Текст книги "Путь к возвышению (СИ)"
Автор книги: Ungoliant
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)
Раньше его вели чужие эмоции – предсмертные вопли и моменты радости, – но теперь он использовал собственный разум как стрелку компаса. Единственным маяком в бескрайнем времени оставалась, конечно же, Фейн.
Когда он тянулся к прошлому, привычные безопасные – и ограниченные – пустоты исчезали, а материя будто устремлялась за его мыслью назад и вперёд по знакомой колее. Объяснения никогда не были сильной его стороной, да и в рисунках вряд ли бы что-то получилось отобразить. По сути, для Алданона и школы Прорицания ничего не изменилось, повлиять ни на что нельзя, ведь «всё давно сломано».
Когда он тянулся к образу Фейн, то видел расцветающее безумие, кровь и ненависть, дозревшие до предательства родной сестрой, закованные в стальные рамки долга. Её вера и ярость наконечниками копий вонзались в разум Алданона; весь пройденный ею путь за доли секунды раскинулся перед глазами: принесённые жертвы разливались реками крови, увядали юношеские надежды, но зато шла в гору карьера молчаливого исполнителя, круг соратников разрастался и креп. Для иллефарнцев Фейн была идеальным героем, дочерью кризисного века нестихающих войн и стремительного научного прогресса, пугающего обывателей порой даже больше коварных нетерильцев.
Едва пыль осела, Фейн перевела взгляд на него и победно оскалилась, точно волчица; благородные, чуть заострённые черты лица расплылись чёрной дымкой и устремились вверх над её головой. Металлический привкус крови застыл на языке плёнкой. Шагнув в тень, Фейн через несколько мгновений появилась за спиной Алданона в окружении ароматов стали, пота и маслянистых духов. В восхищении он открыл рот, но вспомнил, что прошлое его не слышало, осмотрелся в поисках Фейн, а затем внезапно почувствовал ледяное прикосновение стали.
По горлу милосердно безболезненно скользнуло лезвие кинжала. Что-то стремительно потекло по груди, отчего мантия тотчас прилипла к телу, и Алданон, опустив взгляд, с удивлением увидел кровь на трясущихся руках. Вместо звуков из глотки раздалось хлюпанье, перед глазами стремительно темнело. Он потянулся за рюкзаком, пытаясь совладать с верёвками и сетуя, что сгрёб вещи как попало. Фейн опустилась рядом на одно колено, держа окровавленный кинжал перед собой – в ожидании развязки.
Время слишком сильно растянулось для реальности, но Алданон едва ли соображал. Он потянул края в стороны, заглянул внутрь… и встретился со стеклянным взглядом Ульфгара – его отрезанной головой на подушке пышной бороды. Неожиданно он моргнул, искоса глянул на Алданона, посиневшие губы приоткрылись и распухший язык вывалился вместе с комьями земли.
– Эй, парень! Слышал шутку, что в зачарованные рюкзаки можно и тело при случае сложить?.. Дьявол, это и была шутка…
Алданон испуганно разжал руки и повалился на бок, пока Ульфгар продолжал приглушённо хохотать. Воздух проходил толчками, вместе с кровью, вынуждая ею захлёбываться до смерти. Фейн нависла над Алданоном и оглядела презрительным взглядом, полным горечи.
– Я верила тебе, пустила в свой круг и позволила обрести мудрость наших предков, а ты воткнул нож мне в спину! И ради чего?
С трудом он заставил себя успокоиться, дышать ровно и коротко, а тем временем – лихорадочно думал. Те же слова он слышал в адрес Фаугара, и для Фейн Алданон и есть он – человек, который лез не в своё дело. Как бы прорицатель ни манипулировал с потоками времени, материю он изменить не мог: прошлое уже случилось.
Она убьёт его.
========== 6. ==========
Словно во сне, не поддающемся логике, Алданон лихорадочно соображал, как покинуть видение, но лишь глубже увязал в болоте паники, пока не обессилел. Он умирал один – наедине с ослепшими от собственных ужасов коллегами, а убивала его глупая мальчишеская привязанность. Увлёкшись тайной Фейн, Алданон потерял голову в собственных иллюзиях, придумал себе чистый и наивный образ несуществующей девушки, а теперь с горечью с ним расставался.
Он с силой сжал руку в кулак и почувствовал укол боли, когда перстень на слабенькую магическую защиту впился камнем в палец. Почему-то в этот момент Алданон больше беспокоился за мастера Дюрранта, как тот переживёт известия о его смерти после всей той трогательной заботы. Перед затуманенным взглядом тот стоял в образе влюблённого юнца, позже потерявшего свою возлюбленную на таких же опасных раскопках – его память была совсем рядом, можно рукой достать. Алданон не желал учиться на его ошибках настолько буквально.
Боль отрезвляла, злила. Он так увлёкся загадкой Фейн, что не выпускал из рук её амулет и не обращал внимание на по-настоящему важные вещи, на живых людей. Намереваясь выбросить его, Алданон схватился за облупившуюся цепочку и замер, осознав, что внутри таились кратковременные чары защиты от смерти. Надежда вспыхнула злорадной мстительностью; магия высвободилась, вернув телу подвижность, а разуму – ясность.
Алданон рассказывал своим студентам, что школа Прорицания не ограничивалась истинным зрением и опознанием предметов, но в сравнении с той же школой Разрушения её атакующие заклинания заметно уступали в эффективности – и всё же он был не беспомощен против Фейн. Всего одно слово обратилось в сотни порезов; её бледная кожа будто растрескалась, высвободив потоки крови. Фейн отпрянула, прикрыв ладонью разорвавшийся правый глаз, взвыла и махнула кинжалом наугад, разрубив его рукав.
Ни одна из ран не была смертельной, но в сумме они сильно ослабляли противника. Столь грязный и жестокий приём ещё вчера напугал бы его самого, но теперь Алданон без сочувствия смотрел на Фейн, согнувшуюся будто в поклоне. Как мастер Прорицания, он знал и слово Смерти, но, конечно, ни разу не применял его на практике, поэтому побоялся зацепить кого-нибудь из коллег.
Окаменение показалось лучшим выходом – действенно и без убийства. Во что бы ни превратилась милая деревенская девочка из видений, что бы ни натворила, память о ней слишком глубоко засела в самой душе. Её израненная кожа обросла коркой, загрубела, раны закрылись; вытекший глаз заволокло нарастающей плёнкой. Фейн попыталась встать, принять бой, но движения давались ей с трудом. Когда ноги перестали слушаться, она подняла голову и бросила на Алданона свирепый взгляд.
– Я лишь хотел найти истину, – пролепетал он, пытаясь оправдаться.
– Слова изгнанника! – практически выплюнула Фейн с хрипом, пока её органы обращались в камни, и застыла изваянием в атакующей позе. Без обратного заклятия выбраться из ловушки было невозможно.
Благословение иссякало, и Алданон инстинктивно схватился за шею, пытаясь урвать ещё хоть немного отведённого времени. Реальность плыла перед глазами, тело ломило от усталости. Фейн исчезла, а Форд хрипло бормотал уже на разные голоса, словно в него вселилась парочка демонов. Схватившись за голову, он вдруг закричал, с силой приложился о стену лбом и затих.
Алданон не сразу понял, в каком времени вообще находился. Первым делом он ощупал горло, но не обнаружил крови, руки были чисты, но горячая борозда под кадыком – длиной в порез, оставленный Фейн – осталась в напоминание. Рядом валялся выдернутый из рюкзака шнурок.
Как говорила Энна, испытание не убивало – по крайней мере, напрямую, – но терзало разум и вынуждало калечить самих себя. Вспомнив ещё об одной детали из видения, Алданон осторожно пододвинул рюкзак, собрал волю в кулак и заглянул внутрь – никакой говорящей головы Ульфгара внутри, конечно, не оказалось. Зато чуть дальше из-под завалов виднелась истлевшая тонкая кость в латной перчатке.
Если прошлое и пыталось что-то показать, словно обладало разумом и целью, то Алданон едва ли понимал универсальный для любой эпохи язык насилия. На душе оставалось пусто, словно из неё изъяли что-то светлое, дарующее надежду, а тело продолжало движение, желая только выжить. Он давно перестал следить за логикой помещений и не восхищался работой древних дварфов-строителей. Зато Энна ещё рисовала, низко склонив голову к листу и едва не попадая в глаз сточенным концом карандаша.
Когда Алданон, пошатываясь, подошёл ближе, то увидел полностью чёрный лист, исполосованный вдоль и поперёк разными рисунками, надписями, рунами и просто жирными ломаными линиями. Грифель давно отломился от нажима, как и ноготь на указательном пальце, но Энна ничего не замечала и рисовала уже собственной кровью; взгляд опустел. Наплевав на риски и чьи-то дурацкие правила, Алданон мягко обхватил её за плечи и торопливо заговорил:
– Если ты слышишь меня… прекрати себя мучить. Освободись! Пожалуйста!
Её лицо так и осталось непроницаемым, но рука едва заметно дёрнулась, сбилась. Тем временем Форд, оклемавшись после удара о стену, стряхивал с одежды пыль и растерянно оглядывался по сторонам. На лунатика он уже точно не походил, и Алданон с облегчением выдохнул.
– Это… реальность? – робко поинтересовался Форд, будто уточнял, на тот ли берег сошёл, попытался встать и, пошатнувшись, схватился обеими руками за стену. – Ох, почему эти иллефарнцы так любили иллюзии? Нет бы устроить соревнование по бриджу…
– Всё хорошо, ты справился, – наперво Алданон решил поддержать его, а затем уже огорошить своей безумной догадкой. Возможно, услышав её, Энна тоже сможет найти путь назад. – Только, боюсь, нам не морочат голову, а лезут в неё напрямую – из прошлого. Также подозреваю, что наш наниматель – господин Джерро – знал о ловушке, но побоялся лезть в неё лично.
Так и не совладав с устойчивостью, Форд осел спиной к стене и устало уронил голову на ладони, подумал немного, а затем, прищурившись, взглянул на Салхану, который неподвижно стоял вдалеке ото всех у завала.
– Чтобы мы прошли испытания и добыли для него… нечто.
– Мастер Дюррант намекал, что в группе будет лояльный к Джерро сотрудник, который убедится в успехе миссии.
Высказав последнее, что висело на душе невысказанным грузом, Алданон даже почувствовал облегчение. Форд кивнул – серьёзность красила его, но одновременно и печалила: в нём уже с трудом узнавался тот студент, что жаждал приключений ради самоутверждения. Пыль оттеняла тёмные волосы будто ранняя седина.
– И вы подозреваете нашего руководителя. Хм… «Задача первостепенной важности»… – Алданону показалось, что Форд снова бредил, но тот внезапно грустно рассмеялся. – Я был рядом, когда лагерь окружили друиды. Эльфийка требовала нашего ухода, но Салхана ответил, что никак не может повернуть обратно в силу «задачи первостепенной важности», – отчеканил он, подражая деловому тону руководителя. – Он развязал тот бой, хотя нам позволили уйти! Этот жалкий чонда продал нас!
Алданон не знал, как поступить и что вообще думать: он не годился в лидеры и тем более не имел права принимать важные для группы решения, однако и не хотел подвергать её лишней опасности. Внезапно появившийся запах гари отложил самый важный – не прозвучавший – вопрос на будущее; они оба переглянулись с нехорошим предчувствием.
Карандаш в окровавленной руке Энны заволокло дымом; крошечный язычок пламени лизнул пальцы и перебрался выше, мгновенно пожрав кусок дерева. Алданон выпустил её из рук, отступил и, не отводя взгляд от тонких почерневших пальцев, стал ждать. Форд такого позволить себе не мог и от шока долго мешкал, ожидая его реакции, а когда метнулся к Энне, намереваясь выбить пламя, Алданон встал у него на пути.
– Не трогай её, подожди.
– Да вы спятили! Она же…
– Должна сама выйти! – закончил Алданон за него – громко и резко, как никогда не срывался. Форд заглянул ему в глаза, насупился, но руку убрал.
Чтобы не думать – смотреть, но не видеть, – Алданон вновь похвалил его за проницательность.
– Брехня всё это – что испытания учат. Знаете, как я поступил, когда надо было сразиться насмерть за своих родных? Сбежал.
К запаху горелого дерева примешивался ещё один – куда более тревожный, мерзкий…
– Ты понял, что смерть – слишком высокая цена для храбрости. Ни один родитель не должен пережить своего ребёнка – это противоречит логике и законам природы.
…Если Энна не сможет играть на лютне, пробуждение покажется ей куда большей пыткой, чем само испытание, и растянется на долгие годы сожалений.
Форд покосился на Алданона и нервно облизнул губы: без дара прорицания было очевидно, что он собирался применить силу.
– Серьёзно? Мы сейчас о выживании будем говорить? Хорошо, а где грань между здравым смыслом и предательством? Почему вы так уверены, что я не бросил их умирать, когда можно было спасти? Почему вы так уверены сейчас?
Он мотнул головой в сторону Энны, не отрывая взгляда от бывшего учителя, однако у того как обычно не находилось убедительного ответа – одни предчувствия, ощущения и видения, которые никогда не воспринимало всерьёз научное сообщество.
Разрисованная, пропитанная кровью бумага занималась долго, но когда вспыхнула, пламя быстро охватило рисунок. Энна дёргалась, словно освобождалась от пут, а когда взгляду вернулась осмысленность, Алданон сам сбил пламя, завернув кулак в рукав мантии. Второй был разорван там, где Фейн нанесла удар.
Энна вскрикнула, схватившись за обгоревшую правую руку, вытянула её перед собой, рассматривая ожоги и чёрные кончики пальцев. На глазах выступили слёзы боли. Алданон тут же полез за единственной аптечкой, однако для глубокого ожога требовалась куда более серьёзная помощь. Раны будут долго заживать, особенно на суставах, останутся шрамы, если не найти талантливого целителя.
Алданон помог перевязать и обработать ожоги – к счастью, серьёзно обгорело лишь три пальца, которые сжимали карандаш, – и пока Энна отходила от шока, он в утешение приобнял её за плечи.
– Спасибо… Это было… Я думала… Даже описать не могу, – она поникла, разглядывая руку, и поморщилась, когда попыталась согнуть пальцы. – Рэндал ещё может помочь – он немного понимает в целительстве. Рэндал!
На зов тот не обернулся, и Форд с наигранным сожалением произнёс:
– Нет, уже не может.
Алданон промолчал, посчитав глумление излишним, а Энна одарила их обоих изумлённым взглядом.
– Да что с вами такое? Он же наш руководитель! – Форд коротко рассказал о стычке с друидами, о предупреждении мастера Дюрранта и догадках об истинной цели их миссии, однако Энна лишь сокрушённо качала головой и лепетала: – Нет, он бы не стал…
– Когда я предложил ему поговорить начистоту, как велит Саврас, Салхана взбеленился, а теперь застрял на испытании – о чём это говорит? Его совесть нечиста, – подытожил Алданон с нажимом, хоть и понимал, как давил на растерянную Энну: её явная связь с Салханой создавала лишние препятствия, на преодоление которых не оставалось времени.
Желание найти потерянные знания перевесило личные мотивы; уверенно кивнув, Энна сказала:
– Нужно дойти до конца.
– Ну уж нет! – воскликнул Форд, сложив на груди руки. – Ты ранена, а мы не готовы идти дальше. Нужно восстановить силы, помочь мастеру и пойти всем вместе.
В его словах было зерно истины, однако Алданон не смог с ним согласиться.
– Здесь каждый спасает себя сам – ты ещё не понял? Рано или поздно он очнётся, нагонит нас и попытается забрать то, что ждёт в конце пути. Нам нужна фора, а значит, нужно идти немедленно. Разве мы мучились зря? – добавил он, заметив в глазах Форда тень сомнений.
– Тогда вы идите, а я останусь с Салханой, – он вздохнул и прикрыл глаза рукой, словно сам не верил в то, что говорил. – Да, я зол на него, но пусть уж лучше искупит вину, чем сгниёт здесь.
Такой вариант устраивал каждого. Они пожелали друг другу удачи, и Алданон направился к коридору, бросив прощальный взгляд на застывшего у завалов Салхану. Как все прочие испытуемые, он без единой мысли в глазах таращился в пустоту, но не паниковал и не кричал – только в его облике что-то показалось неправильным. Когда тот вдруг поднял руку к голове, сердце у Алданона подскочило к горлу, однако Салхана схватился за клок волос, резко дёрнул, вырвав их с корнями, и отправил себе в рот. Правая половина причёски, скрытая от взгляда, уже была ободрана до залысин.
Энна остолбенела, поэтому Алданону пришлось мягко подтолкнуть её за плечи. Сам он думал об Эрне, сколько испытаний тому ещё предстояло пройти. Юнец без цели, которому и тайны никакие не сдались, уже мог завладеть мудростью архитекторов. Энна же о дварфах будто не вспоминала, а, шипя, попыталась развернуть к себе лютню. Тубус с рисунками она выкинула – теперь Алданон понимал, откуда столько разбросанных личных вещей в залах.
– Ты поступила очень храбро, – заметил он, когда они зашли в освещённый коридор. – Мне жаль, что так вышло.
Алданон и сам не понимал, что именно хотел сказать, и покраснел от смущения.
– Что я сожгла себя? – Кривая усмешка исчезла, едва Энна заметила отметины на его шее. Она остановилась на повороте к следующему испытанию, где ни одного зала не видно, и потянулась к Алданону здоровой рукой, легонько провела кончиками пальцев по линии мнимого пореза и заглянула в глаза с такой теплотой, что сжалось сердце. – Твой голос придал мне сил пойти на это – звучит странно, но так и есть. Ты хороший человек, Алданон… наверное, даже слишком.
От касаний по коже пробежали мурашки. Сглотнув подступивший ком, Алданон решительно перехватил её руку. Ему всё ещё хотелось подарить ей потерянные песни, но и дураком он тоже не был.
– К чему ты ведёшь?
Собственный голос показался чужим – сиплым и равнодушным, – что не укрылось от Энны. В ответ она чуть сжала пальцы.
– Отступи сейчас. Да, я прошу о многом, но Форд прав: ты не готов… и не обязан мучиться ради чужих корыстных целей.
Алданон разочарованно опустил взгляд и обернулся в сторону третьего, последнего этапа – до заветной вершины всего пара ступеней осталась. Нужно быть дураком, чтобы бросить всё сейчас. Он осторожно высвободился, подчёркивая своё решение и не желая обидеть Энну.
– Пока у Путей Испытаний хранится наша кровь, мы все находимся в ловушке. Думаешь, я хочу тебя туда одну отпускать? Нет, вместе пойдём до конца.
Несколько мгновений они напряжённо смотрели друг на друга. Энна улыбалась, морщась от боли, пока Алданон гадал о её роли в планах Джерро и успокаивал себя мыслью, что с изувеченной рукой она почти не представляла опасности.
– Хорошо, – наконец произнесла она. – Вместе так вместе.
– Наперво я загляну в прошлое. Не делай глупостей, – предупредил Алданон, и Энна с готовностью кивнула.
От него не скрылось странное совпадение, что на место загадочной эльфийки из прошлого уже претендовала другая – из настоящего. Ещё утром Алданон бы клюнул на её уловки: одинокому человеку не нужно многого – лишь одно доброе слово. Если прошлое действительно хотело предупредить об опасности, оно добилось успеха.
Из страха сделать неверный шаг и проиграть он больше прислушивался к ощущениям; давно перестал и обращать внимание на однообразную унылую архитектуру, статуи со смиренно сложенными на груди руками и тёмно-серые стены. Строителям было всё равно, как выглядело их творение, а угнетающая атмосфера лучше всего передавала ощущения при взгляде на давно погибшую цивилизацию. Алданон не видел других уцелевших построек времён Второго Иллефарна, но почему-то знал, что все они будут выполнены в похожем траурном стиле.
Зал, в который предстояло зайти, заволокло непроницаемой тьмой, словно кто-то завесил арку чёрным холстом. Тайна в данном случае не вызывала восторга, а лишь холодила внутренности нехорошим предчувствием. На пороге тёмной бездны Энна расцепила их руки и попыталась вглядеться, однако даже эльфийский взор не помогал. Алданон с сожалением уставился на ладонь, ещё тёплую от прикосновения, и устыдился своих недавних мыслей, а также небывалой для него жадности: чего бы ни добивались остальные, ему самому не следовало идти на поводу разрушительных, совершенно чуждых мыслей, от которых бешено колотилось сердце. Магия же поощряла собранность и хладнокровие – вряд ли древние иллефарнцы считали иначе, когда создавали хитрые механизмы и ловушки. Даже в их архитектуре не встречалось ни намёка на экспрессивность.
Алданон так глубоко погрузился в свои мысли, что проморгал момент, когда Энна потянулась к карману. Покалеченная рука покоилась на лютне, но другой она выудила небольшую свирель с четырьмя отверстиями и сыграла быстрый, бодрый мотив, от которого сама душа в унисон встрепенулась. В ногах тут же появилась небывалая лёгкость; к своему стыду и ужасу Алданон внезапно подпрыгнул, отбил чечётку и спел детскую песенку:
– …Никто не скажет, будто я тиран и сумасброд, за то, что к чаю я люблю хороший бутерброд! [1]
– Прости. Так будет лучше, – бросила Энна и, быстро взглянув на него, рванула в темноту. Алданон остался один – с закольцованной музыкой в голове.
Он не знал, сколько потерял времени – по крайней мере, соразмерно двум повторам песни, – и плясал, пока не закружилась голова. На поворотах взгляд цеплялся за выкинутый тубус, а по щекам текли непрошенные слёзы. Как только наваждение исчезло, Алданон, не отдышавшись, практически вывалился из коридора.
Свет разлился внезапно и ослепил непривычной яркостью. Когда же Алданон открыл слезящиеся глаза, то с удивлением обнаружил себя в зале собраний: за узкими окнами светило самое настоящее солнце, а члены совета за полукруглым столом одновременно подняли на него сонные взгляды. В воздухе летала пыль, пахло старыми невыбитыми коврами и прогоревшим воском. Мастер Дюррант добродушно улыбнулся и указал на пустующий стул в центре.
– Мастер Алданон, прошу прощения за то, что отвлекли вас от рабочего процесса. Совет вынужден провести небольшую проверку.
Комментарий к 6.
[1] «Баллада о королевском бутерброде», С.Я. Маршак.
========== 7. ==========
Глаз Денейра наблюдал с нарисованного на стене символа, однако Алданон сомневался, что бог мог действительно видеть его сейчас. Вряд ли и до Савраса долетело хоть одно слово из молитв. Момент времени, вытянутый из воспоминаний, мог ввести в заблуждение чувством дежа вю, но не одурачить: такое он уже прошёл с Фейн. Зал, совещание на отбор в экспедицию, знакомые лица – лишь идеально воссозданные декорации. Алданон чувствовал себя внутри них марионеткой, которой лишь предстояло сыграть свою роль.
– Что именно вам интересно? – спросил он, всматриваясь в глаза каждому мастеру за столом. После холода заваленного грунтом зала здесь было намного теплее, как в тот день перед сборами. С края стола, в тенях, Алданон заметил пристальный взгляд Аммона Джерро и поёжился.
– Ваши способности, естественно, – пояснил мастер Дюррант с улыбкой. – Только испытав знание, можно постичь его – поэтому мы приступим прямо сейчас.
Пока поддельный старик рассказывал о следующем испытании, Алданон сделал шаг к стене и, протянув за спиной руку, коснулся её. Образ маленькой, но отважной Миэль – в пыли, с луком в руке и едва сдерживаемой яростью во взгляде – возник посреди его воспоминания, словно она была его частью.
«Я, Миэль Фейн, отказываюсь от дара!»
Не успел Алданон даже обдумать её слова, как видение быстро оборвалось, образ рассеялся, и взгляды членов совета, точно на громкий звук, одновременно обратились к нему – так поворачивает несколько нанизанных на нитку марионеток одинокий кукловод.
– Прошу занять своё место, – напомнил Аммон Джерро куда более настойчиво, чем поддельный мастер Дюррант, однако его голос изменился, будто кто-то другой проникал сквозь морок. Трескалось, как старая краска, привычное окружение, призванное усыпить внимание.
Алданон понял, что пришёл к тому, кого искал, и сделал неуверенный шаг вперёд. Колени и руки тряслись, зубы стучали, мешая что-либо сказать; его трясло от ужаса и восхищения перед чем-то неведомым, невозможным по меркам Прорицания – более того, воздействие на материю затрагивало также все остальные школы и бросало вызов фундаментальной науке. Как послушный сотрудник, Алданон скромно уселся на стул и сцепил пальцы, чтобы унять дрожь.
Ему снова пояснили, что придётся пройти испытание на владение техниками Прорицания; рядом тут же появился ассистент, однако в этот раз на подносе лежала целая груда небольших камней. Алданон вздрогнул, когда услышал скрип отодвигаемого стула, и перевёл взгляд на внезапно выбившегося из роли Аммона Джерро. Тот неторопливо встал, обошёл стол, не удостоив мастеров вниманием, и остановился напротив Алданона, спрятав за спиной руки. Мурашки высыпали от одного его грозного вида и вязи переливающейся, словно живой, золотистой татуировки на лице.
– Вы… – Алданон облизнул пересохшие губы таким же высохшим языком, больно царапнув кожу, так и не вспомнив, когда в последний раз пил или ел. – Вы же архитектор, из Иллефарна?
Алданон бросил пробный камень сам, первым, даже не зная истинного значения не раз услышанного слова, но мог и так догадаться по контексту: прорицатели только и делали, что угадывали. Аммон Джерро, однако, широко и пугающе улыбнулся.
– Значит, ты многое услышал в этих стенах. Что ж, не придётся повторять одно и то же в сотый раз. Нудная работёнка, знаешь ли, но кто-то должен и её делать.
Где-то Алданон уже слышал подобный легкомысленный тон в одном из, казалось бы, непримечательных видений – о юном, но одарённом дварфе, который из лени совершил открытие. Та же граничащая с гениальностью простота прослеживалась почти во всём, что наполняло Пути Испытаний. До сих пор эмоции привязывали воспоминания к предметам, и, коснувшись голема, Алданон, возможно, увидел самый счастливый момент в жизни того многообещающего инженера.
– Вы же тысячи лет как мертвы!
– Да… и нет. Ты тоже мёртв в будущем, но сейчас говоришь со мной.
Алданон пытался дышать ровно, но биение собственного сердца едва не заглушало слова Джерро, поэтому он решил немного сбавить обороты.
– Где Энна? Она тоже здесь?
В ответ послышался вздох, и по выражению лица Джерро Алданон явственно прочитал: «А ты сам как думаешь?»
– Она на другом уровне, где я точно так же разговариваю с ней, как и с тобой.
Он понятия не имел, что за уровни имелись в виду, но допускал, что это нечто вроде параллельного течения времени в одном пространстве – минуты, а возможно, секунды разницы. Как если бы кто-то создал два «пузыря» во времени одновременно и наблюдал за обоими сразу. Никакой гонки за знаниями изначально не предусматривалось.
– Значит, так и работают эти комнаты? Хотя вряд ли везде – слишком много манипуляций, – вслух размышлял Алданон, хватаясь уже за новые нити скудно брошенной, как псу – палка, информации. Жадность, с которой он решил бороться, подступала к горлу.
Джерро словно искренне радовался его наблюдательности.
– Прекрасно. Я так и думал, что тебе понадобится какой-то… аванс. Однако далеко не каждый разум способен вместить наш дар, особенно когда дело касается человека, – нескрываемая брезгливость в его тоне царапнула тревожным предчувствием. Алданон сразу вспомнил те же слова Фейн в адрес расы людей и резкий отказ её сестры от «дара». Тем временем Джерро продолжал: – Поэтому в третьем испытании тебе выпадет честь прикоснуться к знаниям, насколько позволит твоё сознание. Пока что ты хорошо держался, но если оно не выдержит сейчас, то и дальше идти нет смысла.
Он уже давно знал, что испытания не заканчивались здесь, ведь Фаугар так и не дошёл до конца. Скорее всего, Алданон находился на своего рода пристани перед необъятной ширью океана, и ледяной чужеродный ветер непознанного уже проникал ему под кожу – давно, шаг за шагом, из зала в зал, с каждым видением. Кому-то могло бы хватить такой малости, например, самому Алданону недельной давности – совершенно другому человеку без особой цели для существования, довольному малым и гниющему в запертом гробу выстроенных ограничений. Он и тогда пытался всмотреться дальше, но трусость постоянно перечёркивала любое начинание.
Следующий шаг должен был сделать истину объективной – разве не об этом он мечтал?
– Ты пришёл сюда за знаниями, однако каждая работа требует усилий. Страдание и усердие приносят самые сочные плоды, не правда ли? Так покажи мне, мастер школы Прорицания Алданон, на что ты готов пойти, чтобы заполучить нужную тебе информацию!
Грубый командный голос настоящего Аммона Джерро перетряхнул всё его существо, заставил кровь остановиться, а конечности – похолодеть. Только мысли бешено метались под хрупкой оболочкой мозга – до черноты перед глазами, – однако думать он мог лишь о безумной улыбке умирающего Фаугара – человека, который тянулся к истине куда отчаяннее. Алданон мог бы прожить без утерянных знаний, пусть и с осадком разочарования, ведь от него не зависела судьба целой нации.
Однако его ждали Форд, Энна, Эрн и даже Салхана. Какие бы сложные обстоятельства ни переплели их судьбы, Алданон не мог бросить товарищей хотя бы ради мастера Дюрранта. Пока что он не знал, как оборвать кровавую нить с архитектором и возможно ли вообще покинуть Пути Испытаний, даже выйдя на поверхность: плата за вход походила на сделку с могущественным демоном. К тому же он дал себе обещание больше не бояться.
Алданон потянулся к подносу, взял верхний камешек, покрутил его в руке и подумал, прошла ли испытание Фейн и что за него получила, кроме вражды с сестрой. Даже сразившись с воспоминанием о ней, он не чувствовал злости – скорее радовался сорванной вуали фантазий, мешавшей глядеть на ход истории здраво. Он понимал, что её ноша героя обязывала принимать нелёгкие решения, проходить через реки крови вброд и получать одну пощёчину за другой, пока душа не истлеет, а сердце не очерствеет. На долю Фейн выпал жестокий жребий, однако её история ещё не кончилась.
Все видения соединялись в его разуме связующими нитями, одно к другому, переплетаясь; каждый участник событий был на своём месте, несмотря на пропасть в несколько веков. Алданон уже знал так много, но одновременно не понимал общей картины. Как тогда на заседании Совета, между ним и задачей встрял какой-то камешек.
Заклинание и на сей раз ничего не раскрыло. Алданон напрягал разум, пока голова не разболелась, бился о стену и атаковал вновь, уже понимая, что проигрывал – только не снова! Истина ускользала юркой змейкой, играла с ним видимой простотой и чувством дежа вю, юлила и не позволяла поймать себя за хвост. В жадности тоже оказались свои плюсы, так что в последний шанс Алданон вцепился крепко, взмокнув до нитки. Раз уж этот камень не удавалось раскусить, то оставался лишь один выход – проглотить его целиком.
Аммон Джерро молчал и даже не шевелился, пока Алданон на его глазах совал в рот камни и думал, как походил сейчас на Салхану с его самоедством. Горло полоснуло болью, он задыхался и давился, тайно желая, чтобы мучениям положили конец, но продолжал стараться, пока поднос не опустел. До того, как последствия не скрутили его, Алданон поднял взгляд и со всей решимостью произнёс:
