Текст книги "Черте что и стремный ангел (СИ)"

Автор книги: Убийца с нежными глазами

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

Конечно, так лакать абсент, без закуси, сразу – и в рот, любого свалит. Лучше б он другое сразу – и в рот, алкашня газированная, моль, блин, в обмороке. Ушёл в дренаж, понимаешь ли, а я его тут таскай. Я даже удивился, как он еще столько продержался-то. Пока я занимался великим искусством, а именно, рожу Кадиэля разукрашивал, этот «мамонт» свалился и благополучно отключился. Вот и спрашивается, ради чего я старался так, пыжился, тужился? Все равно ни хрена не получил, теперь ещё и это недоразумение приходится домой тащить.

Не, ну вы слыхали? Он – сын Сатаны, наследник его и так далее. Это чья-то злая шутка или как? Вот эта недоделанная сороконожка – сын Сатаны? Да ну, нафиг-нафиг. Ну, не спорю, красив, по-детски милый, обаятельный до умопомрачения. А тело… какое тело он показал на стриптизе… но чтобы был сыном Сатаны, властелином Ада, не смешите мои копыта. Скорее, он годится только для того, чтобы хорошо стонать подо мной.

Только я об этом подумал, как мой член тут же налился кровью и стал больно упираться в ширинку штанов. Черт, вот же говорю, вечер тупо испорчен. Мало того, что не потрахался как следует, зря поил этого придурка, зря подрался, так еще работаю тут таксистом. Хотя нет, подрался я не зря, давно мне этот петух тупорылый не нравился. Кадиэль – это один из придурков, которых я с детства ненавидел. Так что, клюв я ему разукрасил, перья повыдергивал…одним словом, долго еще меня будет помнить.

С такими тяжелыми, невеселыми думами я дошел до врат Ада, где тут же наткнулся на нечто несуразное, охраняющее их. Прямо на земле сидел смуглый, лохматый демон, закутанный в какие-то тряпки. Привалившись спиной к грязным ржавым воротам, этот бармалюга заточкой выковыривал из-под ногтей грязь. Брр…

– Опа, нежданчик. Какого хуя здесь забыло ангельское отродье? – прорычал гнусавым голосом этот гамадрил, мнящий себя пупом Вселенной.

Тоже мне ещё, каждая килька уксуса просит. Сидит тут, понтуется, копчиком себя в кадык бьёт, понимаешь ли, тумбочка с начёсом.

– Ты это, варежку прикрой, орк недоделанный. Сидишь на своих воротах, так и сиди. Закатайся в рубероид и не отсвечивай! Не к тебе я.

– А я-то думал, снова на оргию к нашим мясо спешит. Вы же, как оказалось, любите пожестче, да погрубее. Плохо вас там ебут, наверху, – демон ехидно заржал и сплюнул рядом на землю.

– Не, ну ты совсем прихренел, бес черножопый, тутуй, бля пупырчатый, с припаянной башкой! Да я сейчас тебя как отхреначу, срать стоя будешь…

– Грубиян, – обиделся черт и, закурив сигару, резко почему-то замолчал.

А я-то ждал здоровой словесной перепалки, а тут ни черта и не вышло. Обломинго по всем фронтам. Странные они вообще все-таки. Все до единого странные, не сказать хуже.

Но спорить я не стал, мне самому срочно нужно было домой, пока меня не застукали, поэтому, сгрузив тело под воротами, я наклонился над Варфи, чтобы, возможно, в последний раз его поцеловать. Кто знает, когда мы увидимся в следующий раз, но в сердце он мне запал бесспорно, ох, запал. Только я было хотел присосаться к его пухлым, таким аппетитным губам, как это чудо открыло один глаз, потом второй и уставилось на меня. Пару минут паренек пялился мне в лицо, рассматривая и соображая закумаренным мозгом, как вдруг скривился и пробурчал:

– Что, воспользовался, сволочь, моим бессознательным состоянием? Не стыдно тебе было насиловать меня, беззащитного…

Вот тут я не выдержал и вскочил на ноги. Мало того, что секс обломал, поцеловать его так и не удалось, дотащил его сюда, так еще меня, сына Бога, обвиняют в насилии! Да где это видано, такое безобразие? Вмазать ему хотелось со всей дури, чтоб аж гландами подавился, но тогда я сделаю то, в чём он меня и обвиняет. Вот же зараза! Но возмущение кипело, высказаться-то я могу?

– Ты вообще на голову того. Это у вас, в Аду, любят некрофилией заниматься и трахать бесчувственные тела. А мы, ангелы, таким не промышляем. Так что, не приписывай мне черти что, понял? И иди ты, короче, в бубен, зря я даже связался с тобой, мудила!

Я дико психанул, кинул в него его же охапку вещей, которые тоже тащил в руках, развернулся и быстрым шагом направился прочь от этой богадельни. Не, ну и вправду, достал этот малец. То дурачка из себя строил, типа в непонятках, чего я от него хочу. То на сцене выплясывал полуголый, соблазняя весь честной народ.

Да все он понимал, и что такое «камазик в гаражик», и о том, как «к звездам улетит». Ломался, цену себе набивал. У них там, в Аду, это любят делать. А еще сыном Сатаны назвался. Вот тут я реально заржал вслух, и даже вытер слезки из глаз. Думал – я дурак, поверю, что он сын самого Сатаны. Если и сын, то разве что инкубаторский. С таким-то хвостом и манерами… Потеха да и только.

Короче, махнув на все рукой, я решил, что со всем этим разберусь позже. Сейчас срочно нужно было пробраться в свою комнату, а то ведь скоро действие моего заклинания закончится, и любимый Рафик станет опять собакой. Если, конечно, уже не стал.

Домой я несся как бешеный койот с петардой в заднице, жадно глотая воздух. Чуяло мое сердце, что нужно спешить. Не даром чуяло. В доме было тихо, как-то даже подозрительно спокойно. Приглушенный свет, легкий аромат цветов, спокойная музыка, доносящаяся откуда-то сверху. Я довольно улыбнулся, догадываясь, что моей пропажи никто так и не заметил, пока не подошел к своей комнате. Вот тут меня реально переколбасило десять раз. Возле двери в мою комнату сидел Отец. Взгляд мужчины не предвещал ничего хорошего, как и молния в его руках.

– Явился, не запылился, – грозно проговорил мужчина и поднялся со своего места, – значит, послушал Отца, гулять не ходил?

Я отрицательно замотал головой и отступил на шаг назад. В голове тут же жутко зазвенело, и я поморщился от давящей боли. Блин, и на кой я столько пил? Сейчас бы завалиться да выспаться, а не лясы точить с батей, но отпускать так просто, видимо, он меня не собирался.

– И в комнате сидел весь вечер прилежно, читая псалмы? – отец стал надвигаться на меня, грозно хмуря брови.

– Да, чи…тал псал…мы эти, много псалмов, все перечитал, ага, сидел, вот на секундочку вышел, воздухом подышать, – бесстыдно врал я.

– Ага, подышать значит. И нечаянно зацепился, споткнулся, упал и фингал под глазом получил? Не так ли?

– Да, именно, зацепился в темноте и навернулся.

– А перегаром от тебя несет за три километра почему?

– Эм… вином разговлялся, святым вином, ведь праздник же сегодня, Святого Павла.

– Павел, говоришь, святой? Ну-ну, он неделю назад был. А сегодня пост великий… пост, ты понял?! – уже не выдержав, заорал Отец и помчался за мной, нагоняя возле двери.

Резкая боль в пятой точке, и я лечу еще быстрее, на ходу спотыкаясь и матерясь трехэтажным матом. А папаня нещадно продолжает лупить меня молнией, которую держит в руке, и которая прошибает меня до мозга электрическими разрядами.

– Думал, я идиот, думал снова меня надуть? Это ж надо, собаку вместо себя в комнате посадил! – орал он мне вдогонку, продолжая нещадно лупить. Мы уже третий круг наматывали вокруг дома, от чего мое и так подкошенное за сегодня здоровье, стало меня подводить, отдаваясь коликой в боку. – Да мы с Митроней чуть инфаркты не получили, когда зашли к тебе. Это ж надо, чтобы на все вопросы ты отвечал «Гав» и кидался нас облизывать! Не, ну это мы бы еще пережили, если бы ты не достал из штанов свой, этот, «дрючок» и не стал метить стол и шкаф. Но это еще полбеды. А вот когда тебя начало колбасить, все тело хрустеть, превращаясь в собачье, вот тогда бабка и упала в обморок, думая, что тебя прокляли и ты стал оборотнем!

А я уже открыто ржал на ходу, в истерическом припадке, представляя всю эту картину. Блин, и почему не додумался камеру поставить и все это записать? Потом бы в сеть выложил, вот бы поржали все.

Но все-таки мне в этот день жутко не везло. Потому что я внезапно споткнулся и носом полетел в бабушкину клумбу, сметая своим телом все ее прекрасные «хрензантемки», которые она так старательно растила. Ох и получу я от нее, получу… Но «цвяточки» потом, а сейчас меня догнал Отец, который тут же схватил за шкирку и, встряхнув, как нашкодившего котенка, потащил в дом.

Меня снова наказали, только еще похуже. Если раньше мне светили Райские ворота, то теперь отец отправил меня куда подальше, прямо в междумирье, сидеть на главных воротах, куда перли все сразу: и грешники и святые, и на которых шел отбор – кому куда. Как мне объяснил позже Сифилиус, если Райские ворота были последним рубежом, который должен был пройти святой, то ворота в нейтральном мире – это самый начальный пункт. И тут главное было не ошибиться, кого куда направлять, так как адские твари так и пытались переманить душу к себе.

Отец даже не дал мне выспаться, а сразу, в чем я был, в том и отправил к тем воротам, всучив мне в руки арфу. Фу, бля. На идиота похож, ей Богу. Но делать было нечего, так как перечить отцу либо просить его помиловать я не осмеливался, поэтому, нацепив на нос очки, захватив с собой любимую подушку, я поперся в междумирье.

– Накосячишь и там, в исправительный лагерь отправлю, – прокричал мне вслед Отец и пожелал удачи.

Злой как черт, в диком бешенстве я поплелся к этим дурацким воротам. Идти туда было не близкий свет, притом, в моем состоянии я постоянно останавливался, переводил дух, очень, кстати, пьяный дух, и снова шел, постоянно спотыкаясь. Спать хотелось дико, даже закрывались глазки. Хоть спички в них вставляй, и то, наверное, не помогут.

Наконец, я добрался до этих ворот. Мдэ, зрелище еще то. Высоченные, уходящие в небо ворота, над которыми нависали угрюмые, дождевые тучи. Ни лучика солнца, а что-то между сумерками и рассветом. Бредятина какая-то.

Так вот, сами ворота тоже находились в подвешенном состоянии, на некой платформе, к которой вела узкая витиеватая лестница. За воротами начинался длиннющий коридор со множеством дверей. Что меня повеселило, так это таблички на каждой из них. Например, одна табличка гласила «Комната наказаний». Ну, тут и олень догадается, зачем эта комната. Вторая «Комната Покаяния», третья «Комната Великого Суда» и так далее. Моя же комната была под названием «На Небеса», рядом с которой была дверь с надписью «Вниз» и криво пририсованной стрелкой, которая и указывала, куда именно это – вниз. Мдэ. Просто круть.

Как объяснил все тот же Сифилиус, я должен был играть на арфе, чтобы святые души знали, к кому идти и не заблудились в этой длинной очереди, которая уже с самой ночи подпирала подходы к воротам.

Кое-как протолкнувшись к своему рабочему месту, по пути покрывая всех матом, чтобы разошлись, бараны стадные, я устроился справа, в нише и, подложив себе под голову подушку, решил подремать. Прием начинался с шести утра, так что у меня оставался час, чтобы немного проспаться.

Я сразу же провалился в сон, такой глубокий и сладкий, что даже забыл поставить будильник. Хотя, тогда мне было все равно. Приятная пелена окутывала меня все сильнее и сильнее, и я снова очутился в «Замогилье». Снова танцевал, снова развлекался на всю катушку. Внезапно вижу Варфи, который заходит в клуб и, расталкивая танцующую толпу, приближаюсь к нему. На этот раз, при виде меня он улыбается и протягивает ко мне руки. Я заключаю его в свои объятия, прижимаю его податливое тело к себе и впиваюсь в пухлые, сочные губы. Парень отвечает, пошло постанывая мне в рот, пока я толкаю его в укромный уголок. Я даже удивляюсь, как быстро поменялись его мнения, желания. Я вижу, чувствую, что он меня хочет, как и я его.

Я разрываю на нем футболку, припадаю губами к его светлой, неестественной для адских созданий, коже и начинаю ставить засосы, оставлять следы от укусов. Варфи стонет, шепчет, чтобы я не останавливался, хотя я и не собирался. Пока он не опомнился, я стягиваю с него джинсы и…

– Блядь, а ну проснись, засранец мелкий… я тебе сейчас гланды повырываю... уши поотрываю… тысячи святых, что за наказание!!! – ор мне прямо в ухо, и я, как безумный, вскакиваю, озираясь по сторонам.

– А? Че?

– Вот тебе и «а», и «че»! – кричит Сифилиус и дает мне звонкую затрещину.

Голова и так жутко болела от похмелья, а от этого удара даже звезды из глаз посыпались. Ау, земляне, загадывайте желания, звездопад, епт, начался. Я схватился за свою лохматость и скривился.

– За что?

– За что!? Не, ну вы слышали его? Ты что, балбес, натворил, что же ты наделал!? Там, у райских врат целая толпа!

– Так это же хорошо, народ повалил, – щелкнул я у него под носом пальцами и заржал, закуривая тут же сигаретку.

Надо подымить, а то и впрямь башка не варит от недосыпа. Но моя сигаретка была сразу же вырвана из пальцев и затоптана разъяренным Сифилиусом.

– В том и дело, что толпа не та, которую мы ждали! Один террорист взорвал святой монастырь. Там все монахи погибли. И представь, что они к нам так и не поступили, хотя должны были. Вместо них у ворот торчит сам подрывник, который устроил там целый фейерверк, взорвав тачку одного крутого перца, который приехал на Бехе. Тот вылез обгорелый из машины и стал палить по подрывнику из калаша, – Сифилиус задыхался уже, захлебываясь криками, но продолжал орать мне прямо в лицо весь список того, что якобы я натворил. – А оргия перед воротами? Да, да, оргия, мать твою так, которую устроили три проститутки с зеками из сгоревшего тюремного блока! Что они там вытворяют, святые грешники... А пробки по всей дороге из-за долбанных мерседесов всего топ-менеджмента Лукойла? Сплошь одни бандиты, блядские парочки и т.д. и т.п. И где братья из монастыря, где!?

Я неуверенно пожал плечами и отступил назад. Я, блин, тут при чем, чего все вызверились на меня? Я-то еще и работать не начинал толком.

– Где, кстати, ключ от ворот, который тебе давали?

– От каких ворот?

– Бля, от Райских, совсем мозги пропил?!

– Так вот, в карма... – и тут меня замкнуло, так как сунув руку в карман своих штанов, я там ничего не обнаружил.

Нервно обшарив все свои карманы, я стал вспоминать, где мог их потерять. Вот же я дурак, что их не выложил вчера. А ведь все из-за папика. Голова совсем другим была забита. Помню, в клубе ключ был со мной, а не стало когда?.. Когда…ну же…вспомнил, когда Варфи домой относил, тогда и пропал, скорее всего. Но я же не предал этому значения. Ну, пропал, так пропал, пьян ведь дико был.

– Ну?!

– Нету, потерял. А у вас же запасной был, не так ли?

– Потерял?! Как потерял!? Ты понимаешь, что натворил? Нет запасного, нет и все тут. Теперь ворота закрыты, нужно срочно искать ключ. Боги, что ты натворил? Говорил я Отцу нашему, не давай ему такую должность, не справится ведь, не послушал меня, вот теперь что делать… – бормотал Сифилиус, бегая по кругу и взъерошивая седые, длинные волосы. – Ищи ключ, бестолочь, бегом вспоминай, где он. А пока давай сюда арфу, другому поручу на ней играть.

– Арфу, эм… – я осмотрелся вокруг и понял, что и арфы тоже нет, нигде нет. Да что же это за напасть такая? Я же, когда засыпал, на грудь ее положил. Я стал бегать возле ворот, поднимать подушку, вытряхивая из нее перья, заглядывать во все углы, пока, внезапно, мой взгляд не упал на левую сторону врат. И тут я реально остолбенел. В большом черном кресле, мотая ногой и насвистывая песенку, сидел Варфи, нагло брынькая на моей арфе и подпевая писклявым голосом.

– Ах ты, слизняк малолетний! Ах ты ж… да я тебя сейчас на салат покрошу! А ну, гони арфу немедленно назад!!! И ключ гони, да-да, тот самый ключ, который нагло стырил, пока меня соблазнял!

Мой взгляд метал праведные молнии, а самого меня прямо распирало от возмущения. Все, все мои проблемы из-за этого… этого… бля, ну какого хера у меня от него весь низ живота сводит и слов не хватает? Убил бы, сатанинское отродье! А коль не хватает слов, будем применять действия! С этими мыслями я накинулся на дьяволенка, намереваясь, если не трахнуть, то хотя бы придушить.

====== Демон “Игра не на жизнь, а на секс” ======

– Гарик, может, ты всё же куда-нибудь переставишь свою фуру, а? – я стоял в гаражном отсеке и пытался уговорить Гарика освободить ангар, чтобы мой новый знакомый смог запарковать свой КамАз.

– Слушай, дорогой, ну какой переставишь? Куда переставишь? А народ как без помидора? Совсем никак без помидора народ, сам смотри очередь какой, – он тыкал рукой, по локоть в томатном соке, в толпу, осаждавшую фуру. А народу, и вправду, немерено. Помидорный бум какой-то во всем Аду. Едят, консервируют, страшное дело. – Или ты хочешь оставить без копейки бедного Гарика? Или ты хочешь товар мой забрать, а? Рекетир несчастный! Лучше купи помидор, слушай, смотри, красивый какой, ровный, твердый.

– Твёрдый… дааа… э, стой, что ты мне мозги пудришь? Какой он твердый, если уже расчвакивается?

– А что ты хочешь? С такой температурой? У вас же здесь невыносимые условия для торговли, с такой-то жарой! Товар портится, Гарик убытки терпит, вай-вай, беда.

– Ты же уже получил от моего отца деньги за всю фуру! По второму кругу прибыль накручиваешь? Вот я расскажу Князю, будет тебе вай-вай.

– Э, дорогой, ты мне здесь шантаж не качай, понял, да? Толпой своей не пугай. Получил… что я там получил? Слёзы! И потом, то ж опт, а в розницу всяко больше выходит. Твой же папаша, прощелыга, по закупочной цене фуру купил, в полцены! Расскажет он, ишь ты! Да папаньке твоему всё равно не до меня, ему бы со своими делами разобраться, а я стараюсь как-то выжить в этих жестоких условиях…

– Гарик, пургу не неси, какой выжить? Ты ж умер давно уже.

– Вот! Умер! А ты с бедного мертвого торговца вышибаешь последние копейки, и не стыдно? Подумай о моих детях! Подумай о моей семье, о старой больной бабушке… – он вытирал кепкой лицо, усиленно выдавливая скупую слезу, – у тебя есть бабушка?

– Есть, но она не старая и не больная…

– Видишь? Твоей бабушке повезло, а моей нет. И мне нет. И всем моим старым больным родственникам. Бедная, бедная моя бабушка, бедные мои дети…

– Ладно-ладно, успокойся уже, – я понимал, что договориться не удастся, а слушать Гарика не было никаких сил.

Ничего не оставалось, кроме как возвращаться с пустыми руками. Выйдя за территорию гаражей, я подошёл к ожидавшему меня Абалиму.

– Прости, но никак. Он не хочет убираться оттуда, да и вся территория в раздавленных помидорах. Но, может быть, ты поставишь свой камаз возле Замка? Там большая парковка…

– Да ладно, – шепчет Абалим, прижимаясь ко мне, – фиг с ним, но спасибо тебе, что ты мне пытался помочь. Я этого никогда не забуду, я подарю тебе всё счастье мира, всю свою любовь. Иди ко мне, мы вместе улетим к звездам.

Его тело ещё ближе, он обнимает меня, его руки гладят мою спину, опускаются на ягодицы, чуть сжимая их. Он притягивает меня к себе, целует. Настойчиво, уверенно… со мной что-то происходит. Что-то невообразимое, эйфоричное. Дыхание перехватывает, ноги дрожат и слабеют, хочется просто упасть ему в руки. Сердце стучит, словно паровой молот в нашей котельной, кажется, сейчас просто вырвется из груди. Его поцелуи такие горячие, откровенные… я сейчас точно улечу… что-то твердое давит мне в живот. Непонятно, что ли Гарик как-то успел подсунуть свои твёрдые помидоры? И в спину давит, и холодно… и куда пропала вся моя эйфория?! Верните назад, немедленно!

С трудом разлепляю один глаз, а за ним и второй. Всё мутное и плывёт. Моргнув пару раз, я навёл резкость и увидел лицо склонившегося надо мной Абалима. Я лежу на земле, а он, упираясь на руки, наклоняется ещё ближе, намереваясь… трахнуть меня! Он же хотел секса! Он же чуть не изнасиловал меня в клубе, а теперь, выходит, утащил куда-то и собирается завершить начатое. Или уже успел и теперь по второму заходу? Но я без цепей и плети в его руках не вижу, но кто его знает, где он это всё ныкает. И почему я без одежды? Точно, точно уже всё было. Вот же подлый, я ему тут за парковку с Гариком договариваюсь, а он…

– Что, сволочь, воспользовался, моим бессознательным состоянием? Не стыдно тебе было насиловать меня, беззащитного… – еле ворочая языком, прохрипел я, но был прерван возмущенным воплем Ангела.

– Ты вообще на голову того! Это у вас, в Аду, любят некрофилией заниматься и трахать бесчувственные тела. А мы, ангелы, таким не промышляем. Так что не приписывай мне черти что, понял? И иди ты, короче, в бубен, зря я даже связался с тобой, мудила! – он швырнул в меня мои вещи и быстро исчез, просто растворился в темноте.

Не, ну вы посмотрите на него! Мало того, что он мне спагетти на уши понавешал о своей неземной любви, так ещё и обзывается. И чего это его так переколбасило? Аж побледнел от злости. А вдруг ему не понравился секс со мной?

«Дьявол, Варфоломей, о чём ты только думаешь, – сказал я самому себе, – нужно в геене огненной отмываться от последствий этого секса… блин, почему я ничего не помню? Было что-то или нет? Да как же, нет, если б нет, я бы не валялся сейчас на земле, почти голый… кстати, где я вообще валяюсь?»

С трудом превозмогая головокружение, я повернул голову в сторону, противоположную той, в направлении которой скрылся Абалим. Взгляд упёрся в поржавевший низ каких-то ворот. Надо бы покрасить. А опустив глаза чуть ниже, я увидел чьи-то копыта, а после и всего Бафомёта, стража Адских врат, который поспешил ко мне.

– Варфоломей, темнейшество наше, ты в порядке? Что забыл рядом с тобой этот ангельский выкормыш? И где твоя одежда?

– Вот, – тыкнул я ему под нос валяющиеся шмотки, – что забыл, что забыл… гараж арендовать хотел, за любовь. А я не продаюсь! Ишь ты, размечтался. И да, я в порядке, почти, – пробормотал я, пытаясь подняться на ноги.

Попытка встать закончилась неудачно, и я снова грохнулся на этот вертолёт, крутящий лопастями с неимоверной скоростью. Как они все так спокойно стоят и не падают? Акробаты, что ли?

А «все» прибывали с завидной скоростью, просто-таки, стремительно. Толкучка, шум, вопли и перекрывающий всю эту какофонию громогласный рык отца:

– Что за бардак здесь творится?!

Я пытаюсь встать, но добиваюсь только того, что поднимаюсь на четвереньки. Так и стою, пошатываясь и пытаясь поймать равновесие, чтобы стать на ноги. Абалимке бы понравилось, хе-хе. А равновесие, оказывается, неуловимая штука, да ещё и перепонки чуть ли не лопаются от ора папеньки. И чего так орать?

– Варфоломей! – тем временем продолжал орать отец, – вот ты где! Ты где бродил, скотина такая? Мать с ума сходит, ты на звонки не отвечаешь, совсем уже от рук отбился!

– Я… ик… да не ори ты, не бродил я никуда, забыл я…

– Забыл? Голову ты свою забыл! Ты что, нажрался? Нажрался, я тебя спрашиваю? Алкоголик несчастный! И чем от тебя несёт? Ты что пил?

– Хьюго Босс с гламурными алкашами, – внезапно рыкнул я. И где смелость взялась? – Папа, отстань, я уже не маленький, я вообще уже очень даже взрослый!

– Взрослый? Гляньте-ка на него, на взрослого этого! Хьюго Босс, говоришь? Вот я тебя сейчас как отхьюжу, будешь знать!

Он подскочил ко мне, искря и плюясь огнем, как замкнувшая гирлянда. Мне стало дико смешно и, не сдержавшись, я засмеялся в голос, чем ещё больше выбесил папеньку.

– Ах ты ж! Смеётся он ещё! Над кем смеёшься? Над отцом смеёшься, засранец? – с этими словам он огрел меня по спине своим хвостом.

– А, – сказал я. И то сказал только для порядка. Больно как-то и не было. Хм, может, и нет ничего страшного в этом ихнем… сексе, – ты чего дерёшься?

– Да я тебя… да тебя убить мало! Да тебе скоро всей Тьмой повелевать, вот я на пенсию уйду и что?

– И что? – переспросил я. – И не хочу я ничем полеве… повли… поливать. То есть, наливать, ой, та короче, наливай.

– Наливай? – взревел Сатана, – наливай??? Я тебе сейчас налью!

Он снова навернул меня хвостом. Потом ещё и ещё. Блин, а вот это уже больно. Я попытался сбежать, но меня шатнуло, и я добился всего лишь того, что протаранил носом землю.

– Тьфу ты, блин, – я сел, отплевываясь и вытираясь руками, – чего ты на меня накинулся? Трахнуть хочешь?

– Чего??? – возмутился Дьявол, – ты совсем уже охренел? Гормоны заглючило? Борзометр зашкалило? Ты чего гонишь?

– А чего? – не унимался я, – один тут накинулся, ты теперь… и не стыдно? Ты ж мой отец, а склоняешь меня к этому… как его? К инцесту, во! Не думал, что мой папашка настолько озабоченный, что будет домогаться собственного сына. А такое бывает, да-да, я видел, в интернете. И как трахаться тоже видел, вживую, своими глазами. Что ж вы все повёрнутые-то такие на этом сексе?

Дьявол молча хватал ртом воздух, не в силах мне что-либо ответить. Не нравится правда, изврашенец хренов, вон, даже спецэффекты поутихли. Наконец, папик нашёл сеть и законнектился:

– Варфи, я знал, что ты идиот, но не думал, что до такой степени. Откуда у тебя эта каша в голове? Где ты взял интернет? И кто тебя вообще научил так разговаривать с отцом! – с каждой фразой тон повышался. – Да я этого твоего учителя! Да я того, кто тебя напоил до этого состояния ангельских соплей! Да я… я…

– Головка от хуя! – о, а вот и маменька пожаловали, – ты чего орёшь на ребёнка, утырок шизанутый?

– На ребёнка? – взвился Дьявол, – да ты посмотри на этого ребёнка! Это ж… это ж… пьянь подзаборная!

– Было в кого уродиться! – парировала маманя. – Сам до водящих хороводы чертей допиваешься, забыл уже?

– Ты вон сыночка своего лучше воспитывай, нечего мне тут хороводами глаза тыкать! Чего взъелась? Недотыкали что ли? Иль некому? Всех уже зае…

– Да ты на себя посмотри, тоже мне, тыкальщик великий! Да твоя тыкалка уже давным-давно с полтычка сдувается! Да тебе…

– Ну-ка, заткнулись все! – бабуля, как всегда, положила конец спорам родителей, – чего орёте? Отношения выяснять наедине будете! На ребёнка оторвались.

– На ребёнка? – в один голос завопили родители, – да этот твой ребёнок на ногах не держится, несёт от него, как от спиртзавода за километр, ребёнок, блин.

– И что с того? Ну, погулял, ну выпил, с кем не бывает? Давно пора, взрослый уже. Иди сюда, Варфи, иди к бабушке. – Я попытался подняться, но снова свалился. Тогда бабуля подхватила меня подмышки и подняла на ноги, удерживая в вертикальном положении. – А что это ты весь в засосах, злыдня моя? Повзрослел, шалун, повзрослел. И кто она? С кем ты гулял?

– Так с ангелом каким-то, – вклинился в беседу Бафомёт, молчавший до этого, – он его сюда и притащил, бесчувственного. А уж что они там друг с другом делали – сие неизвестно.

– Чего? – стройный хор из трёх голосов, и Бафомёт начинает рассказывать всё подробно.

И то, как пререкался с Абалимом, и то, что тот уложил меня, облапав всего, и если бы не он, Бафомёт, то могла бы и беда случиться. Я даже протрезвел от этого всего, думая только о том, что «беда», скорее всего, уже случилась и, хвала Дьяволу, Бафомёт этого не видел. И хорошо, что родня не знает, а вот что мне с этим всем теперь делать – не понятно. Глядя на темнеющее лицо бабушки, на вновь начавшиеся спецэффекты папеньки и на закатывающую глаза маменьку, я ожидал очередного Армагеддона, как заметил в толпе брата.

Пробравшись сквозь скученных демонов, Тениус выдрал меня из цепких лап бабули и, утаскивая за собой в замок, сказал:

– Расходитесь уже, завтра разбор полётов, сейчас вы ему всё равно ничего не внушите, ибо не поймёт.

Послушав его, семейство разошлось по Замку, а Тениус, дотащив меня до моей комнаты, сгрузил меня на кровать, а сам сел рядом.

– Ну что, братец, туса удалась? – усмехаясь, спросил он.

– Угу, как видишь, – пробурчал я, – спасибо, что помог, а то это светопреставление никогда бы не закончилось.

– Да ладно, – махнул он рукой, – фигня, ты ж мой брат. Ну, рассказывай, кого снял? Горячая девчонка попалась. Демонесса? Хотя нет, скорее, вампирша, судя по твоим засосам.

– Ангел.

– Да ну? Ты трахнул ангела? Вот это да, просто растёшь в моих глазах. Ну, брат, молодец, респект…

– Да погоди ты, – поморщился я, – скорее всего, наоборот.

– Э… в смысле, наоборот?

– Он меня… того.

– Тысяча чертей! Так, спокойно-спокойно, ты уверен?

– Не знаю, – я вздохнул и пожал плечами.

– Но тебе хоть понравилось? Да, блин, что я спрашиваю, как можно не помнить?

– Вот так. Сразу он меня целовал, обнимал, гладил везде. Мне было хорошо, так хорошо, – я прикрыл глаза и мечтательно улыбнулся, но тут же был возвращён в реальность подзатыльником Тениуса, – вот, а потом он стал агрессивным, завалил меня на диван, а потом появился Кадиэль…

– Они что, вдвоём тебя поимели?

– Нет, они дрались, а потом… а потом я не помню, – я разрыдался.

– Тихо-тихо, – успокаивал меня Тениус, – ну, то, что тебе нравятся парни – это ничего страшного, и даже ангелы, сам не брезгую, но вот то, что тебе, скорее всего, нравится пассивная роль… вот это проблемка, хотя… Ангелы–активы? Маловероятно. Эти соски созданы для того, чтобы раздвигать ноги и подставлять свои ангельские попки… хотя, если драка… А как, говоришь, звали того ангела, который за тебя дрался?

– Абалим, – ответил я, шмыгая носом.

– Вот же дьявол! – вскричал Тениус, – этот точно мог. Это ж наследник Самого, фак, Варфи, вот надо было тебе так встрять? Не хватало ещё, чтобы божье отродье поимело сына Сатаны. Позорище!

– И что теперь делать? – прорыдал я.

– Да что уж теперь сделаешь? Ну, блин, как ты позволил?

– Я не помнюююю…

– Да не ной ты! Дай подумать. Если вдул всё же, то ты должен чувствовать. Слышь, Варфи, у тебя задница-то болит?

– Чё? – я даже рыдать перестал от неожиданности, – нет, вроде, а должна?

– По-любому болела бы, если б чё-то было.

– Да не, не болит… а может, оно не всегда болит?

– Это если член, как карандаш, то не болит, но это не в случае с Абалимом. После него, по-любому, болела бы, к тому же, у тебя-то в первый раз, так что не может быть, чтоб ты не чувствовал. А коль не чувствуешь, то или он не успел, или что-то ему помешало. Это я виноват, надо было тебе сразу всё рассказать-показать-научить… эх.

– Тениус, а это сильно плохо – любить ангела?

– Любить? Варфи, какая любовь? О чём ты? Это сказки для лохов из Рая, ну и для землян ещё. Только похоть, любви нет.

– Нет, есть! – я сам не понял, зачем стал спорить с ним, – я же чувствую…

– Ты что, влюбился? О, проклятье рода сатанинского, валидолу мне, ты его ненавидеть должен! Что ты чувствуешь?

– Я хочу его увидеть ещё, – отчаянно стесняясь, начал я, – ещё раз почувствовать его прикосновения, поцелуи, почувствовать его биение сердца, жар его дыхания… Тениус, меня теперь за это выгонят из дома?

– И выгонят! Но это ещё не самое страшное, может, просто твоя молодость, взбесившиеся гормоны, желание секса…

– Нет! Секса я не хочу. Секс – это ужасно.

– Придурок! Секс – это круто!

– Ага, видел я.

– Варфи, ну что ж ты тупой-то такой? То, что ты видел – это всего лишь одна из вариаций секса. И совсем не обязательно, что так всегда. Секс бывает и нежным, и страстным, и вот таким, как ты видел, тоже бывает. Кому что нравится. Вот, смотри.