Текст книги "Открытая тайна"
Автор книги: Вэй У Вэй
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)
60. Присутствие и отсутствие
Пока мышление происходит как бы со стороны объективной видимости, есть некое «ты», и «оно» думает, что несвободно.
Как только такой мыслительный процесс прекращается, никакого «тебя» больше нет, чтобы думать, что оно несвободно.
Никакого «тебя» нет, когда ум «постится».
В постящемся уме не возникает «я» – концепция. И нет концептуальной сущности, чтобы допустить, что она несвободна.
Нет ничего последовательного или постоянного в понятии я. Оно периодически возобновляется, но сколь бы регулярно ни повторялись возвращения, промежутки между ними также регулярны, и его отсутствия так же неизбежны, как присутствия.
Эти отсутствия безвременны, что феноменально проявляется как форма постоянства, а присутствия исключительно временны.
Присутствие в продолжительности согласуется с безвременным отсутствием, но временное отсутствие, будучи отсутствием присутствия, также есть безвременное отсутствие. Вот почему отсутствие отождествления с «я» – концепцией согласуется с ее безвременным отсутствием, поскольку оно есть отсутствие присутствия во времени, и оно вечно в полном смысле пребывания вне сферы пространственно–временного континуума.
Ноуменально, таким образом, его отсутствие постоянно.
Причина, по которой никто не может поверить, что он не существует – как утверждалось ранее, – в том, что нет никакой сущности, чтобы поверить, что она не существует. Другими словами, если бы существовала сущность, утверждающая, что она не существует, эта сущность самим утверждением, что она не существует, демонстрировала бы свое существование.
Поэтому несуществование, иное чем абстрактная и неприменимая концепция, не может утверждаться никакой сущностью. Феноменально же этого вообще нельзя сказать, поскольку это утверждение противоречит самому себе, так как опровергает само себя.
Не–сущность также не может сказать, что «она» не существует, поскольку «она» не имеет сущности, чтобы существовать. Не–сущность не может иметь сущность, говорящую что–либо. Не–сущность не может даже знать, что «она» не существует.
Только отсутствие как сущности, так и не–сущ– ности, обеих концепций, может или существовать или не существовать без сознания существования, но такое тотальное отсутствие не–сущности как сущности не может ни существовать, ни не существовать.
Но это видимое присутствие предполагаемой сущности может быть таковым только по причине его ноуменального отсутствия. Если бы оно не отсутствовало в непроявленном, оно не могло бы присутствовать в проявленном, то есть в видимом, и значит, если бы оно не отсутствовало ноуменально, оно бы не могло присутствовать феноменально. Отрицать видимость как таковую, называть ее ложной, иллюзорной, не–существующей – значит просто играть словами: это психический феномен, ни больше ни меньше, но как любая другая видимость, она концептуальна, неосязаема, сноподобна, полностью лишена какой бы то ни было собственной природы.
Все, что она есть, – это ее ноуменальное отсутствие, и только в нашем ноуменальном отсутствии то– что–мы–есть – это не сущности и не не–сущности, то есть полное отсутствие «бытия».
Если феноменальный «ты» присутствует, его ноуменальное отсутствие также присутствует, а отсутствие как присутствия, так и отсутствия – это все, чем ты являешься.
Замечание: Феноменальное присутствие есть ноуменальное отсутствие, где присутствие – проявление непроявленного. Отрицательное отсутствие и положительное присутствие неразделимы, то есть отрицательное отсутствие – это ноуменальное присутствие, а положительное присутствие – это ноуменальное отсутствие.
В этом примере, когда «я» – концепция феноменально присутствует (в буддийских терминах «возникает ложный ум»), она также ноуменально отсутствует, то есть ее отсутствие присутствует ноуменально.
Ноуменально она может присутствовать только как [ее] феноменальное отсутствие или отсутствовать как [ее] феноменальное присутствие: феноменально она присутствует как ее ноуменальное отсутствие, и когда она отсутствует феноменально, присутствие ее отсутствия ноуменально.
61. Я и другие
Концепция «я» – это также концепция .
Они неразделимы, поскольку если есть один, требуется и другой, и другой не может существовать без одного.
Все буддисты теоретически принимают «нереальность» «я» – концепции, но, боюсь, это редко случается на практике или в учении. Мы только что рассмотрели причину могущества этой концепции и, возможно, поняли, почему она не может исчезнуть, пока есть «мы», продолжающие думать с точки зрения феноменального объекта.
Но буддисты в целом, кажется, еще более редко отрицают концепцию другого, как на словах, так и на деле. Тем не менее эти две концепции неразделимы, и что верно для одной, верно и для другой.
Если буддизм укоренится на Западе, разве мы не должны подчеркнуть абсурдность концепции другого, поскольку это, несомненно, прямой способ подчеркнуть абсурдность концепции я, ведь оба этих отрицания резко противоречат нашему обусловленному непониманию?
Более того, пока остается понятие другого, никто никогда не сможет избавиться от понятия я, и пока понятие я остается центром, из которого он думает, ни одно чувствующее существо не сможет пробудиться к просветленному состоянию, принадлежащему ему по праву.
Замечание: Вы заметили, насколько может ввести в заблуждение последнее предложение? Может показаться, что оно предполагает некое «я», у которого есть «центр», какое–то «чувствующее существо», которое может «пробудиться», и некое просветленное «состояние», которое может ему принадлежать. Когда ум постится, такие понятия, выраженные будто бы феноменальной сущностью, просто не могут возникнуть. Феноменально они могут послужить своей цели, но ноуменально их вообще нет.
62. «Я» – концепция, аналитически
Гласная «я» прикрепляется к каждому импульсу, возникающему в психической структуре, какими бы противоречивыми ни казались эти импульсы. Из этого процесса возникает идея о множественности личностей.
Эти импульсы эмоциональны, поэтому полученное в результате «я» более эмоционально, чем рационально.
Каково происхождение гласной «я»? Каждый «живой» феномен, каждая чувствующая структура должны иметь центр, назовите его «сердцем», как в Китае (что логично с точки зрения физиологии), или «головой», как в Европе.
Такой центр сам по себе столь же феноменален, как и явление, «сердцем» или «центром» которого он является, но его необходимая функция – организация феномена, который он контролирует, и забота о нем. Такие эмоции, как страх, жадность, любовь, ненависть, возникают ради феномена, для которого они осуществляют защиту и стимулируют выживание и сохранение в пространственно–временном контексте проявленного. Соответственно, гласная «я», представляя «центр», представляет физическое тело, и это представление ответственно за отождествление, приводящее к несвободе.
Этот «центр», таким образом, является феноменальной основой концепции я, или эго, или личности, которая выведена путем умозаключения и не существует как нечто, способное к независимому действию как вещь–в–себе. Из–за того что я-концепция принимает на себя ответственность за эмоции, имеющие физическое происхождение, вся структура кажется независимой сущностью, каковой не является, поскольку полностью «проживается» или «сновидится» ноуменальностью, которая есть все, что есть.
Именно к этому «центру» и каждому импульсу, возникающему в психике, и прикрепляется гласная «я», и именно этому приписывается ответственность за каждую возникшую в сознании мысль и каждое действие мнимого «индивидуума». Именно это называется термином «эго», чье функционирование известно как «волеизъявление». На самом деле, однако, оно просто функционирует в абсолютном неведении того, что ему приписывается.
Это никогда не было я и никогда не будет я, потому что никакая «вещь», никакой объект сознания не может быть я. Как объяснялось выше, не может быть объективного «я», поскольку в таком случае оно стало бы объектом для себя самого и уже не смогло бы быть я. Вот почему «есть–ность» должна быть отсутствием как объекта, так и субъекта, чье слияние во взаимном отсутствии лишено объективного существования.
Я не может быть ничем, я не может даже быть «я», поскольку всякое бытие обусловлено. Я не может быть отождествлено с чем–то объективным, и «какое–то я» – это противоречие в терминах. Я не «что–то», даже не есть–ность.
63. Причинность или неопределенность?
«Неопределенность» выполняет ту же функцию, что и «причинность». Они обе – схематические концептуальные структуры, созданные с целью объяснить механизм, посредством которого вселенная проявляется в сопутствующих рамках пространства–времени.
Статистическая вероятность или неумолимые причины–следствия? Ни то ни другое не имеет фактического существования, кроме как в виде изложения предполагаемого «закона», мнимо управляющего кажущимся (феноменальным) миром, простирающимся в протяженности «пространства» и длительности «времени».
В непроявленном не может быть ни вещи, ни ее видимости, только тотальное отсутствие объективируемого. Никакой вещи вообще не может быть нигде, поскольку никогда не было никаких вещей, проявленных или непроявленных. Но в проявленном, которое есть объективизация, «вещи» воспринимаются как объекты и кажутся объектами и, таким образом, составляют феноменальную вселенную.
И проявленное, и непроявленное концептуальны, оба ни существуют, ни не существуют – кроме как отсутствие непроявленного.
Поэтому любая «причина» может быть лишь неотъемлемой частью проявленного, зависящей от пространственного и временного измерения. «Причина» концептуальна, она не может существовать как вещь–в–себе, вещи такого рода вообще не могут быть созданы или представлены как таковые во временном потоке проявленной вселенной.
Из этого следует, что чувствующее существо (феномен) не может производить абсолютно никаких действий в объективной вселенной как результат собственного волеизъявления, поскольку его существование мнимо (феноменально) и нет никакой сущности, чтобы действовать. Феномен должен быть полностью обусловлен причинностью или статистической вероятностью, и нет никакой сущности, чтобы быть свободной или несвободной.
Понятие сущности, выведенное из субъективного отождествления с феноменальным объектом, может вызвать лишь психические условия, предполагающие ограниченность такой иллюзорной сущности концептуальной причинностью.
Таким образом, только события могут подчиняться воздействию концептуальной причинности, но никак не чувствующее существо как то, что оно есть, чья видимость полностью несвободна.
Ноуменальность, формирующая феномен, здесь не учитывается, поскольку в ней нет вещи (объекта), чтобы что–то испытывать или страдать при каких бы то ни было обстоятельствах. Если феномен кажется страдающим, это эмоциональная реакция на отождествление. Такое страдание феноменально, а ноуменальность остается незатронутой и неприкосновенной.
Лишь события, то есть следствия причин, могут становиться причинами, но ни причина, ни следствие не могут затронуть нас или дотянуться до того–что–мы–есть.,
Поэтому, как обычно, вопрос исчезает, поскольку предпосылки были ложные.
Мы не можем быть затронуты причинностью, но каждое чувствующее существо может провозгласить: «Причинность – это то, что я есть».
Замечание: Нет никакого иного «мы», помимо речевого соглашения.
61. Ария
Модерато[41].
Есть только я, необусловленный, свободный
от качеств или личности.
Любая мысль обо «мне» – мгновенная
несвобода.
У несвободы нет длительности, кроме
настойчивости концепции «меня»,
то есть ее видимая длительность совпадает
с такой концепцией.
Нет никакого «меня», никогда не было,
никогда не будет и никогда не могло бы быть
такой сущности.
Нет никакого «тебя», никогда не было,
никогда не будет и никогда не могло бы быть
такой сущности.
Нет нужды читать книги, повторять сутры,
заучивать писания, проводить странные
ритуалы, – нет ничего, о чем можно было бы
поспорить, что обсудить или объяснить.
Нечему учить и нечему учиться.
Каждое живое (чувствующее) существо знает
это и может осознать это и «жить» этим.
Все остальное называется «связанностью»,
«несвободой», – и это иллюзорная мысль, концептуально препятствующая чистому (недвойственному) видению.
Форте [42]
Любой намеренный акт чтения, напевания,
слушания, обсуждения, возражения,
объяснения и т. д. неизбежно усиливает
мысль, создающую «связанность».
Никакое намеренное действие не может
«освободить» от «связанности»,
поскольку нет сущности, чтобы быть свободной
или несвободной.
Возможно лишь осознание того, что уже
известно, и сознательное проживание того,
что уже проживается.
Все остальное – видимость, то есть
феноменальный сон.
Фортиссимо [43]
К черту, к десяти тысячам чертей все эти
фантазии, основанные на концепциях
«себя» и «других» – себя, судящего других,
ведущего бой с тенью в ложном уме,
«меня» и «тебя».
Только я могу говорить, но я не говорю того,
что говорится мной–как–объектом.
Только я могу смотреть, но я не вижу того,
что видится мной–как–объектом.
Я делаю все, но я не делаю того,
что делается «мной».
Я не сущность, не не–сущность, но отсутствие
не–сущности, источник всего деяния,
но не исполнитель действий. Я источник
всех мыслей, но не мыслитель.
И снова: я есть, нет никакого я, кроме я,
но меня нет совсем, нет тебя, нет его, её,
этого, нас или их.
И любое живое существо – не существо,
потому что все, чем является существо, есть я.
А я не есть.
Сказанное здесь может сказать любое
чувствующее существо, поскольку любое
чувствующее существо есть я.
И больше сказать нечего, вообще нечего —
и это уже слишком много!
65. Псевдопроблемы
I
Вопрос, является ли «X» свободным или несвободным – «непросветленным» или «просветленным», и вопрос, является ли «X» определенным или неопределенным – «предопределенным» или имеющим «свободу воли», – одинаковы.
Фактически это вообще не вопросы. Поскольку их предпосылки ложны, ни один вопрос не может возникнуть.
Нет никакого «X», никакой сущности, к которой могло бы быть применено какое–либо из условий – ни физически, ни метафизически, ни в повседневной жизни, ни в уме.
Психосоматика не способна практиковать свободу какого–либо сорта. Это видимость, подчиняющаяся либо системе видимой причинности, либо системе проявления, зависящей от статистической вероятности, – это просто два способа описания механизма феноменальности.
Ноуменальный аспект феномена «X» неотделим от ноуменального аспекта любого другого феномена, поскольку это и есть сама ноуменальность, которая, не имея объективного существования, отличного от ее феноменальных проявлений, не может иметь никакого «бытия», которое могло бы подчиняться каким бы то ни было концептуальным условиям.
Если использовать это как стандартную точку отсчета для всех предполагаемых «проблем», которым, как кажется, подвержены все предполагаемые сущности, – а это почти все проблемы, – то сразу станет ясно, что «проблемы» как таковые не могут существовать.
II Снова
То, что думает, что оно несвободно, или «обусловлено», – это то, что думает, что оно подчинено причинности или неопределенности – то есть одному из режимов причинности.
Феноменально психосоматика не может быть свободной, поскольку нет «сущности», чтобы обрести свободу, как нет и такой вещи, как феноменальная свобода.
Но то, что думает, что оно несвободно или свободно, предопределено или проявляет свободу воли, – отождествлено в мыслях с феноменальным объектом и кажется зависящим от тех условий, к которым привязаны эти мысли.
Следовательно, тот, кто думает, что «он» свободен, (имеет свободу воли или «просветлен»), так же «несвободен», как и тот, кто думает, что «он» несвободен («предопределен» или «непросветлен»).
Предполагаемая «проблема» лежит не в присутствии или отсутствии объективных условий свободы или несвободы, определенности или неопределенности, а в присутствии или отсутствии субъекта этих или любых других условий. И такой субъект есть концепция я, которая кажется присутствующей, но ноуменально отсутствует. К тому, чем является каждое чувствующее существо, чье единственное познаваемое «бытие» – это все феноменальное проявление, концепции свободы, несвободы и вообще никакие другие просто неприложимы.
66. Поиск
Примерно 99,9% заинтересованных, по–видимому, полагают, что сущность должна убедить себя, что на самом деле она – не–сущность.
Оставшиеся 0,1%, по–видимому, полагают, что не–сущность должна убедить их, что она есть то, чем они являются как сущности.
Но и те и другие автоматически полагают, что есть некая не–сущность, которая в то же время является сущностью, которой они себя считают.
Феноменально не–сущность не может существовать без сущности, как и сущность без не–сущности, а ноуменально не может существовать ни одна из них, поскольку обе – просто концептуальные объекты.
Все эти 100 %, однако, ищут отсутствия не–сущности (как позитивного, так и негативного аспекта сущности), но пока они ищут, будет оставаться сущность (или не–сущность), которая ищет, и они никогда не найдут отсутствия того, что присутствует.
Это единственная «проблема», и она – всего лишь видимость. Она —видимость именно потому, что те, которые ищут, остаются отождествленностями, а отождествленности не могут найти собственное отсутствие.
Привязанный к себе феномен не может найти ноумен, которым является, как тень не может найти то, что ее отбрасывает. Вот почему любая практика тщетна и любое проявление воли неизбежно уничтожит собственную цель.
Объекту бесполезно искать собственный субъект, поскольку только субъект может искать, а он не может найти себя через поиск, поскольку искомое должно находиться отдельно от искателя, в другом моменте времени и в другом положении в пространстве.
Мнимый искатель, однако, есть то же, что время и пространство, – интеллектуальные концепции, как и искомое. Поиск и нахождение – также лишь концепции.
В тотальном отсутствии всех подобных концепций искать нечего, находить нечего, и нет сущности, чтобы искать и находить.
В прекращении поиска и всех вопросов вопрошающий исчезает, и там, где нечего находить и некому искать, есть «есть–ность».
Вот почему единственно возможная практика – это полное отсутствие практики и отсутствие не–практики, поскольку в полном отсутствии практики нет практикующего, и отождествленности больше нет.
67. Не–потерянный и не–находимый
Вся видимость (феномены) создается психосоматическим аппаратом и зависит от этого аппарата в видимой протяженности и длительности.
Психосоматический аппарат представляет собой механизм.
Чувствующие существа в видимости являются его продуктом, как и вся видимость, но их восприятие – не видимость и не является продуктом этого механизма.
Мы, как восприятие, феноменально есть то, что производит психосоматический механизм, производящий феномены.
Поэтому то–что–мы–есть создает феноменальную вселенную, включая феноменальный аспект, видимостью которого является каждый из нас.
Но, как Будда и другие так часто повторяли, нет никакой познаваемой сущности нигде во всем этом устройстве.
И, таким образом, …
68. Абсолютный символ
Я не имею объективного существования, кроме того, которое воспринимается с помощью чувств, поскольку такое чувственное восприятие – это все, что может подразумевать термин «объективное существование».
Если бы чувственного восприятия не было, не могло бы быть и объективного существования, и наоборот, если бы не было объективного существования, не могло бы существовать и чувственного восприятия.
Чувственное восприятие, таким образом, раскрывается как субъективный аспект всей физической объективности.
Точно так же не могло бы быть ни какой–либо мысли (т. е. любого образа или концепции в сознании), если бы не было воспринимающей способности, чтобы ее воспринять, ни воспринимающей способности, если бы не было объективных образов или концепций, чтобы быть воспринятыми.
Способность к апперцепции, таким образом, раскрывается как субъективный аспект всей психической объективности.
Следовательно, видимое объективное существование, как физическое, так и психическое, и воспринимающая способность, как органическая, так и ментальная, – это объективно–субъективные аспекты, неразделимые взаимозависимые противоположности всего видимого.
Поэтому я не имею объективного существования, ни соматического, ни психического, кроме как объект субъективной воспринимающей способности, чье существование взаимозависимо от воспринимаемых объектов.
Однако воспринимающая способность как таковая сама является объективной концепцией в сознании и потому существует только во взаимосвязи с субъектом этой концепции.
Такой субъект–объект и все подчиненные ему субъекты–объекты, различающиеся в сознании как один или другой, вращающиеся как волчки, могут найти выход лишь в отрицании обоих аспектов, где это отрицание не будет ни одним из них.
Такое полное отрицание не может быть наделено каким–то именем, поскольку имя определяет мысль, а мысль – это объект, требующий субъекта.
Но даже отрицание требует отрицающего, длительность и положение, в которых отрицание может происходить, – а это «бытие», пространство и время.
Эти видимые функции могут выполняться только тем, что называется «сознанием», – подразумеваемым фоном или средой для всех психических или физических событий.
Но «сознание» – это технический термин, и как таковое тоже чисто концептуально и объективно, как и любой термин, в то время как здесь требуется то, что предполагает полное отсутствие объективного существования.
Только один термин может удовлетворить такому условию, может нести такой смысл – это местоимение «я» в именительном падеже единственного числа.
Таким образом, я как символ, неопределенное и неопределимое, не имеющее качеств, – это единственное, что остается, но только при условии, что символ ни в коем случае не станет объектом мысли.
Тогда я есть тотальность – все, что есть, и все, чего нет, начиная с того, что представляется как сознание, длительность и протяженность, от которых все события зависят в своем видимом существовании.
Но хотя я есть все и всегда, я одновременно не есть и никогда не был.
Замечание: Вся воспринимающая способность, источник «чувств», в своем субъективном или функциональном аспекте (в противоположность концептуальному аспекту), то есть как функционирование, а не объект, является выражением абсолютной субъективности, без которой даже видимость не может появиться. В этом смысле это праджня, представляющая аспект того, что мы есть.
69. Просветление как исчезновение неведения
Концепция «просветления» по отношению к индивидууму – очевидно, абсолютная чушь, поскольку это слово описывает состояние, с которым несовместима никакая сущность. Никакое «я» не может быть «просветленным».
Как указывалось ранее, мнимая сущность может «пробудиться» к этому состоянию, то есть она пробуждается от сна личной обособленности к нормальному состоянию, отмеченному термином «просветление», или «освобождение» от пут иллюзорного отождествления.
Сам термин, однако, выбран плохо, поскольку предполагает кого–то, кто «просветлен», но поскольку феноменальная жизнь основана на понятии сущности, язык неизбежно несет в себе такую нагрузку.
Идея «просветления» предполагает, что его отсутствие – нормальное состояние, хотя на самом деле нормально противоположное. Такое отсутствие – временное состояние феномена именно потому, что такое затмение ноуменальности и есть феноменальность, и исчезновение этого затмения – это в то же время исчезновение феноменальности и раскрытие ноуменальной нормы.
Псевдосущность пробуждается от иллюзии обособленности и обретает состояние универсальности, названное словом «просветление», поскольку мнимая сущность осознала свою универсальность и вернулась к полному сознанию тотальности, которой является.
70. Апперцепция
Тождественность противоположностей
Не существует непроявленного отдельно от проявленного.
Но само проявленное и совокупность всех его чувственно воспринимаемых аспектов есть не что иное, как то, что называется «умом» (если использовать этот термин), потому что проявление само по себе – вообще не вещь. И даже не «ум».
Этим я хочу подчеркнуть, что объекты как таковые не состоят из ткани ума – они ни из чего не состоят, поскольку они вообще ни там, ни где–то еще.
Это просто восприятия, объединенные в воспринимании, где восприятие и воспринимание – предполагаемый «ум», которым они считаются.
Тем не менее нет «какого–то ума» или чего–то, его заменяющего (например, «какого–то сознания»). Его существование (лишь концептуальное) – только в проявлении, то есть в виде феноменальных объектов, физических или психических, которые воспринимаются посредством апперцепции.
Объекты видятся только как «ум», а «ум» видится только как объекты. Это значит, «ум» лишь кажется существующим, чтобы сделать проявление воспринимаемым, сопровождая его, как концепции «времени» и «пространства».
«Ума» нет–этот термин означает саму апперцепцию.
Следовательно, «ум», рассматриваемый объективно, – это все, что кажется существующим, то, чем все кажется, но на самом деле его вообще нет. Не может существовать ничего отдельно от феномена восприятия (в форме апперцепции), а оно полностью лишено качества объективности и не может быть описано никоим образом, поскольку в любой такой попытке апперцепция неизбежно становится описываемым, то есть описывателем, описывающим не имеющее объективных качеств для описания.
Отдельно от проявленного, которое проявлено, не может быть непроявленного. Проявленное – единственное непроявленное. Другого непроявленного нет вообще. Делать из него «источник» проявленного, то есть некую вещь–в–себе, так же неправильно, как делать вещь–в–себе из проявленного.
Нет другого отдельно от себя,
Нет небытия отдельно от бытия,
Нет непроявленного отдельно от проявленного,
Не потому что так концептуально обусловлено,
А потому что их взаимное существование есть
Апперцепция.
Замечание 1: Попытка записать внутреннее видение всех объектов как только ум должна ясно раскрыть тождественность непроявленного и проявленного, как небытия и бытия, других и себя, чье равенство, как говорит нам (см. гл. 52) Се Юнцзя (385–433), ведет к пробуждению. Он комментировал слова Даошэна (360–434) – первого, кто разработал в Китае учение чань.
Замечание 2: Если вы не осознали важность этих невыразительных строк, пожалуйста, послушайте еще раз Хуанбо:
«Люди игнорируют реальность «иллюзорного» мира»,
«Никогда не проводите различие между Абсолютом и воспринимаемым миром», (стр. 130)
«Чем бы ни был Ум, тем же являются и феномены – и тот и другие одинаково реальны (и, конечно, нереальны) и в равной мере являются природой дхармы. Кто интуитивно постигает эту истину, становится Буддой и достигает дхармы», (раздел III)
Конечно, вы должны осознать это сами. Пока вы этого не сделали, это всего лишь идея, на которую направлено ваше внимание. Возможно, теперь вы поверите, насколько она важна?
Апперцепция – это то, что на санскрите называется словом «праджня».
71.In Fine [44]
Вся буддийская и ведическая система (адвайта), как и идея «просветления», опирается на несуществование отождествленности – которое есть воссоединение в универсальности.
Я сомневаюсь, что есть что–то еще, что требуется понять, поскольку любой другой элемент учения основан на этом, значит, такое понимание будет окончательным.
Но сделать это невозможно, поскольку это требует отсутствия того, кто это сделает, или воздержания от делания.
Здесь нет ни делания, ни воздержания от делания, а лишь отсутствие воздержания от делания–как говорят учителя, «полное отсутствие какой–либо отождествленности, чтобы делать или воздерживаться от делания чего бы то ни было».
Это стрела просветленного лучника, поскольку как бы много стрел он ни выпустил, каждая должна расщепить предыдущую, попав в яблочко, где «яблочко» – сам полет стрелы.
Замечание: Поскольку отождествленность – концепция некоей вещи, которая не может существовать сама по себе, это отсутствие изначально существует как отсутствие, и поскольку оно существует как отсутствие, этого отсутствия нельзя достичь, поскольку оно тут же начнет присутствовать как отсутствие. Это также причина недостижимости «просветления», указываемая великими учителями. Они учили, что любая попытка «делания» отклоняет предполагаемого «деятеля» от того, что он есть. Причина этого теперь также ясна.
Отождествленность «пуста», а «пустота» предполагает «не–есть–ность». Как и любая концепция, которая когда–либо была или когда–либо будет, она не есть и не не–есть, или она есть тотальное отсутствие «не–есть–ности».
Несуществование или отсутствие – также концепции, и они тоже не есть и не не–есть, и их единственное бытие лежит в полном отсутствии несуществования и не–отсутствия.
Так что единственное бытие отождествленности лежит в отсутствии как отождествленности, так и не–отождествленности, или в полном отсутствии неотождествленности.
Это вечный и единственный ответ на любой вопрос, касающийся концепций – а что ими не является? – и единственно возможное определение Есть–ности.
КОЛОФОН[45]
Все, что есть
То, что я есть, – вечно свободное. В том, что я есть, нет ничего, что может быть несвободным.
Несвобода и вытекающее из нее страдание – то есть все страдание – полностью зависит от идеи объективного я, то есть «какого–то меня». Но такого противоречия в терминах никогда не существовало, не существует и никогда не будет существовать.
Более того, никакой объект не может существовать вообще. Так как я могу существовать в виде объекта?
Объект, все, что объективировано, – это видимость. Это и есть то, что представляет собой объект, все, чем объект может быть, и все, что был призван описать этот термин.
Быть объектом – значит просто быть воспринимаемым, то есть являться.
Являться кому? Восприниматься чем?
Только я могу воспринимать. Что еще может воспринимать? Что есть, что могло бы воспринимать? И что бы я ни воспринимал, должно быть моим объектом.
Мой объект – это объективизация того, что я есть. Чем еще он мог бы быть?
Значит, каждый объект является мной. Не может быть ничего, что не является мной. Я – не что иное, как мои объекты, и мои объекты–не что иное, как я.
В чем польза от писания, говорения, лекций о чем–то столь простом и очевидном?
Больше просто нечего говорить, больше ничто не может быть сказано! Никогда не было и никогда не будет.
