Текст книги "Бог видит тебя, даже на последней парте (СИ)"

Автор книги: Windboy

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

Официантка чуть улыбнулась и удалилась, виляя обтянутым юбкой задом.

– Хороша? – спросила Света, проследив мой взгляд.

– Ничего, – ответила я.

– Ну ты и фифа, – засмеялась Света. – Ну давай, рассказывай: как жизнь, как семья, мужик есть?

Я вспомнила аморального Чапаева и тяжело вздохнула.

– В мечтах, – ответила я и впервые ей улыбнулась, всматриваясь в живое, ничего не скрывающее и не играющее лицо. На тонком, чуть вздёрнутом носике сидело несколько маленьких веснушек, бесстыжие серо-зелёные глаза светились похабством и весёлой открытой добротой.

– Ты мне нравишься сейчас даже больше, чем в сети, – сказала она, перестав ухмыляться, но с явной подначкой в голосе. – А я тебе?

– Вот примеришь, тогда и посмотрим, – сказала я, хлопнув себя по левому боку.

– Ох, Лиса Патрикеевна, любящая зайчиков…

Принесли аппетитно пахнущую пиццу, и я поняла, что голодная как собака.

Уплетая «Маргариту» с синих стеклянных тарелок, мы ещё поболтали, допили звенящую кубиками льда колу и вышли на улицу. Из темноты за светом жёлтых фонарей падали, кружась, одинокие снежинки.

– Идём? – спросила Света, беря меня под руку.

– Да, – ответила я.

– Я не сильно наседаю? А то у меня бывает.

– Ничуть, иначе меня с места не сдвинуть.

– Ой, не скромничай!

– Ты всех так на чистую воду выводишь?

– Слишком прямолинейна? Каюсь, но иначе такая тоска!

Мы неспешно прогуливались в направлении дома. Спит ли брат? Вряд ли. Небось, над уроками чахнет. Спешить некуда, но что-то меня тревожило. Конечно! Демон молчал! Только не говори, что тебе его не хватает.

– Я на прошлой неделе из-за своего языка очередной работы лишилась, сказав начальнику всё, что я о нём, козле, думаю.

– Так тебе работа нужна?

– Ага, не помешало бы, а то отец зашивается.

– А мама?

– Мама пять лет назад умерла, через год, как младшего родила.

– Извини, я не знала.

– Да ничего, не переживай, я нормуль, что там насчёт работы?

– Ах да, телефонная компания… – начала я. – А, к чёрту! Я работаю в сексе по телефону…

– Да-а? – Глаза Светы засверкали озорным огнём.

– …и нам нужен новый сотрудник, чтобы принимать и перенаправлять вызовы свободным девчонкам.

– Я согласна.

– Платят хорошо… Что? Согласна?

– Конечно, если мне будут платить за трындёж, да, блин, хоть сейчас начну.

– Демон офис обещал…

– Демон?!

– Ну, это я его так зову. Брат босса – Евграф Вениаминович, а босс – Адам Вениаминович.

– Их маман, видать, была той ещё штучкой! А почему Демон?

– Ну-у, потом расскажу, вот мой дом…

Я как можно тише открыла ключом дверь, мы вошли в прихожую и разделись. Близняшки сладко спали, в нашей с братом комнате было темно, а мама гладила в зале постельное бельё.

– Мам, я вернулась, можно Света сегодня у нас переночует, а завтра мы вместе на тренинг поедем?

Светка выглянула из-за моего плеча, помахала рукой и сказала:

– Здрасьте! – И спряталась.

– Здрасьте, а где…

– Со мной ляжет, как-нибудь поместимся. А Матфей уже спит?

– Купается.

– Да неужели?

– Пришлось разрешить оставить историю на завтра, иначе он никак не хотел верить, что от него потом воняет, и пойти помыться. Вы не голодные?

– Нет, мы пиццы съели. Мы спать. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Мы прошли в комнату, и я закрыла дверь. Развернулась и увидела танцующую и выразительно беззвучно поющую Светку, только в руке у неё вместо микрофона был мой член. Она так смешно кривлялась и скакала по комнате, что я не могла не засмеяться. Затем она сделала вид, что член – это шест, и начала кружить вокруг него и раздеваться, разбрасывая вещи под слышную только ей музыку.

– Кончай дурачиться, – попросила я, смущаясь её поджарого, спортивного, очень гибкого и пышущего сексуальной энергией тела.

С трудом отвела взгляд, когда она осталась в одном нижнем белье, и наклонилась, разбирая постель.

Сзади раздалось подозрительное шуршание, и через мгновение между моих бёдер высунулась головка члена, а Светка взяла меня за задницу и начала подмахивать. Я, еле сдерживая смех, оглянулась и увидела стоящего в дверях голого после душа брата с отвисшей челюстью. Светка тоже оглянулась и, раскинув в радостных объятиях руки, с дьявольски восторженной улыбкой бросилась к нему. В глазах Матфея был такой ужас, что я запереживала, как бы он прямо на месте не обмочился. Понятно, что среагировать и убежать он не успел, хоть и пытался вырваться из Светкиных цепких лап, разевая в беззвучном крике рот – ох, точно придётся его к Евграфу Вениаминовичу по блату на приём отправлять, – но был подхвачен, облапан за все места и завален животом на кровать. Светка навалилась сверху и прошептала ему на ухо:

– Хочешь, чтобы я и с тобой то же самое сделала?

Он закрутил головой с круглыми, как у совы, глазами.

– Тогда лежи тихо и не рыпайся. – Она оторвалась от него и, подтянув ногой свои джинсы, достала из заднего кармана наручники.

Завела руки брата за спину и приковала к стойке лесенки. Брат с её помощью сел, подтянул коленки и скрестил лодыжки, прикрываясь.

– К-кто это? – заикаясь, спросил он у меня.

– Здесь вопросы задаю я! – рявкнула она шёпотом. – Дрочил на сеструху?! – спросила она и изобразила на своём члене соответствующее движение, а на лице выражение ну точь-в-точь как у братана перед тем, как он кончил тогда в ванной.

Тот в страхе замотал головой. Я отвернулась, со всей силы стискивая зубы и жмуря глаза, чтобы не загоготать, как мой Демон. Боженьки, я начинала понимать и разделять его чувства.

– Уверен? – спросила она, и я услышала шлепки члена по голому телу, видимо, ноге Матфея.

Нет, я не могла пропустить такое действо! И повернулась к брату, чтобы увидеть, как тот судорожно кивнул.

– Ага, – злорадно ухмыльнулась Светка, – придётся тебя наказать в игровой ролевой форме, так, говорят, дети лучше урок усваивают. Наташка будет плохим полицейским, а я хорошим, или хочешь наоборот?

Матфей отрицательно замотал головой.

– Придётся сестре тебя отшлёпать, ты же понимаешь, что сам во всём виноват, но чистосердечное признание смягчает наказание, да и мама твоя прибежать на звуки и вопли может. Ты же у нас неженка и молча терпеть не сможешь, придётся и ей рассказать, чем ты занимаешься и за что наказан.

– Нет, я всё вытерплю!

– И даже пищать не будешь? Вот мои братья пищат, когда я их по задницам луплю, но им нравится, иначе бы за добавкой так часто не возвращались.

– Вот ещё, не буду я пищать, что я, малявка какая?!

– Сейчас проверим, оттопырь-ка булку.

Брат завалился на бок, приподнимая и выставляя ягодицу.

– Давай, Натуль, ущипни по-братски.

Я наклонилась и легонько цапнула его за зад. Матфей чуть улыбнулся мне, но тут же спрятал улыбку. Похоже, происходящее уже начинало ему нравиться.

– Нет, плохой из тебя плохой полицейский, пардон за тавтологию, – сказала Светка, щипая брата и одновременно зажимая ему рот.

Тот взвился, но ступенька не пустила наручники, и он шлёпнулся обратно. Из глаз от боли брызнули слёзы.

– Ну что ты, зайка, не плачь, – утешала его Света, прижимая мокрое лицо к груди и гладя по голове. – Всё уже позади, видишь, какой ты храбрый. Ты стойко вынес наказание, и теперь твоя совесть чиста. – Она погладила его по спине и поцеловала в белобрысую, не до конца высохшую, разлохмаченную макушку. – Ты ведь теперь посидишь тихонько наверху и не будешь за нами подглядывать?

Брат зашмыгал носом и закивал, но от её груди не оторвался.

– Тогда вот тебе золотой ключик, – сказала она и отомкнула наручники. Матфей потёр красные запястья. – Вот, держи, дарю, – протянула она наручники брату. Тот смотрел на неё, не веря. – Бери-бери, у меня отец в полиции работает, у него ещё есть. Всё, свободен, скачи наверх.

Брат пулей взлетел к себе, улёгся и затих, только наручники иногда чуть позвякивали.

Мы выключили свет, молча разделись и забрались под одеяло. Света прижалась к моей спине и обняла, лаская грудь, сдавливая и пропуская между пальцев соски, чуть покачивая тазом, отчего член возбуждающе надавливал на промежность. Я запустила пальцы в мокрое лоно, ещё сильнее распаляя себя.

– Готова?

– Да, – выдохнула я и направила член в себя.

Он резко пошёл вглубь, и я стиснула её бедро, чтобы замедлить. Она отстранилась, почти выйдя, и вновь, замирая каждое мгновение, двинулась вперёд. Я выдохнула и постаралась расслабиться.

– Пацаны всегда торопятся, – прошептала она, – боятся, что эрекция пропадёт. Но нам это не грозит. – Она хихикнула и прильнула ко мне, погружаясь полностью и замирая. Так мы и лежали, чувствуя уютное тепло друг друга, пока я полностью не привыкла. Она задвигалась, посылая с каждым толчком по телу волны жара. Через минуту я вспотела и отбросила одеяло, глянула вверх и увидела бесшумно исчезнувшую макушку брата.

Я шумно выдыхала, чтобы не застонать, впиваясь пальцами в её бок.

– На спину, – скомандовала она.

Я перевернулась, раздвигая ноги и зная, что брат смотрит, как она входит, разводя свои колени в стороны, чтобы оказаться на нужной высоте. Она сосала и целовала мне грудь, ключицы, шею, лицо, губы. Соединённое жаркое дыхание, всё более и более быстрые толчки. Я чувствовала себя последней извращенкой, но господи, каким возбуждением наполнял меня его взгляд. Хотелось вывернуться перед Матфеем наизнанку, открыться полностью, до самого потаённого уголка души, принадлежащего только ему. Я настолько погрузилась в себя, что упустила момент, когда тело забилось и затрепетало в сладостных конвульсиях. Я всё-таки застонала, но Светка вовремя запечатала мой стон поцелуем. Я обхватила её руками и ногами и крепко-накрепко прижала к себе. От неё пахло фиалками, мятой и Матфеем.

Перехватив очередной мой взгляд, она оглянулась и сказала:

– Спускайся, всё-таки придётся тебя отшлёпать, но сначала я с тобой поиграю…

– А наручники брать?

– Нет, ты же больше не будешь вырываться.

Матфей спрыгнул и замер в ногах.

– Фу, как у вас тут жарко и пахнет…

– Не нравится?

– Не знаю.

Света сняла и отложила страпон. Попыталась прилечь рядом, но вдвоём нам было тесно, и я села в изголовье, опустив её голову себе на колени и гладя мягкий ёжик волос.

– Видел, как я делала? – спросила она.

– Да.

– Хочешь попробовать?

– Ещё бы!

– А ментам меня не заложишь? А то отправят нас с сеструхой нары топтать за совращение малолетнего.

– Ни за что, никогда, клянусь!

– Зуб даёшь?

– Да, хоть все!

– Ладно, братец кролик, иди сюда, сделаем из тебя мужчину.

Пять минут спустя.

– Что прилёг, зайчоныш, притомился никак?

– Слишком скользко и свободно, не могу кончить.

– Да, на такое мне ещё не жаловались. Ну-ка вставь-ка в меня эту штуку.

– Так?

– Ага, а сам ниже спускайся.

– Куда?

– В жопу, куда же ещё, там не так скользко и вольно.

– А разве так можно?

– Тебе, зайчоныш, можно всё…

Брат забрался к себе и гнездился, укладываясь.

– Матфей, ты ничего не забыл?

– Спокойной ночи!

– Я не о том, под стенкой посмотри.

– Чё ты меня позоришь?!

– Ты сам себя опозоришь, если это повторится, ещё одного запасного одеяла у нас нет.

– Чёрт! Я тебя ненавижу! – Он зашелестел клеёнкой.

– Нат, я знаю решение, моему младшенькому помогло, но мне придётся тебя покинуть.

– Да я на всё согласна, но что тут можно сделать?

– Обеспечить чувство защищённости. – Она чмокнула меня в нос и полезла к брату.

– Ты вернёшься? – спросила я вслед, чувствуя себя всеми покинутой и одинокой, но радуясь, что не придётся тесниться и я смогу нормально выспаться, а спать хотелось смертельно.

– Фиг тебе! – раздался обрадованный голос брата.

– Ко мне спиной, и не крутиться, – командовала Света, – а то быстро вниз полетишь.

Они о чём-то ещё долго перешёптывались, а я провалилась в чёрную бездонную пропасть сна. Этот безумный, бесконечный день наконец-то кончился.

========== 11. Десять сантиметров от любви до ревности ==========

– Светик, мне какой голос больше подходит, глубокий-таинственный-бархатистый или пошло-развратно-игривый?

– Для какой темы?

– Для садо-мазо, конечно.

– Тот, когда ты кричишь и умоляешь. О, звоночек в тему, на тебя, Натуль, переключу. Доброй ночи, вас приветствует интимная служба поддержки одиноких сердец. Вы нажали цифру «два» – садо-мазо для тебя.

– Э, алё?

– Оставайтесь на линии, наш одинокий друг, переключаю вас на нашего лучшего специалиста в вопросах сладострастной боли.

– Э, бля, чё за ху…

– «А-а-а-а!» – кричала девушка, молила о пощаде, но грубый и таинственный злодей… Как ваше имя, милый друг зубила и истерзанных частей нагого тела?

– Лёха, там, походу, какую-то бабу замочили… Нет, спрашивает, как меня зовут… Да? Ладно. Алё? Меня Георгий зовут, а вас?

– О, Герг, зови меня Мадлен. Что любите, Георгий, на досуге?

– С ружьишком на фазанчиков ходить.

– А на рыбалку? Там такие страсти, когда крючки впиваются, да в сраку – счастье… Но постой, фазанчики, а может, на медведя?

– На белого.

– Как скажешь, дорогой. Осеннею тропой, такой же белой, как в иное время года, медведь гулял домой.

– С пивасом и сигарой «Партагас».

– Любил он выпить пенного, живого…

– И подрочить, гы-гы…

– Не ново. А медведь… Медведь был странен, как его желанья. Сверканье, лязганье, капканов обаянье пленили сердце ледяных равнин.

– А можно что-нибудь погорячей? А то уже от ваших же речей замёрзло всё и инеем покрылось. Чего базарю, Лёх?.. Ну что ты, блин, за лох? Ну почему же странно, разве странно?

– Медведь капканы ставил на людей, и попадались милые созданья, такие, Герг, как я, твоя Мадлен. О, милый мишка, отпусти меня, смотри, моя прелестная нога от ноготков, покрытых алым…

– Синим…

– …синим лаком, до лодыжки тонкой и прелестной в кровище вся, и кость торчит из икры угловато. Хрустит она. Хрусть-хрусть, туда-сюда. Медведь её берёт и влево-вправо, вверх и вниз скользит упрямо.

– Давай-давай ещё!

– Капкан он раскрывает нежной…

– Грубой…

– …грубой лапой, и к ней суёт свою по самый локоть, и кричит: ААА…

– Рычит-рычит.

– …ААРРРРРРРЫЫЫ! И тащит ближе, выдирая патлы, и словно на кол белый и мохнатый… Светуль?

– Чего?

– На минутку в тубзик, подмени.

– Что там у тебя?

– Медведь ебёт мохнатку. Погрубей…

– Окей! Кгым! И тут он так хуяк и забивает гол в девятку! Раз, раз, приём.

– Кто кому забил?

– О, ё! Что делает медведь?

– Вгрызается в лопатку?

– Медведь вгрызается в лопатку и говорит: «Раздвинь-ка ноги, блядь, щас захуярю так, что как Карякин побежишь у нас».

– Нехилый поворот…

– И от ворот в ворота, снова от ворот летает он, как демон, всё быстрее и быстрее, а боль невыплаканных слёз острее и острее, в немом томленье, нет, рукой нельзя, да где там, к чёрту, всё дозволено отныне, он гонит мяч и брызжет…

– Светик, я всё, что там?

– Почти забили.

– Эй, алё?

– В кровище всё! Терзает хер мохнатый невинности поруганную честь, и стонов, криков боли им не счесть. В священном пятипальцевом обхвате, и пальцем в попе у медведя.

– Что за жесть?

– Без пальца?

– Нет-нет! Лёха, подсоби, братан… Аааа! Да-а, где-то здесь. Без смазки? Пусть, такое садо-мазо.

– И всё быстрее, жёстче жмёт он до отказа туда-сюда, туда-сюда…

– Педаль…

– Педаль? Педаль туда-сюда, туда-сюда и вновь туда! А-а-а-а!

– А-а-а-а! Сука! Завелась! Девчонки, бля, спасибо за поддержку. Если ещё сломаемся, то только к вам теперь в автотехподдержку звонить будем!

– Что это было, Нат?

– А я ебу? Безбашенный разврат. Светуль, тампона не найдётся? А то у меня, как всегда… внезапно… Мишка косолапый по лесу идёт…

– Шишки собирает, песенку по… Доброй ночи, вас приветствует интимная служба поддержки одиноких сердец. Вы нажали цифру «три», вуайерист, смотри…

Приснится же такое, подумала я, проснувшись от яростной возни, громкого шёпота и задушенного то ли смеха, то ли плача брата. Кровать надо мной скрипела и ходила ходуном. Глянула на часы – 08:20 – мама и сестрёнки уже ушли. День новый, а безумие осталось прежним и, видимо, хорошо выспавшись, набирало обороты.

– Эй, чем вы там наверху занимаетесь?!

– Она меня щекочет! – хрюкал и всхлипывал брат, прикасаться к рёбрам которого было категорически запрещено даже мне под страхом смертной казни, так он невыносимо боялся щекотки.

– Я тебя не щекочу, а наказываю! Говорила же: не поворачивайся ко мне лицом!

– Он что, опять мокрый?

– Мокрый, но в другом ключе, правда, пострадало только моё бедро и гордость, но ничего, я ему отплачу.

– А-а! Я же не виноват, что мне такой сон после вчерашнего приснился, а во сне я себя не контролирую!

– Свет, ты там поосторожнее, чтоб он от щекотки не обоссался, а то прецедент уже был.

– Да?! Тогда хватит, а то уже и так потный как мышь. Идём в ванную, будешь смывать следы преступления.

– Я слизать могу.

– Ха! Размечтался! Хорошего понемножку. Давай, спускайся!

Брат что-то неразборчиво пробурчал.

– Ну и что, что стоит, у всех пацанов по утрам стоит, это нормально. Или ты сестры неожиданно застеснялся?

– Ничего я не застеснялся! – сказал Матфей и полез вниз, прикрываясь ладошкой, но это не помогло, видно было предостаточно.

Мокрая от пота чёлка лезла в глаза, и он пытался её откинуть, мотая головой, так как руки были заняты. Мой зайка, ставший вчера мужчиной, или спустить в попку не считается? А я – женщиной, или секс с искусственным членом тоже в зачёт не идёт? Как же всё сложно в нашем извратном королевстве!

Светка юркой ящеркой скользнула по лестнице и, изогнувшись, прыгнула на меня. Уселась сверху, склонилась, целуя в губы. Брат нетерпеливо наблюдал.

– Вы что, опять? Я ссать хочу!

– Не опять, а снова, – сказала Света, отстраняясь, и я увидела у неё на ноге мокрые разводы. Коснулась липкой спермы пальцем, поднесла к носу и понюхала. Вот он, истинный запах брата.

– Хочешь попробовать? – спросила подруга, подавая вперёд бедро.

Дьявольское искушение и желание боролись во мне с добродетелью. Я глянула на замершего с открытым ртом брата. Нет, такой козырь ему давать нельзя, решила я, и добродетель победила – я не встала на эту слишком уж скользкую дорожку. Во всяком случае, не при брате.

– Идите уже, – сказала я, откидываясь на подушку и закрывая глаза, чтобы не видеть её вздёрнутых сосков и раскрывшихся между ног притягательных губ и чтобы погасить этот жаждущий прикосновений огонь внизу живота, пока он опять не растёкся, воспламеняя тело и душу.

Я услышала, как брат зажурчал в туалете, как обычно, не закрыв за собой дверь. По маленькому-то ещё ладно, а вот как гадить начинал, ароматы разносились по всей квартире, и надо было либо караулить его под закрытой дверью, чтобы он знал, что кто-то рядом, выслушивая его «глубокомысленные» высказывания о всякой херне, либо терпеть. Он почему-то боялся запираться и оставаться в туалете один, отрезанным от мира и людей. Потом его сменила Светка и опять не закрылась, они там что, на пару друг друга развлекают? Шушукаясь, прошли в ванную, а я на цыпочках прокралась следом, встала за открытой дверью. Я это не из ревности, а из желания вновь увидеть их вместе, если они опять чего-нибудь затеют. И я не ошиблась.

– Ты будешь моей девушкой? – наседал брат.

– А ты мне пятёрки дарить будешь?

– Так нечестно, это всё равно что за деньги. Я тебе всего себя дарю, делай со мной, что хочешь, даже по жопе лупить можешь, я не против. Или той штукой, как Наташку…

– Лучше не искушай меня. Я и так несдержанна. А потом?

– Что потом?

– Ты же не просто так мне себя предлагаешь.

– Я бы хотел ещё раз попробовать, как мы вчера начинали, чтобы до конца, по-настоящему получилось.

– А мне что с этого?

– Весь я… – смутился Матфей.

– А зачем ты мне?

Я ощутила, как воздух набрался обидой, а затем брат бросился из ванной, но Света схватила его за руку, притянула и обняла. Он пару раз дёрнулся, вырываясь, и прижался к ней, всхлипывая и дрожа.

– Тихо, зайка, тихо. Из тайны не делают обыденность. Я приду к тебе, когда увижу, что ты готов, храни меня в своём сердце, жди и мужай. А я буду хранить в своём сердце тебя и тоже ждать. Хорошо?

– Да, но ты обещаешь?

– Да, милый, обещаю.

– А может, ещё хотя бы разочек, чтобы я точно знал, чего ждать и ради чего стараться…

– Нет, ты не зайчонок, ты явный лисёнок.

И они опять о чём-то тихо зашушукались. Я старалась, но не расслышала. Полилась вода, и, снедаемая болезненным любопытством и желанием проследить за ними, я решилась выглянуть из-за двери, потому что в щёлку их видно уже не было. О чём они договорились без меня, за моей спиной? Сами по себе! Светка-сердцеедка похитила родное братское сердечко, а он тоже хорош – всего себя дарю!

«Каково это, любить их обоих и ревновать друг к другу?» – прохрипел в голове Демон, отчего я, за малым не взвизгнув, подпрыгнула на месте и метнулась обратно в спальню.

Хоть убейте, я не помнила, как надела телефон. Но факт оставался фактом – я голая и с телефоном на шее. А где телефон был вчера вечером и ночью? Как обычно, на прикроватной тумбочке? Господи, неужели Демон всё видел?! Мне показалась, что у меня покраснели не только уши, но и попка с грудью. Я бросилась одеваться.

– Что это ты так засуетилась, я пропустил что-то интересное?

– Нет, ничего! – Я степенно вдела одну ногу в трусы.

– Ага, надо будет глянуть запись.

– Какую запись? Вы что, ещё всё записываете?!

– А как же, вдруг клиент начнёт предъявы кидать, а мы ему раз – и видео разговора.

– Ты чё, бухал?

– Чё за наезд? Я культурно отдыхал. Имею право! Надо было немного расслабиться после тяжелого трудового дня и вербовки демона для вашего питерского отделения. Кстати, поздравляю, «Демон» – теперь официальное название должности духовного лидера. Видишь, какое у вас прогрессивное руководство, хватает на лету идеи, надежды и чаяния сотрудников. Еле уломал заразу, культурный человек с иммунитетом к мату, это ж чернокнижник какой-то, даже стопроцентный компромат ему по боку, согласился, только когда… кх-м… выбил себе и вам премии за каждого десятого клиента. Сегодня познакомитесь, ждите нас всей толпой в гости, будем стационарный офис открывать. Ванька сказал, что технопаутина готова и ждёт ловцов душ, жаждущих удовлетворения естественных потребностей неестественным путём.

Что-то щёлкнуло, стукнуло, в голове раздалось журчание, и возникло ощущение, что мне ссут прямо в мозг. Затем кто-то невзначай пёрнул.

– Пардон, – сказал Демон, и раздался звук смываемого унитаза.

Вот же тварь! Раньше он себе такого не позволял, а теперь, значит, таиться и изображать из себя бестелесное существо не надо?! Вот она, семейная жизнь во всей красе! Хоть не вижу, как он, жопа волосатая, в носу ковыряется!

– Ты чё застопорилась? По чайку?

– Я с вас хуею, дорогая редакция, – сказала я и пошла ставить чайник.

– Ты это, кончай материться, мне по должности положено, чтобы держать вас в тонусе, а вам надо повышать высокодуховную и художественную составляющую текстуального мастурбационного аппарата мозга.

Я села за стол и подпёрла подбородок руками. Из ванной вышли, шутливо толкаясь и посмеиваясь, Матфей и Света, скрылись в спальне. Я проводила их мрачным завистливым взглядом. Трёп Демона, конечно, немного меня расслабил, но снедающее нутро и болезненно гложущее сердце чувство осталось, искало выхода и вывода всех на чистую воду.

Ввалились, надев трусишки, подозреваемые и принялись, беззаботно щебеча, со счастливыми рожами расставлять чашки, выбирать и кидать пакетики с заваркой, звенеть ложками да сахарницей.

– Хочу шоколадки, – заявила я, вставая, сняла с шеи телефон и поставила его на зарядку. – Пойду в магазин смотаюсь.

Продуктовый супермаркет был в паре домов от нас через дорогу.

– Минут через десять-пятнадцать буду, как раз чай заварится, подождёте?

– Конечно, мы пока телек позырим, – сказал брат, включая телевизор.

Я оделась, вышла и закрыла дверь.

– Демон, ты на связи?

– Да, но ещё пара метров, и всё.

– Пожалуйста, последи за ними, а потом расскажешь, чем они занимались, и я сделаю для тебя всё, что захочешь.

– Прямо-таки всё-всё?

– Да, извращённая твоя душа, всё-всё.

– Замётано! Хоть я и не понимаю, зачем эти шпи…

Связь оборвалась, так как я уже скакала вниз по лестнице. В магазине, как назло, была очередь. Я тут же её заняла, чтобы прямо на кассе взять брату его любимый «Сникерс», а себе и Светке «Баунти» и бежать обратно.

Я летела назад, как Чёрный плащ на крыльях ночи. Остановилась под дверью, тяжело дыша.

– Демон? Демон, мать твою!

– Ну что ты орёшь, не видите, мы кушаем?

– Что они там делают?

– А я знаю? У меня в телефоне ног нет, чтобы за ними в ванную пойти. Надо будет Ваньке сказать, пусть придумает какой-нибудь антиграв.

– Опять в ванную? Зачем?!

– Да оставь ты их в покое, пусть порезвятся, жадоба. Пацану такое счастье неслыханное привалило, а ты так и хочешь весь кайф обломать.

– Я ему сейчас обломаю, только кое-что другое – сучок его десятисантиметровый!

Я тихонько открыла дверь, разулась и на цыпочках подкралась к двери ванной. Заглянула в щёлочку и увидела брата-извращенца со спущенными штанами и якобы подругу – растлительницу малолетних, стоящую перед ним на коленях.

– Ага! Попались! – заорала я, распахивая дверь.

– А-а! – вскрикнул брат, хватаясь за торчащий дециметр, а Света медленно оглянулась.

– Твоё счастье, что это не опасная бритва, а то быть бы твоему брату на всю оставшуюся жизнь контртенором.

В руках Света держала мою бритву для подмышек.

– Вы чё, блядь, тут делаете?!

– Я, блядь, тут учу твоего брата яйца брить!

– Какого хуя?

– А такого, что, когда делаешь минет, ни хуя не приятно чувствовать их на языке и губах!

– Да блядь, ему до минетов как американцам до луны!

– Ты тоже из этих ебанатов, что верят в лунный заговор и плоскую землю?

– Ты о чём вообще? Он же так ими гордился!

– Чем? Волоснёй?

– Да!

– А у меня кровь, – сказал брат, выставляя алую ладонь, и грохнулся в обморок в Светкины объятия.

Чтобы откачать Матфея, пришлось Свете сделать ему искусственное дыхание. Я бы и сама справилась, но мне поручили помазать его пораненные яйца зелёнкой. Отчего они стали похожи на ёлочные игрушки, только дождика не хватало. Я согласилась, а то когда ещё доведётся на законных основаниях подержаться за его стручок. Тот так и торчал, готовый к любому повороту событий. Уж не притворяется ли он болезным? Я даже провела рукой пару раз туда-сюда, с любопытством наблюдая, как оголяется и скрывается под крайней плотью головка. Брат застонал и открыл глаза, обводя нас мутным взором.

– Что случилось?

– Ты что, ещё и крови боишься? – спросила Света.

– Нет, – сказал он и одновременно кивнул.

– Пойдёшь со мной на футбол?

– Да.

– Вот и отлично, бегать надо больше, чтобы в обморок от каждого чиха не падать.

– Я думал, смотреть.

– Чтобы смотреть и понимать, надо самому играть. Завтра я за тобой в шесть утра зайду, чтоб был готов.

– А я не могу передумать?

– Можешь, но кто-то обещал мне всего себя, или это был не мужчина, держащий слово, а трепло?

– Так и знал!

– Не ссы, тебе мои братья компанию составят, хоть перед тобой, может, ныть постесняются.

– А меня, значит, вы бросаете?! – не выдержала я.

– Тоже хочешь с нами побегать? – спросила Света, окидывая меня взглядом. – Тебе бы не помешало подсушиться.

– Вот ещё! Не хочу выглядеть как мальчишка, хочу быть аппетитной.

Пересплю с Чапаевым, будут знать, что потеряли.

– Ну и дрыхни, а я пойду! – сказал Матфей, поднимаясь. – Куда вы мои трусы дели?

Мы расстались на перекрёстке, разойдясь в три разные стороны: я на остановку, Матфей в школу, а Света домой.

Я, немного волнуясь, предвкушала новую встречу с Василием Ивановичем, но когда, опоздав на пять минут, заглянула в аудиторию, то увидела за столом какую-то незнакомую молодую брюнетку в строгом женском деловом костюме.

– Извините, – сказала я и уже хотела закрыть дверь, решив, что ошиблась аудиторией.

– Подождите, вы на тренинг внутренней свободы?

– Да, к Василию Ивановичу.

– Рябоконь здесь больше не работает. Срочно вчера уволился по семейным обстоятельствам. Вместо него…

– Извините, – сказала я и, закрыв дверь, привалилась к ней спиной.

Что я здесь делаю? Неожиданно для себя я поняла, что без моего Чапаева вся эта затея с тренингом теряет всякий смысл. И что теперь, где его искать?

– Мы уже едем, – сказал в голове Демон, плямкая и причмокивая. – В плацкарте! Я настоял, приучаю молодёжь к русской духовной жизни: варёные яйца, жареная курочка, чёрный чаёк в подстаканниках, хлебушек ржаной с маслицем и солью. Ароматы на весь вагон! Что говоришь, Вань? Вонь, а не ароматы? Эх, ничего-то ты не понимаешь! И отлипни от Петьки, а то на вас ВДВ-шники из соседнего купе уже косятся. Не на вас, а на Узочи с Юлькой? Потому что он чёрный? Тогда бояться нечего, Юляха им быстро расскажет, кто и после чего их родил. Эх, один Матвей здесь нормальный пацан, садись ближе, держи окорочок!

– Петька и Матвея взял?

– Ага, хочет с тобой и братом-тёзкой познакомиться.

– Привет, сестра! – долетело чуть издалека.

– Это кто был?

– Матвей. В шесть ждём вас на базе, и Светку захвати.

– Матфей же ничего не знает!

– Так и его бери, все разом и познакомитесь. Матвей, подставляй лоб, проверим, что крепче, он или яйцо. Ко-ко-ко… Ай! Ванька, ты чего подушками дерёшься?!

– Я тебе сейчас устрою ко-ко-ко-ко-ко, старый извращенец!

Я вздохнула и поплелась к выходу. Голова раздулась от разом нахлынувших мыслей, как воздушный шарик, готовый в любой момент лопнуть. Набрала Свету.

– Внимаю.

– Свет, ты что делаешь?

– Новый сезон «Бесстыжих» смотрю.

– А я уже освободилась.

– Быстро ты, не жмись, подваливай.

– А ты где живёшь?

– Ну, слушай…

Минут через сорок я нашла нужный дом, оказавшийся общежитием сотрудников МВД. Света уже ждала меня на проходной и провела через турникет. Сидевший на страже молодой человек проводил нас суровым взглядом, но ничего не сказал. Мы зашли в длинную комнату, почти полностью заставленную мебелью. Три железных двухъярусных кровати. Под двумя стоящими вдоль стен по сторонам от единственного окна – письменные столы, заваленные учебниками, книжками и тетрадями. Напротив третьей стол с компьютером и большим монитором, за ними по шифоньеру с каждой стороны, а ближе к двери вешалка и кухонный стол с четырьмя табуретками.

– Не стесняйся, падай на шконку, – сказала Света, указывая на нижнюю койку. Стена над ней вся была увешана символикой Зенита.

Я села, облокотившись на спинку и глядя по сторонам. Света села напротив.

– Вот так и живём, в тесноте да не в обиде. Не обращай внимания на бардак, это они расслабились, потому что меня вчера не было, а так бы всё сверкало. Уединиться, сама понимаешь, негде, и тут в основном холостяки да молодые парни живут, поэтому я так обрадовалась, что ты не одна из них. Хочется нежности и женской ласки, а от них, пошляков, дождёшься, плюс профессиональная специфика, так сказать.

– А почему ты на Фикбуке от мужского лица пишешь?

– Как-то после очередного проигрыша нашей сборной написала я фанф от лица тренера, который их всех жестоко отБДСМил, зверски замочил, разрезал на куски, кинул в измельчитель и удобрил газон на поле. И знаешь, мне полегчало, отвела душу, так и повелось, а ты?