сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)
Жадно сплетаемся языками, обмениваясь разными видами алкоголя, не обращая внимания на присутствующих. Мои руки обвивают её гибкую талию, притягивая к себе, вдыхаю тонкий аромат её духов и пальцы начинает покалывать от наслаждения. Она хватает меня за волосы и дерзко сдирает шапку, кидая её на барную стойку. Только ей такое позволено, только моей девочке.
Бетти протискивает свою затянутую в чёрный капрон ножку между моих ног, прижимаясь бёдрами к паху. Возбуждение маленькими искрящимися разрядами проникает в кровь от места нашего соприкосновения. И без того ещё с начала её танца мешающий дискомфорт в штанах становится почти болезненным. Дикая мысль поселяется в моей сдвинувшейся по фазе после сегодняшнего дневного происшествия голове.
— Идём, малышка. — хрипло шепчу, беру Бетти за руку и тяну за собой. Она не сопротивляется, только смотрит недоумённым взглядом и облизывает свои пухлые губки с размазавшейся красной помадой.
Ведь твое нижнее, такое лишнее.
Твои нежные глаза, как небо чистое.
Твои дьяволы в душе за милым личиком,
Нашептали мне что ты пылаешь искрами.
Заталкиваю её в туалет бара и закрываюсь на защёлку. Она поворачивается ко мне и в её изумрудных глазах вспыхивает понимание.
— Джагги, ты… нет, ты что…
Поздно. Ты сама это разбудила. Ты сама хотела этого.
— А что же ты ожидала, танцуя перед всеми этими голодными взглядами? — ухмыляюсь я. — Придётся тебя наказать.
Она тихо ахает, когда я обнимаю её, руки опускаются на её такой соблазнительный зад и требовательно сжимают ягодицы. Бетти впивается в меня горячим поцелуем, наши языки ласкают друг друга, играя в любовь. Приподнимаю тонкое платье, чтобы пройтись пальцами по краю кружевных чулок и поднимаюсь выше, слегка сжимая мягкую кожу. По венам растекается горячая лава, желание разгорается внизу живота, поглощая все остальные чувства, затопляя разум.
Твои ангелы внутри тебя не справились,
На свободу все желания…
Бетти требовательно тянет в стороны края моей куртки, я на мгновение отвлекаюсь от её жадных губ, чтобы снять кожу змея и заодно стянуть майку. Руки тут же возвращаются на попку девушки, притягиваю Беттс к своему возбуждению, и она тихо стонет, почувствовав сквозь джинсы, как сильно нужна мне сейчас. Обвожу языком засос на её шее, синева на молочной коже невозможно сексуальна, и я даю себе обещание оставить ещё одну метку на теле своей малышки.
Она гладит мой напряжённый торс своими горячими ладонями, слегка цепляя кожу засохшими ранками на руках. Опускается к ремню на джинсах, царапает ногтями кожу вдоль него, и по моему телу проносится дрожь, сметая остатки любых других мыслей, кроме одной: хочу её, сейчас, немедленно.
Расстёгиваю молнию на её платье, и оно с тихим шорохом падает на грязный пол в туалете бара, открывая доступ к желанному телу. Ммм, чёрное кружевное бельё в сочетании с чулками… Член практически выпрыгивает из штанов, когда Бетти, наконец, стягивает их, позволяя упасть к коленям.
— Такой твёрдый… — потрясённо шепчет она, легкими касаниями пробежав вдоль напряжённой плоти, заставляя меня стиснуть зубы от скрутившего живот напряжения.
— Для тебя, детка — всегда. — голос охрип, но мне плевать, расстёгиваю её лифчик, откидывая его куда-то в раковину умывальника и жадно хватая сосок сразу зубами: я помню, как ей понравилось.
С губ Бетти срывается громкий стон, будоражащий мою кровь. Где-то в подсознании проносится мысль, что нас наверняка слышно проходящим по коридору людям, но сейчас уже некуда отступать. Она нужна мне, тесно обнимающая своими влажными мышцами мой член, иначе возбуждение просто разорвёт меня на части.
Быстро стягиваю последний мешающий предмет её одежды, насквозь пропитанный соком моей горячей девчонки, и она остаётся в одних чулках. Резко разворачиваю её к стене, позволяя упереться в неё руками — в нашем случае вариантов немного. Она ахает от такого напора, словно на секунду смутившись, а потом призывно выставляет мне навстречу свою белоснежную попку.
Я нервно сглатываю комок в пересохшем горле, с силой сжимая это сокровище в своих руках. А потом не выдерживаю, в башке что-то окончательно переклинивает, и я смачно шлёпаю её по ягодице, оставляя красный след своих пальцев.
— Ааах! — Бетти дёргается, но не отстраняется. Мне не видно её лица, но я буквально чувствую, как она прикусила губу с размазанной алой помадой.
— Это твоё наказание. — шепчу я и медленно вхожу в её сладкое тело, едва не застонав от обхватившей член тесноты.
— Тогда я буду танцевать на барной стойке каждый день. — тихо отвечает мне она и подаётся навстречу глубоким толчкам.
Это заявление всё-таки заставляет меня простонать, руки сжимают покачивающуюся в такт ускоряющимся движениям упругую грудь Бетти, перекатывая соски между пальцами. Она жалобно хнычет:
— Сильней, пожалуйста, Джагги…
Ускоряюсь до максимально возможного, рваного ритма, в туалете эхом звучат непристойные влажные шлепки и стоны, каблуки Бетти скрипят по кафелю. Она пытается сохранять равновесие, вжимаясь ногтями с ярко-красным лаком в грязную стену. Чувствую, что долго не протяну, тугой узел внизу живота грозит вот-вот развязаться от такого темпа и от остроты ситуации. Откидываю её податливое тело на себя и прикасаюсь пальцами к напряжённой плоти девушки. Этого хватает, чтобы она забилась в моих руках, открыв рот в немом крике и практически не дыша.
Больно впиваюсь в её шею зубами и делаю последний толчок, проникая максимально глубоко в сжимающую мой член тисками влажность. С хриплым, гортанным стоном кончаю внутри дрожащего тела Бетти. Излишки влаги стекают по её мягким бёдрам на чёрное кружево чулок.
Тяжело дыша, успокаиваю свой бешеный пульс легкими поцелуями её шеи. Бетти разворачивается, заставляя покинуть её лоно, и обнимает меня за плечи, даря нежный поцелуй. Всё правильно. Демоны получили своё и впадают в спячку.
Ведь я — любимец твоих дьяволов…
========== Интоксикация ==========
— Сводим к обыкновенной системе неравенств… решаем методом интервалов… — по дурацкой привычке бормочу себе под нос.
Вдруг слишком сильно давлю на ручку, и она прорывает бумагу. Бросаю её на стол и раздражённо отпихиваю тетрадь. Сегодня точно не до математики. Руки трясутся, жуткий холод пробегает вдоль позвоночника. Зато вены горят, так сильно, что хочется вырвать их из своего тела, расцарапав кожу. Три дня без транквилизаторов. Я сейчас просто сдохну.
Вскакиваю со стула в своей спальне, хватаю со стола телефон. Прибегаю к единственному способу пережить это: звоню Джагхеду. Гудок. Ещё… Давай, ты мне нужен!
— Да, Беттс? — наконец, раздаётся голос в трубке.
— Джагги, ты можешь приехать? Прямо сейчас? — кусая губы, спрашиваю я. Одной рукой достаю из ящика стола противозачаточные, забыла утром выпить. А, учитывая откровенность нашего с Джагом «общения», пренебрегать этим глупо.
— Что-то срочное?
— Нет, я просто соскучилась. — почти честно говорю я, глотая маленькую сладкую таблеточку.
— Прости, малышка, я на подработке у мистера Эндрюса. Смена закончится, сгоняю домой переодеться, и сразу к тебе, хорошо? — на фоне его голоса звучат мужские голоса и громкие звуки стройки.
— Ладно… — безнадёжно протягиваю я, вставая из-за стола. — Жду.
— До встречи, Бетти. — он отключается.
Я кидаю телефон на кровать и падаю следом. Чёрт, чёрт, ЧЁРТ!!!
В виски долбит пульс, глаза заволакивает пеленой. Дыхание учащается. Ногти впиваются в ладонь через пластырь. Холод уже нестерпим, мне нужно согреться. Подскакиваю, хватаю полотенце и иду в душ. Горячая вода кажется чуть теплой. Кожа краснеет, чтобы не обжечься, выключаю кран. Не помогло, мне всё так же дико холодно.
Выхожу из душа и с интересом осматриваю своё тело в зеркало в ванной. Ох, я и не знала, насколько всё плохо. Не удивительно, что мама при одном взгляде на меня начинает беситься.
Бёдра — фиолетовые разводы. Грудь — следы укусов и пальцев. Шея — засосы и явные отпечатки зубов. Все эти три дня в моей жизни не было диазепама — его с успехом заменил Джагхед. Вот только с каждым разом моё тело всё сильней покрывалось узорами, словно причудливая картина безумного художника. Мне нравилось, что между нами происходит, но порой это начинало переходить границы, как тогда, в баре. Если бы не изрядная доза текилы, я бы… а, кому я вру. Это было охренено!
Воспоминание о Джагги заставляет меня судорожно свести бёдра от желания как можно скорей оказаться рядом с ним. Морщусь от своего неприглядного вида и отворачиваюсь от зеркала. Вздохнув, иду в комнату и лезу в шкаф за тёплыми вещами, натягиваю свитер, толстые брюки и тянусь в нижний ящик за пледом.
Из него выпадает прямо в мои руки старая фоторамка. Я засунула её сюда машинально больше двух месяцев назад впопыхах, лишь бы убрать с глаз долой. Вся наша семья: Полли, мама, я и Хэл. Фальшивые улыбки в кадр. Идеальные…
Швыряю грёбанную рамочку в стену, и она со звоном разбивается. Осколки рассыпаются маленькими сверкающими бриллиантами.
— Ненавижу, ненавижу…
Падаю на пол, обхватив свои колени трясущимися руками. Сколько, сколько ещё меня это будет преследовать?! Слёзы сами текут из глаз, размазываясь по щекам. Чувствую вкус пепла во рту.
Всё. Хватит с меня этой тупой, ноющей боли глубоко под рёбрами. Накидываю курточку, хватаю рюкзак. Утираю сопли и прокрадываюсь в мамину спальню. Она сейчас в редакции, а Полли снова уехала. После тщательных поисков нахожу, что искала: рецепт на диазепам. Сжав в трясущейся руке вожделённую бумажку, выбегаю из дома. Если Джаг не может мне помочь, я помогу себе сама.
В аптеке приходится из последних сил наклеить непринуждённое выражение лица, тупую улыбочку и унять дрожь в пальцах.
— Добрый день, мистер Динкли. — милым голоском пропеваю я. Хорошо всё-таки жить в городке, где все друг друга знают.
— Добрый, Бетти. Что хотела? — спрашивает аптекарь.
— Маме снова нужны лекарства. — я «тяжко» вздыхаю и протягиваю рецепт.
Мистер Динкли всматриватся в бумажку, его брови хмурятся.
— Бетти, он же просрочен. Почти трехмесячной давности. — он отдаёт мне рецепт обратно.
Нет! Это мой последний шанс, только не это! Включаю все свои актерские способности.
— Ох, простите, я и не заметила! Наверное, по ошибке взяла с прошлых месяцев. Но вы же не отправите меня домой за новым? — я обворожительно улыбаюсь, но аптекарь качает головой. — Пожалуйста, мистер Динкли, вы же меня с детства знаете, разве я бы стала обманывать? Маме так плохо после всего произошедшего… — у меня даже получается пустить скупую слезу, благо, они и так стоят в горле.
Мужчина вздыхает и удаляется к ящикам с лекарствами.
— Конечно, я тебе верю, Элизабет. Элис передавай, чтобы поправлялась. — он отдаёт мне жёлтую баночку. Не глядя, кидаю доллары на прилавок и пулей вылетаю из аптеки.
— Спасибо большое! — успеваю крикнуть я.
Отхожу метров тридцать и на большее меня не хватает: скрываюсь в придорожных кустах, срываю крышку негнущимися пальцами и высыпаю таблетки на ладонь. Закидываю их в горло, уже не замечая отсутствия воды. Прислоняюсь спиной к дереву, вдыхаю прохладный воздух. Раз. Два. Три…
Да… Долгожданное облегчение. Руки перестают трястись, дыхание выравнивается. Сердце бьётся ровно и абсолютно спокойно. Голову покидают все лишние эмоции, думать становится в разы легче. В следующий раз эта ерунда с рецептом не пролезет, придётся выкручиваться как-то иначе. Сминаю ненужную бумажку и запихиваю в карман куртки вместе с баночкой.
Успокоившись, направляюсь к дому. В тёплой одежде становится жарко. Едва успеваю зайти в гостиную, как на меня надвигается торнадо «Элис Купер».
— Явилась! Какого чёрта ты лазила в моих вещах?! — с порога орёт она.
Блядь, я что, забыла закрыть её тумбочку? Похоже, так и есть, жажда поскорей вкинуть в себя таблетки затмила всё. Радует только, что истерики с моей стороны, как перед той поездкой в бар, не будет — я холодна, как покойник. Спасибо транквилизатору.
— Мам, не надо тут разводить трагедию, я просто искала… визитку стоматолога. — выдаю первое пришедшее в голову тупое оправдание.
— У тебя зуб болит? — с сомнением спрашивает мама, понемногу успокаивая дыхание.
— Да, с утра ныл что-то, но сейчас уже всё в порядке, — я натянуто улыбаюсь и спешно перевожу тему, — Ты вроде просила твою машину глянуть вчера, говоришь, движок стучит?
Мама заметно расслабилась.
— Да, и почему-то эти… ну, дождевики не работают. — она присела на диван и включила телевизор.
— Дворники, мам! — я закатила глаза, — Хорошо, пойду, гляну.
— Долго не задерживайся, к шести к нам на ужин придут Джонсы. — как бы, между прочим, сказала она.
Ого. Похоже, Джаг тоже был не в курсе этой новости, по крайней мере, час назад.
— Серьёзно? Чья это была гениальная мысль? — интересуюсь я.
— Ну, если честно, это Эф Пи хотел как-то сблизиться с тобой после того инцидента в спальне. — мне кажется или Элис Купер смутилась?
— Вот как. Мне называть его «папой»? — редкая возможность смутить маму ещё больше заставляет сказать запрещённое в этом доме слово.
— Бетти, прекрати. Зови, как хочешь. К тому же Джагхед тоже придёт, и, если ты будешь паинькой, я разрешу ему иногда оставаться на ночь. — да уж, ваша щедрость, мамуля, не знает границ. Он и так ночует у меня, когда пожелает, приставив лестницу к окну.
— Я так понимаю, ночёвка мистера Джонса не обсуждается? — хмыкаю я.
Мама смотрит на меня почти умоляющим взглядом, так, что у меня глубоко под слоем пофигизма шевельнулась какая-то эмоция… радость за неё?
— Дочка, давай просто проявим понимание друг другу. Мне не нравятся наши скандалы в последние дни. А ещё мне не нравятся твои синяки. Да, я видела, когда ты вчера вечером вышла попить в пижаме. — мама вздёрнула бровь, ожидая объяснений.
— Я просто подскользнулась в ванной и упала. — выпалила я. Что-то многовато вранья для одного разговора.
— Ага, а я по ночам вышиваю крестиком. Шею ты тоже ударила? — язвит она. — Слушай, я не очень хочу знать подробности совращения моей дочери каким-то «шапочником». Но если только он позволяет себе лишнее, оторву ему всё, что…
— Мам, спасибо, что так волнуешься, но всё в порядке. У нас всё хорошо. Я пойду, займусь машиной. — на моём лице поселяется очередная натянутая улыбка. И почему мне кажется, что это уже третья ложь за сегодня?
Я быстро переодеваюсь в майку и джинсовый комбинезон, потуже затягиваю хвостик и захожу в гараж. Не люблю я это место, уж слишком здесь всё… папино. Именно папино, папины инструменты, папины аккуратно прибитые вдоль стен полочки, папина куртка на вешалке. Всё, как он и оставил. Папа, не Хэл Купер. Папа мёртв.
Тряхнув головой, словно сбрасывая плохие мысли, беру ящик с гаечными ключами и открываю капот машины. Хорошо, что закинулась таблетками, иначе бы совсем расклеилась, находясь тут.
За ковырянием в маминой убитой её стилем вождения ал-я «нестись вперёд, снося преграды» машине, я и не заметила, как пролетело время. Монотонная, спокойная работа мне нравилась, она хорошо отвлекала.
— Как успехи? — раздался за спиной знакомый до боли голос, и я подпрыгнула от неожиданности, ударяясь головой о крышку капота.
— Ау! Привет, Джагги. — я недовольно потёрла ушибленный затылок, поворачиваясь к нему.
— Осторожно, Беттс, твоя светлая головка ещё нужна этому миру. — он ласково проводит по моей щеке кончиками пальцев.
Я одариваю его самой обворожительной улыбкой из своего арсенала: нельзя, чтобы он догадался, что мне всё равно, что внутри пусто, как в колодце в засуху.
Джагги, похоже, и впрямь рад меня видеть. Он нежно и мимолётно целует мои губы. Я продолжаю улыбаться, как заводная кукла.
— Твоя мама умеет удивлять. Совместный ужин? — начинает он разговор, опираясь на открытый капот машины. — Что дальше, мы будем все ночевать в одном доме?
— Ты не так уж далёк от истины, — вздыхаю я, решив всё-таки закончить работу и возвращаясь к движку. Заодно это возможность спрятать пустое лицо от Джагги.
— В каком смысле? — удивляется он.
— В том самом, что мама весьма непрозрачно намекнула, что если я буду хорошей девочкой и не стану поднимать шумиху из-за ночёвок Эф Пи, она позволит и тебе задержаться в моей спальне.
— Ого. Неожиданно. Ты точно со своей мамой говорила? Элис Купер, блондинка, взгляд, как у кобры? — усмехнулся он.
— Не уверена. Похоже, её похитили инопланетяне. — вторю я его тону и затягиваю последнюю гайку. Стягиваю перчатки и вытираю внезапно зачесавшийся нос тыльной стороной ладони.
— Ты испачкалась. — Джаг нежно стирает грязь с моей щеки. Его глаза сверкают любовью и заботой. Кто-то сегодня в хорошем настроении. Возможно, даже обойдётся без синевы на моём теле…
