сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)
========== Пробуждение ==========
Голос звучит громко, спокойно и чётко в гробовой тишине зала суда, гулко отражаясь от стен и почти создавая эхо в моих ушах. Наконец, замолкаю и ловлю внимательный взгляд зелёных глаз — моих глаз. В них сквозит неприкрытая насмешка, и его губы дергаются, будто пытаются сдержать улыбку.
Какого хрена ты улыбаешься, Хел Купер?!
Стискиваю зубы так сильно, что почти чувствую их скрип. Ногти впиваются в ладони, но боли нет. Не с таким количеством транквилизаторов в моём организме. В виски долбит пульс, сбивая с мысли и заглушая остатки чувств.
Ты сядешь, Хел. Сядешь до конца своих дней, потому что я рассказала всё. Всё дерьмо, которое ты сделал сам и заставил сделать меня. Даже про грёбанного Чика, чьё тело так и не нашли. Пришлось попускать сопли, якобы он заставил нас с мамой помочь ему убрать тот труп из нашей гостиной, и опустить подробности об участии Джонсов. Перевожу взгляд на мать и с отвращением вижу, как она плачет, утыкаясь в плечо Полли. Обе отмолчались сегодня. Трусость и слабость в самом их неприглядном воплощении.
— Спасибо, Элизабет Купер, за такой подробный и обстоятельный рассказ. Можете вернуться на своё место.
Ненавижу свою фамилию, фамилию убийцы. Прохожу в зал, ловя на себе неприятные, сочувствующие взгляды. Сажусь на стул между Джагом и Полли. Он тут же берёт меня за руку и ободряюще улыбается. Но я вижу, что светится в его глазах.
Не нужна мне твоя жалость, Джагхед Джонс.
***
Резко открываю глаза, но вокруг только кромешная тьма глубокой ночи. Грёбанный суд мне снится уже вторую неделю. Эта гадкая ухмылочка Хела. Я перестала его звать отцом даже в своих мыслях. Это существо не мой отец. Мой папа любит своих дочерей. Мой папа играл с нами в домики для кукол и учил разбираться в технике. Мой папа прекрасный журналист, и его статьи — образец, к которому я стремилась. Мой папа никогда не убивал людей, не заставлял страдать, не угрожал Полли. Он не вынуждал меня надевать чёрную маску…
Липкие щупальца страха снова холодом протискиваются в мои вены. Голову словно сжимают в тиски, виски ломит, я снова начинаю чувствовать отсутствие кислорода, кровь сочится из полумесяцев на ладони. Это уже не маленькие шрамы, а настоящие, не успевающие зарубцеваться, язвочки. Каждый раз, когда я ловлю на себе очередной олений взгляд якобы всё понимающих одноклассников и просто случайных прохожих. Жалость. Ненавижу.
Соскакиваю с кровати и привычным движением ныряю под неё рукой, наощупь отрывая скотч. Крепко сжимаю вожделенную жёлтую баночку. Трясущимися пальцами высыпаю горсть таблеток на ладонь, в темноте не вижу, сколько попало, но вроде хватит. Пластиковая крышечка выскальзывает, со стуком падает на пол, разрезая тишину ночи, и я замираю, прислушиваясь.
Вроде никого не разбудила. Или?.. Странный поскрипывающий звук где-то неподалёку. Наверное, это снова малыши. Обречённо вздыхаю и, морщась от сухости в горле, глотаю таблетки. Подсвечиваю себе телефоном, нахожу крышку и возвращаю баночку на место, не забыв проверить скотч.
Сажусь на кровать в ожидании, когда пройдет дрожь и перестанут гореть язвы на руках. Раз. Два. Три. Четыре… Раньше эффекта приходилось ждать дольше, но теперь новая доза диазепама просто накладывается на не успевающую раствориться старую, и накрывает почти сразу.
Как хорошо. Не чувствовать ничего. Ни внутри, ни снаружи. Ни физически, ни морально. Долгожданная пустота. Полное душевное равновесие. Мой инь и янь. Собираюсь завалиться спать дальше, но снова слышу поскрипывающий звук за стеной. Похоже, Полли нужна помощь с малышами. Я же хорошая девочка.
Тихо простонав от досады, встаю и накидываю поверх пижамы тонкий халатик. Включаю фонарик на телефоне и выхожу в коридор. Странно. Из-под двери Полли не видно света, значит, скрипело не там. Задумчиво нахмурившись, подхожу к спальне мамы. Так и есть. С ума сойти.
Бесцеремонно заваливаюсь в комнату и врубаю свет. Успеваю заметить мелькнувший голый мужской зад, прежде чем он скрывается под одеялом.
— Бетти! — ахает от неожиданности мама, пытаясь спешно прикрыть грудь подушкой и моргает от резкого света.
— Привет, мам, доброй ночи, мистер Джонс. — спокойно и безразлично протягиваю я.
Таблетки уже всосались в кровь, и происходящее меня не удивило бы, даже если бы вместо Эф Пи был самец гориллы.
— Какого чёрта, Бетти…
— Ой, не переживайте. Мне абсолютно похрен, с кем ты трахаешься, мам. Просто потише, пожалуйста, а то завтра в школу. — я щелкаю выключателем и выхожу из спальни, игнорируя грозное шипение за спиной, обещающее волшебные разборки утром.
Да, Элис Купер не долго горевала, засадив мужа в тюрьму на пожизненное заключение.
***
Утро начинается, как и обычно в последние две недели. Собираюсь в школу, крашусь, надеваю джинсы, какую-то первую попавшуюся тупую рубашечку и любимую кожаную куртку, хватаю рюкзак. Напоследок закидываю в него диазепам, с сожалением подмечая, что осталось всего несколько доз.
Чёрт. Раньше хватало гораздо на более продолжительное время. Мамины запасы истощены, и только чудо, что она до сих пор не заметила пропажи. Конечно, она нашла другой способ отвлечься от происходящего вокруг нашей семьи. Блядь, я до сих пор называю это недоразумение семьёй.
Пытаюсь проскочить незаметно к входной двери, но мама окликает меня, едва завидев в области своего взгляда.
— Бетти, присядь. — железным, не терпящим возражений тоном, говорит она.
Я со вздохом падаю на стул. Больше никого на кухне нет, пытаюсь делать вид, что ничего не произошло.
— А где Полли и малыши? — интересуюсь я, уже зная ответ.
— У себя в комнате. Ты не хочешь со мной объясниться? — грозно спрашивает мама.
— Я?! Я должна объясняться? — мои брови взлетают вверх, выдавая крайнюю степень изумления. Похоже, зря не закинулась перед школой. — Мам, это ты тайком спишь с мистером Джонсом! И мне бы было плевать, если бы нас до сих пор не караулили любопытные соседи, жаждущие подробностей личной жизни семьи маньяка! — чёрт, опять вскрыла ранки на ладошках, теперь придётся прятать их весь день, пока хоть чуть-чуть не затянется корочка.
— Бетти, а тебе не кажется, что ты должна извиниться за своё ночное вторжение?! Это не твоё дело, и, в конце концов, ты тоже не без грешка, милочка! — продолжает она напирать.
Да, ситуация пахнет идиотизмом. Две Купер спят с двумя Джонсами. Охренеть. Не хватает смачного заголовка, чтобы можно было писать статью. «Дочь и жену Капюшона трахают бывший и настоящий короли Змей»
— Короче, мам, давай не будем кидаться взаимными обвинениями. Ты не лезешь в мою жизнь, я в твою. Спи, с кем хочешь. Можешь даже замуж за него выйти. Мне, правда, плевать. Я пойду? — поднимаюсь со стула, но мама не даёт мне выйти в коридор и свалить, наконец, из этого гадюшника, который по какой-то трагической случайности нужно звать «домом».
Она смотрит на меня подозрительно поблёскивающим влагой взглядом и пытается обнять, но я раздражённо выворачиваюсь. Чёрт, даже в её глазах сквозит жалость. Мерзко. Как же мерзко.
— Девочка моя, что с тобой стало? Это с тех пор, как ты вступила в Змеи? Я говорила, не нужно эт…
— Всё, мам, я опаздываю! — продираюсь через неё, грубо толкая плечом и выбегая из дома.
Это началось не со вступления в Змеи. Это началось, когда ты, драгоценная мамочка, вышла замуж за конченого психа и родила ему двух дочерей. И продолжилось, когда я в первый и единственный раз пришла к Хэлу в тюрьму. После этого мне на глаза и попались мамины таблетки, прописанные доктором сразу после ареста. Но по-настоящему подсела я на эту дрянь, когда начались допросы. Пришлось вспомнить всё. Я не утаила ни слова, чтобы не скостить Хэлу срок. И после каждого допроса был диазепам. Сначала раз в день. Потом два… Теперь вот уже и ночью просыпаюсь. Недавно начались дознания по делу Арчи. И скоро мне придётся снова проходить свидетелем по делу. Чёрт!
С наслаждением вдыхаю прохладный утренний воздух. Достаю из рюкзака салфетки и яростно оттираю кровь с ладоней, а потом аккуратно залепляю ранки пластырем. Иначе давно бы уже кто-нибудь начал задавать неудобные вопросы.
Едва успеваю убрать упаковку от пластыря в рюкзак, когда на байке подъезжает Джагхед. Снимает шлем и улыбается, сверкая зелёными глазами. Невольно любуюсь играющем в его волнистых волосах солнцем, его правильными чертами лица и сильными руками. Как же он сексуален…
Возвращаю ему улыбку, понимая, что она чересчур натянутая и искусственная. Привычным жестом целую в холодную щеку.
— Привет, Джагги.
— Привет, Беттс. Плохая ночь? — удивленно взлетают вверх его брови, намекая на синяки под глазами. Как назло, консилер закончился, и сегодня вся школа будет сочувственно вздыхать не презентабельному виду дочки маньяка.
— Позже расскажу, а то опоздаем. — я надеваю шлем и сажусь на байк, плотно прижимаясь к Джагу сзади и обхватывая его руками.
Он спешно заводит двигатель, и я внезапно начинаю ощущать, как напряглась его спина и бёдра от соприкосновения с моей грудью в тонкой рубашке даже через его кожаную куртку. Да, двухнедельное воздержание для восемнадцатилетнего парня смерти подобно, но он мужественно терпел. Даже намёков не делал, видел, что я сама не своя после суда. Я бы сказала, ещё больше не в себе, чем обычно.
Школа встречает привычным гулом в коридорах. Джагхед берёт меня за руку, и замечает пластыри на ладонях. Он раздражённо ведёт плечом и мягко тянет в сторонку, прижимая к шкафчикам.
— Бетти, что опять с твоими руками, чёрт возьми? — тихо спрашивает Джаг, плотно сжав губы.
— Да так, плохие сны. Плюс застала ночью твоего отца с моей мамой…
— Серьёзно? А я всё гадал, где он ночует. И что же в этом такого? Элис подала на развод, скоро она станет вполне свободной. Почему бы и нет? — он явно не понимал причину моей злости. Ну да, она ведь и не в самом факте романа наших родителей.
— Джагги, ты понимаешь, что нас до сих пор подкарауливают в кустах соседи и особо назойливые репортеры? Как же, родственники самого Капюшона, которые жили с ним под одной крышей и не видели, как он превратился в чудовище! И если сейчас мама засветится с другим, нам обеспечена новая волна повышенного внимания. Нет уж, увольте. — попыталась я сбивчиво объяснить ситуацию.
— Бетти, да всем уже давно плевать на случившееся. Ты что же, думаешь, на всей вашей семье теперь клеймо какое-то? — он попытался криво улыбнуться, возвращая мне настроение.
Клеймо. Нет, хуже. Мы теперь словно прокажённые. Со мной даже учителя не здороваются. Только Джаг со Змеями, Ронни и Арчи. Хотя, с последним поболтать было проблематично — в тюрьме ограниченно количество свиданий. А Полли большую часть времени живёт на ферме, приезжает время от времени на пару дней, не более. Так что, круг моего общения снизился до опасного минимума. Если бы я вообще хотела с кем-то общаться.
— Не важно, что думаю я. Важно, что навертят в своих тупых головах окружающие. Мне нужно вытерпеть ещё три месяца. Три месяца, и я смогу уехать отсюда так далеко, как только возможно. — странно было говорить вслух то, что я повторяю про себя уже столько времени.
— То есть, ты только этого и ждешь? Момента, чтобы бросить всё? — в голосе Джага звенит лёгкая обида.
Я осторожно касаюсь его щеки, провожу по ней кончиками пальцев. Так хочется сдёрнуть эту дурацкую шапку и пробежаться рукой по мягким волнам чёрных волос… Да уж, у кого-то тоже давно не было секса.
— Ты же поедешь со мной? Помнишь, как Ромео и Джульетта, но со счастливым концом? — я смотрю в его ясные, незамутнённые грязными семейными скелетами, глаза. Жду реакции, но её всё нет.
— Правда же? — беспокойно спрашиваю я.
Звенит чёртов звонок, прерывая ответ Джагхеда, и мы идём в класс. Зудящее, ноющее ощущение где-то в затылке не покидает мой жестко тупящий и не вникающий в голос учителя мозг. Почему я была уверена, что он захочет уехать вместе со мной? Я даже представить не могла, что может быть по-другому. Как это вообще — по-другому? Без Джагхеда?
Кое-как отсидев первое занятие, плетусь к шкафчикам впереди что-то живо объясняющего Свит Пи Джага. Змеи. Снова Змеи. И даже то, что я тоже ношу изогнутое пресмыкающееся на спине, не делает меня важней их. И вот…блядь!
Останавливаюсь, как вкопанная. В этой школе что, мой шкафчик мёдом помазан?!
«Сдохни, дочь убийцы!»
Не отличающаяся оригинальностью надпись украшена снизу приколотой большим ножом чёрной маской. Маска… Боже… Нет…
Одуряющее ощущение страха заставляет слезы покатиться из глаз. Я пячусь назад и натыкаюсь спиной на Джагхеда. Он обнимает меня за плечи и пытается отвернуть в сторону от неприятного зрелища, но всё, на что мне хватает сил — вырваться из его рук, из этой толпы, уже собравшейся поглазеть на очередное издевательство над «будущей маньячкой», как меня окрестили практически сразу после ареста Хэла.
Бегу, не разбирая дороги и не обращая внимания на зовущий меня голос Джага. Мне сейчас нужен не он. А жёлтая баночка в рюкзаке, позволяющая спокойно приклеить улыбку на лицо и глупо отшутиться. Забираюсь под лестницу, благо, никто меня не видит — все смотрят цирк с директором Уэзерби в главной роли на тему «Кто это сделал». Плевать, кто. Важно, что именно. Руки не просто дрожат, а ходят ходуном, когда я пытаюсь расстегнуть рюкзак. Наконец, таблетки на ладошке. Высыпаю всё, что осталось, хоть и понимаю, что ещё достать будет нереально сложно.
Похер. Здесь и сейчас. Только успокоить этот бьющий в уши пульс, эту трясучку всего чересчур исхудавшего в последние недели тела. Глотаю, снова без воды, диазепам буквально царапает судорожно сжимающееся в сопротивлении горло. Прислоняюсь затылком к грязной стене позади себя. Раз. Два. Три…
— Беттс, ты совсем сдурела?!
Чёрт. Когда он подошёл? Джаг стоял и всё видел. Или не всё, но достаточно, чтобы демонстративно сложить руки на груди и буравить меня испепеляющим взглядом.
— Джагги? Это не то, что ты подумал…
Тупая, ничего не значащая отмазка. Что тут ещё можно подумать?
Он подходит ко мне и грубо вырывает баночку из рук. Она пуста. Джаг читает название препарата и его брови ползут вверх, а рот приоткрывается в немом ужасе.
— Так вот, что с тобой не так в последнее время… — шепчет он. — Бетти, посмотри на меня. Посмотри!
Я пытаюсь, но транквилизатор уже всосался в ослабленный организм и теперь уже плевать, что он скажет. Я спокойна. Это главное. Голова внезапно тяжелеет. Хм, это что-то новое. Похоже, в баночке оставалось больше, чем я думала.
— Бетти? — уже не на шутку обеспокоенным голосом зовёт Джагхед. — Малышка, хей, ты слышишь меня?
Я киваю. Тело приобретает приятную невесомость. Открываю рот, с усилием складывая слова в предложения.
— Всё хорошо. Так и должно быть. Только я, наверное, не пойду на остальные уроки. И повод есть.
Я отлепляюсь от стены и буквально падаю в объятия вовремя подставившего руки Джагхеда.
— И куда ты в таком состоянии собралась? — интересуется он. — Поехали, отвезу к себе, там отлежишься.
Хорошая мысль. Не придётся объясняться дома. Джаг поддерживает меня под локоть и ведёт на парковку через задний вход в школу, чтобы не проходить мимо шкафчиков. Глупенький, мне уже всё равно, что там написано и приколото. Хоть чучело моего папаши. Эмоции улетучились все до единой. Пустота, блаженная пустота…
Джагхед задумчиво смотрит на мотоцикл и спрашивает:
— Ты удержишься, если будешь сидеть сзади?
Я неопределённо мотаю головой. Может, и нет. Какая разница?
— Если упаду, поднимешь. — ничего не выражающим голосом говорю я.
Джонс вздыхает и садится на байк, оставляя место впереди себя.
— Садись, Купер. Ты просто ходячая проблема. Держаться будешь за руль, только не мешай мне вести мотоцикл.
Я отдаю ему рюкзак, который Джагхед перекидывает на одно плечо, и пристраиваюсь на отведённое им место. Необычно. И странно. И, хм, от такого тесного соприкосновения наших бёдер у него явно появился дискомфорт в штанах. Если бы мне было не похрен, я бы усмехнулась.
Джаг вытягивает руки к рулю и медленно выезжает с парковки школы. Бьющий прохладой ветер в лицо немного прочищает голову, но поселяет странное чувство внутри. Даже не так — отсутствие чувств вообще. Ноль. Такого ещё со мной не было. Предельная ясность и сосредоточенность, без отвлечения на что бы то ни было. Это должно было меня испугать. Но… эмоций нет.
Приезжаем к трейлеру Джонсов, Джаг проводит меня в комнату и укладывает на свою постель, помогая снять курточку и кроссовки. Пахнет им, всё кругом пропитал аромат кофе и мятного геля для душа. Раньше я бы с наслаждением вдыхала это сочетание, но… похрен. Ловлю испуганный взгляд зелёных глаз.
