Текст книги "Сто тысяч Рю (СИ)"

Автор книги: Towaristsch Mauser

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

– Тебе гулять можно, а мне нет?

– Звонок для учителя, – отрезал тот, – а ты должен был сидеть, пока я не разрешу.

Рю фыркнул насмешливо и ехидно, ожидая, что ему сейчас открутят голову с корнем, но нет, Коршун и пальцем трогать его не стал. Молча собрал вещи, а потом сменил тему.

– Зачем ты ему вообще понадобился?

– Меня ищут. Я говорил.

– Кто ищет?

– Блядь, – пробормотал Рю, не слушая его и нервно сколупывая краску со стены, – этот лысый мудак едва не грохнул меня.

– Не грохнул бы, – холодно заметил Коршун, – хотел живым уволочь.

– Хотел… – протянул Рю, уткнулся спиной в угол. Коршун окинул его взглядом, пристально-недовольным

– Ну-ка, – потребовал он, придвинувшись ближе, – расскажи мне твою историю.

Рю смолчал, ничего не сказав. Уткнулся взглядом в одну точку, пожевывая губу. Ждал, может быть, чтоб Коршун надавил сильнее – но тот не стал настаивать. Не стал выколупывать правду, как вареное яйцо из скорлупы.

Молча пошел к себе, и Рю ничего не осталось, как последовать за ним.

***

Вдвоем в комнате было тесновато. Возможно, если бы Коршун был приветливее и приятнее, то теснота ощущалась бы иначе. А сейчас все помещение было словно помечено как “территория Коршуна”, и Рю невольно чувствовал себя вторженцем. На втором ярусе кровати у Коршуна были уложены вещи, точно как на советской антресоли. Рю осторожно подвинул их и сел с краю, свесив ноги. Потом одумался, уселся по-турецки и попытался расслабиться. Не думать о произошедшем, а сосредоточиться на приятном. В конце концов, долговцы отнеслись к нему, как к своему. Можно сказать, хорошо отнеслись.

– Твои, наверное, все уже поняли, – сказал Рю задумчиво. Подтянул к себе пластиковый лоток с лапшой, аккуратно прикрытый листом бумаги.

– Какие мои? – хмуро отозвался тот.

– Руководство твое. У вас тут все строго, не прикопаешься: устав, дежурства, все дела…

– Ну? – Коршун сощурился, не понимая, к чему тот клонит.

– А что ну? – Рю откинулся спиной к прогревшейся за день стене, – сейчас придут и выгонят поганой метлой. А то и суд организуют, у вас тут серьезно, я посмотрю. Трибунал. Была одна такая статья за гомосексуализм, ты, наверное, знаешь?

И умолк, откинул бумагу, принялся есть: в горячей лапше плавали кругляши нарезанных сосисок и сушеная петрушка.

– За гомосексуализм… – эхом протянул Коршун, подбираясь ближе. Дождался, пока он доест, и встал, уставившись снизу вверх, стиснул его колени.

– Я серьезно. Выгонят ведь нас из приличного места. Или меня одного. – Рю выскреб вилкой остатки лапши, голодно облизнулся – сам не заметил, как миска опустела.

– Ты как будто раньше в приличных местах не бывал, – хмыкнул Коршун, положил ладонь ему на пах, – чего глаз не видит, того и вовсе нет.

– А, – коротко сказал Рю, – мы за содомию, но против ритуала?

– Вроде того, – хрипло ухмыльнулся Коршун. – Если блядовать не начнешь.

– Я?

– Да. Как дешевая девка.

– Ты хоть раз видел дешевых блядей? – улыбнулся Рю, погладил Коршуна по синеватой от пробившейся щетины щеке. – Это зрелище не для слабонервных.

– Ты мне зубы не заговаривай, – Коршун перехватил его ладонь, – дорогую блядь тоже не надо из себя изображать, ясно?

– Ясно, – выдохнул Рю, его плечи едва заметно вздрогнули, – я и не умею. А тебя, похоже, заклинило… Долго воздерживался?

– Не сказать, чтобы очень.

– Но достаточно, чтоб тащиться отсюда до Кордона? Откуда ты вообще узнал обо мне?

– Сидорович стукнул, – широко осклабился Коршун, потянул его на себя, – кинул сообщение, что, мол, на Кордоне появился очередной малолетний дурачок. И фотки приложил.

– Он еще и сфоткать меня успел? – выдохнул Рю, не особо сопротивляясь долговцу, но и не поддаваясь сразу. – Вот ведь…

– Он еще и денег с меня за это стряс, – хохотнул Коршун. Погладил его по затылку и Рю чуть отдернулся, испугавшись, что тот вновь ущипнет. Но Коршун провел ладонью, стиснул напряженные мышцы шеи, переходящие в спину – крепко, сильно, больно и одновременно так приятно, что Рю зажмурился от удовольствия и тихо застонал.

– Еще… – пробормотал он, откинув голову, позволяя массировать шею. Коршун улыбнулся и стиснул двумя руками – плотно и настойчиво.

– А на Кордоне, – проговорил Рю, – ты проплатил спектакль с разгоном “гей-парада”?

– Ну я, – Коршун посмотрел ему в лицо, мол, и что ты мне сделаешь. Рю промолчал и опять зажмурился, подался чуть вперед, склонив голову – волосы сползли набок, обнажив обтянутые кожей позвонки. Едва заметно облизнувшись, Коршун встал перед ним, расстегивая пряжки ремней на броне в паху, отчего Рю оглядел его тревожным взглядом с головы до ног. Легко соскользнул с верхнего яруса Коршуну в руки и вцепился в ремни на его широкой груди.

– Если хочешь трахаться, раздевайся сам. Это сомнительное удовольствие обниматься с бронированным мужиком.

– Ты, я погляжу, вошел во вкус, – Коршун помедлил, но потом все же решил раздеться.

– А что еще остается? – Рю погладил его шее, крепкой и напряженной. Провел ладонью ниже, оттянув ворот темной плотной водолазки – Коршун, сощурившись, следил за его действиями. Высокий, внимательный, хищный – сам как монстр, как порождение Зоны. С Зоной невозможно было бороться – только приспосабливаться, только вступать в контакт. Рю помедлил, а после опустился на колени. Шагу нельзя было ступить, чтоб не погибнуть… но Зона защитила его от посягательств один раз. Может быть, и дальше убережет.

Рю приоткрыл рот, обхватил уже вставший член долговца и задумчиво коснулся его губами. Осталось поднакопить немного денег. Чтоб уехать туда, где точно можно будет расслабиться. Некоторые артефакты очень высоко ценятся, подумал он, тихо дыша, и тут же почувствовал, как его тянут вверх за волосы.

– Больно же! – воскликнул он, попытался вырваться, но Коршун опрокинул его на кровать в матрас лицом. Прижал плотно и навалился сверху, хрипло дыша, и попытался вставить. Дело не шло – Рю вертелся, изворачивался.

– Коршун!

– Рот закрой.

– Не надо так… пожалуйста. Зачем ты?

Коршун не стал пояснять, чего ему не понравилось, просто придавил к матрасу покрепче. Рю затих. Потом выдохнул:

– А смазки нет?

– Где я тебе тут добуду смазку? – рыкнул долговец, – хватит и той, что на гондоне.

Рю молча подался назад, стараясь расслабиться. Потерся щекой о его руку, приподнял задницу – чтоб тот успокоился и не думал, что ему отказывают. Коршун шумно засопел, ощутив это, а потом уткнулся носом ему в висок.

– Коршун… – мирно и тихо пробормотал Рю, чуть повернул голову, встретился с его губами и коротко, нежно поцеловал, – Коршун, ну ты чего?

Тот помолчал немного, стискивая его в руках, сжал его плечи, но потом ослабил хватку.

– О ком ты думаешь? – спросил сипло и настороженно.

– Ни о ком! Меня едва не убили, о чем я еще могу думать. Ты что, ревнуешь?

Коршун не ответил, упираясь головкой в напряженно сомкнутую дырку. Медленно толкнулся вперед, вынуждая мышцы раскрыться, ухватил Рю зубами за ухо – да так ощутимо больно, что тот вскрикнул.

– Я здесь, с тобой, – воскликнул он, голос едва ощутимо дрогнул, – перестань меня мучить!

– Вот и будь со мной, – буркнул тот, но все же ослабил хватку. Принялся входить медленными, мелкими движениями, сглатывая слюну – Рю чувствовал, как он дышит, вздрагивает и довольно стискивает зубы с каждым рывком. Коршун, педантичный собственник, не хотел его никому показывать, хотел оставить только для себя – боялся, значит, лишиться. Значит, в Зоне было не так уж хорошо с мальчиками. С послушными, симпатичными мальчиками.

– Ревнуешь… – пробормотал Рю, – гадкий, жадный Коршун.

Коршун немедленно откликнулся действием – ставил ему так, что член, казалось, проткнул насквозь, раздвинул внутренности. Рю застонал от тупой боли и удовольствия, медленно и неотвратимо разливавшегося по телу, как водка в тепле мгновенно бежит по венам.

– Может, и ревную, – проговорил Коршун через силу, шумно дыша, – я своего не отдам.

– Не отдавай, – согласился Рю, подался ему навстречу, желая еще раз почувствовать это, еще раз ощутить этот рывок – резко и внутрь. Терся о шероховатые простыни, упираясь членом в туго сбитый полотнятый ком.

Почувствовал, выдохнул, выплеснувшись на бело-серую простынь.

– Еще? – спросил Коршун, почти выходя из него, выскальзывая легко.

– Еще, – тихо выдохнул Рю, а потом взвыл в голос, – еще!

– Оценил, – с легкой улыбкой заметил Коршун, проводя рукой по худой спине, – втянулся.

– А куда мне деваться?

– Некуда. Съедят.

– Съедят, убьют, пристрелят, разорвут на части! – вздрогнул Рю ощутимо, перевел взгляд на Коршуна, – ты хочешь меня охранять?

– Не блядуй, – стиснул тот его ягодицу, – и не дури. Тогда стану.

– Если иначе нельзя… – выдохнул Рю, прижимаясь к нему вплотную, чтоб не упасть.

– Значит, ты согласен, – тихо ухмыльнулся Коршун, притрагиваясь к гладкому, слегка растянутому отверстию. А потом неожиданно ввел два пальца сразу, ощутив как мгновенно напряглись мышцы.

– Перестань, – заворчал Рю не слишком довольный внезапным вторжением.

– Тебе же приятно.

– Не очень, – фыркнул он, но его особо и не спрашивали, просто стиснули крепко член и погладили изнутри. Хорошо погладили, правильно, да так, что казалось, пальцы насквозь в член проходят, становясь с ним едиными целым. От низа живота вверх текло нетерпеливое, пульсирующее тепло, усиливающееся желание.

– Ладно…делай…что хочешь, – выдохнул Рю, зажмурившись, позволяя дрочить одновременно снаружи и изнутри. Стиснул сосок украдкой, и в голове застучало в ритм движения пальцев.

Надолго его не хватило – кончил, распластавшись бессильно. Сквозь полуприкрытые веки поглядел на Коршуна, и не стал противиться короткому поцелую.

Целовать Коршуна взасос было страшно, ведь, как ни странно, это было более интимным, чем секс. Потому что вталкивающийся в твое тело член еще можно пережить, стиснув зубы, но чужие губы у своего лица…

– Недотрога, – усмехнулся Коршун, вытирая пальцы тряпицей. Рю догадался, чего он хочет, и, слегка задумавшись, решился. Уткнулся своими губами в его, прижался упруго, и тут настойчивость его иссякла, он замер нерешительно. Изучал Коршуна, его запах, его тепло, его губы. А тот, чуть подождав, перехватил инициативу. Целовался Коршун жестко, но хорошо, умело. И никак нельзя было представить себе, что с девушкой целуешься, нет, ясно было, что Коршун – мужчина.

– Я сплю с мужиком, – выдохнул Рю, прервав поцелуй, – и тот делает со мной все, что захочет.

– Ну, положим, не все, – Коршун, такой близкий и понятный сейчас, обнял его, – но многое. А что? Разве я не мужчина твоей мечты?

– У меня вообще не было мужчин мечты. Но ты… интересный. Ты мне нравишься.

– Ты мне тоже, – прямо сказал Коршун, – не только как дырка.

– Интересно, чем же? – Рю скрипнул зубами от обиды.

– Сам не пойму, – улыбнулся тот ехидно.

– Между прочим, я неплохо стреляю, – сказал, наконец, Рю, – и не виноват, что у меня ни амуниции, ни винтовки, ничего! Каждый приебаться может!

– Между прочим, – проговорил Коршун, – я говорил с Ворониным насчет тебя.

Рю вскинулся, уставился на него внимательно. Кажется, Коршун не шутил.

***

– Стреляй, – велел Воронин, – вон по тем банкам.

Банки едва можно было разглядеть – алые пятнышки в проеме окна с давно выбитыми стеклами.

Долговцы переглянулись, Коршун стоял где-то поодаль, отвлекая всем своим существованием.

Рю, стараясь исполнить приказ четко и быстро, взял винтовку, уперся в подоконник. Уставился на банку, чуть вздрогнувшую в прицеле – и выдохнул медленно, прогоняя дрожь. Это всего лишь забытый всеми генерал на краю света. Генерал – не генерал, да и какой боец из Рю? Не снайпер, а отставной козы барабанщик. Ничего страшного не случится, если промазать.

Но не промазал: попал, десять из десяти. Спокойно, не торопясь. Стрельба по неподвижной цели – не самый сложный норматив.

– Хорошо, – сказал Воронин. Оглядел Рю уже внимательнее, от замызганной куртки до новых высоких ботинок, – значит, хочешь в Долг.

– Хочу, – отозвался Рю, чувствуя невидимого сейчас Коршуна затылком. – Получается, что так.

Воронин задумчиво погладил винтовку, подхватил ее и коротко кивнул.

***

Солнце клонилось к закату, и на дверях склада уже белела табличка с расписанием работы. Коршун для проверки подергал ржавую дверь, но никто не открыл.

– Поздно уже, – негромко заметил Рю, – но я и до завтра без формы проживу как-нибудь.

– Ну ты и жук, – ехидно заметил Коршун, но Рю не мог не заметить досады и легкого восхищения в его голосе.

– Я жук?

– Ты, – Коршун схватил его за руку, – инициативу проявил, к Воронину подлизался.

– Я не подлизывался… И ты что, всерьез думал, что я буду жить в твоей комнате на правах постельного клопа? – Рю посмотрел на него серьезно, а потом улыбнулся.

– А как иначе, – оскалился Коршун в ответ. Погладил его по щеке, уткнулся большим пальцем в уголок губ.

– Я живой, – тихо заметил Рю, но не отстранился. Быстро оглянувшись по сторонам, коснулся его руки, повел пальцами по шершавому от множественных царапин пластику. В алых лучах заката форма Коршуна выглядела особенно значительно и мрачно.

– А не спеть ли мне песню… а-а-а любви?! – раздался вдруг звонкий, насмешливый голос, и Рю, вздрогнув, обернулся.

В узком переулке, забитом ящиками, залитом последними лучами солнца стоял Димка – небритый, пыльный, но веселый.

– Какого хера… – начал было Коршун, но Димка, не обратив внимания, подошел ближе.

– Эй, Рю, он по-прежнему тянет к тебе свои лапы?

– Димка, зачем ты здесь?

Тот не успел ответить, потому что Коршун молча схватил его за грудки.

– Эй, – криво усмехнулся Димка, глядя ему в глаза, – руки-то убери!

– Перестаньте, а! – рявкнул Рю, схватив Коршуна за локоть.

– Пошел на хуй с Ростка, – процедил Коршун, стискивая ткань крепче.

– Ты мне указывать будешь? – ухмыльнулся Димка, – я, между прочим, не к тебе пришел. Так что отвали…

Он не договорил. Оттолкнув Рю, Коршун двинул Димке по ребрам, выбивая дыхание, и еще раз, почти без промедления – по уху. Димка покачнулся, проморгался, а потом размахнулся и сам ударил Коршуна, целя в висок.

– Вы ебнулись, что ли! – воскликнул Рю, соображая, как лучше вклиниться, оттащить Коршуна от Димки, чтоб самому не получить, но все закончилось слишком быстро: вот Коршун опрокидывает Димку на груду ящиков, вот тот вскакивает, ловко уходит от удара и сильно бьет Коршуна в висок. И вот Коршун, приложившись затылком о металлический выступ, сползает по ржавой стене.

Не дольше, чем пара ударов сердца.

– Блядь, – проговорил Димка, сплевывая в сторону тягучую слюну, – чего он какой хлипкий?

– Кровь… – едва слышно пробормотал Рю, осматривая угол, потом присел и ощупал голову Коршуна.

– Кровь? – неуверенно проговорил Димка.

– Да… по-моему, он себе голову разбил, – прошептал Рю, не поднимая головы.

– Я думал, она у него деревянная, – пошутил Димка, но Рю не отреагировал, осторожно прислушиваясь к дыханию Коршуна. Приложил пальцы к яремной вене, пульс.

– Живой, что ли?

– Да, – ответил Рю, а потом добавил, – иди отсюда. И чем скорее, тем лучше.

– Чего ты меня гонишь? Я от депо чуть ли не бегом бежал…

– Уйди, – отрезал Рю, – сейчас остальные увидят, что произошло – что ты отвечать будешь?

– Тут, блядь, что, институт благородных девиц? – занервничал Димка, принялся ходить взад-вперед, – подраться нельзя?

– Хрен знает, как долговцы отреагируют, – вздохнул Рю, попытался поднять Коршуна, – так что иди.

– Ты будто и не рад меня видеть. Этот больной на меня набросился…

– Дим, можно было как-то по-другому? – Рю кое-как усадил Коршуна, но больше ничего сделать не мог – в экипировке тот был слишком тяжелым.

– Блядь, ну давай отнесем его куда-нибудь – отлежится и очнется, не хрустальный.

– В комнату, – опять вздохнул Рю и погладил Коршуна по щеке.

– А что скажем, если кто увидит? – спросил Димка, взваливая бесчувственного Коршуна на спину и хрипло дыша от натуги.

– Не знаю, – отмахнулся Рю, разглядывая потемневшую кровь на пальцах – придумаем.

***

Врать не пришлось. По пути им никто не встретился, и Димка, шатаясь из стороны в сторону, потея и чертыхаясь, кое-как донес Коршуна до комнаты. Вот уж куда-куда, а на Росток Димка никогда не ходил. И не собирался.

На кой хрен ему было так глубоко в Зону лезть, если и на Кордоне, в общем-то, неплохо жилось? А в депо – еще лучше. А все из-за этого… красавца. Димка сгрузил Коршуна на койку, нарочито тяжело вздохнув. И Рю уселся тут же рядом, принялся обрабатывать рану на затылке – она оказалась совсем неглубокой.

– Ну все, теперь я из-за этого пидора долгушного хромать буду, – пожаловался Димка, шатаясь по комнате. Выпрямился и потянулся вверх, к серому бетонному потолку: – спину потянул.

– Сам виноват, – проговорил Рю, прижигая промытую царапину зеленкой. Подул на нее и еще раз прижег.

Димка завистливо уставился на это, а потом отошел, схватив книжку. Принялся читать, пролистывая страницы.

– Нужен он тебе, – сказал Димка негромко, – как зуб в носу.

– Я тебя прибью, если с ним что-то случится, – ответил Рю, не оборачиваясь.

– Какой ты стал грозный. А почему?

– Потому, – отрезал Рю, закупоривая пузырек. Принялся обматывать голову Коршуна бинтами, стараясь не тревожить особо.

Димка молчал-молчал, листая учебник, а потом зафыркал от смеха. Рю не отреагировал, и тогда Димка зафыркал громче, а потом сказал:

– Смотри, как смешно, – показал он форзац книги Коршуна.

– Что смешного?

– Его Вадик зовут. Ну и имя!

– Вадим, – повторил Рю и погладил Коршуна по виску. Тот лежал спокойно, тихо дышал.

***

– Ничего не случится с твоим Вадиком, – рассуждал на ходу Димка, сунув руки в карманы, – это тебе самому опасаться надо.

– Чего же мне опасаться здесь? – улыбнулся Рю, выходя из корпуса на улицу.

– А вот следует опсаться… – Димка вдруг обернулся к нему, – я же не рассказал, зачем я к тебе бежал.

– И зачем же?

– Валить тебе надо, – он посмотрел Рю в глаза и взял его за плечо, – я серьезно. За тобой идут.

– Кто идет? – сглотнул Рю.

– Черный мент.

Рю разом посерел, спав с лица. Еще минуту назад, такой спокойный и рассудительный, он совершенно растерялся и вцепился в Димку у всех на виду. Димка никогда еще не видел, чтоб человек так резко менялся – но Рю словно съехал с катушек. Стоял, судорожно разлизывая губы, и озирался по сторонам.

– Ты прав, – пробормотал он, – надо валить. Но Коршун…

– Да на какой хрен тебе Коршун, – широко улыбнулся Димка, – пока он очухается, пока что, тебя двадцать раз схватят. Тебе надо дальше уходить.

– Куда? – оглянулся Рю. Димка, сообразив, что тот сейчас с перепугу готов на все, сыто улыбнулся.

– На Янтарь можно.

– Там надежно?

– Вполне, – кивнул Димка и взял его за руку, – ну что, идем?

– Нет, как это? – Рю посмотрел по сторонам: уже почти стемнело, и сталкеры, тусовавшиеся снаружи, тянулись к бару.

– Забей ты на своего Вадика, он со своим мозготрясением тебя точно не спасет. А у меня и карта на ПДА, и вещи, и еда – все с собой.

– С собой?

– В рюкзаке, на двоих до Янтаря добраться хватит. А этот парень знает, что ты на Ростке, – сообщил Димка, умолчав о том, что сам струсил и выдал информацию. Но теперь-то можно все исправить. – Так что пойдем.

– Пойдем, – обреченно выдохнул Рю, – если он про Росток знает…

И они пошли на выход: довольный Димка, который поступал против всех своих принципов, но отчего-то чувствовал себя просто прекрасно и взвинченный Рю, не ожидавший от судьбы такой подлянки. Можно было, конечно, догадаться, что про долговца и Росток знают многие, да и Андрей Витальевич тоже наверняка послал координаты… Про Янтарь надо было молчать.

– Никому не слова, – выдохнул Рю, глядя на КПП, – если спросят, то мы на Кордон.

– Базара нет, – согласился Димка и пошел туда, на свет сигарет и фонарей.

На КПП было людно: на Арене ожидалось несколько интересных боев, и лишенные обычных зрелищ сталкеры собирались посмотреть, а то и поучаствовать в кровавом развлечении. Несколько групп толпилось снаружи в ожидании, но на КПП царил порядок, шмонали всех входящих.

– Куда это ты на ночь глядя? – спросил Хорь, пока Димка ждал своей очереди, чтоб получить оружие.

– Я… – выдохнул Рю, уставился на Хоря и развел руками, – надо мне. На Кордон.

– А Коршун в курсе? – криво усмехнулся Хорь, обидно как-то, и Рю растерялся.

– Коршун ему не хозяин, – сообщил Димка, проверяя запас патронов. – Надо – значит надо.

– А, ну если надо…

Завязалась беззлобная перепалка, Димка весело трепался, тоже достав сигарету, но Рю в один момент перестал вдруг слышать звуки – словно отрубило. Потому что через КПП только прошел Женька Ветров. Темные волосы налипли на лоб, со щеки на шею ползли грязные потеки, но это был он, Женька, собственной персоной.

В неверном свете фонарей вокруг его глаз залегли черные, мрачные тени. Еще секунда – и заметит, учует, обнаружит.

– Поздно, – прошелестел Рю, дал задний ход, – опоздал…

И врезался в Хоря плечом, едва не сбив его с ног.

– Эй, ты чего… – удивился тот, но Рю только коротко вздрогнул. А Женька, привлеченный движением, мгновенно сообразил. И метнулся к нему.

Рю нырнул в темноту меж построек, туда, где были склады, и в сердце еще теплилась надежда, что не заметит, не догонит… От страха ноги совсем не держали, он споткнулся о сломанный ящик, покатился по земле, и тут же почувствовал на шее горячее дыхание:

– Попался, недотепа.

– Женька! – воскликнул Рю, переворачиваясь на спину, – зачем я, а?

– Раз бежишь, значит, знаешь, зачем, – прошипел тот, обхватил его шею крепко.

– Я ничего не помню, никому не скажу!

– Полковник против такого риска, – улыбнулся Женька, в глазах его блестели искорки, и Рю догадался, что полковнику, наверное, было наплевать, а вот Женьке хотелось поиграть в кошки-мышки. Масштабные такие, на две страны.

– Пусти меня, – постарался успокоиться Рю, потому что Женька пугал его, пугал до полусмерти, хоть и приходился ему родственником, пах одинаково, и выглядел похоже.

– Может, пущу, – Женька сдавил его шею сильнее, – а может быть и нет.

Рю захрипел, дергаясь, и тут услышал тяжелые шаги.

– Эй, парень, – раздался голос, – а ну слезь с него!

– С чего бы вдруг, – хмуро фыркнул Женька, – у меня к нему дело.

Щелкнул затвор, и не один. Рю отвел взгляд и увидел Хоря, направившего дуло автомата в затылок Женьке. Остальные – квад Коршуна – сделали то же самое, где-то на периферии маячил Димка.

Рю почувствовал, что сейчас вспыхнет и треснет, лопнет, как нить накаливания. Но сомнений не было – квад за него заступился. Значит, признавали за своего и не хотели закрывать глаза.

– Так-так, – Женька спокойно встал, отряхнувшись, – а почему вы нам мешаете?

– Потому что здесь территория Долга, – коротко ответил Хорь.

– У меня с этим парнем, – проговорил Женька, церемонно выпрямившись как китайский император, – свои разборки. Откуда вам знать, может быть, он мерзавец и кинул меня на бабки, а вы его защищаете?

– Для разборок Арена есть, – сказал Хорь, а Рю, едва поднявшийся на ноги, опять замер.

– Арена? – сощурился Женька, а потом уставился на Рю, – я думаю, ты слишком большое ссыкло, чтоб отправиться туда против меня.

Рю едва не кивнул в ответ, потому что Женька сказал правду.

Квад Коршуна смотрел на него с интересом, в повисшей тишине было слышно только как чиркает зажигалка.

– Я пойду на Арену вместо него! – вызвался вдруг Димка, сглотнув, ведь от джекичана можно было ожидать всего, и шаг был рискованный. Но тот лишь покачал головой:

– Говорил же, что Рю зассыт сам пойти…

– Я пойду, – сказал Рю, сам не веря в то, что говорит.

– Дааа?

– Да, – кивнул Рю, – на ПМ.

– Когда ты проиграешь…

– Если я выиграю, – перебил его Рю, – ты от меня отъебешься со своими претензиями. Навсегда.

Хорь одобрительно хмыкнул, убирая автомат, но Женька лишь ухмыльнулся зловеще и кивнул, соглашаясь с условиями.

***

Здесь, на задворках Арены, было еще грязнее, хотя, казалось, куда уж. Рю сидел, рассматривая свои ногти – обломанные, грязные, будто землю ими рыл. Мозги утекли сквозь тело, просочились куда-то в землю – в голове был только туман, черная пелена и мысль: «Нашли! Поймали!».

Нашли, да. Поймали. Столько бегал, и напрасно.

Эхо разносилось по всему зданию, он слышал как объявляли каждый бой – и радовался, что это не его. Кровососов он тоже боялся, как и свободовцев. Но гораздо меньше, чем Женьку.

Рю не хотел идти и драться с ним, потому что это был билет в один конец. Потому что снайперская стрельба по банкам – это совсем другое, чем встретиться вот так нос к носу со смертью. Рю было страшно.

– Интересно, – пробормотал он сам себе, – как слабаки и неудачники в фильмах умудряются побеждать?

Может, для этого надо просто забыть, что ты слабак? Что ты неудачник?

Свой выход он едва не пропустил – в ушах оглушительно стучало сердце, и он едва мог различать посторонние звуки. Свет ударил по глазам, когда он вышел на Арену – как на экзамен вышел. Экзамен на жизнь.

Спрятался за гору ящиков, пытаясь прикинуть, где Женька, стиснул пистолет в ладонях, убеждая, что шанс есть всегда. Сидел и ждал, не высовываясь, хотя можно было начать активно. Но он ждал, потому что не мог ничего другого – страх словно парализовал. Да, это было круто, там в темноте, круто было ответить, мол, встретимся на Арене, и ребята оценили, да только к чему эта крутость, если жить дальше не выйдет?

Счет времени он потерял совсем, не понимал, сколько он тут сидит, и зачем, щеки горели, и никогда еще он не чувствовал себя настолько потерянным. Никогда не думал, что будет по время такой драки сидеть оглушенный, как будто в бреду с температурой.

Столько стараний, и зря.

Оглушенный, заторможенный, Рю не мог пересилить себя – и позволил Женьке подобраться слишком близко. И измученная долгим ожиданием публика взорвалась, взревела, хотя перестрелка была короткой.

Слабакам везет только в фильмах, подумал Рю, свалившись на посыпанный опилками пол, зажав правое плечо, простреленное насквозь. От боли он соображал еще хуже, даже довольный результатом – должны были пристрелить и пристрелили.

Женька подошел ближе, встал над ним, наведя дуло прямо на лоб. От яркого света у черного поблескивающего металла был золотистый ореол свечения.

А ведь все могло быть иначе, подумал Рю, ощущая, как кровь, горячая и живая, толкается сквозь пальцы. Можно, наверное, было не бояться, можно было попробовать подстрелить Женьку, ведь не бессмертный же он. Все можно было бы, если б не страх.

– Твое последнее слово? – ухмыльнулся тот.

В следующей жизни не стану трусом, подумал Рю, закрыв глаза. И почувствовал выстрел, вскрикнул от боли – потому что опять, в правую руку, навылет.

– Вставай, – приказал Женька, – пойдешь со мной к Ветрову. Он будет доволен.

И Рю, стараясь не смотреть по сторонам (где-то там был и Хорь, и Димка, и все остальные), встал кое-как, и, пошатываясь, пошел за ним.

Послушно поплелся, не задаваясь вопросами, зачем, и по какому праву Женька уводит его с Ростка. По праву сильного, видимо. Не смотрел в глаза долговцам, с удивлением провожающим его взглядами. В голове билась, пульсировала одна-единственная мысль – идти вслед за Женькой.

– Ты куда собрался? – спросил Никитин на КПП.

– С ним, – вздохнул Рю, – на Кордон.

– Уверен?

– Да, – ответил за него Женька, довольный, предвкушающий удовольствие. А Рю не стал возражать, подавленный морально проигранной схваткой на Арене.

***

Трава едва заметно колыхалась под ночным ветром, серебрилась в лунных лучах. Температура у Рю и правда подскочила – пары анальгетических уколов было явно недостаточно, он шел, пошатываясь и ориентируясь на женькины берцы. А вот в голове слегка прояснилось от ночной прогулки, сейчас Рю соображал уже, что глупо поступил, опять ушел с Ростка, опять позволил себя увести. Может, прав был Коршун, оставляя его сидеть взаперти? Но ведь он тоже мог приносить пользу, сидеть, к примеру, с винтовкой у КПП.

Женька негромко говорил о чем-то своем, о той жизни, которая полгода назад была у них общей, нераздельной.

– … обрадуется, увидев тебя. Может, – он облизнулся, – даже убивать не станет. А может, и станет, я не могу сказать. Надо же, сбежал он! От судьбы не убежишь… Чего ты молчишь? Не соскучился?

– Ни капли, – буркнул Рю. – От меня кровью прет, а мы по Зоне ночью идем.

– Не ссы, – оборвал его Женька, – главное, до военных около депо дойти.

Его слова оборвал собачий вой, далекий и протяжный в ночи. Женька тут же замолчал, взявшись за автомат, новый, поблескивающий в лунном свете.

– Не ссы, – скомандовал он, явно ничего не боясь. Никогда ничего не боялся, сумасшедший. Рю, с рукой на перевязи, подобрался ближе к нему.

– Всех не перестреляешь, – проговорил он на ухо Женьке.

– Ерунда, – отмахнулся тот, но вой послышался гораздо ближе. А до депо еще оставалась треть пути. Рю вздрогнул отчетливо, и оцепенение, охватившее его при виде Ветрова, наконец-то пропало.

– Дай мне пистолет, – сказал он негромко, – обещаю, что не буду стрелять в тебя.

– Заткнись, – выдохнул Женька, и выпустил короткую очередь по кустам, заметив отблески глаз. Псевдопес взвыл, и, хрипло и утробно урча, бросился в атаку, Женька, не потеряв хладнокровия, выстрелил очередью почти в упор, только перевел дух – и налетели слепые псы, наглые, большой, сплоченной стаей.

И отступили, испугавшись автомата, оставили несколько трупов.

– Ну и твари! – воскликнул Женька, обернулся к Рю. Того не было рядом. – Куда ты подевался, идиот? Тебя же сожрут еще до утра!

Рю, забившись в огромную трубу, наполовину вкопанную в землю, молчал. Ждал, пока Женька уйдет ни с чем, прижимался затылком к ледяному, влажному от ночной росы бетону.

Но Женька не уходил, Женька был упорным. Вначале искал далеко, но постепенно подбирался все ближе и ближе, методично обыскивая все вокруг. И ведь не боялся на аномалию нарваться – Женька Ветров ничего не боялся.

Рю зажмурил глаза. Аномалии были такими жуткими, что он и Женьке не желал попасть в одну из них. А тот уже подошел к трубе, уставился в кусты, росшие сверху. И замер, услышав шорох.

– Ах вот ты где! – воскликнул он, запрыгнул на трубу прямо над притаившимся Рю. И вскрикнул коротко, но крик разнесся в ночной тиши.

Автомат с лязгом ударился о бетон и упал в траву.

Рю тут же высунулся наружу, сердце замерло от ощущения чужой боли, но Женька не попал в аномалию. В кустах притаились снорки, и, поймав его, быстро повыхватали все оружие.

– А ну, прочь руки от меня, твари! – заорал Женька, отбиваясь от них, но тщетно.

Пригнувшись, Рю смотрел на происходящее круглыми глазами: опять тот самый шрамастый снорк! Снорк подобрался к орущему, дергающемуся Женьке, занес было лапу с когтями – но потом принюхался. Раз, другой, и вместо того, чтоб разорвать горло, крепко схватил Женьку. Рю обреченно застонал, не зная, что ему делать, а пока он размышлял, снорки словно растворились в ночи, прихватив с собой Женьку. Происходящее было таким нереальным, что Рю долго не мог придти в себя. Схватив кое-как автомат левой, он заполз обратно в трубу, разворошил траву и землю на дне трубы и улегся, стискивая автомат, как свою последнюю надежду. Остальное оружие он боялся искать, да и толку от него, если правая рука прострелена дважды?