Текст книги "У Черного моря (СИ)"

Автор книги: TurkFan

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

И двух лучших друзей.

Так утверждал теперь Синан. «Предатели». Вот что он повторял из раза в раз. Предатели. Спелись у него за спиной. Предали его.

За спиной. Конечно же, за спиной. Они как минимум две недели жили в настоящем медовом месяце у него на глазах, разве их вина, что он повернулся к ним спиной в это время?

Версию Керема Ягызу сообщила Хазан, и, если честно, от обеих версий Ягыза с души рвало. Уровень драмы зашкаливал настолько, что Озджан Дениз отплевался бы.

Безответная любовь в девушку, влюбленную в его друга, он любит Ниль, она любит Синана, Синан любит себя. Любовный треугольник. Такое бывает, разомкнутый треугольник? Потом он становится ее лучшим другом, помогает ей, утирает слезы, сочувствует, поддерживает, медленно и незаметно для себя, для нее, и главное, для Синана, влюбляет ее в себя, но они боятся признаться в своих чувствах и себе, и друг другу, и другим, притворяясь, что это просто дружба и ничего более, пока Синан наконец не придает их отношениям пинка, заявив о своих грандиозных планах на их будущее, тогда в горной деревне. По словам Керема, он тогда практически открытым текстом объявил Синану о своих чувствах к Ниль, и Ягыз считал, что ключевым здесь было слово “практически”. Ягыз не знал, что именно тогда сказал ему Керем, но Синан был уверен, что ничего о чувствах к Ниль ему тогда не сказали. Когда Синан не хотел слышать, он не понимал намеков, но Керем решил, что получил благословение от Синана и вернулся в Стамбул с намерением во всем признаться Ниль.

Само собой, вместо того, чтобы сразу, как нормальный человек, признаться, он несколько недель шатался вокруг и тихо страдал.

Нет, Ягыз не понимал таких страданий. Почему надо было все так усложнять? Почему просто не признаться, вместо того чтобы молча страдать и изводить себя и всех вокруг? Парень и девушка влюблены друг в друга годы, но вместо того, чтобы просто признаться, поговорить и пожениться уже наконец, ходят и страдают, мол, «нельзя», мол, «неположено», мол «а что подумает Синан?», «а что подумают люди?». Да кому какая разница, что подумают Синан и люди, что за бред?

Ягыз предпочитал думать, что он уж не вел бы себя так глупо, поступил бы рационально и продуманно, как нормальный, не ушибленный в голову человек. Какое счастье, что они с Хазан взрослые зрелые люди, со взрослыми зрелыми убеждениями, какое счастье, влюбиться в нормального, не ушибленного в голову человека.

Стоп.

Влюбиться?

Ягыз потер лоб. Влюбиться? Серьезно?

Да нет, не может быть.

Да нет, оговорился просто. Кажется. Может быть.

Ягыз словно в кость вцепился в это слово. «Влюбился»? Правда? Серьезно? Может ли такое быть?

– Я виноват перед тобой, Ягыз.

О Аллах, Синан, как не вовремя. Так, что он сказал?

Ягыз поднял голову, глядя на брата, стоявшего на пороге его комнаты, оперевшись рукой о косяк. Последние несколько часов, насколько знал Ягыз, Синан провел в постели, упиваясь горем и утешениями бабушки, хлопотавшей над ним. Теперь, по-видимому, пришел за утешением к нему.

Ягыз кивнул брату, и Синан вошел в комнату, драматично падая на кровать Ягыза. Ягыз, на кровати которого лежали брюки и футболка, в которые он собирался переодеться, тяжело вздохнул, разворачиваясь к шкафу. Страдания брата не производили на него впечатления.

Ягыз сам не понимал, как такое происходило? Когда они были маленькими, Синана он любил больше всех в их семье, в таком не признаются, но Ягыз не привык себе лгать – так и было, из всех он больше всех любил Синана, из всех он был готов первым защитить Синана. Когда он был в Америке, он больше всего скучал по маме и Синану.

Когда это изменилось? Когда Синан перестал быть номером один в его семье для него?

Когда в его жизни появился дедушка, так ведь? Дедушка и бабушка, которые постоянно повторяли, как любят его, как ждут его, как хотят, чтобы он был рядом – и он из эгоизма и жалости к себе переключил всю свою любовь и желание защищать на них?

– О чем ты говоришь, Синан? – Спросил Ягыз, снимая рубашку и натягивая футболку.

– Я виноват перед тобой и Гекханом, – сказал Синан. – Я все время говорил, что Керем мой брат. Но это ведь неправда. Кровь все равно оказалась важнее, да? Вы с Гекханом ни за что бы так со мной не поступили. Ты не увел бы у меня любимую девушку.

О Аллах, начинается.

Ягыз присел в кресло, потирая лоб и прижимая двумя пальцами переносицу. Больше всего хотелось сказать Синану, что он прав, что это правда, что Ягыз его брат, не Керем, что не только в дедушке было дело, что не только поэтому Ягыз не вернулся в Турцию, когда отец позвал его работать в холдинге пять лет назад – потому что Керем заменил Ягыза в жизни Синана, заполнил даже больше, чем мог бы Ягыз, и что Ягыз позавидовал, да, позавидовал, расстроился, обиделся, поэтому он теперь не в Стамбуле, защищая своего брата от обид, а сидит здесь, в Орду, раздражаясь на чушь, которую брат несет.

– Не увел бы. Ты совершенно прав. Я бы ни за что и пальцем не коснулся девушки, которую ты любишь.

– Вот, я же говорил…

– Проблема в том, что и Керем этого не делал.

Синан, до того расслаблено лежавший на кровати Ягыза, подскочил, возмущенно глядя на него.

– Что? Ты что, спятил? Забыл?

– Синан, – Ягыз устало откинулся в кресле. – Перестань. Ты же не любишь Ниль.

– Как это не люблю? – Против ожидания Ягыза, Синан не заорал, он зашипел это, сузив глаза.

– С любимыми женщинами не поступают так, как ты поступал и поступаешь с Ниль, Синан. Любимым женщинам не изменяют. Любимых женщин не доводят до истерики. Любимым женщинам не предлагают подождать лет десять, пока ты не успокоишься. Ты не любишь Ниль, Синан, и никогда не любил. В тебе говорит только чувство собственничества.

– Откуда тебе знать, как поступают и не поступают с любимыми женщинами? Ты женишься на девчонке, которую за тебя выбрал дед.

Ягыз сжал зубы. Он не собирался отвлекаться сейчас, хотя очень хотелось отвлечься и сказать, что пусть первоначальный выбор сделал именно дед, но теперь…

Нет, не сейчас.

– Не веришь мне, хорошо. Не веришь в мой опыт – прекрасно. Посмотри на нашего деда. Так он обращался с нашей бабушкой? Посмотри на наших родителей. Посмотри на Гекхана. Что ты там сказал Ниль? Подождать лет до тридцати, а потом, нагулявшись, ты придешь к ней. И она, конечно, ждала бы тебя, как преданная Пенелопа, отгоняя от себя женихов.

– Я считал его братом, Ягыз, – Синан прошипел сквозь зубы. – Он знал, знал о моих планах, знал, что я хочу, и все равно потянул руки к Ниль…

– О твоих планах. Хорошо, ты считал его братом, и значит, он должен был считаться с твоими планами. Прекрасно. Спасибо, что предупредил, теперь, когда ты решил, что я опять твой брат…

– Ягыз!

– Не надо. Закончим твою мысль. Значит, так в твоем представлении устроено братство. Братья думают о твоих планах, о твоих желаниях, о твоих мечтах, и делают все так, как лучше для тебя. Замечательно. Одно небольшое но. Керем считал тебя своим братом. Почему ты не думал о его планах и желаниях? Почему на этой улице движение только в одну сторону, брат? Почему отдавать должен только он?

– Это неправда! – Синан вскипел, вскакивая с кровати. – Я дал ему много! Он жил в моем доме! Я попросил, чтоб ему отдали твою комнату, чтобы он жил рядом со мной! Я познакомил его с моими друзьями! Я водил его в места, в которые он иначе не попал бы! Его взяли в компанию только из-за меня! Он не жил бы сейчас так, как живет, если бы не мы, кто он, всего-навсего сын портовой грузчицы и крестьянина, внук рыбака!

Ягыз помертвел от шока.

– Ты… Ты ведь не говорил ему этого, брат? Скажи мне, что ты ему этого не говорил? – Когда Синан промолчал, Ягыз покачал головой. – Синан, ты же понимаешь, что этого он тебе никогда не простит?

– Какое мне дело, я его не прощу, понимаешь? И как я мог ему не сказать? Потому что он решил, что достоин Ниль? Что он может ей дать? Молочную ферму своей матери?

– Синан, – Ягыз потер виски, качая головой. – Синан, зачем, зачем тебе это, объясни? Тебе настолько было важно быть центром вселенной для них обоих, что ты решил разрушить их счастье, за то, что они решили сосредоточиться друг на друге? Ты так хочешь, чтобы они были несчастны без тебя? Чего ты теперь ждешь? Ты же понимаешь, что Ниль к тебе не вернется, и Керем тебя теперь не простит, и все не будет так как раньше?

– Плевать, – твердо ответил Синан. – Мне плевать. Пусть не будет. Но по их – тоже не будет.

– Выйди, Синан, – устало сказал Ягыз. – Я сказал выйди! – Поднял он голос, когда Синан запротестовал.

– Я думал, ты мне брат, – бросил Синан на прощание, выходя из комнаты, и Ягыз прикрыл глаза. «Твое братство имеет высокую цену, Синан». Как такое вышло, как?

Ягыз спустился в кабинет деда, крутя в руках ключи. С приездом Синана бар в доме деда закрывался под замок, а Ягызу сейчас чертовски хотелось выпить.

– Надеюсь, не для Синана наливаешь? – Раздался со спины голос, и Ягыз чуть не уронил стакан.

– Дедушка, нельзя же так подкрадываться, – Ягыз дернул плечом. – У меня чуть не случился инфаркт.

– Инфаркт будет у меня. Синан торчит у Асие и несет такое, что у меня волосы дыбом. Как твоему отцу удалось воспитать такого олуха? Это же нужно было стараться, тренироваться на ком-то, такое без усилий не получишь.

– Дедушка… – Ягыз вздохнул, отставляя стакан. Пить расхотелось. – Мне сейчас совсем не хочется обсуждать любовные драмы Синана.

– Любовная драма, – дед фыркнул. – Рассказать тебе о любовных драмах, сынок? Мой отец и отец Асие ненавидели друг друга. Один Аллах уже ведает, из-за чего они разругались, дело было в армии, но, когда мы с твоей бабушкой полюбили друг друга, нам пришлось бежать. Джихангир увозил нас тогда на своем корабле, и нам стреляли вслед. Как тебе такая любовная драма, внук? – Ягыз приоткрыл от изумления рот, ошеломленно глядя на деда. – Твой отец был помолвлен против своей воли с девчонкой, которую считал младшей сестрой, и влюбился в стамбульскую красавицу, слишком утонченную для Орду, и ради нее на тридцать лет рассорился с родителями и не видел родное море. Что насчет этой любовной драмы, Ягыз? Устроить истерику, потому что лучшие друзья посмели думать о себе, а не о его драгоценной персоне – это не любовная драма, Ягыз, это детский каприз.

Ягыз кивнул.

– Я согласен, дед.

– Посмотри на меня, сынок, – вдруг сказал дед, и Ягыз нахмурился, услышав что-то новое в его тоне. – Когда я устраивал твою помолвку, тогда, много лет назад, не только Джихангир тогда настаивал на Эдже. Я познакомился с обеими девочками, и только познакомился с тобой. Эдже была совсем крохой, но характер было видно. Она была такой тихой, спокойной, послушной, всегда готовой уступить. Я подумал, что тебе она будет идеальной женой.

Ягыз скривился. Девчонке было тогда лет десять-одиннадцать. Думать о таком было жутковато.

– А Хазан… Такая упрямая гордячка, подумал я, за словом в карман не лезет, на все имеет мнение, командует, грубит. Да мой вежливый Ягыз с ней повесится, подумал я. – Ягыз невольно рассмеялся. – А потом я увидел вас тогда в порту, как вы спорили. И оказалось, что я совсем не знаю своего внука. Внука, который подрался с первой встречной женщиной на горной дороге и оскорбил ее на глазах ее семьи…

Ягыз обомлел от подобных обвинений.

– Дедушка, все же было совсем не так, что ты…

Дед поднял руку, останавливая его.

– Тогда, рядом с Хазан, я увидел тебя совсем другим. Живым. Пылающим. И я тогда подумал, нет, конечно же нет. Это должна быть она. Я передумал не потому, что Эдже дурила с этим водителем автобуса. И не потому, что до меня вдруг, через семь лет, дошло, что Эдже слишком молода для тебя. Я увидел, что тебе нравится эта девушка. И может больше чем понравиться.

– Дедушка, – Ягыз рассмеялся, качая головой. Он закинул голову, глядя в потолок. – Ты угадал мой любимый цвет раньше меня, знаешь?

– Позвони Хазан, – сказал дед, – эта стамбульская девчонка сейчас у нее дома, рыдает. А Керем надирается в баре Джихангира у порта. Он разорвал помолвку, мне сказала Кериме. Что-то там наплел ему твой брат. Пойди, найди его, надавай ему оплеух и отведи к его девчонке. Пусть не глупит.

– Сделаем, дедушка, – твердо ответил Ягыз, доставая телефон и набирая номер Хазан.

– И какой у тебя план? – Спросила Хазан, когда они общими усилиями втолкнули пьяного вдрызг Керема в дом Гекхана на берегу моря.

– Проще некуда, ответил Ягыз, поворачивая ключ в замочной скважине и пряча его в карман. Хазан ошеломленно уставилась на него.

– Запереть их? Это твой план?

Ягыз кивнул, показывая ей отобранные у Ниль и Керема телефоны.

– В окна они тоже не вылезут, там стоит защита для Омрюм.

– Аллах-Аллах, – Хазан фыркнула, поворачиваясь к машине. – Это самый тупой план, что я в жизни видела.

– А что такое? – Ягыз двинулся за ней. – Им нужно поговорить, выяснить отношения, разобраться, вспомнить, наконец, что они любят друг друга, и не могут жертвовать этим ради других. И все это без какого-либо вмешательства со стороны, наедине.

– И для этого их нужно запереть? К тому же, пока он пьян, а она на успокоительных?

– Значит, откроем их не завтра утром, а послезавтра утром, – решил Ягыз, но Хазан это не впечатлило.

– А если они переубивают друг друга?

– Ты что, думаешь твой кузен тронет пальцем женщину? Серьезно так думаешь?

– Он-то нет, но я ее не знаю. Она когда-то машину Синана раздолбала…

– Правильно сделала.

– А если в этот раз это будет голова Керема?

– Может тогда мозги на место встанут. Помолвку он разорвал, умник. Вот что мы сделаем, Хазан, – сказал Ягыз, со значением подняв палец. – Завтра время от времени будем приходить и тыкать палочкой, проверяя, живы ли они. Послезавтра откроем им дверь, выпустим, отправим с сестрой Кериме и серебряным подносом в Стамбул, просить руки Ниль у господина Экрема, ты займешься пригласительными и подарками для семьи невесты, я договорюсь насчет ресторана, а ночь хны и сундук пусть ее папаша организовывает, на это мы с тобой не подпишемся, сразу им так скажи.

– Может ты их еще и за руки возьмешь и за свадебный стол посадишь? – Ядовито спросила Хазан, и Ягыз непонимающе посмотрел на нее.

– Почему бы и нет, и посажу.

– А может дашь им самим разобраться в их ситуации, а?

– Ты помнишь, где они оказались, когда остались сами разбираться? Ниль собиралась топиться в море, а Керем – в выпивке. Судя по их рассказам, они несколько лет кружили друг вокруг друга, ноя о своей невозможной любви. Если их сейчас из рук выпустишь – они еще лет десять так проноют, оно им надо?

– О Аллах, тут ты прав, вот ведь умеют люди на ровном месте драму развести.

– Хорошо что мы с тобой не такие, правда? – Самодовольно заявил Ягыз, и Хазан кивнула.

– Это все воспитание, – твердо заявила она. – Если бы я развела истерику на ровном месте с разными «нельзя» и «запретными любовями», меня бы маменька быстро в чувство привела.

– А что такое, – заинтересовался Ягыз, – будь ты на месте Керема, ты бы долго не раздумывала?

– А какие у меня варианты быть на его месте? – Удивилась Хазан. – Влюбиться в твоего лучшего друга? Кто это, кстати? Фарах? Не волнуйся, она не в моем вкусе.

– Ну, – Ягыз улыбался. – Есть варианты с моими братьями.

Хазан сделала вид, будто ее тошнит.

– Давай лучше рассмотрим вариант с Фарах. – Когда Ягыз рассмеялся, Хазан приподняла брови, уставившись на него. – А почему, кстати, я? Как насчет тебя?

– Ты ведь помнишь, что у нас с твоей сестрой уже ничего не получилось? – Сказал Ягыз, склонившись к ее уху, и Хазан фыркнула. – Твой друг брат Акын меня тоже, кстати, не привлекает.

– Ягыз, – Хазан наконец посерьезнела, глядя прямо в глаза жениха. – А теперь серьезно. Если только голову повернешь не в ту сторону. Утоплю в море. По частям.

Ягыз рассмеялся, глядя прямо в суровые глаза своей морской волчицы, которая явно в голове точила саблю.

– Не волнуйся, жизнь моя, – тихо сказал он, склонившись к ней еще ближе. – Даже не подумаю посмотреть куда-либо кроме тебя.

Он склонил голову и быстро, легко, нежно коснулся губами ее губ. Совсем легко, быстро, несмело, опасаясь ее реакции. И почти сразу же отстранился, с опаской глядя на нее.

Хазан смотрела на него, широко раскрыв глаза.

– Какого черта? – Возмущенно воскликнула она. – Какого черта ты творишь, Ягыз Эгемен?

Ягыз вздохнул, мотнув головой и отводя взгляд в сторону, пряча от нее глаза. Ему хотелось провалиться сквозь землю, но он сжал зубы. Вынесет свой позор стоически.

– Хорошо, – сказал он. – Хорошо, я тогда пойду…

И он сделал шаг назад, отступая от нее, разворачиваясь, когда она вдруг схватила его за локоть, опять поворачивая его лицом к себе.

– Я имела в виду, ты это называешь первым поцелуем, Ягыз? Ты серьезно? – Грозно спросила она, дергая его за лацканы куртки, почти тряся. – Я не знаю, ты что, серьезно, может и правда собираешься после свадьбы мне руки жать?

Ягыз ошеломленно уставился на нее.

– Что? – Непонимающе спросил он, и Хазан вздохнула, пробормотала под нос ругательство и дернула его на себя, склоняя к себе его голову и впиваясь в его губы крепким поцелуем.

========== Часть 20 ==========

Хазан шла по улице в красивом платье, взяв за руку своего жениха, они шли, смеялись и ели мороженое.

Ну, то есть, так было бы, если бы дело было летом, а была уже зима, теплая и приятная, но зима, поэтому поверх красивого платья на ней было пальто, а вместо мороженого она ела семит.

Но она держала за руку жениха, они шли и смеялись, и соседки и разные тетушки желали им счастья, ругаясь под нос, как повезло этой ведьме Фазилет, и дочь-красавица, и зять – целый Эгемен.

Ягыз посмотрел по сторонам, заводя ее за угол, чтобы там, быстро, пока никто не видит, сорвать с ее губ поцелуй. Хазан по-девчоночьи хихикнула, прижимаясь к нему всем телом, зная, что если даже ее кто-нибудь и увидит, никто не посмеет их ни в чем обвинить, потому что они официально были женихом и невестой, и могут делать все, что захотят, она может целовать жениха хоть на главной площади Орду, и кто им что скажет?

Ну, кроме разве что дяди Кудрета и парней из артели, ну их к черту, дядю Кудрета первого.

– Вообще-то, я должна была ехать собирать мой сундук с мамой, – сказала она вдруг, обнимая жениха за талию, когда они снова пошли непонятно куда, просто куда несли ноги. – Мама с тетей Бинназ поехали теперь сами. Она меня убьет.

– Выброси его, – ответил Ягыз, обхватывая ее за плечи и целуя в висок.

– Прости, не поняла? – Хазан остановилась, глядя на него в упор. – То есть, как это, выброси?

– Сундук, который собирает твоя мать, выброси его. Сожги, если хочешь. Раздари своим подружкам и кузинам, и Эдже. Нищим на дороге раздай.

Хазан склонила голову набок, с удивлением глядя на Ягыза.

– Ты хочешь, чтобы я выбросила свое приданое?

– Мне не нужно приданое, которое собирает твоя мать. Собери сундук сама, – Ягыз улыбнулся, отводя волосы от ее лица, которые растрепал ветер. – Положи в него все то, что принесешь в нашу общую жизнь. Свой дождевик. Кроссовки. Ключи от джипа. Фуражку. Боксерские перчатки. Сборник своих ругательств. Тот костюм из деревни. Серебряное платье и те черные туфли, в которых твои ноги кажутся совсем бесконечными. Положи туда все, что делает тебя тобой. Я приду за этим твоим сундуком и заплачу твоему дяде сколько он попросит, скажет миллион, отдам ему миллион, лишь бы только забрать его и тебя.

Хазан смотрела на него во все глаза.

– Ого, господин Ягыз, – сказала она. Ягыз смотрел на нее, улыбаясь. Хазан зажмурилась и опять открыла глаза, глядя на своего будущего мужа. – Я… – Начала она и замолчала, счастливо улыбаясь. – Ты же понимаешь, я не позволю, чтобы таким моим сундуком торговал мой дядя, кузены, даже моя мать. Я принесу его тебе сама. А за тот сундук, ну, пусть дядя поторгуется, больше ста лир не давай.

Ягыз рассмеялся, обнимая ее, и Хазан поцеловала его, жарко, крепко, теряясь в ощущениях, они прижимались друг к другу так близко, что почти растворялись друг в друге, и могли бы так стоять вечность, если бы не услышали за спиной покашливание проходившей мимо тети Фериде.

– Ай, чтоб не сглазить, какие вы сладкие, – пропела тетя Фериде, и Хазан рассмеялась, благодаря тетушку. – Ждем-не дождемся вашей свадьбы, всем городом будем гулять. Когда же свадьба?

– Когда старшие… – Хазан начала их обычную отговорку, но Ягыз остановил ее, сжав руку.

– Скоро, тетя Фериде, – счастливо улыбнулся он. – Совсем скоро. Только разрешим кое-какие дела, и скоро сыграем свадьбу.

– Ай, Аллах, радость-то какая! Ждем, тогда, ах как же ждем. Будьте счастливы, птенчики мои, радость-то какая, – причитая, тетя Фериде пошла дальше по своим делам, а Хазан изумленно уставилась на жениха.

– Совсем скоро? – Переспросила она, подняв бровь, и Ягыз усмехнулся, серьезно глядя на нее.

– Как можно скорее, – ответил он, поднимая ее руку и целуя пальцы. – Моя бы воля – прямо сейчас пошли бы и зарегистрировались, но…

– Дедушка… – Хазан закатила глаза. – Мама. Твои бабушка и дедушка…

– И весь Орду. Весь Орду хочет гулять на нашей свадьбе, разве мы можем их так подвести? И кроме того, – Ягыз улыбнулся, обнимая ее. – Я хочу жениться тебе по всем правилам. Соблюсти все, что полагается. Чтобы ничего не упустить – ни для тебя, ни для меня.

– А какое дело ты хотел уладить? – Хазан склонила голову набок, разглядывая его. – Ах да, свадьба Керема.

– И это тоже, конечно. Но не только. Знаешь что? Давай прямо сейчас это сделаем.

– Что? – Хазан удивленно посмотрела на него. – Что? Я не поняла?

– Идем, – он взял ее за руку. – Я думал, может быть на следующей неделе, но к чему откладывать? Сделаем это прямо сейчас.

– Что именно? Что?

– Ну идем же, тут недалеко есть подходящее место.

– Где? О чем ты говоришь? – Хазан пыталась остановиться и остановить его, когда он потянул ее за руку, но он только улыбнулся, поцеловал ее и снова потянул.

– Идем, тут близко.

Она шла за ним, еле поспевая за его широкими шагами, ничего не понимая, пока он не подвел ее к ювелирному магазину. Хазан непонимающе посмотрела на него, пытаясь сообразить, что происходит.

– Ты что, хочешь купить какой-то подарок? Это совсем ни к чему. Я не очень люблю украшения… – Он улыбнулся ей и опять потянул ее за руку, открывая дверь. – То есть, я не против подарков, но я совсем не понимаю.

– Легкой работы, брат, добрый день, – Ягыз обратился к продавцу, не отвечая ей. – Мы хотели бы выбрать обручальные кольца.

– Конечно, господин Ягыз, сейчас подам, – кивнул продавец, ныряя за прилавок, и Хазан недоверчиво посмотрела на жениха.

– Кольца? Зачем мы смотрим кольца?

Ягыз взял ее за руку, поднимая их руки вместе, так, что кольца блеснули на свету.

– Когда мой дед выбирал эти кольца, мне не было дела, что он выберет и как, – ответил он. – Он выбирал их сам, и я не вмешивался в его выбор. Мне не было дела до колец, и до той, для кого он их выбирает, – тихо сказал он. – Но теперь все по-другому. Я люблю тебя, Хазан, и хочу прожить с тобой всю жизнь, и хочу прожить ее по-настоящему. Я хочу, чтобы мы носили кольца, которые сами выберем. Которые сами захотим. Которые будут подходить только нам.

– И ты решил поменять кольца?

– Ты не хочешь? – Он нахмурился, но Хазан покачала головой.

– Нет, ты прав. Ты совершенно прав, – она улыбнулась.

Он был совершенно прав, подумала она, склоняясь над коробкой с многочисленными кольцами, из разных металлов, с разного цвета камнями. У нее едва не закружилась голова от обилия выбора, она не знала, что выбрать. Хазан посмотрела на кольцо на ее пальце. За эти месяцы, прошедшие с помолвки, она успела привыкнуть к этому кольцу, подумала она, но ведь это кольцо – она не могла не помнить, что это кольцо она когда-то считала приготовленным для Эдже.

Хазан улыбалась, глядя как жених с интересом слушает продавца, расписывавшего преимущества того или иного кольца, примеряя одно за другим, слушая ее мнение, а Хазан скользила взглядом по многочисленным женским кольцам перед ней, пока взгляд не остановился на одном – золотом кольце с темно-синим камнем, синим, как Черное море.

Они стояли на берегу, там, где она учила его когда-то стрелять, и смотрели на море, Ягыз обнимал ее со спины, и Хазан улыбалась, слушая волны. Она приподняла голову и увидела, что он закрыл глаза, лицом ощущая дыхание морского ветра.

– Значит, ты привез нас на наше место, чтобы поменять кольца здесь? – Спросила она, потому что с самого приезда он просто молчал, наслаждаясь морем.

– Нет, – Ягыз покачал головой, не открывая глаз. – Я приехал сюда разорвать нашу помолвку.

Хазан отпрянула от него, отскочила, широко раскрыв глаза, все в ней замерло, похолодело, ей показалось, что ее словно ударили по голове, но Ягыз улыбнулся, делая к ней шаг.

– Я позвоню сегодня в Стамбул и велю своим срочно ехать в Орду, – сказал он, и она еле слышала его от шума в ушах, но он, взяв ее за плечи и склонившись к ней, продолжал. – Моя семья придет к твоей в ближайшие выходные, чтобы просить для меня девушку.

Хазан открыла рот, широко распахнув глаза, и Ягыз рассмеялся, целуя ее в лоб.

– Мой дед снова попросит у твоего деда для меня его внучку. Но никто не будет думать, что мы пришли за Эдже. Ты с самого утра будешь готовиться меня встретить. И я буду волноваться, что твой дядя Кудрет закатит скандал и скажет, что не отдаст. А вы всей семьей, начиная с твоей тети и заканчивая Эдже, пригрозите ему, что утопите его в море, если дядя хоть пикнет, когда станут спрашивать, согласна ли семья. А потом ты приготовишь для нас всех кофе, и ты поднесешь мне его на подносе, сама. И кофе будет соленым, потому что я другого даже ждать не буду. Соли от души, чем солонее, тем счастливее будет наша жизнь. А когда придет время просить твоей руки, мой дедушка не будет говорить о старых ссорах и о новых примирениях, о старых договорах, и о том, как важно держать свои слова. Он попросит у твоего деда твоей руки, потому что его внук любит тебя. Мы женимся не потому, что должны, а потому что мы этого хотим. Поэтому, мы заключим помолвку заново. С этими кольцами. Кольцами, которые мы выберем сами.

Хазан едва не расплакалась, глядя ему в лицо.

– А потом мы начнем готовиться к свадьбе, – сказал он. – Ты закончишь свой сундук…

– Почти его закончила, – ответила Хазан. – Я просто скажу маме, чтобы клала туда все, что ей заблагорассудится, и даже не думала о моем мнении, мама только обрадуется, и соберет его за один день. А потом мы пойдем покупать наряды.

– И ты выберешь платье, в котором ты будешь самой красивой в Орду, потому что самой красивой ты будешь в любом платье, даже в своем рыбацком костюме ты будешь красивее всех.

– А ты купишь костюм, в котором будешь выглядеть один в один как в нашу первую встречу, – Хазан хитро улыбнулась. – Как стамбульский модник, заблудившийся на горной дороге. Только в этот раз мне не захочется тебе врезать. Наверное, – добавила она, увидев его самодовольный вид, и быстро поцеловала его в губы.

– Ты устроишь хамам невесты, а потом я приду за твоим сундуком.

– И будь уверен, мои родственники постараются обобрать тебя до нитки.

– Мы с братьями придем готовыми, – ответил Ягыз, – но сразу скажу, больше двухсот лир я за этот сундук не дам.

– Ничего себе скаредность! Мое приданое, мой сундук, моя жизнь, переходящая из дома отца в дом мужа, стоит всего двести лир?

– Ты же говорила, чтобы я вообще больше ста лир Кудрету не давал? – Они с Ягызом уже не сдерживали смех, держа друг друга за руки.

– Я передумала. Не стану обижать труд моей мамы. Скажу дяде, чтоб за меньше, чем пятьсот евро даже не приподнимался с сундука.

– Любимая, мы же с тобой будем уже почти женаты, ты же тратишь наши общие деньги!

Хазан смеялась, ткнувшись ему в плечо, но подняла голову, с счастливой улыбкой глядя ему в глаза.

– А что, думаешь, я не заработаю в наш общий бюджет? Пока море здесь, я буду в него ходить, и буду зарабатывать для нас, хоть на сотню сундуков хватит.

– Ничего, – утешился Ягыз. – Когда в ночь хны я приду с нашей семьей с подносом для хны, я уже вас заставлю раскошелиться за этот поднос.

– Ха! – Ответила Хазан. – А я потом руки не раскрою, если только монеты не будут вот такого размера, – показала она рукой.

– А потом мы сыграем свадьбу, и ты станешь Хазан Эгемен. Моей женой. Отныне и навсегда.

– Так и будет, – кивнула Хазан и снова подтянула его к себе за затылок, крепко целуя. – Мы будем жить счастливо, – сказала она, отрываясь от его губ и обнимая его, крепко-крепко. – Все у нас будет хорошо.

– Так и будет, – ответил он. – Дедушка и бабушка будут счастливы за нас, и мои родители тоже. Ясемин разродится, а потом может быть у меня будут и другие племянники. Селин кто-нибудь украдет, и нам придется гнаться за женихом с пистолетом. Синан помирится с Керемом, иначе и быть не может.

Хазан засмеялась, подхватывая.

– Эдже выйдет замуж за Ясина, хотя он все равно болван стоеросовый. Мама до конца жизни будет ругаться с дядей Кудретом, но его сына она уже обожает, и после нас она все свои силы направит на него.

– Только до тех пор, пока у нее не появятся внуки, – Ягыз опять посмотрел ей в глаза, и Хазан весело рассмеялась.

– Появятся, – ответила она. – И не один. А может и не два.

– Значит, договорились?

– Договорились, – ответила она, снимая с пальца кольцо и отдавая ему. Ягыз снял свое кольцо и положил его в карман, не отводя от нее взгляда. Он медленно опустился перед ней на одно колено, взяв ее за руку.

– Хазан Чамкыран, ты согласна стать моей женой?

– Я согласна, – ответила она, почти крича. – Согласна!

Она обхватила его за шею, заливаясь радостным смехом, и он поднял ее, закружив, и она покрывала быстрыми поцелуями его лицо. Когда он поставил ее, она еще раз крепко поцеловала его в губы и отошла от него, разворачиваясь к морю.

– Эй, Орду! – Крикнула она. – Слушай меня! Пусть услышат горы! Пусть услышит море! Я люблю Ягыза Эгемена и выхожу за него замуж!

И она повернулась к своему жениху, снова страстно целуя его.

Впереди была целая жизнь, на берегу Черного моря.

Комментарий к Часть 20