Текст книги "Трудно Разлюбить (СИ)"
Автор книги: Uma
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)
Глава 7.Жанна
Я стояла перед ним в чем мать родила. У моих ног валялось платье сапфирового цвета. Силуэт облегающий, длина средняя, спереди вырез и сборки, предназначенные для поддержки груди. Компьютерное моделирование не подвело, look – платье и туфли пришлись впору. Даже клатч с кристаллами Сваровски лежал в моей руке идеально.
Малыш, конечно, немного схитрил, попросив меня прислать фото в обнаженном виде якобы для своих мужских целей, за что и получил хорошую пощечину. Она до сих пор горела на его щеке. Я тоже сглупила, раздевшись на камеру. Но когда влюбленные женщины были умными?!
– Ты показывал мою фотку продавцам из твоего бизнес-центра?! Ну и… скотина же ты! – С этими словами я сдернула с плеч податливую ткань, и платье, съежившись в мягкие складки, оказалось на полу. Для убедительности я небрежно пнула его ногой, – надевай сам! Мне ничего не нужно…
– Мне нужно, мне! – Даниил ткнул себе пальцем в грудь. – Я не машина для секса, Жанна! Я хочу иногда выходить с тобой в свет, а не только кувыркаться с тобой в кровати. От кого мне прятаться? От Алика? Да я при первой возможности набью ему морду! Твою, выжившую из ума, мать я тоже не собираюсь слушать! А чего боишься ты? Выглядеть рядом со мной старой и бедной? – Он махнул рукой, как заправский властный босс, и пригрозил, – не хочешь светиться с брокером, поищи тогда… шофера! Выбирай: я или твои принципы!
Властности в нем не было ни капли, зато романтизма и желания выпендриваться хоть отбавляй. Для него, судя по бессильному выражению лица, непривычно было ставить условия. Он не хотел терять место в “Новом Олимпе” и не хотел терять меня, женщину, которая была старше его на 15 лет и имела дерьмовое прошлое. Раздвоиться парень тоже не мог. Ужин в пафосном “Аркадия” был заказан и оплачен баснословно. Платье тоже стоило ему денег. А во мне бушевали эмоции; злость и досада.
– Черт! Зачем ты меня обманул с фоткой?! – заорала я, наверное, уже больше из упрямства, чем от обиды. Я убрала с лица волосы и нагнулась, чтобы поднять платье. – С ума сошел, Данил… Господи, как мне не хочется с тобой ругаться! Но ты же сам нарываешься…
Он стоял передо мной в белой майке и синих джинсах, смотрел на меня своими теплыми карими глазами, а между бровями пролегли две вертикальные полосы. Моё маленькое счастье мучилось чувством вины.
Я пришла около часа назад, оставила маму с детьми одних. Племянница уже достаточно взрослая, чтобы присмотреть за братом и бабушкой. Я в ее возрасте вовсю помогала матери разносить почту и мыть по вечерам полы в аптеках, магазинах, в подъездах жилых домов.
Охранник у входа в корпус 2 попросил меня назвать мои имя и фамилию. Назвавшись Жанной Ветровой, я улыбнулась ему не очень скромно, да еще подмигнула. Шкаф в черной форме со значком “НО” остался равнодушен к моим попытками расположить его к себе.
– Цель вашего визита и номер апартаментов, – сурово произнес он.
– Да как вам сказать…, вообще-то хотелось бы учинить здесь теракт, но на взрывчатку не хватило денег! – начала я, строя из себя наивную потаскуху. – У меня тут на втором уровне бойфренд живет. Цель секс…, – Я весело пожала плечами и хихикнула, – номер не запомнила почему-то…
– Имя и фамилия жильца! – оборвал мои хиханьки охранник, и его прорвало грубой насмешкой. – У кого же такой поганый вкус?
Потом он позвонил Данилу, и тот подтвердил, что ждет в гости даму. Дверь его апартаментов, как выразился охранник, была приоткрыта. Я вошла немного несмело, боясь нарваться на маму Данила или еще на кого-нибудь из его близких. Но оказалось, что он, открыв мне дверь, вернулся в душ, откуда теперь разговаривал со мной под шум воды:
– Я сейчас. Ты пока там яичницу сваргань… Денек был тяжелый, да и вечер не обещает быть томным…
Слушая его, я не спускала глаз с его красивого влажного тела, по которому текли водяные струи. И чего он подался в брокеры, и почему он не стриптизер из какого-нибудь паршивого клуба? Право, мне было бы легче. Я сняла джинсовую куртку, разулась и шагнула к нему в распахнутую душевую кабину.
– Что у нас вечером…?
Прелюдии не случилось. За неделю мы успевали соскучиться друг по другу. Парень не врал, говоря, что, кроме меня, у него никого нет. Это чувствовалось в нетерпеливых движениях его рук, ритме дыхания. Я тоже шлюхой никогда не была.
Мне не пришлось его раздевать. Ему ничего не стоило задрать подол моего платья в цветочек. Мы оба плавали в удовольствии. Оно накатывало на нас сначала сильными толчками, затем более мягкими и плавными волнами. Потом я обтерла его с ног до головы махровым полотенцем, поцеловала чуть ниже пупка и оставила стоять посреди ванной. Мой мужчина хотел есть не меньше, чем меня…
Все испортило приглашение в ресторан и подарок. Другая бы прыгала от счастья, я же понимала, что меня ведут на смотрины к Светозарову, поэтому одевают, как инстаграм – куклу и собираются накормить деликатесами, как жертвенную овцу в день заклания…
– Ты! Конечно, ты! – я кинулась Данилу на шею, – прости, малыш… Тебе очень больно? – мои губы начали искать следы пощечины. – Знаешь, как я тебя люблю? Но розовые сопли мне чужды. – Давай одеваться! Что ты наденешь, скажи, я найду и принесу…
“”” “”” “””
К “Новому Олимпу” мы подъехали вовремя. Я в сапфировом платье, в серебристых туфельках на высоких каблуках. Даниил в сером костюме, который выбрала я.
Небоскреб был похож на гигантский сталагмит, выросший из самого центра нашего города и сосавший из него силы. На парковке не меньше сотни машин. У входа два охранника проверяли документы и пропуска у желающих посмотреть на небоскреб изнутри.
Даниила и меня пропустили без заминки. И вот я оказалась внутри гигантского холла. Сверху свисал огромный сталактит, люстра из стекла и металла, освещающая пространство тысячами лампочек. Я вздернула подбородок, вцепилась в руку своего спутника, ища в нем опору и защиту.
Мимо нас прошла охрана Светозарова, ее отличали от обычных охранников дорогая форма и удивительная внешняя одинаковость, – красивые мужчины одного роста с боссом. Самого Кирилла я пока не видела и вряд ли увижу. Такие мужики, как он, по низам редко ходят. Охрана поднялась на служебном лифте, а мы зашли в общий зеркальный лифт, в котором свободно стояло человек пятнадцать. По мере повышения уровня лифт освобождался. Мало кто поднимался на 10 уровень. Именно там, по словам Даниила, находился ресторан “Аркадия”.
– Почему так высоко? – спросила я его по дороге. – Дорого, наверное, там ужинать…? Необязательно передо мной выкладываться. Я не облезу, если поем в более дешевом месте…
– Я сам там ни разу не был, – натянуто улыбнулся Даниил, – мне интересно…
“Аркадия” это зал на двадцать столиков, с мозаичными полами и стенами, изображающими средиземноморские пейзажи, – рощи, водоемы, сады, полные обнаженных людей и кротких животных. Зал освещался хрустальными бликующими люстрами. В кадках по периметру росли оливковые деревца и пальмы. Наш столик был посреди зала, ничем не прикрытый. Я изумленным взглядом насчитала, кроме нас, еще три пары гостей. Официант, словно глухой и немой, принес нам шампанское, разлил его по бокалам и ушел.
– За тебя! – Данил поднял бокал и склонил голову набок, ожидая моего ответного жеста. – Ты очень красивая, как обычно, конечно…
– Можно подумать, ты обращаешь внимание на мою внешность, – улыбнулась я, зная, что бордовая помада на моих губах лежала ровно и пока не растекалась. – Ты лучше знаешь то, что у меня ниже пояса…
– Значит это повод познакомиться поближе, – Даниил нервничал, не знал, куда смотреть, какую позу принять, поэтому ерзал на стуле, как школьник за партой. – Тебе здесь нравится, надеюсь…? По-моему, ничего особенного… Птички и обнаженка…
Я была готова ему поддакнуть, чтобы внушить некую уверенность, которой ему явно не хватало. Однако это было бы неправдой; “Аркадия” казалось мне самым приятным местом на земле, роскошным и простым одновременно. Я расслышала свирель флейты и звон небольшого фонтанчика.
Мы не успели съесть первое блюдо, – точно не могу сказать из чего оно состояло, еда таяла во рту оставляя привкус икры и устриц, – как в зал, шелестя длинным подолом красного платья влетела юная красавица-азиатка. За ней шли два охранника. Этот вход происходил у меня на глазах, но за спиной Даниила, поэтому ему пришлось не очень ловко развернуться. За девушкой с охраной шел мужчина в смокинге. Я слегка приоткрыла рот. Не каждый день видишь представление под названием “ослепляй и властвуй”. Боже ж ты мой! Кирилл сошел со своих небес.
– Это Кирилл Светозаров, – подсказал мне Даниил, повернувшись ко мне. Он сказал это загадочным шепотом.
Я кивнула ему в ответ:
– Я знаю, кто это… Знаю, малыш, – и отвела взгляд от столика, за который сели Кирилл и его пассия. – Он тоже меня помнит, раз решился устроить этот выход…
Глаза моего возлюбленного мне не верили, смеялись, не доверяли, искали во мне признаки душевного нездоровья. Видя, что я вполне нормальна и даже способна допить шампанское, Данил спросил:
– Он помнит тебя? Но как… Жанна, ты его знаешь, откуда? – он перестал ерзать на стуле, замерев от удивления. – Жанна, я не понял…
Да, нужно было объяснить, откуда дочка уборщицы знает Кирилла Светозарова, раз уж слетело с языка такое признание. Я расслабилась, схватила свой бокал и сделала им в воздухе вертикальную линию.
– У них тут на берегу реки дедушкин дом был. Мы с мамой вытирали за ними пыльку и выносили мусор, – ответила я, злясь не догадливость Данила. – Работка ничего себе. Дед добрый был старикан, без понтов… Кирилл в него был… Ну мама так считала, теперь вижу, она ошибалась…
Глава 8
Вскружить мне голову могли люди, их поступки, слова, может даже внешность, но не деньги. Когда у меня появлялись деньги, я тратила их на племянников без жалости. В дни скудности я умела зажимать себя в такие узкие рамки, что забывала поесть. Маме и детям еда была нужнее, считала я. От меня на этом свете мало толку, я не подарила свету ни ребенка, ни доброй мысли. Мои должники знали, что мне было стыдно требовать назад долги, поэтому занимать ко мне ходили соседи, знакомые, редкие подруги. Над дурочкой Жанной смеялись даже пьяницы, мол, она дает и не только деньги…
Пусть Даниил не думает, что Кирилл оглушил меня своими счетами в банках, раутами и манерами, заученными в элитном университете. Ко всему этому у меня был иммунитет. У Кирилла имелись качества, которые без денежной массы и крутого происхождения, могли легко сразить меня наповал.
Сидя на столиком, в нескольких метрах от Кирилла, я думала о том, как мне теперь себя вести; с ним, с Даниилом, явно считающим, что у меня с Кириллом было что-то серьезное. Признать, что было и рассказать подробности или представиться в роли недоступной уборщицы? И то и другое в моей истории будет правдой.
– Если хочешь, уйдем! – предложил Даниил.
На Кирилла ему смотреть было неудобно, на меня он смотрел с беспокойством. Парень готов был встать и уйти, проиграть Кириллу в учиненной им битве мажоров. Его едва ли не приподнимали с места досада и ревность. У его стареющей Золушки есть опыт общения с принцем из более богатого королевства. Должно быть, неприятно это осознавать…
Я же не собиралась пасовать перед Кириллом, наоборот, мне хотелось показать свое благополучие; у меня красивый молодой любовник, мы сидим с ним в, пожалуй, лучшем ресторане города, я достаточно хорошо сохранилась со времен нашего знакомства. Мне давно не 18 лет, но и он не юнец с нежным румянцем.
– Нет, не хочу! – ответила я Даниилу с улыбкой, – я пришла поесть. Не вижу причины, чтобы оставить наш ужин поварам, они скормят его собакам и кошкам! Не дождутся их жирные питомцы нашего ужина. Жаль нельзя забрать еду с собой и угостить племянников! Дети питаются не очень… Мы с мамой тянем их, как можем. Алена уже совсем девушка, недавно заявила, что после школы навсегда уйдет от нас, настолько мы ей опостылели… – Я горько усмехнулась и сменила тему. – Знаешь, я люблю поесть, но не полнею. Не бойся…
С аппетитом и куражом я съела гуляш из вкуснейшей ягнятины с овощным гарниром, приправленным пряными травами, и запила все это золотистым шампанским.
Все то время, пока я наслаждалась едой и обществом Даниила, Кирилл делал вид, что припоминает меня. Взгляд его иногда останавливался на мне и заметно задерживался. Глаза у него остались такими же внимательными, не потеряли льдистого блеска. Кого он во мне видел, – голодную бабенку, не оставившую в тарелке ни кусочка, или не менее невоспитанную знакомую из юности, – я могла лишь гадать.
Сидящая напротив него азиатка сверкала молодостью и улыбкой, однако не играла важную роль этим вечером, поэтому скучающе смотрела в окно, и изредка, в определенные моменты с обожанием смотрела на своего спутника.
– Ну все, я закончила…! Мы можем идти, – сказала я Даниилу, вставая. Он только что терпеливо закончил мне объяснять принципы брокерского ремесла. Немного пришел в себя после удара по мужскому самолюбию. Я внимала ему, напрягая все силы, и рада была подняться на ноги и выйти из зала. – Спасибо тебе за прекрасный вечер, малыш… Ух ты, жарко!
Мы вышли из зала под строгие взгляды охранников Кирилла, наверное, мои разгоряченное лицо и энергичные локти не внушали им доверия. В длинном холле, застеленном коврами и украшенном картинами в стиле кубизма, я подошла к огромному зеркалу. Отразилась в нем совсем не так, как мне хотелось и думалось. На меня смотрела не румяная сытая женщина, а бледная, растерянная дамочка.
– Я хотел подняться с тобой на смотровую площадку. Оттуда открывается сумасшедший вид на город…
Даниил выглядел лучше меня, но говорил и вел себя со мной так, словно я внезапно стала заразной, и нужно было держаться от меня подальше.
– Так пошли! Мне хочется посмотреть, представить, что я птица или властительница города! – Я уверенно положила ему руку на плечо и встала в позу, выставила вперед одну ногу и притянула плечо к щеке. Зеркало показало красивую пару. Пусть я чуток перезрела, а Даниил выглядел парнем, проигравшим в покер. – Проветримся заодно. Я, кажется, переела…
По винтовой лестнице с интеллектуальной световой системой, которая включалась по мере нашего движения, следуя указателям и знакам, призывающим быть осторожнее, мы поднялись к самой крыше “Нового Олимпа”. Последнее предупреждение мигало красным над выходом на смотровую площадку: “Внимание! Посторонним вход воспрещен! Проход по пропускам!”. У Даниила такой пропуск имелся, иначе нас не пропустили бы в небоскреб. Сканер замка подал положительный сигнал, когда Даниил приложил к нему свой пропуск. Дверь открылась автоматически, и на нас пыхнуло ночным ветром. Он взъерошил мне волосы, заставил дышать чаще, захлебываться воздушными потоками.
Первым на площадку под облаками вышел Даниил и подал мне руку. В его помощи я действительно нуждалась, потому что плохо понимала, на небе я или на земле. Я шла против ветра, боролась с ним. Остановившись, чтобы отдышаться, я улыбнулась Даниилу, убирая с лица спутанные волосы:
– Огооо! Какая высота, до неба рукой подать! – Я подняла вверх правую руку, как будто собиралась схватить с темных небес яркий месяц. – Зачем люди строят такие небоскребы? А! Знаю, знаю, хотят увековечить свои имена. Представь, Данил, через тысячу лет эти небоскребы будут, как храмы инков или майя…
– Не думаю. Свои храмы древние не строили в таких количествах, – заметил Даниил рвссудительно. Отпустив меня в свободный полет по территории, огороженной металлической сеткой, он отошел в сторону. – У Светозаровых небоскребы в каждом городе, ну или почти в каждом… Слушай, у тебя с Кириллом любовь была?
– Морковь была! Не желаю об этом говорить, ибо половины уже не помню, а то, что помню не для твоих ушей, – я бросила эти слова по ветру. Сама перестала кружить и подошла к оградительной сетке, пропустила через нее пальцы и стала смотреть в темную бездну, хрипло дышащую городскими звуками. – Ты можешь не спрашивать меня об этом больше?
– А если он захочет вспомнить прошлое? – Даниил подошел ко мне сзади и обнял за талию. – Кто я и кто он! Я не представляю, чем смогу удержать тебя….
– Ты прекрасно знаешь, чем сможешь меня удержать…
Я сделала изящный поворот и, обвив руками шею Даниила, поцеловала его в губы. Они были сладкие и влажные.
Мы не успели закончить наш голливудский поцелуй на головокружительной высоте. С ночного неба с громким стрекотом, закручивая воздух в бараний рог, спускался черный, отливающий серебром вертолет.
Нас вдавило в сетку. Я чувствовала как Даниил крепче прижал меня к себе. Мои руки инстинктивно вцепились в него. Я посмотрела вверх и увидела тонкие, похожие на крылья стрекозы, вертолетные лопасти. Они со свистом резали ночь, держа машину в горизонтальном положении. Вертолет плавно опускался на площадку в метрах двухсот от нас.
В яркий круг разметки он попал словно в яблочко. Двигатели остановились, установилась тишина, и через некоторое время из кабины вышли трое; двое точно были охранниками, это мы поняли по знакомой уже форме. В третьем спустившемся с неба персонаже разобраться было сложнее, потому что мы с Даниилом без труда узнали в нем Кирилла Светозарова…
Трое мужчин, видимо, не предполагали, что на крыше, кроме них, еще кто-то есть. Поэтому обмениваясь спокойными фразами:
– Какие будут еще распоряжения, Кирилл Андреевич? – спросил охранник, распахивая дверь перед хозяином. Тот быстро ответил:
– Никаких до утра. Можете поспать… – Сомнений оставалось все меньше. Это были голос Кирилла, его энергичная походка и привычка отмахивать правой рукой.
– Есть! – довольно ответил второй охранник
Все трое скрылись за дверью, через которую мы недавно вышли на крышу.
Даниил и я ошарашено переглянулись, забыв о ветре и опасной высоте, от которой нас спасала сетка.
Глава 9
Я помню Кирилла подвижным и улыбчивым юношей, играющим с братом в теннис на домашнем корте. Он был старше меня года на три, не больше. К деду Кирилл приезжал каждое лето. Поздний ребенок и любимый внук, хорошо воспитанный, не помешанный на деньгах, – об этом рассказывала прислуга, работающая у Светозаровых постоянно. Мама устроилась к ним на летние месяцы, в период, когда вся семья собралась в небольшом доме на берегу реки. В острые приступы астмы я подменяла ее. Потом хозяева взяли меня на полный рабочий день, – понравилась моя расторопность.
У Кирилла было два старших брата – Михаил и Борис. В то время они уже были серьезными людьми. Михаил занимался политикой, продвигал «наверху» идеи демократии и неприкосновенности частной собственности, поэтому бесконечно говорил об этом даже с уборщицами. Со мной он пытался разговаривать на тему эмансипации. Помнится, я ответила, что не рвусь быть круче мужчин, и что с удовольствием согласилась бы быть «угнетенной» каким-нибудь добрым тираном.
В те дни мне едва исполнилось восемнадцать, мне хотелось гулять по городу, влюбляться в нормальных парней, вместо этого приходилось драить полы в чужом доме и терпеть светозарную спесь трех братьев.
Борис, кажется, качал нефть и постоянно был на нервах из-за колеблющихся цен, – слова лишнего не скажет. Бывало смотрел на меня пренебрежительно, как будто не понимал, зачем я, нищенка, нужна в их благополучном доме с белыми балкончиками. Порой взгляд нефтяника бесил меня больше, чем болтовня политика.
Кирилл любил вставать рано и рыбачить, а потом сваливать свой улов в таз, чтобы Жанна голыми руками чистила вонючую рыбу. Еще он любил кататься на своей спортивной машине. Автомобиль срывался с места так быстро, что я не успевала открыть рот от восторга. К нам, прислуге или, как хозяева нас демократично называли, персоналу, Кирилл никак не относился. Не видел нас в упор. Для него мы были пылесборниками, вениками, инструментом для уборки и стирки. Я до сих пор чувствую острую девичью обиду, вспоминая его взгляд мимо меня.
Зато я нравилась его деду. Старик, бывший высокопоставленный чиновник, изрядно уставал от своих блистательных внуков, поэтому ко мне, девушке с нехитрыми мыслями, относился очень хорошо, – всегда находил за что похвалить. Принесешь ему чай, посидишь рядом, улыбнешься и расскажешь в ярких красках об улове Кирилла, за это старик готов был мне руки целовать.
Думаю, будь дед помоложе, а я постарше, он приударил бы за мной. И я не отказалась бы стать любовницей седовласого человека, умеющего говорить «– спасибо, Жанна, у тебя золотые ручки!». Тогда он умирал от рака легких. В день его похорон я плакала навзрыд, ни от кого не скрывая своих горя и слез.
Старик Светозаров унес с собой мою бедную юность, полную забот и переживаний, – мама постоянно болела, брат начинал свой порочный путь наркодилера, отец ушел из семьи, повесив на нас свои карточные долги.
Кирилл нашел меня на кухне громко плачущей, и наконец посмотрел другими глазами.
– Не плачь! Дедушка тебе что-то там оставил… – сказал он, в первый раз обращаясь ко мне, как к живому человеку. – Да ладно тебе, все умирают! Я тоже умру. Тебе должно быть от этого легче!
Я отвернулась от него и зарыдала еще громче. Смерти ему я не желала, хотя по его логике баловня судьбы, вероятно, вполне могла бы. Его дед оставил мне энную сумму денег, совсем немного по меркам Светозаровых. Конверт с купюрами, подписанный «для Жанны» мне отдал Кирилл после похорон. Весь дом, включая двух братьев, смотрели на меня с завистью, будто я получила огромное наследство. Не завидовал мне лишь Кирилл. К благотворительности деда он отнесся с пониманием, и считал, что деньги эти я обязана была потратить с пользой.
– У тебя есть какие-то желания, срочные покупки? – спросил он меня. – Советую тебе использовать дедушкины деньги именно на такие случаи…
Мы стояли на веранде. Я вцепилась в конверт обеими руками и рассеянно смотрела на него, прикидывая, куда вложить мою нежданную прибыль. Над нами сгущались сумерки, но когда я подняла глаза, то очень ясно увидела спокойное красивое лицо Кирилла. На подбородке у него был бугорок, под нижней губой впадинка. Этот парень излучал энергию уверенного в себе человека, в меру самолюбивого, не лишенного альтруизма.
– Отдам маме. У нее долги… – сказала я тихо. – Спасибо тебе! Ты мог бы мне не отдавать ничего. Имел право…
– Не имел, потому что дед дал четкие указания; передать тебе конверт. Я не стану нарушать его волю ради пары десятков купюр, – прервал меня Кирилл серьезно и, слегка наклонившись, заглянул мне в глаза. – Ты понимаешь, насколько трудно в наше время заслужить чью-то симпатию? Ты сделала все, чтобы старик подумал о тебе перед смертью…
– Просто он видел наше с мамой положение. Жалел нас, – попыталась объяснить я благоволение старика ко мне. Не хватало еще превратных слухов. – Я приходила к нему иногда, мы болтали о погоде, о рыбе и реке…
– Ты делала за нас то, что должны были сделать мы, – заключил Кирилл и зашел в уютный дедовский дом. Своими словами я, казалось, расстроила его.
На следующий день я вынуждена была постучать в комнату Кирилла. Мне приказали пропылесосить все комнаты на втором этаже. Со своим неизменным приятелем пылесосом я прошлась везде, заглянула во все углы и щели, заодно рассмотрела все семейные фото и экзотические сувениры, привезенные старику из дальних стран.
Особенно мне нравилась одна старинная ваза, украшенная геометрическим орнаментом, – кругами, лабиринтами и точками. Линиями и изгибами она напоминала фигуру зрелой женщины, и украшала простоватую гостиную. Я не уставала любоваться этой вазой при любой возможности, – она успокаивала, настраивала на глубокие раздумья. В тот день я задержалась около нее дольше, чем обычно. Почему-то мне пришло в голову мысленно заговорить с вазой. Я рассказала ей о наших долгах, которые вынуждали больную маму браться за любую работу, о скорби по умершему старику. Кто теперь меня будет хвалить? Зачем я вообще живу на этом свете, ради чего? Неужели моя миссия сводится только к пылесосу и уборке?
Осталось пройтись по комнате Кирилла. Я постучала в дверь костяшками пальцев, точно зная, что младший Светозаров из комнаты сегодня не выходил, значит нужно будет убираться в его присутствии. Меня это напрягало. «– Кто? – отозвался Кирилл недовольно.
– Уборщица. Мне нужно… пропылесосить, – ответила я так, словно просилась войти в мужской туалет. Стеснялась до потемнения в глазах. – Можно войти? – я уже трусливо повернула назад, надеясь на категорическое «– нет!».
– Входи! – не оправдал моей надежды Кирилл. Я открыла дверь и вошла, везя пылесос за шланг. Кирилл сидел за столом, перед ним стояли ноутбук, чашка кофе и тарелка с бутербродами. На фоне открытого окна четко вырисовывались его широкие плечи. Он не обернулся, – Давай, Золушка, начинай чистить мою конюшню. Чечевицу с пшеном я забыл смешать и рассыпать…
Я огляделась в поисках розетки. В комнату Кирилла я заходила пару раз, знала где что расставлено. Но в тот момент я совсем растерялась; как мне подойти к столу, за которым он сидел и воткнуть электронную вилку в розетку, встроенную в стену у стола.
– Тебя ведь Жанной зовут? – спросил Кирилл, прерывая неловкое молчание. На меня он по-прежнему не оборачивался. – Не знал до вчерашнего дня. Красиво. И ты красивая…
– Спасибо, – выдохнула я. Легче мне не стало, однако в тот момент я почувствовала, что смогу подойти к розетке и включить этот чертов пылесос. Рванув с места, я мигом оказалась чуть ли не под столом.
– Ты куда полезла? Розетка есть в ванной, – усмехнулся Кирилл и добавил лукаво. – Мне не нравятся девушки, ползающие у меня в ногах. Учти!
– Мне это неинтересно, учти, – решилась я на ответное подтрунивание, и гордо поднялась с колен, поправляя подол темного форменного платья и белый фартук. Потом я выпрямилась окончательно. – Всегда пользовалась этой розеткой…Хм!
– Так ты значит здесь не в первый раз, – Кирилл оторвался от ноутбука и посмотрел на меня с иронией. – Жаль, что я этого не заметил…
– А то бы что? – спросила я, увозя пылесос ближе к двери ванной комнаты. – Продезинфицировал бы вещи?
В ванной, отделанной черным кафелем, с белоснежной сантехникой было свежо, как в утреннем саду. Я включила пылесос. Это был продвинутый, оттого тихий пылесос, работая с ним, можно было слушать музыку, ни то что болтовню юного мажора.
– Ну… зачем ты так? Просто познакомились бы раньше, – говорил Кирилл, наблюдая за моим передвижением по комнате. – Или тебе это тоже неинтересно? Зря ты думаешь, что не замечал тебя потому, что ты уборщица. Я девушек и из своего круга часто не замечаю…
– Занятой слишком?! – подхватила я, досадливо хихикнув. Мои глаза старались не смотреть на Кирилла, чтобы не выдать волнения и напряжения, которые я чувствовала в его присутствии.
Я рассматривала ковер, паркет, углы, орудовала щеткой с остервенением, желая поскорее выбраться из его жилища.
– Хочешь посмотреть, чем я занят? – Кирилл вернулся к ноутбуку, а я, выключив и бросив пылесос посреди комнаты, подошла к нему с видом приговоренной к каторге. Да, черт возьми, когда он от меня отстанет? Он же развернул ноутбук ко мне и терпеливо ждал моей реакции. – Угадай, что это?
На экране я видела нечто незнакомое. Пятно света на черном фоне, – при ближайшем рассмотрении оно казалось то прозрачной бабочкой, то шариком с сотнями тонких лучиков. Это могло быть что угодно; насекомое, бактерия из учебников биологии. Гадать о неизвестных вещах я не умела, боялась прослыть дурой.
– Я не знаю, Кирилл Андреевич, – ответила я устало, неожиданно перейдя на «вы». – Скажите вы…
– Ладно, скажу. Ты с дедушкой общалась хорошо, думаю, он не запретил бы мне показать тебе, как выглядит его сущность… – Кирилл, говоря, поднял на меня взгляд, ища в моих глазах удивление и восхищение. – За Океаном есть НИИ генезиса, клонирования и биотехнологий. Я сделал фото умирающего деда, отослал им, а сегодня получил вот это.
– Душа? Она же невидима, так все говорят, – сказала я снисходительно, и решила мягко спустить Кирилла с небес на землю. – Это все враки. Сбор денег. Заплатите им побольше, они не такое покажут.
Мне захотелось погладить Кирилла по голове, утешить его и показать какой он наивный малый. Стремиться видеть невидимое в наше время может только не убиваемый романтик или дурачок. Кирилл обиженно кусал губы, видно, подыскивал слова для оправдания своей веры в возможность сфотографировать человеческую сущность.
– А если я покажу тебе еще кое-что, ты поверишь? – упрямо спросил он, не переставая смотреть на меня блестящими глазами.
Своим молчанием я давала ему шанс вернуть себе репутацию парня со здоровой психикой, хотя то, что он сделал в следующие минуты, не оставляло сомнений, – Кирилл Светозаров латентный псих, ну или непризнанный гений.
Из шкафа-купе он достал прибор похожий на фотоаппарат с мощной вспышкой. Задумчиво покрутив его в руках, Кирилл нажал на какую-то кнопку. Раздался щелчок, замигала белым светом та самая вспышка. Парень направил этот свет на меня, и он, словно тонкий туман, просочился сквозь мое тело. Я невольно попятилась назад в страхе и смятении. Посмотреть на себя изнутри, знаете, в этом есть смысл. В области сердца, например, у меня были темные пятна, в солнечном сплетении порхали две ярко-красные энергии, которые я назвала бабочками, а Кирилл уточнил:
– Да ты влюблена! Смотри какие они прекрасные! Жаркая ты штучка, оказывается! – он еще и хитро улыбнуться посмел. – Теперь я знаю почти все твои секреты, Жанна!
– Убери это, Кирилл! Ни в кого я не влюблена! В пылесос разве же! – замахала я руками и ринулась к двери, – убери свою игрушку. Обманываешь меня, как дуру. Прекрати, я говорю!
Кирилл продолжал светить на меня своим неизвестным светом, как будто обливал им из садового шланга, и смеялся…
