Текст книги "Черте что и стремный ангел (СИ)"

Автор книги: Убийца с нежными глазами

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

– Твою ж мать, – тихо выругался я, с замиранием сердца включая его, в надежде, что он, всё же, выдержал.

Экран тускло замерцал, но изображение было размытым, а с верхнего правого угла расплывалось тёмное пятно.

– Через триста метров поверните налево, – проскрипел голос из навигатора, откашлявшись, – блядь, придурки косорукие, техникой пользоваться не умеют, налево поверни, сказал!

– Нету тут лево. И право тоже, – ответил ему я, – тут только прямо, туннель, блин.

– Поверните направо, поверните направо, – заладил голос, – пересчёт маршрута, поверните направо…

Блин, сломалась-таки, штукенция идиотская. Я потряс экран, надеясь, что это поможет, но голос не унимался, настаивая повернуть направо. Тогда я с силой ударил его о колено.

– По голове себе постучи! – обиженно заявил голос, – всё, иди на хрен, забастовка!

– Э, погоди, какая забастовка? Мне ж добраться надо. Адрес-то у тебя.

– Бессрочная забастовка, – ответил голос, – надоел ты мне.

Тёмное пятно залило весь экран, и полилась песня: «Гудбай, Америка, о-о-о». Да уж, точно, что гудбай. Отшвырнув бесполезный девайс в сторону, я поднялся, размышляя о том, что остался без электронной поддержки. Но есть же ещё бумажка с адресом! Бесполезно шаря в карманах, я понял, что и бумажка куда-то исчезла. Наверное, пока я здесь летал, она тоже, по ходу, куда-то улетела. Вот же блин. И что теперь делать?

Благоразумно прикинув, что стоит пойти по ходу движения пролетевшей взбесившейся сороконожки, того металлического киборга гусеницы, который чуть не снёс меня, я поплелся по туннелю, пытаясь вспомнить улицы, указанные в адресе. Так, мне нужны чьи-то там выебоны, на пересечении больших писек… не, письки вроде не большие, а новые. Точно, новые письки, это переулок большой приход. А выебоны понтовые, во, точно, понтовые выебоны. Ну и названия улиц у этих людей, блин, весь язык сломаешь на пару с мозгом. Теперь осталось куда-нибудь дойти, кого-то найти и спросить, где это всё находится.

Шёл я минут сорок, пока не увидел, в буквальном смысле, свет в конце тоннеля. Ускорившись, я вышел на широкую светлую платформу, выложенную мраморными плитами. На стене огромными буквами было написано «Новая площадь». Блин, почему не Новые письки? Так бы я уже был почти на месте. Людей было тоже довольно много. Все они куда-то бежали, спешили, парочку я напугал, вылезая на платформу. Минут через пять, после того как я вылез, пригрохотала очередная сороконожка, а люди стали заскакивать в неё, другие же выходили. От такого столпотворения у меня даже слегка закружилась голова, и я присел на скамеечку, которых здесь находилось в достаточном количестве. Так, надо собраться с мыслями и найти кого-нибудь, не особо спешащего, чтоб спросить, в какую сторону мне вообще идти.

На лавочку рядом со мной присела стайка девушек, которые о чём-то между собой переговаривались, кидая в мою сторону заинтересованные взгляды. Придвинувшись, я спросил у рыжеволосой девчонки, которая сидела ко мне ближе всех:

– Девушка, а вы не в курсе, где у вас Новые Письки найти?

– Придурок! – взвизгнула девушка и ударила меня сумкой по носу.

Я офигел, за что, блин? Ненормальные какие-то, сразу драться. Хотел, было, возмутиться, но девчонки уже унеслись, резво запрыгнув в очередную «сороконожку». На лавочку села бабулька, устало обмахиваясь платочком. Может, хоть бабка драться не будет? Да и сумки у неё не видать, вроде.

– Скажите, пожалуйста, – я старался быть максимально вежливым, – вы не знаете, как найти Новые Письки?

– Ох, сынок, стара я уж, чтоб новые письки-то искать, – вздохнула бабуля, – а тебе-то зачем? Свою, что ли, потерял?

Блин, а может я название неправильно вспомнил? Может, всё же, Большие Письки? Вроде логичнее звучит.

– А Большие Письки не знаете где?

– Да хоть большие, хоть новые, мне уж не до писек, – бабуся, заохав, встала и пошла куда-то, покачивая головой.

М-да, и здесь не свезло. Что за непруха? Может, другие улицы назвать, может, они более известны? Сидеть надоело, и я потихоньку пошёл в сторону, куда двигался весь народ. Проходя по широкому коридору, мимо разнообразных ларьков, торгующих всякой всячиной, я увидел мужика, который стоял у стены, охраняя бесчисленное количество сумок. Подойдя к нему, я поздоровался, мысленно прикидывая, о какой улице лучше спросить. Решив, что спрошу сразу обо всех, вероятность больше, что хоть одну знает, я задал вопрос:

– Не знаете, где искать Понтовые Выебоны?

– Чего? – угрожающе переспросил мужик.

– Выебосы понтовые, – повторил я, – то есть, выебоны…

– Я те ща покажу и выебосы, и выебоны, кулёк самолётный, бля! – заорал тот и двинулся в мою сторону.

– Ой, спасибо вам огромное, – зачастил я, – хоть один нашёлся, кто покажет, только вот кричать зачем? А может заодно и Письки Большие…

Договорить я не успел. Мужик резко выкинул вперёд правую руку, в глазах у меня потемнело, челюсть пронзила боль, замелькали мошки, голова закружилась, и всё куда-то поплыло. Очнулся я сидящим у стеночки. Мужика уже не было, брехло, блин, обещал и не показал. И в челюсть мне ещё заехал. Нет, чтоб сказать: «Не хочу я показывать ничего, не буду, некогда мне». Бить-то зачем? Дикие люди, дикие нравы.

Попытавшись встать, я снова зашатался и приземлился обратно. Голова всё ещё кружилась. Вот попадалово же. Я опустил голову вниз, тогда она не так кружилась, и наткнулся взглядом на чьи-то кроссовки. Медленно поднимая взгляд, встретился глазами с каким-то парнем, который смотрел на меня, присев на корточки.

– Чё валяешься? – спросил он, – потерял чего?

Не рискнув спрашивать о письках и выебонах, я грустно кивнул и пробормотал:

– Угу, потерял. Может, хоть ты в курсе, где найти Большой Приход?

– Приход, говоришь? – парень хмыкнул, – а бабло у тебя есть?

– Чего?

– Деньги есть, спрашиваю?

– А, деньги, есть, – я полез в карманы, вытаскивая смятые доллары, – пойдут такие?

– Пойдут-пойдут, от чего ж не пойти, – скороговоркой затараторил парень, – давай-ка поднимайся потихоньку, пойдём, ща приход поймаешь, расслабишься, проведу тебя, помогу. От чего же не помочь хорошему-то человеку?

Он помог мне подняться и повёл к странной движущейся лестнице, при виде которой мне стало страшно.

– Чего это? Куда оно едет? – испуганно спрашивал я моего провожатого, отчаянно упираясь, пока тот тащил меня за собой на эти ступеньки.

– Эка тебя накрывает, – сочувственно проговорил парень, – да не бойся, нормально всё, давай, прыгай.

Закрыв глаза, я шагнул за ним на ступеньку. Поехали вверх. А чего, прикольно даже. Поднявшись, мы вышли из здания, и я чуть не обалдел от шума, грохота, количества людей и кучи машин. Блин, как мне повезло, что со мной этот парень, сам бы я точно не нашёл ничего.

Тем временем, новый знакомый тащил меня за собой, куда-то мимо высоких домов, в глубину дворов. Шли мы минут двадцать и, наконец, остановились у старого девятиэтажного дома.

– Короче так, идёшь вот в этот подъезд, поднимаешься на пятый этаж, дверь слева. Нажмёшь на звонок три раза, потом два раза постучишь в дверь, а потом ещё раз три раза позвонишь. Потом скажешь, что ты от Чухони. Всё запомнил?

– Ага. Так, а Большой Приход где?

– Там и будет тебе и приход, и нирвана, и всё, что захочешь за твои-то бабки. Давай, дуй, – с этими словами он развернулся и пошёл обратно.

А мне ничего не оставалось, как идти туда, куда он меня направил. Зайдя в подъезд, я вновь увидел лестницу и порадовался, но здесь она никуда не ехала. Придётся на своих двоих подниматься. Вздохнув, я потащился вверх, отсчитывая этажи. На площадке между четвёртым и пятым, я услышал шум и крики, а поднявшись выше, и увидел нескольких людей, которые переругивались между собой.

– Глаза залили, наркоманы недобитые, – вопил толстый дядечка, размахивая газетой, – топите и не замечаете!

– Да кто топит-то? – орал ему в ответ худой парень со взлохмаченными волосами и в мятой рубахе, – кто топит? Ты достал уже меня, тебе всё вечно не так!

– И не так! – вступила ещё более габаритная тётка, – как же оно так, если с потолка вода хлещет? Совести у тебя, Игорек, нет, вот была бы твоя мать жива, она бы…

– Мать мою не трогай, – заорал парень, – а то, что трубы галимые, я, что ли, виноват? Вот шли бы и устраивали разборки в Бронксе с ЖЭКом, с вашими-то способностями!

– Дверь открывай! – завизжал дядька, – вот мы сейчас посмотрим, трубы галимые или ты кран забыл закрутить!

– Засохни, гербарий! Ещё я тебе швейцаром не работал, двери не открывал! Забирай свою нинзю-самоучку, да валите прилягте, отдохните, лучше на рельсы.

– На рельсы? – дядька кинулся к нему, хватая за грудки, – на рельсы? Ну, выблядок, ещё один гудок с твоей платформы, и твой зубной состав тронется, я тебе обещаю!

– Чё пищишь, как тамагочи некормленый, – огрызнулся парень, отступая к двери, – да открываю я, открываю, отпусти уже! Присосался, блин! На!

Он распахнул дверь, откуда хлынул поток воды.

– Епт! – парень отскочил от двери.

– Ага! – завопили в один голос «тамагочи» и «нинзя-самоучка».

А я решил, что пора заявить о своём присутствии. Справедливо прикинув, что если я помогу тому самому парню, из квартиры которого льётся вода, то потом и он мне быстрее поможет, я рванул в квартиру. Мочить ноги всё же не хотелось. Стараясь перепрыгнуть через лужу, я как-то подобрался, а потом… просто пошёл по воде. Чуть касаясь её подошвами, но не становясь на пол. Так, как если бы вода была полом.

Дойдя до кухни и повернул кран, из которого хлестал напор источника потопа, я повернулся в сторону изумлённо таращащегося на меня хозяина квартиры.

– Чего стал? – спросил я его, – заходи.

С этими словами развёл руки в стороны. Вместе с моими руками разошлась и вода, оставив по центру сухую дорожку. Парень пошёл в мою сторону, опасливо поглядывая за спину. Из комнаты напротив, показалось ещё двое.

– Ебать, он мочит, Флакон, ты видел? – спросил один из вышедших.

– Скорее сушит, а не мочит… видишь, Асисяй, а ты всё ныл: «Дерьмо трава, дерьмо, не вставляет».

– Да заткнитесь вы, придурки, – рявкнул хозяин квартиры, – где вы видели, чтоб все трое одинаковые глюки словили? Этот взялся из ниоткуда, а Зверобой, ну, сосед снизу, чтоб он ёжиков всю жизнь рожал, орал, что топим мы его. И Нинка его, нинзя-самоучка, мать её, весь приход мне своими воплями вынесла. Чтоб им обоим сдохнуть в страшных пуках, тьфу ты, муках! А оказалось, и правда, топим. Вот этот чувак нас спас, по ходу.

– Кстати, о приходах, – начал я, – мне нужен Большой Приход. Чухоня сказал, что вы знаете, как найти. Бабло у меня есть.

Я потряс пачкой мятых баксов, а все трое тут же заулыбались.

– Ага-ага, за приходами – это к нам, и большой, и малый, любые есть.

– Так ведите! – я уже был весь в нетерпении, потому что, во-первых, устал, а во-вторых, отец предупреждал меня, чтобы я поторопился и сделал всё в максимально сжатые сроки.

– Стоять лицом к стене, руки за голову! Милиция! – послышался крик со стороны прихожей.

Флакон с Асисяем тут же выполнили команду, а хозяин квартиры рванул к выходу, где его скрутили люди в фуражках и синей форме. Это ещё кто такие?

– А ты что застыл, как экономический рост Молдавии? – один из ворвавшихся обращался ко мне, грубо хватая за руку и утыкая лбом в стену, – лицом к стене, я сказал! Руки за голову.

Заведя руки за голову, я соображал, чего он от меня хочет и не мог отделаться от ощущения, что когда-то такое со мной уже было. Точно, было, повадки у этого чувака почти как у Абалима. При воспоминании об Ангеле, моё сердце сжалось, а внизу живота отдалось тянущей болью. Так это что же, этот тоже хочет меня того? Нет! Не позволю к себе никому прикоснуться! Я теперь только с тем, кого люблю, и других мне не надо. Я отлепился от стены, намереваясь смыться, но тут же был грубо возвращён в обратное положение.

– Не рыпайся! Ишь, шустрый какой.

– Отпусти меня, – задёргался я, – я не хочу!

– Чего не хочу? Поздно уже! Наркоманить не надо хотеть было!

– Я не знаю, о чём ты говоришь! Я просто искал Большой Приход, а эти сказали, что покажут, где…

– Во борзота, – прервал меня этот мужик, – Иванов, слыхал, чего базарит? Совсем страх потеряли, наркоши обдолбаные! Поговори мне ещё, я из тебя бета-версию сделаю!

Вот козёл же! Угрожает ещё.

– Отпусти, ненормальный, – заорал я, – не буду я с тобой трахаться! Я другого люблю!

И чего они все ржут? Что я такого смешного сказал? Придурки, сборище придурков.

– Грузи их, – кричит из коридора Иванов, – и этого, озабоченного, туда же. Наручники надень, а то колбасит его без прихода не по-детски.

На моих руках защелкнулись браслеты, а отчаяние захватило сознание. Я ещё помнил, что творил Тениус со своим другом над Ангелом в наручниках. Похоже, я по крупному попал.

Тем временем, нас вывели на улицу и подвели к машине с мигалками, стоявшей во дворе. У подъезда стояли соседи, среди которых были и толстый дядька с тёткой, скандалившие у квартиры.

– Допрыгался, Игорёк? – приторно сочувствующим голосом справилась соседка, – теперь вон, полезай, в машину правосудия.

– Много чести мусоровозку машиной правосудия называть, – буркнул Игорёк, забираясь в «бобик».

Мне пришлось лезть вслед за всеми. Я ничего не понимал, кроме одного – похоже, я проваливаю задание отца.

– Куда нас? – спросил я у парней, понуро сидящих в машине.

– В мусарню, куда ж ещё? Закроют в обезъяннике, помурыжат какое-то время, но отпустят, товара они не найдут в квартире, а предъявить больше нечего. Но у меня условняк, так что траблы неминуемы.

Думаете, я что-то понял из его объяснения? Ни слова.

– А ты приколист, – заржал Флакон, – это ж надо, сказануть такое: не хочу с тобой трахаться.

Остальные тоже заржали, ну идиоты, что с них взять. Не стал я им ничего объяснять. Всё равно бесполезно, не поймут они ничего в высоких чувствах, ибо примитивные.

От резкой остановки мы чуть не столкнулись лбами. Дверцы машины открылись.

– Вылезай по одному!

Я выпрыгнул из машины и потелепался вместе со всеми в серое трёхэтажное здание с надписью «Милиция». Там нас заперли в какой-то клетке и на время забыли. Парни были, наверное, привычные такому, потому что спокойно уселись на лавку, стоящую внутри, а я, уцепившись за прутья решетки, беспокойно наблюдал за сидящим напротив дежурным. То, что он дежурный, говорила надпись на его будке.

В помещение вошёл ещё какой-то мужик, он был без формы и фуражки, но, наверное, тоже из этих, потому что дежурный встал при его появлении.

– Что там у нас? – вяло спросил вошедший у дежурного, – и чем это воняет? Рыба?

– Ага, тараньку принесли, Пал Палыч, вот и лежит, пахнет, то есть воняет, ну куда ж деваться? – заюлил дежурный, улыбаясь, – а у нас сегодня наркопритон.

– Эти? – Пал Палыч кивнул в нашу сторону.

– Ага, они самые.

– Парень у решетки не похож на нарка, – Пал Палыч внимательно посмотрел в мою сторону.

Мне даже неудобно стало под его взглядом. Они, что ли, все здесь извращенцы? Этот тоже чего-то от меня хочет? Вон как зыркает.

– Да все они сразу не похожи, – ответил дежурный, – а сами там целое представление устроили, соседи наряд вызвали, давно им уже поперёк горла притон этот.

– Ну-ну, разберёмся. А почему он в наручниках?

– Да кто ж его знает? Такого привезли уже. Сбежать хотел, наверное.

– Враньё! – подал я голос, – не бегал я никуда. Это те, кто на меня наручники одели, хотели меня… это… того.

– Чего, того? – переспросил Палыч.

– Ну, того… изнасиловать.

– Да что ты говоришь? А ну-ка, сними наручники и в кабинет его ко мне, интересные вещи рассказывает.

– Ага-ага, – закивал дежурный, сей момент.

Он открыл решетку, вытащил меня и снял наручники, а после провёл в кабинет к этому Пал Палычу.

– Фамилия, Имя, Отчество, – спросил у меня Палыч, что-то записывая на листе бумаги.

– Варфоломей я, а фамилии нет у меня, и отчества тоже.

– А документы у тебя есть?

– Нету, не нашёл ещё.

Так, понятно, эти тоже за документами охотятся. Главное, себя не выдать.

– Не нашёл, значит? Долго ищешь?

– Да часа три уже как, а то и больше.

– Хм, ну а в притоне-то как оказался?

– Где?

– На хате, откуда вас повязали.

– Так я это… заблудился. Я в гости приехал, попутал улицу, поднялся, а там вот всё это.

– Не местный, значит? – я кивнул, – а что ж ты, не местный, без документов ездишь по гостям? Непорядок. Откуда сам-то будешь?

– Из Ада… – ляпнул я и прикусил язык. Вот же, так проболтаться.

– Из Ада, говоришь? Ну-ну, – он даже не удивился, – сам Сатана к нам пожаловал?

– Не, я его сын, – вздохнул я. Чего уже мазаться, он и так всё знает.

– Ах, сын? Ну, хорошо, сатанинское отродье, сейчас отвезём тебя в больничку, к твоим родственничкам, там таких, как ты много, главное, не нервничай. Трубецкой, – прокричал он в селектор, – психушку вызови, их клиент, а нарков – на освидетельствование. И забирай его.

Меня вывели и вновь закрыли в той же клетке. Ребят уже не было.

– А где все? – спросил я у дежурного.

– Много будешь знать, скоро состаришься. Посиди, пока транспорт придёт.

– Отпустите меня! – я тряхнул решётку, – мне идти нужно!

– Не буянь, а то дубиной получишь, – замахнулся на меня дежурный, – ох, устал я здесь с придурками всякими возиться, скорей бы на выслугу.

Он наливал воду из графина, стоявшего на столе. Я же уставился на решётку, мысленно концентрируясь, и пытаясь сделать так, чтоб она рухнула. Ну, а чего? Сумел же я колонну в клубе завалить, и решётку смогу. Но решетка не поддавалась. Вместо этого я услышал сдавленный восклик дежурного:

– Что за?.. – он нюхал воду из стакана и пробовал её, отпивая мелкими глотками. Вода почему-то приобрела тёмно-красный цвет. В графине плескалась такая же жидкость. – Как оно так? Вода же была.

– Ну, Трубецкой, ты совсем, что ли охренел? – вышедший в коридор Палыч ругался на дежурного, – бухать на работе! Ты совсем?

– Палыч, клянусь, тут вода была!

– Ага, полковнику поклянись, как приедет.

– Да говорю тебе… Во, гляди! – он тыкнул на кулер с питьевой водой, в котором тоже была тёмно-красная жидкость.

– Трендец, – прошептал Палыч, – какого…

Затем он резко рванул в свой кабинет, таща две пластиковые бутылки с водой. Я посмотрел на эти бутылки, и вода в них постепенно приобрела такой же цвет. Палыч проследил мой взгляд, посмотрел на ёмкости в своих руках, открутил крышку, хлебнул.

– Япона мать, ну ты даёшь, пацан, а в коньяк превратить сможешь?

Я уж и сам понял, что каким-то образом, пытаясь разрушить решетку, я превратил воду в вино. Вот вечно у меня всё не так. Пока я размышлял, ко мне выстроилась целая очередь с банками, бутылками, графинами и даже чайниками. В какой-то момент я почувствовал, что устал, и что-то сбилось, потому что в руках очередного желающего вода в вино не превратилась. Вместо этого усилился рыбный запах и тарань, лежащая на столе у дежурного, стала клонироваться с поразительной быстротой. Ею был завален уже весь стол, она сыпалась на пол и постепенно наполняла коридор. Присутствующие кинулись разбирать рыбины, а я пытался остановить это безумие и никак не мог.

– Что здесь происходит? – громкий голос от входной двери, и в помещение вошёл высокий мужчина, седоватый, широкоплечий, с орлиным носом и жёстким выражением лица.

– Чудеса, товарищ полковник, – кинулся к нему Палыч, – как есть, чудеса.

– Знаю я твои чудеса, Зачморенков. Ты ни одного дела не раскрыл, чудесным образом.

– Ну почему же не раскрыл, товарищ полковник? Раскрывал. И даже перелистывал…

– Что за бардак у вас творится? Почему несёт алкоголем и рыбой? Сейчас проверка прокурорская с минуты на минуту приедет, а у вас здесь бедлам!

– Так это не мы, товарищ половник, это вон, пацан фокусы показывает.

К ногам полковника внезапно посыпались тараньки, прорвав заслон из хлипкой дверцы будки дежурного.

– Убрать всё! – бушевал полковник, – проветрить! Вылить! Немедленно!

– Так не можем, он делает и делает…

– Уберите к херам этого фокусника, мать его, чтоб духу его здесь не было! И рыбы чтоб духу не было! Я из вас всех сейчас мистеров Пропперов тут сделаю, будете свежестью благоухать. Твою мать, дикая же вонь!

– Так куда ж его? Психушка всё не едет…

– На улицу, на хрен, к чёртовой бабушке! Чтоб ноги его не было. – С этими словами полковник рванул к моей клетке, открыл дверь и вытащил меня, толкая к выходу. – Вали давай, пацан, считай, что тебе повезло, да прекрати ты своей рыбой сыпать!

Он так громыхнул мне прямо в ухо, что я вышел из некоего подобия транса, в котором находился, и рыба перестала появляться.

– Вы меня отпускаете? – переспросил я.

– Вали давай! – он отпихнул меня в сторону, а сам направился к двум иномаркам, уже парковавшимся у входа. – Господа, господа, рад видеть, но у нас там наркоманы немного намусорили, сейчас уборочку сделают, а мы с вами пока давайте-ка в кабачок завалимся. Отобедаем…

Дальше я слушать не стал. Пользуясь случаем, со всех ног рванул куда подальше. Задохнувшись от быстрого бега, я остановился, переводя дух, и поднял взгляд на фасад дома. Табличка, висевшая на фасаде, гласила: улица Новые Пески. Не веря себе от счастья, я побежал вдоль этой улицы до пересечения с переулком Большой Проход и, со стороны переулка, отыскал нужный мне дом.

Поднимаясь по лестнице, я подошёл к массивной двери чёрного цвета. Дверь была слегка приоткрыта. Толкнув её, я прошёл в прихожую и в комнате, расположенной напротив, увидел лежащего на полу мужчину со связанными руками и расквашенной физиономией. Рванувшись к нему, чтобы помочь, я замер на входе. Застыл, словно парализованный, не в силах совершить ни единого движения. Только сердце гулко билось под рёбра, а желудок, сжимаясь, подскочил куда-то в район горла. Дыхание перехватило, а внизу живота снова мучительно заныло, разматывая тугой клубок спирали тянущего желания. В кресле, напротив связанного мужика, сидел, улыбаясь и закинув ногу на ногу, Абалим, собственной персоной.

====== Ангел “Следствие ведёт “крутой перец” ======

Только Бог положил трубку, прерывая разговор с Дьяволом, как тут же призадумался. Рассчитывать на Танатоса он не собирался. Не впервой тот его подводил, на то ведь он и адское отродье. Но этот звонок нужно было сделать сто процентов. Так он хоть удостоверился, что сам Дьявол в этом не замешан. Как и сам Бог, он видимо не в курсах. Что ж, нужно брать быка за рога и самому что-то думать. Под лежачий камень вода не течет, собственно, как и водка с виски.

«Может, устроить им очередной всемирный потоп? Пусть знают, что я есть и жутко разгневан за их невежество. А может, чудес наворотить, объявив это Божьим знамением?» – думал и думал Бог, развалившись в своем кресле и подперев голову рукой. Его брови то хмурились, то взлетали вверх. Губы то и дело шевелились в беззвучной дискуссии с самим собой. Но так проходил час за часом, а решения никак не приходило. Все было не то, все было не так. В голове крутилось всего три слова, применимых к такой ситуации. Думаете, что «Спаси, сохрани и аминь»? А вот ни хера подобного, «сука, блядь и пиздец». Именно эти слова не пускали мыслительный процесс развиваться в рациональном направлении.

«Твою ж мать», – тихонько произнёс небесный Отец, и от сказанного немного успокоился, но тут же занервничал, представив последствия неосторожного слова на Земле. Уже ведь было подобное, когда он, не сдержавшись, загнул трехэтажным в адрес японцев за экспорт хламидиоза, и чем закончилось? Да, до сих пор взрыв на фукусимской АЭС и последовавшая за этим цунами не давали Господу спокойно спать, и мучили угрызениями совести. Соединившись по выделенке с транслирующим изображение с земли спутником, Бог успокоился. Подумаешь, всего лишь небольшой ураганчик. А от высказанного вслух слова на душе полегчало. «Вот же блядство нерешаемое и… да, таки пиздец», – аккуратно, взвешивая и дозируя каждый матюк, ещё раз произнес Господь, чувствуя, как ещё больше спадает напряжение. Ураган превратился в маленький смерч. «Ладно, хватит, а то так и до очередного «Катрин» дорасслабляюсь», – Владыка небесный старался взять себя в руки и поступать по-божески. Но в мыслях зрели только совсем уж безбожные варианты. Бог уж отчаялся решить эту проблему и загрустил, впадая в хандру.

Хандра угрожала затянуться, превращаясь в очередной Армагеддец, когда небесного Отца посетила внезапная вспышка озарения. Улыбаясь, он поднял трубку телефона, набирая номер своего помощника.

– Евангелиус, срочно мне приведи назад Абалима. Да, он в исправительном лагере. Нет, никакое завтра, мне он нужен срочно, срочнейше... короче, крылья в руки и бегом.

Положив трубку, Бог завел руки за голову и, сцепив их на затылке замком, развалился, блаженно улыбаясь.

– Точно, как я раньше не подумал? Главное, чтобы он снова не оплошал…

– Ааа… бля, давит, жжёт, ааааа… сейчас глаза на лоб повылезают… аааааа...

– Да блин, не ори, не повылезают! Где жопа, а где глаза? Че все, бля, такие нежные? Расслабься, говорю!

– Я пытааааюсссьь… фак… расслабииии… ааааа, – парень вырывается, наверное, уже жалея тысячу раз, что согласился на мое предложение – соединится нашими душами воедино.

Ну, а что, надо было как-то его склонить на секс, которого у меня не было уже целую неделю. Ангелок был, видимо, в этих делах не осведомлён, неопытен, так как влюблённо засверкав глазами, сразу же согласился на все мои предложения. Интересно, за что эту святую наивность сюда сослали? Чем-то он мне напомнил Варфи. Такой же наивный и нежный.

Вот только Варфи я желал сильнее, он стал для меня как наваждение. Даже снился часто по ночам. Да в таких позах, арр. Но увидеть его я больше даже не надеялся. Где он, а где я. Я даже уже смирился с этим. И притом, не по его ли вине на меня свалились тридцать три несчастья? Сначала ключ потерял, потом и арфа оказалась у него, из-за чего все святые души пошли в Ад. Из-за него я получил по шее от отца, посрался с Дьяволом и был сослан сюда. Сейчас бы тусовался в «Замогилье», тискал мальчиков и девочек, а вместо этого, в зарослях кукурузы, как вор какой-то, склоняю на секс Афанариуса. Хотя, я уже его склонил, вон как пальцами зарывается в землю и орет, что больно. Любовь зла малыш, терпеть надо все ее издержки.

Не, ну вот спрашивается, чего орать-то? Как жопой вертеть у меня перед носом, так все молодцы, а как потом эту самую жопу применить по назначению, так больно им. К тому же, чудо это ангельское неиспорченное, на вид, было очень даже ёбким и блядоглазым, вот только по факту оказалось совсем не факабельным. А когда эта сучка прямо перед моими глазами прогнулась, выпятив пятую точку, чтобы добраться за огурцами, росшими под листьями у самой земли, тут у меня башню-то и сорвало окончательно. И вообще, если закрыть глаза, ну или оборвать ему крылья, то вполне можно было бы представить, что это Варфи сейчас подо мной извивается…

– Да не вопи, услышат нас, черт, – я выругался и стал читать свое любимое обезболивающее заклинание, которое когда-то применял на Варфи.

Главное ничего не перепутать. Но, кажись, я все-таки что-то напутал, потому что, когда закончил, ангелочек ойкнул, замер, как парализованный, а потом завалился на бок.

– Эй, ты чего? – затряс я его за плечи, уже в панике, так как подумал, что убил мальца. Но он с трудом открыл один глаз и непослушными губами прошепелявил:

– Фто-то тело онемело. Не моху пофевелиться… пвости, – он тут же закрыл глазик и тяжело вздохнул.

А из меня вырвался трехэтажный мат. Ну как такое могло случиться со мной? Как я мог забыть заклинание? Лучше бы им вообще не пользовался. Черт, и снова мой секс обломался. Из-за этого хотелось тупо надавать кому-то по тыкве. У меня начинался реальный спермотоксикоз.

Я встал, натянул свои брюки, потом наклонился и одел парня, после чего перебросил его себе через плечо и потащил к лагерю. Но еще издалека заприметил, что в мою сторону кто-то бежит, спешит и спотыкается, поднимая в воздух пыль. Только когда до меня осталось метров двести, я разглядел «собачку» отца, так я его называл, Евангелиуса. Мое сердце при виде его радостно екнуло, в надежде, что отец отменил свое наказание. Евангелиус подбежал ко мне, перегораживая дорогу, остановился и согнулся, хватая ртом воздух и пытаясь отдышатся.

– Уф…ус..пел, застал…

– Как будто я уезжать куда-то собирался отсюда, – съязвил я. – Давай говори, че надо и я пошел. Дела у меня.

– А с этим что? – увидев у меня на плече Афанариуса, он округлил глаза.

– Удар, солнечный. Перетрудился одним местом. Ты не отвлекайся, давай говори, чего пожаловал?

– Ах да, вас вызывает срочно к себе папенька. Просит явиться немедля. У него к вам важнейшее задание. Исполните его, и свободны.

– Вот это хорошая новость. Порадовал, ох порадовал. На, это тебе, – сгрузил я ему в руки Афанариуса и тут же понесся на выход из этого развеселого места, где был сыт по горло копанием картошки и собиранием овощей.

Евангелиус, открыв рот, смотрел мне вслед, думая, и на кой ему это «чудо» на руках. Но делать было нечего, вздохнув, он понес так и неотодранного мной ангела в лазарет лагеря.

У Отца я был уже через полчаса. Вбежав к нему без стука, я застал родителя метавшимся по своему кабинету. Первый раз, если честно, я видел его таким взволнованным. Об этом даже говорили морщинки на его лбу. Снова я причина его беспокойства? Но вроде же кроме таблеточек и совращения, ничего такого грешного я не делал. Даже картошку копал честно, ну, почти честно… ради таблеток другие это делали за меня. Но это же не смертный грех, так, пустяки.

– Отец, я здесь, – решил я, все-таки, привлечь к своей персоне внимание, так как родитель меня не замечал.

Бог вздрогнул, остановился и посмотрел на меня. Немного подумав, постояв, он резко пришел в себя и, наконец, заговорил:

– Вот и ты, наконец-то. Так, Абалим, у меня к тебе деловое предложение. Сделаешь все, как скажу, освобожу от наказания, да еще дам тебе должность на Земле. Будешь править там, чтобы мне тут глаза не мозолил. А там уж чуди, что вздумается, люди народ такой, что переживут все, – Отец снова замолчал, фиксируя взгляд на одной точке. Мы так простояли минуты три, пока я его не окликнул. – Ах, прости, задумался. Так вот. Дело в том, что кто-то пустил слух, что Бога нет, то есть, Рая тоже нет. Есть, якобы, документы, подтверждающие это. Нам срочно нужны эти документы. Мы знаем, что они у одного журналиста, так вот, нужно срочно их у него забрать – любой ценой.

– Эм. Что за бред? Как так можно просто заявить, что Бога нет? – я был в непонятках.

– А вот так и заявили. И люди стали верить. Еще немного, и мы останемся без душ, приток которых и так почти прекратился. Вон, смотри, раньше у Райских Врат толпа стояла, а сейчас что? Три бомжа и монашка. Ах да, ты должен все сделать раньше адского сыщика, которого послал Танатос. Постарайся перехватить документы первым.