Текст книги "Открытая тайна"
Автор книги: Вэй У Вэй
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)
Метафизически ничто из этого нельзя назвать существующим, поскольку механизм причинности полностью феноменален.
Метафизически есть только видимое проявление непроявленности, о которой нельзя узнать ничего, поскольку у нее нет никаких объективных качеств и сами чувствующие существа – не что иное, как то, что «она» ЕСТЬ.
21 В память Хуйнэня
Возвращение ответственности
Обычно ответственность смещается к объекту! Но у объектов ее нет совсем: вся ответственность лежит на субъекте.
Переведи ее домой! Держи ее дома!
Где
колышется флаг, и
что
заставляет его
колыхаться?
Где
звенит колокольчик, и
что
заставляет его
звенеть?
Где
жмет ботинок, и
что
заставляет его жать?
Где
аромат розы, и
что
заставляет ее пахнуть
так сладко?
Где
вкус вина, и
что
придает ему этот вкус?
Где
знание об этих явлениях, и
что
заставляет
их быть узнанными?
Верни ответственность туда, где ей место.
Помести ее обратно в источник (который она
никогда и не покидала).
Верни каждую вещь к ее источнику, где ей место
и откуда она никогда не уходила!
Такова практика не–практики.
22. К черту все это!
Ради всего святого, давайте оставим всю эту чушь объективирования! Слишком уж долго она продолжается! Мы тратим наши видимые жизни на объективирование с утра до вечера и с вечера до утра – кроме периодов глубокого сна, когда мы ненадолго становимся адекватными.
Возьмите эту абсурдную идею о том, что луна – в небе! Что такое «луна», что такое «небо» и где они, чтобы быть «внутри» или «снаружи» друг друга? Вы когда–нибудь слышали такую чушь?
Мы отлично знаем, вы, читатели, отлично знаете, откуда берется так называемая «луна» и где она находится на самом деле, вместе с так называемым «небом»! Они там же, где и все другие феноменальные объекты, которые мы объективируем днями и ночами, сновидя «во сне» или сновидя «наяву», – единороги и розы, букашки и бодхисаттвы, одуванчики и драконы.
Вас еще не тошнит от них всех? Нет? Замечательно, тогда восхищайтесь ими, делайте с ними, что хотите, но ради Бога, не думайте, что они «существуют» в каком–то виде здесь или «где–то там», «там наверху», «там внизу» или «где–то» еще!
Вы отлично знаете, где они «существуют», как они «существуют» и что их единственное «существование» – дома, где они и должны быть, то есть там, где вы их воспринимаете.
Это живая практика.
23. Отголоски – II
Как может тень уничтожить саму себя?
ὼ
Не существует никаких «вещей» (объектов) отдельно от их сознавания: нет сознавания отдельно от сознаваемой «вещи»,
потому что нет сознающего.
Это чистая правда, и именно поэтому феномены и ноумен – не два, не сансара и нирвана, не объект и субъект, и т. д. и т. п. – отсюда и исходит полное понимание.
ὼ
То, что я есть, не существует как «вещь», к которой можно было бы стремиться или которую можно было бы искать. Когда поиск прекращается – я присутствую.
ὼ
«Бытие» – это процесс, поскольку оно связано с длительностью. Каждое чувствующее существо, будучи не чем иным, как самим умом, может найти сам ум (его ум, ее или наш), просто перестав искать, потому что акт поиска – это именно то, что, принимая внешнюю форму, отдаляется от того, чем является.
ὼ
Свободное – не объект,
Ограниченное – не то, что ты есть,
Необусловленное – пусто,
Обусловленное – не ты.
ὼ
Любое видимое продвижение, в котором участвует твое «ты», – просто движение по кругу.
Почему? А разве ты не пустой звук?
ὼ
В отношении любого прямого опыта восприятия, каким бы ярким он ни был, следует помнить, что большинству читателей его изложение покажется непонятным, меньшинству – загадкой и лишь единицам – бледным отражением сияния, блеснувшего в них самих.
Ибо природа такого изложения – быть непроницаемым для дедукции объективирующего ума.
ὼ
Учитывая все эти вещи,
Ограниченность – лишь концепция «я»,
А свобода – освобождение от идеи свободы. Разве есть тот, кто связан, и тот, кто должен освободиться?
Так что?
ὼ
«Я», которое осознается, – это объект.
ὼ
Чем бы ты ни был, ты «проживаешься». Ты не путешествуешь, как полагаешь: тебя путешествуют».
ὼ
Помни: ты в поезде. Довольно самому тащить свой багаж! Он все равно будет доставлен.
ὼ
«Чистая мысль» – это видение вещей такими, какими они являются – без суждений (размышлений) – просто «видение, видение, видение», как говорил Руми. Прежде всего, без
умозаключений.
Все сказано и сделано
Все есть я, но я – не что–то.
Все феномены – субъективные проявления (объективизация субъективности). Объективно я есть тотальность феноменального проявления. Субъективно я есть все, чем являются все феномены.
И в этом нет ничего личного, нигде и ни на какой стадии. Концепция личности не нужна, от нее как раз все проблемы.
Часть вторая
Что тебе делать?
Упакуй свой багаж,
отправляйся на станцию без него, Сядь на поезд,
Но оставь себя позади.
Именно так: единственная практика –
и лишь однажды.
24. Логика не–логики
Значение «ноумена»
Феноменальное концептуально: это видимость, или форма. Ее взаимозависимая противоположность – не–феноменальность – тоже концептуальна: это невидимость, или бесформенность.
Источник феноменальности и не–феноменальности («мира форм и бесформенного мира», как их называли наставники) – ноумен.
«Ноумен», таким образом, является не взаимозависимой противоположностью «феноменальности», а источником «феноменов и не–феноменов». Все это чисто концептуально.
Феномены одновременно положительны и отрицательны, это одновременно видимость и невидимость, форма и не–форма, присутствие и отсутствие формы или видимости, поскольку каждый зависит от другого и не обладает гипотетическим существованием отдельно от гипотетического существования другого.
«Ноумен» – это символ, указывающий на двойное феноменальное отсутствие – отсутствие обеих противоположностей или, как иногда говорят, отсутствие отрицательной противоположности (двойное отсутствие), которое также есть отсутствие отсутствия положительной.
Даже как таковой, говоря языком философии, ноумен всё равно представляется двойственным то есть объективной концепцией, требующего какого–то «познающего» и «чего–то познанного». Но здесь нет ничего познаваемого – и именно потому, что «он» (ноумен) также является познающим, и вообще всеми гипотетическими познающими, которые когда–либо были или могли бы быть.
Как таковой «он» ненаходим и непознаваем, просто потому что «он» не может быть объектом чего–либо, кроме «себя самого», и «он» не может познать «себя» как объект. Так что этот символ – просто феноменальная уловка, которая служит указателем на некую «вещь», которая не является таковой. Называть «это» «Таковостью», или «Дао», или как–то еще – одинаково бесполезно логически, поскольку «это» есть предполагаемый элемент познавания, предполагаемо познанное и видимый акт познания.
25. Жизнь без слёз
Не может быть такой вещи, как «ненамеренная жизнь». Если использовать глагол (жить ненамеренно) – это уже противоречие в терминах, поскольку действие ненамеренной жизни подразумевает намеренное действие – намерение не–намерения. Подобно другим отрицаниям, оно есть форма собственного утверждения, как его утверждение – форма себя самого.
Но не действие, а факт указывает на нечто, что феноменально может быть, поскольку может подразумевать «проживаться» в значении «ненамеренно», так как в процессе проживаемости нет места для волеизъявления.
Однако раз есть все основания считать, что мы на самом деле проживаемся, полностью и абсолютно, подобно всем персонажам сновидения любого рода, не может существовать никакого волеизъявления в последовательном развитии наших жизней.
«Волеизъявление», таким образом, не является действенным элементом феноменальной жизни, а только представляется таковым. Это фактически выражение «я» – концепции, видимость функционирования «эго», и как таковое может рассматриваться как чистое шутовство, психическая активность, создающая ложное впечатление вмешательства в цепь причин и следствий и таким образом вызывающая реакции, обозначаемые как удовлетворение или разочарование в зависимости от того, соответствовала ли попытка вмешательства тому, что должно было произойти, или противоречила этому.
Таким образом, намеренное сдерживание волеизъявления никоим образом не влияет на последовательное развитие наших жизней и не оказывает никакого воздействия на события, так что попытка упразднить «эгоистическое» волеизъявление может только усилить его с его же помощью. Например, когда нам говорят «отпустите все», это означает отказ от намеренных действий, так как все, что нам требуется «отпустить», есть мнимый результат мнимого волеизъявления. И «совершить» это можно лишь намеренным действием, то есть с помощью мнимого «эго», или независимого «я», из чего следует, что это не более чем шутовство, клоунада.
Если же это может быть совершено, это должно быть результатом, следствием причины, и эта причина может существовать только в цепи причинности, которая никоим образом не может быть затронута актом воли со стороны предполагаемого «эго», или «я» – концепции. Такая причина может возникнуть лишь как следствие предыдущих причин, каковые в рассматриваемом случае могут оказаться только результатом понимания, полное раскрытие которого может быть описано метафорически как «наша» единственная свобода. (Она, конечно же, не «наша», и феномены не могут иметь «свободу», которая в любом случае – лишь концепция, приложимая к ним концептуально, но, возможно, лежащая в основе феноменов «ноуменальность» проявляется напрямую, и понимание может возникнуть, или «появиться».)
Таким образом, на ненамеренную жизнь, «отпускание» всего через отказ от волеизъявления, или «позволение себе проживаться», может повлиять только недеяние (у-вэй), то есть это может случиться как результат понимания, достигнутого отождествлением с ноуменальностью, или праджней, другими словами, как следствие внутреннего видения.
Здесь нет никакого мнимого волеизъявления, и даже если бы оно было, оно никак не могло бы способствовать этому следствию, разве что в том смысле, что его отсутствие или латентность, невозникновение эго–активности, оставляет ум открытым для прямого, или интуитивного, постижения, представленного красочной санскритской концепцией, называемой «праджня».
Сама интуиция непосредственна, но результат кажется нам опосредованным, поскольку мы воспринимаем предполагаемое следствие «волеизъявления» как «непосредственное». Это неотъемлемая часть иллюзии отдельной личности и понятия «эго», или «я» – концепции, так же как «волеизъявление» есть его видимое выражение, или действие, тогда как на самом деле ненамеренная жизнь, или проживаемость, – это непосредственная жизнь, спонтанная жизнь, у-вэй, и в то же время это жизнь без слез.
26. Почему мы не можем быть
Все существование объективно.
Мы существуем только как объекты друг друга, и как таковые – только в сознающем нас сознании, поскольку наше восприятие друг друга есть действие сознавания в уме и никоим образом не подтверждает эмпирического существования сознаваемого объекта.
Наше объективное существование, таким образом, имеет место только в уме и, следовательно, чисто концептуально.
Что касается субъективного существования – разве это не противоречие в терминах? Оно предполагает объективизацию субъекта, который как субъект–объект представляет гипотетическое «бытие», которым мы себя воображаем. Субъективно не может быть никаких «нас».
Так, ясно демонстрируется наше тотальное «несуществование», кроме как в виде концепций в сознании.
27. Трансцендентность и имманентность
Я сновижу себя во сне, в котором появляюсь, но таковой, я не объективное (снящееся) явление, то есть не сущность.
Пробуждается не объект, иллюзию несвободы вызывает отождествление сновидящего со своим объектом.
Пробуждение – это исчезновение, растворение, пропадание объекта. Пробуждение – это конец видимости, испарение сна, или иллюзии.
Пробуждение – это исчезновение феноменальности (объективного, всей объективности как таковой). Пробуждение – это обнаружение, что кажущееся объективным на самом деле «субъективно», и видимая сущность исчезла вместе со всей видимостью.
28. Цельное видение
Видеть феномены как ноумен – это истинное видение.
Это означает видеть ноуменально, то есть в необъектной связи с «вещами», вместо феноменального видения, находящегося в объектной связи с «вещами».
Видеть феноменально – значит видеть феномены как наши объекты.
Видеть ноуменально – значит видеть феномены как самих себя, как все, чем они являются, как их источник и как наш источник. Это означает видеть их не как наши объекты, а как их субъект, не объективно, а субъективно, не как «внешнее», а как «внутреннее». Это воссоединение отделенного с целым, которое есть все, что мы собой представляем.
Такое истинное видение, таким образом, является не–видением (одной вещи другой вещью), а в абсолютном смысле это и не видение, и не не–видение, поскольку нет ни объекта, чтобы его видеть или не видеть, ни субъекта – за неимением объекта.
Это слияние заново, воссоединение, переотождествление разъединенного, восстановление целостности расщепленного ума, возвращение к единости.
Замечание: Истинное видение можно обозначить термином «апперцепция», который иногда здесь используется.
29. Слухи – I
В обоих видах сна
Мы все участники вечеринки: вечеринка продолжается, даже если мы засыпаем, но наш сон – тоже часть вечеринки.
ὼ
Ты помнишь?
Когда ты смотришь на отражение луны в пруду, ты и есть луна, смотрящая на себя…
ὼ
Ты просто умозаключение. Только
объекты
познаваемы.
Так что они – это все, что ты можешь узнать
о себе.
Поэтому видимая вселенная – это все, что ты
есть как «ты».
ὼ
Нам нужно перестать смотреть на объекты как на события, отдельные от нас самих, и познать их в их источнике – то есть в нашем воспринимании их.
ὼ
«Ты» – это «другой», нет никакого другого, который не был бы тобой.
ὼ
Пока мы не поймем,
Что мы не умозрительный феномен,
Которым себя считаем,
Мы не сможем познать беспредельность –
Наше ноуменальное не–бытие.
ὼ
Намерение может превратить тебя в святого,
Но также помешать тебе стать мудрецом?
Это лишь видимость: нет сущности, чтобы стать тем или другим.
ὼ
Любые практики – обучение искусству убивать драконов.
ὼ
«Ты похож на человека, едущего верхом на привязанной
лошади». – Чжуан–цзы, глава XIII.
Все мы так тратим наше время – «едем верхом на привязанной лошади».
Эту лошадь невозможно освободить,
Но каждый из нас может остановиться.
ὼ
Как может это или что–либо быть иллюзией? Что такое «это» или «что–либо»? Нет никакого «этого» или «чего–либо», чтобы быть иллюзорным! А раз ничто не может быть иллюзорным, не существует и никакой иллюзии.
И также нет чего–либо, чтобы быть чем–либо, и даже не быть – быть или не быть.
Это истинное видение.
ὼ
Неправильно говорить: «Не медитируй!» Надо говорить: «Не называй это «медитацией“, если это не она, а если она – не делай это!»
ὼ
Не мое дело – принимать твою концепцию, которую ты называешь «медитацией»: это твоя забота – давать тому, что ты делаешь, имя, которое указывает на то, что оно собой представляет, а не на то, чем оно не является! Только тогда будет возможным обсуждать это.
Слова должно использовать в том значении, которое согласуется с их этимологией, или, по крайней мере, в значении, принятом в словаре.
ὼ
Пока не узнаешь ненависть, не сможешь любить.
И наоборот.
30. «Живые, живые, о!»[8]
Несомненно, сейчас растет тенденция преувеличивать важность самого факта жизни – нашего видимого существования как индивидуальных феноменов. Фразы «у нас только одна жизнь» и «мы должны ценить ее» звучат почти как поговорки и понятны всем.
Откуда бы это ни пошло, это звучит как полный абсурд и совершенно дезорганизует. Во–первых, есть ли какое–то доказательство, не говоря уже о правдоподобии, что это факт? Разве не более вероятно, что у «нас» их, наоборот, слишком много? Несомненно, так считает восточное большинство человеческой расы.
И даже если бы это было очевидно не так, что такое «проживание жизни», подчиненной концептуальному «времени», и кто или что ее «живет»? Понятие «священности жизни» – конечно же, лишь человеческой! – неравномерно распределено по поверхности Земли.
Вздор и наваждение! Давайте выясним, что мы такое на самом деле, – и тогда окажется, что важность и видимая продолжительность этого феноменального восприятия на самом деле значат очень мало!
«Долгая жизнь, полная радости!» Конечно, почему бы нет? Но не все ли равно? Разве мы беспокоимся о долголетии, скажем, рыбы?
Замечание: «Жизнь» – лишь проявление, выраженное в пространственно–временном контексте, совершенно умозрительное. На самом деле нет никакой «вещи», которая могла бы начаться и закончиться, быть «рожденной» или «умереть», а наше восприятие – это психический феномен.
31. Говорят, это просто
Это звучит странно – и случается так редко! – но термин «феномены» означает именно то, что в нем заложено этимологически[9].Каждая вещь, любое вообразимое нечто, воспринимаемое нашими органами чувств и сознаваемое нашим умом (интерпретирующим воспринимаемое органами чувств), – это буквально «явление», то есть видимость в сознании, интерпретируемая как событие, растянутое в пространстве и длительности и объективированное в мире, внешнем по отношению к тому, что его воспринимает. И в то же время то, что его воспринимает, предполагает, что оно – субъект восприятия и, как таковой, – сущность, отдельная от воспринимающего.
Пока эти взаимные допущения сохраняются, связанное с ними предположение о «связанности» и болезненные ощущения, сопровождающие это предположение, неизбежно останутся нетронутыми.
Поэтому избавление от этой предполагаемой «связанности» может быть достигнуто только через понимание ложности этих допущений, ответственных за иллюзорную связанность, поскольку и «допущения», и «связанность» – лишь видимости, то есть чисто феноменальны.
«Явление» – это в точности то, что означает это слово, то есть нечто, что «является, кажется», а не «что–то, что есть».
Если понять это – и насколько это должно быть очевидным, если сами термины говорят именно это! – психологические элементы чисто психологической связанности отпадают, и остается только вызванная этой «связанностью» психологическая обусловленность, а она, как и любая обусловленность, исчезнет в результате процесса разобусловливания, состоящего в утверждении концепции «видимости» (феноменальности) вместо концепции «реальности».
Исчезновение того, что воспринимается как «реальное» и «отдельное», как события, растянутые в пространстве и времени, неизбежно влечет исчезновение предполагаемой воспринимающей сущности, и оба они затем видятся как феномены, или видимости, в сознании.
Когда эта настройка происходит, субъект и объект больше не существуют как таковые, и не остается никакой сущности, которую можно было бы представить «несвободной». Это значит – конец связанности.
И правда, как же это просто!
Замечание: «Тогда кто я?» Если бы кто–то мог сказать это тебе, то сказанное неизбежно оказалось бы бессмыслицей, поскольку являлось бы просто еще одним объектом, таким же феноменальным, как и все остальные. Однажды ты спонтанно узнаешь, кто ты: наставники имеют в виду именно это, когда часто повторяют: «Ты узнаешь о себе, теплая вода или холодная», – или ты просто будешь этим знанием.
32. Исчезновение субъекта.
Причина, почему неведение и знание – одно и то же, в том, что все объекты – это объективизации. Просветление и неведение тоже одинаковы, потому что оба – объективные концепции.
Тот, кто потерял свое объективное «я», лишился и своего субъективного «я», и нашел свою необъективность, которая есть отсутствие как субъекта, так и объекта.
Объекты не «пусты» и не «не пусты», не потому что они не являются тем или этим, а потому что сами по себе они вообще не какая бы то ни было «вещь», но только собственный источник.
Таким образом, причина для понимания пустоты объектов – это устранение их субъекта, невозможное до тех пор, пока объекты воспринимаются как реальные, и поскольку одно неотделимо от другого, у них нет независимого существования. Так что феноменально они являются одной концепцией, имеющей двойной аспект, а ее источник – ноумен.
Поскольку субъект не может быть устранен напрямую посредством себя самого, осознание его объектов как видимостей приводит лишь к не–видимости его самого как предполагаемого объекта, функционирующего как их субъект.
33. Давайте это обсудим!
Качество «пустоты» или «не–пустоты» объекта не оказывает непосредственного воздействия на эффективность процедуры, подразумеваемой использованием этих терминов, поскольку они указывают лишь на несуществование объекта как такового: объект не может быть ни «пустым», ни «не–пустым», ни каким бы то ни было еще, потому что там вообще нет ничего, чтобы быть чем–то или иметь какие–то качества. Утверждать, что объект пуст, – значит подменять доказательство спорными допущениями, поскольку в этом случае есть объект, который может обладать или не обладать этим качеством.
Такое понимание – шаг к дальнейшему пониманию, что видимый объект находится в своем источнике, а не в его проявленной видимости.
Индийская аналогия с глиной и глиняным кувшином, созданным гончаром, как и китайская аналогия с золотом и золотым изображением льва, отлитым золотых дел мастером, также несовершенны и даже ошибочны, потому что в них тоже содержится старая тщетная попытка представить в объективных образах и концепциях ЭТО, чья полная характеристика – это не–характеристика, чье единственное бытие – не–бытие, чье исключительное объективное существование лежит в абсолютном отсутствии как объективности, так и не–объективности.
Единственная цель этого утверждения, как и всех аналогий, – отбросить ум назад, прочь от объективирования, и вернуть его к его истинному центру, а именно к абсолютной не–объективности, из которой возникает вся объективность.
Параллельно это описание концепции объекта как вещи–в–себе, или как объективной реальности, психологически служит той же цели: если объект устраняется как таковой, субъект этого объекта – непосредственный субъект, раскрывающий его концептуальность, – также автоматически исчезает. Это неизбежно, потому что феноменальный субъект и феноменальный объект неразделимы, это два аспекта единого функционирования, неспособные существовать отдельно ни в какой момент и ни при каких обстоятельствах.
Так что когда это понимание прилагается ко всем объектам и вообще ко всем феноменам, субъект всегда исчезает, и именно исчезновение субъективной иллюзии, а не ее объективной копии, имеет решающее значение. Субъективная иллюзия, основанная на отдельной индивидуальности, эго, или воле, действующая посредством предполагаемого волеизъявления, не может быть устранена напрямую, поскольку это бы означало «посредством себя самой». Такой путь отрицания – единственно возможное средство уничтожения псевдосубъекта псевдообъектов, то есть единственный фактор, препятствующий нашему знанию того, что мы есть, и, таким образом, мешающий нам «быть» этим (хотя мы есть это) и мешающий нам «проживать» это в нашем феноменальном проявлении.
Есть все основания предполагать и считать, что когда это понимание становится спонтанным (то есть когда мы можем напрямую, бессознательно и совершенно ненамеренно воспринимать таким образом – то есть прямым восприятием, предшествующим имени–форме, предваряющим временную интерпретацию через процесс объективирования «вращающегося» субъекта–объекта), мы освобождаемся от нашей видимой ограниченности, потому как это просто видимость. Это спонтанное прямое восприятие – именно то, что наставники имели в виду, когда говорили об Одной Истинной Мысли, Мысли Абсолюта, или, словами великого Шэньхуя (668–760), последователя Хуйнэна: «Безмолвное отождествление с небытием – это то же, что описывается как внезапное просветление». И также то, что описывается как «когда единая мысль соответствует [истине], у тебя мгновенно проявляется мудрость Будды». («Мудрость» здесь, как и везде, т. е. Праджня, означает «субъективность», или необъективное понимание, как говорил Ханьшань). Это «единая мысль», о которой идет речь, и в этом причина, почему устранение объективной реальности объектов считается главным методом понимания.
Замечание: Про просветление настоятеля Мина, вызванное шестым патриархом Хуйнэном, Фэн Юлань сказал: «Сила вопроса патриарха уничтожила и субъект, и объект. Когда человек как субъект и его объект устраняется, тогда он становится одним с «небытием», и это описывается как безмолвное отождествление с небытием. Под этим понимается, что человек не только знает, что небытие есть, но он фактически отождествлен с небытием».
34. Необъектные отношения
Портрет себя
Необъектные отношения с собой означают не думать о себе как об объекте – любом объекте, физическом или ментальном.
Знать, что у себя самого нет абсолютно никаких объективных качеств, вообще ничего объективного, что отсутствуют малейшие следы объективности, – значит, конечно же, знать, что есть ты. А это, в метафизических терминах, – просто само отсутствие, само отсутствие отсутствия, абсолютное отсутствие какой бы то ни было объективной черты, природы, или качества, то есть отсутствие самой идеи отсутствия как присутствия воспринимаемого и сознаваемого.
Портрет тебя
Необъектные отношения с другими, со всеми феноменами – воспринимающими или невоспринимающими, – означают перестать рассматривать их как свои объекты.
Мы знаем, что как объекты они могут быть только видимостями в сознании – то есть они лишены собственной природы или качеств (как феномены). Это понимание представляет собой лишь устранение непонимания – того, что технически называют «неведением».
Мы знаем также, что наши объективные (видимые) «я» равным образом лишены природы и качеств, так что и предполагаемый субъект, и его предполагаемый объект сразу воспринимаются как видимости.
Тогда мы осознаем, что то, чем мы все являемся, на самом деле ничем не отличается, и это есть «единость».
В этом нет никакой «любви», поскольку любовь – это выражение отделенности, и эта незрелая форма возбудимости, называемая «эмоциями», замещается чистой эффективностью, тем, что, возможно, называют каруной и что ближе всего определяется словом «радость». Тогда мы не «любим» других: мы «есть» другие и наши феноменальные отношения с «ними» становятся простыми, прямыми и спонтанными. Это открытость, природа которой – радость.
35. «Где же, где?..»
I
Почему то–что–я-есть не внутри и не снаружи? Потому что я пытаюсь смотреть из «моей» собственной головы[10].
Это повсеместная нескончаемая ошибка.
«Моя» собственная голова не тот центр, из которого можно определить что–либо, кроме феноменального расстояния, и центр того–что–я-есть не там.
А где? Он вообще не где–то «там»: он в каждом «здесь», а каждое «здесь» находится в каждом «там».
«Моя» феноменальная голова не находится вне того–что–я-есть, потому что у того–что–я-есть нет никакого «вне», не находится она и внутри, так как у того–что–я-есть нет никакого «внутри».
Феноменально центр того–что–я-есть находится в каждом «где», а ноуменально – «нигде», потому что «где» и «нигде» абсолютно тождественны.
Когда я воспринимаю непосредственно, «моя» голова – лишь тщательная концептуальная интерпретация со стороны разделенного ума, объективирующего как субъект–объект, и затем эта концепция возвращается к своему источнику и берет «мою голову» с собой.
Когда, до концептуальной интерпретации, я воспринимаю непосредственно, умозрительный субъект этого умозрительного объекта также должен отсутствовать.
А если нет объективной «головы», не остается и никакого «меня», чтобы не иметь этот устраненный объект.
В этот момент я есть – но нет никакого момента и никакого «где», чтобы этот момент мог там не возникнуть, и никакого «я», чтобы быть.
Замечание: Эти несколько строк уводят дальше, чем их простое выражение – мысль Раманы Махарши из его последней поэмы. Я не знаю, это ли он хотел нам передать?
II
Достаточно ли просто спросить «Кто?». Или надо еще спросить «Где?» и «Когда?».
Нам кажется, что с устранением «Кто?» останется плотная объективная вселенная, завершенная во всех отношениях, кроме видимого провала наших драгоценных «я».
Но на самом деле все совсем не так! Желательно понять, что жизненное пространство каждого драгоценного «я» разделяет судьбу его субъекта, какова бы она ни была, поскольку все, что ощущается и познается органами чувств с его объективным возникновением, феноменально неотделимо от этого. Также длительность, выдуманная, чтобы все элементы или события могли развиваться в восприятии, больше не будет иметь видимого существования в отсутствие таких элементов или событий и средства их выражения.
Отсюда следует, что пока есть объективный «Кто?», будет и объективное «Где?», и также объективное «Когда?», но в отсутствие одного из них остальные также будут отсутствовать.
Но поскольку феноменальный «Кто?», как и феноменальная вселенная, не исчезает как видимость вследствие постижения, что все феномены – лишь видимости, отождествление с объектом разрушается, и последующее освобождение – это освобождение не только от «Кто?», но также от «Где?» и от «Когда?». Предполагаемый феноменальный «субъект» перестает верить в невозможное и узнает наконец, чем он всегда был и чем всегда была феноменальная вселенная, не знающая ни «Кто?», ни «Где?», ни «Когда?».
Но спектакль продолжается, как и феноменальный «субъект», каким бы пробужденным он ни был. Для него «Кто?» «Где?» и «Когда?» – ничего не значащие термины, хотя он продолжает использовать их, как это делают другие, – «другие», настолько же бессмысленные в их собственном понимании «смысла», как и то, Кем они могут «быть», Где они могут «быть», или Когда они могут «быть». И его единственная мотивация – стремление привести их к тому же пониманию нереальности того, что они принимают за реальное, и реальности того, что они считают выдумкой.
36. Quod erat demonstrandum[11]
Никто не верит, что он не существует,
Никто никогда не верил и никогда не поверит, что он не существует.
Почему так?
Потому что нет никакой сущности, чтобы верить, что она не существует[12].
Именно это имеется в виду, когда говорят, что она не существует и не не существует[13]. Тогда что же она такое?
Она есть отсутствие того, что не есть она,
То есть всего, чем она может себя помыслить.
37. Я-Я: Эта вселенная, которая есть мы
