Текст книги "Смерть как признак неудачи (СИ)"

Автор книги: Ваша Маша

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

– Я кинулась на стол, закрывая собой спину девочки! От куда-то послышалось ругательство, но я не обратила внимания. не заметила, когда начала рыдать, но продолжала закрывать тело девушки своими руками.

– Ты можешь занять ее место! – Ромар рявкнул так, что я почти передумала, но не смогла отступить от беззащитной Тирки.

Я замотала головой в знак согласия!

Хозяин смеялся, а девушки помогли Тирке слезть со стола и привести в порядок форму. Я подалась вперед с намерением лечь, но Ромар резко дернул меня за руку:

– Нет, ты будешь получать наказание стоя! Чтобы впредь неповадно было! Если ты не выдержишь, остановишь меня, или упадешь, Тирка вернется на стол, и отсчет начнется новый.

Я сглотнула, посмотрела в лицо Ромару, потом на девочек, но ни одной эмоции разобрать не удалось. Я не ждала благодарности, потому что могла подставить девушку еще больше, я не ждала сочувствия, в мире, где молодых девочек избивают по ложным обвинениям не приходится ждать такого чувства, поддержки я не ждала тоже, вряд ли в этом доме о таких эмоциях и чувствах кто-то помнит. Как же мне хотелось сказать этому человеку много «приятных» слов, но я помнила, что немая. А это значит, что я не должна проронить ни одного звука. Иначе умру здесь же.

– Десять ударов, которые не получила эта воровка! – в этот раз мужчина не тянул с наказанием. Первый удар обрушился как ушат ледяной воды, в глазах потемнело, с губ почти сорвался крик, но я закусила собственную руку. Вслух никто не считал, но от этого было хуже, я пыталась сосредоточиться на количестве ударов, чтобы хоть как-то отвлечься, но уже второй удар прошиб волной тока через весь позвоночник. Я не чувствовала, с какой силой закусываю руку, меня это вообще не волновало. Третий удар рассек спину, я почувствовала, как плеть медленно прошла сквозь кожу, оставляя после себя огненный след, мне казалось, что спина горит, ноги отказывают, а держать себя на одной руке становилось невыносимо. Я не чувствовала, как слезы текут сплошной рекой. Я не всхлипывала, по-моему, от болевого шока я вообще перестала ощущать что-либо, все превратилось в боль, я стояла как оголенный нерв, по которому проходились струей огня. Я очень боялась потерять сознание, потому что не могла позволить Тирке пройти через эту агонию еще раз. Да. Я получила наказание незаслуженно, и благодарить меня никто не станет, но и она получила его по навету.

Четвертый и пятый удар слились в один, по ногам текло что-то горячее, на шестом ударе ноги перестали держать. Я почти упала, и пришлось опереться на обе руки. Сознание отметило, но не укрепило и не развило мысль о том, что на руке кровь и ее тоже жжет, это была самая маленькая из моих проблем. Голова начала кружится, закричать я сейчас не смогла бы, даже если бы сильно этого захотела. Восьмой удар пришелся в уже рассеченное место, потому что удар плети о кости позвоночника помутили разум. Я больше не видела окружающих, не чувствовала собственное тело, я потеряла счет времени и ударам. Продолжала стоять на чистом упрямстве и каком-то максимализме, которые не позволил сдаться и показать слабость этому мерзкому, похотливому человеку. Где-то на задворках сознания крутилась мысль, что не о такой сказке я мечтала, что повзрослеть пришлось как-то слишком быстро.

Кто-то подхватил меня под руки и куда-то потащил, кто-то что-то говорил, но я уже не осознавала происходящего, не реагировала ни на какие сигналы.

Кто-то раздел меня и уложил спать, краем сознания я уловила как открылась дверь, но посмотреть на вошедшего не было сил. Я уснула или потеряла сознание. Сейчас это стало равнозначно.

3 глава

Просыпаться не хотелось. С первого моего наказания прошло два месяца. По утрам меня больше никто не будил пинками и ударами, зато вставать я стала раньше всех. Наверно, после пережитого стресса, организм пытался всячески себя защитить, а во мне самой в ту ночь что-то сломалось, или поменялось, как посмотреть. На следующий день меня освободили от работы, Ромар не рассчитал и задел какие-то нервные окончания, поэтому ноги отказали, встать я не смогла бы при всем желании. Илида долго ругалась на Ромара, пока пыталась поставить меня на ноги. Сам же изувер куда-то уехал тем же вечером. Хозяйка вызывала доктора, он давал какое-то зелье, горькое, противное, густое, я даже проглотить его не могла, но девочки заливали в меня его силой. Зато к концу недели я снова встала на ноги. Спину покрывали шрамы, почему-то зелье не убрало два шрама, хотя остальные прошли почти сразу. Теперь стало понятно, как в этом мире борются с такими повсеместными наказаниями. Каждую ночь кто-то приходил и сидел в комнате, но я не знала, кто, следов этот некто не оставлял, но я чувствовала, как меня укрывают, перед тем как раствориться в утренних первых лучах.

На следующий день, после того, как я встала, приехал хозяин, граф Соколов. Меня он не заметил, я же его видела от силы пару раз. Это радовало. Если уже его казначей способен так избить, мне было страшно подумать, на что способен хозяин поместья.

Мой день рождения прошел незаметно. Я не стала никому намекать о том, что стала на год старше. Илида давно дала мне блокнот и ручку, чтобы я могла общаться с другими слугами, в этом блокноте я и нарисовала себе открытку. Так прошел праздник, которого еще месяц назад я ждала всей душой, и как ненавидела теперь. Потому что в этот день получила очередное наказание, четыре плети за то, что облила Ромара горячим чаем, а заодно испортила его документы. Будь его воля – я бы получила гораздо больше, но вмешался хозяин. Оценив ущерб в четыре удара. Ромар злился, но сделать ничего не мог. Поэтому только силы прикладывал в разы больше.

С первого своего избиения я резко изменилась. Кроме Ланки меня никто не поддержал, Тирка говорила, что я так пыталась подлизаться к нашему начальству, Салька просто исходила ядом, остальные держали нейтралитет. Вся моя доброта резко кончилась. Я предполагала, что по ночам приходит Ярка, но заговорить с ней не пыталась. Ни к чему. Днем она помогала по возможности, но как и остальные, никогда не заговаривала со мной.

Я научилась молчать. Подмечать все происходящее. У меня стал острее слух и обоняние. Я даже в темноте стала ориентироваться гораздо лучше, кажется, организм и сам поверил, что я немая, и стал перенаправлять энергию в другие русла. Димитрия я видела очень редко, но каждый раз во взгляде улавливала ненависть, а дальше рассмотреть не пыталась.

Илида все чаще стала давать мне задания на воздухе. Она видела, что я не контактирую с остальной прислугой, сбегать мне было некуда, а рассказать все графу я могла еще при первом его приезде, но не стала, потому что знала наверняка – не поможет. Чувствовала. А своей интуиции я стала доверять больше, чем всем окружающим.

После дня рождения наказания стали сыпаться на меня как из Рога Изобилия. Пару раз в неделю я стабильно получала по 4–5 ударов и хотя бы раз в неделю оставалась без еды на день. Но здесь мне неожиданно стала помогать Илида. Она стала отправлять меня то на рынок, то за дровами, то к соседям, где я находила, чем перекусить. Я училась выживать, забыв о том, что дома в 11 лет девочки даже посуду мыть не всегда умеют. Я чувствовала себя старше лет на десять.

И вот сегодня мне предстояло вместе с Ланкой прибрать весь хозяйский этаж. Остальные помогали на кухне и готовили бани. У хозяина намечалась свадьба. Недавно он привез новую хозяйку.

Поначалу она была даже милой. Разговаривала с прислугой, старалась с нами знакомиться, сближаться. Некоторые даже ей поверили. И если бы не урок Тирки, то я тоже попала бы под очарование невесты графа. Но вера в людей во мне умерла как-то слишком быстро, поэтому я просто дала понять, что немая, и говорить со мной не о чем. Мирида, невеста графа, быстро от меня отстала, и перестала замечать.

Больше всех с ней старалась подружиться Салька, которая в последние недели попала в немилость к Ромару, то ли в постели его не ублажила, то ли что-то натворила. Но Мирида быстро раскусила двуличную служанку и близко к себе ее не подпускала. В некоторой степени Мирида мне даже нравилась. Молодая, лет восемнадцати, она была из бедной семьи, но при этом смогла выбиться в графские невесты. Уж как она это провернула – меня не касалось, потому что я и сама теперь могла идти по головам, кроме, пожалуй. Ланки и Илиды. Первая заменила мне подругу, а вторая была хорошим человеком внутри, хотя и слишком строгой снаружи. Димитрий уехал, и без его подначек стало даже скучно.

Умывшись, одевшись и заплетя косу, я вышла в коридор и постучала к Лане. Она не заставила долго себя ждать, вскоре мы уже были на этаже господских покоев. Постучав в комнату Мириды, я зашла. Та уже собралась выходить, потому отреагировала на мое появление вполне спокойно. Она ушла, а я осталась прибираться.

За два месяца, проведенных в новом мире, я напрочь выветрила из своей головы идею стать принцессой. Сейчас эти наивные мечта казались каким-то бредом из прошлой жизни. Слишком рано мне пришлось повзрослеть. Я часто прибиралась в этой комнате, но никогда не обращала внимания на одежду будущей хозяйки. А сейчас засмотрелась на свадебное платье, вспомнила свой дом, маму и папу, на стене в их комнате висело свадебное фото, мама на нем такая красивая, всегда мечтала стать такой же. На ее свадебном платье была открытая спина, которую прикрывала лишь полупрозрачная фата. Я восхищалась этим нарядом. И только сейчас поняла, что никогда не смогу надеть ничего похожего. Спину украшали рубцы белого цвета. Почему-то лекарство помогало только заживлять спину, но не сводить шрамы и другие следы, как другим служанкам поместья. Каждый шрамик добавлял мне злости и убавлял веры в человечество. Я стала беспощадной к другим, озлобленной, и будь у меня возможность говорить, я бы много чего высказала соседям по дому. Но я молчала и все больше закрывалась внутри себя. Я уже понимала, что это ненормально. В одиннадцать лет закрыться в себе было чревато психическими расстройствами. Но ведь и жизнь в этом мире – одно сплошное расстройство, и не только психическое. Не заметила, как по щекам потекли слезы. Я давно не плакала.

Впервые дала себе слабину за два треклятых месяца. Именно в таком виде, со слезами на глазах и платьем Мириды в руках меня застал граф. К своему стыду, я даже не узнала, как его зовут. Может кто-то и говорил, но я не предала должного значения. Мне все равно не придется назвать его по имени. Зачем мне тогда ненужная информация?

– Что ты тут делаешь? Ты знаешь, сколько стоит это платье? Какое право ты имеешь его брать? – ого. Я даже плакать перестала. Какой, оказывается, противный у него голос. Сам то милый, симпатичный, я б в такого лет через пять смогла влюбиться, но вот этот его тон, фу! Сразу так мерзко стало, будто в отходы рукой залезла.

Я положила платье на кровать и поклонилась хозяину. Разгибаться без разрешения я не имела права. Так как говорить с хозяином немая не может, мне было приказано встречать его именно так.

Я не видела его лица, он подходил ко мне медленно, будто обдумывая, как со мной поступить.

– Выпрямись. – он сказал это с улыбкой, может быть увидел слезы и простил мою выходку. Я даже бояться его перестала, столько участия в голосе. – Дитя, ты расстроена из-за свадьбы?

Я отрицательно покачала головой. – Тебя кто-то обидел? – Мне кажется, в его взгляде промелькнуло беспокойство, злость, нервозность, усталость – я запуталась, какие из эмоций предназначались моей персоне, но я снова отрицательно покачала головой, только уже более настороженно. – Интересно, тебе никто не причинял никакого вреда, но ты сидишь в комнате моей невесты, теребишь и портишь ее платье, ревешь и мараешь дорогую вещь вместо того, чтобы все тут хорошенько прибрать! – К концу его голос был похож на раскаты грома! Я сжалась в комок, но не решалась поднять головы. Он – хозяин! Он может меня помиловать, а может казнить, никто ему не указ.

Наверно, я ожидала того, что последовало дальше, но мне все равно стало страшно и обидно, а вот больно не было. Ни после первой пощечины, от которой я кубарем полетела на кровать, ни от второго пинка, после которого я с кровати слетела, ни потом, когда он поднял меня как котенка и скинул со второго этажи прямо на первый. Я знала, что не умру, потому что не могло мне так повезти, но и рассказать я никому не могла, потому что по-своему хозяин был прав, я – никто, я не имела права находиться в той комнате в таком положении. Но вот по-моему он был не прав в корне. Я не понимала, почему к нам относятся даже не как к животным. Да, я уже успела привыкнуть к тому, что теперь живу не с мамой и папой, пришлось забыть о том, что мне всего 11 лет, что я работаю больше, чем любой мой знакомый из прошлой жизни, я смирилась, что теперь не свободная и не независимая. Я – рабыня. Пусть они называют это как хотят, но историчка сумела-таки вдолбить мне в голову немного информации. И вот теперь я сама стала рабыней, крепостной крестьянкой без прав и эмоций. Немой. Только это не отменило того, что я не смирилась с вечной болью. Хотя и не показывала, как мне тяжело.

Я лежала и понимала, надо встать, но не могла пошевелить ни одним пальчиком. Надо позвать Илиду. Она поможет встать, пока не спустился граф. Но я же немая. Так я и лежала, хватала ртом воздух, не произнося ни звука, и не имея возможности пошевелиться. Боль так и не пришла, я начала улыбаться, возможно сейчас я умру и кончится этот ад, в который я попала два месяца назад. Ведь по факту я умерла еще тогда, под колесами автомобиля. Именно сейчас пришло понимание того, что произошло тем утром. Меня просто сбила машина. Вот так обыденно. Родители уже меня оплакали. Помнят, наверное, но уже смирились. Вот и я смирилась.

– Господи! Что с тобой! – в мой успокоившийся мозг ввинтился крик. Я не сразу поняла, что кричит Ланка. Но и поняв это, изменить ничего не могла.

– Манка, Манка! Ты слышишь меня? Господи! Манка! Ты как? Скажи что-нибудь! Хоть что-то! Ну же! Девочка! Скажи!

Паника, Ланку накрывала паника, она даже забыла, что ни разу не слышала моего голоса, а я не могла ей помочь, да и не хотела. Ее голос слышался как сквозь вату. Вроде вот она, рядом, а слышу плохо. Но тревога, страх, паника – все эмоции подруги били как пощечины, и вот от них было действительно больно.

– Ромар! Прошу вас! Помогите ей!

О, и этот откуда-то нарисовался. Он не станет помогать, и слава богу. Не хочу. Я не из этого мира, мне тут не место. Я не справилась. Мне одиннадцать лет. Дома меня ждут куклы и игрушки, учебники и забытая тема по истории. Прошло два месяца, а ощущение, что по меньшей мере лет десять. Я – служанка. Я – не могу так жить.

Эта мысль стала последней перед тем, как все вокруг стемнело.

4 глава

Темно. Вокруг настолько темно, что хочется выколоть глаза. Или убить того, кто выключил свет в такую темень. Тихо. Тишина давила на уши. Я люблю бывать в тишине, но тут слишком тихо. Попытка открыть глаза не принесла успеха. Попробовала поднять руку. Острая боль пронзила от плеча до запястья. Но пошевелить рукой не получилось. Зато я поняла, что вокруг тесно. Что происходит? Нога не сгибалась, ноги вообще не слушались. Ни правая, ни левая. Блин! Да что происходит-то? Я попробовала повернуться. Ох! Боль! Во всем теле. Так! Стоп! Что произошло?

Граф, полет через перила. Возможно я повредила какие-то нервные окончания. Потому что боли не было. Я умерла? И что, теперь вот так в темноте лежать? Афигеть! Нет! Мне так не нравится! Надо попробовать еще раз пошевелить руками. Только они пока вообще отреагировали на мои команды. Пусть и не так, как я планировала. Левая рука заколола так же, как перед этим правая. Мизинец правой руки среагировал. Безымянный. Средний. Указательный тоже. Большой. ТАК! Отлично! Правая ладонь сжалась. Теперь левая. Мизинец! ОЙ! Да что же это?! Больно как! Ладно. Подожду. Правая. Кисть шевелится. Может и согнется? На раз-два! Раз! Два! ААА! Что с моим телом? Что с моими руками? Я не понимаю! Так! Надо успокоиться. Что там с глазами? Я их открыла или нет? Тут реально так темно? Моргнула. Слава богу, открылись. Только все равно ничего не видно. И тесно. Очень тесно. Правая рука наконец согнулась. Но не полностью. Нащупала что-то твердое правой рукой. Пошевелить остальными частями тела все еще не могу.

*спустя несколько часов*

Я никогда не отличалась усидчивостью. Но вот сейчас я пыталась пошевелиться уже очень много времени. Истерике я не давала подступить близко. Хотя очень хотелось рыдать в голос. Только я же немая. Стоп! Я не немая! Надо попробовать позвать кого-то.

Я открыла рот и … не смогла произнести ни звука! Что за черт?! Слезы начали душить. Воздуха стало не хватать, но я старалась изо всех сил успокоиться и просто начать шевелиться. Наверное, организм слишком привык к молчанию, поэтому сейчас и не выдает ни звука. Надо просто пошевелить руками и ногами!

Я вспотела, устала, но методично раз за разом сгибала и разгибала все суставчики. Прошел не один час, пока я смогла пошевелить обеими руками и одной ногой. Я поняла, что лежу в ящике или чем-то его напоминающем. Стенка надо мной двигалась, но для этого нужно больше сил. Поэтому я снова начала разминать руки и ноги. Насколько позволяло место. О смерти я не думала, умирать больше не хотелось. Если я пережила полет со второго этажа на первый почти низ головой, то я должна вылезти из этой штуки и прибить графа к чертовой матери.

Живот громко заурчал. Да, ела я давно. И пила тоже. В туалет не хотелось, и это радовало.

Через какое-то время я снова попыталась открыть крышку и у меня получилось. Только понятней не стало. Темно. Опять темно или все еще, или снова. Ох! Где я? Пошла наощупь. Судя по эху – помещение большое, а еще очень холодное. Руками нащупала какую-то стену и пошла вдоль нее. Камень под руками шершавый, потолок высоко, во всяком случае я дотянуться не смогла. Это и к лучшему. Через какое-то время, когда я обошла комнату по кругу, не найдя ни одной двери или окна – снова захотелось плакать. Снова вспомнилось, что мне всего одиннадцать лет. Неужели меня похоронили? Граф решил спрятать тело и скрыть ото всех, что убил ребенка? А как же Ланка? Ромар? Или это Ромар сделал? Неужели никто не смог меня защитить? Хотя, зачем? Я – никто! Служанка! Немая рабыня. Эх, только бы Ланку не тронули. Жаль ее. Но время подумать о себе. Пошла по кругу еще раз – как-то меня сюда поместили, значит должен быть выход. Может он внизу или вверху?

Я ходила кругами, приседала, тянулась вверх, вторая нога все еще не слушалась, но я не обращала внимания на боль – за прошедшее время я привыкла к боли, привыкла не обращать на нее внимания. Я думала лишь о том, как отсюда выбраться.

Я не сразу поняла, что наткнулась на что-то деревянное. Гладкое, совершенно точно деревянное. Инородное. Попробовала толкнуть, оно поддалось. Я толкала дальше и дальше, пока затычка не выпала и в щель не полился свет. Хотя его было мало, наверно за пределами помещения ночь, но это давало возможность поверить в скорое спасение.

Квадратный вырез в стене позволял пролезть взрослому человеку, что уж говорить о такой малышке как я.

На улице и правда оказалась ночь.

Я стояла посреди кладбища. В глазах появились слезы. До меня наконец дошла истерика, которая не мешала работать и искать выход, но сейчас завладела мной полностью.

Усевшись на траву принялась растирать руки и ноги, стирать с лица слезы, но они не прекращались. Я ревела до утра, а с первыми лучами солнца решила, что теперь буду бороться за свою жизнь и свободу. Я смогу, должна суметь, научиться жить, а не выживать!

5 глава

Пришло время рассуждать логически. Если я не пробыла без сознания пару дней, то кладбище должно находиться недалеко от особняка. Насколько я помню, в паре часов ходьбы есть фамильное кладбище. Я осмотрелась и поняла, что это оно – я сидела прямо на могиле графини Валерии Соколовой. Наверное, мать или бабушка графа. Или жена. Ой, да хоть кто пусть тут лежит. Поехали дальше. Раз меня похоронили – значит уверены, что мертва или умру в ближайшее время, значит возвращаться смысла нет.

Отлично, с одним разобрались. А что дальше? Мне одиннадцать, выгляжу я старше, умею больше, чем многие в прошлой жизни, но у меня нет никаких документов. Значит нужна история. Простая, без сложных деталей, но и чтобы прикопаться не смогли. Проблема в том, что я не знаю ни одного названия… Хотя… Да! Идея была превосходной, если только удача будет на моей стороне. Сейчас надо попробовать дойти до города.

Живот снова громко заурчал, забулькал – всячески показывая хозяйке, что на диету он не согласен. Но вот идей – где поесть не было от слова совсем. Денег нет, одежды нет, припасов нет. Долго я смогу продержаться? Я попытаюсь!

Я шла по кладбищу, подбирая с могилок какие-то пирожки, вкусности, хлеб. Да, раньше я ни за что бы не смогла так сделать, но вот понимание того, что я только что из чьей-то могилы вылезла очень упрощало потребление этой еды в собственную пищу.

Желудок заткнула и пошла на выход. За то время, пока завтракала с родственниками графа, познакомилась со всей большой семьей. Может когда-нибудь пригодится.

До города добралась за пару часов, благо Илида пару раз отправляла в город по делам. В том, что не наткнусь в такое время на своих, была уверена. В город нас отправляли после обеда, а сейчас еще и завтрак не наступил, ну, не у всех. У меня вот уже прошел.

Одна нога сильно болела, отчего я хромала, боясь вовсе завалиться и не встать. Останавливаться не решалась. Но стоило об этом подумать, как я запнулась больной ногой и полетела в канаву. Сзади кто-то крикнул, но поймать не успел, это только в книжках и фильмах тебя подхватывают спасают, а в жизни улетела прямо в грязь. Боль парализовала ногу, я зажмурилась, чтобы не зареветь. Что-то за последние несколько дней я стала часто реветь.

– Эй! Малышка, тебе помочь, или ты любительница купаться в канавах? – подняла голову и наткнулась на взгляд голубых глаз. Они искрились весельем и чем-то еще. Я так и не научилась определять эмоции других людей, да чего уж греха таить, я и со своими разобраться не могла. – Ты меня слышишь? – Ага, сначала немая, теперь глухая. Я хотела уже ответить, что да, слышу, но не смогла произнести ни слова.

– Немая? – в голосе я четко услышала облегчение, радость и предвкушение? Не-не-не. Не буду из себя Донцову строить и пытаться угадать, мне просто показалось. Значит немая, снова. Я устала молчать, а вот организм видимо привык. Ну что ж, не привыкать. Помотала утвердительно головой.

– Давай помогу выбраться. Ты как тут оказалась? – я уже привыкла общаться с людьми через блокнот, поэтому показала рукой будто пишу, и человек меня понял. Протянул то ли чек, то ли какой-то сверток, но мне этого было достаточно.

«У меня никого нет, не знаете, где можно подработать?» – и ведь не соврала, что никого нет. Действительно одна в этом мире. Молодой человек был немного старше меня, высокий, красивый.

– Да, моя мать ищет служанку, ее… ушла от нас. Поэтому я могу предложить ей тебя. – Я вновь утвердительно кивнула, все-таки делать я больше ничего не умела, а вот жить как-то было необходимо. – Меня зовут Витор. А мать – Агнесса. Но тебе это не интересно. – Он снова улыбнулся. Интересно, почему у него такая реакция на мою «болезнь»? Но с этим разберусь позже. – Пошли, сейчас зайдем в лавку и поедем домой.

Витор помог мне встать на ноги, и мы пошли к лавке с продуктами. А я шла и улыбалась. Думая о том, что может быть это есть та жизнь принцессы. Да, снова служанка. Но у такого прекрасного человека как Витор не может быть плохой матери.