумываться об этом: тут замешана старая история о нераздельной любви, стремлении сердца, ну, вы должны понять…

Миледи вдруг открылись ранее неизвестные стороны личности ее избранника. Надо же, такой прекрасный, гордый и бесстрашный воин, некогда полюбивший девушку – конечно, принцессу! – полюбивший, решившийся на подвиги, храбро противостоявший всем опасностям, но так и не дождавшийся взаимности! «Что ж, ты сама виновата, растяпа, – не без ехидства сказала леди Леонора воображаемой принцессе». Принцесса рыдала в своей комнате и не собиралась отвечать, и теперь Леонора чувствовала себя куда лучше – не достался ей, так достанется мне.

Она так увлеклась рисованием трогательных и трагичных зрелищ в своей голове, что Осверину пришлось легонько тронуть ее за плечо. («Безнадежно!» – вздохнул он про себя. Все его подталкивания и подводки в нужную сторону ломались о непробиваемую влюбленность и отсутствие логики. И это было трудно.)

– Миледи! – ладно, раз окольный путь не срабатывает, пойдем напрямую. – Миледи, Аскольду нужна ваша помощь!

И это сработало, как волшебное отрезвляющее слово.

Леди Леонора оживилась, наклонила хорошенькую головку, пряча удивленную улыбку за ломтиком какого-то летнего фрукта с листом.

– Моя помощь?.. О, герцогиня, – учтивый кивок.

Осверин затаил дыхание.

– Леди Леонора, доброго вечера.

– А… ваши заколки с лунными камнями, подарок герцога, удивительно идут к вашему платью.

– Благодарю, милая, – и дама, улыбнувшись, уплыла к другому беседующему кружку.

– Так что, невидимка-музыкант, моя помощь? – как ни в чем не бывало продолжила девушка. Осверину показалось, или выглядела она вовсе не такой непроходимой дурочкой, как несколько минут назад?..

Он кашлянул и заговорил о деле: и уложился всего в пару предложений.

Леди Леонора откинула со лба прядь волос и обернулась к герольду с живым интересом, гобелен за ней едва заметно колыхнулся от дуновения прорвавшегося в зал ветерка. Дело было сделано.

– Осверин! – бродячий певец, путешествующий от одного богатого замка до другого, скоренько доел пирожное и заулыбался менестрелю. – Где ты был так долго?

Тот только усмехнулся, поведя тонкой бровью.

– Я же сказал – красавица!

На галерее для музыкантов раздался взрыв хохота, который не смогли заглушить даже многоголосые мелодии аккомпанемента к танцам. Вечер продолжался.

Следующим в зал вплыл немолодой уже барон с запада, с женой и племянницей, и их назвали чуть скомкано, вызвав недовольный взгляд лорда, который виновник и не увидел. Все в зале – даже объявляющий гостей герольд не выдержал – уставились на двери.

Появился принц Жемчужного Острова. Загорелый, красивый ослепительно, в наряде, чуть презрительном к последней моде, он был действительно невероятно хорош и притягивал к себе восторженные взгляды.

Когда принц прошел к остальным гостям, возле него мелькнуло розовое платье и золотые волосы. Кто знает, может быть, леди Леоноры?.. Громко играла музыка, гости веселились, и вот-вот должен был прийти Его Величество – вечер, определенно, удался.

– Вечер, определенно, удался! – выпалил Осверин, раскрасневшийся от выпитого вина, но не утративший живость ума, а только приобретший веселья. – Леонора присмотрит за принцем, ее сестренка – за тем графом, с дурацкой фамилией, который так легко вышел из Тайного Совета за неделю до смерти Его Величества. А ее преданный поклонник, юноша из младшей знати – еще за кое-кем…

Король Рогар, мельком поглядывая в зеркало, пристраивал драгоценную застежку на плащ. Мысли его были заняты людьми, которые ожидали его внизу, и их целями, планами, потаенными мыслями.

– Уверен, кто-то из них точно бунтарь и изменник. Но найдем ли мы всех? – Рогар вздохнул. – Сколько же лишней работы эти болваны доставляют короне!

Аскольд, вырвавшийся из зала лишь ненадолго, благоухающий сладкими запахами и тоже немного вином, похлопал друга детства по плечу.

– Ты становишься настоящим королем, Ро.

Тот усмехнулся как-то безрадостно – но и отчаяния или усталости больше не было в его голосе. Его Величество Рогар Эрион, первый своего имени. Через несколько лет его будут подписывать в летописи как Справедливого, но это время еще – хорошо ли, плохо ли – не пришло.

========== 13. Казнь по справедливости ==========

С этого вечера каждую ночь, иногда засиживаясь до самого рассвета, Аскольд, Осверин и Рогар разбирали приносимые им сведения, складывали теорию за теорией, доказывали или опровергали их. Спорили, исчертили безумное количество бумаг, узнали столько лишнего, что порой хотелось отмываться в парильнях, пока невольно нарисованные воображением картинки не стекут вниз мыльной пеной. В какой-то степени они создали свой Тайный Совет, «тайнее тайного», как сказал один раз Аль, посмеиваясь и стараясь не зевнуть, пока за окнами занимался рассвет.

А их дни занимала дворцовая рутина, колесо которой не останавливалось никогда, и лишь набирало обороты по мере того, как новый король собирал всю власть к своим рукам взамен окоченевших отцовских.

Это была тяжелая, выжирающая силы дочиста работа. Порой даже тяжелее ратной.

Пиратский вопрос пока еще терпел, северяне были бессильны до наступления зимы, у монахов и магов что-то случилось, и об их войне не было больше слышно ни слова. Оставались только работорговцы, Тайный Совет, да все ближе подкрадывалась зима, грозящая принести с собой кровь и боль.

Не один раз Осверину приходилось, хохоча и прикидываясь пьяным, пробираться в личные спальни и леди, и их служанок. Аскольд на следующем приеме с самым невинным видом выплеснул бокал вина на придворного, как им стало известно, прячущего в нагрудном кармане отравленный порошок. Молодой лорд Витт рассыпался в извинениях за свою неловкость перед ним так искренне, что придворный сам почувствовал себя виноватым. А Рогар тем временем тихо, по одному или по двое, снимал с должностей и отправлял в замки своих верных людей, уличал в связях с работорговцами и казнил в самых дальних подземельях, таких, крики откуда не долетали даже до рядовых темниц, и улыбался, улыбался, приглашал повеселиться и с легкой руки приглашал занять невзначай освободившиеся места тех, в ком был уверен он и двое его самых близких соратников.

И лишь один заговор, последний из всех, он обнародовал с шумом и помпой. Это легко удалось устроить – все тщательно скрываемые карты были у Его королевского Величества на руках.

За неделю до тех событий троица стратегов грелась на солнце уходящего лета. Осверин перебирал струны гитары, дописывая новую мелодию, Аскольд читал, щурясь от яркого света. А Рогар сидел на столе, держа в одной руке бокал, а в другой ворох записок, и жестикулировал, пока говорил. Его движения были полны энергии и жизни, рыжеватыми волосами играл теплый ветер, а бокал пронзали солнечные лучи, и казалось, словно молодой король только что сделал глоток жидкого янтаря.

– О, посмотрите, какая прелесть! – воскликнул он. – Если бы все новости подавали так подробно и обстоятельно!

Аскольд демонстративно прикрыл книгу, вложив палец между страниц, и протянул руку.

– Нет, лорд, я лучше сам прочту! – в голосе Рогара звучали азарт и затаенное предвкушение игры. Аль знал эти интонации всю свою жизнь – и только улыбнулся, радуясь, что это уже совсем не тот парень, который ронял голову в подставленные руки, стонал от бессилия и смотрел затравленно и безнадежно.

Осверин наиграл мелодию, какую использовали комедианты, зазывая к себе народ, и театрально взмахнул рукой, передавая слово королю. Аскольд хмыкнул, пряча смешок.

И Рогар, вот так, сидя на столе в лучах золотого солнца, зачитал спланированный, по-своему идеальный сценарий собственного убийства. Когда он закончил, повисла тишина.

– Тебя бы ничего не спасло, Ро.

– Но в этом что-то есть, – заметил менестрель. – Расскажем всем, как обстояли дела, кто, как и с кем все это устроил. Каждого причастного уже не отмыть от участия в этом заговоре, и, наверное, ни один заинтересованный не остался в стороне. Тут есть даже несколько новых имен!

– Занятно, да? – король подмигнул им.

Аскольд и Осверин переглянулись и кивнули. Убийство было назначено на первый день осени – и у них оставалось достаточно времени, но работы предстояло немерено.

В ту ночь их постели так и остались пусты, а в кабинете, облюбованном, казалось, так давно, в прошлой жизни, до самого утра не замолкали голоса.

И вот неделей позже Его Величество Рогар Эрион, в сияющей короне, с чуть печальным, но решительным видом предстал перед народом. Толпа ликовала, как бывает всегда, когда король молод и красив, а возведенные подмостки обещают настоящее зрелище.

– Жители моего родного города, – начал Рогар, и толпа взревела от восторга в предоставленную ей эффектную паузу, – верные короне славные люди! Сегодня здесь будет вершиться королевский суд, и ваше слово сыграет в нем решающую роль.

Толпа, не успев смолкнуть, заорала и захлопала вновь. Магия усиливала голос Его Величества так, чтобы он летел над площадью и был слышен всем, кто хотел бы услышать своего короля.

– Перед вами предстанут люди, которые хотели лишить меня жизни, – хор людских голосов взял осуждающую ноту пониже, – и один из моих друзей, по чистой случайности дернувший за лишнюю складку на платье служанки, – гул сменился одобрительным свистом и улюлюканьем, – на наше счастье заполучил одно важное письмо себе. Мои защитники приняли меры – и мы узнали все, что должно было случиться сегодня.

– Мы хотим знать! – выкрикнул кто-то из толпы.

– Да, расскажи нам!

– Расскажи!

В тени устроенного для короля навеса Осверин, сидящий на перевернутой бочке, закинул ногу на ногу и посмотрел на побратима взглядом «ну-я-же-тебе-говорил».

– Признаю, ты был прав, – усмехнулся лорд. – Все-таки народ по природе своей жесток и любопытен и жаждет развлечение себе под стать.

Рогар дождался, пока люди угомонятся, и благосклонно кивнул.

– Мне нечего скрывать от вас, не я же спланировал свое убийство. Сегодня вечером слуга, приносящий мне почту, должен был быть устранен. Не получив почты, я бы закончил свои труды необычно рано, раньше моих советников и раньше, чем слуги обыкновенно приносят в мою спальню столик для умывания. И там, в одиночестве, я нашел бы в еде действующий за четверть часа яд – и, находясь там, где меня не ждали бы мои люди, я бы умер, не получив ничьей помощи и не огласив даже последней воли. А убийца – вернее, убийцы – остались бы чисты, никем незамеченные и не уличенные.

– Яд – оружие женщин и калек! – снова крикнули из народа, и остальные поддержали этот возглас.

– Убить в собственной спальне – как подло!

– Боги проклянут виновных навеки!

Рогар снисходительно улыбнулся и поднял руку, призывая к тишине. Его послушались, и по толпе пробежал только тихий шепот. Король продолжал:

– Вот люди, задумавшие мне такую смерть. Я не пытал их и не мучил – но обязан свершить правосудие.

Аскольд, подпиравший плечом шест королевского навеса, переглянулся с музыкантом.

– Ну, не пытал так, чтобы это было видно, – проговорил вполголоса.

– И слышно.

– Ага.

Снаружи раздался рев сотен голосов. Стражники загораживали братьям обзор, но они верно рассудили, что это вывели дюжину заговорщиков – сейчас, вернее, уже приговоренных.

– Я могу заключить их в одиночные темницы до конца их дней или покарать на месте. Что скажете, добрые люди?

Едва он договорил, люди заорали, что было сил:

–Обезглавить!

– Сжечь!

– Давайте отрубим им руки, ноги и языки!

– Пытайте!

– Пусть гниют в подземелье!

Рогар в который раз призвал их к тишине. Спросил, обведя взглядом разгоряченные лица:

– Не найдется здесь человека, просящего о помиловании для них?

И когда ни один на всей этой огромной площади не ответил ему, Рогар Справедливый махнул рукой, и с виселиц за его спиной упала скрывающая их до этого ткань.

Толпа взревела восторгом и предвкушением зрелища. Его Величество, кивнув магу, усиленным еще вдвое голосом проговорил печальное: «Это будет скорой и милосердной смертью для них». И ушел под свой навес, такой же красивый, с лицом открытым и чистым, с прямой спиной и в ослепительно сияющей на сентябрьском солнце короне.

========== 14. Об отложенных раньше делах. Море, море ==========

Начало осени означало одно: скоро ожидать удара от северян. От посланного с приглашением графа до сих пор ничего не было слышно. Другие источники тоже молчали. Север оказался как бы наглухо отрезанным от Альрина, и чем больше проходило времени, тем больше беспокоился Рогар.

– Что с войском? Что с их наследником? О черт, как же раздражает не знать про них ни-че-го! Аль! Ты-то что скажешь?

Лорд Витт поджал губы.

– Вариантов не так много, Ро. Раз все глухо, пошли туда монахов.

– Монахов?!

– Именно. Они вхожи в любое место и в любой круг, нигде не удивятся их братии, а глядя на форму Орденов, люди даже не замечают лица. Кто будет еще лучшим источником информации, и одновременно с этим – резервной боевой мощью?

Король наклонил голову, лихорадочно просчитывая ходы.

– Да, ты прав! И я даже знаю, кто будет среди них.

Аскольд вопросительно приподнял бровь.

– Георг! Конечно, он! – Его Величество вскочил с кресла и принялся ходить по комнате, из угла в угол, из угла в угол. – Что бы он ни говорил, а фехтовал он всю жизнь чуть-чуть лучше меня и с удовольствием участвовал в турнирах. Думаю, сейчас ему этого не хватает.

– Но среди нас его нет, – напомнил лорд Витт, – он отказался даже помочь тебе в трудный момент. Возьмется ли он за такое задание?

Рогар обернулся к другу и сверкнул глазами на камнем застывшем от напряжения лице.

– Я – его король. И это будет приказано ему ради семьи, ради нашего отца и ради короны, от которой он отрекся. Георгу не удастся не согласиться.

Все было решено.

***

Монахи были собраны и отправлены на север за одну ночь. Когда-нибудь их история займет заслуженное место на гобеленах в королевских замках и на полках великих библиотек, но сейчас их кони летели по подмерзшей земле между убранным хлебом и кровавой луной, а впереди были только долгие месяцы неизвестности и врагов со всех сторон. И если боги слышали их молитвы о благосклонности и все равно дали миру повернуться так, то будут, конечно, защищать своих преданных людей изо всех своих немалых божественных сил.

Рогар Эрион стоял у окна в темной комнате на башне, провожая взглядом спину брата. Кого еще ему придется бросать в самое пекло, самому оставаясь за частоколом копий стражников? И кого еще ему придется отпустить?

В глубине души он знал, что стоит охладить свою голову, пусть и не мог этого сделать. Подвигов время грядет. Для всех и для каждого, по ратным полям, по торжественным залам, по застенкам и вот по таким темным своим-чужим спальням.

***

А утром, словно и правда по воле всесильных богов, Сар уже снова был во дворце. Компания снова завтракала в положенном для этого зале, за нарядным столом, и Сардиар Лас уплетал еду за обе щеки, отказавшись отвечать на вопросы, пока не принесут добавку. Во второй раз. «Худой ведь и невысокий, меньше меня, а голодный, как стая волков!» – заметил Осверин про себя, скучая над пустой тарелкой. Не блуждая по дорогам и лесам, менестрель не бывал голоден, как выяснилось спустя некоторое время, проведенное в Белой Цитадели.

– Ну, не тяни же, Сар! Тебя что, не кормили пару недель?! – не выдержал Аскольд.

– Может, и не кормили, – с набитым ртом огрызнулся маг.

– Сардиар…

Только после оклика короля тот с сожалением отложил омлет с беконом и поднял глаза на него, лорда и менестреля.

– Да, Ваше Величество. Я был в порту, говорил и с нашими, и кое с кем из работорговцев.

– И как?

Маг дернул плечом.

– В вашем королевстве теперь недостает нескольких торговцев одаренными магией людьми, Ваше Величество.

На этих словах менестрель сдержано рассмеялся – он все еще помнил летящую с неба ледяную глыбу и искренне невинное лицо Сара в тот момент.

– А если серьезно, – продолжил тот, – то работорговцы ужесточили проверки для всех, с кем сотрудничают. Стали меньше доверять пиратам. Со мной и вовсе не хотят говорить, а между тем даже мне было очевидно, что сил у них все больше и больше. Видимо, сказывается… смена товара.

Аскольд подался вперед:

– Стоп, Сар, подожди. Что там у них с пиратами? Насколько я помню, они чуть ли не братались в прошлый раз, когда нам приходили новости.

– Красиво звучит, конечно, но от правды далеко.

– Как понять?..

– Они используют пиратов в своих целях. Их корабли, их порты, – скривился маг, – их мечи. Но не доверяют ни на грош.

– Сложно!.. – застонал Осверин. – То есть, через пиратов к ним не подобраться… Чудненько!

А Рогар сидел и молчал, пока товарищи говорили, и Аль снова знал, что это значит. Ро иногда бывал таким предсказуемым – для того, кто успел выучить его получше себя самого, несмотря на прошедшие годы.

И он, по правде говоря, был готов пуститься в дорогу. Такое уж… время.

– Аскольд, Осверин, – кашлянул молодой король, и все повернулись к нему, замолкая. – Вы, ребята, выручали меня тут чуть ли не каждый день, и я не раз и не два обязан вам жизнью. Спасибо. Но теперь, думаю, мне придется начать справляться в Цитадели самому – а для вас есть дело важнее.

– Море, – выдохнул менестрель.

– Море, – невесело кивнул Рогар, обводя их взглядом. – Такое уж время. Сар присоединится к вам – полагаю, он будет в каком-то смысле вашим проводником.

Помолчали.

– Готовьтесь выехать завтра, – сказал лорд Витт, поднимаясь из-за стола.

Они и так слишком засиделись в четырех стенах.

***

У корабля даже самых отчаянных пиратов не хватило бы наглости швартоваться в порту Эдорина, второго по величине города после столицы, способного посоперничать с ней запутанностью своих улиц, расположенного на разной высоте, шумом днями и ночами напролет… А уж люди в Эдорине, диковинные и странные, нездешние, из дальних краев и те, которые считали город своим домом, и вовсе поражали воображение. Так что корабль, к которому Сар вел друзей, стоял в другом порту, поменьше и потише, в дне пути по побережью на юг.

И когда они увидели его, то поняли, почему он так легендарно хорош. Красивый, с новыми парусами и заново подкрашенным бортом, издалека он казался даже игрушечным – но друзья знали, как совсем не в шутку он топит и грабит корабли, встретившиеся ему на пути. Его стоило звать «Смертью моряков» – однако его капитан предпочел другое имя.

И вот накануне осеннего равноденствия на борт «Принца морей» («Как символично!» – фыркнул менестрель) поднялись трое путников. Этот корабль принадлежал одному из тех немногих капитанов, чья репутация не позволяла напасть на них прямо в порту. «Принц», легкий и быстрый на вид фрегат, держался особняком, и вокруг него была очерчена словно полоса отчуждения. Впрочем, вряд ли пираты, – а судно было пиратское – были слишком-то против.

– Роджер! – заорал Сар, едва его голова показалась над бортом, и заорал так, что обернулись все, от боцмана, до мальца-юнги. – Родже-е-е-ер!!!

Не дождавшись ответа (надо признать, ждал маг всего ничего), он откинул плащ за плечи и – «Еху-у-у-у!» – пальнул двумя столпами огня в небо.

Команда с проклятьями шарахнулась в стороны, только Осверин и Аскольд остались стоять с невозмутимыми лицами.

Роджер вылетел из открытого трюма секундой позже, как ошпаренный этим самым огнем. И оказался капитаном. Настоящим пиратским капитаном, несмотря на то, что от картинки, какую себе рисуют «крысы сухопутные», была только блестящая рубином золотая серьга в ухе.

То, что могло в первое мгновение показаться тенями от снастей и парусов, под более внимательным взглядом оказывалось резкими, но какими-то очень очерченными чертами лица. Словно от камня отсекали лишнее, не заботясь о мелких деталях. Странные, спокойные-спокойные глаза как будто отражали море. Волосы выцвели и выгорели, но капитан Роджер все равно собирал их в хвост. Ветер трепал его рубашку, кое-где отделанную кружевом и нитью цвета серебра, по пиратскому обычаю, вычурную, приправленную легкой иронией – под одеждой разряженного в драгоценности аристократа угадывалась немалая сила мышц и загорелая, наверняка исполосанная шрамами кожа.

– Черт бы побрал тебя, Сар! Я в прошлый раз после такого велел тебе на сотню лиг не приближаться к моему кораблю! А что сделал ты?!

– А я привел друзей, – улыбнулся маг во все тридцать два, или сколько у него там.

И прежде, чем кэп успел вставить еще хоть слово, лорд Витт едва заметно шагнул вперед.

– Мы хорошие воины. И неплохая компания. В качестве некоторого подтверждения – вот бумага, думаю, вам она будет интересна.

Капитан хмыкнул, когда ему в руки передали письмо, запечатанное королевской печатью. Ни на мгновение у Осверина не зажглось сомнение, что пират, пусть и главный на своем судне, не умеет читать – так спокоен тот оставался. Ловко сломал печать и развернул бумагу, бегло водя по ней взглядом, и менестрель сделал в памяти зарубку поближе рассмотреть этого необычного человека.