Текст книги "Шоколад и ваниль (СИ)"

Автор книги: Twaiti

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

– Вару…

Тот будто пропустил её зов мимо ушей и откинулся на спинку дивана, выдавая громкое:

– …и я согласен,

я похотливая свиньяяя!!

– Вару! – уже громче позвала девушка, но вновь встретила отсутствие реакции.

Пришлось ей подойти к нему вплотную и обратить на себя внимание.

– Чего? – недовольно фыркнул хулиган, раздражённо уставившись на Хелен.

Лицо девушки изменилось, смягчившись, отразило лёгкую усталость:

– Помоги мне. Пожалуйста, – тихо попросила она.

Вару помолчал пару секунд, а затем, поёрзав, поднялся на ноги. Меланхолично подняв коробку, он сунул её наверх.

Наблюдая за ним, Хелен вдруг вновь, как и последние недели, ударила в голову неприятная мысль: «Для чего он это делает? А вдруг он сделал это назло?». Постоянное желание разгадать эту странную тайну мешала Хелен нормально сосредоточиться на чём-либо. Осенняя хандра и на неё действовала губительно.

Вдруг, сама того не осознавая, она всхлипнула и залезла на диван, прижав колени к груди. Уткнувшись в них носом, Хелен устало прикрыла глаза. Вару всё так же безразлично обернулся, и вдруг, увидев девушку в таком положении, встрепенулся. Она плакала? Да? Нет?

Вару сконфузился. Голову распирала мысль, что нужно что-нибудь сделать. Присев рядом с подругой, он наклонил голову, словно удивлённый попугай:

– Эээ... Хел, ты это… ты чего? – растерянно пробормотал он, – ты давай короче… не реви, а то везде и так сыро.

– П-прости, я просто чуть-чуть устала, – пролепетала Хелен, ёжась и вытирая опухшие глаза.

– Ну, блин, все устали…, – обезоружено пробурчал Вару, почёсывая затылок.

Пришло время очередного слова в словаре «ДД» (Для Даунов), звучащее, как «поддержка». В смысле не ироничная, а серьёзная. Сложновато.

– Ок, смотри... Почему Псих переходит дорогу?... – выжидающе оскалился парень.

Хелен усиленно пыталась подавить, становящиеся слегка истеричным, всхлипы, и выдавить хоть слово, но голос как будто не слушался.

– Аааа…, – лихорадочно забегал глазами Вару. В руки попалась гитара, и он, схватив её, вновь запел на знакомый лад, – я все просрааал,

Дела говнооо,

Я все просрал, о-о

Довольный собственным исполнением он посмотрел на подругу, но та лишь глубже уткнулась носом в колени и продолжала лить слёзы. Плач Хелен не был рёвом или громкими вскриками. Это были тонкие поскуливания, причитания и всхлипы, но очень жалобные и несчастные. Вару непонимающе похлопал глазами, и тяжело вздохнул.

– П-подержка…? – легонько дотронулся он до плеча девушки, но та не отреагировала.

Парню начало порядком надоедать. С минуту смотря на зарёванную Хелен, он вдруг вскочил, и, схватив старшеклассницу за руку, поднял с дивана.

– Так, всё, харе рыдать! – раздражённо сказал он.

Хелен продолжала всхлипывать, что было больше похоже на икоту.

– Ты чего ревёшь то? «Женские проблемы»? – он показал воображаемые кавычки.

Частое икание не дало девушке вымолвить и слова, и она лишь помотала головой. Вару провёл рукой по лицу, на котором отражалось что-то между усталостью и смятением.

– Чё у вас всё так сложно? – пробурчал он, и, вздохнув, добавил, – ладно, ну ка давай, завязывай. Иди вон, кота погладь, а то он всё равно здесь, как для мебели. А потом будем решать проблемы, вашего психологического состояния, мэм. У меня есть подозрение, что у вас поехала крыша.

Хелен улыбнулась краем губ, и принялась утирать лицо руками. Вару протянул ей какую-ту тряпку, в которую она высморкалась. Это оказался ею любимый фартук с ромашками. Парень изобразил, будто произошедшее случайно, а девушка невольно хихикнула.

– Следовать рецепту отдыха очень приятно, поверь мне.

Через пару часов они встретились возле большой статуи, в честь какого-то безызвестного поэта, и вместе зашагали в сторону восточной части города. Хелен, следовавшая за Вару, была притихшей и молчаливой, уставилась в землю. Она не задавала вопросов и не восторгалась чем-то в своей обычной манере. Вид у неё, хоть был и подавленный, но уже улучшившийся с последнего момента их встречи. Возможно, слёзы выжали из неё всю энергию, однако лицо почти не выражавшее ничего оставалось всё таким же красивым.

Вару украдкой поглядывал на свою спутницу, а вернее на её одеяние. Видеть подругу в чём-то кроме школьной формы и костюма Харли Квин было довольно непривычно: девушка облачилась в усыпанные белым горохом нежно-голубые леггинсы и длинную розовую толстовку, с которой на Вару глядел окружённый розами единорог. По земле шлёпала пара, также усеянных розами, кед. Подобный стиль не очень вписывался в классический образ Хелен с её кружевными зонтиками и прочими элегантными вещицами, в которых она души не чаяла.

Сам Вару нацепил, что попалось: испачканные краской джинсы, преднамеренно рваные на коленях, и футболкой на которой красовались показывающий неприличные жесты пионер и ругательство задом наперёд. Под мышкой хулиган гордо нёс скейтборд, любовно поглаживая его края. Вид у парня был довольно загадочный: он так и не объяснил, куда они идут, и что будут делать. Этот аспект, в другое время, возможно, остановил бы Хелен от поспешных действий, но сейчас она была слишком опустошённой для подобного. Однако лёгкая заинтересованность и любопытство чуть-чуть оживляли её и вели вслед за другом. Всё что Вару сказал: строго настрого запретил надевать юбку и назначил место встречи. Остальную информацию он пока держал в тайне.

Наконец, они свернули, прошли несколько переулков, и оказались в длинном переулке, слегка отличающемся от остальных. По обе стороны располагались дома, впереди длинной улицы был каменный тупик. Он как будто был огражден от остального города, словно тайное убежище. Стены, местами асфальт и даже ряд мусорных баков были изрисованы пёстрыми разноцветными граффити. Разнообразные рисунки, начиная с микроскопических смайликов и заканчивая огромными изображениями людей, разбегались вдоль поверхностей.

Хелен завороженно рассматривала яркие буквы и картинки, пытаясь ухватить каждую деталь.

– Это всё ты нарисовал? – с любопытством поинтересовалась она.

Вару ухмыльнулся:

– Ну, нееет. Тут не только я бываю, но, соглашусь, моих творений тут больше всего.

Девушка прошлась вдоль стены, дотрагиваясь кончиками пальцев до выразительных изображений. Легонько обведя рукой контур сине-зелёного ехидно оскалившегося кота, она хихикнула.

– Так, а теперь смотри, – скомандовал парень, кидая на асфальт любимый скейтборд.

Тот оказался ярко разрисован с обратной стороны, да так, что от кислотно-зелёных цветов рябело в глазах. Хелен недоумённо посмотрела на скейт, потом на друга, и удивлённо подняла тонкие брови. Вару усмехнулся и показательно выпрямившись, прокатился на доске вдоль улицы, круто развернулся и совершил ловкий прыжок вместе со скейтбордом. Его движения были точными, но в то же время свободными: наездник чувствовал себя уверено, его «конь» был полностью во власти хозяина. Спрыгнув и ударив по концу скейта, он подхватил его рукой и оскалился.

– Ну как?

Хелен пару секунд стояла молча, а потом взволнованно неразборчиво залепетала:

– Это… Это как… так вот как-то… прямо уф…

Вару самодовольно прищурился, и горделиво прошествовал со своим четырёхколесным другом к девушке. Опустив его перед ней, он напыщенно начал:

– Ну, профессионализм, он такой. Но если ты постараешься, то может быть, что-нибудь у тебя и получится.

– Я? На этом? – удивлённо пискнула Хелен, переводя взгляд со скейтборда на Вару. Сама мысль собственного передвижения на этом маленьком устройстве показалась ей абсурдом.

– А ты здесь видишь ещё кого-то?! – хихикнул парень, – ну? Попробуешь?

Он выжидающе посмотрел на девушку, и протянул ей руку. Та поколебалась пару секунд, и наконец, мягко улыбнувшись, вложила руку в ладонь друга. Парень, еле заметно, радостно поджал губы.

– Смотри, всё просто…

Спустя пару минут корявых объяснений Вару и постоянных перебрасываний шуточками между друг другом, Хелен попыталась проехать пару метров, но тут же, испугалась. В итоге, она стояла на доске двумя ногами, а руками сцепилась с ладонями парня. Скейт еле двигался, но девушка боязливо прищуривала глаза, взволновано кусала губы.

– Ты же не отпустишь? Не отпускай! – пропищала она, крепче цепляясь за пальцы Вару.

– О боже, сейчас отпущу, – резко дёрнулся Вару, дабы заставить подругу вздрогнуть и укоризненно посмотреть на него, попытавшись сдержать улыбку, – да держу я, держу. Давай, толкайся ногой, блин.

Хелен нашла в себе силы толкнуться ногой, и взволнованно улыбнулась: скейт покатился намного быстрее, а она пока что удерживала баланс. Но тут, девушка почувствовала, как пальцы друга стали медленно отпускать её руки.

– Нееет! – испуганно вскрикнула она, и попыталась ухватиться за всё подряд.

Ухватить своего «учителя» в этом нелёгком в спорте, удалось за края футболки. Однако скейтборд, что не удивительно, продолжил двигаться по инерции вперёд. В итоге, с ругательствами со стороны Вару и невнятным возгласом Хелен, оба упали на асфальт.

– Ой, – потёрла ушибленный локоть неудачливая ученица, и тут же обернулась к Вару, – ты не поранился?

– Похоже я умираю… Завещаю тебе мою коллекцию чесоточного порошка и вонючих жуков… Передай Зонтику, что я знал, что он гей, чтобы моя смерть не была напрасной, – предсмертным голосом прохрипел распластавшийся на асфальте парень.

– Разряд, – воодушевлённо хихикнула Хелен и легонько хлопнула друга по груди, – давай ещё раз!

– Боюсь, моя селезёнка этого не выдержит, – приподнимаясь, пробурчал Вару и задрал очки, – но для начала неплохо.

Вару покрасовался ещё немного, показав даме несколько эффектных трюков, и дал ей несколько попыток научиться балансировать на доске. Второй раз оказался значительно лучше предыдущего: первое падение показало Хелен, что всё не так уж страшно, и она начала держаться немного увереннее.

После этого в голову Вару пришла очередная «гениальная» идея: он достал пару баллончиков с краской. Розовый и голубой вручил Хелен и оценивающе осмотрел свободное пространство.

– А разве это не нарушение закона?

– Пока никто не видит можно всё, – усмехнулся Вару и принялся выписывать на кирпичной стене линии кислотно-зелёной краской.

Хелен от такого заявления смутилась. Быть может, ей не стоит делать подобного? В другое время она никогда бы себе такое не позволила, но сейчас, рядом с Вару ей вдруг захотелось позабыть о своих принципах.

– Что нарисовать? – задумалась Хелен.

– Что хочешь.

Эта ситуация вдруг отозвалась у обоих в головах приятным воспоминанием о первом знакомстве, вот только тот же диалог тогда звучал наоборот.

Так на стене вскоре появились светлая птичка с пышным хвостом и длинноногий зелёный пришелец. Они дополняли стену, вроде бы не выделяясь из остальных рисунков, но вызывая у парочки друзей приятное тёплое чувство. Этот небольшой островок воспоминаний, среди моря рисунков, останется здесь навсегда, может, даже если стену не перекрасят.

– А если кто-то узнает о них? – вдруг задумчиво пробормотала Хелен. В голосе прозвучало лёгкое беспокойство.

– Ну, если ты захочешь кому-то рассказать, ты же мне об этом скажешь? – вдруг похолодевшим тоном произнёс Вару, – хотя кто тебя знает.

И вдруг Хелен почувствовала это. То, что мучало её последние дни – беспокойство из-за поведения друга. Всё почти встало на свои места, и догадка вдруг промелькнула в белокурой голове. Наклонив голову, она изучающе вгляделась в лицо парня. Сбоку видно: глаза опущены, устремлены на маленький рисунок половины собаки. Он не избегал взгляда, но старательно притворялся, что ему плевать на взгляд Хелен.

– С чего бы тебе… не доверять мне? –медленно произнесла девушка.

Вару не поднял глаз. Разгадка его поведения как будто была совсем рядом – маячила перед глазами, резко расплываясь в бесформенное пятно. Хелен никак не удавалось ухватить её. Это вызывало странное чувство стыда: не способность понять того, с кем так давно в довольно тесных отношениях.

Она устало вздохнула, прижав ладонь к лицу. Когда-нибудь они поговорят об этом. Обо всём этом: недосказанном, скрытом и утаённом. О том, что возможно, испортит их невероятную дружбу. Никаких вопросов не останется, и Хелен почему-то кажется, что тогда всё обязательно будет хорошо. Так хорошо, как никогда ещё не было.

– Спасибо тебе, – выдохнула девушка, мягко улыбаясь, – мне стало намного лучше. Это и правда, такой, отдых, какого у меня ни разу не было.

Вару ухмыльнулся краем губ, черты немного смягчились.

– Твоя жизнь такая яркая, – мечтательно проговорила Хелен, прислоняясь к уже высохшей стене, и направив взор на пестрящие рисунками стены.

– В ней слишком много зелёного цвета. Но он, как нельзя, лучше подходящий для любого человека цвет, – пробормотал парень.

– Почему?

– Потому, что это цвет зависти.

Комментарий к Глава 12, в которой Хелен следует рецепту Песни – “Виталий Гогунский – Конец”, “Валентин Стрыкало – Я ночью плачу и дрочу”

====== Глава 13, в которой чуть-чуть говорят о любви ======

После прогулки в пёстрый переулок, Хелен не раз пыталась отплатить Вару за его помощь: уже который раз он успокаивает её, а она продолжает вести себя так эгоистично. При этой мысли пухлые кукольные губки расстроенно поджимались.

Их отношения вроде бы потеплели, дружба начала возвращаться. Однако осталось что-то ещё. Что-то такое, на что двое друзей усиленно пытались беззаботно закрывать глаза.

Вишнёвый чизкейк, шоколадные маффины и медовый пирог. Вару поглощал сладости, с грубоватой благодарностью нахваливая угощения. Но, всё же, этого было недостаточно, чтобы тот странный блеск исчез из его глаз.

Пару дней назад Пик заглянул в их уютное убежище, и оценивающе обошёл владения.

– Мило, – сухо заключил он, с его вечно холодным отсутствием, но Хелен порадовал и такой отзыв.

Пик глянул на Вару, который состроил глупую гримасу и быстро переключил внимание на ползущего по полу Джокера. Последний, между прочем, в молчаливом недоверии, пристально наблюдал за незнакомцем. Он обошёлся с ним много лучше, нежели в своё время с Вару.

Хелен угостила Пика лимонными кексами и села, выжидающе на него уставившись, как глядит мать на вернувшегося из армии сына.

– Что? – помолчав, поинтересовался тот, переводя взгляд с парня на девушку.

– Ну, расскажи что ли. Как там вам в мажорских шкалках учится? – пояснил Вару, откидываясь на спинку дивана, принявшись накручивать на палец полоску розовой ткани, свисающей с полки.

– Это академия, – поправил Пик.

– Ой, ну извините! Оксфардов то не заканчивали, – ехидно усмехнулся хулиган.

Пик лишь молча поднял брови, но не стал обращать внимание.

– Вполне сносно, – коротко пробормотал он.

Хелен посидела ещё немного, ожидая продолжения, которого, впрочем, не последовало.

– Сложно учиться? – мягко поинтересовалась она.

– Я же не глупый, так что, нет, – отрезал Пик.

– Ну, это спорный вопрос, – захихикал Вару, оскалившись. И тут же поймал два взгляда: сначала злобный – гостя, а затем строгий – Хелен. Это лишь раззадорила хулигана.

– Тебя там не бьют случаем? – поинтересовался он, и его подруга негромко кашлянула, поморщившись.

– Нет, я не такой неудачник, как ты, – Пик начал злиться, но старался сдержать свои эмоции.

Хелен смутилась, наблюдая, как двое сверстников сверлят друг друга ненавидящими взглядами.

– Может ещё чая? – тихо поинтересовалась она, неловко сжимая в ладонях чайник Маргаритку.

– Да, пожалуйста, – кивнул Пик, протягивая Хелен чашку.

– Я налью, – тут же сообщил Вару, кинув взгляд на подругу. Поймав его, гость задумчиво прищурился и, вдруг, произнёс:

– Нет, позволь уж хозяйке клуба угостить посетителя.

– Да уж, мне безумно хочется налить тебе кружечку, – усиленно вторил Вару, попытавшись забрать Маргаритку из рук подруги.

– Женщинам нужно уступать, – положил руки на ладони девушки Пик, дабы чайник остался на её стороне. При виде этого действия, лицо двоечника вдруг лишилось каких-либо эмоций, и он дёрнул Маргаритку на себя. Из носика брызнул кипяток, и большое пятно тут же очутилось посреди дивана, между двух парней. Хелен вскрикнула и быстро поставила фарфоровый сосуд на стол. Ещё немного и горячая жидкость оказалась бы на одежде одного из её друзей.

– Я п-принесу ещё кексов, – пропищала она, и вскочила с дивана.

– Да, нет. Я, пожалуй, пойду, – поднялся с места Пик.

На следующий день Вару воодушевлённо объявил:

– Марафон безумия объявляется открыт!

– Что? – Хелен выглянула из-за открытой дверцы холодильника.

– Меня не будет пару дней, – только и ответил парень, не оглядываясь, покинул класс.

Девушка пару секунд переваривала только что услышанное, и медленно закрыла створку холодильника.

– Для чего это он уходит? – пробормотала она, поднимая с пола Джокера и заглянув в его зелёные глаза, – остались мы с тобой одни. Почему это мне нельзя вот так вот: без объяснений уходить?! Хотя, от чего же? Я могу! И нам с тобой будет весело вдвоём, да?

Хелен мягко улыбнулась коту, и, прижав его к груди, опустила глаза:

– Бывало и хуже.

Вару сказал правду: он не появлялся уже три дня: ни в школе, ни в классной комнате. С дерева, напротив клубной комнаты, почти слетели последние листья. Кроличья нора пустовала, в ожидании своих тайных посетителей, уснула до следующей весны. В школе никак не включали отопление, а мороз продолжал проникать под тонкие рубашки и кардиганы. Хелен принялась накидывать совсем недавно законченную кружевную шаль и чаще заваривать свой любимый ромашковый чай. Тёплая жидкость приятно согревала изнутри, и, забравшись на диван с ногами, старшеклассница вязала на спицах или обнимала задремавшего кота.

Вару уже не было неделю. Хелен начинала волноваться. Она уговаривала себя изо дня в день: «Он взрослый и знает что делает! С ним ничего не случиться…». Хелен напоминала себе каждый день, что нужно расслабиться, отвлечься и просто ждать. Отчего она не может думать ни о ком другом, кроме него?

Лёжа в кровати ночью, ёжась, она представляла себе, что сейчас делает её друг. Её мысли текли быстро, вопросы суетились, перелетали с места на место, словно воробьи:

«Может быть, он сделал что-то плохое? Что за «Марафон безумия» такой? Что-нибудь весёлое, наверное. Последние дни он был таким странным. Не таким как всегда. Когда это началось?

О боже, а вдруг он попал в полицию? Или в тюрьму? Но что же он такого сделал, чтобы попасть в тюрьму? Вряд-ли это пожизненно, так что, я, наверное, его дождусь. Ох, небеса, глупая, глупая я! Не думай о таких ужасных вещах! Вару точно не попал в тюрьму. Но у него всё равно могут быть проблемы. А что, если его избили? И он сидит сейчас брошенный, один одинёшенька. Интересно, думает ли он обо мне? Определённо нет, ведь я бы тогда икала. Или это не так работает?...»

Одеяло не согревало, становясь всё тоньше, будто испаряясь, пока не исчезло совсем. Из пушистой простыни прорастали тонкие зелёные травинки, приятно щекочущие тело. За ними распускали свои пышные бутоны алые маки, раскланивающиеся друг другу под дуновением ветра. Хелен села, аккуратно срывая один из цветов. Прямо из серединки цветка на неё смотрела недовольное лицо Эммы.

– Хочешь стать похожей на него? Меня и так бесит твоя манерность, но это будет ещё хуже.

Среди маков вдруг затерялись незабудки, лепестки которых обрамляли серединки-глаза, словно длинные ресницы. Они пристально смотрели на Хелен, но молчали.

– Не думаю, что мама с папой были бы рады, – вздохнул чей-то голос, принадлежащий алой розе, задумчиво наклонившей прекрасный бутон.

– Вы посмотрите на неё! Писать на стенах! Вандализм средь бела дня. Что только люди подумают, – фыркнула тёмно-бардовая георгина, чей скрипучий, старушечий голос звучал, словно укор, – какие гадкие, развратные вещи ты сделала! Сколько нагрешила. Разве так я тебя воспитывала?

Её слова смутили девушку, однако та быстро повернулась и увидела распустившийся рядом с ней другой цветок.

Почудился новый, мягкий и нежный аромат. Белоснежный пион возрос на пушистом кустарнике возле алой розы, оказавшись чуть пониже, но не менее красивым. Его лепестки скромно приоткрывались, отражая лучи света, заставляя бутон блестеть.

Хелен улыбнулась, и сорвав цветок, вставила себе в волосы.

Девушка поднялась, и огляделась. Что она искала? Какой-то цветок. Может лютик? Нет. Одуванчик? Конечно, нет. Ступая между цветов, она пыталась уловить среди пёстрых ароматов знакомый запах.

– Наверное, ты меня искала? – послышался знакомый ехидный голос. Он принадлежал нарциссу на длинном стебле. Его голос был точь в точь как тот, что она искала: очень знакомый.

Помолчав с минуту, Хелен улыбнулась и любовно осмотрела цветок. Наконец, она ответила:

– Нет. Не тебя. Это не ты.

И повернулась, колыхнув нарцисс движением белоснежных кружевных юбок. Она сделала буквально пару шагов, зная куда направляется: там, на холмике, среди изысканных цветов нахально торчала крапива: треугольные листья нелепо растопырены в стороны, стебель криво наклонен в бок. Улыбнувшись, Хелен потянулась чтобы сорвать её.

Цветы тут же встрепенулись и зашептали. Их шёпот переходил в гул голосов, которые взволнованно бормотали:

– Нет, глупая!

– Ты что! Не делай этого!

– Не стоит!

Она почти ухватилась за стебель…

– Не трогай его!

– Ты обожжёшься!

– Хелен!!

Хелен вздрогнула и распахнула глаза. Испуганно озираясь, она увидела лицо брата, который взволнованно её звал.

– Хелен!

– Я… Я п-проснулась, – пролепетала девушка, отгоняя остатки сна, – Ч-что случилось?

– Тебе приснился дурной сон, – устало вздохнул Ромео, кутаясь в халат, – ты кричала.

– Вот как, – выдохнула Хелен и села, прислоняясь к стене, – и правда…

– Пошли, – поднялся с кровати Ромео и сестра, повиновавшись, пошла следом.

На кухне он достал коробку с какао порошком. Хелен редко пила какао, только вместе с братом: они вместе топили зефир в форме сердечек в горячем напитке.

Пока Ромео возился у плиты, сестра села на стул, накидывая на себя кружевную шаль поверх длинной ночнушки. Она наклонилась, глянув в окно: дождя не было, однако небо накрыли рваные густые тучи. Завтра определённо будет холодно.

– Ром, – позвала Хелен.

– А? – откликнулся брат.

– Что чувствуешь, когда любишь человека?

Ромео, хоть и был сонным, удивлённо поднял брови, и в раздумье, уставился в одну точку. Поморщившись, он вздохнул:

– Ну… Когда любишь… Хочется петь, кричать и танцевать.

– Да? – растерянно пробормотала Хелен, и опустила ресницы, – ясно.

Брат на это улыбнулся краем губ, и, повернувшись, поставил на стол две кружки горячего напитка, опустился на стул.

– Ну, тут, понимаешь ли, всё не так просто, – мягко пояснил он, – любовь – вещь сложная. Она вообще, разная бывает, эта любовь. И делает многим людям очень больно.

С этими словами он печально улыбнулся, направив взгляд за окно. Хелен, не сводя с брата глаз, отпила немного из кружки.

– Знаешь, что говорил великий писатель Грин? «Немыслимо провести границу там, где кончаются предчувствия, и начинается подлинная любовь», – продолжал Ромео, – Так что… Трудно судить, по-настоящему ты любишь человека или нет. Если ты ему доверяешь, думаешь о нём, тебе нравится в нём всё: и хорошее и плохое – разве это не любовь?

– Даже если ты любишь крапиву? – выпалила Хелен, тут же покраснев и уткнувшись в тёплую чашку с какао.

– Даже если любишь крапиву, – весело улыбнувшись, кивнул Ромео.

Отпив из кружки, и задумавшись ненадолго, он вдруг проговорил:

– Но иногда, бывает так, что… А впрочем не важно, – он вновь расслабился, и с лёгкой лукавой улыбкой проговорил, – главное надеяться, что твоя крапива целоваться умеет.

Хелен пискнула и ещё больше покраснела, а Ромео захихикал. Вскоре к его смеху присоединилась смех сестры.

Дышать стало чуть легче.

– В этом же нет ничего плохого, да?

Джокер, к которому был обращён вопрос, ожидаемо, промолчал и принялся вылизываться.

– Это просто небольшая шутка, так сказать. Меры предосторожности, вот и всё, – продолжала свой, скорее монолог, чем диалог, Хелен.

Аккуратно подставив кондитерский шприц для наполнения выпечки начинкой, она влила пару капель зелёной жидкости в каждый из маффинов. Пышная горячая выпечка так и звала попробовать мягкого теста и насладиться сладостью ягод.

– В любом случае, у меня нет другого выбора. Если бы я хоть раз спросила! Или узнала номер телефона. И никто из знакомых не смог точно ответить мне на этот вопрос.

Когда она укладывала свежую выпечку в корзинку, её вновь начали одолевать сомнения:

– А если я совершаю ошибку? Нет! Это будет запасным, крайним вариантом.

С этими словами она, подхватив корзинку, вышла из клубной комнаты. Через десять минут старшеклассница уже сидела в кабинете завуча, взволнованно поджав стройные ножки. Ёжась на стуле, Хелен пыталась придумать с чего начать беседу, однако, ей такую возможность не предоставили.

– Что ты хотела? – быстро перешёл к делу мужчина, на что ученица смутилась.

– Понимаете, у меня к вам просьба..., – начала она.

Завуч поморщился и максимально мягко вставил:

– Говори громче. Ненавижу, когда мямлят.

– Извините, – пискнула Хелен, и, взяв себя в руки, сделала максимально приветливый вид, – у вас же хранится информация об учащихся. Не могли бы вы мне предоставить информацию, где живёт Вару?

Псих выпятил подбородок, задумчиво оглядел девушку. Наконец, вздохнул:

– Хелен, ты знаешь, что я к тебе отношусь очень хорошо, но предоставлять личную информацию об учениках нам нельзя.

– Ну, пожалуйста! – взмолилась Хелен, на что директор развёл руками:

– Я не знаю, кто придумал это идиотское правило, но, извини. Полный бред, согласен.

– Понятно.

Старшеклассница печально опустила ресницы, взгляд её упал на корзинку рядом с собой. Закусив губу, она глянула на ящик с документами за спиной Психа.

– Кстати, – вновь улыбнулась Хелен, – совсем забыла. Я бы хотела извиниться за тот инцидент, который устроил мой подопечный.

– Да ладно, ты не виновата, – почесал затылок завуч.

«Забавно, когда на меня кричал, он так не думал» – проскользнула мысль в голове девушки, быстро сменившись на – «Ну, он же всё время устаёт. Бедненький…»

– Но я же его координатор, – с этими словами она поставила корзинку полную маффинов на стол преподавателя.

При виде сладкого угощения у Психа свело скулы. Во взгляде читался восторг, который он усиленно пытался скрыть. Тяжела и голодна профессия учителя.

– С-спасибо, – стараясь подавить в голосе нотки радости, завуч жадно придвинул гостинец к себе.

Хелен молчала, продолжая смотреть на Психа. Наконец, она наклонила голову:

– И вы даже не попробуете? – мягко подталкивала она.

«Если я откушу хоть кусок, то точно моментально сожру всё в одночасье» – пронеслось в голове собеседника, и он елейно улыбнулся:

– Конечно, попробую! Только чуть позже. А то дела, дела, знаешь ли.

План портился.

– Так у вас дела, – сделав самую расстроенную и невинную мордашку, на которую только была способна, с сожалением проговорила Хелен, – а я думала, вы мне расскажите про тот случай, когда так храбро спасли нашу школу от террористов.

Рука Психа машинально потянулась поправить галстук, он еле заметно выпрямился в кресле. Лицо тут же приняло задумчивый оттенок, который появляется у героев войны или фильма боевика, когда они вспоминают о былых временах.

– Это было так давно, всего уж и не вспомнить.

Конечно, нет. Он отлично помнил всё до мельчайших подробностей. Откинувшись в кресле, Псих принял вальяжную позу и начал вещать:

– В тот день стояла знойная осень. Или лучше сказать «была»? А, не важно! Да, была знойная осень. Ученики, как всегда шли в школу: гуляли там, где не надо, разгильдяйничали.

Свой рассказ он начал дополнять яркой жестикуляцией. Хелен попыталась как можно незаметнее придвинуть к нему корзинку с маффинами, изображая на лице необычайную заинтересованность.

– В общем, всё как всегда. Я ответственно патрулировал.. кхм.. то есть, следил за порядком, на первом этаже. Вдруг, вижу…

Он резко опустил взгляд на маффины и взял один. Сердце старшеклассницы вздрогнуло и забилось быстрее.

– Сумка! – он чуть ли не ткнул выпечкой в лицо собеседнице, – одна, без хозяина. Ты, кстати, тоже угощайся.

– С-спасибо, – натянула вежливую улыбку Хелен, и со сдерживаемым ужасом приняла в руки своё же изделие.

– Так вот, – продолжил завуч, горячась всё больше, – ну, думаю, может, забыл кто? А ведь все по классам расходятся. Дай, думаю, посмотрю. Подхожу я к ней (Он сделал жест пальцами по столу, по направлению к корзине) и вижу: внутри таймер. Ну, думаю, нужно что-то делать.

С этими словами он схватил маффин, нечаянно смахнув со стола стакан с карандашами. Хелен с наигранным испугом приложила ладошки ко рту.

– Хватаю я её, – Псих вознёс кекс над головой, широко раскрыв глаза, – и разбежавшись, прыгаю в окно. Охранник в шоке. Анна Викторовна слезами обливаться. А мне наш директор кричит «Беги, беги!». Ну, я и бегу, да как кину её в озеро! Бум!! – вскрикнул разгорячившийся Псих, ударяя кулаком по столу, и успев смести во время своей тирады тетради и папки.

– Как? – вдруг удивляется Хелен, – разве у нас есть озеро?

– Я сказал озеро? – похлопал глазами завуч, и, опускаясь обратно в кресло, откусил от маффина кусок, – я имел ввиду пруд. Его просто это… Закопали недавно. Вас тогда ещё не было, когда он был.

– Ммм, – понимающе закивала Хелен, наблюдая, как педагог поглощает её выпечку.

– Ну, так оно и было. А шуму то потом, сколько… Директор наш решил, что нужно мне медаль пожаловать, – последнее слово утонуло в несдержанном зевке, – говорит, «ну спасибо друг, ну спас нас». А Анна Викторовна ко мне подошла и сказала: «Я за нас… ой, то есть за вас… квас…

Глаза завуча закрылись и он осел в кресле, уронив голову на грудь. Старшеклассница, пару секунд молчала, потом на цыпочках поднялась и тихо подошла к ящику. Тот оказался заперт. Чуть не заплакав от обиды, Хелен вернулась к столу и, поглядев, спит ли завуч, начала тихо приоткрывать ящики.

– Да где же он? – шептала она.

В эту секунду глаза Психа открылись, голова покачнулась:

– В пруде и блокнот… – невнятно промямлил он и тут же опять опустил голову. Это, пожалуй, были самые страшные секунды в жизни Хелен, но она вновь смогла спокойно выдохнуть.

Вскоре ключ нашёлся в нижнем ящике, а нужная папка была обнаружена. Записав адрес на ближайший клочок бумажки, сунула его в карман фартука и выпорхнула из кабинета вместе с корзиной выпечки.

После обеда похолодало, однако дождь так и не пролился. Небо образовало над городом сплошной купол рельефных туч. Хелен стояла перед зеркалом, критично осматривая себя. На кровати разложены несколько аккуратно поглаженных кофт. Прошедший мимо её комнаты Ромео, тихо хихикнул себя что-то под нос.

Прикрыв поплотнее дверь, Хелен осталась в одних белоснежных колготах. Недовольно осмотрев свою фигуру, она вновь принялась рыться в шкафу.